Он нетвёрдо стоял на ногах, немного пошатываясь. Его выставленные вперёд руки были сильно напряжены, а пальцы судорожно сжимали пистолет. Напротив него стоял такой же молодой парнишка, смотрящий на него в упор. Он так же сжимал пистолет, нетвёрдо стоял на ногах и обливался холодным потом. Они оба несли долг своей стране. Стране, которая отправила своих молодых сыновей на войну. Стране, которая жаждала их крови. Они были абсолютно одинаковыми по своей сути, единственное, что их различало, так это нашивки с флагами родных стран. Они долго стояли, не смея шелохнуться. Тяжесть оружия отдавалась болью в напряжённых руках. Они оба хотели разойтись по-мирному. Хотели, но не могли. Если бы их страны хотели мира, то они оба давно бы сидели за одним столом, попивая пиво и травя друг другу байки. Но нет, их страны хотели лишь мериться своими членами, проникая друг в друга каскадами пуль и снарядов, заставляя оппонента дрожать - то ли от боли, то ли от стыда. Они без устали стреляют друг в друга, ведь чем больше в тебе дырок, тем дольше тебя будут ебать. О да, страны любят мериться членами, да так сильно, чтобы после этих диких оргий члены семей забирали своих родных в закрытых гробах. А лучше пусть сразу придут на кладбище, зачем им смотреть на искалеченные куски мяса, так будет меньше душевных травм. А ещё лучше сделать одну огромную братскую могилу и свалить туда всех, кому не посчастливилось умереть в этом безумии. Ну а что в этом такого? Им же всё равно, они же уже мёртвые, а так на ещё одну войну денег хватит! Просто страны не понимают, что за этими тухлыми кусочками мяса стоят человеческая судьба и душа, а вот те два парня прекрасно всё понимали, поэтому стояли там, на войне, напротив друг друга и всеми силами оттягивали момент расправы. Они с безумным ужасом смотрели друг на друга. Два врага стояли и смотрели друг другу в глаза. Враги не личные, а по определению. Где-то вдали шумела война, а они вот уже полчаса тупо стоят и боятся шелохнуться. Хотя по факту прошло минут восемь. Над их головами мягко покачивались ветки деревьев, а по их лицам ползали насекомые, маленькими лапками щекоча кожу. Но они не шевелились, безумными лицами пугая друг друга. Они прекрасно понимали, что один из них умрёт с вечным безумием на лице, а другой останется с ним жить. И на лице, и в голове. Хотя нет, они и так уже оба мертвы, или умрут минуту спустя, или через две.
Где-то вдали шумела жизнь большого города, а он нетвёрдо стоял на ногах перед зеркалом, напрягая сложенные пистолетом руки, и широко распахнутыми глазами смотрел на своё полное безумия лицо.