Шадловский Леонид Абрамович : другие произведения.

Сладкая плоть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   СЛАДКАЯ ПЛОТЬ.
  
  
  
   Глава первая
  
  
  
  
   Я работаю в сексе по телефону. Заработок не ахти, но и работа - не бей лежачего. Это я раньше так считала. Сидишь себе возле телефона, в трубку томно дышишь, глупости разные говоришь, типа, ах, какой ты сильный, ах, какой у тебя большой, ах, ты меня порвешь... Уж не знаю, чем там на другом конца линии мужики занимаются, может, онанизмом, может, кошек гоняют, но они мне тоже: какого цвета у тебя волосики на п...е, сколько сантиметров клитор, какого размера груди...То ли сексуально озабоченные, то ли больные. Скорее всего, и то, и другое. Вот моего мужа секс по телефону не возбуждает. "Зачем мне по телефону, если у меня жена есть", - говорит он и лезет мне под юбку. Причем делает это в совершенно разных, неподходящих для этого, местах: дома, на улице, в кафе, даже на кладбище... Ничего святого. Нет, я не могу сказать, чтобы мне это не нравилось. Наоборот, очень даже нравится. Он лезет, а проходящие мужики глаза выпучивают, как лягушки. А мне весело. Недавно мы в кино были, Миша мне юбку задрал, под трусики залез, и шерудит там. Я на кресле развалилась, балдею, вдруг бросаю взгляд налево, а там парень, член свой вытащил, на меня смотрит, и с такой силой дрочит, будто хочет его оторвать. Я не выдержала, смеяться начала. Парень обиделся и ушел.
   Нет, я не какая-нибудь вертихвостка. Я вполне серьезная дама. Мне неделю назад 43 исполнилось. Дата не круглая, но народу много собралось. Школьные друзья, институтские, коллеги по моей бывшей работе...Я ж в медицинском училась, правда, не доучилась, замуж выскочила. Вы бы на моем месте тоже выскочили. Он, правда, не сильно красивый, не очень высокий, да еще и актер. Короче, на мечту "дурочки с переулочка" не тянет. Но я в него сразу влюбилась, как только в театре увидела. За кулисы к нему бегала. Он меня там, за кулисами, и трахнул в первый раз. Мимо люди ходят, актеры всякие, а он меня трахает на каких-то декорациях. Как будто, так и должно быть. Это я потом поняла, что блядство у них в театре в порядке вещей. Поэтому ходят, подглядывают, но делают вид, что ничего не замечают. А мне, если честно, тоже не до них было. Я хоть и была студенткой медицинского, но оставалась девочкой. Подруги надо мной подсмеивались. И когда он начал толкать в меня свой "толстый и красно-синий", я по-настоящему испугалась, что он меня порвет. Хотела предложить ему минет, но не успела. Он, когда почувствовал, что у него не лезет, стал меня облизывать языком. Ох, бабы, какое блаженство! У меня, конечно, был опыт лесбийской любви. Мы с подругой по общежитию иногда ласкали друг друга. Но то ли она не знала, как это делается, то ли отлынивала, но такого удовольствия, как с Мишей, я никогда не получала. Я через две минуты кончила. И он вошел в меня, как нож в растаявшее масло. Ох, я и взвыла! А тут подваливает какой-то пьяненький мужичонка, и давай меня за грудь лапать. И говорит: "Мишка, не будь сукой, поделись с другом". А Миша на мне лежит и отвечает: "Вали отсюда, мы с ней поженимся". Я от этих слов еще пару раз, кажется, кончила. И пока он не передумал, потащила его в ЗАГС. Честно говоря, ни разу потом не пожалела. Нет, были, конечно, какие-то романчики, какие-то ночки, но все такое блеклое, бледное, ни в какое сравнение с моим Мишей не идут. Вот мы уже больше двадцати лет женаты, а я все еще его хочу. Самое странное, что он тоже меня хочет. Иногда по два раза в день. Я ему говорю: "Найди себе молоденькую, я разрешаю", а он ни в какую. Не хочу, и все. Ты, мол, самая лучшая, самая страстная, самая вкусная... Я ему не верю, но все равно приятно. Я на кухне, возле плиты стою, а он мне попку облизывает, да еще и причмокивает. И готовить мешает, и рассердиться на него - грешно. Я как-то с подругой Машкой поделилась, а она мне в ответ: "Мне бы такого мужика хотя бы на одну ночь". И этак хитро на меня смотрит. Смотри, смотри, думаю, хрен тебе, а не моего мужа. Был у нас однажды секс на троих, не с Машкой, нет, с другой подругой, Лоркой, так я Мишку потом чуть не убила. Трахаться - трахайся, но меру знай. И облизывать можно только меня. Поначалу все хорошо было, мы его вдвоем ублажали, а потом он между ног у Лорки пристроился, и фиг его оттуда вытащишь! Лорка уже орет благим матом, под ней все мокрое, уже кончать нечем, а он, знай, наяривает. Конечно, я обиделась. Я, что, должна целовать его после того, как он оттуда вылез?! А он еще и смеется! Довольный, как Карлсон. А он и есть Карлсон, только пропеллера не хватает. Хотя, в принципе, он не виноват. Я сама предложила ему подругу трахнуть. Выпила, вот мне и захотелось проверить, правду ли говорят, что втроем - это классно. Теперь я точно знаю, что ничего хорошего в этом нет. Мишка потом говорил, что мы неправильно сделали. Надо было не подругу приглашать, а друга. Тогда бы не он получал удовольствие, а я. Они бы перли меня во все возможные и невозможные дыры, а я бы только стонала от счастья. Не знаю, как там насчет всевозможных дыр, но то, что после мишкиного члена моя попка выдержала бы и водонапорную трубу, это точно. И удовольствие получила бы наверняка.
   После того, как мы с Мишкой познакомились, я быстро забеременела. Из института пришлось уйти, но я не сильно жалела. Очень радовалась, когда Славик родился. Он был такой маленький, толстенький, пухленький, ручками во все стороны размахивал...Молока у меня много было, так то, что Славик не доест, Мишка отсасывал. И причмокивал так же, как ребенок. Смешные они у меня. Оба! А потом я устроилась медсестрой в кожвендиспансер. Уж там этих пенисов насмотрелась всяких - разных. И кривых, и изогнутых, и таких маленьких, что и не разглядеть, и таких длинных, что только удивляешься, как это он ходить не мешает? Наверное, мешает, потому что даже в трусы не влезает. Мне однажды захотелось попробовать, а каково это, трахаться с таким длинным членом. Сразу могу сказать, ничего хорошего. Давит куда-то в матку, из горла норовит вылезти, никакого удовольствия, и грустно, и больно, и смешно. Нет, лучше, чем у моего Мишки, большого и толстого, ни у кого нет. Недаром говорят: "Все ушло в корень".
   Так и работала все годы медсестрой. И зарабатывала неплохо. Наш КВД в центре Москвы, все великие у нас лечились. Богема - народ непритязательный, выпили от души, трахнулись с кем бог послал, и к нам. Деньги в руку суют, в глаза просительно заглядывают, только бы никто не узнал, только бы тайно вылечиться. А чего там тайно? И так все знают, что каждый второй переболел триппером, каждый третий - сифилисом. Да и вообще, что такое триппер? В наше время, это уже и не болезнь вовсе, так, маленькая неприятность. Головную боль вылечить труднее. Может, и Мишка болел, кто его знает. Только у меня он никогда не лечился.
   А в 95-м нас закрыли. Почему, непонятно. Говорили, что это помещение кому-то продали. И осталась я без работы. Честно говоря, работу можно было бы найти без проблем, тем более, с моей специальностью. Люди всегда будут болеть "венерой", точно так же как у них будут всегда болеть зубы. Но мне захотелось отдохнуть, посидеть дома с мужем и сыном. Однако дома я уже через неделю начала с ума сходить. Мишка где-то мотается целые дни, подработку ищет, то в театре, то на киностудии...Сыну своему, Славику, 22-летнему оболтусу, я уже не нужна, его тоже дома не бывает. А когда кто-нибудь из них дома, я на них свое плохое настроение вымещаю. А что? Имею полное право: для кого я, в конце концов, все эти котлеты делаю?! Кинула я сковородку в стенку, села на диван и задумалась. Не-ет, надо что-то делать. А то, не дай бог, из-за моих выкрутасов самые родные люди от меня сбегут. Это же у меня плохое настроение, с какой стати они должны его терпеть? Даже Мишка стал на меня косо поглядывать, боится лишний раз обнять.
   А на свой день рождения разговорилась я с Лоркой, с той самой Лоркой, с которой мы моего мужа обслуживали. Поплакалась ей в жилетку. Она и посоветовала мне устроиться в "секс по телефону".
  -- Я там уже два месяца работаю, - сказала она. - Ничего сложного нету. Держишь мужика на линии, чем дольше, тем лучше. Зарплата зависит от того, как долго ты будешь с ним общаться. Попасть к нам очень сложно, но я поговорю с хозяином.
  -- А чем я должна расплачиваться с этим самым хозяином?
  -- Не боись, подруга, - она скептически оглядела меня, - там и без тебя молодых целок хоть жопой жри.
  -- Не такая уж я и старая, - обиделась я. - На себя посмотри, кобыла!
   Короче, через несколько дней я уже сидела в отдельной кабинке, и томно дыша в трубку, удерживала на линии очередного клиента. Что-то у него там не получалось, он все никак не мог кончить. Я его даже пожалела.
  -- Ты попробуй левой рукой, - предложила я ему.
  -- Я и так левша, - устало отозвался он. - Тебя как зовут?
  -- Эсмеральда, - они постоянно спрашивают, как меня зовут. И я все время представляюсь разными экзотическими именами. Я их специально выписала из книжек.
  -- А по настоящему?
  -- Катарина.
   Он наконец-то утробно завыл и положил трубку. Я посмотрела на часы. Что ж, неплохо, сорок минут. Не знаю, сколько этот мужик заплатит за разговор, но свои тридцать процентов я уже заработала. Теперь можно и перекусить. Я достала из сумки бутерброды и термос с чаем. Кофе я не пью, берегу цвет лица. Оглянулась на девчонок. Нас здесь девять человек. Работаем ночь через ночь, с восьми вечера до восьми утра. Меня устраивает такой график. Хозяин наш, Боря, нормальный мужик. Спать с ним не предлагал, потными руками не лапал, слюнявыми губами целоваться не лез... Шучу. Руки у него не потные, губы не слюнявые. Здоровый парень, наверное, бывший борец. Широкая волосатая грудь, так и хочется зарыться в эти волосы, рубашки на плечах лопаются, пахнет от него таким острым мужским ароматом, от которого бабы сразу теряют голову, не одеколоном, нет, а тем редким запахом, которым пахнут настоящие мужики...Единственное, что его немного портит, это длинный еврейский нос. Но на нос можно не обращать внимания, зато глаза замечаешь сразу. В них, как говорится, отразилась вечная вселенская скорбь. Я, может, и не прочь была бы переспать с ним, но он не предлагал. Когда мы с Лоркой пришли к нему, он посмотрел на меня, протянул листок с текстом и попросил прочитать. Я с выражением прочитала тот бред, который был там напечатан.
  -- Вы нам подходите, - сказал он и уткнулся в какие-то бумаги.
   Я почувствовала себя уязвленной. Он даже не заинтересовался мной, как женщиной.
  -- Вот что, Борис Борисович, я не знаю, кто писал этот текст, но то, что ни один мужчина не кончит, когда это услышит, это точно.
  -- Почему? - он поднял на меня глаза.
  -- Ну, сами посудите, - я снова взяла листочек, - "я беру губами твою крайнюю плоть, и засасываю ее в горло". Бредятина! Нормальный мужик после таких слов больше никогда не позвонит.
  -- А нам нормальные и не звонят, - засмеялся Боря. Смех у него был открытый, от души.
  -- Почему бы не сказать проще, - я вздохнула и грудным голосом произнесла, - "Я беру в рот головку и языком мягко - мягко вожу вокруг нее. Потом сильнее, еще сильнее, и ты чувствуешь, как приливает кровь, твой член становится твердым, но я не отпускаю его, он мой. Я нежно сжимаю твои яички, раздвигаю ягодицы, и ввожу в твою дырочку пальчик..."
  -- Хорошо, - остановил меня Боря, - а то я сейчас почувствую, как приливает кровь. Меня устраивает. Приходите завтра. Вы кем раньше работали?
  -- Медсестрой в КВД на Горького.
  -- То-то мне ваше лицо знакомо, - снова засмеялся Боря и его длинный нос запрыгал над губой.
   Я шла по проспекту Мира, и на душе у меня было светло. Боря, наверное, не только внешне привлекателен. Он, очевидно, и в постели хорош. Недаром в семнадцатом - восемнадцатом веках женщины определяли величину мужского члена по длине носа.
   Я сказала Мише, что устроилась на работу. Он посмеялся, но ничего против не имел. Просил только, чтоб я поздно не ходила. Сейчас в Москве столько убийств, изнасилований, ограблений, что хоть из дома не выходи. Но в семь часов вечера, когда я иду на работу, еще не темно, да и народу на улице полно. Первые дни мне нравилось заигрывать с клиентами по телефону. Потом надоело. Они почти все больные на голову, нормальные звонят очень редко, да и то, если ошибаются номером. Но с одним мне нравиться беседовать. Он отличается от других клиентов. Умный, эрудированный, смешливый, задорный... Сказал, что зовут его Витя, что работает в каком-то закрытом учреждении, что поговорить ему не с кем, неженат, друзей нет, женщин боится... Странно, такой обаятельный молодой человек! Интересно, какой он на самом деле? Может, косой, горбатый и кривоногий, поэтому и с женщинами только по телефону общается? А может он гомик и стесняется этого? Хотелось бы мне на него посмотреть, но нам категорически запрещено встречаться с клиентами. Мы должны быть для них этаким гласом с небес. Но под утро так устаешь от всех этих наигранных охов, вздохов, ахов, что уже никем себя не ощущаешь.
   Раздался звонок. Я взяла трубку.
  -- Алло, здравствуй мой хороший, - грудным голосом проворковала я.
  -- Добрый вечер, Людочка, - ответила трубка.
  -- Ой, Витя, это вы, - обрадовалась я, - как ваши дела?
  -- Спасибо, помаленьку. Людочка, мне очень интересно с вами разговаривать, вы необычная женщина. Мы обсуждали с вами самые разные проблемы, вы, как психолог, который лечит души. А скажите, как вы относитесь к сексу с трупами?
  -- С кем? - мне показалось, что я ослышалась.
  -- С трупами, Людочка, с трупами. Я понимаю, что вам, как женщине, трудно представить себе, что вы трахаетесь с мертвяком...
  -- Бр-р-р, - передернула я плечами, - даже представлять не хочу.
  -- А вы попробуйте, - я почувствовала, как Виктор улыбается, - представьте себе, что вы мужчина, перед вами лежит труп только что умершей молодой женщины. Она еще теплая, в ее жилах кровь еще не остыла, и ее тело еще не окоченело... Она лежит перед вами такая голенькая, такая податливая, такая мягкая и желанная... Душа еще не покинула ее тело. Но ответить вам она уже не может. И вы наклоняетесь над ней, раздвигаете ей ноги, целуете ее половые губы, и ваш язык все глубже и глубже погружается в нее... Вы чувствуете ее вкус, он немного солоноватый, немного горьковатый... Пахнет степной полынью... Вы знаете, как пахнет полынь? Волосы на ее лобке щекочут вам нос, но это приятно. Руками вы сжимаете ее груди, у вас поднимается член, он становится такой твердый, что не помещается в брюках... Вы входите медленно и нежно в ее податливое влагалище, входите так, как никогда не входили, когда она была жива. Но в том-то и дело, что, когда она была живая, вы никогда и не входили в нее. Потому что вы не были знакомы... Вы ее только что сами задушили. Своими руками. Вы чувствовали, как трепыхается ее тело, как теплая моча течет между ее ног, видели, как она сама падает вам под ноги, на колени, вы поддерживаете ее за подмышки, вы не даете ей упасть, вы несете ее на кровать...
  -- Все, хватит, Витя, - я уже не выдержала. Он с таким смаком рассказывал все эти ужасные вещи, что меня чуть не стошнило. - Вы серьезно?
  -- Нет, шучу, - с каким-то противным смешком ответил Виктор.
  -- На вас это так непохоже. Вы казались мне таким возвышенным, утонченным...
  -- Я же сказал, что пошутил, - грубо оборвал меня Виктор. - Хотя, смотря с какой стороны посмотреть. Ладно, до свиданья.
   Настроение было испорчено. Часы показывали только двадцать минут второго, до конца работы еще далеко. В ушах все еще звучал голос этого больного, перед глазами стояла сцена, которую он только что описал, и я, как ни пыталась, не могла выбросить из головы весь этот бред. Я чувствовала, как на меня наваливается безотчетный страх, как будто Виктор проделывал все эти гнусные штуки со мной, а не с какой-то придуманной, виртуальной девицей.
   В комнату вошел Борис Борисович.
  -- Ну, что, девочки, как дела?
  -- Отлично, Боренька! - отозвалась Лорка.
  -- Борис Борисыч, сделать вам кофе? - это Маринка, молоденькая профурсетка. Она уже давно под Борю шары подкатывает. А он делает вид, что не замечает. Удивляюсь я ему, в таком цветнике работает, а ведет себя, как девственник. Хотя, черт его знает, может, он тоже извращенец. Или гомик. Вот, блин! Всего неделю работаю, а мне все мужики уже идиотами кажутся. Хорошо, что у меня муж не такой, а то я бы и его возненавидела.
  -- Нет, спасибо. Я лучше коньячок выпью, - устало сказал Боря. - Людочка, что это вы такая бледная? Плохо себя чувствуете?
   Наконец-то и на меня внимание обратил.
  -- Все нормально, Борис Борисыч. Голова просто болит.
  -- Может вам домой пойти? Я вас подвезу.
  -- Спасибо, Боря. Мне тут два квартала пройти.
  -- Ну, как хотите. Я тогда все-таки выпью. Намаялся я сегодня.
  -- А меня угостите? - кокетливо спросила Маринка.
  -- Нет, не угощу. Что вы тогда нашим клиентам говорить будете?
  -- Буду говорить, что у него такой большой член, как гора Арарат, в рот не помещается, вот у меня язык и заплетается, - засмеялась Маринка. Основными ее клиентами были армяне и грузины.
   Девчонки укоризненно посмотрели на нее. Боря, хоть и был хозяином этой телефонно-сексуальной конторы, но вольностей, по отношению к себе, не позволял. Он даже матом никогда не ругался. По крайней мере, при нас.
   Я начала собираться. Вообще-то, лучше было бы остаться до утра, но, после разговора с Виктором, я больше ни с кем не хотела общаться. Ни с абонентами, ни с подругами. Да и кто на меня, старую, позарится на улице. Одета неброско, лицо не накрашено, джинсы такие узкие, что без посторонней помощи и не снимешь. Даже если и захотят изнасиловать, ничего не получится.
   Ночная Москва - красивая. Хоть и два часа ночи, а народу, как днем. Как будто с утра никому на работу не надо. Я шла по Тверской, не торопясь, помахивала сумкой, поглядывала по сторонам, улыбалась проституткам... Черт меня занес на Тверскую, что ли? Мой дом совсем в другой стороне. Но домой идти не хотелось. Я так давно не гуляла по ночному городу. Можно в кафе зайти, водочки хлобыстнуть. А что?! Девочка я уже большая, скоро, наверное, бабушкой стану, кто мне может запретить выпить? Настроение улучшилось, про дурака Виктора я уже перестала думать... Люди кругом веселые, кого бояться? Вот того старичка, который на скамеечке сидит и на женские ножки облизывается? А может предложить ему пятьдесят долларов, пусть себе проституточку снимет? И ему хорошо, и мне приятно: доброе дело сотворила. Он на меня молиться будет. Или не будет?
   Кафе, в которое я зашла, было наполовину пустое. Я заказала сто грамм водки с ликером "Амаретто", выпила залпом и взяла еще столько же. Бармен посмотрел на меня, как на полуумную, но ничего не сказал. И правильно сделал. А то бы я ему так ответила, навек бы запомнил. Интересно, за кого он меня принимает? За местную шлюху? А может за иностранку, которая решила оторваться? Конечно, за иностранку, откуда у местных шлюх бабки...Хотя, с другой стороны, именно у шлюх и есть баксы. Какая дура за "деревянные" сейчас трахается? Только я, да и то не за деньги, а из чистого любопытства и энтузиазма. Эх, хорошо водочка пошла! И бармен уже не кажется таким злым. Это он просто устал на работе, и никто его не пожалеет! Надо бы сказать ему что-нибудь доброе, но не хочется. Подумает еще, что напрашиваюсь. Я села за столик, стала смотреть в окно и тянуть свой коктейль через соломинку. Но уже скоро, очень скоро, почувствовала себя неуютно. Как будто за мной кто-то пристально наблюдал. Я оглянулась, но ничего подозрительного не заметила. Все были заняты своими разговорами, бармен обслуживал очередного покупателя, две проститутки переговаривались между собой, ждали, когда туалет освободится. Я снова уставилась в свой бокал. Да нет, все нормально. Просто нервы ни к черту. А тут еще Виктор со своими фантазиями... Хотя, в принципе, он ничего особенного не рассказал. Я когда училась в институте, мы ходили в анатомичку, так что трупами меня не удивишь. На нашем курсе учился парень, как же его звали(?), кажется, Вова... точно, Вова, его потом посадили... Он работал сторожем в морге, поймали на месте преступления, когда он очередной труп трахал. Фу, какая гадость. Мы все тогда удивлялись, как это можно? Но как потом оказалось, он такой не единственный. Некоторые специально для этого идут работать в морг. А с виду и не скажешь, что этот Вова был извращенцем. Высокий, красивый, плечистый, девчонки на него заглядывались... Признаюсь, я тоже не была исключением. Мы с ним даже два раза в кино ходили. Обходительный был парень, скромный...Даже за руку меня никогда не брал, не говоря уж о том, чтобы приставать. И вдруг какие-то трупы, обвинения, суд... Мы не могли поверить в это. Но оказывается, на свете есть вещи и покруче. Трупу что, ему уже ничего не сделается, это не живой человек, которого насилуют, да еще при этом и горло перерезают, как Чикатило... Вот ведь подонок! Мои мысли переключились на другое. Интересно, а женщины получают удовольствие, когда их насилуют? Некоторые говорят, что получают. Мне Машка рассказывала, что ее двое кавказцев изнасиловали. Правда, я сомневаюсь, что они ее насиловали. Машка сама под кого угодно ляжет, поломается, конечно, для видимости, но потом точно ляжет. Даже к гадалке не ходи! У меня, например, никогда не возникало такого желания. Даже когда мы с Мишкой играемся, и он делает вид, что хочет взять меня силой, и то у меня желание пропадает. Но, во-первых, это Мишка, ему я все могу позволить, а во-вторых, он никогда не сделает мне больно. Он всегда ласковый и нежный. Но, если честно, это иногда надоедает. Я где-то читала, что некоторые бабы просто мечтают, чтоб их изнасиловали. Правда, только мечтают. Когда доходит до дела, они так орут, что мертвых выноси. Там еще написано, что когда они со своими мужьями или любовниками трахаются, то представляют, будто их насилует целая толпа мужиков. Но это так фантазиями и заканчивается. Я когда порнуху смотрю, тоже представляю нечто подобное, и даже могу кончить, если немного помочь себе пальчиком. Это не значит, что я люблю заниматься онанизмом, у Мишки со мной это лучше получается, он любую лесбиянку за пояс заткнет. Но, так, иногда, для разнообразия можно и помастурбировать. Мы с ним изредка позволяем себе расслабиться. Он смотрит, как я сама себе делаю, его это возбуждает, а я смотрю, как он дрочит. Меня это тоже здорово заводит.
  -- Извините, можно я с вами присяду? - прервал мои мысли чей-то голос. Я подняла голову, и поняла, что порядочно опьянела. Перед глазами все плыло, я никак не могла сконцентрировать взгляд. - Можно?
  -- Д-да, с-сад-дитесь, - наконец сказала я.
   Мужик сел напротив, поставил перед собой бокал и посмотрел на меня. Мне не понравилось, как он посмотрел.
  -- Что вы уставились? Пьяную бабу не видели?
  -- Почему не видел? Видел. Даже жил с одной такой. Но я не думаю, что вы пьяница. Мне кажется, вам просто одиноко.
  -- И в-вы х-хотите скрасить м-мое одиночество? - я сделала еще один большой глоток.
  -- Хочу, - сказал мужчина. - Но главное, чтоб этого хотели вы.
  -- Не, я не хочу. У м-меня есть м-муж. И он н-не объелся груш. Он хороший.
  -- А может вам только кажется, что он хороший? Вы же ушли от него на улицу, и пьете здесь в одиночестве.
  -- Н-нет, в-вы не правы. Я не от н-него ушла, я с работы с-сбежала. Я уже д-давно не гуляла по н-ночной Москве. Вот, отрываюсь.
   Я наконец сосредоточилась и внимательно посмотрела на соседа. В принципе, вполне симпатичный, только глаза какие-то узкие. Не японские, нет, просто смотрит прищурившись, будто у него зрение плохое. Лицо вытянутое, на подбородке ямочка, нос небольшой, аккуратный, правда, волосы какого-то странного цвета, с красноватым оттенком, будто крашенные... Короче, неприятный тип, мне не понравился. Его можно было бы назвать красавцем, но я таким мужикам не верю. А может зря я так, может он нормальный. Увидел одинокую женщину и подсел. Все в порядке вещей.
  -- Я не понял, вы, что, одна из этих? - он кивнул на окно, где прогуливались девицы.
  -- Разве я на них похожа? - засмеялась я.
  -- Нет. Поэтому я и удивился. Вы больше похожи на учительницу. Или на...врача. Наверное, вы все-таки врач. Я угадал?
  -- Угу. Врач. Точнее, медсестра. Была. А сейчас я психолог. Помогаю мужчинам вылечиться от импотенции, - я икнула, - а еще разговариваю с идиотами о том, как надо трахать трупы...
  -- Я знал, что вам должно это нравиться, - улыбнулся мужчина, и в его лице мне почудилось что-то очень - очень знакомое.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА ВТОРАЯ.
  
   Я еще раз повнимательнее пригляделась к соседу. Да нет, показалось. Я его первый раз вижу. Но все равно неприятный тип. Надо бы от него подальше. Я встала, покачнулась, и, чтоб не упасть, ухватилась за край столика. Мужчина хотел поддержать меня, но я оттолкнула его руку и прошипела:
  -- Т-ты! Т-трахальщик хренов! Тебе нравиться с трупами? А вот фиг тебе, я еще живая!
  -- Тихо, тихо. Никто вам ничего не сделает.
  -- Господа! Товарищи! - заорала я на все кафе, - Что же вы смотрите?! Он меня хочет убить и изнасиловать!
   Народ задвигался, ко мне повернулся, смотрят так, будто пришли в театр Сатиры на Хазанова, и ждут, когда я тут перед ними танцевать буду. Бармен из-за своей стойки выбираться начал, да еще так угрожающе, словно тоже хотел поучаствовать.
  -- Господа, не беспокойтесь, - спокойно сказал мужчина, - просто дама немного перебрала.
  -- Перебрала, пусть домой катится, - бросил бармен, - а то расплодилось тут шалав всяких...
  -- К-как эт-то "катится"! - возмутилась я. - Я с-своб...одная женщина...этого...своб...одного востока... Нет. Своб...од...Москвы...И ващще, вы все пидоры, - я обвела всех пальцем и плюхнулась на стул.
  -- Не волнуйтесь, я провожу ее, - снова сказал мужчина.
  -- Н-не-а, я с тобой не пойду.
  -- Вы меня боитесь?
  -- Никого я н-не б-боюсь. Н-но с т-тобой не п-пойду.
  -- Все, мне надоело, - сказал бармен и начал выталкивать меня из кафе.
   Я начала сопротивляться, даже за руку его укусила, но он так двинул меня локтем, что у меня перехватило дыхание, и безропотно вышла. На улице меня догнал мой сосед.
   - Вот гад, прямо в грудь ударил. Теперь синяк будет, - пожаловалась я.
  -- Куда вы пойдете в таком виде? Давайте я вас провожу. Меня, между прочим, зовут Кирилл.
  -- Угу. Только я хочу еще выпить.
  -- Вам больше нельзя.
  -- Н-нет. Эт-то м-мое п-пос...леднее желание...пер-ред ...этой...как ее...смертью.
   Это были мои последние слова. Дальше я уже ничего не помню. Очнулась в какой-то постели, голая, ничего не могу понять... Кто-то посудой гремит, вода где-то льется...Я открыла глаза и тут же закрыла. Потом открыла снова. На меня с потолка смотрела какая-то баба, укрытая одеялом. Рожа у нее...врагу не пожелаешь! Наконец до меня дошло - это же я в зеркале! Но у нас никогда не было зеркала на потолке. Когда же Мишка успел его повесить? Может, хотел сюрприз мне сделать? У-у, черт, голова, как цистерна, гулкая и пустая. Правда, не болит, и то хорошо. У меня, вообще, редко болит голова с похмелья. Но где же я нахожусь? Я попыталась встать, но оказалось, что мои руки привязаны к спинке кровати. Что за херня?! Я подергала руками. Блин, очередные мишкины шуточки. Дождется он у меня, что я его до смерти затрахаю. Раздались шаркающие шаги, я закрыла глаза, и сделала вид, что еще сплю.
  -- Ну, как, незнакомка, вы уже проснулись? - голос был знакомый, кажется, вчера я его уже слышала. - Тогда давайте пить кофе.
   Передо мной стоял мой давешний сосед по кафе. Я даже вспомнила, как его зовут - Кирилл. И держал в руках поднос с кофейником, двумя чашечками и печеньем. При виде печенья меня начало поташнивать. А вместо кофе, честно говоря, я бы выпила воды.
  -- Вы зачем меня связали? И почему я здесь?
  -- Извините, - сказал Кирилл, - но вы вчера хотели меня убить.
  -- Я?!
  -- Вы. Это, во-первых. А во-вторых, вы все время порывались упасть, в итоге все-таки свалились в фонтан. И никак не хотели говорить, где вы живете. Не мог же я бросить вас на улице. Хотя, если честно, у меня было такое желание. Пришлось привести вас сюда.
  -- И, что... Вы меня... это... поимели?
  -- Нет. Просто одежда была мокрая и грязная. Я ее уже постирал.
   Надо же, какой мужчина! Мало того, что не позарился на меня, так еще и шмотки мои постирал. Кирилл развязал мне руки, поставил передо мной поднос.
  -- А вода есть? Пить хочу.
  -- Есть. Только что из холодильника, - он протянул мне запотевший стакан.
   Вода была такая холодная, что заломило зубы. Но именно этого мне сейчас и не хватало. Я наслаждалась каждым глотком. Потом попросила еще. Есть совершенно не хотелось.
  -- Сколько время? - спросила я, вылезая из постели и потягиваясь. Кирилла я не стеснялась, тело было у меня вполне в норме. Не молоденькая газель, конечно, но и не обвислая кляча.
  -- Два часа, - сказал Кирилл.
  -- Как два часа?! - взвыла я. - О, боже! Что я дома скажу?
  -- Ну, придумаете что-нибудь. Кстати, я до сих пор не знаю, как вас зовут?
  -- Люда. Людмила.
  -- Вы вчера насчет трупов серьезно, или как?
  -- Или как.
   Я вспомнила разговор с идиотом Виктором. И этот Кирилл что-то тоже говорил по этому поводу. И вообще, откуда он взялся? Помогает, белье стирает... Нет, что-то здесь не так. Ему наверняка что-то от меня надо. Во мне опять начала просыпаться подозрительность. И на меня он смотрит как-то совершенно безразлично... Непонятный тип.
  -- Я бы мог тебя подвезти, - сказал Кирилл, - но моя развалюха в ремонте.
  -- Ничего, сама дойду. А мы, что, перешли на "ты"?
  -- Давно. Еще ночью.
   Кирилл принес мне одежду, она уже высохла, и даже была выглажена. Я вышла на улицу. Настроение, прямо скажем, не улучшилось. Теперь надо перед мужем оправдываться. Он, наверное, уже звонил на работу, искал меня. Вот дура, надралась, как последний бомж! Что я теперь Мишке скажу? Что ночевала у мужика? Надо позвонить Лорке или Машке, пусть подтвердят, что я была у кого-нибудь из них. Я зашла в телефонную будку, набрала номер.
  -- Ой, Людочка, ты куда пропала? Мы тебя обыскались! - сразу заверещала Лорка. - Тут твой Миша звонил, всех на уши поставил. Что случилось?
   Так, значит, на Лорку надежды уже нет. И на Машку, по-видимому, тоже. Скорее всего, он и ей звонил. Надо искать другое объяснение. Я вышла из будки и поплелась по улице, ломая голову, чтобы еще такого придумать в оправдание. Остановилась возле витрины магазина, оттуда на меня бездумно смотрел женский манекен в шикарном вечернем платье. Я вздохнула. У меня тоже такие платья есть, но я их уже давно никуда не одевала. А куда в них ходить? В ресторан? В театр? На презентации? Так меня никуда не приглашают. Раньше приглашали, когда Мишка в фаворе был, а сейчас - нет. С Мишкой мы тоже никуда не ходим. В театре он теперь играет от случая к случаю, в кино, в основном, - эпизодические роли, так что ресторан мы не потянем. Может, надо было в какой-нибудь коммерческий медицинский центр устроиться, но так надоело чужие пенисы рассматривать... Что я, девочка, что ли... Я еще раз посмотрела на платье, и тут заметила, как в витрине отразилось мужское лицо. Мне даже показалось, что я его уже видела раньше, по-моему, не далее, как вчера. Я оглянулась. Недалеко от меня стоял мужчина и делал вид, что читает газету. Может быть, действительно читал. Но мужчина мне точно был знаком, хотя я и не помнила откуда. Я быстро пошла вперед, завернула за угол, немного подождала и выглянула. Мужчины нигде не было. Как сквозь землю провалился. Ну, и замечательно. Я снова стала думать, что соврать мужу. А может, не нужно врать, рассказать как было дело, и все. Мишка умный, все поймет. А если не поймет? Начнутся подозрения, ревность, разлады... Господи, какая я дура! Надо позвонить Маринке, этой лахудре, которая под Борю клинья подбивает. У меня где-то был ее телефон. Я порылась в сумке, нашла бумажку с ее номером, поискала глазами телефонную будку... Но поблизости ничего подобного не было. Тогда я зашла в ближайший магазинчик и попросила позвонить. Продавщица вытащила на прилавок аппарат, я набрала номер. Маринка подошла сразу.
  -- Мариночка, лапушка, здравствуй, это Люда, - радостно заорала я в трубку.
  -- Какая Люда? - недовольно спросила лахудра.
  -- Ну, Маринка, ты даешь! Это я, Люда, мы с тобой вместе работаем.
  -- Где работаем?
  -- Как где? В сексе по телефону, - я посмотрела в окно. Там снова крутился тот самый мужик.
  -- А-а! Так это ты, Людочка! А я никак не могу понять, кто это. Ты чего звонишь? Что-нибудь случилось?
  -- Мариночка, мне нужна твоя помощь. Можно я к тебе заеду? - я чувствовала, как начинаю заводиться. Что этому мужику от меня надо?
  -- Вообще-то, я занята сейчас.
  -- Мариночка, дорогая, очень-очень надо
  -- Ладно, если что-то важное, приезжай. Знаешь, куда ехать? Капельский
   переулок, дом пять, квартира четыре.
  -- Я знаю, где Капельский. Это недалеко от моего дома. Я сейчас приеду.
   У Маринки я была через пятнадцать минут. Пока ловила такси, все время оглядывалась, не появится ли где тот мужик. Но его не было.
   Маринка открыла дверь, одетая в прозрачный пеньюар, через который просвечивало голое тело. Ни лифчика, ни трусиков на ней не было. Я же говорю, лахудра.
  -- Ты всех гостей так встречаешь?
  -- А что? Разве я плохо выгляжу? - она засмеялась и завертелась передо мной. Полы легкого пеньюара взлетели, открывая точеные ножки и стриженый лобок. - Ладно, что у тебя случилось?
   Я рассказала Маринке о вчерашнем приключении, о Кирилле, о мужике, который следил за мной сегодня, о Викторе с его трупами...
  -- Ой, Людка, - развеселилась она, - да мне такую лапшу каждую ночь на уши вешают. Не принимай близко к сердцу. По телефону все, что угодно наплести можно. Хоть про мертвецов, хоть про вампиров... Мне тут один рассказывал, что любит пить кровь и кончает при виде крови. Болван! А еще один, о том, как ему нравиться вставлять во влагалище бутылку из-под шампанского... Представляешь, я должна была говорить, как я балдею от всего этого. А если на самом деле такое попробовать, это ж охренеть, терпеть такие мучения и таких мужиков.
  -- А если он действительно хочет меня убить и трахнуть? - спросила я, несколько успокоившись.
  -- Не бери в голову, бери в рот, - отмахнулась Маринка. - Так что я должна сказать твоему мужу?
  -- Что мы с тобой всю ночь просидели и пропьянствовали. Он тебя не знает, так что должен поверить.
  -- Подожди, я ж всю ночь на работе проторчала. А если проверит?
  -- Нет, не проверит. Мишка просто не будет этого делать, не тот человек. Давай, звони.
   Маринка набрала номер. Долго слушала гудки. Потом набрала еще раз. На этот раз трубку сняли.
  -- Добрый день. Это Михаил Юрьевич? Будьте добры, позовите его, - она повернулась ко мне и прошептала, - Какой-то молодой парень...
  -- Это мой сын, Славик, - так же шепотом сказала я.
  -- Михаил Юрьевич? - в трубку спросила Маринка. - Здравствуйте! Меня зовут Марина. Я подруга Людочки, мы работаем вместе. Да, да... Она у меня. Мы тут вчера выпили, заговорились, и она осталась у меня ночевать. Нет, конечно же, могли позвонить, но вот так получилось... Вы уж не обессудьте... Ага, сейчас даю, - Маринка протянула мне трубку.
  -- Мишенька, ты не обижайся, я нечаянно...
  -- Милка, ну, ты даешь! Мы ж переволновались все. Вон, даже Славик приехал! Я всю Москву обзвонил, даже морги. Нельзя же так! - укоризненно выговаривал мне муж.
  -- Прости меня, прости, родной. Больше не повторится, - каялась я. Вдвойне каялась, и за то, что не пришла домой, и за свое дешевое вранье.
  -- Ну, ладно. Жива, и хорошо. Это главное. Как ты себя чувствуешь? Головка бо-бо?
  -- Да нет, дорогой. Так, чуть-чуть. Я скоро дома буду.
   Я положила трубку, посмотрела на подругу.
  -- Врать нехорошо, правда? - сказала я.
  -- Не переживай. Ложь во спасение иногда необходима.
  -- Ты всегда так легко ко всему относишься? А у меня на душе кошки скребут.
  -- А чего из мухи слона делать? Если ко всему серьезно относиться, никаких нервов не хватит. Повеситься проще. Слушай, а твой Славик симпатичный? У него приятный голос. Чем он занимается? Познакомь меня с ним.
  -- Славик в милиции работает, - как же, буду я знакомить тебя со своим сыном. Делать мне больше нечего. - Он - лейтенант. Следователь.
  -- Жалко. Терпеть не могу ментов. У меня от них одни неприятности, -Маринка встала, насыпала кофе в кофемолку. - Будешь? Или ликер?
  -- Лучше кофе с ликером, - сказала я.
   Мы сидели в маленькой кухне, за небольшим столом. Кухня чистенькая, белая, вся заставлена разными электроприборами, которые предназначены скрашивать тяжелый женский труд. На холодильнике - телевизор. Маринка нажала кнопку, по экрану поползли титры.
  -- Сейчас криминальные новости будут, - сказала она. - Посмотрим?
  -- Тебе нравятся ужастики?
  -- Вдруг кого-нибудь из знакомых увижу. Я знаю кое-кого...
  -- Ты кем раньше работала?
  -- Честно? Проституткой по вызову. Мои фотки даже в интернете были, - гордо, как мне показалось, ответила Маринка. Ну, что я говорила, шалава, она и есть - шалава.
  -- А чего ушла? Денег, небось, куры не клевали?
  -- Куры, может быть, и не клевали. Зато другие заклевали, - Маринка заварила кофе, налила в чашку, добавила ликер, и поставила передо мной. - Наехали на меня подонки какие-то. Предложение сделали. Мол, они меня защищать будут, а я им половину заработанного отдавать. Надо было соглашаться. А то, знаешь, какие сволочи бывают! Когда по телефону звонит, вроде бы нормальный мужик, а домой ко мне приезжает, зверь зверем. Думает, что я за его деньги должна червяком изворачиваться. Порнухи насмотрится, и давай меня мурыжить. Надо было соглашаться. Но я тогда совсем дурочка была. Только что от матери сбежала, из Торжка. В шестнадцать лет, блин, море по колено. Самостоятельной хотела быть. Там, в этом Торжке, скука смертная. Я здесь, в Москве, с бабами познакомилась. Они мне и посоветовали через интернет давать объявления. Сначала квартирку снимала, потом эту выкупила. Хозяева, евреи, в Израиль уезжали, ну и продали недорого. И почему я не еврейка? Жила бы сейчас, как белый человек. А потом эти козлы наехали. Я отказалась. Ты бы видела, что они со мной делали! Мне, правда, не привыкать, всякое бывало, но лучше бы согласилась. Весь задний проход, суки, порвали, наизнанку вывернули... Пришлось в больнице полежать. Ничего, зашили. А эти козлы предупредили, чтоб я в Москве больше не появлялась, живьем закопают. Я хотела на них заявление в милицию накатать, но медсестричка меня отговорила. Зачем, говорит, тебе лишние неприятности. У них все менты куплены. Вот. Из больницы вышла, пошла к Боре работать. Мы с ним когда-то тоже через интернет познакомились. Он мне понравился. Руки не распускает, глупостями не занимается... Я даже замуж за него надеялась выйти. Думала, увезет меня на свою родину предков, или в Америку... Идиотка, правда? - Маринка грустно улыбнулась. - А так хотелось, чтоб по-человечески, да видно, рожей не вышла...
  -- "Сегодня в четырнадцать часов тридцать минут в своей квартире был убит заместитель прокурора Сокольнического района Рыбин Кирилл Иванович", - сказала дикторша.
   Мы повернулись к телевизору. Во весь экран показывали фотографию того самого мужика, у которого я была ночью. Правда, по телевизору он был мало на себя похож, в синей форме, с погонами, со звездами... Я открыла рот от удивления.
  -- Маринка, я ж его знаю. Это он!
  -- Кто?
  -- Ну, тот, который меня ночью к себе привел.
  -- Вот это да! А когда ты от него ушла?
  -- В два часа дня, может, чуть позже. Я же почти сразу тебе позвонила.
  -- Получается, что ты последняя, кто его видел?
  -- Ой, мамочки, что ж теперь делать? Меня ж наверняка кто-нибудь видел. А еще он говорил, что из фонтана меня вытаскивал. Я туда пьяная свалилась. А потом мою одежду выстирал и погладил. Точно кто-нибудь видел, как я в фонтан нырнула. Вот это влипла! - я закрыла лицо руками.
  -- Не бери в голову, - попыталась успокоить меня Маринка, - мало ли кто ночью в фонтане плавает... Ночью все овцы серы. И потом, у тебя же сын - следователь, он будет держать тебя в курсе...
  -- В каком курсе?! Ты же сама только что моему мужу сказала, что мы вместе ночью были.
  -- Тем более. Значит, у тебя алиби.
  -- А у тебя? Ты же на работе была, тебя же там видели.
  -- Да не переживай ты так. Сейчас столько убийств, одним меньше, одним больше... К тому же, этого прокурора убили днем, а не ночью. В то время, когда его убили, ты уже у меня была.
  -- Верно, - я почувствовала, что мне полегчало. - Молодец, подруга, - я выпила кофе с ликером, - Подожди, а как же тот мужик, который следил за мной сегодня?
  -- Никто за тобой не следил, - отрезала Маринка. - Кому ты, нафиг, нужна? Мало ли людей по улице ходит...
  -- Но я точно видела, что он за мной следил!
   В телевизоре уже показывали место убийства. Я узнала дом, подъезд, из которого вышла, двор... Только тогда он был пустой, а сейчас там вовсю шуровала милиция. Стоп! А ведь двор тогда не был пустой. Там стояла машина! Большая, черная. Джип. Я не разбираюсь в марках машин, но джип от "жигулей" отличить могу. Я бы не обратила на него внимания, если бы не мужик, который пристально рассматривал меня через лобовое стекло. Вот почему мне его лицо показалось знакомым. Это тот самый, который следил за мной. На сердце снова стало тревожно. Но я не считала нужным говорить об этом Маринке. Слишком легко она относится к проблемам. Да и зачем ее нагружать своими неприятностями...
  -- Людочка, может тебя проводить? - вдруг сказала она. - Чтоб тебе страшно не было. Да и твой муж больше поверит, если мы придем вместе.
  -- Нет, не стоит. Спасибо, - ответила я, но потом подумала, что это было бы совсем неплохо. - Ладно, проводи, если не трудно.
  -- Подожди, я сейчас оденусь.
   Маринка выпорхнула из кухни. Я глотнула ликер прямо из горла, поперхнулась...В это время из комнаты раздался мужской сонный голос:
  -- Эй, ты куда? Давай еще разок.
  -- Потом, милый, позже, - ответила Маринка. - Мне по делам надо. Я быстро. А ты готовься.
  -- Не задерживайся, мне тоже скоро уходить.
  -- Если что, ключ оставишь в почтовом ящике. Но я успею. Только подругу провожу, и обратно.
   Маринка вылетела из комнаты, покрутилась перед зеркалом, накрашиваясь, и повернулась ко мне.
  -- Ну что, идем?
  -- Да, - мы вышли из квартиры, и я шепотом спросила, - Кто там у тебя?
  -- Да так, приятель один. Захаживает раз в неделю.
  -- Он ничего не слышал?
  -- Нет. Ему это и не нужно. Обычный инженеришка. Ни удовольствия, ни денег.
  -- Зачем же ты с ним?
  -- Сама не знаю. Жалко, наверное.
   Мы вышли на улицу. Я огляделась, но ничего подозрительного не заметила. Ни джипа, ни мужика... Солнце светит, народ, как ни в чем не бывало, прогуливается, детишки в песочнице играют, пенсионеры "козла" заколачивают... Все как всегда. Где-то стреляют, убивают, а здесь все тихо. Мы вышли на проспект Мира и быстрым шагом пошли ко мне домой. По дороге я все время оглядывалась, пока Маринка не дернула меня за руку.
   Дверь открыл Миша. Глаза у него были красные, переволновался, бедняга.
  -- Привет! А вот и мы, - кокетливо произнесла Маринка и протянула руку. - Это я вам звонила. А потом решила Люду проводить.
   Из комнаты высунулся Славик, махнул мне рукой и снова скрылся. Мишка обнял меня за плечи, взъерошил волосы, и потащил меня за собой. Я не люблю, когда мне ломают прическу, и всегда ругаюсь с ним из-за этого, но сейчас промолчала. Он усадил меня в кресло, сел рядом, Маринка устроилась напротив.
  -- Ну, лягушки - путешественницы, рассказывайте, что праздновали? - Мишка обнял меня за плечи, притянул к себе.
  -- Ничего мы не праздновали Михаил Юрьевич, - с ходу затараторила Маринка. - Зашли ко мне, выпили, ну и засиделись.
  -- Знаю я, как засиделись, - засмеялся Мишка. - Милке много не надо. Рюмку выпьет, и сразу ко мне в ширинку лезет. А если меня нет, то к первому попавшемуся. С кем пили-то, подруги?
  -- Ну, ты уж совсем, шлюху из меня делаешь, - я надула губки. Вообще-то, я впервые за целые сутки почувствовала себя хорошо. Наконец-то я дома, и любимый муж рядом, и не надо ничего больше. Ни затраханных мертвецов, ни убитых прокуроров, ни приключений на задницу...
  -- Есть хотите? Я сейчас приготовлю что-нибудь. А то мы со Славкой еще не завтракали, а уже ужинать скоро, - Миша попытался встать, но я удержала его за рукав.
  -- Посиди со мной. Я соскучилась.
  -- Ладно. А вы, значит, с моей женой вместе работаете? - обратился он к Маринке. - Лапшу мужикам вешаете?
  -- Почему лапшу? - Маринка с ногами устроилась на диване. - Что они хотят, то и говорим. Это лучше, чем раздвигать ноги.
  -- Ну, что ж, вам виднее.
   Раздался телефонный звонок.
  -- Мама, это тебя! - позвал меня Славик.
   Я вышла в коридор, взяла трубку.
  -- Алло! Я слушаю.
   В трубке что-то потрескивало, был слышен рев машин, голоса людей... Наконец, чей-то хриплый голос сказал:
  -- Слышь, корова... Ты последняя, кто видел Рыбу. Вернешь по-хорошему то, что он тебе отдал, будешь жить. Заартачишься, пеняй на себя. Даже сынок - следак не поможет. Ты меня поняла?
  -- Н-нет, - голос у меня предательски задрожал. - Вы кто? И что я должна отдавать?
  -- Не хочешь?! Даю сутки на размышление. Завтра перезвоню.
   Я стояла перед телефоном, и ничего не могла понять. Какая рыба, какие вещи, кто и что мне передавал, когда... Из оцепенения меня вывел мишкин голос.
  -- Мила, кто там?
  -- Никого. Это по работе звонили.
   Зачем Мишке знать о моих неприятностях. Собственно, почему я решила, что это мне звонили? Может, номером ошиблись. Конечно, ошиблись. Какая, к чертовой матери, рыба, я вообще рыбу не ем. И тут меня как обухом по голове стукнуло: рыба - Рыбин! Рыба - это же Рыбин Кирилл Иванович, заместитель прокурора, которого убили через полчаса после моего ухода. Значит, тот джип не просто так стоял, он поджидал его. И мужик, который шел за мной, был одним из убийц. Во что же это я влипла?
  -- Люда, ну ты где?
  -- Иду.
   Я натянула на лицо улыбку, хотя теперь мне уже стало по-настоящему страшно. Но ни Мишке, ни Славику ничего не надо рассказывать. Я - баба сильная, сама разберусь. Я вошла в комнату, муж уже разложил на журнальном столике бутерброды с бужениной, икру, пирожные... Выставил бутылку водки...
  -- Иди сюда, давай выпьем, - Мишка протянул мне рюмку.
  -- За что?
  -- За твое счастливое возвращение.
  -- А Славик?
  -- Ему уходить надо. Какого-то прокурора замочили. С работы уже звонили.
  -- Что ж, он с нами не посидит даже? Славик, Славик, иди сюда.
  -- Не могу, мама. Я рад, что с тобой все в порядке, но мне надо идти, - Славик вышел из своей комнаты уже одетый, с портфелем. - Все, предки. Больше не пропадайте. Мне и на работе хватает пропавших без вести.
   Входная дверь за ним захлопнулась. Я села в кресло, Мишка с Маринкой вели какой-то пустой разговор, обсуждали последний роман Сорокина. Я даже не стала прислушиваться, снова погрузившись в свои мысли. Наконец, Миша обратил внимание на меня.
  -- Что-нибудь случилось?
  -- Нет, нет.
  -- Я же вижу, что ты не в себе.
  -- Просто не выспалась. Мне бы отдохнуть, но времени уже нет. Скоро на работу.
  -- Не ходи сегодня. Маринка скажет, что ты заболела. А хочешь, я позвоню?
  -- Не нужно. Я пойду.
  -- Как знаешь, - Миша пожевал губами, - но ты уснешь там. Меня дома не будет. Сегодня ночные съемки. Если что, звони на студию.
  -- Ладно. Не беспокойся, все будет нормально.
   Мишка снова вступил в философский спор с Маринкой. Смех, да и только. О чем с этой лахудрой можно философствовать? Она же двух слов связать не может. Я включила телевизор. Шел какой-то фильм, типа "Бандитского Петербурга". Сейчас все города бандитские, без всяких кавычек. Вверху бандиты, внизу бандиты, а мы между ними, как между молотом и наковальней. Если низы нас не ограбят, то верхи прихлопнут. Или наоборот. Что, в принципе, одно и то же. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Хорошо, что я в свое время отговорила Мишку вкладывать деньги в "МММ". Сидели бы сейчас на бобах. Или на одной картошке. Хотя у многих и на картошку не хватает. Вон, у соседки с первого этажа, муж повесился, когда узнал, что все его сбережения ухнули. Теперь она милостыню собирает. Иногда соседи ей что-нибудь подбрасывают, по доброте душевной. Про меня она, наверное, думает, вот, мол, дура, с жиру бесится. А может и не думает. Какое ей до меня дело? Да и не жирую я. Машины у нас нет, Мишка давно уже купить хочет, но, как всегда, не хватает денег. Квартира евроремонтом не блещет, и антикварной мебелью похвастаться мы не можем. Буженина и икра? Так ведь хочется иногда себя побаловать! Нет, я не жалуюсь. У меня есть все, что нужно нормальной женщине. Замечательная семья, какая - никакая работа, при желании могу и за границу съездить. Ну, Сейшельские острова, может, и не потяну, но на Турцию или Египет мне хватит. Все было бы хорошо, если бы не этот телефонный звонок. Интересно, что должен был отдать мне Рыбин? Я уверена, что он ничего не давал. Я к нему как пришла пустая, с одной сумкой, так и ушла. У меня вообще нет привычки чужое брать. Стоп, а зачем он надумал стирать мои вещи? Что, заместитель прокурора - такой добрый дяденька? Вряд ли. Он же не муж, чтоб стирать мои трусы. Кстати, а где они? Я только сейчас вспомнила, что трусы-то я как раз и не одевала. Забыла. Так торопилась, что узкие джинсы натянула, а про трусики даже не вспомнила. Значит, они остались там, в квартире у Рыбина. Может, я их автоматически в сумку бросила? Я пошла в ванную, по дороге взяла сумку. Пустила воду, и стала раздеваться, попутно обыскивая каждый карман. Ничего. Пусто. Я вывернула все содержимое из сумки на пол. Трусов, конечно же, не было. Обычные женские безделушки: помада, карандаш, записная книжка, ручка, ключи, какие-то бумажки...
  
  
  
  
   ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
  
   В конторе все было как всегда. Девчонки распивали кофе с пирожными, шутили, балагурили, посмеивались друг над другом... Оказывается, у Прасковьи сегодня день рождения. Вот уж имечко! Это ее прабабка так назвала, в честь какой-то святой. Прасковья - человек интересный, хотя у меня иногда складывается впечатление, что она слегка сдвинутая на голову. Она вся, по ее словам, в "эзотерике". Утверждает, что летает по ночам. Вот так просто, выходит из своего тела, и летает. Секс с мужчинами Прасковья не приемлет, говорит, что секс придавливает ее к земле, и не дает взлететь. Вот этого я не понимаю. Древние тоже не дураки были, может быть даже поумнее нас. Так вот, они считали, что, только соединяясь, люди могут достичь небесных высот. Конечно, этому тоже надо учиться, секс должен быть божественным, а не собачьим. Сказала бы проще, что не нашлось для нее нормального мужика, а то все "летаю, летаю"... Мне в детстве тоже снилось, что я летаю. Но, во-первых, это было давно, а во-вторых, я же не строю из себя святую. Может это от одиночества? Муж от нее ушел, надоело, наверное, самообслуживанием заниматься, детей нет, вот она и ударилась во весь этот бред. Прасковья начиталась всякой эзотерической литературы, теперь к месту и не к месту цитирует то Елену Блаватскую, то Елену Ивановну Рерих, то Шри Ауробинду... Ну да ладно, бог с ней, в конце концов, блаженные на Руси почитались всегда. А сегодня ей исполнилось сорок восемь. Зачем Боря эту Прасковью к себе взял? Непонятно. Пожалел, что ли? Если послушать, как она с мужиками по телефону болтает, это ж помереть можно со смеху. Она им впаривает про "небесное блаженство на астральном уровне". Охренеть! Но у нее тоже свои клиенты есть. Однажды позвонил один, то ли поп, то ли диакон, стал уговаривать меня отказаться от "дьявольских козней", ибо гореть мне, как сказано у Иоанна, "в геене огненной". Пришлось переключить его на Прасковью. Теперь они чуть ли не лучшие друзья. Почти каждый вечер общаются. Я подозреваю, что этот попик звонит не со своего домашнего телефона, потому что никаких его зарплат, даже с подношениями, не хватит на двух-трехчасовые разговоры. Есть еще один, "агни-йогой" увлекается. Тот всегда звонит ровно в полночь. Они с Прасковьей друг другу рассказывают, кто на какой звезде сегодня ночью побывал. Нет, в этой конторе такого наслушаешься, романы впору писать. Вот уйду на пенсию, буду внуков воспитывать, может и за романы возьмусь.
   У нас с Мишкой, в свое время, была масса знакомых. И йоги, и экстрасенсы всякие, и те, которые воду заряжали, и те, которые мертвых поднимали, и те, которые уринотерапию проповедовали... Их медом не корми, дай мочи напиться. Что поделать, время было такое, свободу, блин, нам дали, а что с ней делать, не объяснили. Вот все и ударились, кто во что горазд. Среди них был Валерий, интереснейший человек, философ и по профессии, и по призванию. Преподавал когда-то в университете. Его, правда, выгнали оттуда в начале восьмидесятых за пропаганду религии. В то время единственной религией был марксизм-ленинизм, и всякая другая - под запретом. После увольнения он с головой ушел в "агни-йогу", в "нирвану", в медитации... И все было бы ничего, если бы от этого не страдала его семья. Мы когда у них дома побывали, у меня волосы дыбом встали. На улице зима, а у них окна выбиты, двухлетний ребенок голый в кроватке лежит и орет благим матом. Жена пьяная в дрезину, а Валера, блин, медитирует. После этого я напрочь отказалась и от йогов, и от кришнаитов, и от всяких других фанатиков... И Мишке запретила: или я, или все эти сумасшедшие. С ними общаться интересно, но держаться лучше подальше. Однажды нас пригласили к "Свидетелям Иеговы", так Мишка меня оттуда еле-еле вытащил. Ох, и умеют они обрабатывать! Уж на что я неподдающаяся, и то они меня заарканили.
  -- Ну, как, Людочка, тебе уже легче? - прервал мои размышления Боря.
  -- Да, Борис Борисович, все в порядке.
  -- Глаза у тебя красные, не выспалась?
  -- Есть немного.
  -- Все, девочки, - он похлопал в ладоши, - за работу. А то клиенты забудут, как вас зовут.
   Пререкаться никто не стал. Действительно, работа есть работа. Даже такая, как у нас. Я прошла в свой закуток, посмотрела на ставший ненавистным мне телефон, и села на стул. Усталость накатила неожиданно, словно ждала этого момента. Все-таки мне досталось за последние сутки. Зазвонил телефон.
  -- Алло! Добрый вечер мой хороший! - заученно сказала я.
  -- Добрый вечер. Простите, куда я попал? - голос был какой-то неуверенный, мальчишеский.
  -- В секс по телефону. А вы куда звоните?
  -- К вам.
  -- Что вы хотели?
  -- Ну-у, я не знаю, я первый раз.
  -- Мальчик, сколько тебе лет?
  -- Какое это имеет значение? Я звоню, я плачу, я хочу знать, что вы можете предложить...
   Вот ведь молодой да ранний! Я переключила его на Маринку. Пусть она разбирается с этим переростком. Уже через пять минут Маринка громко застонала в трубку, прерывисто задышала, и сказала:
  -- Все, дорогой, я кончила. Ты тоже? Молодец! - и, отключившись, добавила, - Вот же, недоносок, ему точно ремня не хватает. Людка, ты зачем этого пацана на меня переключила? Чтоб меня посадили за совращение несовершеннолетних?
  -- А ты хочешь, чтобы посадили меня? - отпарировала я.
  -- Эй, бабы, хватит собачиться, - закричала Лорка, - сегодня у нашей Парашки день рождения, веселиться надо.
   Она поднесла мне рюмку коньяка, который упал на старые дрожжи. Усталость отступила, ее место заняла веселость и полное равнодушие к происходящему. Лорка включила магнитофон и потащила меня танцевать. Мы, как две козы, запрыгали по комнате, выделываясь друг перед другом, потом к нам присоединились Маринка, Ирка и Светка. Телефоны разрывались, но мы не обращали на них внимания. В комнату заглянул Боря.
  -- В чем дело, девочки? Хватит праздновать. Хотите, чтоб клиенты на нас жалобу подали?
   Это он шутил. Какому мудаку захочется признаться, что он звонил в "секс по телефону", а его не обслужили? Лорка обняла меня за плечи, и тихо прошептала:
  -- Людочка, есть разговор.
   Мы отошли в мою кабинку, подруга уселась на стол.
  -- Ты помнишь, как мы с твоим мужем оттягивались? - и увидев мое скривившееся лицо, затараторила, - Нет, ты не подумай ничего плохого. Просто есть один классный мужик, богатый, он хочет "на троих". С него можно хорошо поиметь!
  -- Ты что?! Головой поехала? Гормоны по башке ударили? Я тебе своего мужа, между прочим, еще не простила.
  -- Да ладно тебе, - Лорка обиженно поджала губки. - Ты ж сама хотела. Ну что, согласна?
  -- Нет. Пусть снимет себе кого-нибудь.
  -- Он не хочет. Он предпочитает чистых женщин, и определенного возраста.
  -- Иди ты в жопу, Лариска. Предложи Маринке, она в этих делах профессор. Или Машке. У нее уже давно никого не было. Исчесалась вся.
   Вот блин, подруга называется! Так и хочет толкнуть меня в какую-нибудь грязь. Снова зазвонил телефон.
  -- Алло!
  -- Людочка! Вы на меня вчера обиделись? Я испугал вас? - голос у Виктора был извиняющимся.
  -- Нет. Меня уже, Витя, ничем не испугаешь, - выпитый коньяк еще давал о себе знать. - Вы хотели снова поговорить о трупах?
  -- Вообще-то, нет. Но если вы не против...
  -- Против!
  -- Между прочим, это ваша работа, - тон его изменился, стал чуть ли не угрожающим. - Лучше поговорить, чем лежать потом на железном столе в морге.
  -- Да пошел ты... - выругалась я и бросила трубку.
   Телефон зазвонил снова.
  -- Ну все, ты меня достала! - прорычал Виктор.
   Я хотела пойти к Боре пожаловаться, но осталась на месте. Что я ему скажу? Что какой-то сумасшедший мне угрожает? А он ответит, что те, кто нам звонит, все ненормальные, что этот урод меня и в глаза не видел, что не стоит так сильно переживать, а если я не могу работать, то он меня уволит. И будет прав. Наверное, я действительно, слишком близко принимаю все к сердцу. Взять хотя бы этого Рыбина. Ну что он мне? Я его видела всего один раз. Какие ко мне претензии? И ничего он мне не передавал. Ничего я не знаю.
  -- Люда! Твой муж звонил, - крикнул Борис. - Он на улице тебя ждет. Какое-то срочное дело.
   Мишка звонил? Почему Борису, почему не мне? Может не дозвонился? Я же на линии была.
  -- Хорошо, Борис Борисыч, я на минутку.
   Я спустилась с третьего этажа, где находилась наша контора, вышла на улицу. Мишки не было. Не подошел еще, что ли? Странно. Зачем это ему понадобилось вызывать меня? Я минут десять покрутилась на тротуаре, разглядывая прохожих, никого из знакомых не было. На троллейбусной остановке сидел какой-то мужчина. Что он там делает? Транспорт уже давно не ходит. Может, такси ловит? Правда, такси, сидя, не ловят. Ладно, бог с ним. Сидит себе человек, и пусть сидит. Я поднялась к себе. Мишка сегодня на ночных съемках. Надо звонить на студию. Он подошел почти сразу.
  -- Мила? У тебя ничего не случилось?
  -- У меня нет. А ты чего звонил? Зачем вызывал меня на улицу?
  -- Я?! Я не звонил. У меня и времени нет.
  -- Как не звонил? Мне хозяин сказал, что звонит мой муж и просит выйти.
  -- Нет, Милочка, я не звонил. Это какая-то ошибка. Извини, мне на площадку надо.
   Знаю я твои площадки! Целуешь, наверное, какую-нибудь актриску, да лапаешь ее за все места, потому что так режиссер захотел. Или в гримерке трахаешься. Знаю я ваши нравы, артисты хреновы. Я как-то присутствовала на съемках одной постельной сцены, Мишка в ней участвовал. Толпа народу, осветители, звукооператоры, помощники, просто любопытные, не пробиться... А этому трахальщику хоть бы хны! Партнершу свою целует, раздевает, у самого стоит как дубовый кол, все вокруг смеются, режиссер-гомик рядом крутится, советует, куда чего вставлять, а куда просто рукой залезть. Я с ним потом неделю не разговаривала. Я, правда, тогда еще молодая была, неопытная, только замуж вышла, считала, что мой муж никого лапать не должен. Я понимала, что это его работа, но все равно никак не могла свыкнуться с мыслью, что он с кем-то еще трахается, даже если это игра, даже если это разрешено Коммунистической партией Советского Союза. Потом, конечно, привыкла, смирилась, но иногда нет-нет, да и подколю его этим.
   Но если Мишка не звонил, тогда кто же? Или Боря действительно ошибся? Наверное, подшутил кто-то, а я уже испереживалась вся.
   До утра я просидела как на иголках. Меня все время что-то тревожило, что-то не давало покоя. Но ничего не произошло. Я нормально доработала, попрощалась с девочками, и отправилась домой. Нельзя сказать, чтобы я постоянно оглядывалась, ища вчерашнего преследователя, но чувствовала себя не в своей тарелке. День прошел, как обычно, не принеся никаких неприятностей. Никто не звонил, никто о себе не напоминал... Зато вечером, когда мы узнали, что Маринку убили, мне стало страшно. Мы еще не знали подробностей, просто пришел капитан милиции, спрашивал, кто из нас видел ее последней. Никто ее не видел. Закончили работу и разошлись. Тогда капитан спросил, кто может поехать в морг на опознание. Все отказались. А я согласилась. Мне почему-то казалось, что я знаю, как ее убили. Уже по дороге милиционер рассказал, что она была сначала задушена, а потом изнасилована. А может, и наоборот. Судебно-медицинская экспертиза еще не завершена. Что случилось это у нее в квартире, что дверь не была взломана, значит, девушка впустила убийцу сама. Не знаю ли я кого-нибудь из ее знакомых? Нет, не знаю. Может, и стоило бы ему сказать, что я вчера была у нее, что в комнате находился какой-то "инженеришка", но тогда пришлось бы рассказать и про то, что я ТОЙ ночью находилась у Рыбина, и ушла от него за полчаса до убийства. Еще неизвестно, чем бы закончилась такая моя откровенность.
   Маринка лежала на столе, как живая. Только лицо опухло, да на шее виднелся красный след от удавки. Я где-то читала, что мертвые выглядят умиротворенно, но она такой не выглядела. Было ощущение, что ей до сих пор больно и дышать нечем. Бедная, бедная Мариша! Может, это я виновата в ее смерти? Хотя, при чем здесь я? Мы до вчерашнего дня практически не общались.
   В контору я вернулась совершенно разбитая. Все находились на своих местах, молчали, никто не отвечал на звонки. Даже Боря на говорил свое обычное "за работу, девочки". Я прошла в свой закуток, и в это время затрезвонил телефон.
  -- Ну, как? Теперь твоя очередь, - прорычал в трубку Виктор и отключился.
   Я бездумно смотрела на телефон. Надо что-то делать, но я не знала что. Я, конечно, подозревала, что это его рук дело, но все-таки не могла представить, что человек способен на такое. Сначала поставить меня в известность, потом убить подругу, потом снова позвонить мне... И ведь не боится ничего. Как будто все так и должно быть. Нужно поговорить с Борей, в конце концов, он хозяин здесь, вот пусть и разбирается.
  -- Боря, я сказать тебе кое-что должна, - я зашла в борину комнату, села на диванчик.
  -- Давай, - не очень охотно отозвался Боря.
   Я немного помолчала, собираясь с мыслями, и, не торопясь, рассказала ему все, что случилось за последние дни. Он слушал сначала недоверчиво, потом открыл рот от удивления.
  -- И это все случилось за сутки?
  -- Да. Я чувствую, что этот маньяк почему-то положил глаз на твою контору. И на меня, в частности.
  -- Почему на тебя? Он же убил Марину. К тому же не факт, что это именно он убийца.
  -- Но он же угрожает! Он позвонил сразу после того, как я приехала из морга.
  -- Это еще ни о чем не говорит. Скорее всего, что это чья-то очередная неудачная шутка.
  -- Ничего себе шуточки!
  -- Вот что, Люда, хочешь, иди в милицию. Но я бы не советовал. Для полного счастья, нам только милиции не хватает. Своих проблем выше крыши.
  -- Но ведь надо что-то делать!
  -- Вот пусть милиция и ищет убийцу. Я не хочу иметь к этому никакого отношения.
   Я замолчала. Борю можно понять. Конечно, он не хочет связываться ни с ментами, ни с бандитами. Какое ему дело до какого-то заместителя прокурора, до какого-то маньяка... Он хочет спокойно жить, и он прав. Я, наверное, действительно делаю из мухи слона.
  -- Все, Люда, на сегодня хватит. Скажи девчонкам, пусть едут по домам. Я устал.
   Когда я приехала домой, Миша занимался стиркой. Все-таки он у меня умница. Миша - это моя крепость, моя китайская стена. Я уже не представляю свою жизнь без него. У Мишки есть одна интересная черта: он всегда спокоен, как Будда. Хотя наверняка бывают такие ситуации, когда у него все переворачивается внутри. Но внешне это никак не выражается. Может быть только глаза становятся злыми и стеклянными. Честно говоря, я боюсь его, когда он в таком состоянии. Но он редко бывает таким. Чаще он все-таки нежный, добрый и ласковый. Я никогда не понимала поговорку: "Бьет, значит любит". Бред сивой кобылы! О какой любви может идти речь, если тебя бьют? Мишка никогда не поднимал руку ни на меня, ни на Славика. Хотя врезать он может так, что мало не покажется. Я однажды видела. Сосед по площадке, когда напивался, на чем свет костерил евреев. Мишка не выдержал, так залепил ему, что тот два месяца в больнице лежал. Но заявление в милицию подавать не стал. Подлечился и пришел просить прощения. Сказал, что Мишка - настоящий, свой мужик, и после этого никогда больше евреев не ругал. Мой муж не любит драться, всегда старается уйти от этого, но, честное слово, я не позавидую тому, кто станет у него на пути.
   Я подождала, пока Мишка закончит стирать, приготовила завтрак, и, когда он вошел на кухню, сказала:
  -- Маринку убили.
  -- Как убили?! - он хлопнулся на стул от неожиданности.
   Я все рассказала ему, ничего не скрывая. И про Рыбина, и про маньяка, и про телефонный звонок с угрозами... Мишка долго сидел молча, покусывая усы, потом сказал:
  -- Надо со Славиком посоветоваться. Это в его компетенции. А ты глупая. Давно нужно было рассказать. И не вмешивать сюда Маринку. Ты что, думаешь, я бы тебе не поверил? Ты меня плохо знаешь?
   Я не выдержала и разрыдалась. Все-таки я самая большая дура на свете. Как я могла подумать, что Мишка будет во мне сомневаться! И он прав: надо поговорить со Славиком.
  -- Перестань хныкать. Не до этого сейчас. Знаешь, мне кажется, что Славику пока ничего не надо рассказывать. Дай подумать...
   Но подумать Мишке не дали. Зазвонил телефон. Миша взял трубку, послушал немного и спросил:
  -- Кто это? - и передал трубку мне. - Кажется, с работы.
   Я взяла трубку, боязливо приложила к уху.
  -- Да?
  -- Ну, что, корова, надумала отдать то, что тебе не принадлежит?
  -- Но у меня ничего нет. Ваша рыба мне ничего не передавала.
  -- Не гони пургу, старуха, мы уверены, что это у тебя. Но если не хочешь отдавать, имей в виду, твоя подруга - это всего лишь предупреждение.
   Миша выхватил у меня трубку и заорал:
  -- Ты, козел! Я тебя с говном смешаю! Ничего у моей жены нет! А будешь угрожать, я тебя из-под земли достану! Понял?! - недоуменно посмотрел на меня. - Положил трубку. Кто это был?
  -- Понятия не имею. Это тот, который звонил раньше.
  -- Маньяк?
  -- Нет. Наверное, те, которые Рыбина убили.
  -- Значит, так, Милочка, на свою трахнутую работу ты больше не пойдешь. Будешь дома сидеть. По крайней мере, я буду спокоен за тебя.
  -- Ну и сколько я буду сидеть под домашним арестом?
  -- Пока их не поймают. Или ты хочешь оказаться на месте Маринки? Меня такая перспектива не устраивает. И вообще, в какое дерьмо ты влезла? - Миша говорил зло, напористо, знал, что иначе я не соглашусь с ним. Но я и так была не согласна безвылазно торчать дома, но Мишке об этом не сказала.
  -- Мишенька, а может уедем куда-нибудь?
  -- У меня же работа! Я не могу ехать. А вот ты вполне могла бы махнуть на дачу.
  -- Нет, мне без тебя страшно. Я уж лучше дома посижу. К тебе поближе.
  -- Вот это правильно, - тон его смягчился. - Иди спать.
  -- А ты? Я хочу с тобой.
   Вот баба! У нее подругу грохнули, саму пообещали на тот свет отправить, а он мужа в постель тянет. Что поделаешь, такой уж у меня непредсказуемый характер.
  
  
  
  
   ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
  
   Я сама не заметила, как провалилась в сон. Обычно после секса мне хочется поговорить, пообщаться... И я все время тереблю Мишку, чтобы он не зевал. Ему после этого дела постоянно спать хочется. А меня это раздражает. Не так, чтобы очень сильно, но все-таки... Спала я мертво, как младенец, без сновидений. Но проснулась такая же напуганная, как и до этого. Точнее, даже не проснулась, а подскочила на кровати, как сумасшедшая. В прихожей звонил телефон, но к нему никто не подходил. Никого нет, что ли? Я встала, натянула халат, и вышла в коридор. Но трубку поднять не решилась. Телефон сделал еще несколько звонков, и замолк. Я немного постояла возле него, и пошла на кухню варить кофе. На столе лежала записка: "Лапушка! Я ушел в магазин. Дверь запер, ключи забрал. Скоро буду. Целую". Ну, и ладно. Я все равно никуда выходить не собиралась. Я налила в чашку кофе, подумала, не добавить ли туда ликер или коньяк, но потом отказалась. Я и так за последние сутки перевыполнила норму. Села за стол, прикурила сигарету... Вообще-то я не курю, но иногда себе позволяю. В квартире стояла тишина, только откуда-то из-за стены слышалась музыка. И вдруг меня поразила мысль. Я даже удивилась, почему не подумала об этом раньше. Когда я приехала из морга, мне позвонил Виктор, и сказал, что теперь моя очередь. А утром, когда я была уже дома, позвонили те, которые что-то ищут. И тоже сказали, что это предупреждение. Так кто же убил Маринку? Или они все связаны между собой? Да нет, этого не может быть! Хотя почему - не может? Я же ничего не знаю, мне ничего не известно ни о маньяке, ни о бандитах. Вот если бы найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть какой-нибудь знак, что вывело бы меня на решение этой загадки... Нет, все-таки я идиотка! Меня хотят убить, мне надо бежать из города, а я сама лезу в пасть неприятностям. Ну, такая я, меня уже не переделаешь.
   Открылась дверь, пришел Миша. Он вывалил продукты на стол.
  -- Здесь тебе на неделю хватит. Сиди дома, и не вздумай рыпаться.
  -- А ты куда?
  -- Как куда? На работу.
  -- Опять ночные съемки?
  -- Как обычно.
  -- Знаю я твое "обычно"!
  -- Перестань. А то я припомню, что это ты ночевала у Рыбина, и что это благодаря тебе мы оказались в полном дерьме.
   Я прикусила язык. На этот раз он прав. Но я буду не я, если не отомщу ему. Я же говорила, что у нас с этим прокурором ничего не было. Зачем лишний раз напоминать мне об этом.
  -- Ладно, ладно. Иди на свои съемки.
  -- Ключи забираю, имей в виду. А если тебе стукнет в голову с балкона спрыгнуть, то не советую. Вспомни, что здесь девятый этаж.
   Ну и пусть забирает ключи. У нас где-то запасные были. А если надо будет, позвоню Славику, он меня выпустит. Но Мишка, оказывается, и этот вариант предусмотрел.
  -- Славке можешь не звонить. Он на дежурстве. Не надо ему мешать.
   Вот хитрец! Всегда таким был. Умный и хитрый, как все московские евреи. Но я все равно его очень люблю.
  -- Все, я пошел. И прошу тебя, не делай глупостей.
   Уходя, он вытащил телефонную розетку, свернул шнур, и сунул аппарат в сумку.
  -- Это чтобы тебя никто больше не пугал, - и ушел.
   Я перерыла все ящики, сумки, залезла на антресоли, но запасных ключей нигде не было. "Черт, где же они? Я же их сама куда-то положила", - ругалась я про себя. Ключи я нашла под ванной. Ума не приложу, как они туда попали.
   Было около одиннадцати часов вечера, когда я подошла к маринкиной квартире. Дверь была опечатана, но меня это не пугало. Я же слышала, как Маринка говорила своему гостю, чтобы он оставлял ключи в почтовом ящике. Я сорвала печать, открыла дверь и огляделась. Все, казалось, было на месте, ничего не перевернуто, не сдвинуто... Но какое-то шестое или десятое чувство подсказывало мне, что я могу найти здесь то, что поможет мне напасть на след маньяка. На лестнице раздался треск, будто кто-то нечаянно раздавил грецкий орех. Я прикрыла за собой дверь и прислушалась. Шаги приблизились, человек с той стороны тоже прислушивался, потом отошел, и я услышала, как хлопнула дверь подъезда. Я еще немного постояла и зашла на кухню. Здесь было все так же, как и в прошлый раз. На столике стояла чашка с недопитым кофе, который уже начал покрываться плесенью, в раковине недомытая посуда... Я направилась в спальню. Кровать была не застелена, простыни сбились... Меня передернуло. Наверное, именно здесь задушили Маринку. Но сейчас не время для эмоций. Я не знала, что нужно искать, поэтому начала с туалетного столика. Там не было ничего особенного, правда, в одном из ящичков я нашла записную книжку. За неимением лучшего, сунула ее в карман. В углу комнаты стоял старенький трельяж. У моих родителей когда-то такой был. У зеркала лежали расческа-щетка, маникюрный набор, три губные помады разного цвета и слой пыли. Зато под трельяжем я нашла интересные мужские трусы, с красными звездами. Блестящие, узенькие... Такие трусы стриптизеры одевают на выступление. Но самое смешное, что точно такие же несколько месяцев назад я подарила Мишке. Конечно, нельзя утверждать, что это были именно они, но мне стало как-то не по себе. Я покрутила их в руках, и на обратной стороне обнаружила рисунок, вышитый тонкой позолоченной ниткой - листик клена. Я его сама вышивала. Что же это могло значить? Что Мишка бывал здесь? Но он же никогда не был знаком с Маринкой. Или был? Как эти трусы могли попасть в ее квартиру? Меня это так поразило, что я забыла про всякую осторожность. Вот, значит, какой у меня муженек! Ну, я тебе припомню! Вне себя от злости, я стала переворачивать все, что попадалось под руку. Но ничего, на что стоило бы обратить внимание, в спальне больше не было. Я, наверное, еще долго провозилась бы, если бы не услышала, как поворачивается ключ в замке. Я замерла. Надеялась, что мне послышалось. Оказалось, нет. Дверь открылась, человек тихо ступая, вошел в квартиру. Я забегала глазами по комнате, мысленно ища выход. Взгляд остановился на окне. "Здесь же первый этаж, - подумала я. - Не разобьюсь". На цыпочках подбежала к окну, приоткрыла его, и посмотрела вниз. Черт, ни травки, ни кустика. Сплошной асфальт. Но раздумывать было некогда. Я перегнулась через подоконник, повисла на руках, и спрыгнула вниз. Лететь было недалеко, меньше метра, так что приземлилась удачно. И быстро юркнула в соседний подъезд. Не знаю, видел меня незнакомец или нет, но бежать отсюда нужно было как можно быстрее. Прижимаясь к стене дома, мелкими шажками дошла до угла, и свернула на улицу. Облегченно вздохнула. Здесь уже было не так страшно. Несмотря на поздний час, гуляли люди, влюбленные обнимались, двое пьяных распевали песни... Я подняла руку, в надежде поймать такси. Мои мысли снова вернулись к мужу, и тем трусам, которые я нашла под трельяжем. Нет, ну какой подлец! И Маринка еще та шалава, прости меня, господи. О мертвых или хорошо, или ничего. Но как красиво они делали вид, что незнакомы! Артисты погорелого театра, блин! И когда он только успел с ней познакомиться?! Компьютера у нас нет, чтоб по интернету ее вычислить, в "секс по телефону" он не звонит, уж я-то знаю... И почему это вдруг он не захотел рассказать обо всем Славке? Сначала вроде бы сам предложил, а потом сам же и отговаривать стал. Стоп! Кажется, я начинаю догадываться. Во-первых, Мишка актер, он не то, что любую внешность нацепить на себя может, но и голос подделать. Во-вторых, почему этот маньяк стал звонить именно мне? Ответ: потому что заранее знал, что я буду там работать. Лорка предложила мне этот "секс", когда была у меня на дне рождения. Может быть Мишка с ней сговорился? Ведь я не хотела устраивать никаких посиделок. Не круглая дата. Это он меня уговорил. А зачем ему это было нужно? И самое главное, зачем он меня пугал? Если, конечно, допустить мысль, что это был он. Но ведь получается, что больше некому. И убили-то не кого-нибудь, а Маринку. Причем, убили почти сразу после того, как она побывала у нас дома. Возможно, она что-то знала. Или Мишка испугался, что Маринка о чем-то догадается, узнав, что я его жена. Она же понятия не имела, что он мой муж. Господи, о чем я думаю, не мог Мишка этого сделать. Я, что, за столько лет его не изучила?! Подшутить, разыграть он может, но убить!.. Да еще и изнасиловать! Нет! На это он не способен. Все равно, надо проверить. Нет, ну каков! Вот что называется, в тихом болоте черти водятся! Ну, ты у меня еще попляшешь, Мишенька! Я тебе припомню эти трусики!
   Черт, куда все машины подевались?! Я встала на проезжую часть, возле бордюра и неистово замахала рукой. Наконец, впритык, около меня остановилась белая "Волга", оттуда высунулись две подвыпившие рожи, мужская и женская.
  -- Мадам! Вы хотите с нами? Просим, просим... Мы вас даже винцом угостим...
  -- Нет. С вами я не хочу, - я отодвинулась от машины.
  -- Зря, мадам. С нами весело.
  -- Садись, подруга, - заорала женщина. - Оторвемся! Митя угощает! - и вцепилась накрашенным ртом в губы мужика.
  -- Нет, ребята, без меня. Настроения нет.
  -- Ну, как знаешь, - и "Волга" укатила.
   Почти сразу подкатил "Запорожец", водитель открыл дверцу.
  -- Вам куда?
   Я задумалась. Действительно, куда это я собралась ехать? Мне до дома - десять минут пешком идти.
  -- Девушка, вы едете или нет? - мужчина явно нервничал.
  -- Нет, нет, спасибо.
  -- Сама не знает, чего хочет, - выругался водитель и захлопнул дверь.
   Я перешла через дорогу и отправилась домой. Там никого не было, пусто и тихо. Славик или на дежурстве, или у себя на Котляковской. Мишка на съемках, если, конечно, опять кого-нибудь не душит. Совершенно дурацкие мысли в голове. Кого он может душить? Разве что режиссера. Их всех давно пора на мыло отправить. Ладно, хватит ерундой заниматься, в ванну и спать. Я блаженствовала в горячей воде, когда Мишка пришел.
  -- Привет, родная, как ты? - спросил он, целуя меня в щеку.
  -- Замечательно. А как ты? - хитро спросила я.
  -- Тоже ничего. Есть хочется.
  -- А у меня подарок для тебя есть.
  -- Подарок? Какой подарок?
   Я вылезла из ванны, накинула на мокрое тело халат, вытащила из сумки "стриптизерные" трусы и продемонстрировала их Мишке.
  -- Здрасьте! Какой же это подарок? Ты уже дарила их, - сказал он удивленно.
  -- Правильно, дарила. Может быть, подскажешь, где ты их забыл?
  -- Как это забыл? Они же дома лежали, в шкафу.
  -- В шкафу, говоришь?! Сука ты, Миша, дерьмо последнее! Тебе, что, меня мало? На молоденький станок потянуло?! - я влепила ему пощечину. Мишкина голова дернулась, глаза потемнели, но он ничего не ответил. Его молчание взбесило меня еще больше. - Как ты мог?! Мало того, что ты забыл у нее трусы, так ты ее еще и убил!
  -- Подожди, объясни толком, что случилось? - Миша сел в кресло, потер покрасневшую щеку.
  -- Чего там объяснять?! И так все понятно! Какая же я была дура, что не разглядела тебя раньше! - я так разошлась, что остановить меня было невозможно. Я сама уже не понимала, что несу, заводила себя криком, а он молча смотрел и даже не делал попытки вставить слово. - Ну, скажи что-нибудь в свое оправдание, кретин!
  -- Во-первых, успокойся. Во-вторых, перестань орать. Я все равно тебя не слышу. В-третьих, объясни все по порядку. Я ничего не понимаю.
  -- Хорошо, - я села на диван. - Сегодня ночью я была у Маринки.
  -- У Маринки? Я же закрыл тебя.
  -- Ты забыл, что у нас есть запасные ключи? А ключи от ее квартиры лежали в ее почтовом ящике.
  -- А зачем ты пошла туда?
  -- Честно говоря, сама не знаю. Надеялась, что смогу прояснить для себя кое-что. Там я и нашла эти трусы. Естественно, я подумала, что маньяк - это ты.
  -- Не понимаю, почему это "естественно"? Я, что, похож на маньяка?
  -- Откуда я знаю, какие бывают маньяки!? Я с ними чаи не распивала. Но как твои трусы оказались там? Ты что, был знаком с ней?
  -- Чтоб у меня отсох на всю оставшуюся жизнь, - поклялся он самой страшной клятвой, - я первый раз видел эту девицу. Что касается трусов, то понятия не имею... Последний раз я их одевал... Когда же я их одевал?
  -- Давай, давай, вспоминай.
  -- Вспомнил! Когда ты Лорку притащила, чтобы она повеселилась с нами. Помнишь, я тогда стриптиз устроил? Между прочим, этого ты захотела. Все хвасталась, что лучше твоего мужа никто стриптиз не показывает. А потом я этих трусов больше и не видел.
   Точно! Я еще не могла их найти в шкафу. Они маленькие, тоненькие, их и не видно в ворохе вещей. Хотела показать Лорке, как делается настоящий стриптиз. Подруга тогда возбудилась, тоже раздеваться начала, потом устроила танец живота. Ну и я за компанию. Вот, идиотка!
  -- А как же они оказались у Маринки?
  -- Да я то откуда знаю?! Я же говорю, что никогда ее не видел до этого.
  -- Все равно я тебе не верю. Не Лорка же их украла!
  -- А я откуда знаю, может, и Лорка.
  -- Ага, тебе лишь бы спихнуть на кого-нибудь. Зачем ей нужны твои трусы?
  -- Может, она это...собирает... Фетишистка.
  -- Сам ты... - но я уже успокоилась. И даже почувствовала укор совести за то, что дала Мишке пощечину. - Ладно, извини. Может, пойдем спать? Утро вечера мудренее.
  -- Может, мудренее, а может, и муторнее, - Мишка улыбнулся. - А рука у тебя тяжелая. После такого удара сам бог велел выпить.
   Я поняла, что он не обижается на меня. Но это совсем не значило, что я поверила ему до конца. Какой-то червячок недоверия все еще сидел во мне, и покусывал изнутри. Я достала из бара бутылку сухого. Мишка скривился, но промолчал. Он не любил сухое вино, говорил, что лучше выпить рюмку коньяка, чем бутылку "этого пойла". Я налила себе полный стакан.
  -- Лапушка, не много ли тебе будет?
  -- В самый раз.
  -- Может лучше водочки? Как в поговорке: "С утра выпил, весь день свободен".
  -- Обойдешься.
   В три глотка осушила стакан, закусила конфеткой... Напряжение начало спадать. Может, это действительно Лорка подшутила? Ничего, завтра, то есть уже сегодня я это выясню.
   Мишка не хотел отпускать меня утром. Боялся, что я снова влипну в какую-нибудь неприятность. Но разве меня удержишь! Я твердо решила найти Лорку и прояснить ситуацию. Я допускала мысль, что подруга могла стырить трусы, но как они потом оказались у Маринки? Я взялась за телефон, но подумала, что нет, звонить не буду. Нагряну к ней неожиданно. Скорее всего, она сейчас дома, отсыпается после работы. Мишка вызвался меня проводить, но я отказалась. Ну уж нет, с этой сучкой я сама разберусь.
   Ехать к Лорке было довольно далеко. Выйдя из подъезда, я немного постояла в раздумье: идти на метро или взять такси. Честно говоря, метро мне не очень нравится. Но зато быстро, без проблем и пробок. Не то, что на автобусе. Но мне не удалось поехать ни на метро, ни на автобусе. Заворачивая за угол, краем глаза, я увидела давешний джип, который не торопясь, следовал за мной. Я не испугалась, скорее, меня это возмутило. Сволочи, сколько можно следить за мной? Почему бы не сказать напрямую, что им от меня нужно. Ах, да, они хотят, чтоб отдала то, что якобы мне передал Рыбин. Все-таки, очень интересно, за чем они так гоняются? Наверное, за деньгами, за чем же еще могут гоняться бандиты? Не за любовными же письмами заместителя прокурора... И деньги, очевидно, большие, может быть, даже очень большие. Вот было бы классно найти эту кубышку. Ха, размечталась! Сейчас бы смыться от них. Не тащить же бандитов к подруге, хоть она и стерва. Я забежала в ближайшее кафе, вышла через запасной вход на другую улицу, и очень довольная собой, отправилась на остановку. Но мне и туда не суждено было дойти. По правде сказать, я так и не поняла, что произошло. Помню только, что возле меня остановилась машина. Не джип, нет, какая-то другая. Я не обратила внимания. Из нее выскочил мужчина. Я его не видела, только почувствовала, как сильные, грубые руки обхватили меня сзади, и стали заталкивать в машину, на заднее сиденье. Я хотела закричать, позвать на помощь, но этот некто стукнул меня по голове. Я воочию узрела, как летят искры из глаз, а он толчком под зад закинул меня в машину. Последнее, что я помню, это белый платок, которым он накрыл мне лицо, и противный, сладковатый запах.
   Я, наверное, не очень долго была без сознания, потому что, когда очнулась, мы все еще ехали в машине. Выглянуть в окно и посмотреть, где мы находимся, я не могла. Я лежала со связанными руками на заднем сиденье, и на голове у меня был какой-то непрозрачный полиэтиленовый мешок, жутко вонявший то ли протухшим мясом, то ли рыбой, то ли и тем и другим одновременно. Машину трясло так, будто мы ехали по бездорожью, по степи, а не гладким городским улицам. Правда, московские дороги тоже нельзя назвать хайвеем, но все-таки они получше, чем то, где мы ехали сейчас. М-да, влипла ты, девочка. А ведь тебя предупреждали! Куда же это больной меня везет? В какое-нибудь одинокое, страшное место, и там, в подвале будет меня душить, бить и насиловать! Фиг ему, не дамся. Я баба сильная, за понюшку табака не возьмешь. Правда, у меня нет опыта, я никогда не отбивалась от насильников. Ну, ничего, все бывает в первый раз. Главное, чтобы этот первый раз не оказался последним!
   Наконец, машина остановилась. Хлопнула дверца, и шаги моего похитителя куда-то удалились. Я слышала, как под его ботинками скрипел гравий. С жутким скрипом открылась какая-то дверь. Затем шаги приблизились, он снова сел за руль, и мы опять куда-то медленно двинулись. Но через пару минут остановились окончательно. Мужчина вытащил меня, прислонил к машине, сдернул с головы мешок. Я вдохнула полной грудью, мне казалось, что я насквозь пропахла тем противным запахом из мешка, и открыла глаза. Сначала я не увидела ничего, только огромное яркое солнце, которое ослепило меня. Постепенно глаза привыкли, и я огляделась. Мы находились в каком-то дворе, рядом с одноэтажным каменным домом. Двор окружал полутораметровый забор, возле которого росли кусты шиповника, дорожка из красного кирпича вела прямо к дому... Заспанная овчарка вылезла из будки, удивленно посмотрела вокруг, широко зевнула и забралась обратно. Я посмотрела на человека, который меня привез. Его лицо прикрывала черная шапочка-маска, какие обычно носят спецназовцы, омоновцы и террористы. Я по телевизору видела. Он был не очень высокого роста, в спортивном костюме, в тяжелых солдатских ботинках с набитыми на носки железными набойками с шипами. Насколько я помню, такие ботинки называются десантными. Хотя я не сильна в военной терминологии, могу и ошибаться. Его глаза с желтоватыми кошачьими зрачками внимательно смотрели на меня сквозь прорези маски. Он не делал попытки ни развязать меня, ни заговорить со мной. Просто стоял и смотрел. И я просто стояла и смотрела. Нет, не просто. Внутри все колотилось от страха. Я не знала, чего мне ждать от этого человека, хотя и догадывалась.
  -- Ну, и долго мы будем так стоять? - спросила я. - Если хотел меня убить, так чего ж ты тянешь?
   Он молчал.
  -- Тогда, может, познакомимся для начала? Как тебя зовут?
   Я заговаривала ему зубы, надеясь потянуть время. Зачем мне было это нужно, непонятно. Но мне не хотелось быть похожей на корову, которую ведут на бойню. В конце концов, это бесчеловечно. Жила себе и жила, никого не трогала, как говорил Бегемот из "Мастера и Маргариты", "примус починяла", и вдруг по прихоти какого-то больного на голову маньяка, я должна с этим самым "примусом" расстаться.
  -- Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь...
  -- Боишься? - вдруг спросил он. Я даже вздрогнула от неожиданности. Голос прозвучал глухо, механически, будто робот говорил. Или мне просто показалось так от страха.
  -- Боюсь, - честно призналась я. - Кричать буду.
  -- Кричи, - согласился он, - здесь все кричат.
  -- Где это здесь?
  -- В деревне.
   Я прислушалась. Действительно, за забором кудахтали куры, мычали коровы, где-то визгливо орала женщина... Было слышно, как она кого-то обзывала "мудаком" и "козлом".
  -- Что это за деревня?
  -- Для тебя это ровным счетом никакого значения не имеет.
  -- Почему? - возмутилась я. - Должна же я знать, где будет могилка моя.
  -- Зачем? - искренне удивился он.
  -- Развяжи меня. Руки затекли.
  -- Переживешь. Пойдем, я тебе лучше дом покажу.
  -- Слушай, кретин, это ты мне по телефону трезвонил? Про трупы рассказывал...
  -- Трупы? Какие трупы?
  -- Так ты не маньяк?
  -- Я? Думаю, что нет. А тебе маньяки нравятся? И какие? Садисты? Мазохисты? Каннибалы? Вообще-то, говорят, что человеческое мясо вкусное. Но я не пробовал. Хотя, - он задумался, - сковородка у меня есть, кусочек ляжки можно у тебя позаимствовать...
  -- Я уже старая, пропитая, и прокуренная, значит, невкусная, - сказала я и расслабилась. Похоже, он шутил, а раз шутил, значит, была возможность избежать могилки.
  -- Ничего. Знаешь, как делается настоящий лангет с кровью? Берется кусок мяса, в течение часа мнешь его в кулаке, и бросаешь на раскаленную сковородку. Потом посыпаешь зеленью, горошком, сельдереем... Пальчики оближешь! Любое старое мясо молодым покажется. А если захочешь, я и с тобой поделюсь. Ты ж коньки не отбросишь, если я от тебя кусочек отрежу? От тебя не убудет?
  -- Ты что, для этого меня сюда привез?
  -- Вообще-то, нет. Но если тебе так не терпится, можем и мяском побаловаться.
  -- Спасибо, не хочется.
  -- Ну, раз не хочется, пошли в дом. Есть у меня к тебе пара вопросов.
   Мы пошли к дому. Грабитель, как истинный джентльмен, открыл передо мной дверь. Если внешне дом был вполне приличный, то изнутри - больше напоминал хлев. Кругом пустые бутылки из-под водки, виски и вина, пивные банки, использованные презервативы, дурно пахнущий диван с непонятными пятнами, недоеденная еда на столе, над которой кружились мухи, паутина в углах... Мужчина толкнул меня на диван.
  -- А можно я на стул сяду?
  -- Что, брезгуешь? Ладно, я сейчас, - он вышел, и вернулся, таща за собой кресло. - Садись. Оно почище будет. Есть хочешь?
  -- Лангет с кровью?
  -- Жареную картошку с водкой.
  -- Нет, спасибо. Перед смертью не накушаешься.
  -- Заколебала ты меня. Никто тебя убивать не собирается. Пока, во всяком случае. Для начала ты должна ответить на пару вопросов. А потом я подумаю, что с тобой делать. Может быть, трахну. Согласись, это лучше и приятней, чем быть съеденной по частям.
  -- Согласна, что это приятнее, но я не согласна, чтоб меня трахали без моего согласия, - я поудобнее устроилась в кресле, настолько, насколько это было возможно со связанными руками, - Прошу прощения за тавтологию.
  -- За тавто...что? - переспросил мой похититель.
  -- Ты неграмотный? За тав-то-ло-ги-ю.
  -- Будешь оскорблять, так отдрючу! Мало не покажется. А потом Шарику скормлю. Или нет, я лучше тебя Шарику отдам. Он тоже умеет трахать непослушных баб.
  -- Ха-ха-ха! Испугал. Меня уже ничем не удивишь. Я в газете читала, один мужик свою жену к догу приревновал. Застрелил обоих.
  -- Дурак! Нужно было жену скормить догу. И собаке хорошо, и сидеть не надо. Любой адвокат отмажет. Мол, облизывал дог бабу, да и съел ненароком.
  -- Слушай, умник, может ты меня развяжешь все-таки?
  -- Успеется. Ты никуда не торопишься? Вот и сиди.
  -- Между прочим, мой сын в прокуратуре работает. Не боишься? Очко не играет? Он же на уши всю московскую милицию поставит...
  -- Ну и жаргончик у тебя, девушка... "Очко"! Где наблатыкалась?
  -- Газетки почитываю.
  -- Да уж, газетки у нас еще те, почти зоновские. А касаемо твоего сынка... Нет, не боюсь. Во-первых, мне все про тебя известно. Где ты живешь, чем занимаешься, с кем трахаешься... И про мужа твоего, артиста гребаного... А прокуратура... Ну, что, прокуратура, деньги всем нужны. И Вячеславу Михайловичу, то бишь, твоему сыну, тоже. Так что он рыпаться не будет.
  -- Так ты, погань, Славика знаешь?
  -- А вот ругаться не надо. Не люблю, - он подошел ко мне, поддел ножом блузку. Она быстро расползлась на две половинки, обнажив грудь в лифчике. Вот ведь дерьмо делают. А еще Италия! Правда, тот, кто эту блузку шил, наверное, не думал, что ее будут ножом резать. - Ведь шутки когда-нибудь заканчиваются, верно?
   Этим же ножом он разрезал мне лифчик, и холодной сталью начал водить по соскам. Они набухли, затвердели, а где-то внизу живота приятно потеплело. Вот, блин, только этого не хватало. Еще подумает, что я хочу его.
  -- Это они у тебя со страху встали? - кивнул он на соски.
  -- От голода, - огрызнулась я.
  -- А грудки у тебя ничего. Аппетитные, - он прикоснулся губами к сосочку.
   Вот тут-то я его и достала. Так двинула между ног, что у самой колено заболело. Как он заорал, как закрутился по комнате, хватаясь за промежность, как запрыгал от боли! А уж как мне стало приятно! Никогда в жизни не испытывала такого удовольствия.
  -- Убью, сука, падла, - кричал он.
   Как же, убьешь, руки коротки. Тебе яйца спасать надо. Как врач говорю. Правда, я этого не сказала, только подумала. Вообще-то, он очухается минут через десять, вот тогда свою угрозу может привести в исполнение. Вон, нож под ногами валяется, да толку от него - ноль. Руки-то у меня сзади связаны, нож мне не достать. Но недаром говорят, что дуракам и пьяницам везет. Пьяницей меня можно назвать с большой натяжкой, а вот дурой - с полным основанием. Но все равно, везет. В дверь начали стучать, и, похоже, ногами.
  -- Эй, Жуля, открывай! Я знаю, что ты здесь!
   Этого мудака, похитителя честных женщин, оказывается, зовут Жуля. Интересно, это от слова "жулик" или от какого-нибудь другого слова? Жуля продолжал выть, как побитая собака, и, кажется, ничего не слышал. Дверь затрещала под напором могучих плеч, жалобно крякнула, и сорвалась с петель. В комнату ввалились пять мужиков, абсолютно разные по телосложению, но с абсолютно одинаковыми, красными от злости, глазами. Увидев меня с роскошной (надеюсь, что с роскошной) обнаженной грудью, мужики, как по команде, остановились. Наконец, один, самый маленький, и, похоже, самый главный, сказал:
  -- Ага!
  
  
   Глава пятая.
  
   И замолчал. Нет, ну как вам это нравится, стоит и пялится на меня, как баран. Ну, думаю, все, конец мне пришел. Так хоть один хотел меня трахнуть, а теперь - еще пятеро. Такой групповухи мне не выдержать. Сюда бы Лорку с Машкой, вот они бы радовались.
  -- Ну, что ты стоишь? - обратилась я к маленькому. - Развяжи меня.
  -- Чаво? - переспросил маленький. Он, кажется, пребывал в шоке от моих прелестей.
  -- Чаво, чаво, - передразнила я его. - Развяжи меня, клоп гамбургский!
  -- Так посидишь, - ответил "клоп" и уселся на диван. - Жуля, иди сюда.
   Мужики уже успокоились, рассредоточились по комнате, только Жуля испуганно забился в угол, и зажимая руками свои яйца, исподлобья смотрел на незваных гостей.
  -- Ты, что, Жуля, хрен проглотил? Я сказал - ко мне!
   Жуля попытался встать, но снова тоненько завыв, сел на место.
  -- Что это с ним? - недовольно спросил "клоп".
  -- По-моему, он того... без яиц остался, - высказался самый догадливый. - Эта тёлка, похоже, ему все богатство отбила.
  -- Кто?! Она?! Так она же связана! - "клоп" с прищуром посмотрел на меня. - Пацаны, обыскать дом. Здесь кто-то еще должен быть.
   Мужики резво бросились врассыпную.
  -- Никого здесь больше нет, - сказала я. - Зря искать будете. Лучше бы меня развязали. Сколько можно сидеть тут перед вами голой!
  -- Развяжем, не беспокойся. Только позже. Мы давно за тобой гоняемся.
  -- Чего за мной гоняться? Я ни от кого не прячусь.
  -- Мы тебе звонили, предлагали подумать. Ты не поняла, не въехала. Все время какие-нибудь фокусы выкидываешь, - "клоп" говорил спокойно, не повышая голоса. - Кстати, скажи спасибо, что я тебя за "гамбургского клопа" не порвал.
  -- Ну, извини, - буркнула я, - ты же не представился.
  -- Меня зовут Владимир, погоняло - Сивый. Можешь называть и так, и так. А про тебя я все знаю. Так что можешь не представляться.
  -- Все про меня всё знают, только я ни о чем не догадываюсь. Даже этот Жуля, и тот знает. Кстати, кто он такой?
  -- Дерьмо. С ним мы еще разберемся.
  -- Сивый, пусто, никого, - сказал вернувшийся здоровый мужлан с маленькими, все время слезившимися глазками.
  -- Хм, значит, это ты его так? - кивнул мне на Жулю Владимир - Сивый.
  -- Я. Он был неосторожен, - ответила я, испытывая определенную гордость.
  -- Молодец! Наша баба, - одобрительно засмеялся он. И посмотрел на Жулю. - Ну, давай, рассказывай, как ты хотел нас кинуть?
  -- Сивый, честное слово... - залепетал Жуля, - честное слово...
  -- Засунь в жопу свое слово. Тебе больше нет веры. Рассказывай! Пацаны, поднимите его.
   Мужики усадили Жулю на стул, встали по бокам для подстраховки.
  -- Я видел, как эта сучка вышла из кафе через черный ход.
  -- Не позорь гостью, - сказал Сивый, - она заслуживает уважения.
  -- Короче, вышла она через черный ход. Вы стояли на улице, ждали, а я зашел в кафе, и видел. Потом поехал за ней. Вот и все.
  -- Нет, Жуля, не всё. Ты хотел сам добраться до денег. Ты думал, что она тебе все расскажет, и концы в воду. Но я догадался, что ты задумал. Поэтому мы здесь. Ты, Жуля, знаешь наши законы, ты знаешь, что мы делаем с "крысами". Сам виноват. Что она тебе рассказала?
  -- Ничего, - буркнул Жуля. - Я не успел.
  -- Ах, ну да, она ж тебе яйца утюгом погладила. Но ты, наверное, успел похвастаться своим членом с шариками? Что? Тоже не успел? - усмехнулся Сивый. - Дамочка, вы много потеряли. Такое надо видеть. Покажите ей, пацаны.
   Двое схватили Жулю подмышки, сдернули его со стула, а третий, поигрывая ножичком с выкидным лезвием, одним взмахом перерезал пояс, и жулины брюки упали на пол. Я зажмурилась, но сквозь прикрытые ресницы подглядывала за происходящим. Ой-ё-ёй, бабоньки! Я такого никогда не видела! Слышала, конечно, что на зоне некоторые зеки вшивают себе шарики в член, но чтоб тако-о-ое! Видели когда-нибудь палку с набалдашником? У моего дедушки, коренного москвича и бывшего дворянина, такая была. Тяжеленная! Все дворовые собаки и мальчишки боялись этой палки. Так вот, у Жули член был такой же, с огромной синей головкой. Мне даже дурно сделалось, когда я представила, что бы со мной стало, если бы он меня изнасиловал.
  -- Ну, как, Людочка, нравиться? - гоготал Сивый. - А ты думала! Мы тоже не пальцем деланные.
   Наконец, он перестал смеяться, подошел ко мне, обрезал веревку. Я потерла запястья рук, которые уже давно перестали что-либо чувствовать, запахнула на груди блузку... Ну-с, какое будет продолжение? Антракт, однако, надолго не затянулся. Сивый снова повернулся к Жуле.
  -- Я думаю, мы не будем пугать даму. Зачем ей это видеть, правда, Жуля?
  -- Ты не имеешь права, Сивый, - чуть запинаясь, сказал Жуля. - Я - вор в законе, только сходка может решать...
  -- Ты уже не вор. Ты - крыса. И поступим мы с тобой соответственно. А на сходке я все объясню. Пацаны подтвердят.
  -- Не дамся! - заорал вдруг Жуля, и, бросившись на пол, схватил нож. Не долго думая, он вонзил его себе в живот, да еще и провернул, наматывая на нож кишки. Кровь брызнула мне на колени, но я даже не заметила этого, поглощенная разыгравшейся драмой. Мужики с любопытством смотрели на корчившегося Жулю.
  -- Дурак! - вдруг сказал Сивый. - Ты же не в "пресс-хате". Ладно, не переживай, похороним тебя по понятиям.
   Но Жуля уже ничего не слышал. Он несколько раз дернулся и затих в луже крови.
  -- Вынесите его во двор, и приберите здесь, - приказал Владимир - Сивый. - А мы пойдем, с дамочкой побеседуем.
   Он взял меня под руку и, как ребенка, повел в другую комнату. Я пошла, не сопротивляясь. Какое там, сопротивляться, я вообще ничего не соображала. Перед глазами все еще стоял Жуля с ножом в животе. Честное слово, лучше бы он трахнул меня, чем вот так помереть. Все-таки мне было его жаль, хоть он и мразь. Комната, в которую мы пришли, была, не в пример, чище первой, только раза в два меньше. Здесь даже камин имелся, настоящий, выложенный из кирпича. Сивый усадил меня в кресло, достал из секретера бутылку водки, разлил по рюмкам.
  -- Давай за знакомство, - он потрепал меня по плечу. - Ничего, ничего, успокойся. Собаке собачья смерть!
  -- Вам совсем не жалко его? - я подняла глаза.
  -- Нет. Я не знаю, что такое жалость. Это чувство из меня выбили. Давно. Поговорим о наших делах.
  -- Поговорим. Только скажи мне сначала, кто убил Маринку?
  -- Шлюху, что ли, молоденькую?
  -- Она не шлюха! - возмутилась я.
  -- Мало того, что она шлюха, так она еще и на пару с Жулей решила нас кинуть. Ты не знала?
  -- Да ничего я не знаю! Мне все время угрожают, то вы, то какой-то маньяк, который предпочитает трупы...
  -- Ну-ка, ну-ка, подробнее, - заинтересовался Сивый.
   Я рассказала ему про звонки, угрозы, свои подозрения...
  -- Знал я одного любителя... - сказал он, немного подумав, - был у нас на зоне такой... Фамилию не помню, а звали его... Как же его звали?.. Нет, не помню. Все его называли Ксюша, он опущенный. Не знаешь такого?
  -- Откуда? Я никогда не бывала на зоне.
  -- Все впереди. От сумы, да от тюрьмы не зарекайся.
  -- Обрадовал. Успокоил.
  -- Ладно, выпей, - подождал, пока я волью в себя водку, и спросил, - Рыба должен был отдать тебе номер банковского счета. Где он?
  -- Во-первых, Рыбин мне ничего не отдавал, я первый раз его видела. Познакомились в каком-то кафе на Тверской, я нажралась, как хрен знает кто, даже не помню, как у него оказалась... Ушла от Рыбина в два часа дня, а по телевизору услышала, что он был убит в полтретьего. Вот и все.
  -- Хотелось бы верить. Но такую же лапшу вешала и твоя Маринка, за что и поплатилась. Ты желаешь оказаться на ее месте?
  -- Но я действительно ничего не знаю. Поверьте, - я молитвенно сложила руки на груди.
  -- Ты хочешь сказать, что ни тебе, ни при тебе, он никому ничего не отдавал?
  -- Да. А вообще-то, - я задумалась, - черт его разберет. Я ж пьяная была, спала, как мертвая, ничего не помню. Проснулась, где-то, в час, в начале второго, белье постирано, поглажено...
  -- Рыба стирал твое белье? - захохотал Сивый. - Уф, уморила!
  -- А что такого? - оскорбилась я. - Что, галантный мужчина не может помочь понравившейся ему женщине?
  -- Это кто галантный? Рыба? Ой, не смеши меня, я щас кончусь!
   Смеяться он перестал так же резко, как и начал. Глаза сузились, Сивый подошел ко мне вплотную, и прошептал, брызгая слюной:
  -- Я тебе не верю! Или ты колешься, или я отдаю тебя своим ребятам. Поверь, после знакомства с ними, ты сдохнешь раньше, чем почувствуешь оргазм.
  -- Жуля уже обещал отдать меня Шарику, - смело ответила я, хотя, не скрою, поджилки затряслись. Уж больно грозным выглядел этот маленький "клоп". Такой слов на ветер не бросает. Наверное, он точно так же требовал признания от Маринки. Может быть, она и умерла под кем-нибудь из бугаев Сивого. Хотя, нет, ее же задушили. Впрочем, эти сволочи могли все делать одновременно.
  -- Жуля - шутник, - вдруг снова став добрым, сказал Сивый, - но, вообще-то, он прав, Шарик научен разным подобным штукам. Прежней хозяйкой.
  -- А что с ней стало? С хозяйкой?
  -- Сидит. Мужа грохнула. Это ее дом. Ну, что, будешь говорить правду?
  -- Послушай, Володя, я, честное слово, правду говорю. Ничего мне ваш Рыбин не отдавал. И я не видела, чтобы кто-нибудь к нему приходил. Я спала. И Маринку вы зря убили, она не знала ничего.
  -- Вот тут ты ошибаешься. Эта шалава, по кличке Маришка-какашка, прекрасно знала Рыбу.
  -- Как?! Как ты ее назвал?
  -- А-а! Она любила трахаться в зад. За это и получила такое прозвище. Ты, что, совсем дура, не знаешь, кто твои подруги?
  -- Откуда мне знать?! Я с Маринкой почти не общалась. Только на работе. А зашла к ней в тот день, потому что надо было придумать оправдание для мужа. Я не хотела ему говорить, что напилась и провела ночь у мужика, которого первый раз видела. Естественно, я все ей рассказала, мне же нужна была ее помощь. И, как назло, как раз в это время по телевизору показали убитого Рыбина. Я и сказала Маринке, что была у него. А потом она пошла меня провожать. Вот и все. Да не верю я, что она связана с Рыбиным.
  -- Зря! Расклад такой: мы видели, как ты вышла от Рыбы, и пыталась сбежать от нашего человека. Но от нас сбежать трудно. Потом ты зашла к Какашке. Спрашивается, зачем? Ответ лежит на поверхности - ты отдала ей конверт, который передал тебе Рыба.
  -- Но он мне не пе...
  -- Молчи и слушай! Дальше начинаются загадки. Маринка уходит от вас, и звонит Жуле. Говорит ему, что номер счета должен быть у тебя. Возникает второй вопрос - зачем ей тебя подставлять? Возможно, она уверена, что это действительно так. Тогда, естественно, тебя нужно отдать Жуле, чтоб он вытряс из твоих внутренностей всю информацию. Но возможно, банковский счет у нее, а тебя Маришка подставляет намеренно, чтоб пустить нас по ложному следу. Вначале мы купились на это, но потом я понял, что она просто крутит нам мозги. Причем, крутит не одна, а вместе с Жулей. Этой сыкухе в одиночку ни за что бы не допереть. Пришлось проверить их обоих. Пока проверяли, Жуля ее и задушил.
  -- Зачем?
  -- Чтоб не проговорилась, что они вместе. Но я все еще сомневался. Не верилось, что такой пройдоха, как Жуля, мог довериться этой бляди. Но когда он тебя украл, тут уж все стало понятно. Так что ты должна меня благодарить, мы вовремя приехали. Но, все равно, как ни крути, а счет должен быть у тебя. В квартире у Рыбы мы ничего не нашли, и сам он не признался. Что мне остается думать? - Сивый посмотрел на меня. - Не хочется тебя пацанам отдавать. Замордуют. Даже то, что не знаешь, скажешь. Петь будешь, что твой Киркоров.
  -- Так не отдавай, - я призывно улыбнулась.
  -- Дура ты, Людка, меня на эти фокусы не возьмешь. Я уже старый, битый, а потому умный.
  -- Володя, как этот счет выглядит?
  -- Рыба должен был получить письмо из Германии, из банка, с указанием номера и кодом доступа, Деньги не его, и не мои, деньги общаковские, за них любого на осине подвесят. Письмо он получил, а вот куда дел?..
  -- Володя, ты можешь объяснить мне одну вещь? Рыбин, или, как ты говоришь, Рыба - заместитель прокурора. Как он может быть с вами связан? Вы же бандиты. Только не обижайся. А Жуля, так тот, вообще, сказал, что мой сын тоже, якобы, с вами связан. Это правда?
  -- Что касается твоего сына, мы его уважаем, хоть он и молодой. В нем закваска чувствуется. Есть мусора, и есть честные менты, не продажные... Вот твой сын, Вячеслав Михайлович, как раз и относится к последним. Мы воруем, он ловит. Такая у него работа. А Рыба - гнусь, гомик... Мы его на этом и подловили.
  -- Что ж ты... - я аж задохнулась, - сына моего уважаешь, а меня... под своих быков...
  -- Не боись, никто тебе ничего плохого не сделает. Лучше вспомни, напряги память, не может быть, чтоб к Рыбе никто не приходил.
  -- Сколько можно тебе говорить, пьяная была, я вообще не помню, как у него оказалась. Кстати, когда я пришла к Маринке, у нее какой-то человек находился. Я его не видела, он был в другой комнате. Маринка сказала, "инженеришка". Он наверняка слышал весь наш разговор.
  -- Инженеришка, говоришь? Странно, она про него не упоминала, - Сивый задумался.
   Я молчала. Старалась вспомнить тот вечер, весь по минутам, но воспоминания обрывались на том, как я толкнула бармена. Дальше - пустота. Нет, были еще какие-то обрывки, но они никак не хотели складываться воедино. В конце концов, я решила, что не стоит сейчас ломать голову, не та обстановка. Но я должна вспомнить, просто обязана! Такие деньжищи под ногами не валяются. Я, конечно, не воровка, но надо быть последней идиоткой, чтобы не воспользоваться таким случаем.
  -- Володя, меня кто-нибудь отвезет домой?
  -- Что? - Сивый поднял голову, непонимающе посмотрел на меня.
  -- Как я домой доеду? Я даже не знаю, где мы находимся.
  -- Не переживай. Скоро поедем.
   Он встал, еще раз подозрительно глянул на меня, но ничего не сказал. В его взгляде так и читалось: не верю! Но теперь это было уже не важно. Моя авантюрная сущность учуяла запах денег, а это значит, что меня уже никому не остановить. Как говорится, гуляй, рванина. Правда, внутренний голос нашептывал: куда ты лезешь? Против кого? Остановись! Но я засунула его подальше, заставила заткнуться, накинула на него черную тряпку, как на клетку с попугаем.
   Сивый вышел в другую комнату. Пока его не было, я залезла в платяной шкаф. Там оказался огромный выбор самых разнообразных платьев, юбок, блуз, брюк... Если все это продать, можно полгода безбедно прожить. Из этого вороха я выбрала почти такую же блузку, какая была на мне и джинсы. А то объясняйся потом с Мишкой, почему голая, да кто одежду порвал...
   Через несколько минут пришел Сивый с тем самым мужланом, у которого глазки слезятся.
  -- Люда, Медведь тебя отвезет. Не смотри, что он страшный, он тихий и нежный. Иногда. Мы еще увидимся. Так что не прощаюсь.
   Назад мы ехали на той же машине, на которой Жуля привез меня в эту деревню. Я, кстати, так и не узнала, как она называется. А Медведь оказался жутко молчаливым. То ли глухой, то ли ему запретили со мной разговаривать. Но за весь путь не проронил ни слова. Когда я, как бы, ненароком поправляла грудь и вывалила ее наружу, он даже не посмотрел, будто его совершенно не интересуют женщины. Подвез меня до подъезда, высадил и укатил. Ну и скатертью дорожка. Вообще, я заметила, что все эти убийства, трупы, бандиты, маньяки, перестали действовать на мое сознание. Они меня уже не трогают. Словно, не со мной всё это происходит.
  -- Ну, лапушка, что сказала тебе Лариска - фетишистка? - спросил Миша, как только я открыла дверь.
   Черт, я совсем забыла про нее.
  -- Ничего особенного, она случайно засунула твои трусы в свою сумку. А потом хотела похвастаться, когда была у Маринки, и забыла их там, - соврала я, не моргнув глазом.
  -- Вай-вай-вай, что я вижу! - Мишка появился из кухни, держа в руке сковородку. - Ты купила новую блузку?
  -- Никогда не думала, что ты обращаешь внимание на мою внешность, - не очень любезно ответила я. - Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь видеть меня голой.
  -- Так. Судя по твоему настроению, что-то случилось. Давай, выкладывай.
  -- Ничего не случилось. Просто не выспалась.
  -- Ладно, не хочешь говорить, не говори. Звонил Ванька Горикадзе, зовет на природу. Поедем?
   Это он наверняка придумал. Скорее всего, сам позвонил приятелю, сказал, что жена хандрит, и предложил махнуть куда-нибудь с палаткой. Ванька не тот человек, чтобы по своей воле встать со своего старенького продавленного дивана. Его можно поднять только с помощью домкрата. Или если плохо его любимой женщине, то есть мне. Когда-то Ванька был самый красивый парень на нашем курсе. Высокий, плечистый, с перекатывающимися бицепсами и развитой грудью. Это был не плод долгих изнурительных тренировок, это досталось ему по наследству от отца и деда, долгожителей, выходцев с горного Кавказа. Он был добр, талантлив, но патологически ленив, и абсолютно не тщеславен. Казалось, ему все само плывет в руки. Свою леность Вано всегда оправдывал тем, что впереди у него куча времени. Уж если его дед дожил до ста пяти лет, то ему сам бог велел пережить деда. А от работы "кони дохнут". Профессора медицинского института утверждали, что из Вано получится талантливый хирург, но они ошиблись. Он ушел из института на следующий день, после моей свадьбы. Оказывается, Ванька давно меня любил, я так и осталась его единственной и настоящей любовью. Правда, я узнала об этом много лет спустя. Однажды он пришел к нам домой, принес огромный букет цветов, ящик коньяка, и пока мы все не выпили, жил у нас. И каждый день объяснялся мне в любви, попросив предварительно прощения у мужа. Но руки не распускал. Вел себя очень корректно, и был жутко обаятелен. С Мишкой они стали "лепшими" друзьями. Потом мы много раз ездили то в горы Грузии, то в Сочи или Ялту, то просто на берег Москва-реки. Иногда с палаткой, чаще без. Вано никогда не брал с собой подружек. Говорил, что на моем фоне они все становятся тусклыми и глупыми. Врал, конечно, но я ему верила. Он очень достоверно врал. Врачом Вано так и не стал. В нем проснулся талант писателя. Писал он в огромных количествах сексуальные рассказы, которые больше походили на учебники гинекологии. И печатал их под псевдонимом в каких-то желтых газетках и журнальчиках. Благо, таких изданий, как говорил Вано, "хоть жопой жри". Не знаю, сколько ему платили, но жил он на широкую ногу. Подозреваю, что кроме всего прочего, Вано занимался еще какими-то делами, делишками, но никогда не интересовалась какими... Он был преданным другом, а это намного важнее, чем все остальное. Вано всегда приходил на помощь, когда мне было плохо. Думаю, что и сейчас Мишка вспомнил про него, позвонил, сказал, наверное, что я неважно себя чувствую и меня нужно выгулять. Естественно, Вано сразу же согласился. Только никуда я не поеду, пока не найду деньги. Правда, никто не говорит, что эти деньги принадлежат мне, но никто и не утверждает, что они вообще чьи-то. Так почему бы им не стать моими?
  -- И когда вы хотите поехать на природу? - спросила я, наливая в тарелку свежесваренный Мишкой борщ.
  -- Ну, это от тебя зависит. По мне, так хоть сегодня.
  -- Нет, сегодня не получится. Почему Вано сам не приедет к нам?
  -- Сказал, что роман пишет. Но ради тебя готов на край света.
  -- Кто пишет? Ванька?! Не смеши. Он все свои мысли из медицинских учебников передирает.
  -- Ты к нему несправедлива. Просто он пользуется специальной литературой. Вано хотел вечером заехать.
  -- Это было бы замечательно! - захлопала я в ладоши.
  -- Интересно, почему я тебя к нему не ревную? - вздохнул Мишка и бросил на сковородку кусок мяса.
  -- Потому что я не даю повода.
  -- Нет. Поводов предостаточно. Просто я слишком сильно тебя люблю, чтоб размениваться на ревность.
  -- Между прочим, каждой женщине нравиться, когда ее ревнуют. Хотя бы чуть-чуть.
  -- Тогда я каждый день буду тебя мутузить.
  -- Ты не способен. Ты только на съемочной площадке можешь бить женщин, да и то понарошку. Скажи, Миш, вот звонит мне этот маньяк... Что за удовольствие трахать трупы?
  -- Честно говоря, понятия не имею. Но когда-то я читал в одной психологической книжонке, что мужчина испытывает необыкновенное чувство, когда в момент оргазма режет горло женщине. Что за удовольствие?! Мне этого никогда не понять.
  -- Знаешь, я одно время тебя подозревала.
  -- Разве я похож на сумасшедшего?
  -- Похож. Я тоже читала, что если человек всегда спокоен, редко выходит из себя, то это говорит о его тихом сумасшествии. Разновидность шизофрении. Значит, он находит применение своей энергии в разного рода преступлениях, в том числе и сексуальных. Очень умная книжка.
  -- Бред сивой кобылы! Ты, что, считаешь, что я тихий шизофреник?
  -- Это не я считаю. Это психологи.
   Мишка как-то странно на меня посмотрел, но ничего не ответил. Я с удовольствием доела борщ, потом жареную картошку с мясом, добавила парочку бананов, и в полном изнеможении отвалилась на спинку стула. Живот, как барабан. После такого обеда нужно бегать километров, эдак, пять. Врачи советуют. Хотела бы я посмотреть на того врача, который будет бегать после такой сытной жратвы. Зазвонил телефон.
  -- Мила, это тебя, - крикнул Мишка.
   Я вздохнула, как беременная, держась за живот, вышла в коридор, взяла трубку.
  -- Алло!
  -- Людочка! Это Борис. Ты, что, решила больше не выходить на работу?
  -- Я даже не знаю, Боря. Так устала за последние дни...
  -- Тебе не нужны деньги?
  -- Конечно, нужны. Но я хочу отдохнуть.
  -- Ладно, я не против. Кстати, ты Ларису не видела?
  -- Нет. Что-нибудь случилось?
  -- Может, случилось, а может, и нет. Она пропала.
  -- То есть, как, пропала?
  -- Ее нет ни дома, ни на работе. Из милиции снова приходили, теперь уже про Ларису спрашивали. Не знаю, что произошло. Закрывать надо контору. Одну убили, вторая - пропала. Черт знает что!
  -- Слушай, Боря, это не мое дело, но скажи, у тебя "крыша" есть?
  -- А как же в нашем бизнесе без "крыши"? Конечно, есть.
  -- Ты можешь меня с ними познакомить?
  -- Зачем тебе? Не лезь ты не в свое дело. Короче, пока мы не закрылись, выходи на работу.
  
  
  
   ГЛАВА ШЕСТАЯ.
  
   Вано приехал около восьми вечера. Как всегда веселый, подтянутый, красивый, несмотря на помятую морду лица, и красные глаза, отзвук вчерашнего возлияния. С его появлением в квартире стало тесно. Он схватил меня в объятья, закружил по комнате, сбивая попутно вазы с цветами, телефон, картины со стен, переворачивая стулья и кресла. Я смеялась, визжала, била его кулачками по спине, что для Вано, как дождевые капли по асфальту, укусила за ухо... Наконец, он поставил меня на пол, и ухватил Мишку. Тоже пытался его закрутить, но с ним фиг справишься. Мишка хоть и на голову ниже Вано, но силы ему не занимать. Так что вскоре комната превратилась в спортивный манеж для двух оболтусов. И для собачки, то бишь, меня, которая прыгала вокруг них, тявкала, и старалась пролезть в середину. Они, однако, не пускали. В конце концов, мы вдвоем с Мишкой навалились на Вано, и я зарычала:
  -- Сдавайся, несчастный! Теперь ты пленник!
  -- Ни за что! - прохрипел Ванька. - “Горец” не сдается!
   Он поднатужился, крякнул, и стукнул нас головами. Пока мы очумело приходили в себя, Вано вскочил на ноги, и громогласно объявил:
  -- Победил Горикадзе! - и добавил, - Нашли с кем связываться, шушера.
  -- Сам шушера, - сказала я, поднимаясь с пола. - Так нечестно.
  -- Конечно, нечестно. Вас двое, а я один.
  -- Все равно.
  -- Господа! - провозгласил Мишка, - Предлагаю выпить мировую.
  -- Ура! - сказал Вано, и достал бутылку армянского коньяка. Он всегда пил только армянский.
   Я прибрала в комнате, поставила на стол рюмки, легкую закуску... Вано поменял свою рюмку на бокал. Он не умел пить "из маленькой посуды". Самое интересное, что он почти никогда не пьянел. По крайней мере, по нему это было незаметно. Разве что взгляд становился рассеянным, да язык начинал немного заплетаться. Что и говорить, сердце у него было здоровое, так же как и печень.
  -- Ну, Людок, рассказывай, что у тебя случилось? - спросил Вано, когда первая рюмка была выпита.
  -- Ничего не случилось. Просто я скучала по тебе. Ты же сам редко приезжаешь, вот и пришлось Мишу подключить...
  -- Людок, не держи меня за фраера. Твой муж оказался не таким скрытным, как ты. Поэтому я слегка в курсе. Рассказывай. Одна голова хорошо, а три лучше.
   В который уже раз за эти дни мне пришлось снова вспомнить и маньяка, и Рыбина, и убийство Маринки... Естественно, я выложила и про то, что произошло сегодня днем. Мишка слушал, открыв рот, даже забыл выпить очередную рюмку.
  -- А ты ничего об этом не говорила, - наконец сказал он.
  -- Извини, я просто не успела.
  -- И, что, они с тобой ничего не сделали?
  -- Ничего. Может быть, и хотели, но Сивый им не дал. Насколько я поняла, он у них главный.
  -- Кто? - переспросил Вано. - Сивый?
  -- Ты его знаешь?
  -- Так, немного, - пожал он плечами. - Один из самых известных авторитетов. Повезло тебе. Жуля отморозок, имеет несколько ходок, вор в законе. Точнее, он - "лимон".
  -- Какой лимон?
  -- Так называют тех, кто купил себе воровскую корону, - пояснил Вано.
  -- Ванька, а ты откуда все знаешь?
  -- Да так, приходилось сталкиваться. Сивый из старых воров, придерживается твердых понятий и законов. Терпеть не может выскочек, типа Жули. Неудивительно, что он его порешил. А вот то, что Жуля пошел против Сивого... Это все равно, что насрать на всю воровскую Москву. Видимо, немалые деньги светили, если Жуля отважился на такое. Наверняка знал, чем это может кончиться.
  -- Ваня, ты меня всегда удивляешь! Такое впечатление, что ты с ними водку пил, - сказала я.
  -- Ты же знаешь, я водку не пью.
  -- Что-то ты крутишь, Вано Горикадзе, - сказал Миша. - Рассказывай, как на духу...
  -- Нечего, вобщем-то, рассказывать, да и не хочется, если честно. Ты же не духовник, Миша. К тому же начинать издалека придется.
  
   Но он все-таки рассказал. Нельзя сказать, чтобы его исповедь повергла меня в шок, я уже достаточно закалена. Не только событиями последних дней, но и всей, как говорится, постсоветской жизнью. И все равно, это было странно, необычно, так непохоже на доброго, мягкого Вано.
   После того, как состоялась моя свадьба, он ушел из института, и я потеряла его из виду, да и не особенно интересовалась его судьбой. Оказывается, жизнь Ваньку завертела, закружила, он переехал в Ростов-на-Дону... В Ростове ему понравилось. Много земляков, которые сразу приняли его в свою семью... Много богатых, истосковавшихся по ласке, женщин, которые платили за короткую любовь красивого грузина... Много возможностей "срубить" денег по-легкому... Вообщем, зарвался Вано, и залетел на нары. Там, понятное дело (то есть, это ему понятно, а для меня его рассказ, как ушат холодной воды), пришлось пройти и камерную прописку, и "прессхату", и милицейские побои, и многое-многое другое, что "нам и не снилось". И, слава богу, потому что Вано и врагу не пожелает пройти через то, через что прошел он сам. И еще "слава Богу", что этот самый бог не обидел его силушкой, которая очень и очень пригодилась ему и в КПЗ, и на зоне. Свой срок, три года, Вано отбывал в колонии под Тюменью. Там, по его словам, сидели, в основном, грузины, дагестанцы, чечены, хотя и русских было немало. Существовали, как бы, две взаимовраждующие, но очень сильные группировки, и достаточно было искры, чтобы на зоне вспыхнула самая настоящая бойня. Вертухаи тоже это чувствовали, поэтому согнали в зону армейские части ВВ и омон, каждую минуту ожидая бунта. Война была не нужна ни русским, ни кавказским, но уж больно накаленная было атмосфера. И тогда Вано пришел к Сивому, который был смотрящим на зоне. По большому счету, он не имел права к нему обращаться, он не вор в законе. По табели о рангах, если можно так выразиться, Вано, скорее, относился к "козырным". Но другого выхода не было. И Сивый это тоже понимал. Они пришли к компромиссу, нашли решение. И пусть зыбко, не очень надежно, но мир установился, чему были весьма рады и отцы - командиры, и зеки. Кому хочется сложить голову за воровские понятия, которые для большинства заключенных - пустой звук? Многие из них попали сюда, грубо говоря, за мешок картошки. Ну, а Вано, после переговоров, заработал заслуженный авторитет и уважение, как у коронованных "русских" воров, так и у "кавказских князей".
   Потом он вышел, снова вернулся в Ростов. Но от своих земляков отошел, общих дел с ними больше не имел и не хотел иметь. Однако, Вано все так же оставался козырным, и кое-кто предлагал ему даже "короноваться". С одной стороны, это льстило, с другой, налагало определенные обязательства. Он перебирался в Москву. От нечего делать начинал писать сексуальные рассказы. И в эти же дни впервые, после своего исчезновения, появился у нас. Я помню тот его приход, с ящиком коньяка, кучей подарков, объяснениями в чистой и непорочной любви, и клятвах в вечной дружбе. В жизни не сказала бы, что Вано прошел через ад. Он был все так же весел, обаятелен, красив, каким я помнила его по институту. Он внёс в нашу жизнь некоторое разнообразие... Раньше мы с Мишкой дальше дачи не выезжали. Нет, иногда я ездила в какие-то туристические поездки, иногда с мужем на съемки, но, в основном, отпуск мы проводили в городе или на даче. С появлением Вано, который любил всякие приключения и развлечения, мы стали выбираться то в горы, то с палаткой куда-нибудь на природу, то просто в санаторий или на курорт. Я никогда не задумывалась, где он берет деньги, на чем зарабатывает, не мое это дело. Но оказалось, что Вано принадлежит к группировке, которая держит под собой ВДНХ. И хотя он нигде не светился, его знали все. Не будучи вором в законе, Вано пользовался непререкаемым авторитетом.
  -- Ты меня убил! - только и смогла выговорить я.
  -- Да, дружище, такого я даже в кино не видел, - потрясенно сказал Мишка.
  -- Вот такие дела, ребята, - вздохнул Вано. - А вы, наверное, считали, что я обычный лох?
   Миша разлил коньяк по рюмкам, мы выпили молча, без тостов.
  -- Ладно, хватит о грустном. Давайте подумаем, - Вано одним глотком махнул бокал, поставил его на стол. - Я тоже считаю, что тебе, Людок, надо уехать. Зачем будить спящего тигра, как говорят китайцы. Точнее, зачем лезть в это осиное гнездо... И сама пропадешь, и семью подставишь...
  -- Ты что, Ваня, а деньги?! Ведь получается, что только я знаю, где они находятся! Иначе бы эти отморозки не гонялись за мной, как бешеные псы. А раз знаю только я, значит, они все равно от меня не отстанут. И найдут хоть на краю света!
  -- Ты правильно говоришь. Но не учитываешь одной вещи: знаешь ты или не знаешь, ты найдешь эти деньги или кто-то еще, конец одинаков. Тебя убьют. Я не хочу пугать, но лишние свидетели никому не нужны.
   Мишка вздрогнул и испуганно посмотрел на меня. Но я уже закусила удила.
  -- Ваня, подумай своей умной грузинской головой: никто не поднимет на меня руку, пока существует хоть малюсенькая надежда, что мне что-то известно.
  -- Если Рыба тебе ничего не отдавал, и Сивый, и все остальные скоро поймут, что ты ничего не знаешь. И тогда твоя судьба будет предрешена. Тебе нужно уехать, пока здесь все не успокоится. Пока они в погоне за деньгами не перебьют друг друга.
  -- Нет, Вано, я не уеду. Я должна вспомнить! Что-то крутится у меня в голове, какие-то отрывочные воспоминания, но все как в бреду.
  -- Ребята, уже час ночи, - сказал Мишка, посмотрев на часы, - может, спать пойдем?
  -- Да, пора уже, - потянулся Вано.
  
   Я долго ворочалась, не могла уснуть. Мишка сразу захрапел, он вообще быстро засыпает. Сворачивается в клубок, как маленький ребенок, сопеть начинает, губами причмокивает... Становится весь какой-то беззащитный, так и хочется его обнять, приласкать, защитить... Но сейчас мне было не до ласк. Я снова и снова мысленно прокручивала тот вечер и ночь, искала в нем то, что ускользало от моего внимания. Значит, так. Начнем с самого начала. Мне позвонил маньяк, нес совершенно невозможный бред, напугал меня, и я ушла с работы. Потом... Потом непонятно почему оказалась на Тверской, хотя туда путь не такой уж близкий. Зашла в кафе. Заказала водку с "амаретто". Черт меня дернул пить такой убийственный коктейль! Потом... Подсел мужик, завел разговор. Я уже была пьяная, несла какую-то фигню, и он тоже что-то говорил про трупы... Нет, это все не то. Помню, бармен двинул меня локтем. Мужик этот, Рыбин, вызвался проводить... Зачем? На что ему пьяная баба? Трахнуть? Так он вроде гомик. По крайней мере, так говорил Сивый. Пожалел? Тоже вряд ли. С какой стати заместитель прокурора должен жалеть? И вообще, что он делал на Тверской? Не партнера же Рыбин там искал! Может, скрывался от кого-нибудь?
   Ладно. Что было дальше? Кажется, я упала в фонтан. Правда, я этого не помню. А если я не падала? Значит, Рыбин соврал. Опять-таки, зачем? Чтобы меня раздеть? Для этого не обязательно врать. Стоп! Я вспомнила! Он прислонил меня к стене, когда открывал дверь в квартиру. Была ли я мокрая? Кажется, нет. Я сползала на пол, он поднимал меня....Как-то странно поднимал, будто ему было противно. Точно - точно, когда Рыбин касался моей груди, на лице появлялась гримаса отвращения. Будто крысу в руках держал. Наверняка, педик. Добрый какой, однако, педик попался, одежду постирал... Странно. На квартиру бы к нему съездить, тогда я бы точно вспомнила. Но туда уже не попадешь, ключей нет, дверь, скорее всего, опечатана... Да и вообще, мало мне было приключений в маринкиной квартире! Тот, кто вошел следом за мной, наверняка мог бы меня пристукнуть. Он ведь тоже что-то искал там. Так что мне повезло, я вовремя смылась. Но у меня осталась записная книжка Марины. Я даже не успела ее посмотреть. Забыла. Теперь бы вспомнить, куда я ее засунула. Кажется, в сумку. Вместе с теми чертовыми трусами.
   Я тихо встала, стараясь не разбудить Мишку. Зря волновалась, он мёртво спит, как медведь в берлоге. Стреляй над ухом, не проснется. Вышла из спальни. На диване в комнате развалился Вано. Рот открыт, ноги разбросаны в стороны, могучая грудь, поросшая черным жестким волосом, поднимается при дыхании, как гора... Я невольно залюбовалась им. Самец! Именно таким должен быть настоящий самец. Интересно, какой он в постели? Хотя я по опыту знаю, что толку от таких мужчин мало, аполоны, блин, интересуются только собой и своими причиндалами. Но все равно, красивый экземпляр. Правда, разило от этого экземпляра, как от цистерны со спиртом. Вот что значит пить коньяк лошадиными дозами! Правда, ему не привыкать, грузины все пьют. Конечно, не так, как русские, они красиво пьют, но все равно... Плюс к этому, при таком амбрэ даже не возникает никакого желания поцеловать его. Нет, все-таки я неисправима, муж спит в соседней комнате, а мне в голову приходят черт знает какие мысли. Чтобы пройти в коридор, где я оставила свою сумку, нужно было обогнуть диван. Я на цыпочках направилась к двери, когда Вано схватил меня за ночную рубашку и его жесткие пальцы залезли мне между ног. Вот черт, как будто железо внутрь засовывают. Какое удовольствие бабы находят во всех этих вибраторах? Больно и неприятно. Я стукнула Вано по руке, он открыл глаза, и сонно пробормотал:
  -- А-а, это ты, Людок, - повернулся на другой бок и снова захрапел.
   Вот, подлец, еще и делает вид, что спит. Врезать бы ему по яйцам! Ладно, пусть проспится, там видно будет.
   В коридоре взяла сумку, зашла на кухню, поставила чайник на плиту... Выложила все содержимое из сумки на стол, нашла маринкину записную книжку. Но разобраться в ее записях оказалось достаточно сложно. Больше напоминало какой-то тайный шрифт. Ну, чтобы могла, например, значить такая запись: "Инт. 23. Л. 78. Д. 44"? Или "Кор. Об. Вуч. 99"? Черт ногу сломит, разгадывая эти загадки. И что мне это дает? Я просмотрела книжку от начала до конца. Ничего интересного. Ничего, за что можно было бы зацепиться. Правда, на последнем листочке был записан мой телефон, и приписка: "Б. С.". Хорошо, хоть не "б.у.". Рядом с припиской была нарисована стрелка к слову "рыба". Ну, "рыба" - это понятно, Рыбин. А "Б. С."? Боря Столяров, что ли, хозяин "секс-телефона"? А он-то каким боком здесь? И почему Маринка связывает меня с Рыбиным? Загадка на загадке, загадкой погоняет... Нет, одной мне, с моими куриными мозгами не разобраться. Надо кого-то в помощь брать. Кого? Мишку, конечно. Неплохо было бы все-таки со Славиком поговорить, вон, даже бандиты отзываются о нем уважительно. Может, что-нибудь дельное посоветует. Я спрятала записную книжку за холодильник, налила себе сухого, посмотрела на часы... Ничего себе, пятый час утра, опять полдня просплю. Может, не ложиться уже? Тут зашаркали босые ноги по полу, хлопнула дверь туалета, зажурчала вода... Потом на кухню вошел Вано. Глаза красные, щеки впалые, щетиной зарос... Трусы куда-то набок перекрутились...
  -- О, ты чего не спишь?
  -- Не спиться.
  -- А у меня в горле пересохло. Дай водички, - Вано с тяжким вздохом сел на стул.
  -- Падишах грузинский! Сам возьмешь.
  -- Ты чего такая злая? Случилось что?
  -- А то ты не знаешь!
  -- Откуда?
  -- А кто ко мне приставал?! Пушкин?
  -- Людок, ты по порядку. Я ж не пойму ничего.
  -- Я шла на кухню мимо дивана, а ты ухватил меня за ногу и стал пихать свои мерзкие пальцы...
  -- Я?! - Вано вытаращил на меня невинные глаза. - Не может быть! Я только что проснулся...
  -- Ты меня за дуру держишь? Я, что, придумала?
  -- Ну-у, может, тебе показалось, привиделось, пригрезилось... Ты ведь тоже выпила, вот воображение и разыгралось.
  -- Иди к черту! Хотел воды, пей, и вали досыпать.
  -- Людок, не нервничай. Я, правда, не помню. Может, приснилось что-нибудь... А коньяк еще остался? Голова трещит.
  -- Остался. Ты же с одной бутылкой никогда не приходишь. Тебе, как всегда, бокал? Или рюмкой обойдешься?
  -- Обижаешь, Людок. Рюмка для меня, как морковка для волка. Ни туда, ни сюда.
   Я подала ему бутылку, граненый стакан, он налил, махнул в два глотка, занюхал кусочком черствого хлеба...Расслабился, развалился на стуле.
  -- Эх, хорошо!
   Я тоже выпила рюмочку. Хоть и говорят, что утренняя опохмелка - прямой путь к алкоголизму, но чуть-чуть можно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   43
  
  
   43
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"