Карин сидела рядом с кроватью, на которой метался в бреду Хицугая. Яд, не помешавший залечить его раны и не вызвавший поначалу серьезных беспокойств, прочно засел в организме. Иноэ не удалось даже задержать заражение, хотя она не оставляла попыток, Тосиро стремительно становилось хуже. И тут уже аукнулось все: волнение, стрессы, бессонница, смена обстановки.
После боя он проводил Куросаки и ушел домой с Химе. Утром в школу он не пришел, и тогда Карин позвонила Иноэ. Отпросилась с уроков (благо, успеваемость позволяла), услышав от той, что перед рассветом Тосиро практически свалило, и начался жар. И вот теперь Куросаки сидит здесь, почти не шевелясь. Время от времени проверяла температуру бабушкиным способом, меняет бесполезные компрессы, протирая лицо больного. И она была слишком высокой. Девушку не оставляло сомнение, что, если бы состояние ледяного капитана зависело от тела, а не от души, он уже был бы мертв - у него почти 41. А его обычная температура много ниже обычной человеческой...
Карин не знала, как ей благодарить Иное - она с утра позвонила от Исиды Тидори, та пообещала кого-нибудь привести. Но, глядя на побелевшее, покрытое испариной, лицо поневоле друга, Куросаки не могла не волноваться. Близился вечер. На улице начался ливень.
В дверь позвонили, и хмурый, взъерошенный больше обычного, Ичиго пошел открывать. А его сестренка глядела на попытки Орихиме притормозить хотя бы чуть-чуть страшный процесс. Вдруг раздался громкий вскрик шокированного Куросаки.
- Чего орешь, рыжий? - отозвался рычащий сердитый голос. - Тидори, и почему тебя приперло на грунт именно в дождь? Знаешь же, воду не переношу.
- Киса, молчи. Здесь срочно понадобилась помощь, и я обещала кого-нибудь привести...
- К тому же ты сам напросился. Хотя, подай они запрос сразу, мы еще до рассвета были бы здесь. - Добавил другой.
Спокойный, почти бесчувственный, голос, при первых звуках которого теплый свет над Тосиро и Карин разлетелся осколками, грустно звеня вслед выбежавшей из спальни в коридор хозяйке. А Иноэ просто замерла, тихо выдохнула, увидев такие знакомые белые руки, не в силах вымолвить не слова.
- Хочешь, объясню, почему он кричал Гримм? - спросил Уля, вешая пальто, отряхивая капли с черных волос.
- А сам он не может? - недоумевал Джегержак.
- Он в шоке, - констатировал Шиффер. - Рыжий, глаза теплые, карие, сильная бесконтрольная реяцу... Куросаки Ичиого. Добрый вечер.
- Ага, так вот он какой, Куросаки, - заметил Гриммджо, довольно оскалившись, и подошел ближе. Внимательно оглядел. - И он тебя убил.
- Предпочитаю формулировку "упокоил". Где больной, женщина? - обратился Улькиорра к Орихиме. Губы девушки мелко задрожали, дополняя невозможно грустные глаза.
- Мы что, опоздали? - спросил Джагержак, вмиг посерьезнев. Иноэ покачала головой. - А чего реветь собираешься?
Орихиме всхлипнула, обхватила себя руками.
- Что собирается? - встревожено дернул шарф Улькиорра.
Тидори тихонько подошла к Ичиго, коснулась его руки. Перехватив взгляд, подмигнула и приложила палец к губам, заговорщицки улыбаясь. Куросаки хмурился.
- Не надо, пожалуйста, женщина, - слегка взволнованно сказал Шиффер. - Только не слезы. Просто проводи меня к больному и не переживай. Все будет хорошо, только не плачь, женщина...
Одинокая слезинка торопливо скользнула по щеке и разбилась об пол.
- Гримм, что делать? Я же так работать не смогу...
- Уль, ты странный. Ладно, думать ты умеешь, но тут не это надо. Учись, пока я жив.
Джагержак подошел к плачущей девушке, крепко обхватил ее за плечи левой рукой. Правой стер дорожки сбегающих слез.
- Ну вот, сырость развела. Не люблю я воду. Тем более соленую. А у тебя сейчас глазаопухнут. И вообще, глаза - штука чувствительная. У меня, когда я в Руконгае жил, соседка весь цвет выплакала,- тихо урчал кошак. Звучало...тепло. И уютно. Он повел девушку на кухню.
- Куросаки, где больной? - спросил Шиффер.
- Пошли.
Вскоре офицер четвертого отряда внимательно осмотрел больного и попросил Куросаки покинуть помещение.
- Пожалуйста, не выгоняй, - тихо попросила Карин.
- Как звать? - выдохнул Улькиорра.
- Карин.
- Я понимаю, Карин, что ты беспокоишься о друге. Но сейчас подумай о себе: я вижу, ты чувствительна к реяцу. Умереть ты не умрешь, скорее всего, но цепь наверняка повредишь. Или, возможно, это найдет отражение в нити. Я понимаю, тебя это может особо не волновать, но твой брат меня из Хуэко Мундо в Общество Душ отправил с попутным форматированием памяти, и раньше времени отправляться на перерождение мне не хочется. Тогда будет некому за Гриммом приглядывать. И кошак чего-нибудь учудит. Например, катастрофу, вроде того пожара в отделе истории книгохранилища...
- Ладно, уговорил, - устало согласилась девушка. - Пойду к Иноэ и Гримму этому. Не мешало бы с семпаем поговорить...
- А? Стой! - вдруг сказал Шиффер.
- Ну чего? Мне уходить или остаться?
- Ты сказала "Иноэ". Орихиме?
- Ну да. У нее ведь опять...глаза на мокром месте. Так, а семпай не сказала вам, куда ведет?
- Сказала. К больному.
- А у кого больной живет не сказала, значит?
- А...
Улькиорра замер. Потом обернулся к Ичиго.
- Ты тоже иди. У тебя реяцу слишком сильная. И ты с ней не справляешься. Больному это вредно. И...
- Что?
- Не надо про арранкаров...при Джагержаке. Он не знает.
- Не знает, что ты был Четвертым? - хмуро спросил Ичиго.
- Нет. Он не знает, что и сам...
- Был в Эспаде? Был тем самым Шестым, который заставил Иноэ лечить меня, чтобы подраться?
- Вот как. Тоже Эспада. Секста. Надо же.
- Э?
- Да, я тоже не знал.
- А... как тогда?
- Нет ничего, чего бы ни увидели мои глаза. У тебя на лице было написано: "Какого черта ты жив, Джагержак?"
- Ты...меня подловил?
- Вроде того. Ты снова удивлен?
- Ты не такой, как раньше. Дружишь с Секстой...
- Он теперь не Шестой. И я не Кватро.
- Я понял. Все, удачи. Не буду мешать.
Ичиго ушел.
- Мне она не понадобиться... - неслышно, в тишину прерывистого дыхания умирающего. - Звали бы раньше, послали б не меня. Кто же знал?..