Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 6 (26)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эта глава имела три периода "полного написания" - сначала сюда были собраны все мало-мальски известные анекдоты про миссионеров, этнографов и путешественников (пару святых отцов, как это принято, даже распяли, несколько молодых людей - растлили, ещё пару-тройку визионеров не удалось отбить от проказников орангутанов). Потом в жизни нашей компании случилась этнографическая практика - конечно, главу пришлось полностью переписать, полученная теория должна была быть проиллюстрирована практикой. Потом случилось так, что тетрадка с главой 26 серьезно пострадала во время водно-ремонтных работ и её пришлось писать заново. Был сделан постмодернистский шаг - взяты случайно подобранные эпизоды и кусочки из попавшихся под руку книг и составлены вместе, как недостающие части. PS: Перевод из книги Леннона 1964 г. выполнен самостоятельно (не ругайте)
  КНИГА ТРЕТЬЯ
  (двадцать шестая серия)
   Как во джумблях-попрыгумблях ночеложствует Обеленелый О"хотник.
   У пролежня его спальника стоит Тумба из племени Юмба и несёт ст.рожу, охреняя барина Массу
  от ядрёных несМухающихся Цэ Цэ, таких как смерт-на-нос-ная кобла и зело касаемый Каа-Питон.
   До него и не доходило, что с ранья, прямо без всякого поиска у
   него состоится взаправдашнее приГлючение.
  Юмба-Тумба разбередил барина Массу колючей чащей, и они забуровили свой
  путь сквозь гущу Путан-н-ых зароСлей.
  "А не там ли скрывается Слонопотсдам Пилл? - вопросил Блевучий Находник - Мы возьмём его новую шкурву! А не Летучий ли это Голодранец на самом деле?"
  "Дела? Но, ведь он гуляет," - возразил Отупающий Юмба на чистом суахильском, с акцентом
  лающей вороны.
  Долго ли, коротко ли, но они всё-таки зачистили джумбли, а на выходе - разбили чей-то лагерь.
   ДжумКрибля-ДжимКрабля, имя которой здесь не произносится, медленно спрашивала дорогу, и неторопливо шла скрозь ряды плотно развешанных кальсон (и др. нижнего белья), не подоСливая, что там улыбает под душем Похабный Голодник.
   "Куси его, Шмумба! - вскричал Валячий Бездельник.
   "No! Не сейчас, может быть, на следующей неделе я порву их, как Тузик грелку,
   гуртовыми перевозками прямо на платформе пломбер девять."
   В это время, перепрыгивая гимнастический зал, гимнаст,
  имя которого, сдаётся мне - Норманн, в смысле, норманн (человек с Севера), определил с точностью до йоты, что Белючий Горячник и сам Докторин Собака-Лайла стреляют и в Кроменосов,
  и в колчекопытов, и в Юмба-Тумбу в лодке. - "Перестаньте пугать жилудных!" -
  Вылетели и развеялись слова, не произведя печенье-ния. Они продолжали лупить по аллиГадам,
  диким утятницам, беглым жирАфрам, мерзким проказам, а заодно сгубили и дядю Тома-Кобру и... старика Джона Мщу-за-всех - удобного безголова и... жирдяя Маленького Джона (хоть он и клялся, что прямопедальный), клоуна Бома и...
  напарнокопытного полукозерога, йогу одноглазого и всех, всех, всех. - " Убийцы! "
  Дж. Леннон/ П. Маккартни. "На сафари с Бельвьючным Егерем"
  
  БЕЗЖАЛОСТНОЕ НЕБО
  Воздушные корабли ("два штука") совершили посадку в заданной точке, в районе мягкого изгиба на берегу полуострова, которому тут же присвоили имя "Христиания". "Это для того, чтобы привязаться к местности, - пояснил маркиз Херог де Папю, с прозвищем Лось, - Для удобства ориентации по моей карте". Разумеется, что сразу же аванпосты стали фиксировать отличительные приметы новой местности и сравнивать с теми, которые были на карте маркиза, - гигантский растительный мир и дымящаяся горная цепь на горизонте (конечно же, извергающийся вулкан в море). Но самое страшное было не это, а раскалённый влажный воздух и постоянное сотрясение прибрежной земли, которое непрерывно перепахивало, изменяло, уничтожало и обновляло всю поверхность береговой косы. Впечатление это ещё более усугублялось постоянными двумя-тремя ураганами на морском горизонте, а также громами и молниями. Уже при высадке бойцы и их наставники смогли наблюдать километровую молнию, которая с треском врезалась в зелёный хаос первобытного леса исполинских папоротников. Позади расстилался фантастический океан, над которым висел красный раскалённый горизонт дымящихся гор.
  Не известно почему, но отец Аркадиус убедил всех, что пришельцев с Большой земли, посланцев Великой Империи обязательно должна встретить представительная делегация, огромная толпа и торжественная церемониальная процессия. В качестве подтверждения этого тезиса Его Вице-Папство отец Аркадиус потрясал перед лицами капелланов пергаментным листком с кратким конспектом речи и массивными роговыми "очками", сделанными из двух скреплённых монокуляров.
  Однако прибывшая мини армия во главе с офицерами и священством увидела лишь трёх человек в довольно поношенной одежде. Они медленно проходили через аванпосты со стороны берега. Конечно кто-то тут же предположил, что эти люди отряжены проводить прибывших гостей к месту переговоров, но, ко всеобщему удивлению, они и оказались полномочными представителями принимающей стороны.
  ПЕРВЫЙ (тихо). Меня зовут Айдамать.
  АРКАДИУС. Аркадиус. Отец Аркадиус Ыыльзлендский, Вице-Папа за Перевалами!
  ПЕРВЫЙ (показывая пальцем на своих спутников). Господин Неужта, господин Даштоты.
  АРКАДИУС. Их превосходительства господа дон Рыжкони - Вице-министр органов внутренних дел.
  НЕУЖТО: Простите, каких дел? (делает непристойный жест в районе пупок-гульфик)
  АРКАДИУС (не обращая внимания). А это герцог Ле Жён - министр внеземных территорий, мои главные сотрудники.
  АЙДАМАТЬ. У вас есть внеземные территории? (жмёт руку Ле Жёну) Очень рад.
  АРКАДИУС. Господин Айдама, господа! Минута, когда мы ступили на почву этого благодатного берега, не лишена для нас известного величия! Мы взволнованы тем, что стоим на столь непривычной для нас другой земле. (гром.) Наша Империя и люди, которых мы здесь представляем, знают, что идеалы (оглушительный гром)... что идеалы, которым все мы служим и которые пытаемся претворить в жизнь (долгий раскат грома, удар молнии)... дефицитарные потребности (гром)... гуманности (гром)... и свободы (оглушительный гром)... существуют и здесь! (бешеные удары грома, цепь молний) Поэтому мы явились к вам, движимые не эгоистическим расчётом (нарастающий свист ветра, гром)... а искренним порывом, как выражался ещё Алкивиад... (оглушительный гром, неистовый вой ветра, ливень)
  ЛАЙОН ДЕ ШАБАН. Господа! К сожалению, эта ужасная буря не даст нам возможности завершить ритуал приветствия, и я прошу вас всех поспешить на судно, иначе мы все здесь промокнем до нитки!
  Было видно, что переговорщики со стороны отца Аркадиуса оказались совершенно растеряны: ведь они ожидали, что первые переговоры состоятся в каком-нибудь городе или загородной резиденции одного из приближённых к царю-пресвитеру Иоанну людей.
  А эти недо-Переговоры протекали в ужасных условиях ливня с грозой и непонятно с кем. Имперской делегации состоявшей из семи человек, пришлось втиснуться в неприспособленный для этого, плохо освещённый трюм на корме, которую, в следствии бесконечного изменения топографии берега уже во всю вылизывали волны чужого океана.
  АЙДАМАТЬ. Приветствую вас на борту вашего корабля! Мы видели ваше падение, точнее парение и рады сердечно пожать руку первым покорителям Лунного города! Прошу извинить господина Неужта, но он вынужден отсутствовать - я отправил его в наше поселение, дабы предупредить всех!
  (Молчание).
  АРКАДИУС. Господа! Я предлагаю избрать местом переговоров вашу столицу Христиании...
  ДАШТОТЫ. У нас нет столицы.
  АРКАДИУС. Разумно! Для отрезанной от Большой земли страны, ведущей войну столь долгое время не иметь столицы - очень разумно!
  ДОН РЫЖКОНИ. У нас тоже говорят: Не стоит держать все яйца в одной корзине!
  ЛЕ ЖЁН: Но тогда, вероятно, нам понадобится какой-нибудь крупный населённый пункт...
  АЙДАМАТЬ. У нас нет крупных населенных пунктов.
  АРКАДИУС. Ставка Верховного? (Айдамать и Даштоты отрицательно вертят головами) Штаб военной группировки? Временный командный пункт? Пункт приёма и регистрации беженцев? Наконец какое-нибудь официальное помещение на побережье.
  АЙДАМАТЬ. У нас нет никакого другого помещения на побережье. Суша здесь слишком ненадежна - на ней нельзя строить здания.
  АРКАДИУС. Тогда я прошу переждать непогоду на борту нашего лайнера.
  ДАШТОТЫ. На этом побережье не бывает хорошей погоды. Здесь всегда непогода и обычно пострашнее, чем сегодня. (как бы извиняясь) Огнедышащие горы уже как полгода не утихают...
  ДЕ ШАБАН (только что вошедший, мокрый и немного раздражённый). Но ведь должна же кончиться эта буря!
  (Неутешительное молчание).
  АРКАДИУС (глядя на де Шабана). Нам нужна атмосфера абсолютной ясности, а мы пока что очень плохо представляем себе политическую обстановку в вашей стране (поворачивается к местным). Разрешено ли мне в этой связи осведомиться, какое отношение присутствующие здесь представители имеют к своему правительству и насколько велики ваши, с позволения сказать, полномочия?
  АЙДАМАТЬ. У нас нет правительства.
  ДЕ ШАБАН (удивленно). Как это понимать?
  АЙДАМАТЬ. Дословно. Так, как я сказал.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ ЛЕ ЖЁН. Господин Даштот, мы правильно поняли господина Айдама, что население Христиании управляется не постоянным правительством, а чем-то вроде Совета, или Собрания народных представителей, или Конклава, или Схода, который на основе демократии выражает общую волю народа?
  ДАШТОТЫ. Ничего этого у нас нету.
  ЛЕ ЖЁН. Но ведь должна же быть у вас какая-нибудь власть!
  АЙДМАТЬ. Земля огромная, а мы малы. Это суровое место. Мы должны работать, если хотим жить. Нам некогда решать вопросы о власти.
  ДОН РЫЖКОНИ. Господин Даштоты, вы именуете себя полномочным представителем населения Христиании?
  ДАШТОТЫ. Если вы имеете в виду эти земли - то мой ответ: "Да, именую". Тем более, что вы упали как раз на мои сети...
  ДОН РЫЖКОНИ. Следовательно, вас кто-нибудь уполномочил?
  ДАШТОТЫ. Я сам.
  (Пауза).
  ДОН РЫЖКОНИ (с изумлением). Значит, в тот момент, когда мы наладили с вами, так сказать, внешнее сношение, вы говорили с нами от... собственного имени? (прячет улыбку рукой) Вы, что, поддавшись соблазну, выдали себя за представителей правительства вашей страны?
  АЙДАМАТЬ. Но мы действительно представители, по крайней мере, других у вас нет. И, вступив с вами в переговоры после того, как вы здесь оказались, мы честно выполнили свой долг. Никто из нас не вправе увиливать от дела, даже если оно его совсем не касается. Таков наш закон!
  ДОН РЫЖКОНИ. (глядя, то на Ле Жёна, то на де Шабана) Это какой-то бред!
  (Пауза).
  АРКАДИУС. Значит, в переговоры с нами могло вступить другое лицо, стоило нам только приземлиться немного ближе или дальше отсюда?
  ДАШТОТЫ. Конечно.
  АРКАДИУС. И оно также было бы уполномочено их вести?
  АЙДАМАТЬ. Да.
  ДЕ ШАБАН. С ума сойти!
  АРКАДИУС. Господин Даштоты, будет ли информировано ближайшее население о нашем прибытии?
  ДАШТОТЫ. Я думаю, что господин Неужто уже сообщил об этом.
  АРКАДИУС. А дальше?
  ДАШТОТЫ. А дальше мы сообщим позже по мере вашего продвижения в глубь нашей земли. Вы ведь не собираетесь здесь оставаться?
  АРКАДИУС. А если мы заключим какой-нибудь договор в вашем поселении?
  ДАШТОТЫ. Мы сообщим об этом другим по мере нашего перемещения или через менял.
  АРКАДИУС. И население Христиании будет соблюдать этот договор?
  ДАШТОТЫ. Я уже сказал.
  АРКАДИУС. Можно ли собрать в одно место всех представителей населённых пунктов страны?
  ДАШТОТЫ. При необходимости можно, но пока такой необходимости нет.
  АРКАДИУС. Господа! Как духовный глава делегации Империи, я стою перед лицом несколько неожиданной для меня ситуации. Я предлагаю собравшимся здесь - нам, нашей делегации прежде всего, обсудить сложившееся положение. Нам необходимо принять решение, допустимо ли с точки зрения Права вести переговоры, поскольку мы не обнаружили на побережье никакого государственного института, который мог бы рассматриваться как юридическое лицо, и с которым мы могли бы вступить в договорные отношения, если только я правильно сформулировал свою мысль.
  Даштоты, де Шабан и Айдамать уходят из каюты. Де Шабан берёт нескольких бойцов и следует за местными жителями.
  ДОН РЫЖКОНИ. Пробудь мы ещё хоть минуту на этих переговорах, и готово, я бы взбесился. Вот бы послать сюда гоблинов! В жизни не видел более нелепой страны.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Слушайте, здесь действительно невыносимо! Я бы хотел всё-таки уточнить, это...?
  ДОН РЫЖКОНИ. При спуске я видел невдалеке отсюда какое-то животное. Нечто вроде фаллообразного червя полста метров длиной.
  ЛЕ ЖЁН. Какое неприличие! И всё-таки, я бы хотел...
  АРКАДИУС. А мне Христиания показалась разумной. Вы заметили, господа, что всякий раз, когда я упоминал в своей речи о наших принципах и идеалах, грохотал гром?
  ДОН РЫЖКОНИ. И перед кем вы держали речь, Аркадиус? Перед тремя мерзавцами - жалкими рыбаками или чем-то вроде этого, которые на досуге заметили наше плавное падение и теперь заманивают нас в свою паршивую деревеньку?
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ ЛЕ ЖЁН. Наши учёные убили целые годы, чтобы втайне от врага сконструировать машину, способную максимально быстро и с минимальными потерями достичь этих отдалённых земель!
  ДОН РЫЖКОНИ. Действительно - смешно!
  ЛЕ ЖЁН. Как министр внеземных территорий, я постоянно предостерегал вас всех против этой авантюры.
  ДОН РЫЖКОНИ. Да, уж. Прискорбная история! Пролететь столько миль - и всё впустую! Надо возвращаться на Большую землю.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Действительно, господа, не следует продолжать уже проигранную игру.
  АРКАДИУС. Друзья мои и братья во Христе! Лично на меня Христиания произвела сильное впечатление. Люди на ней свободны. Они живут без правительства, то есть не как слуги и хозяева, но как братья и сестры! (мощный удар грома)
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Я вынужден вновь выступить с предостережением.
  АРКАДИУС. Никакого правительства. Каждый волен быть полномочным представителем своего народа. Да, каждый!
  ДОН МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. Очень печально.
  АРКАДИУС. Видеть, как идеал воплощается в действительность всегда печально. (гром)
  МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РЫЖКОНИ. Но, отец мой, признаться, я не усмотрел здесь ничего похожего на какие-либо идеалы.
  АРКАДИУС. Да разве есть политика идеальнее, чем всякое отсутствие политики?
  Министр внеземных территорий задумался и открыл было рот, чтобы сообщить своё мнение...
  АРКАДИУС. Не трудитесь, мой юный друг. Это был риторический вопрос.
  ДОН РЫЖКОНИ. Уж не собираетесь ли вы ввязываться в переговоры с этими голодранцами?
  АРКАДИУС. Это наш единственный шанс, милейший господин Рыжкони.
  ЛЕ ЖЁН. Не понимаю вас.
  АРКАДИУС. Мы должны найти себе союзников.
  ДОН РЫЖКОНИ. Но не здесь же!
  АРКАДИУС. Именно здесь. Это ещё на первом нашем совещании убедительно доказал всем нам Министр внеземных территорий.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Протестую! Напротив, я постоянно предостерегал...
  АРКАДИУС. Господа, мы не имеем права терять голову, иначе мы вообще лишимся её. Император, его ГенШтаб, да и мы с вами, чего греха таить, представляли себе положение в Христиании в ложном свете. (удар грома) Естественно, мы не знали всего, что нас ожидает, но полагали, что найдём здесь нечто подобное тому, к чему привыкли на Родине. А тут всё несколько по-другому. Обитатели ведут отчаянную борьбу с природой. И у них одна мысль - выстоять в этой борьбе, любой ценой сохраняя свою жизнь, как бы безрадостна она ни была. (гром) Сейчас мы, возможно, и не представляем для них интереса, но они заинтересуются нами, если мы сумеем пробудить в них надежду на какое-то изменение в их судьбе.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ ЛЕ ЖЁН. Вы, однако, того...
  АРКАДИУС. Мы имеем дело с людьми. Они такие же, как мы, соблазнить их не труднее, чем нас. Мы объявим призыв в ополчение, мы сплотим их под заманчивыми лозунгами и красивыми штандартами...
  ДОН РЫЖКОНИ. Вы собираетесь предложить деньги?
  АРКАДИУС. Кое-что получше - СЛАВУ! (новый раскат грома) ЧЕСТЬ! ЛЕГЕНДУ! и ВЛАСТЬ! (сильный громовой удар)
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Что вы имеете в виду?
  АРКАДИУС. Мы признаем Айдаму и Даштота полномочными представителями Христиании и тем самым ПРАВИТЕЛЬСТВОМ этой страны, поскольку в ней пока что нет никакого Права!
  ДОН РЫЖКОНИ. Мы не можем создать правительство из ничего.
  АРКАДИУС. Нет, господин В-тапках-на-подушку, можем, ибо у нас кое-что есть. Мы гарантируем этому правительству, что оно будет поддержано всей мощью Империи. (громовой раскат)
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Считаю своим долгом предостеречь вас. Даштоты и его спутники нарушат принципы здешнего общежития и станут преступниками.
  АРКАДИУС. Ну и что? Многие правительства состоят из преступников... (тишина в небе) Далее, мы обещаем всем жителям этой страны прямое сообщение и свободные контакты с Империей сразу же после нашей совместной победы.
  ДОН РЫЖКОНИ. Не слишком ли далеко вы заходите?
  АРКАДИУС. Преследуя дальнюю цель, поневоле заходишь далеко.
  (Пауза).
  ГЕРЦОГ ЛЕ ЖЁН. А вдруг обитатели Христиании не захотят?
  АРКАДИУС. Чего не захотят?
  РЫЖКОНИ. Контакта, Ваше Преосвященство.
  АРКАДИУС (раздраженно). Вздор, друзья! Кто же откажется вырваться из Ада? А здесь их целых два (тычет в иллюминатор) - Адское прибрежное море и Адовы горы по обе стороны на горизонте!
  Появляется маркиз Лось.
  СТАРШИЙ СЛЕДОПЫТ ЛОСЬ (восторженно). Это же вулканы! Не понимаю вас, господа! Я уже говорил вам, что извержение вулканов - это удивительное и неповторимое зрелище! Нам, жителям равнин, должно быть вдвойне приятно осознавать, что именно мы стали свидетелями буйства этой дикой природы!
  ЛЕ ЖЁН. Вас послушать, так и сели бы прямо на вулкан! Лично мне, как жителю равнин было по настоящему жутко и страшно осознавать себя свидетелем этого удивительного и неповторимого зрелища.
  (Гром, шум ливня)
  МАНСИОНАРИЙ ВЕДРОПУЛОС (заглядывает в каюту). Их превосходительства направляются на берег, надев военные плащи для защиты от дождя и песка. Боюсь, что дождь слишком холодный, а песок слишком горячий. Воздух - слишком сырой. Хочу сразу всех предупредить, навстречу к нам идёт женщина. На мой взгляд, ей лет тридцать. Одета она так же, как мужчины, и ничем не защищена от потоков дождя.
  Гром то вблизи, то в отдалении. Женщина заходит внутрь корабля и оглядывается:
  ЖЕНЩИНА. Вы господин Аркадиус?
  АРКАДИУС. Да, я.
  ЖЕНЩИНА. Я - Нуёма.
  АРКАДИУС. Вы намерены проводить нас к господам Айдаме и Даштоту?
  НУЁМА. Айдамать и Даштоты не смогли прийти.
  ДОН РЫЖКОНИ. Но мы же условились...
  НУЁМА. Они заметили фалл-кита - А здесь мало животных, которых можно есть. Охота на китов теперь очень важное дело!
  ЛЕ ЖЁН (в полном отчаянии). Со всем уважением к этим съедобным китам, которые отчасти относятся и к моей компетенции - я ведь министр внеземных территорий, позволю себе спросить: с кем же нам теперь вести переговоры?
  НУЁМА. (улыбаясь) Со мной.
  ДОН РЫЖКОНИ (изумленно). С вами?
  НУЁМА. Я новая уполномоченная. Даштоты мне всё рассказал. Поговорим?
  (Гром).
  ДОН РЫЖКОНИ (в сторону). Ещё не поздно. Вернёмся-ка лучше обратно.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Я всегда предостерегал от...
  ДОН РЫЖКОНИ. Ваш план провалился, Аркадиус.
  АРКАДИУС. Это ещё почему?
  ДОН РЫЖКОНИ. Вы хотели признать тех троих, точнее двоих, правительством, а они взяли и отправились на ловлю фалло-китов!
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Никогда ещё дипломатическая миссия не подвергалась таким оскорблениям. (грохот)
  ДОН РЫЖКОНИ. Не виси у нас на шее гоблины, наш долг был бы завоевать этих парней и присоединить всю страну, как колониальное держание к Ыыльзленду. У нас, в конце концов, есть наша Имперская Гордость!
  АРКАДИУС. Ну и что?
  (Пауза).
  ДОН РЫЖКОНИ. Вице-Папа Аркадиус! Не означает ли ваш возглас, что вы намерены объявить правительством Христиании эту женщину?
  АРКАДИУС. Разумеется, намерен.
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ ЛЕ ЖЁН. Это немыслимо!
  АРКАДИУС. Пока игроки делают ставки, игра ещё не проиграна.
  ДОН РЫЖКОНИ. Это слишком выспренно для меня. Я больше ничего не понимаю в политике. (тишина в небе)
  АРКАДИУС. Если политику можно понять, значит, это политика пустых слов, милейший господин дон Рыжкони, министр.
  (Стоны и крики откуда-то со стороны)
  ЛЕ ЖЁН. Что там за стоны?
  ДОН РЫЖКОНИ. По-моему, это роды... (сильный раскат грома) Нам придется вести переговоры под вопли рожениц и крики голодных младенцев!
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Какая жара!
  ДОН МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ (отцу Аркадиусу). А вот и ваша сестра. Наконец-то!
  НУЁМА (подходит к двери и, приоткрыв её, вводит мокрого усталого мужчину). Господа, я захватила с собой своего мужа. Его зовут Мдауж. Он глухонемой, зато знает, куда вас проводить. Вы же хотите, чтобы ваши вооружённые люди покинули это грозовое побережье?
  (Пауза).
  АРКАДИУС. Конечно, конечно. (к Рыжкони) Передайте маркизу Лосю и кузену Ди, чтобы они не ставили лагерь, а сразу же шли вслед за этим добрым человеком. (Вице-Папа подходит к глухонемому, ласково треплет его по щеке, кладёт руку на плечо и в знак особой благодарности крестит его, как бы благословляя и провожая одновременно) Ну, с Богом! (поворачивается к Нуёме) Как руководитель нашей миссии, считаю своим долгом заявить, что Империя закрепляет и признаёт за вами права полномочной представительницы и, следовательно, вр. и.о. главы государства! (громовые раскаты)
  НУЁМА. Не понимаю.
  ЛЕ ЖЁН. Мы полностью отдаём себе отчёт в том, что вследствие изолированности Христиании от остальной Империи население этой страны не нуждается в правительстве. Но коль скоро Империя готова протянуть вам руку помощи, то и вы должны быть готовы политически признать Империю, возникает чисто формальная необходимость в создании правительства. Отсюда следует, что полномочный представитель Христиании должен отождествляться с правительством этой страны.
  НУЁМА. Что вы, я при муже стесняюсь... (хихикает и отворачивается от Аркадиуса) Я всего лишь зажиточная селянка и не пойму ни слова из того, что вы сказали.
  АРКАДИУС. И не нужно. Это чисто технический приём, позволяющий нам вступить в договорные сношения с обитателями Христиании.
  НУЁМА (несколько нетерпеливо). Хорошо. Раз уж вам так хочется, я глава государства. Только, если будете...
  АРКАДИУС (радостно). Я уже представляю себе торжественный государственный пакт. Мы созовём на него возможно большее количество жителей Христиании и, наконец, сможем юридически оформить вашу властную иерархию.
  НУЁМА. Это зачем? |
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Чтобы мы назначили вас главой государства от благодарных жителей вашей страны.
  НУЁМА. Вы это уже сделали.
  ДОН РЫЖКОНИ. (вернувшись после отправки роты Лося) Это должно быть сделано лично вашим народом.
  АРКАДИУС. Обитатели Христиании имеют право узнать, что у них наконец есть правительство, получившее международное признание.
  НУЁМА. Простите меня, но я думала, что ЭТО никого кроме вас не интересует. А если со всеми, то я вам не какая-нибудь там, пускай вон...
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ ЛЕ ЖЁН (вспыхивая). Сударыня! Нельзя каждый день менять правительство!
  НУЁМА. Не нам, а вам хочется, чтобы у нас было правительство.
  ДОН РЫЖКОНИ Мы топчемся на одном месте.
  НУЁМА. Что же вам все-таки от меня нужно?
  АРКАДИУС. Сударыня...
  НУЁМА. Да перестаньте вы называть меня сударыней! Мое имя Нуёма.
  (звук ломающейся деревянной мачты)
  ДОН РЫЖКОНИ. Хочу задать вам один вопрос, Нуёма.
  НУЁМА. Задайте.
  ДОН РЫЖКОНИ. Вы гоблинка или орка?
  НУЁМА. Я человек, и я звучу гордо! Я пришла сюда из лесного поселения у дымящихся гор шесть лет тому назад. (тяжело вздыхает) Меня сюда брат замуж выдал.
  (Пауза).
  АРКАДИУС. (протягивая руки к женщине) Дитя моё...
  НУЁМА. (резко) Вы забываете, что говорите с правительством и главой государства!
  АРКАДИУС. Сударыня, я ещё раз торжественно заверяю, что все обитатели Христиании получат не только разрешение свободного перемещения в Империи, но и статус гражданина! Конечно, при условии, что они будут нашими союзниками в войне.
  НУЁМА. Мы не хотим воевать.
  (Пауза).
  МИНИСТР ВНЕЗЕМНЫХ ТЕРРИТОРИЙ. Ах, эта жара, жара...
  МИНИСТР ВНУТРЕННИХ ДЕЛ. Я тоже больше не выдержу, Я весь в поту, (к Аркадиусу) да и вы сами бледны как смерть.
  АРКАДИУС (устало). Хорошо, Нуёма. Мы прерываем переговоры. Будет ли передано моё предложение обитателям деревни?
  НУЁМА. Ну, не знаю, если хотите.
  АРКАДИУС (горячо). Да, хочу. Мне кажется, вы не до конца учли значение нашей миссии. Сейчас мы прерываем наш разговор, но утром придём снова. Мы не знаем, с кем придётся вести переговоры, но мы рассчитываем на ответственных братьев из вашего посёлка.
  НУЁМА. Если вы на этом настаиваете.
  Нуёма уходит, из-за полога каюты видно, как в след за ней уходит рота "Мыши".
  (Тяжелое дыхание. Тихое шипение. Свист)
  АРКАДИУС (к министру внутренних дел). Садитесь на мою койку, Рыжкони.
  ДОН РЫЖКОНИ. Благодарю. Я еле держусь на ногах. Сначала мы завязали переговоры с убийцами фалло-китов, потом с этой Не-Вестой, которую объявили главой государства. Интересно, с кем нам придется иметь дело в следующий раз? Вероятно, с огородником или его подёнщиком. Нам следовало выбрать себе партнеров получше.
  АРКАДИУС. На побережье, как я понял, есть только разрозненные суда, которые все сейчас снуют по океану в поисках фаллов-китов. Именно там находятся истинные бойцы и настоящие мужчины, но нынче нам их не разыскать.
  ДОН РЫЖКОНИ А на суше?
  АРКАДИУС. Посмотрим. (серия громовых раскатов)
  
  ПОБЕГ
  Странная компания сидела на выходе из казематов: Жрица Безумного бога Ло, влюблённый писатель Дитрих фон Шнайдер и отставной рыцарь Анди Дрэгон (последние два - представители людей, давно враждующих с миром первой).
  Ди Шнайдеру наконец удалось растормошить Дрэгона.
  - Очнитесь! Очнитесь, нам пора!
  - Куда? - не понял Анди, однако не стал сопротивляться и просто дал себя увести.
  Так, отдав одну руку Ло, вторую - Ди, Дрэгон отправился на выход из тюрьмы. Ло была невероятно внимательна и аккуратна. Она первой вышла из узилища и приказала, подавая длинную жердь:
  - Дрэгон, тихо упри дверь!
  Дрэгон с силой навалился на дверь и принялся раскачивать и хлопать её так, что она слетела с петель. Грохот был неимоверный, но к счастью, петли оказались проржавлены, и дверь упала. Тогда он взвалил её себе на плечи и поплёлся следом за Ди Шнайдером. Прошли они в принципе немного. Дрэгон начал кряхтеть, а потом, ещё некоторое время спустя, принялся стонать. Однако влюбленные не обращали на него никакого внимания - любой освобождённый узник должен быть благодарен своим спасителям, и лететь на крыльях, ловя свежий ветер свободы! - И тогда Дрэгон не выдержал такого невнимания и стал канючить:
  - Мама, мне тяжело! Мама! Мне тяжело! Ма-Ма!
  Ло, никак не могла понимать сложившейся за спиной ситуации, она обернулась:
  - Что там тяжёлого?..
  И тут жрица увидела, что Анди Дрэгон, упираясь, тащит на своей спине железную тюремную дверь.
  Тут же она приказала ему бросить всё, но встретила полное непонимание, далее Дрэгона стал уговаривать Дитрих фон. Но выяснилось, что для Анди, какой-то там Титрих вон - не указ, и что он сам знает, что делать!
  
  Так как бросить дверь Дрэгон категорически отказывался ("Тяжёлая, но ничего - В хозяйстве пригодится!"), то с этим грузом им и пришлось идти дальше - очень и очень медленно.
  Тем временем наступила ночь. Они боялись погони, и поэтому было принято решение спрятаться в ветвях высокого пышно кронного дерева. Тем более, что оно (дерево) оказалось очень кстати. Не успели Ди Шнайдер и Ло втащить Дрэгона с дверью наверх, как тут же послышались каркающие голоса гоблинов из группы преследования.
  Именно под этим единственным на каменистом пятачке деревом и остановились на короткий отдых преследователи.
  Ди Шнайдер и Ло от страха почти не дышали.
  Прошло немного времени, и Дрэгон зашептал:
  - Мама, я больше не могу!
  - Что? - не поняла Жрица.
  - Писать! - пискнул Дрэгон.
  - Терпи! - тихо приказал Ди Шнайдер и погрозил в сторону лица Дрэгона кулаком.
  - Да не могу я больше! - хрипло прошептал Дрэгон и, действительно, не смог...
  - Смотрите-ка, дождь что ли? - удивился один из преследователей.
  - Дождь - это хорошо, - сказал второй, - По дождю они следы оставят!
  Прошло ещё немного времени, и Дрэгон вновь разнюнился:
  - Мама, я хочу по большому!..
  - Какой тебе по большому?! - Ди Шнайдер даже схватился за голову и едва не рухнул вниз, - Терпи!
  - Больше не могу! - тихо и обречённо ответствовал Дрэгон.
  - Терпи! Терпи! - попыталась внушить ему установку на терпение Ло, но:
  - Не могу... - капризно раздалось в темноте.
  И преследователи отчётливо услышали, как что-то на них валится с неба.
  - Что это? - спросил гоблин из оцепления и стал оглядываться по сторонам.
  - Манна небесная! - воскликнул один из низших чинов и принялся принюхиваться.
  - Ой, это птички! - воскликнул гоблин-следопыт.
  - Ничего себе птички! - констатировал начальник оперативной группы преследования, глядя на тёмные вонючие куски, - А ну-ка, к оружию! Там на дереве кто-то есть!
  Пока внизу колобродил отряд гоблинов, Дрэгон, который всё время так и продолжал держать дверь, вновь зашептал:
  - Мама, мне тяжело!
  - Подожди! - в ужасе взмолился Ди Шнайдер и прямо таки почувствовал, как у него седеют виски.
  - Да тяжело же! - всхлипнул Дрэгон.
  - Подожди немного! - зашептала Ло и принялась гладить Анди по голове.
  - Не могу больше, - пискливо ответил Анди Дрэгон и отпустил дверь.
  Железная хренатень рухнула прямо на начальника опер группы. Грохот потряс пустынную местность. Преследователи в ужасе отскочили от дерева.
  - Это же драксы воркуют! - закричал гоблин из группы оцепления, и преследователи, все, как один, почувствовав себя преследуемыми, в миг разбежались.
  
  Спать уже в принципе не хотелось, и трое беглецов двинулись дальше.
  
  В ПОИСКАХ ЗАПОВЕДНОГО ЦАРСТВА (ХРИСТИАНИЯ)
  Дорога от странного побережья в глубь папоротникого леса была много приятней. Из разговора с проводниками стало известно, что поселения здесь довольно новые. Раньше был только лес, потом с севера сюда стали приходить переселенцы. Селились в две деревни, Тамка и Тутка, правда, друг дружки они не знали. Но как только завели куриц, да петухи закукарекали - Они друг о друге и услышали:
  - Раз там петухи поют, значит там и люди есть, - подумали в Тутке, - Сходим-ка... - Пришли. - Здорово! - Здоровэньки! - Как поживаешь? - Да ничого!.. - А ты далеко ли живёшь? - Да тута. недалече, пальмами шёл-шёл да на крик петкуна тваво и причопал. - Ну, так давай, будем знакомы, будем гоститься.
  Прошли, просекли дорогу и стали перегашиваться, а уж потом и семьи стали. И приговорка появилась: Пришёл Тутка к Тамке. У них дочки да сыночки, вот и стали разводить.
  
  - А детей у нас принято по первому слову отца называть! Жену мою, например, Когорожалато, зовут. Сестре ейной имя попроще досталось - Вкогорожа.
  - И много ли рожают, - деловито спросил копиист и, соответственно летописец похода, брат Либерт.
  - Теперь у нас на Лядинах семь деревень. Тамка, Тутка, Чёкаво, Другая, Хомин Конец... (А Берег?) Ой, ещё Берег-от, а в Берегу только одна изба - все разъехались - штормит... (А наша-то деревня?) Вертипижены, вот! А в Вертипиженах живут шестьдесят второй год...
  - Боюсь я, что заведут нас эти проводники к Чёрту-на-кулички! - прошипел мансиарий Выпендропулос на ухо Вице-Папе.
  Однако отец Аркадиус в данный момент являл "Вещь-в-Себе" и никак не реагировал на внешний раздражитель.
  
  Вошли в деревню. Первым зданием, почти выселки, была кузница.
  - Это вот - Неуж-та, наш кузнец! Вон там - Уже-штоль, конюх от Бога! Пойдёмте дальше... Это Вертипижены. После того как Тутки с Тамками породнились, на берегу реки постепенно много народа прибиваться стало - как будто корабли на мель садятся, так народ вот сюда и тёк. Вот я помню, как мне дед рассказывал. Охотники-звероловы первыми здесь были.
  У того моста речка Лая идёт - там началась стройка, а здесь, у Бандейского моста, другие переселенцы остановились. Так вот, услыхали стук топора - сошлись: оказались те и другие нашинские. Тропу проложили и стали друг к дружке ходить. Первое время только тропинки и были, а потом всё мостом соединилось.
  - А вас нам, как величать, уважаемый? - продолжал задавать вопросы брат Либерт.
  - А меня, - проводник гордо выпрямился и сообщил, - Вотбль", я у батюшки восемнадцатым оказался!
  - Скажите, любезный, а как у вас насчёт лошадей? Мы могли бы купить у вас несколько, - спросил дон Рыжкони и для верности продемонстрировал платёжный серебряный слиток, - Вот, Монист о пятнадцати кило, с гуртовой надписью "Fabricated Under Control of the King" - всё честь по чести! А?
  - С лошадями, хорошо! - сказал Вотбль", - Настолько хорошо, что мы вам к лошадям и телегу продадим. Заубы вас устроят? Двузолотой одна стоит.
  - Боюсь, что да, - сказал мансионарий и вызвался идти на конюшни.
  - У нас и собаки есть, охотничьи и боевые, - продолжал свою экскурсию Вотбль", - За охотницу - полупатагона хватит, сторожевых отдам по трёхкрошевой, а за бойцовую породу - не меньше пфенингуёвой монеты.
  - А как у вас с церквями? - спросил брат Ксеноманище, услуг переводчика пока не требовалось, и он чувствовал себя не в своей тарелке.
  - С Церковью у нас так, - экскурсовод напрягся и стал обстоятельно пояснять, - Когда было ещё пять деревень, крестьяне долго и бесплодно спорили о месте, где поставить церковь. Не раз сходились они для обсуждения этого вопроса, и кончалось всё, главное, одинаково - дракой. Расходились, короче говоря, они с враждою в сердце (осерчав друг против друга) - какая ж тут церковь-то? Вот тут и созрел план: запрячь молодого неезженого жеребца в сани, направиться в лес, вырубить там строевое дерево, положить дерево на сани и пустить жеребца на свободу: где он остановится - на том месте и быть церкви. Молодой неезженый жеребец сильно взял с места и направился к срединной горке. Остановился со вздохом облегчения и весь сход, в полном составе принял решение строить там - так и разошлись по домам примирённые и успокоенные.
  - Хорошо, что построили церковь, - сказал, улыбаясь, отец Гемеллин, - Я когда-то тоже начинал с церквушки на холме...
  - Ничего хорошего, - перебил его проводник, - Однажды, в праздник Покрова Божьей Матушки, дикая орда сделала на нас неожиданный набег, и употребили они военную хитрость: приплыли к острову на плоту, на котором были поставлены вместо парусов деревья. Народу показалось, что к ним плывёт остров; все собрались смотреть на эту невидаль. А враги взяли, да и бросились на безоружных жителей. Народ укрылся в храме, но те ворвались и туда, начали резать и убивать. Одна стрела вонзилась в образ Спасителя, Он раскололся и из трещинки, за которой тайник у нас был, золото и потекло... И в это самое мгновение совершилось чудо - на врагов нашла темень, вместо беззащитного народа стали они резать друг друга и легли все на месте... Кровь перерезавшихся лилась через порог церкви.
  - Да! - проговорил мансионарий, догнав верхом пешую колонну, - Боюсь, что после этого осквернённую церковь закрыть стоило.
  - После этого осквернения служение в церкви надолго оставили, отец мой, а потом она вообще сгорела от молнии.
  - Так, получается, что вы теперь без церкви? - заключил отец Гемеллин.
  - Нет, - ответил Вотбль", - Собравшись с силами, мы решились построить церковь вновь и приплавили леса к тому же самому месту, где она стояла; но в ночь все плоты невидимою силою перенесло ниже, к такому месту, где не было ничего, кроме вересняка. Строители перегнали плоты опять к месту бывшей церкви, но в следующую ночь всё опять спустилось к вересняку... Там стали осматривать кусты, и нашли в них потерянный при пожаре расколотый образ Спасителя. Это был явный знак, что церковь надо строить здесь, а потому так и сделали.
  - Ну, так, значит - хорошо! - опять возрадовался отец Гемеллин.
  - Да, нет же, - говорю, - перебил его рассказчик, - Церковь-то - это пол дела, у нас приходского батюшки нет!
  
  Далее их встретила Нуёма и помогла разметить всех на ночлег. На следующий день Лайон, Даймонд и Ди "Мыши" двинулись на псарню. Собаки были высокими и поджарыми, довольно плотносложенными - как говорится, имели знатный интерьер.
  Де Шабан тут же заявил, что берёт собак и всех псарей, кто желает заработать дочерям на приданое, жене обеспечить достойную старость, а себе - чарку водки подвигами ратными и службой королевской! Короче восемнадцать собак и псарей стали первыми в ополчении дона Рыжкони.
  В этот же вечер Херог де Папю, герцог Ле Жён и святые братья тщательно отобрали лошадей и скрупулёзно осмотрели предложенные телеги. Справедливости ради, надо сказать, что для покупки лошадей пришлось отрядить людей и в другие деревни. А одна из групп, под руководством Кол-Штока трижды возвращалась к кораблям (благо, уже не пешими), чтобы снять все возможные вещи. Из гондол и парусного вооружения было решено делать тенты и палатки, в ход также пошли все ящики, канаты, части бортовой обшивки, даже крепления и крюки. Подводы так же договорились усовершенствовать навесными бортами.
  Неделю дон Рыжкони и кузен Ди вели набор ополченцев и собак, муштровали их и учили знакам команды и отличия. Собак собралось так много, что периодически было слышно:
  - Ой, эта зверюга, ведь съест и спасибо не скажет!
  - Нет, что вы! Это очень благодарная собака!
  
  На десятый день пребывания в "Христиании" все офицеры собрались на военный совет.
  Херог де Папю, маркиз Лось, развернул карту, белое пятно которой уже получило несколько существенных начертаний, и сообщил:
  - Господа! Нам необходимо проститься с папоротниковыми низинами и идти навстречу новым приключениям - прямо в джунгли! Джунгли, друзья мои, это настоящая сказка натуралиста. Я тут поспрашивал местных охотников и искренне пожалел, что с нами нет господина Савиньона. Члену географического общества здесь был бы непочатый край работ! Итак, джунгли. Господа, я не знаю ничего более интересного в природе, чем джунгли! Представьте себе, что жизнь в этих лесах распространяется по ярусному принципу! Впереди нас ждёт (он ткнул в карту) вот эта узкая полоса тропического леса! Там перед нами предстанет масштабная и естественная оранжерея: здесь постоянное и ровное тепло, удивительный растительный мир. В густых зарослях вечнозелёного леса царит сказочное разнообразие, разновкусие, разноформие и так далее! Листья плотные и мясистые! Лианы, что наш канат, они переплетают деревья, свисают вниз, тянутся вдоль и поперёк... Ну, конечно же, пальмы! Высокие и могучие деревья и маленькие извилистые кустарники. И орхидеи! Господа, только представьте себе сотни, тысячи орхидей, похожих на сонмы огромных и ярких бабочек!
  - Что ещё? - не вынес бесконечности тирады маркиза министр Рыжкони.
  - Бананы, бамбук, папоротник, хлебное и дынное дерево, плоды манго и кокосовые орехи!
  - Живность? - поинтересовался сеньор Ле Жён.
  - Дикие обезьяны! От огромных с человека ростом до совсем маленьких! Очень много в тропическом лесу пресмыкающихся и земноводных - ну, знаете ли, змеи, ящерицы... лягушки.
  - Ну, мы что лягушками будем питаться, что ли? - даже как-то обиделся В-тапках-на-подушку.
  - Вовсе - нет! - заявил де Папю, - Там есть огромное количество другой пищи! Тем более, что вооружённые телегами и лошадьми, охотниками и собаками, мы просто будем передвигаться от одного населённого пункта к другому. По словам местных жителей, туземцы дружелюбны и любвеобильны, так, что я думаю, что мы ещё пополним наши ряды решительными и умелыми воинами!
  - Это великолепно! - обрадовался дон Рыжкони.
  - Есть одна загвоздка, - почти конфиденциальным тоном сообщил министр по внеземным территориям Ле Жён, - Наши туземцы в процессе проживания в джунглях сменили цвет кожи!
  В комнате военного совета воцарилось недоверчивое молчание.
  - Да, да! - прервал паузу Вице-Папа Аркадиус, - Я слышал об этом. Это негрои - Они живут в потёмках язычества, их тело черно, но со светом Христа, который им принесёт мой толмач брат Ксеноманище - они быстро просветлеют!.. ...Сначала душой...
  - Что ещё? - спросил успокоенный сообщением Лайон (он тоже помнил этих негроев на картинке в Ыыльзлендской совещательной зале).
  - Вы должны будете сделать обрезание! - громко, но, стараясь при этом не произвести лишней ажитации, заявил маркиз Лось.
  - Что? - де Шабан поперхнулся от неожиданности, - Мы же христиане.
  - Разумеется, - согласился маркиз, - Но если вы направляетесь к аборигенам зелёных акаций, вам необходимо обрезать крайнюю плоть, иначе они не воспримут вас как взрослого мужчину. В случае необходимости местный знахарь, конечно же, сможет проделать эту процедуру там, но, мне кажется, вам лучше обратиться в здешнюю больницу. К тому же на церемонии посвящения аборигены выбьют вам один или два зуба, лишь после этого вы станете для них своим. Да, что вы, право, на меня так смотрите? Вот (маркиз извлёк из своей дорожной сумы книгу) Гай Юлий Солин.
  - А почему это вы, любезный маркиз, отделяете себя от нас? - спросил дон Рыжкони, - "Вы должны", а Вы? (он ткнул пальцем в маркиза).
  - А я не щепетилен, - ответил Лось, - Ну, и что, что меня не примут в племя и не будут считать уже взрослым и созревшим мужчиной. Я дал обет супруге, что не стану ей изменять!
  - Ну, и? - вопросил де Шабан окружающих.
  - Действительно... А для чего нам им казаться быть взрослыми? - витиевато спросил несколько взволнованный дон Рыжкони, - В конце концов, кому надо там быть... казаться взрослыми - пусть себе и обрезывает всё... А я предлагаю отделаться бусами. А что? - Способ проверенный!
  - А где мы возьмём столько бус? - спросил отец Аркадиус.
  - Выменяем у местного населения на одного из ваших святых братьев, - ответил В-тапках-на-подушку, - Им нужен приходской священник, а нам нужна бортовая телега с бусами. Примерно по цене - они вполне уравновешивают друг друга!
  - Неплохо! Отдайте им в приходские брата Гемеллина, он всё равно старик, да к тому же контуженный, - поддержал дона Рыжкони герцог Ле Жён, - А обрезание пусть делает брат Ксеноманище. Ему и поручим вести миссионерскую деятельность, выспрашивать дорогу и производить рекрутский набор!
  
  Выслушав всё и взвесив все доводы святого Вице-Папы, брат Ксеноманище возопил:
  - Что? К аборигенам? Лопни мои глаза! - А я-то думал, что мы будем читать проповеди этим бедолагам. Или же весь мир принял христианство, если Господь сподобил вас вспомнить о тамошних туземцах?
  - Пока что - нет, друг мой, - смиренно признался отец Аркадиус, - Однако у здешних аборигенов столько же прав узнать Слово Божье, как и у всех остальных народов мира. Они должны понять, что их языческие боги - это всего лишь демоны, искушающие людей и вводящие их в заблуждение. Кроме того, ты единственный среди нас, кому я могу поручить разноязыких инородцев...
  - Да ведь им даже в Аду будет много лучше, чем в том жарком, сыром, полном опасности и болезней краю, - возразил брат Ксеноманище, - Мало им забот без ваших проповедей?
  - Вера - это нектар, который питает даже самые дальние ветви живого древа, - ответил Вице-Папа, цитируя преподобного Уильяма Сусла-Пенн-Хамстера, - И вообще, эти души отчаянно нуждаются в поводыре! И лучшего поводыря даже я им предложить не могу.
  - Чёрт возьми, убедительно! - брат Ксеноманище громко вздохнул и принялся раздеваться, - Кстати, что за барахло мы повезём с собой?
  - Бусы, - ответил Аркадиус, - Просто бусы.
  
  К концу третьего дня похода авангард во главе с братом переводчиком, который теперь крайне нелепо полувосседал, полулежал на козлах, указуя путь длинной конической накладкой, закреплённой спереди на бёдрах специальными ремнями, достиг стойбища аборигенов.
  Прежде чем брат Ксеноманище смог сойти на землю, голый молодой абориген в пышном головном уборе приблизился к телеге и ткнул пальцем в кузов.
  - Это, - кивнул ему Ксеноманище, - НЕ-ОТ-КРЫ-ВА-ЕТСЯ!
  Потом святой брат показал жестом, чтобы люди помогли ему слезть и ткнул в свой конус, - НЕ-МО-ГУ СЛЕЗТЬ!
  Молодой человек кивнул, обошёл телегу и, довольный обнаруженным крючком, скрепляющем на угол оба высоких борта, распахнул обе створки кузова.
  Весь кузов снизу доверху был заполнен бусами, которые для удобства лежали россыпью (на нить ведь можно нанизать статусно - в любом количестве). Так что, как и следовало ожидать, любопытный негрой оказался тут же погребён лавиной разнокалиберных шариков, а ещё несчётное количество оных рассыпалось по земле ограничивая сюрреалистическую пирамидальность бытия. Некоторое время спустя куча позади Ксеноманищевой фуры зашевелилась, послышались нечленораздельные ругательства, и из груды бус показалась очень удивлённая физиономия любопытного аборигена.
  - Господи! Только посмотри, что ты наделал! - воскликнул брат Ксеноманище, охваченный справедливым негодованием - в авангарде он был один, чтобы никого не пугать. Маркиз Лось обещался быть только вечером, а собирать бусы с большим и неудобным конусом, который играл роль бандажной оболочки для оберегания обрезанного органа, Ксеноманище не хотел.
  - Ты говорить по-человечески? - тихо промолвил абориген, - Я никогда не видеть за жизнь столько еды! Мой случай - не я обделаться, поев твёрдых ягод, а твёрдые ягоды обделаться прямо на меня! Теперь я точно стать ВОЖДЁМ! - (Брат Ксеноманище оценивающе оглядел туземного гостя - зубы были на месте, значит, обряда посвящения он ещё не проходил; тонкая шея, впалая грудь, кольцевая татуировка в месте солнечного сплетения, живот с выпирающим пупком и... какой-то стручок-не-стручок, колпачок-не-колпачок. В общем ничего особенного - две татуировки на коленях и растопыренные пальцы на ногах) Чернокожий гость поднял одну бусину, попробовал её на зуб - ничего не вышло - и сказал:
  - Это вызывать запор, сверхчленоподобный*, - Затем туземец пригляделся и нетвёрдой походкой направился к брату миссионеру, вытряхивая бусы из перьевого головного убора, - Кто-то тебя очень обманывать, Большой Член, - доверительно сообщил он, - Это не есть ягоды. Они есть маленький прозрачный камень.
  
  *ПРИМЕЧАНИЕ: Примечание от переводчика. Дело в том, что туземец не был знаком с такой практикой, как применение бандажа и принял выпирающий конус брата миссионера, как тугонатянувшуюся набедренную повязку.
  
  В джунглях темнело быстро и миссионер, дав своему новому знакомому развести костёр и угостив его мясом, устроился в опустевшем кузове на ночлег. Так они и остались там до утра.
  Надо сказать, что на протяжении всей ночи брат Ксеноманище помногу раз просыпался из-за резкого неприятного хруста, который раздавался с разных сторон от его фуры. Периодически ржали кони, но молодой сподвижник с перьями на голове, который ночевал на козлах, всякий раз успокаивал их и что-то по долгу довольно бубнил о твёрдых ягодах - было ясно, что особых причин для беспокойства нет.
  Наутро они, наспех сгрузили некоторое количество бус, добили и подобрали с земли массу различной живности, насмерть наевшейся "каменных ягод" и двинулись в путь. По пути к ближайшему племени их ожидали следы обоза армии де Шабана и скучающий маркиз Лось.
  Племя они нашли лишь на закате дня. Это было человек семьдесят - семьдесят пять - не более. "Один уродливее другого - подумал брат Ксеноманище, приветливо размахивая руками и широко улыбаясь замершим в удивлении туземцам, - Если бы я не знал, что эти души отчаянно нуждаются во Благовествовании, то, наверное, тут же повернул бы обратно".
  Мужчины были высокие и широкоплечие. У них была тёмно-коричневая кожа, чёрная кудряшками борода и густые в кудрявых колтунах волосы, обрамлявшие узкий лоб, на котором едва-едва умещались брови. Под этими бровями находились глаза, также тёмные и глубоко посаженные глаза. Что ещё? Ах, да - совершенно приплюснутый нос, в который была вставлена длинная и тонкая кость. Одежды не было никакой, только веревка из конского волоса, повязанная вокруг талии (для переноса фамильного ножа и нехитрого музыкального инструмента). Женщины носили маленький фартучек из "широкого листа", не стесняясь выставлять на всеобщее обозрение пустые, висящие, будто вериги груди. Дети были прикрыты исключительно грязью органического происхождения и соплями.
  Никто не выказал вражды, равно никто не проявил и дружелюбия. Маркиз Лось, тихо дремавший в кузове телеги, поднялся, взмахнул руками и воззвал к чувству патриотизма, союзническому долгу, рыцарским традициям и многовековой мечте туземного населения о рабской верности и службе Императору. Тишина, в которой гремела речь Херога де Папю, сгущалась, а под конец и вовсе стала звенящей - перестал плакать даже грудничок, которого мать, не покормив, спрятала за спину от странных гостей. Потом замолк и маркиз, он взглянул на молодого знакомца миссионера и попросил того обратиться к туземцам на их родном языке:
  - А что сказать-то? - не понял и ещё более замешкался туземец с перьями на голове.
  Настала очередь брата Ксеноманища. Он поднялся, придерживая конусообразный бандаж (всё таки были ещё остаточные неприятные ощущения после операции) просто сказал:
  - Дети мои, придите ко мне! Я принёс вам радостную весть!
  Молодой оперённый туземец кивнул головой и перевёл текст для жителей туземного племени:
  - Большой член, просит вас подойти к нему, дабы он мог вас обрадовать тем, что есть при нём!
  Несколько малышей подошли поближе и уставились на миссионерский бандаж, ковыряя в носу. Мужчины тут же взяли свои палки и отступили под акации, тщательно следя за иноземцами и изображая поиски пищи. Пожилые женщины похватали детей и также скрылись с территории стоянки. И только девушки и молодые женщины подошли ближе и, усевшись в разных эффектных позах, старательно бездельничали.
  - Они стесняться, - сообщил окружающим туземный переводчик, - Никто не хочет первой, дадут подчиниться на ваш выбор.
  "Так, - подумал брат Ксеноманище, - Похоже, меня неверно истолковали. Что ж".
  Миссионер слез с телеги и смело направился к стоянке. Потом он схватил сморщенного, седобородого старца за локоть и потянул его за собой к телеге. Старец заверещал, но на помощь к нему никто благоразумно не спешил. Поднявшись на козлы, Ксеноманище щедро зачерпнул ладонь содержимого кузова, и заставил сопротивляющегося старика принять это. Абориген разжал ладонь и удивлённо посмотрел на странные зелёные бусины. Потом он расслабился и принялся озадаченно разглядывать этот великий дар.
  Как и ожидалось, любопытство быстро победило страх и остальные члены туземистого племени, заинтересовавшись, сгрудились вокруг телеги.
  - Здесь всем хватит, друзья мои! - прокричал маркиз, - Переведите им, те, кто вступит в нашу армию, получат вчетверо больше! Нет! Один к десяти!
  - Белый человек говорит, чтобы вы не стеснялись и смело забирали всё! - перевёл туземный переводчик, - Ещё он хочет оставить меня вождём над вами! Он подтверждает, что моя храбрость выше вашей и что я могу быть вожаком у вас!
  
  Аборигены уже не слушали, они столпились вокруг раздачи бус, толкались, тыча пальцами и что-то лепеча. Некоторые, совершенно освоившись, пытались также замерить конусное приспособление, словно собирались сделать себе такое же. В конце концов, брату миссионеру всё это надоело, и он спросил своего переводчика, из-за чего поднялась такая суматоха вокруг этого бандажа.
  - Они в трудностях, - начал пояснять туземец с перьями на голове, - никак не могут решить, ты: хвастун или мошенник. Честно говорю, и я тоже.
  Брат Ксеноманище улыбнулся и рассказал своему знакомцу об операции. Переводчик очень удивился, его перья на голове встали дыбом. Потом он набрался духа и перевёл всё это. Туземцы понимающе кивнули друг другу, затараторили ещё громче, а потом один за другим стали подходить и гладить по миссионерской голове.
  - Что? - удовлетворённо поинтересовался маркиз Лось, - Они одобряют поступок нашего брата Ксеноманища, считают, что он уже взрослый и принимают его в свою общину?
  - Они считать его курвабарвра! - сообщил переводчик и покачал головой, показывая, что маркиз всё не так понял.
  - Кем? - переспросил довольный и гордый собой брат Ксеноманище.
  - Это большая тупоголовая птица - откровенно пояснил туземец, - По их поверьям, тому, кто ласкает сына курвабарвы, непременно повезёт.
  - Что? - не понял брат Ксеноманище. Приглядевшись к нижним частям тела мужчин, он всё понял. В его мозгу всплыли недостойные христианина ругательства, которые с ещё более недостойной радостью тут же были бы адресованы самому Вице-Папе Аркадиусу, но тот был, к сожалению, недоступен. Раздача бус была закончена, а отдельные чернокожие товарищи сделали по два или три захода.
  На землю вновь опустились короткие тропические сумерки, и снова наступила ночь. Расположившись семьями среди акаций, соплеменники разожгли костры для приготовления пищи.
  По предложению маркиза - он был уверен, что сегодня больше ничего не случится - путники тоже развели костёр. Однако, едва они приступили к еде, один из аборигенов подошёл к ним и, улыбаясь, протянул кусок коры, на котором лежала какая-то местная пища.
  - Это они так благодарить всех за каменюшки, - пояснил переводчик и принял подарок, который имел сильный и неприятный запах.
  - Надо ехать скоро, поесть можно на дороге, - стал торопить туземец переводчик, - Они тож думать, что эти каменюшки - ягода. Они у костров! Уже! Значится, скоро поймут, что это не еда и приходить мстить за угощение.
  - Что? - хором возопили Ксеноманище и Лось и, уже было, кинулись к кострам, чтобы объяснить популярно невозможность поедания бус...
  - Они варить каменюшки уже четыре раза, но те не становиться мягче, - жестикулируя пояснял туземец.
  - Они, что едят бусы? - как-то сразу сменив тон, спросил маркиз и уже с каким-то обречённым спокойствием хирурга, проведшего ошибочное вскрытие, брат Ксеноманище сообщил, - Однако это слишком, чтобы тревожиться. Так что я полез в кузов на боковую. Покойной ночи.
  Они спали плохо, но при этом проснулись довольно поздно - Солнце было за полдень. Продрав глаза, маркиз обнаружил, что потенциальные добровольцы или стонут и корчатся на земле, или сидят на корточках по кустам в округе и тоже стонут. Таким образом, планы командования оказались сорваны и Херог де Папю вместе с братом Ксеноманищем и его переводчиком туземцем, ни минуты не мешкая, решили срочно воссоединиться с экспедицией де Шабана.
  
  МЕЖГЛАВЬЕ У ПРИМИТИВНЫХ ПЛЕМЁН
  По дороге летописец Либерт указывал различные поверья, по которым в последствии многовидевшие и весьма образованные офицеры определяли своё местонахождение.
  "Монстр был замечен на узком мосту арочного типа, - читал брат Либер, - Получеловек-полукозёл убивает людей одним из двух способов: либо он настолько ужасен, что люди, встретив его, прыгают с вышеуказанного моста и разбиваются насмерть, либо он гипнотизирует жертву и сбрасывает её с моста сам. Может монстр и вымышлен, но большое число трагических смертей на самом деле зарегистрировано в том районе".
  - Ну, всё просто! - заключил по поводу прочитанного фрагмента отец Аркадиус, - Южный пласт!
  - Типичный южный пласт! - поддержал его герцог Ле Жён, - Готов биться об заклад, что мы всё ещё на дальнем юге...
  - Ну, что вы, господа! - возражал маркиз Лось, - Как же на юге? Мы всё время движемся на север.
  - Верно, - поддержал его герцог Ле Жён, - Просто дорога длиннее, чем мы ожидали...
  - Я тоже считаю, что эта история говорит о южном происхождении, - вмешался в разговор кузен Ди, - но господа вы пропустили мимо ушей, то, что герой легенды получеловек-полукозёл!
  - Действительно, - поддержал его герцог Ле Жён, - Пропустили, а что это важно?
  - Точно! - спохватился Лайон де Шабан, - Полукозёл! Именно - полукозёл.
  - Возможный намёк на оборотня, - заключил Херог де Папю.
  - А оборотень в центральных провинциях - это волкодлак, - заговорил кузен Ди, - Это люди, обращенные в волка, который затем может оборачиваться в собаку, кошку или козла.
  - Однако, - поддержал его герцог Ле Жён, - Я склонен указать вам на переходную формулу рассказа: Уже полукозёл, но ещё не полуволк.
  - Что и требовалось доказать - южный пласт переходит в пласты срединных сказаний! - поднял указующий перст вверх отец Аркадиус.
  - Я же говорил, что мы движемся на север! - заключил маркиз Лось.
  - Действительно, - поддержал его герцог Ле Жён (к брату Либерту), - Что там ещё отметили местные жители?
  "При въезде в село находится пересохший ручей, называемый Фр, - продолжил чтение летописец похода, - Из-под моста по ночам выходят гусь и свинья, происхождение которых неизвестно, и нападают на проходящих, особенно на пьяных".
  
  Тем временем над экспедицией уже почти неделю шёл дождь. Вода змеилась с небес, с вечнозелёных деревьев, с лиан, с широкополых шляп и жилетов. Заливалась за воротники, пропитывала и без того отяжелевшую одежду, капала с носа, текла по лицу и рукам, застила глаза.
  Позади Лайона де Шабана (кстати, Вице-короля) и отца Аркадиуса (между прочим, Вице-Папы) шагали странные люди чёрного цвета кожи, держащие над головой этих без сомнения достойных людей большие, тоже насквозь промокшие и опавшие, останки солнцезащитных зонтов. Впереди шли двое служек с высокими крестами и авангард с бессменными проводниками - братом Ксеноманищем и чернокожим переводчиком, которого прозвали Пи Во (традиционно для сих мест, по первой фразе отца - теперь, крёстного).
  Экспедиционный корпус (точнее батальон, плюс ополчение) сильно растянулся - впереди шли гвардейцы-ветераны, затем ополчение и, наконец, завершали колонное шествие собаководы. Огромные псы и невысокие гридни в ошейниках (знак двойной преданности) попарно высылались в авангард, но основной их строй было решено разместить в арьергарде, где собакам и их поводырям было спокойней.
  - Что, без второй кожи непривычно? Чувствуешь себя голым и беззащитным, - сказал дон Рыжкони, больно убив комара (или москита) на плече герцога Ле Жёна.
  - Ха! Пока латы в телеге, со второй кожей проблемы не будет! Жарища-то какая, - ответил министр внеземных территорий Ле Жён, отводя в стороны и срезая широкие остролистые ветви.
  - Ага! И парит ещё! - подтвердил Скоббракет, - Адски палит, страшно!
  Авангард дал сигнал, что впереди кончилась тропинка - начиналась обещанная ремаркой на карте река. Она оказалась довольно узкой, но в мутной воде могла водиться всякая хищная чертовщина. Поэтому, выстроив бойцов перед рекой, отец Аркадиус решился прочитать инструкцию по переправам через мутные воды (так сказать, по технике безопасности) и борьбе с крокодильскими чудовищами.
  С пальм тут же свисли любопытные обезьяны, шныряющие под ногами, ящерицы останавливались, открыв рот, муравьи, пользуясь случаем, продолжили опустошать запас вещь-мешка Аркадиуса от сладких крошек прощального пирога (точнее ромовой бабы).
  Ополченцу, спросившему, а как собственно выглядят эти экзотические крокодильские чудовища, Вице-папа сходу процедил (правда, громко и для всех):
  - Более глупого вопроса я ещё не слышал! Впрочем, именно от вас, сыну, я ничего умного и не ожидал.
  После этого святой отец призвал всех помолиться и властным мановением руки отправил в реку первым - негра-проводника.
  Тот перепугано запричитал, но поддался грубой силе пионеров, и войско, выстроив двойной заслон копий, начало переправу. Сначала собаководы с собаками, затем ополчение, потом уже сняв заслон - гвардия. Последние вышли на противоположный берег в уже готовый лагерь, где каждое подразделение заняло своё место в правильном полукруге наблюдательных аванпостов. Кстати, к концу переправы уже работала полевая кухня, и шёл инструктаж комендантского отделения.
  
  Де Шабан склонился над картой, изобилующей огромными белыми пятнами и заполнил одно из них несомненно ценной ремаркой. Маркиз Лось и кузен Ди внимательно отразили маршрут в своих заметках и принялись думать. Их высокий полёт мысли прояснял кое-какие детали, но на столь узком промежутке, что де Шабан очень тщательно перенёс эти пока только теоретические догадки на некогда полученный в архиве портулан (там уже появились новые локусдромы, населённые пункты, береговые ориентиры).
  Появился отец Аркадиус и беззаботно спросил:
  - Итак, Лайон. Где мы?
  Лайон ткнул пальцем в левый угол огромного белого яйцевидного пятна, расположенного ближе к центру портулана и зачитал ремарку:
  - Земство сие должно бытии населено чудовищами зело лютими и людожравами богомерзкими, ибо из пилигримов оттуда ни один не вернулся, а проводники из автохтонов идут туде с дюжей неохотою!
  Лицо Вице-папы озабочено померкло (ещё бы - людоедов нам только не хватало!), и он тут же решил удвоить караулы, усилить посты и плотно на ночь не ужинать. "Лучше быть худым и невкусным, костлявым и изнеможенным!" - решил он и, в качестве самоуспокоения вспомнил о большом посте и ближайшей воскресной проповеди, которая до сих пор никак не вырисовывалась в гениальных мозгах представителя Церкви.
  Де Шабан, выйдя проводить Вице-папу, взглянул на небо - тяжёлые дождевые тучи, промочившие насквозь палатки, бывшие паруса воздушных кораблей, не сулили скорого окончания сезона дождей. Их проводник и переводчик Пи Во говорил, что иные годы вода поднималась так высоко, что на поверхности мутных потоков виднелись только кроны деревьев, окружённые обломками веток и трупами несчастных людей и животных.
  - Итак, - заключил Вице-король, - нашим жизням пока ничего не угрожает, если не считать ядовитых гадов, свирепых хищников и охотников за головами.
  С этой мыслью он прошёлся по лагерю, проверил посты и ушёл спать в свою палатку.
  
  Всю ночь отец Аркадиус ворочался и стонал, мучимый ночными кошмарами. Ему снились дикие автохтоны, пьющие кровь святых великомучеников и страстотерпцев и пожирающие их тела. Он рыдал, шепча:
  - Это истечение моего тела, это влага моей жизни... От тела моего берёте, но души моей не получите!
  Ближе к рассвету, в холодном поту, он выполз из палатки, дабы удостовериться в собственной безопасности и безопасности других! Каков же был его ужас, когда первый же часовой (ранее отрекомендованный с самой хорошей стороны), Гера Гуэрра, мирно дремал, укрывшись широкими пальмовыми листьями.
  
  Де Шабан спал в тишине и спокойствии, лёжа на животе. Ему снился странный жёстко эротический сон об отдыхе у четырёх полногрудых юниц с сине-чёрного цвета кожей. Пухлые ручки лелеяли и ласкали расслабленные члены Вице-короля. Впечатляющие округлости мило волновали воображение. Знойный нрав контрастировал с подавленным настроением похода под бесконечно унылым дождём. Наконец, чёрные бездонные глаза и невозможно алый язык!
  Лайон был на седьмом небе от счастья, когда в нескольких шагах от его шатра вдруг раздался истерический вопль отца Аркадиуса:
  - Встать, арестантская морда!
  Лайон рухнул с лежака и принялся испуганно озираться.
  - Чудовищный выродок! Чем ты занимался вчера?
  - Уху ел, - ответил де Шабан, ничего не понимая.
  - Я это итак понял! - продолжал ругаться голос Вице-папы, - Мерзкая дрянь! Охабень! Мурло!
  - Простите меня, святой отец! Бес попутал, - стал оправдываться де Шабан, пытаясь окончательно проснуться, - Я не виноват, меня суккубы пленили...
  - Вошь, с головой вздутой от водянки! Содомщик! - продолжал орать Аркадиус, - Я не принимаю никаких извинений от вшей!
  - Но я ничего не сделал, - продолжал оправдываться де Шабан, - Грех прелюбодеяния не был совершён!..
  - Маленький Трюхляндский интриган, уже завтра утром - вас ждёт допрос с пристрастием!
  - О, Боже! - де Шабан пополз наружу из-под пологов своего шатра, - Это же какая-то драка пожарников на пожаре за право тушить догорающий дом...
  И тут Лайон наткнулся на святого отца.
  - Доброе утро, Лайон, - поприветствовал тот вице-короля, который стоял на четвереньках между лежаком и выходом наружу.
  - Pater peccavi - прохрипел де Шабан, - Mea Culpa! (Простите, отец, моя вина).
  - Оставьте, - махнул рукой pater, - Я пришёл сюда с конкретной просьбой - усилить охрану. Опасность вокруг нас всё возрастает, а стража позволяет себе спать на посту!
  - Аа-аа, - догадался де Шабан о случившемся недоразумении с караулом и встал на ноги, - Спят? Охамевшие твари! Вот я начищу им хохотальники, святой отец! Прямо в мурло... Нет, лучше этим мурлом обо штэ-нибудь, да с размаху!
  - Да, но - несколько опешил Аркадиус, но в палатку к Вице-Королю зашёл.
  - Вероятно, караул устал, - нашёлся Вице-король, увидев изменение реакции Вице-первосвященника.
  - Нет, я понимаю, что мы не первые сутки в дороге, - отец Аркадиус теперь был миротворителен и пытался успокоить де Шабана, - Всё ещё идёт дождь, губительный не только для воздухоплавания... Но мы всё же должны быть бдительны...
  - Хорошо, я скажу комендантской роте, - заверил Аркадиуса де Шабан, зевая (он успокоился и сел на лежак).
  - Я удовлетворён, - ответил Вице-верховный понтифик и, поклонившись, пожелал де Шабану, - Спокойной ночи!
  - Доброй ночи, святой отец, - махнул де Шабан, и уже, было, совсем расслабился, но тут отец Аркадус развернулся и спросил:
  - Кстати, а что вы делали на полу, в такой странной позе?
  Лайон было растерялся, но, увидев случайно брошенную веточку с довольно толстым зазубренным окончанием, спрыгнул вниз и подобрал её не спеша. Потом хмыкнул и сообщил.
  - Да, так, пуговку потерял...
  - Да? А мне показалось, что вы с кем-то разговаривали.
  - Я? Нет-нет, вам показалось, - сказал де Шабан и заложил руки за голову.
  Отец Аркадус тут же скрылся за дверцей, весело насвистывая Ave Maria.
  
  Вот тут из кустов и появились Ди Шнайдер, Жрица Безумного бога Ло и всё ещё невменяемый Анди Дрэгон.
  Отец Аркадиус напрягся, перекрестил видение, развернулся на правом каблуке, трижды плюнул через левое плечо и метнул в пришельцев головку чеснока...
  - И вам тоже доброго утра! - как-то не к месту сообщил Дитрих фон Шнайдер, отирая лицо и изображая поклон.
  - Здравствуйте, господа! - ответил удивлённый Аркадиус и толи радостно поприветствовал, толи истерично спросил, - Дорогой Ди! А где же ваши оптические линзы?
  - Опять полило, - пробурчал дон Рыжкони, сидя невдалеке, флегматично глядя, как с неба начинает накрапывать новые крупные капли дождя, - С того ещё просохнуть не успели, а уже новый хлещет...
  - Ладно, давай карту, где твоя деревня? - оборвал дона Рыжкони сидящий рядом маркиз Лось.
  
  СТРАННАЯ ДЕРЕВНЯ
  В полдень армия де Шабана достигла деревни Коньготэ - деревня в целом производила приятное впечатление.
  Во-первых, хоть дождь ещё и не кончился, но уже теплилась надежда на маленькое солнышко домашнего очага.
  Во-вторых, проводник Пи Во сообщил, что жители, живущие в этой деревне являются его близкими родственниками по трижды седьмому колену, а это развеивало многие опасения отца Аркадиуса.
  В-третьих, Вице-король пообещал всем суточный отдых в почти домашних условиях, и моральный дух среди солдат резко повысился.
  Правильная прямая улица, вдоль которой выстроились ряды соломенных хижин, вела прямо в центр овально растянутого в пространстве посёлка, отвоевавшего небольшой кусок земли у совершенно дикой и непропорциональной растительности.
  Солдат встречали люди всё того же чёрного цвета кожи, в основном старики, женщины и дети. К своему огромному разочарованию, де Шабан увидел большие раздутые животы и отвислые тощие груди аборигенок. Он помрачнел и быстро повёл свой "корпус" вперёд, к центру деревни.
  В центре возвышалось некое подобие дворца, где обитал местный принципал - это была большая веранда, прилегающая к тронному залу. В зале беспорядочно стояли громоздкие лавки, кресла, а также деревянные статуи непропорционально вытянутых фигур людей и животных. На самом высоком месте, возможно тоже скамье, обтянутой толстым слоем шкур мышастого цвета, восседал полный добродушной внешности принц. Его чёрная кожа лоснилась, на теле и лице были видны следы шрамирования, руки и ноги украшали браслеты, пальцы - кольца, а на голове был костно-перьевой набор с претензией на корону.
  Кроме шкур под собой, он имел два скипетра над головой, раскрашенных возможно в цвета фамильного герба династии, а из одежды - украшенный тесёмочками холим*.
  
  * ПРИМЕЧАНИЕ:Холим - специальный колпачок, который до сих пор носят аборигены Африки, Австралии и Океании. Он служит своеобразным нижним бельём и призван предохранять мужские гениталии от сглаза, грязи и насекомых.
  
  При появлении двух Вице-отцов белой расы, принц скатился со скамьи и, вытянув свои руки белыми ногтями вниз, розовыми ладонями вверх, поспешил навстречу гостям. Приветствия (обнимки) прошли на удивление весьма сердечно. Все тут же сели за стол, но прежде чем приступить к трапезе, принц поманил пальцем одну из жён (весь гарем к этому времени собрался у входа во внутренние покои).
  Молодая кудрявая женщина с большими глазами и пухлыми чувственными губами быстро приблизилась к своему властелину и, опустившись на колени, поцеловала по очереди левую и правую ногу. Принц поднял её, что-то шепнул ей на ухо, и она, смущённо прикрыв глаза, удалилась.
  Пи Во сел между принцем и десятком колдунов с одной стороны, и Вице-королём, Вице-папой, священниками и офицерами - с другой. И если принц, получалось олицетворял голову стола - Пи Во несомненно олицетворял совершеннейшую противоположность.
  Принц, которого представили не иначе как Наиболее Великого Байзера Кантома Среди Всех Наиболее Великих Ныне-живущих Байзеров Кантомов, просил называть его запросто - Кантомом. Его это панибратство никак не смущало, ведь он и так был абсолютным хозяином своего королевства, не считая дедушки, его братьев, отца, его братьев и старшего брата, которые верховодили в других деревнях.
  - У нас есть такая поговорка, - переводил Пи Во слова вождя, - Если дедушка что-то говорит, не надо идти к отцу переспрашивать! Дедушка мне сказал: Кандоша, у тебя ведь всего двадцать жён! У твоего отца только - восемьдесят, а у меня их сто двадцать и я хочу взять себе ещё!
  - Интересная аллегория, - сказал, кивая, отец Аркадиус, - и что же она означает?
  - Принц пытается прощупать ваши потребности, чтобы никак не ущемить закона гостеприимства - пояснил переводчик.
  Затем слово взяли жрецы, и пилигримы с ужасом выслушали горделивые рассказы о здешних нравах и обычаях. Эта местность оказалась под властью самых мрачных и диких культов - колдуны и знахари здесь процветали, культура же была только в зачатке. Чёрная магия огромным фетишем заслонила Солнце бедных соплеменников принца Кантома, да и вообще, чёрный цвет здесь явно превалировал (даже обыкновенные домашние свиньи, розовые у нас, здесь были чёрного цвета! Белые зубы, даже у самых диких аборигенов, здесь красились сажей! Невесты туземцев в знак чистоты своих отношений надевали чёрные шали! Бахрома у входа в хижину... да, ладно!). В завершении своих докладов "Учёный секретарь" Нианга, пригласил чужеземных белых колдунов в чёрных накидках во главе с фейтесейро Аркадиусом с серым холимом на голове, посетить мистерии "общества леопарда".
  Поняв, что олицетворяет вице-папская тиара в глазах непросвещённых туземцев, отец Аркадиус тут же сдёрнул её с головы и спрятал, после чего смущённо улыбнулся, и все приняли это, как знак полного согласия.
  
  Наконец стол был сервирован. Центральным блюдом здесь было мясо дикой свиньи, запечённое на раскалённых камнях, бананы, сушёные змеи и для особо почётных гостей - крокодил табака. Вместо хлеба здесь были особым затейливым узором выложены зелёные лепёшки, изготовленные из невиданных деликатесов. Пивной напиток подали с лимоном (в прикуску).
  Послышались звуки музыки - точнее ритмы и завывания с периодическим речитативом о крутой судьбе бродяги, который переправившись через большое озеро в сушёной тыквенной бочке, отправился куда-то в джунгли (переводчик толком не объяснял - больше ел). Потом к "музыке" добавилась звенящая мелодия, и на площадь перед верандой вышел человек с белым зонтом. За ним следовало два десятка лысых музыкантов, и уже вслед за ними целая вереница девушек, украшенных цветами и ожерельями из чёрных полосок.
  Девушки принялись танцевать, точнее каждая из них делала какое-нибудь па, и, останавливаясь, занимала в большом полукруге сообразное своему статусу место.
  - Если ящерица, которая сидит на упавшей масличной пальме, утверждает, что она опьянела, что же тогда говорить жуку атаклоэ, - сказал вождь и гостям тут же подали какой-то напиток, который Пи Во, назвал "пальмовой бражкой".
  Сам же принц встал со своего "трона" и двинулся к танцовщицам. Участницы танца по очереди приближались к принцу, делали глубокий поклон, падали ниц и терлись лбом в пыли. Глядя на девушек, колдун Нгомбо объяснил отцу Аркадиусу, что сейчас состоится особый танец, который останавливает дождь и призывает духов. Танец грома!
  На площадку танца снова выбежал стройный мужчина, размахивая сосиаби (длинным танцевальным жезлом с острой и блестящей молнией на конце). Резкими движениями жезла он рисовал в воздухе зигзаг молнии. Удары барабанов создавали впечатление отдалённого грома. Танцор начал кружиться на месте во всё ускоряющемся темпе. К нему постепенно присоединялись другие. Извиваясь в танце, они иногда склонялись так низко, что касались лбами земли. К удивлению гостей праздника, девушки перестали разгибаться и дальше двинулись на четвереньках, странно подпрыгивая, будто подражали гиенам. Встав в круг, они двинулись по нему, постепенно ускоряя ритм и наскакивая друг на друга, временами они терлись лицом о землю и друг о друга. Танец становился всё быстрее, скоро танцующие девушки (их было уже шестьдесят или семьдесят) слились в одну извивающуюся цепь. Зрелище было захватывающим.
  Отец Аркадиус с любопытством посмотрел на небо - небо затягивали плотные грозовые облака.
  - Ничего нового, - констатировал он, пожалуй, лишь для самого себя и снова отпил из своего стакана невкусную "пальмовую бражку".
  Танец продолжался, послышались раскаты грома, ещё больше воодушевившие танцоров. С криками и гримасами они совершали дикие прыжки. Казалось, что и зрителей постепенно захватывает это немыслимое танцевальное безумие.
  Принц улыбнулся, ткнул пальцем вверх, а потом склонил свой могучий торс вплотную к Аркадиусу, и сказал, что дождя не будет.
  - Мы не разрешим ему идти без "танца дождя". - перевёл Пи Во.
  Танцор с жезлом сделал последний пируэт и упал на землю почти у ног принца. На его толстых губах выступила белая пена. По тому, как он распростёрся на земле, не оставалось сомнения, что он действительно дошёл до полного изнеможения - буквально дотанцевался до потери сознания.
  - Если рыба кпотоку говорит, что крокодил умер, значит, так оно и есть, - сказал принц, повернувшись к гостям, на его отвислых губах появилась улыбка, он поднял глаза к небу.
  Солнце снова ярко сияло в густом синем небе. Проливная угроза дождя рассеялась и миновала,
  - На этот раз мы устроили это для наших дорогих гостей, - сказал он, смеясь, - Но в бутыль из тыквы нельзя заглянуть двумя глазами, и гости на нас не могут обижаться, если в лесах окажется снова сыро или опасно.
  Тем временем на площадь тихо выходила мужская процессия. Несмотря на то, что Пи Во назвал их "Избранными", поначалу их движения были слабы и неуверенны - они прошли сквозь вереницу девушек и оказались прямо перед глазами трапезничающих.
  Каждый избранный держал в руке зелёного цвета каменный нож и время от времени направлял его острие себе в грудь, потом, воткнув свой нож в землю остриём вверх, каждый "избранный" делал над ним круг и, прижавшись грудью к острию, выкрикивал призыв своему духу.
  Девушки и музыканты отошли на противоположный край площади и принялись под чёткий ритм что-то выкрикивать. Только де Шабан и отец Аркадиус заметили, что у многих "избранных" течёт кровь - впрочем, те, казалось, ничего не замечали и продолжали дикий танец призыва.
  На площади стали появляться люди в масках, на огромных носилках они несли круглый шар. Всё тот же Нгомбо, через Пи Во, пояснил, что это самый сильный фетиш во всём королевстве, так как сделан он из свежих человеческих останков: глаз, сердец, желчных пузырей и волос.
  Пока Нгомбо показывал на себе ингредиенты и рассказывал о технологии создания такого сильного магического предмета, отец Аркадиус почувствовал, как волосы на его голове поднимаются дыбом, а к горлу подкатывает горький комок.
  Тем временем носилки протаранили толпу зрителей, находившихся на достаточно безопасном расстоянии от места кровавого танца и в священном ужасе закрывавших глаза, чтобы не сглазить самый сильный фетиш - танцующие пришли в безумное экстатическое состояние. Казалось, эти обезумевшие люди просто кружились, нанося ножами удары друг по другу и при этом выделывая всевозможные пируэты.
  
  Стараясь сохранять невозмутимость и спокойствие, де Шабан нервно жевал жёсткое крокодилье мясо, положив левую руку на стилет. Герцог Ле Жён, маркиз Лось, дон Рыжкони и Ди Шнайдер заворожено наблюдали за столь необычным танцем, и только Жрица Безумного бога Ло немного кивала в такт барабанам, мистически принимая и разделяя гиперболу и канву пляски.
  Огромный фетиш установили в центре площади, которую с наступлением сумерек осветили десятками факелов и расцветили блестящими осколками природного стекла. "Избранных", которые уже не могли танцевать по причине сильных ранений, убирали специально обученные люди, остальные же продолжали свой дикий танец. Остановившись возле одного из навзничь лежавших, служители нагнулись, осмотрели его и оставили лежать на месте - судя по всему, он уже был мёртв...
  Священники во главе с отцом Аркадиусом начали читать requiem. Сложив руки и, обратив глаза к безмолвному, но уже просохшему небу, они взывали к справедливости и состраданию. Однако праздник должен был продолжаться.
  Разнеся тяжелораненых, служители культа принялись рассыпать битое стекло в центре импровизированной арены. Впервые за вечер, барабаны стихли, и воцарилась тишина. Все жрицы, сидевшие за трапезой, встали и, называя себя по именам, приветствовали кого-то:
  - Верховный Нианга! Ступай, дитя-бог!
  - Нгомбо! Ступай, дитя-бог!
  - Мбунга! Ступай, дитя-бог!
  - Бруджо! Ступай, дитя-бог!
  - Мендунг! Ступай, дитя-бог!
  - Маданг! Ступай, дитя-бог!
  - Ангакон! Ступай, дитя-бог!
  - Дукун! Ступай, дитя-бог!
  Все гости застыли в немом ожидании.
  На площадку вбежала, почти впорхнула девушка. Её нагота была прикрыта только бусами из подобия морских раковин на шее и такого же пояса на талии. Она была высока и удивительно пропорционально сложена. Ей было около двадцати лет. Это была стройная молодая женщина с горевшими диким пламенем глазами. У неё был правильный овал лица и классические черты. Были сильные руки и ноги, широкие плечи и высокая полная грудь. Её кожа цвета чёрного дерева блестела в отблесках затухающих факелов.
  Дитя-бог поклонилась фетишу и служители культа, развернувшись, вынесли носилки. Где-то над площадью послышалась медленная струнная мелодия и девушка начала свой странный изломанный танец, босыми ногами ступая по осколкам. Над нею с каким-то неземным величием склонялись ветки дерева, и из-за блестящих осколков стекла, казалось, что она танцует в облаке тусклого света.
  Де Шабан подался вперёд, но Ле Жён и Аркадиус его тут же остановили. Дитя-бог сияла в миллионах мириадах звёзд, созвездий и Млечных путей, тихо подпевая струнным. Она была в объятьях своего бога, она сама стала богом, и до рассвета она сама являлась Абсолютом этого мира. Де Шабан чувствовал её боль, видел её блестящие маленькие слезинки, жемчужинами падающими с как будто окаменевших щёк на улыбающемся лице и тихо бесился в бессилии что-либо предпринять.
  Неожиданно она остановилась и огляделась, затем произнесла несколько слов низким музыкальным голосом. Барабаны опять затихли, только последний звук, казалось, ещё дрожал в воздухе.
  Вдруг кто-то схватил за руку де Шабана:
  - Смотрите! - прошептал он в каком-то экстазе. - Видите двух леопардов рядом с нею?
  Луна поднималась над деревьями, заливая молочным светом темноту за пределами круга факельного света. Девушка была всего в нескольких шагах от трапезной, но пока никто из гостей никаких леопардов не видел. Однако глаза зрителей следили не только за девушкой, но и за пространством рядом с нею, как будто бы там было что-то видимое только им. Главный жрец фетиша начал петь ещё громче, чем раньше. Барабан снова стал бить громко и быстро: сразу за девушкой, на границе мерцающего света, была видна тень животного. Это могло быть игрой воображения, но ещё два леопарда появились позади девушки и, величественно пройдя через площадку, исчезли в тени деревьев.
  
  Горизонт окрасился розовыми бликами новой зари, когда дитя-бог неожиданно остановилась, прервав свой прекрасный и страшный одновременно танец, и произнесла:
  - Косваривонгалусенья...
  После чего, совершенно обессиленная, упала в потускневшие осколки.
  Жрецы встали и покинули пир, дабы осмыслить слова произнесённого пророчества устами бога.
  - Что она сказала? - спросил в полусумасшедшем бреду Вице-папа у Пи Ва.
  Тот, всё ещё заворожено глядя на арену, тихо ответил:
  - Грядёт: То, за чем они идут. То, чего мы не хотим.
  - Абу, - толи срыгнул, толи сказал принц Кантома, метнув себе в рот щепотку с останками ужина.
  Потом он встал и тоже удалился.
  Служители культа принялись засыпать осколками хрупкое тело девушки-дитя-бога. Публика расходилась по домам, солдаты в жутком состоянии двинулись в гостевой дом.
  Оставшиеся за столом проводили эту процессию взглядом, после чего посмотрели друг на друга.
  - Да, друзья мои, - сказал дон В-тапках-на-подушку, - вот дерьмо, так дерьмо.
  
  Тут к ним подошёл очень важный человек с богатым веером, подвешенным на груди, так чтобы перья закрывали его от пупка до колен, видимо вельможа. Местный сановник был высоким, крепко скроенным человеком, с богатой татуировкой, видимо, имевшей некий ритуальный смысл. У него было сильное квадратное лицо, толстые развёрнутые наружу губы и узкий лоб удлинённой формы. Само лицо было натёрто белой золой, в руках он держал кожаный мешок и наполненную, судя по весу, бутылку из тыквы. Побрякивая кольцами в ушах и ноздрях, он чинно пригласил господ офицеров в отдельные "номера", объяснив посредством Пи Ва, что в покоях их ждёт бассейн, фрукты и наложницы.
  - С большим удовольствием, - без всякого энтузиазма и, явно кривя душой, ответствовал, так и не пришедший в себя, де Шабан, и вереница в составе вице-короля, маркиза, дона и некоторых других, оставив позади себя Ди Шнайдера и Ло, тут же растворившихся в утреннем тумане, направилась вместе с Пи Вом в высокий соломенный дом справа от дворца принца.
  Клир так и оставался сидеть за опустошённым столом, в ожидании каких-либо признаков активности Вице-папы, однако отец Аркадус задумчиво следил за работой служителей культа и молчал.
  
  Внезапно явились колдуны. Самый старый - Ангакон и самый молодой - Бруджо, знаками пригласили священников идти за ними на другой конец деревни, где должно было располагаться не то культовое сооружение, не то место силы.
  Там, как выяснилось, их ждал Нианга, Нгомбо и Мендунг. Сухо поприветствовав делегацию отца Аркадиуса, они двинулись дальше к поляне, на которой лежал человек. Он был, по всей вероятности, одним из несчастных, скончавшихся во время танца "избранных" - всё его тело было усеяно ранами, а кожа вместо чёрной - стала бурой. Верховный Нианга ткнул пальцем мертвеца и тихо заклокотал. Неожиданно для себя отец Аркадиус понял, что колдун требует от него, чтобы он (Вице-верховный понтифик) воскресил беднягу.
  - Он хочет, чтобы я воскресил мёртвого, - пояснил отец Аркадиус своим.
  - Но, это невозможно! - ответил один их священников (кажется, брат Венедим).
  - А если мы его не поднимем, мы можем получить самые негативные последствия, - возразил первому - второй человек из свиты Аркадиуса брат Тужуруа.
  - Здесь, скорее всего, какой-то трюк! - остановил спор брат Вианор, он вышел вперёд и для того, чтобы убедиться в отсутствии подвоха, даже потрогал труп ногой, - Сказывалась работа при инквизиторском отделении отца Маркобруна.
  Колдуны нахмурились, но монах убрал ногу и, широко улыбнувшись, сказал:
  - Я белый доктор!
  - Ну, что там? - спросил Аркадиус у монаха с некоторым оттенком надежды в голосе.
  - Этот человек мёртв, - констатировал брат Вианор и тут же вернулся в свою среду.
  Отец Аркадиус принял позу Ветхозаветного Моисея, ткнул пятернёй в строну брошенного тела и отрицательно покачал головой, давая понять, что фокус не пройдёт.
  В ответ колдуны засмеялись и, держась за животы, принялись передразнивать отца Аркадиуса - глядя на этот карнавал, святой отец сложил руки в молитвенный замок и принялся читать Псалом номер девяносто.
  Внезапно один из колдунов бросился на покойника и стал сосать его раны, время от времени выплёвывая маленькие ножи из зелёного камня.
  После этого странного инцидента, Верховный Нианга дал понять, что более никого не задерживает.
  - Ну, что ж, - все ножи высосаны, а труп по-прежнему - мертвее не бывает! - издевательски заявил отец Аркадиус, разворачивая свою делегацию назад.
  - Ваше Вице-святейшество, - обратился к святому отцу один из монахов (вроде, брат Малахия), - Мне Пи Во говорил в дороге о каком-то здешнем культе... Что-то связано с Удом...
  - Как вам не стыдно, сын мой! - сделал замечание мансионарий Ведрополус.
  - Я не в этом смысле, - продолжил покрасневший монах, - Это аборигенский культ воскрешает мёртвых. Там у них бьёт колокол, затем подключаются маракасы судьбы, а после - вчерашний мертвец открывает глаза и встаёт!
  - Что ты, - удивился кто-то из монахов (скорее всего, брат Выпендропулло), - Упырь!
  - Да, нет, дети мои! - успокоил их Аркадиус, - царство вампиров и вурдалаков мы пролетели четыре недели назад! Помните, низкие тучи закрыли землю, и мы нанесли на карту лишь три шпиля и несколько горных вершин!
  Отец Аркадиус посмотрел в небо - утреннее небо наконец-то не предвещало дождя. Он улыбнулся и понял - угол настроения растёт и даже как-то тянет в дорогу!
  - Они высасывают орудия убийства, а по их поверью мёртвый мёртв до тех пор, пока в нём орудие убийства... - пояснил, как знаток культов инородцев брат Ксеноманище.
  Отец Аркадиус остановился, снова повернулся к своим и сказал:
  - Отцы! Мы сами, своими собственными глазами, видели, как Бруджо высосал все ножи из тела несчастного. Мёртвый парень открыл глаза?
  - Нет, - хором ответили монахи.
  - Может быть, он встал? - продолжил допрос Аркадиус.
  - Нет! - хором, но уже веселее ответили священники.
  Отец Аркадиус состроил недовольную физиономию, плюнул на землю, растёр плевок подошвой сандалии и отправил всех спать.
  "Наконец-то можно прилично выспаться, - думал он, укладываясь на циновку, - Людное место! Никаких диких животных! Хотя..."
  Домыслить он так и не успел, потому что как только его голова коснулась импровизированной подушки, выполненной из дорожной сумки и завёрнутого в него плаща, Его Вице-папство уснул.
  
  Спустя часа четыре в хижине сильно припекло, и отец Аркадиус, пробудившись, принялся совершать дела праведные. Он совершил омовение, побрился, пропарил сбитые ноги и, откушав вчерашнего мяса, сел в тени с карманным томиком Вульгаты в руке.
  Где-то был огромный родной мир, где-то была суета сует и погоня за ветром, где-то пришло время собирать камни, а где-то - время избегать объятий, - отец Аркадиус самозабвенно читал и, пуская пузыри, не скрывал удовольствия!
  Внезапно рядом, как из-под земли, вырос Вице-король.
  - Отец Аркадиус?
  - Да, друг мой, - нехотя ответил Вице-папа и положил томик Вульгаты рядом с собой на циновку.
  - Хочу вас предупредить об одной "большой" проблеме, с которой столкнулись наши участники экспедиции.
  - Что случилось?
  - У нас возникла проблема с походами в туалет.
  - Да, я тоже не заметил здесь наших знаменитых "коробочек", но, в конце концов, сходите в джунгли, подотритесь пальмовым листом... Этим, как его, эвкалиптом - он успокаивает, смягчает и увлажняет кожу...
  Однако шутка не прошла, де Шабан сел на циновку рядом и пояснил:
  - Как только кто-нибудь из наших соберётся справить естественную нужду, как вокруг него тут же собираются любопытные люди обоего пола и всех возрастов, усаживаются полукругом на корточки и внимательно наблюдают за процессом!
  Отец Аркадиус округлил глаза:
  - Но зачем? Они что так охраняют нас от предательского прыжка дикого свирепого хищника?
  - Нет, - покачал головой де Шабан, - Они просто хотят посмотреть, вдруг белый человек устроен как-нибудь по другому.
  - Боже! - выдавил из себя отец Аркадиус и замолчал.
  Прошла минута, две, пять.
  - Отец Аркадиус? - обратился вновь де Шабан.
  - Да, Лайон, - отозвался святой отец и даже приложил к уху ладонь.
  - Ещё один вопрос, вы что-нибудь слышали о местном культе Уда?
  - Да, - кивнул Аркадиус, - Хотя название, честно говоря, мне не нравится. А что?
  - Насколько это серьёзно? Вы можете меня просветить.
  - С Удо-вольствием! - скаламбурил святой отец и, важно поправив свои походные линзы, принялся говорить:
  - Это один из местных очень древних культов, связанный с возрождением мёртвых. Вчера нам его пытались продемонстрировать... (он выдержал эффектную паузу) Но - глупости всё это! Фокус не удался. Демонстрация прошла без какого-либо успеха.
  - Но, если всё это с мертвяками получится, - не унимался де Шабан, - то против нас выступит армия, которой мы не сможем причинить никакого реального вреда!
  - Не думаю, - отмахнулся Аркадиус, - Вождь местного племени оказался человеком порядочным, к тому же наш верный поводырь Пи, наверняка бы нас всех предупредил.
  - Но я хочу напомнить, что всё, что у нас есть - это оружие ближнего боя!
  - Я думаю, это абсолютное излишество. Даже если они воскресят мертвецов - то это будет армия за нас, а не против. К тому же мёртвые совершенно не переносят солёной пищи, это я вам как знаток говорю!
  - А причём здесь это? - спросил де Шабан.
  И тут внезапно ударил колокол - по деревне поплыл странный звук. Де Шабан встрепенулся:
  - Что это?
  Отец Аркадиус принялся рассматривать свои свежеотпаренные ногти на ногах, потом ответил:
  - Вероятно, знаменитый колокол покойников.
  - Что? - не понял де Шабан.
  - Ну, колокол потустороннего мира! - принялся объяснять святой отец, - Вызов и телепорт. Магический портал, по которому мёртвые смогут войти в мир живых...
  - Что? - ужаснулся Лайон.
  - Право же, мой друг, - успокаивающе улыбнулся Аркадиус.
  - Понятно, почему всё гражданское население покинуло посёлок, - скорее для себя, нежели для святого отца, сказал де Шабан.
  - Что? - подскочил отец Аркадиус, теперь была его очередь пугаться.
  
  Удары колокола продолжали плыть по посёлку.
  - А как быстро можно вызвать к жизни мертвеца? - спросил де Шабан.
  - Видите ли, Лайон, - попытался взять себя в руки Аркадиус, - Пи Во мне говорил, что уже три поколения - старики, взрослые, дети - никто не видел ни одного живого мертвеца! Я вообще склонен думать, что это миф. Рудимент легендарного прошлого - южный пласт!
  Несмотря на все усилия, засмеяться Аркадиусу не удалось, точнее смех никак не получался.
  - Может быть, - сказал де Шабан, - но сдаётся мне, что грядущая ночь для нас будет оч-чень непростой.
  Де Шабан на всякий случай свистнул дежурному, отдал приказ собраться и проверил свой меч.
  К колоколу прибавились разноплановые звуки - это были маракасы судьбы. Их призыв плыл над зеленью лесов и тонул в месте, где начинался перезвон колокольчиков и бубенчиков поменьше.
  - Послушайте, Лайон, - прервал молчание Вице-папа, - Я лично уже отдохнул и восстановил силы! Может быть, мы просто уже уедем. Знаете, так по-модному - не прощаясь.
  В этот самый момент появился взволнованный Пи Во и пара служителей культа с приглашением на завтрак во дворец принца Наиболее Великого Байзера Кантома Среди Всех Наиболее Великих Ныне-живущих Байзеров Кантомов, который просил называть себя запросто - Кантомом.
  
  Трапеза на этот раз была скромнее - только лепёшки и какой-то сок. Народу тоже было меньше, чернокожие обыватели не появились, младших офицеров не пригласили, а колдуны, так вообще, стояли на площади.
  Принц был по-прежнему радушен и благоволил гостям, но для отца Аркадиуса оставалось загадкой, зачем жрецы принесли с собой тело несчастного умершего - тем более, что на жаре покойник подпортился и начал смердеть.
  Сразу же за жрецами, на двух маракасных парах играли люди в длиннополых шляпах, в одной из фигур офицеры, крайне удивившись, узнали Дрэгона. Вероятно, какая-нибудь сердобольная хозяйка вытащила его из телеги (по своей воле он бы оттуда не вылез, его лишь два раза в день выгоняли покормить и облегчиться), а теперь он прибился к музыкантам. Он трепетно держал маракасы и с невозмутимым лицом выстукивал общий ритм происходящего. В отличие от там-тамов, маракасы судьбы звучали плавно и завораживающе. Главный жрец принял посох от Дукуна и начал ритмично приплясывать вокруг распростёртого на земле тела. Остальные недвижно наблюдали за ним, что-то бормоча в самых низких тонах своего голоса. К хору колдунов присоединилась и ритм-секция - они заиграли задорную песню, нечто среднее между рычанием и воем, всё быстрее и громче:
  Солист: И вот самоубивец берётся за перо!
  Хор: А фод замоупифец перёдзя за беро...
  Мертвец вдруг дёрнулся, и к общему удивлению попытался перевернуться со спины на живот. Отец Аркадиус выронил из рук сосуд с напитком и вскочил. Мертвец повернул голову. Маракасы и вой стали ещё более яростными и звучными. Дальше покойнику удалось перевернуться и встать на четвереньки. Он снова повернул голову по направлению к неестественным для мёртвого уха звукам. Потом его широкораскрытые немигающие глаза, в которых уже начали копошиться мухи, встретились с глазами Вице-первосвященника, который ойкнул и осел мимо лавки, прямо под стол. Дальше мёртвый посмотрел на офицеров и клириков, сотворяющих крестные знамения, и встал на ноги. Его тут же окружили жрецы и вручили шкуру леопарда - "мертвец" взвыл и приготовился стать из "избранного" - "посвящённым".
  Принц от души смеялся, тыча своим толстым пальцем в мечущихся по веранде священников. Он уже не мог сдержать слёз, смех был столь заразителен, что, взглянув на принца, его сановники тоже прыснули и засмеялись. Смеялся даже герцог Ле Жён - у него была истерика.
  
  Отец Аркадиус встал из-под стола, взял за руку Лайона де Шабана и, сохраняя гранитное лицо, тихо сказал:
  - Нам пора!
  - Да, - подтвердил де Шабан, - Большое спасибо!
  
  Солнце прошло свой дневной пик, и жара стала спадать. Начались сборы в дорогу.
  - Друзья! - воскликнул Кантома, - Может быть оставите мне вашего курвабарвра (он ткнул пальцем в сидящего на телеге Дрэгона) Весёлый малый! Задорно на маракасах стучит. Вам-то в дороге - он будет обузой, а мне - навроде память о белом человеке. Оставьте его мне, а?
  - Нет, - твёрдо ответил Ди Шнайдер, - его судьба - доехать в этой телеге до самого Ормаггеддона и стать там немым свидетелем последней битвы!
  Отец Аркадиус усердно помолился о судьбе чернокожего народа, живущего здесь в наивном чистосердечии, и по долгу своему объяснил присутствующим, что кожа людей, коих от Сотворения не крестили, из рода в род чернеет. А так, как душа чёрная, то и тело будет такое же, ибо все болезни наши плотские из нездоровья душевного идут! И ещё, потому что сказано было: haud ignarus malorum miseris succurrere disco (Несчастий сам изведав, тем, кто в нужде, я научился помогать) - , оставил на миссионерский подвиг старика падре Корки Тау, известного на фронте под именем святой Коннектий. Хотя какой он святой? - Никакой!
  После этого экспедиция двинулась дальше, Пи Во объявил о скорой кончине джунглей и о своих намерениях повернуть назад. Аркадиус принялся увещевать Пи Во остаться с ними до последнего, на что Пи Во отвечал:
  - Стоит наш край в величие своём сурово, но щедро. По локоть в красном золоте, по колено ногами в чистом серебре! И каждый мой соотечественник, имея уже с десяток свиней, не иначе как царём почитается.
  - Ну, а про нас ты что знаешь? - спросил Аркадиус, решив подловить на тезисе несмышлёныша и обыграть в диспуте.
  Пи Во закрыл глаза и нараспев сообщил по памяти:
  - Под тёмными лесами, под ходячими облаками, под частыми звёздами, что Солнцем днём заменяются, светлым месяцем ночью пасутся, облачаясь небесами тяжёлыми, подпоясавшись зорями частокольными, заперши врата города великого звёздами, сидит на престоле из восьми сортов дерева, камнями многоценными разукрашенном Великий Белый Император! Войну ведёт он кровавую с народами из-за перевалов, щедро награждая друзей и жестоко карая врагов своих!
  - Вот видишь! - святой отец даже воздел вверх десницу и шпилем выгнул указательный палец.
  - Да, великий человек. - продолжал Пи Во, - Однако, наш царь царей, почитай, лучше будет! У нашего восемьдесят жён, сто шестьдесят наложниц, триста двадцать любовниц, шестьсот сорок служанок, тысяча двести восемьдесят рабынь - и все о нас пекутся, триста дочерей законных - замуж выйдут и всю землю объединят, семенем плодов своих её населяя! Два по шестьдесят и три по семис-два стада коров у него, от которых телят он нам на праздничные столы щедро раздаривает и свиней без счёту сорок четыре раза! Ни с кем он не воюет и никого не казнит, а, ежели, разозлится на кого-нибудь, так просто с глаз своих прочь прогонит и вся недолга!
  - Ну, как же культ леопарда? - не унимался Аркадиус, - Леопард - зверь жестокий, затмивший злодеяниями и льва, и пантеру.
  - И то правда, - согласился Пи Во, поэтому мы в своих деревнях сами живём без леопардов. Чтобы не страдать и не причинять страданий ни себе, ни соседям. Как говориться, наши хаты крайние - нечего нас оттуда в центры записывать.
  - Но ведь тогда ты своими идеями обрекаешь на несчастье других! - возразил Вице-папа.
  - Страданием и кровью созданы все ваши миры, так говорил мне дед. Когда спросил я его - чего ради делают эти люди? Он ответил: ради короткого мига безумного счастья, которое под силу испытать лишь страдавшим более остальных. И спросил я его тогда - А что же для остальных останется за такую цену? Он мне ответил: Остальным же останется только усталость. Усталость, желающая одним скачком, скачком смерти, достигнуть конца.
  С этими словами Пи Во попрощался и пошёл обратно.
  - Ну, что же, братья мои, - сообщил отец Аркадиус, - In exitu Israel de Egypto: Domus Jacob de populo barbaro (Когда вышел Израиль из Египта, дом Якова ушёл из народа варварского.).
  Произнеся эту фразу он перекрестил воинство, и голубь сизокрылый опустился на его правое плечо.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"