Аннотация: 3я книга "Легиона" - это скатывание к войне, война и, как это принято, финальная битва. Всё, как и впервой части, начинается со Столицы...
КНИГА ТРЕТЬЯ
часть первая (двадцать первая серия)
над кем стряслось,
над тем и сбылось -
потому как,
кому вынется, тому не минуется
или
где наше не пропадало
часть первая (21):
- Я могу вам чем-нибудь помочь?
- О, да! Я ищу Виктора Мэтлонда.
- Надеюсь, вы понимаете,
что сюда могут войти только члены клуба?
- Но мне нужно поговорить с Виктором. Это очень важно.
- А вы уверены, что вам нужен именно господин Мэтлонд?
- Да, Вик Мэтлонд. Седенький такой, смуглый,
под знаком Козерога родился.
- Может быть, вы оставите своё сообщение,
и я передам ему всё это сам?
- Наверно можно. Вы скажите, пожалуйста, Виктору, что Вермон...
Тот мальчик, с которым он познакомился неделю назад.
В общем, он ходил сегодня к врачу, и выяснилось,
что у него такая болезнь. Гемпликс-Симплекс десять...
Я думаю, Виктору тоже нужно провериться у врача...
Может быть, у него не всё в порядке...
Лучше бы, чтобы он сделал это сейчас.
Аксель Фоули
"Полицейский из Беверли-Хиллз-2"
СТОЛИЦА: НОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ II
Что такое была теперь Столица? Город, для описания которого и так то требуются целые часы, тома страниц, тысячи зарисовок, сотни сюжетов, десятки эстампов и новомодных гравюр! Город, который в принципе постоянно расползался в ширину, длину, высоту и даже глубину. Пласты долгой истории лежащие на поверхности любой улицы старого города и истории человеческих жизней - в любой подворотне. Постоянное буйство красок, бешеный ритм истечения времени и вечная многосложность столичной жизнестойкости. Суета сует и погоня за ветром. Спроси любого деревенского жителя, для чего он оставил края свои и прибыл сюда? - Тот не сможет ответить! Столица ведь действительно имеет какую-то скрытую притягательность, не взирая на старые толстые стены, не смотря на постоянно закрытый центр города, даже усиленные жан-де-армерии в цветастых одеждах не отпугивали жителей и гостей. Главное это неуловимое и необъяснимое витающее в воздухе особое чувство главного города Империи. Здесь важно не пробегать, торопясь на бал, банкет, парад, приём и т.д., и т.п. - а просто остановиться, вдохнуть полной грудью это неповторимый воздух, оглядеться. Потому что даже в старых знакомых районах ты не был уже с добрый десяток лет... И теперь здесь уже кто-то построил особняк, а до этого здесь находились развалины дворца со следами пребывания нищих... Времена меняются и город меняется вместе с ними.
Де Шабан ещё раз осмотрелся.
- Место, где мы жили с мамой. Здесь я гулял в парке. А через квартал отсюда - я безнадежно волочился за Луизой, как её там, де Правус Ле Тун де ла Вуаз Бургуазье, по девичьей фамилии матери она, кажется, была эрцгерцогиня Вергценбрехская и Ольхайская, родственница графу Гиль де Бергу Бванскому, прозванному Безухим и в последствии вышла замуж за своего кузена герцога Буля-младшего.
Лайон подошёл к дому Ле Парвусов. Во дворе с аллеями и садом бегали несколько разновозрастных ребятишек. За ними следом, не поспевая, ковылял старый нянька-мажордом.
"Наверное, герцогята Буль, - подумал Лайон, вспоминая подробности дуэли с этим самым Булем у монастыря святого Вентилионера и идиотский памятник герцогу Булю и пяти виконтам, героям обороны чёртекакого моста в тысяча сорок четвёртом году, - Да, из-за этого памятника весь сыр-бор и разыгрался. Кто ж виноват, что Марат, несмотря на то, что дуэлянты уже пили мировую, шутки ради отправил Луизе траурное послание с соболезнованиями. Конечно, можно представить себе чувства наивной бедняжки, когда на следующий день, отправившись к месту дуэли, она наткнулась там на траурную плиту с фамилией "Буль" - Ха! После этого меня даже к дому не подпускали! Даже как-то облили с балкона".
Однако сам дом? Или. Нет, это не их дом. Лайон подошёл поближе - шикарная вилла по старой столичной традиции тоже постепенно превращалась в руины. Все окружающие её парки покрылись буйной растительностью - чертополохом и прочими колючими сорняками. Строения пришли в безнадежное состояние и/ или/ скорее всего/ наверное не подлежали ремонту, а старый дом, фамильный особняк эрцгерцогов в -надцатом поколении, являл собой картину ужасающего запустения. Крышу латали в течение десятка лет, и теперь она напоминала лоскутное одеяло из раёшных спектаклей, которые обычно устраивали бродяги на ярмарках. Ни в одном из фронтальных больших парадных окон особняка нельзя было найти целого витража; да здесь они были и не нужны - главный корпус виллы теперь был похож на веранду летнего домика. Старый дворник, увидев интересующегося прохожего, сообщил с видом знатока, что как-нибудь во время одной из жестоких предзимних бурь, которые на памяти старожилов часто проносились над этими местами, трубы дома - прежняя гордость фамилии - зашатаются и рухнут, превратив весь дом в груду развалин. Одним словом, вилла, бывшая когда-то образцовой, стала скорее предметом насмешек; Лайон узнал даже, что соседи по линии говорили, что она годится лишь на то, чтобы служить живописной моделью для какого-нибудь экстравагантно-авангардного художника "из современных".
- Но, любезный, - не выдержал граф Лайон де Шабан, - Как же так? Семья де Правус Ле Тун де ла Вуаз Бургуазье, равно как и клан Буль - довольно богатые люди! Как же так?
- Ох, господин военный, - вздохнул дворник, - у нас есть пословица: "Ты жил бы прекрасно, если бы не сидел в компании жены, которая пытается найти на последней паре чулок хотя бы одно целое место, чтобы заштопать их!
- ? - Лайона такие сравнения даже удивили.
- Началось всё с того, что хозяин дома, вступив в наследование имуществом, стал давать по три громких бала в году и быстро разорился...
- Прошу прощенья! - к ограде, отделяющей виллу от остального мира, подошла женщина, - Лайон? Лайон де Шабан?
Де Шабан обернулся и сделал вид, что не просто узнал предмет своего юношеского обожания, но и то, что Луиза - ничуть не изменилась:
- Луиза де?
- Ой! - несколько смутилась она, - Зови меня просто Лу! Мы в Столице давно не церемонимся в кругу старых знакомых!
Она подхватила Лайона под руку и повлекла за собой к дому. Лайон успел лишь подбросить медяк сторожу и заметить его сочувственный взгляд во след.
- Ну, граф! Не отнекивайся, мы тут тоже читаем новый опус Ди Шнайдера про Ыыльзлендские экспедиции! Могу себе представить эту глухомань!
- Ну, уж не такая там и глухомань, - попытался вставить слово Лайон.
- Извини, - ответила Лу, - Я просто не знаю, как называется самая заштатная область на окраине. Провинция? - нет. Захолустье? - но оно ближе, чем Трюхляндия. Глубинка? - она дальше Трюхляндии, но тоже ближе Ыыльзленда... Помоги мне, правильно выбрать название для твоего затрапезного графства - чащоба, глушь, мертвостой, затолочье, задворье, захолуга?..
Если бы это всё говорила не она, а её муж, Лайон бы уже с полчаса, как дрался - но графиня явно требовала к себе более дипломатичного подхода.
- А сами то вы откуда будете? - почти не перебивая, спросил Лайон.
- Ну, это, смотря по кому считать, - как бы между делом ответила графиня Луиза, - Лично я - родилась и выросла в Столице...
- А для меня Ыыльзленд - навсегда стал Родиной и Столицей, - сообщил (кстати, без особого оптимизма, но с гордостью) Лайон.
- И что? - сначала удивилась Луиза, но потом, просветлев, добавила, - А что доходы, рента, наём?
- Спасибо, Луи, вполне прилично. В цитадели моего замка может спрятаться и твоя вилла, и твой парк, и твои заросшие сады...
- Да?
- Сорок верфей обслуживают мои рыбацкие, торговые и военные флотилии. На трёх островах раскинулись города, на восемнадцати деревни...
- Скажи, злюка, а почему ты не интересуешься моей жизнью? - Луиза даже остановилась и пристально (так, чтобы пронзить самое сердце) посмотрела в глаза де Шабану, - Между прочим, я уже овдовела. Мой титул и мои родственники до сих пор не утратили актуальности. Много поклонников... а мне хочется чего-нибудь настоящего, ведь я так молода! ... Помнишь?
Она мечтательно закатила глаза, прикусила нижнюю губу и попыталась чуть сильнее и чуть ближе прислониться к Лайону.
"И всё-таки, как они быстро учатся всему этому жеманству и высокомерию" - подумал де Шабан и понял, как ему не хочется идти в этот дом.
К счастью женщины не только губят мужчин, но и спасают. Неожиданно для всех у главного здания виллы, практически из-под земли, появилась женщина бедной крестьянской наружности. Она вдруг - ни с того ни с сего - принялась тыкать пальцем вверх (на крышу) и звать своего мужа:
- Да, посмотрите на него! Ушёл на заработки! А ну слезай оттуда, охальник! Смотрите, смотрите на него, а? Оставил детей - сиротинами, меня - с брюхом и в город! Сладкой жизни ему захотелось! Да слезай же! Я к тебе приехала!
На шум вышла прислуга. Луиза оторвалась от Лайона и, перекрывая причитания странницы, заорала в ответ:
- Что ты орёшь, глупая баба! Какой твой муж! Это же статуя командора! Он здесь стоит уже более трёхсот лет! Тоже мне...
Итак, пока бедняжку уверяли в том, что это статуя, а не беглый мужик, Лайон быстро, стараясь уходить за ветвистыми кустами, исчез - не прощаясь, как говорится - по северо-западному.
ЧЕРНЫЙ ВОРОН 2
Быть в Столице и не зайти в клуб своей юности де Шабан не мог, поэтому и, само собой, для того, чтобы развеяться от дневного инцидента со "старушкой" Луизой, он ближе к вечеру выдвинулся в район охотничьих магазинов и сувенирных лавок по узким тихим улочкам за продуктовым рынком, неподалеку от Староаббатского квартала. Так было проще - не надо теряться в толпе или опасаться столичных зазывал, липнущих ко всему, что движется с самыми разными предложениями. "Чёрный ворон" - это подвальное помещение в большом, стоящем особняком здании, окружённом деревьями и кустами, и случайный прохожий вполне мог принять его за особняк с магазином на первом этаже (огромные окна витрины) и складскими помещениями (богатого купца).
Де Шабан, немного не доходя до клуба, замедлил шаг и внимательно осмотрелся. Начинало смеркаться.
- Ну вот, - негромко сказал он сам себе, - замечательный, старый добрый фешенебельный, самый публичный дом на три района в округе! Практически в центре! В этих стенах в то или иное время побывало большинство публичных людей, музыкантов, журналистов, нобилей и разношёрстых шишек города. Так что отдыхать придётся со всей осмотрительностью.
Он смущенно оглядел себя - вроде всё прилично.
"Главное, держать рот на замке и не соваться, куда не следует, - подумал Лайон, - Даже, пожалуй, лучше немного постоять снаружи, понаблюдать". - Из кустов, деловито завязывая гульфик и поправляя ремень, вышел человек уже средних, но всё ещё молодых лет, с чёрным грибом волос на голове и слегка подслеповатыми глазами.
- Ба! - Лайон широко раскрыл руки пошёл навстречу появившемуся человеку, - Дык, эт-ж мне знакомые всё лица! Дорогой Дитрих фон Шнайдер!
Ди Шнайдер также горячо поприветствовал друга, и они вошли в западные двери клуба "Чёрный ворон".
Двери были закрыты, а на одной из створок висела надпись "Закрытая вечеринка".
- Это ещё что за новости? - вопросил Ди Шнайдер и протянул бармену со странным цветом кожи свою карту аккредитации, - Скажи-ка, любезный, как мне увидеть папашу Людвига? (после этой фразы господин Шнайдер подмигнул) У меня с ним замётана встреча...
- Простите? - не понял намерений Ди Шнайдера бармен, - Кого?
- ?? - Ди Шнайдер выпучил на бармена большие глаза.
- "Людвиг ван и Шкуродёры" - заговорил де Шабан, - вы, что новенький? Кто сегодня ведущая музыкальная группа на вечере? "Скролл и Хлопинз"? "Жукобиты"? "Герман Гренкинс"?..
Бармен продолжал молча моргать глазами, казалось, появись здесь, сам Дьявол не смог бы привести парня в такое замешательство.
- "Которые из"? - продолжал перебирать в уме музыкантов клуба "Чёрный ворон" Лайон, - "Преддверье"? "Живности"? "Маркус и Динозавр-Король"?
Ди Шнайдер, заподозрив неладное, остановил перечисление, больно сжав Лайону предплечье - тот замолчал.
- Здесь написано - закрытая вечеринка, друг мой, - пояснил Ди, - Возможно персонал просто не местный. Пойдёмте, зайдём в клуб через северные ворота и всех там найдём!
В северных воротах, точнее в холе за воротами господ отдыхающих "встретил" странный фонтан, в виде мальчика, который... у которого струя воды била из довольно неприличного места. На решительный стук Ди Шнайдера дверь мгновенно откликнулась, её отворил слуга в ливрее, и фон Шнайдер и де Шабан вошли в длинный, отделанный деревянными панелями холл. Впереди виднелись две резные двери, из-за которых доносился гул голосов.
- Слава Богу, мы на месте, - пробормотал де Шабан, - Скажите, кто сегодня выступает?
Слуга в ливрее, полунаклонясь, тихо сообщил:
- Раздеваться будут Роза и Леоза, на столах танцуют Глориоза, Зигфрида, Мона, Селена и Фавста, эксклюзивно обслуживают: Мюзетта и Зенона, а инклюзивно - Бландина и Цветана. Для особых случаев - у нас, Миральдика. Но я бы порекомендовал нашим гостям, так сказать, "фирменное блюдо" - Эрнестину...
- Экай олух! - хохотнул де Шабан, - Я спрашиваю о музыкантах. Кто нынче играет? "Временная конструкция", "Чаша с водой и рыбками", "Бестиарий" или это секрет?
- Тык, - растерялся слуга, - у нас давно здесь стоит взвод барабанщиков и трубач - народ устал от мелодий и текстов. Сюда заходят отключиться от кипящего через край образа жизни, забыться, потанцевать под зажигательные ритмы! Они, кстати у нас самые зажигательные - сто двадцать ударов в минуту!
После этих слов слуга улыбнулся и с поклоном отворил ближайшую дверь, они оказались в зале длиной не менее сорока футов, с высокими потолками, экзотическими гобеленами на стенах и таким толстым ковром на полу, что в нем можно было потерять обувь. Вдоль стены шли неглубокие альковы с полукруглыми диванами и маленькими под-мрамор столиками. В дальнем конце имелся небольшой, тоже "мраморный", бар, и бармен в белой рубашке проворно смешивал коктейли из содержимого десятков бутылок, стоявших на полках за его спиной.
В зале было около двух десятков посетителей. Шестеро или семеро из них имели вид зажиточных купцов - пожилые дородные мужчины в дорогих костюмах и с тем раздражающе самодовольным видом, который даёт только богатство. Каждый из них развалился на диване с бокалом дорогого напитка в одной руке и невероятно красивой девушкой в другой. Ещё несколько таких же красоток стояли возле стойки бара, и все, как одна плотоядно посмотрели на вновь пришедших клиентов. На всех девушках были дорогие, хотя и очень откровенные платья, и все они (платья) имели бесстыдный вырез впереди - от пояса полукругом, расходящейся вниз дельты с лёгким подрезом назад. Получалось так, что, стоя спиной к вошедшим, девушки демонстрировали свои полностью открытые спины, а повернувшись... лицом, соответственно - ноги.
Держа себя в руках, два господина (Шнайдер и Шабан) облокотились о мраморную стойку, неторопливо вздохнули и стали наблюдать, как бармен несёт им пока ещё незаказанные светло коричневые напитки.
- Слушаю вас, сэр, - сказал он, скосив, точнее раскосив глаза, чтобы видеть одновременно и господина Дитриха и господина Лайона, - Чем могу?..
- Я бы... Я бы хотел что-нибудь, - Ди Шнайдер сделал в воздухе жест, - Кого-нибудь... Экзотичное, что ли... Мы с другом не были здесь уже несколько лет... Всё переменилось... Вы меня понимаете?
- Хорошо, сэр. Прошу сюда, - строго ответил бармен и пристально посмотрел на одну из стоящих у барной стойки девушек.
Лайон обернулся и увидел, как одна из красавиц полусвета завладела рукой Ди Шнайдера и стала что-то нашептывает ему на ухо. Лицо аккредитованного писателя густо залилось краской, а рот стал медленно приоткрываться.
Тут что-то громыхнуло и из-за ширмы, под аккомпанемент довольно ритмичных ударов, запели:
Нас бизнес з нами, наш пизнес для фас! (2 раза)
Гороль пупновый вспоминает ритуальный свой стиль эт,
Жигарно- карную плондинку. "Проходите - Мин нет!"
Хотя пройти по самой кромке у весеннего льда,
Никак не льзя, а если льзя - ты пудешь зупер-сфизда!
Лайон сначала решил, что в воздухе подмешан сильнодействующий дурманящий газ, но потом от "песни", если это была песня, пришлось отвлечься. Красотка, стоящая возле Шнайдера, изобразила страннейший жест - она засунула себе в рот средний палец и потом медленно, растянув время, высунула его обратно. Ни Лайон, ни Ди так и не поняли, что мог означать тщательно обслюнявленный средний палец женской руки! Но это точно был какой-то знак!
- Дорогой друг! - Лайон резко опрокинул в себя содержимое бокала и окликнул Ди Шнайдера, - Оставь, пожалуйста, эту прекрасную леди и иди за мной.
Ди Шнайдер с трудом отвлёкся от девушки. Он даже как-то слегка задрожал, но взял себя в руки, также выпил свой бокал и последовал за де Шабаном.
- Нас бизнес з нами, наш пизнес для фас! - продолжали орать за ширмой:
Транз-сексуалы в ресотрациях гуляют мужик-офф.
Гороль пупновый забивает баб, бабло и козлов -
Ему всегда везёт в "ходилки", карты, губик, домино!
Насяло ночи незамётно. Правда, пиво - дерьмо...
Они вновь оказались на улице. Лайон трижды громко стукнул по створке двери восточного входа, в двери открылось небольшое зарешеченное окошечко.
- Слушаю вас? - сказало появившееся лицо.
- Добрый вечер, - резко ответил на вопрос Дитрих фон Шнайдер.
- Да! - поддержал его де Шабан.
Решетчатое окошко захлопнулось, и дверь отворилась. Шабан и Шнайдер шагнули вперёд, что-то мелькнуло, пропуская их, а затем створка двери тут же закрылась, вернув в коридоры полумрак, который теперь вполне можно было представить, как свет из большого зала.
Для справедливости можно утвердительно сообщить: они оказались в такой темноте, что едва могли что-либо рассмотреть, но затем глаза привыкли к сумраку, и впереди появилась неясная фигура опять хорошенькой девушки. В обеих руках она держала по корзинке с какими-то тёмными одеяниями. Позади девушки вдоль одной стены тянулся ряд шкафчиков, а с другой стороны чернели пустые кабинки, как на больших зимних приёмах, для переодевания гостей. В зале ритмично стучал взвод барабанщиков, сквозь громкий ритм пробивались то звуки пищалки, то труба. "Песня" нескончаемо продолжалась:
Нас бизнес з нами, наш пизнес для фас! (2 раза)
Коне Чмо, есть и не-в-достатки - здесь ведь ад, а не паб,
То Дож-дь испортит проститутке навечерний мейк-ап,
То злой пархатый сам у Рая - напуган собственным мечом,
То Люба-пытный крыш без крыши, стоя, мокнет подождём...
- Господа, - громким, но уже хрипловатым голосом обратилась встречающая девушка к гостям, протягивая каждому по корзинке, - не угодно ли вам переодеться в эти костюмы, а потом я провожу вас в комнату Эльфриды.
- Что за бл"... - начал выходить из себя де Шабан, но Ди Шнайдер не дал ему договорить.
- Хорошо, - спокойно прокричал он, - Как вам будет угодно.
- Хороший мальчишка, - прошептала одними чувственными губами девушка и отдала корзинки, затем дверь в боковой стене открылась и закрылась, а девушка исчезла.
Ди и Лайон вошли в раздевалку.
- Чёрные кожаные костюмы, друг мой! - сообщил, сияя Дитрих фон, - Они нас узнали! Они нас помнят! Сейчас возьмём инструменты и закатим концерт!..
- Честно говоря, я и не думал! - растерялся Лайон де.
Спустя пять минут они совершенно преобразились. Костюмы действительно были сшиты из чёрной кожи и состояли из обтягивающих штанов и глухой рубахи - правда, вместо высокого воротника был надшит капюшон с прорезями для глаз и носа. Дитрих фон с трудом мог что-то видеть через эти отверстия, да к тому же и в помещении было по-прежнему довольно темно, так что он начал понимать, что дело нечисто - для чего-то в этом месте надеваются костюмы, в которых трудно, если не невозможно, посетителям рассмотреть друг друга.
- Пойдёмте, - сказал де Шабан, - Не знаю, что здесь - но петь мы точно не будем. Нам нужно поскорее покончить с этим делом, раз уж ввязались...
Они не без труда добрались до двери. Набрав полную грудь воздуха, Ди Шнайдер перекрестился и шагнул за порог. Никто уже не ожидал увидеть ничего хорошего, но то, что открылось перед их взором, превзошло все опасения.
Они вошли в небольшую комнату, которую кто-то не без успеха попытался стилизовать под подземную темницу. Мерцающие факелы торчали в подставках на голых каменных стенах, пол был замощен мусором и объедками, перемешавшимися с соломой, а сводчатый потолок покрывали разводы плесени и хлопья пыльной и длинной паутины. Справа на стене висели цепи, кандалы и наручники, в которых были "закованы" несколько мужчин в тёмных костюмах и капюшонах, так же стояли подставки с хлыстами и плетьми. В центре зала стояли орудия истязаний, вроде дыбы, а в противоположной стене виднелись две двери с табличками "Игровая" и "Углы". Девушка, с едва не вываливающимся из маленьких узких пазух чёрного кожаного костюма бюстом, встретила их и проводила в "Углы".
Там в разных и многочисленных углах стояло (лицом в угол) человек десять кожано-обтянутого народа. Совершенно неуместным в такой обстановке казался уставленный дорогими напитками круглый бар, за которым присматривал старый, почти полностью заросший мхом и древесными грибами, гоблин. Он что-то курлыкал на своём родном языке, принимал заказы и разносил напитки. Кроме того, там присутствовало и несколько незанятых - то есть пустых углов. В два из них лицом в угол и поставили графа де Шабана Лайона и Дитриха фон Шнайдера.
- Лайон, - возбужденно зашептал Дитрих, косясь из своего угла, - Мне кажется, я узнал бармена!
де Шабан заинтриговано сосредоточился и даже стрельнул глазами в сторону бара.
- Это же самый настоящий гоблин! - забормотал великий писатель, - Что он здесь делает? Ой, он идёт сюда!!!
Едва он это сказал, как к ним подошёл "бармен" и вопросительно вытянул шею, потом голову, потом в сторону новых гостей посмотрели глаза:
- Хав-а-ю? Слухаю. Шчо жилаим-с?
Ди Шнайдер замялся.
- Фирменное, пожалуйста, - проговорил Лайон, - Два раза.
Старый гоблин хмыкнул, мотнул головой и пошёл к бару.
- Итак, - раздалось слева, - Все собрались?
- Так точно! - доложил кто-то.
- Хорошо, прошу вас, господин "V".
- Благодагю. Господа! Мы собгались здесь, чтобы пгинять окончательное гешение. Это уникальная ситуация, котогой ггех не воспользоваться! Импегатог, как обычно начнёт тогжества со своего Тгиумфа и последующего пагада воинских фогмигований. Нам же отводится скгомная голь, взять когону у погибшего в гезультате несчастного случая монагха и пегедать её в гуки дофина Мугзилия и его пагтии пгоггессивных новых двогян!
- Мы все ЗА, но как это сделать? Авария на дороге?
- Дорожно-транспортное происшествие!
- Как Эдип!
- Нет. Нет! Плохие ассоциации.
- Может быть сеньор Дофин "по-хорошему" договорится с отцом, а новое дворянство окажет лоббирующую поддержку и успокоит армию?
- Тише, господа, дайте договорить! Что вы предлагаете, господин "V"?
- Ну, в пгинципе, всё уже так или иначе озвучено! Катастгофа? Авагия? Да! Но с участием адской машины. Взгывом. Паникой и последующим гасследованием с выявлением и уничтожением внутгеннего вгага! Пгизнаюсь, сей план не лишён опгеделённого изящества, котогое отличает стгатегическое видение от непгофессионального самолюбования.
- Адская машина наделает много шума!
- К тому же неизбежны жертвы среди мирного населения!
- Ну, это само собой!
- Господа! Для того чтобы понять, что значит вершина, прежде необходимо достичь дна!
- Однако! Чтобы безопасно и скрытно подготовить адскую машину, нужны деньги...
- Ха! Ха! Ха! У вас, что нет денег!
- Есть, но согласно закону военного времени - все средства и доходы учтены государством! И нам понадобятся "серые"... а лучше "чёрные" деньги... наличностью...
- И ещё доброволец, который приведёт в действие адскую смесь...
- Ну, это, господа, не ваши заботы! Я лично могу взять это дело на себя - это будет стоить полтогы тысячи золотых!
- Но деньги?
- Хм, если наши светлости нуждаются в деньгах, то при всей нашей безграничной преданности новой партии мы, увы, бессильны! В январе император издал ордонанс, который грозит всем банкирам и заимодавцам высылкой в провинции...
- По приходу к власти мы отменим этот ордонанс!
(явился гоблин принёс "фирменное")
- Но королевские приставы по сей день стоят у дверей наших контор...
- Но еврейская община...
- Ну, да! Они всё ещё свято верят в законы и считают, что, коль скоро они отдали свой серебряник, их оставят в покое; и что? Серебряник-то у них берут и тут же тащат их на костёр!
- Ну, что вы! Имперская казна находится в очень хорошем состоянии! В лучшем, за последние пятнадцать лет!
- Ну, ежели в ближайшем месяце не грянет какая-нибудь беда: свадьба или похороны какого-нибудь члена царственной семьи заставят расходы на пару тысяч превысить доходы...
- Ха! Только то!
- Голод или чума - дадут превышение в двенадцать тысяч золотых...
- Ну, это уже серьёзней...
- Новое крупное наступление - вообще обрушит весь профицитный капитал! Дефицит составит сто- сто пятьдесят золотом и в три к этому серебром!
- Да, с одной стороны больших войн нет, но в то же время есть война, которую сдерживают, а есть война, которую готовят... Должен сказать вам, что Его Высочество, сразу же, как только взойдёт на трон, должен объявить о начале Крестового похода! И первый его шаг - добиться от Папы уплаты десятины с духовенства. Как только наш новый Император добьётся десятины - то покроет нам все убытки казны!
- Ого!
(де Шабан уловил бормотание, как будто слова - "debito... rimborso... deposito..." )
- Послушайте, если бы Его Высочество облагодетельствовал бы нас правами на печать серебряных монет в отдельных графствах и областях, а также вернул бы право отдельных монсеньоров на междоусобные войны... ну, и ещё некоторые привилегии для банкиров.
- Что бы тогда?
- Тогда я бы нашёл способ достать деньги для создания адской машины...
- Я считаю это возможным.
- Если, конечно не Папа Трэндол, да хранит Господь его душу в самых дальних захолустьях Ада!
- Предоставьте этот вопрос заинтересованным людям из Ивдессы.
- А епископат?
- Если этот фанатик Трэндол вынудит епископат выдать десятину - они возненавидят его!
- Ну, не знаю...
- Короче, господа "F", "M" и "D", если вы мне и нашей партии окажете соответствующие услуги, желательно чистоганом, то я вам с полной ответственностью гарантирую дальнейшее изменение в юрисдикции и юриспруденции.
- Тогда мы согласны, монсеньор "А".
- Хорошо, собрание закончено! Теперь постепенно расходимся...
Очерёдность была обратной.
Когда де Шабан и фон Шнайдер вышли на свежий воздух, их бледные лица, были видны сквозь ночь, словно древние "непрощённые" призраки.
- Мне кажется, - прохрипел Ди Шнайдер, - Я узнал картавого...
- Да? - неестественно ехидно ответил де Шабан, - Я завтра этого картавого порву на части. А сегодня мы пойдём во дворец и разрушим этот страшный заговор!
- Что вы! - шикнул Ди, но в тишине всё равно прозвучало громко, - Нельзя!
- Что, думаете, заговор укоренился настолько глубоко, что нам понадобятся нечеловеческие ухищрения, чтобы разрушить планы преступников?
- Да, нет, - смутился Ди, - Боюсь. Здесь слава сомнительна - Либералы засмеют...
- Что ж, мисьё чистоплюй, - процедил сквозь зубы Лайон.
- Нет, друг мой, нет, - поторопился оправдаться Дитрих, - Я готов вам помочь - вот моя рука! - но только так, чтобы тихо. Времена, как вы уже успели заметить - не те.
- Да, - согласился де Шабан, - Тут вы правы. Мы и не заметили, как изменилась эпоха!
Спустя полчаса, они взяли извозчика и отправились на улицу меченосцев, где находился гостиный двор семьи де Шабан. Удивлённый столь поздним появлением молодого графа и его именитого друга, ночной портье впустил их в тёмный вестибюль и неодобрительно высказался по поводу столичных искушений.
- А что, братец, - прервал его нотации Лайон, - милейший кузен Мигель, говорят тоже в Столице?
Портье устало покачал головой:
- Точно так, мой господин, ещё позавчера нарисовался...
- А нынче, - продолжил допрос Лайон, - Он уже, так сказать, соизволил лечь спать?
- Нет, - ответил портье, - Вот я и сижу здесь в вестибюле. Это с моим-то ревматизмом!
- Ну, что ж, старый солдат! - хлопнул портье по плечу граф Лайон, - Твой господин с удовольствием сменит тебя на боевом посту в обмен на бутылочку чего-нибудь не слишком крепкого, пару яблок и... впрочем, тремя стульями я разживусь сам!
- Только-то, сэр! - воскликнул портье и радостно удалился.
Пока господа Шабан и Шнайдер переобулись и убрали плащи и шляпы, столик портье украсился ещё одной свечой, двумя бутылками "Хереса", таким же количеством небольших стаканчиков и широким подносом, на котором была порезанная на тонкие ломтики телятина, головка сыра с широким утопленным в ней ножом, яблоки, пара гранат и мандаринки.
Когда часы на старой аббатской колокольне святого Патрика пробили четыре утра, в двери послышалось какое-то шуршание или ковыряние. Кто-то пытался попасть ключом в замочную скважину. Царапание и шарканье продлилось минут десять, после чего раздался сильный стук в дверь и крики:
- Педегсон! Педегсон, чёгт тебя деги! Откгывай немедля или я тебя отпгавлю в отставку!
Дитрих фон Шнайдер встал и преисполненный достоинства направился к двери. Когда он подошёл к ней, ночной визитёр уже повернулся задом и принялся долбить в дверь ногой:
Грузное, едва держащееся на ногах, тело воинствующе непримиримого, резкого и не стесняющегося в выражениях, художественно-универсального науковеда графа Мигеля де Шабан-Мигелиоса - экстраординарного бакалавра фисики и ординарного магистра техники, моделиста-конструктора - рухнуло на пол.
- Ай... - произнесло тело и попыталось подняться.
Ди Шнайдер запер дверь и отступил к столику. Лайон де Шабан приподнялся и, громко рубанув рукой по столу, заговорил:
- Дорогой кузен! Я всегда подозревал в вас тайного революционера, но то, что вы сегодня совершили - превзошло всякие мыслимые границы моего интуитивного понимания!
- А что я сделал-то? - растерялся Мигель и, сев на пол, принялся разглядывать присутствующих там господ:
- Боже мой! А где Педегсон? Господа, кто вы и что вам угодно?
- Прекратить валять дурака! - грозно приказал Лайон, - Нам всё известно!
- Да! - состроил "козью морду" Мигель, - А если известно, то и ступайте... Я лично считаю, что не обязан ни на ком жениться - я не отвечаю ггубостью на ггубость!
- Причём здесь это! - устало воскликнул Ди Шнайдер, растеряно глядя то на Мигеля, то на Лайона.
Дон Мигель встал и, не отряхиваясь, подошёл к столу:
- Опа-на! - узнал наконец он стоящих у стола, - Бгатец! А я буквально только что вегнулся из тугне в Ыыльзленд и выслушал об вас массу гадости и нелепиц! А вас, господин Шнайдег, тамошний настоятель... ну, котогый вместо Аггакдиуса, вообще (хи-хи) гаскгитиковал!
- Ты где был? - не смягчая тона, спросил Лайон.
- В гестогации на Сен-Дени, десять!
- А до того? - продолжил он.
- Пгинял ганний завтгак у тёти Эльзи, - дон Мигель принялся загибать пальцы, - Пил утгенний бульон у тёти Виталики, посетил втогой завтгак у дядюшки Бомбандилла, обедал у кузена, по матегинской линии, Леопольда Мисского, потом обедал у тётушки Миропии, потом отобедал у дггуга по унивегситету, затем посетил пгиём у дедушки, наконец, совегшил визит к кузинам в пгедместье Бю де-Дгаугсбонг...
- Дальше?
- А дальше вы уже всё знаете! - развёл руками Мигель и присоединился к столу, - Мы ведь господа - пговинциалы (пояснил он Ди Шнайдеру, забирая его стаканчик с недопитым хересом) Так что, милости пгошу, без цегемоний - чувствуйте себя у меня, как дома!
- Я о другом, - сказал де Шабан.
- Ах, о дгугом! - разочаровано сказал дон Мигель, - Дгугого не надо! Если дон Мигель де Шабан-Мигелиос сказал, что не женится - то он не женится!
- Я о твоём участии в заговоре против Государь-Императора, говорю! - возопил, доведенный до кипения Лайон.
- О, Боже мой! - воскликнул Дитрих, - Да, что вы, Лайон, это же не тот картавый голос! Где же ваш музыкальный слух?..
Лайон осёкся и сел.
- Меня контузило, - пояснил он, - Я больше не слышу звуков так, как раньше... Играю по памяти...
- Что? - изумился Шнайдер.
- Давайте выпьем, господа! - сообщил новый позитив компании дон Мигель, - Кстати, что вы тут пьёте? Какая гадость! У меня в саквояже пгипасена кедговая настойка из Тангейта. Свояк пгислал.
ЗА ДВЕРЬЮ КАБИНЕТНОЙ КОМНАТЫ ИМПЕРАТОРА
- Вот, собственно говоря, и всё, - закончил чтение протокола доклада, диспута и прений по исследованию отца Аркадиуса письмоводитель Бюдэ.
- Итак, "Чёрный вор..., - начал говорить Дофин, осёкся и исправил фразу, - Камень, летящий над бездной судьбы!" Попрошу высказываться.
- Господа! - встал полноватый генерал-аншеф товарищ министра поверенного в делах императорского кабинета, - Господа! Война - это естественное явление. Война представляет собой искусство, свободную, творческую деятельность, которая опирается на научную основу. Она предъявляет самые высокие требования к характеру личности. Это наш стимул и мотивация. Естественный процесс, если хотите! Военное дело развивается беспрерывно. Новые средства ведения войны постоянно придают ему динамично изменяющиеся формы. Необходимо не только точно предсказывать время начала использования этих форм, но правильно и своевременно оценивать их последствия. Поэтому, война - это опора престола. Сейчас у нас сильная, централизованная транс-Империя. Коммуникации, спаявшие города и веси, протянулись от горных перевалов Сломанного Хребта до самых отдалённых островов Южных морей. При этом, всё это инфраструктура огромной давно сложенной и надёжной системы. Но, положа руку на сердце, наша война давно пережила свой пик. Да, господа, да! Война сейчас идёт вяло. Потери минимальны. Поэтому, читая известный доклад некоего пресвитера Аркадиуса, я задавал себе следующие вопросы: а стоит ли проводить дополнительную мобилизацию? А имеет ли смысл выставлять напоказ наше новое и ещё не доведённое до совершенства вооружение? А настолько ли нам необходимо идти на поводу у каких-то авантюристов с крайне сомнительной репутацией?
Над столом возвысился, как всегда безукоризненный, первый маршал Империи Джим Урфин де Жюфф-Радченкович:
- Разнообразие ситуаций в войне безгранично, поэтому говорить об ослаблении натиска противника или его стагнации преждевременно. Фронтовики знают обилие стратегических ходов врага. Они часто изменяют схемы операций, и редко когда удается предусмотреть их тактику заранее. Не мне вам объяснять, как непредсказуемые факторы зачастую имеют решающее значение. Индивидуальная воля сталкивается с волей противника, находящейся за пределами её контроля. Трения и ошибки - это повседневные явления, и генерал-аншеф Корки только что продемонстрировал нам это.
Поднялся шум обсуждения, и Дофин принялся стучать ложечкой по рюмке, призывая всех к спокойствию.
- Действительно, господа, - заговорил Его Высочество, - наставления по ведению войны не могут исчерпывающим образом излагаться в виде каких-либо правил. Принципы, которые предлагаются этими правилами, должны применяться в зависимости от требований ситуации и здесь я на стороне де Жюффа! Но прав и генерал-аншеф Корки - простое действие, выполняемое последовательно, является наиболее верным средством достижения желаемого результата.
- Но нельзя не учитывать и того, - принялся развивать мысль Дофина генерал от кавалерии Дюруа, - что для отдельной личности война является тяжелейшим испытанием психических и физических способностей к сопротивлению. Поэтому в войне качества характера перевешивают умственные способности. Многие личности, проявляющие выдающиеся качества на поле боя, сейчас находятся в невостребованности мирного времени. Поэтому дополнительная мобилизация всколыхнёт не просто армию и резервистов, но всю нацию в целом! Я - ЗА!
- Я хочу повторить и подчеркнуть, - снова встал Джим Урфин, - Несмотря на развитие техники, ценность человека является решающим фактором; ведение боя рассыпным строем сделало его ещё более значимым. Незаполненность поля боя требует таких бойцов, которые могут думать и действовать самостоятельно, использовать любую ситуацию взвешенно, решительно и дерзко, будучи преисполненными убеждением в том, что за успех отвечает каждый. Натренированная привычка к физической нагрузке, уважение к себе, сила воли, уверенность в себе и смелость дают человеку возможность овладеть самой сложной ситуацией. Нам необходимо наступление и генеральное сражение на территории противника - значит, доклад Аркадиуса очень своевременный юридический документ.
Дофин прокашлялся и, что называется, вбросил "пробный шар":