Мария каждую осень приходила к могиле отца на закате. Тятя преставился именно на исходе осеннего вечера. В память о прошлом в этот день всегда шел дождь.
Долго сидеть время не позволяло, игуменья находила работу, даже если случался законный отдых. Суровая тетка Евдокия сама не скучала и другим не давала, а дальней племяннице доставалось и того больше. Мария пряла, вязала, вышивала, убиралась в кельях, трапезной и притворе, ходила за коровой, в сухую погоду мела дорожки, помогала готовить пищу для сестер. Если бы хватало сил, Евдокия заставила бы колоть дрова и таскать уголь. Но бог не дал крепкого здоровья, сделав щуплую девичью фигурку чувствительной к сквознякам и сырости. Да и кровь по венам текла неблагополучная: нередко болезненные гнойники лезли по всему телу.
Мать вечно голодала и померла истощенная многочисленными родами, прихватив с собой самого младшего мальчика. Ее последние дети, все как один, росли хворыми и слабыми.
Отец - мужик не глупый, но слабохарактерный с трудом управлялся с пятнадцатью отпрысками, более других выделяя лишь маленькую Марию. Необиженный здоровьем, он сплавлял лес, ловко рубил дома, да ладил телеги. Может судьба и улыбнулась, если бы не пагубная страсть к водке, любил ее Григорий. А после смерти жены, вообще перестал что-либо замечать, вот под спиленный ствол и попал. Его сломало, смяло точно щепку, ногами в землю по щиколоть вошел.
Разбежалось теперь беспризорное семя, кто куда подался, Марию, как единственную дочку, соседка к троюродной тетке в Покровский монастырь свела.
Девка росла богобоязненной, хозяйственной, да ладной; глядя на расцветающую красу, мрачнела Евдокия. И то сказать, не на пустом месте гневалась, не заглядывался на Марию разве что слепой.
Несчастной послушнице приходилось терпеть выговоры и побои почти каждый день. Податься было некуда, другой близкой родни нет, а материны сестры жили далеко в Сибири. Долгими бессонными ночами за рукоделием при свече или лучине так и мечталось бросить все и с какой-нибудь подводой убежать - уехать в далекие края. Потому что верилось в легкую сладкую жизнь вдали от тетки. Только держали Марию путы незримые крепче любых цепей, надежнее самых высоких стен - постриг принятый не по своей воле, но для душевного покоя.
В свое время Петр Первый издал указ запрещающий девкам, моложе тридцати лет, идти в монашки. Евдокия, сама когда-то хлебнувшая лиха от дурного мужа, не хотела похожей доли племяннице, она настояла на своем, и закон, в конце концов, преступили.
Единственной теперь отрадой оставалось для Марии неохотно данное позволение навещать родительские могилы, и на том спасибо.
Тетка поначалу беспокоилась, когда телегу, когда провожатых давала, идти-то не близко, но со времени бдительность притупилась, хватало забот у матушки-настоятельницы. Так и случилось, не заметила ни она, ни кто другой, как повадился ходить на погост наблюдатель.
Молодой девке входящей в пору, мужское внимание любо, боязно, но любо. Природу в каменном мешке не запрешь, строгими постами да запретами не убьешь. Искренне хранила Мария мысли о тайном пригожем друге, никому ни о чем не рассказывала. И говорить-то не о чем - близко не подходит, молчком издали глазеет. Разве что единожды мимо прошел у ограды и подмигнул. Та лукавая улыбка часто заставляла беспокойно ходить по келье, отвлекая от сна и дел. Плакала Мария, понимая всю пустоту надежд.
А парень свой характер не под елкой подобрал и дождался-таки случая свидеться без свидетелей. Тоска-любовь снедавшая долгое время переполнилась дикой страстью. Не сдержался он, схватил перепуганную горлицу и повалил прямо на ближайшую могилу. Мария отбивалась, криком заходилась, да что ее силенки против воли Яшки Черного, прибил девку на смерть, а после снасильничал и не один раз.
Прокляла Евдокия врага своего и к страшной судьбе приговорила:
- Не знать тебе покоя во веки, злом отмеченный выродок из змеиного гнезда! Будешь хранить камень могильный и помнить свой грех!
А за кустом дикой смородины, что у крайней могилы скорчилась Яшкина мать и, вторя словам игуменьи, шепотом заговаривала непутевого сына точно клад: "В обмен на душу! В обмен на душу! В обмен на душу!..."
Смолкла мать-настоятельница, и могила Марии, а с нею и повязанный разбойник, провалилась под землю.
26. Предупреждение от Любы
Саня не хотел верить и охотно подверг бы слова собеседника недоверию, если бы не странный вопрос встреченной утром бабки.
- Родни у кудияров много, - кивнул сержант. - Наверняка, одна из многих дочерей. Говоришь, с вами девушка была?
- Если ее выбросит также в заповедник, найдем, - Михаил Дмитриевич достал из кармана записную книжку. - Оставь свои координаты для связи и номера телефонов родных твоего друга и беглянки. Прощаться не стану, еще встретимся на показаниях.
Перед расставанием объяснил, как проще и быстрее добраться в город, там с транспортом в Москву дело обстоит лучше.
Старенький желтый ЛиАЗ до железнодорожного вокзала в Воронеже пришлось ждать добрых сорок минут, а после водитель неторопливо рулил больше часа по разбитому шоссе, подбирая по пути пассажиров. На протяжении сей утомительной поездки в давке и позже на вокзале, Саня высматривал женские фигурки в джинсах, надеясь увидеть Маришку.
Билет на четырехчасовой поезд удалось купить без проблем, в запасе имелось достаточно времени, которое можно с пользой провести в кафе.
После всех треволнений и ужасов с мертвецами овощной салат показался Сане самым безобидным. Правда, немного отдохнув и поразмышляв о жизни, он все же дозакзал шашлык и большие сладкие пироги с кофе. Комфорт и вкусная еда потихонечку вытесняли нервное напряжение - жизнь продолжается!
Вполне приличное заведение предоставляло услугу зарядки гаджетов и выход в Интеренет. В мировой сети первым делом стоило проверить наличие следов Маришкиного присутствия.
Работая вместе с ней бок о бок, Саня между делом заполучил все пароли и логины, на всякий случай. И вот не прогадал же!
Девушка нигде не появлялась, об этом красноречиво намекали непрочитанные письма. Не чувствуя угрызений совести, Саня принялся их открывать, начиная с последнего, от некой Любы.
"Мариш, я жду твоего ответа! Где ты? Ответь. Очень важно избавиться от куклы!"
Кукольная тема заинтересовала, и стрелка курсора поползла выше, чтобы суть дела
"Мариш, не могу дозвониться до тебя. Есть новости относительно Стефана. Мне кажется, он опасен. Перезвони мне"
"Никому не продавай, выброси! Я тут такое узнала! Твой телефон недоступен. Где ты? Надеюсь, еще не поздно"
Заинтригованный Саня несколько раз набрал Маришкин номер, часто поглядывая в окно в тщетной надежде ее увидеть. В конце концов, плюнув на условности, он открыл окно для нового сообщения и написал:
"Привет, дорогая! Что происходит? Почему я должна его выбросить?"
Вопрос вполне логичный, ни один поклонник дорогой шарнирной куклы, в здравом уме, не расстанется без веской причины со своим увлечением, и уж тем более, не выбросит его на свалку.
Ответ не поступал минут десять, за это время удалось просмотреть сайт прежней работы. Ресурс изменился кардинально, с удалением видеороликов полевых испытаний рейтинг значительно упал, и это вызвало злорадную ухмылку.
Заглянуть на страницу сестры Дика совести не хватило, после всего видеть Ксению было тяжело, к тому же она теперь являлась взаимодавцем. Саня поморщился, прикидывая примерный поиск новой работы. Невеселые мысли о финансовых проблемах отступили, едва раздался сигнал о новом сообщении с почты Маришки.
"Срочно надо переговорить! Что с твоим телефоном? Все очень серьезно!"
Недолго думая Саня отстучал по клавишам, что телефон остался дома, и что он, вернее, Маришка сейчас у друга, одним словом ждет номер.
Люба отреагировала быстро, так еще и приписала ниже: "Если он снился тебе или оживал наяву, поверь, ты в серьезной опасности!"
Голосок далекой Любы оказался мягким и вкрадчивым.
- Здравствуйте! - поприветствовал ее Саня. - Извиняюсь за обман, но я сам ищу Марину, и имею более чем веские доводы потрошить ее личную почту. Не могли бы вы объяснить свои странные слова.
На том конце повисла пауза, собеседница явно растерялась, не ожидая услышать баритон. Ее пришлось долго убеждать в крепкой дружбе, что Саню с Маришкой связывают долгие рабочие отношения и, вообще, у них романтический период. А в данном случае имела место банальная размолвка, эта скромница - довольно вспыльчивая натура и, разыгрывая оскорбление, не отвечает на звонки.
- И вот приходится ее отслеживать в сетях, - оправдывался Саня. - Люба, еще раз простите за обман. Эээ,... возвращаясь к вашей интересной теме, со своей стороны могу подтвердить, что вчера куклы с ней не было.
- Передайте Марине, - начала Люба сбивчиво, - кукла Стефан ... одним словом, она опасна. ... Понимаете, я видела эту куклу во сне ... при таких обстоятельствах, ... она, ... простите, я замужем.
- Опустим подробности, - согласился сгоравший от любопытства Саня. - Но я не представляю, какая опасность может исходить от куклы!?
- Моя подруга ...
И Люба кратко пересказывала эпопею с шарнирной латиноамериканочкой, едва не отправившей на тот свет Галкиного мужа.
- Андрея сегодня утром выписали домой, - закончила она. - Он очень слаб, самостоятельно подняться не может. Галя вовремя разбила эту дрянь, а он все вздыхает, мол то была мечта из детства.
- Так это суккуб что ли?
- Не совсем ... не знаю точно. Кажется, суккубы водятся только во сне, а эти оборачиваются куклами.
Саня вдруг припомнил Маришкину бледность и слабость после четырех дней посещения Питера. Он уточнил, отдала ли Люба ей куклу сразу, в день приезда? И та подтвердила.
В другое время фантастичность истории вызвала бы лишь улыбку, однако сейчас, после встречи с ведьмой, Саня все видел в ином свете. Постепенно у него начал складываться план действий. Любу стоило расспросить, но не ко времени Светкина тревога на второй линии положила конец беседе. Заручившись согласием на звонок в любое другое время, Саня ответил подруге.
- Ты где? - требовательно спросила гражданская супруга тоном судьи.
- На пути к дому, - честно признался он, выходя из кафе. - Ездил по делам в Воронеж. Скоро буду.
Светка, как всякая умная женщина, пытать вопросами не стала. Получив клятвенное заверение встретиться утром в прихожей с пакетом груш, она отключилась.
Как же мало нужно иным для счастья! Ухмыляясь себе под нос, Саня направился на выход, прикупив бутылку коньяка и мясных пирожков на закуску. Дорога до Курского вокзала предстояла долгая, аж тринадцать часов со многими остановками, алкоголь мог скрасить томительный путь.
Поезд из Махачкалы тормозил перед платформой.
В плацкартном вагоне свободных мест хватало, заняв свое, Саня решил выпить, так сказать, помянуть друга. Закусив первым пирожком, он погрузился в изучение новостной ленты. Внезапно взгляд зацепился за сообщение об аварии под Воронежом.
"... с рельс на полном ходу сошли четыре вагона скорого поезда следовавшего из Москвы в Анапу. Есть погибшие и раненные. Заведено уголовное дело..." На кадрах видеосъемки суетились спасатели, достававшие пострадавших из искорёженных вагонов. Саня в оцепенении смотрел только на одного человека, просматривая видеокусок вновь и вновь: на носилках несли бесчувственного священника, того самого отца Дмитрия из церкви Татианы Римской.
27. Родственник из прошлого
Воронеж погружался в глухую ночь. Транспорт значительно поредел, как истощились и волокна тумана на проспекте Карла Маркса. Люди, застигнутые неожиданным природным явлением, войдя в квартиры, обеспокоенно подходили к окнам, выглядывали на балконы и пожимали плечами, полагая, что метеослужбы явно зря получают зарплату.
Оставшись в одиночестве перед дворцом спорта, Юлия Сергеевна, не теряя времени, принялась за веревки, удерживавшие целлофан свертка. Она не нервничала, зная наверняка - Яша своего не упустит, главное, чтобы все не затянулось до утра. Нагнать еще раз на город туман несложно, но скрыть тайну от большого количества наблюдателей уже не получится.
Изо дня в день приходя на это самое место, баба Юля уже привлекла ненужно внимание. Горожане из опасения за своих детей, идущих в спортивные секции, нередко вызывали полицию (вдруг старая ведьма уведет). К чести служителей местной церкви, те приходили на помощь и разъясняли органам правопорядка причину посещения здешних мест, ведь не все уже помнили историю старого снесенного кладбища. Да, многие захоронения перенесли, но души остались, Юлия Сергеевна знала об этом как никто. Понадобилось много времени для налаживания ментальной связи с душой, привязанной к могильному камню, хрупкие тонкие нити, которые легко нарушить грубым вмешательством.
Легенда о судьбе последнего прямого представителя кудияров по мужской линии передавалась в ее родне, со всеми подробностями.
Поговаривали, что безутешная мать надеялась вызволить непутевого сына, да буквально через неделю слегла с воспалением, так и не оправилась. Вроде как над ней, из-за пустяка, брат постарался своими кулачищами, а на дворе было сыро и холодно. Не путевый побочный сын от пришлого человека не простил ни матери, ни сводной сестре, что всю мудрость умиравшего деда племяннику через лоскуток отдали.
Юлия Сергеевна более прочих переживала за Яшу, приходясь его матери прямым потомком. Но кудиярова силушка постепенно сходила на нет в дочерях, в землю через них уходила. Вот так и появилась идея вызволить душу горемычную.
Распаковав мертвеца, Юлия Сергеевна не удержалась от гримасы отвращения, в нос ударил мерзкий запах. Сухой лед мало спасал, чтобы остановить процесс, его нужна целая бочка.
Одного окропления заговоренной водой и настоями, сохраняющими тело и помогающими закрепиться в нем, видимо было недостаточно. По всем правилам труп следовало замачивать на сутки, но где взять столько времени!
Юлия Сергеевна, подсыпая порошок, скоро обновила круг и забормотала приманивающий наговор. А в голове складывалась торжественная речь и советы чаще проветриваться в тени, а чтобы мумификации не случилось, и процессы жизненные запустились, Яшеньке должно много двигаться.
Внезапно лежавший на земле труп шевельнулся! Мутные глаза открылись, раздался натужный свист вбираемого внутрь воздуха сквозь сомкнутые синюшные губы.
- Яшенька, соколик! - всплеснула руками бабка.
По застывшему лицу прошло подобие судороги, сквозь стиснутые зубы вырвалось какое-то невнятное шипение, и жуткий взгляд уперся в говорившую. Скрюченные пальцы с усилием разогнулись, успевшая подсохнуть на суставах кожа с неприятным сухим звуком начала лопаться, истекая мутной вонючей жидкостью. Окоченение скоро не проходит и здесь требовалось изрядное терпение.
- Все хорошо, а тело разработается, - приговаривала баба Юля, приподнимая его за плечи. - Ты столько ждал, что пара деньков, считай пустяк. Сейчас домой поедем.
Тазобедренные суставы скрипели, эластичность возвращалась тяжело. А бывший труп продолжал что-то шипеть, в интонациях проступало ни столько раздражение, сколько ярость.
- Ничего, ничего! - подбадривала кряхтевшая за спиной бабка. - Все образуется! Видал какую я тебе смену нашла! Спасибо Зореньке! У него даже родинки в тех же местах! И знаешь, что я скажу, если бы он бросил свою дудку, то мог бы стать неплохим провидцем.
На ее счастье Яшка не имел сил, не то размазал бы по асфальту за все свои несбывшиеся надежды. Когда-то давно в нем бурлила жизнь, а теперь кроме боли в неуклюжем гниющем теле не ощущалось ничего. Бешенство искало выход!
Бабка дотащила его до машины и, посоветовав злиться пуще, изо всех сил принялась толкать в салон, пока одеревеневшие суставы не поддались. Ударившись затылком, Яшка тяжело повалился на переднее сиденье. С трудом запихнув этого колчегоного, бабка захлопнула дверь и шустро посеменила на водительское место. Она заметно волновалось: следовало доехать до того как Яша возьмет контроль над телом, нрав всех кудияров крут.
Жутко смердящий пассажир, бешено вращая глазами, боролся со своей тощей шеей. Наконец, голова медленно повернулась и неожиданно довольно внятно просипела:
- Убью! ... Силы нет!
Муть из глаз уходила, обнаруживая бельмо, Яшка был на половину слеп! Кто же знал!
- Всякая злость на пользу, на пользу! - поддакнула бабка, с трудом удерживая свой страх на месте. Она завела двигатель и пустилась в долгое оправдание.
Что душу в пакет не поймаешь, а ничего другого подходящего не нашлось. Что информацию, когда и кого хоронили на других кладбищах сыскать не вышло. Да и хоронят сейчас воронежцев все больше на Буденовском, ибо остальные погосты уже закрыты. И вообще, гнилое тело не главное, ведь получилось освободиться (спасибо покойной матушке), а спустя месяц созреет и подходящий сосуд.
Едва Яшка узнал, что ему целый месяц предстоит страдать в смердящем мешке, у него даже челюсть в движение пришла. Схватив пискнувшую бабку влажной жесткой рукой за запястье, он прохрипел:
- Ты не забудешь этот месяц!
Машину повело и если бы не своевременный удар бабки ногой по педали тормоза, они неминуемо врезались в остановку автобуса.
- Ну как, веди себя пристойно, - визгливо прикрикнула она. - Не то обратно отправишься и я уже помочь не смогу, потому как сама умру в аварии! - Она выровняла руль и принялась отчитывать спутника за несдержанность: на улицах ведь не телеги с лошадьми, другой век, понимать надо!
- Да силу я не чувствую! - взвыл вдруг Яшка довольно хриплым и противным тенором.- Все болит! Каждый ноготок, волосок ломит! А силы нету!
- Это хорошо, что болит, это жизнь вертается в печень, - бабка вкрадчивостью старалась погасить его взвинченность. - Скоро кровь начнет обновляться, потерпи малек. А сила будет. Не в этом теле, но будет. Зоренька латифа пригожего сыскала.
Новость Яшку порадовала. Об этих хищных существах мало кто знал, а посвященные старались тайну сохранить. У Яшкиного прадеда имелся родственник, вселившийся тело латифа. До сих пор, наверняка, бы жил, если бы не дядькина зависть.
Паразиты, способные питаться органикой и одновременно живущие за счет чужой энергии. Способность к анабиозу позволяла этим тварям противостоять неблагоприятным условиям. В период полной и продолжительной сытости латифы могли принимать облик человека. Высшие латифы более уже не менялись и в оцепенение не впадали - чтобы жить им нужна смерть.
- Красавцем будешь! Принц заколдованный! - улещивала бабка, видя, как спутник растягивает губы в довольной ухмылке.
Едва добравшись до дома, Яшка потребовал вытащить его. Ворочать эту неподвижную колоду оказалось еще сложнее. После титанических усилий, сопровождаемых руганью, он заковылял в поисках куклы, цепляясь непослушными ногами за траву и неровности. Бабка успела загнать машину в гараж и забежать вперед, чтобы помочь согнуть колени перед ступенями крыльца.
- Сейчас, сейчас! - она шмыгнула с табуреткой к печи. - Вот и красавица наша незаменимая!
Яшка, опершись о столешницу, с мрачным видом рассматривал старую знакомую с фарфоровой головой. Зоренька не сильно изменилась. Сто пятьдесят лет назад она уже была такой же потрепанной, разве что вместо пакли в косу заплеталась солома, впрочем, красота ей без надобности. Сейчас от куклы веяло родным домом, она заставляла забыть о пережитом, став той необходимой ниточкой, петелькой между прошлым и неведомым настоящим с диким транспортом и высокими громадами домов.
Юлия Сергеевна выложила на блюдце вареной картошки, полила душистым подсолнечным маслом и проворковала:
- Вот! Покушай картошечки душа моя. А я еще вареньица достану, - она метнулась к холодильнику за банкой с вареной жимолостью.
Кукла открыла глаза, села и покорно принялась есть.
По неписанным правилам расспрашивать помощника раньше времени нельзя, почтение здесь играет не последнюю роль. Испытывая собственное терпение, Яшка ждал, сжимая и разжимая пальцы рук. Вонючая жидкость, из полопавшихся трещинок, немного облегчала болезненность кожи, увлажняя ее. Правда, этого косметического средства оказалось больше чем нужно, и пол под ногами щедро закапывался. Стоявшая тут же хозяйка недовольно поджала губы. Мерзко осклабившись, Яшка неуклюже принялся размазывать сочившейся жидкость по лицу и шею, усиливая отвратительный запах.
- Здравствуй, хозяин молодой! - Зоренька бесстрастно взглянула на него. - Спрашивай, коли есть о чем?
- Где латиф?
Интонация вопроса сразу выдала бурлившую нетерпеливость.
- За ним придется ехать, добром не пойдет.
- Это уж как водится, - неохотно согласился Яшка. - А если я прикажу?
- Он пока не властен надо собой, хозяйка еще жива.
- Интересно! - Яшка перевел темнеющий взгляд единственного глаза на съежившуюся бабку. - Так он совсем слабый!
- Не волнуйся, соколик, - виновато пробормотала она и выложила на стол носовой платок. - Разве беда, что он не высший! Силушка-то сразу проявится. У меня вот путеводная ниточка имеется, следить будем.
- Молодой хозяин, я никогда не подводила ни твоего деда, ни отца и никого из их потомков, - холодно заметила Зоренька. - Ждать не долго, если что я помогу латифу.
На первый взгляд Яшка вроде успокоился, возможно, под действием ее прямого немигающего взгляда. Он неуклюже прошелся по комнате, поглядывая в окна. А потом ему внезапно стало худо.
Предыдущий хозяин тела при жизни маялся астмой. Приближение дождя осложнило ситуацию, и Яшка стал задыхаться. Глаза вылезали из орбит, подергиваясь радужной пленочкой. Он схватился за впалую грудь, со свистом втягивая воздух.
Всплеснув руками, Юлия Сергеевна, в лучших традициях немого кинематографа, забегала по дому в поисках снадобья. Заговоренные настойки на все случаи жизни имелись, клиенты приходили с разными хворями, и рецидив снять скоро удалось.
Едва Яшка перевел дух, как немедленно вцепился осклизлой рукой в горло своей спасительницы.
- Ну, удружила бабуля! - хрипел он. - Спасибо за заботы и труды! Смотри на меня хорошенько, пока еще жива!
Его незрячий глаз пялился куда-то в пространство, а над бровью из трещинки сочилась все та же бурая жидкость. По всему выходило, что случился сбой, и регенерация тканей затягивалась. Права была Зоренька6 одним сбрызгиванием дело не ограничится. Бабка схватилась за мокрую холодную кисть и немного поборовшись, отцепила ее от шеи, благо в пальцах особо силы не прибавлялось. Яшка от бешенства и тщетного усердия, аж зубами заскрежетал.
- Давай-ка, соколик, ты ванну примешь, - миролюбиво проворковала Юлия Сергеевна. - Я похлопочу над тобой, глядишь и полегчает. - Она заботливо промокнула ему висок кухонной тряпкой. - Скоро все уладится.
Уговорить Яшку на холодную ванну с формалином, удалось с трудом. По его мнению, чудодейственные процедуры пользы не принесут, потому как и так все ясно.
Раздеваться он не пожелал, как был, в костюме и ботинках, погрузился, а вернее упал, в жидкость, расплескав ее.
Постепенно добавляя смесь глицерина со спиртом для пущей эластичности, Юлия Сергеевна время от времени черпала из ванны половником, поливая торчащие шестами ноги. Приготовленный по всем правилам раствор для обыкновенной мумификации имел в своем составе определенные травы, способствующие изменению тканей, заставляя те обновляться. Процедура длилась не долго, чтобы не усугубить состояние тела, хрупкую грань легко нарушить и тогда Яшкина душа оказалась бы замурована в мумии.
Ближе к полудню, заглянула Нюра Федотовна, гадалка, чей род шел как раз от брата-полукровки убивца своей сводной сестры. Ее внимательный взгляд еще от калитки заприметил распахнутые во всем доме окна и двери, а когда выяснилась причина, плававшая в ванной, кузина едва не сомлела. Здраво рассудив, что труп в жару разлагается быстрее и никакие заговоры не спасут, она намекнула на тело от живого донора.
Уставшая и задерганная Юлия Сергеевна сгоряча наговорила много оскорблений в адрес родственницы, пожелав ей много такого, что не каждому врагу подойдет. Под конец, уже более спокойно пожаловалась на нехватку времени.
- Нашла проблему! - отмахнулась Нюра. - А родня на что?! - Она хитро улыбнулась и посоветовала заняться приготовлением достаточного количества жгучего масла.
Через три часа гадалка вернулась, следом нетвердым шагом плелся зачарованный Михаил Дмитриевич.
28. Родная реальность
Маришка бежала с кладбища, не чуя под собой ног, ускорение придавал не только страх.
- Ай!
Обжигающе хлесткий удар рассек кожу на икрах обеих ног; порезы на узких джинсах быстро пропитались кровью. Вокруг никого, только слепые могильные камни, хранящие кости.
- Ай!
Боль пронзила повторно на этот раз бедро. Забыв себя, она в ужасе петляла меж могил, но невидимая плеть палача доставала всюду, разрисовывая плечи и спину болезненными кровоточащими полосами. За каждым углом так и виделся ухмыляющийся Игрок, за голенищем сапог которого пряталось не только оружие, но и бич.
Лишь в лесу среди шершаво-корявых стволов порка прекратилась, уступив место ветвям и колючим еловым лапам, хлеставшим по лицу. Спину и ноги саднило. Плачущая Маришка падала, поднималась и снова бежала, путаясь в валежнике, застревая в трухлявых пнях. И всюду, куда ни глянь, мерещилось неотвратимо поднимавшееся дуло, хруст веточек звучал жутким грохотом и раз за разом Дик падал на землю. Она закрывала глаза и зажимала уши, но не могла перестать переживать кошмар вновь и вновь.
Бесконечная слепящая темнота, порождающая видения, наверное, так выглядит ад: непроглядно черный, немой и беспросветно страшный, где нет покоя, лишь горе и вечное напоминание о случившемся.
В смерти Дика Маришка винила себя, свою проклятую стеснительность, что не убедила, не отговорила, не потащила в другую церковь, в конце концов, сама не поехала искать священника, способного помочь немедленно.
Внезапный удар невидимого пня в пах буквально опрокинул через голову. Сильно приложившись спиной о торчащий корень, от боли она на миг утратила способность дышать. Надо же какая темень, даже неба в кронах не видно! Обессиливающая усталость обволакивала тело, шевелиться не хотелось, вот только быстро намокшая одежда неприятно холодила. Слепое прощупывание влажной земли, дало понять о близком нахождении родника или чего-то похожего. Сильно пахло плесенью и тиной. Пальцы натыкались на гнилые еловые шишки и сучки, но вот попалась мягкая гладкая кожа сумки и ребристый бок панфлейты. Маришка сгребла все в кучу и вместе с листьями папоротника прижала к себе, со стоном поднялась и снова побежала дальше.
Скоро рассеянный посеревший полумрак дал понять, что рассвет близко. Вместе с этим где-то недалеко раздался шум двигателя, и меж стволов в просветах мелькнуло шоссе.
Только на открытом месте обнаружилась пропажа - сумка Дика осталась в лесу. В дрожащих руках Маришка сиротливо висел за одну лямку грязный рюкзачок, да парфлейта в букете с травой и ветками.
Маришка шла по обочине точно в бреду, просто шла, терпеливо ожидая попутку или любого, кто даст дельный совет. Мятая, в кофейных пятнах кофта укрыла плечи и спину от комаров и лишних взглядов, рваные дыры на джинсах пришлось заслонить наломанным лапником.
Спустя полчаса машина все же появилась, вернее, сначала зародился где-то позади звук, потом приглушенный рокот разросся, воплотившись в бордовый внедорожник.
Маришка подняла руку.
- Здравствуйте! Подскажите, что впереди, я заблудилась.
Мужчина и женщина довольно радушно согласились помочь. Направление, выбранное наугад, указывало на Усмань.
В реальность Маришку выбросило немного севернее, чем Саню. Кстати, его судьба воспринималась с абсолютным безразличием. Упитанные трусы редко вызывают симпатию.
Хозяева машины, сердобольные люди, любезно угостили чашкой кофе из термоса, добавив для сытности бутерброд с сыром. Вежливо расспрашивая, они, однако, не настаивали на подробностях, и невнятная история компании, рассорившейся под конец, вполне всех устроила. Маришка просто не могла себя заставить рассказать правду о ведьме.
Ее довезли до Привокзальной улицы, спросили о наличии денег и даже предложили одолжить. Чуткость и доверие абсолютно чужих людей тронули. Надо же, такое участие! Самой Маришке еще не доводилось помогать, в социальной сети оно, вообще, без надобности.
Поезд до Москвы с вокзала Усмани уходил поздно вечером, почему-то днем остановки здесь не предусматривались. Купив билет в плацкартный вагон, она отправилась изучать местность.
Улицы с одноэтажными и двухэтажными домами, наполовину каменными, выглядели непривычно, здесь можно было спокойно пересечь шоссе, не опасаясь лавины машин. Провинциальный жаркий день подходил к зениту, но духоты привычной огромному мегаполису не ощущалось.
Расспрашивая прохожих, Маришка нашла почту и позвонила матери.
Валентина Аркадьевна ответила на третий гудок, она в жизнерадостном настроении отдыхала на террасе после прополки, пила чай с сырниками. На даче великолепно, нет шума, суеты и ночной духоты, и, вообще, она хотела бы увидеть дочь рядом, ведь матери надо помочь!
Маришка скупо порадовалась за нее, пообещала обязательно приехать и сообщила о потере телефона. Только тут Валентина Аркадьевна обратила внимание, что номер скрыт.
- Как только куплю новый, перезвоню, - заверила Маришка и нажала на рычаг отбоя.
Разрядившийся смартфон полетел в ближайший мусорный контейнер вместе с сим-картой - общение с полицией на мутные темы хотелось оттянуть как можно дальше, если таковые будут иметь место. Маришка снова закрывалась от мира в свой кокон.
Следующим шагом стала покупка в аптеке перекиси водорода и йода. В крохотном магазинчике подержанной одежды, удалось приобрести на вес обновки. Удивительно, но там имелась и примерочная с зеркалом. Осмотрев масштаб ущерба спины, плеч и ног, она как смогла, обработала раны и переоделась. Нелепые джинсы с широкими штанинами пришлось подвернуться трижды, зато ходьба больше не причиняла боль. Майка и кофта, умышленно аляповато цветастыми, должны были отводить глаза от неминуемых пятен крови, если вещи вдруг прилипнут к ранам.
Без колючих еловых веток в руках стало легче и сократилось количество заинтересованных взглядов.
В ближайшем продуктовом магазине продавалось все необходимое для перекуса в пути: хлеб, вода, нарезка колбасы, только любимые куры-гриль здесь не готовились. В ларьке с прессой нашелся дешевенький роман. Стандартный сюжет с офисной интрижкой, глубиной мысли не блистал, но как раз мог отвлечь, особо не утомляя философией.
Маришка бродила по незнакомым улицам и, потакая дурной привычке, заглядывала в окна первых этажей, рисунок тюли, разномастные обои и обстановка, в конце концов, цветы в горшках - всегда притягивали взгляд, чужая жизнь - интересная загадка. Хозяева квартир то появлялись в окнах, то переходили в другие помещения, заставляя гадать и придумывать ситуации. Бесхитростная игра отвлекала от мглистого кладбища и его обитателя. Уверенность, что тот хлыщ там сидел уже давно, сложилась незаметно.
Следующим пунктом стала примеченная на вокзале парикмахерская. Сложно объяснить наитие, но показалось правильным остричь волосы.
Позволив себя обкромсать под мальчика, Маришка сочла маскировку завершенной. И что самое интересное, с упавшей на пол последней прядью исчезла навязчивая идея: по возвращении позвонить по номеру телефона, предупредить, что кукла лежит дома. Комбинацию цифр Маришка, наверное, и под пыткой сейчас бы не повторила, хоть чудилось, будто помнила их до последнего часа. Она еще по удивлялась какое-то время, но вскоре наваждение бесследно пропало из памяти.
Синим вечером объявление посадки на прибывающий поезд из Новороссийска прозвучало музыкой. Народ оживился, хватая чемоданы и авоськи, ведь время остановки довольно ограниченное, всего пятнадцать минут.
Маришка наблюдала, как замедляется бег состава, в окнах стали различимее лица. Она прикидывала место остановки нужного вагона. По закону подлости всю дорогу перегородили сумки, чемоданы и дети - вот кого тяжело терпеть в длительном пути. Петляя между чужим багажом, она торопливо достала билет, видя проводницу открывшую дверь.
- Здравствуйте! Проходите, пожалуйста!
Место у окна располагалось вдоль, через проход пустовали два точно таких же, но купейного типа.
Устроившись на животе (раны не давали сидеть привычным образом), Маришка с бутербродом в руках отвернулась от снующих мимо пассажиров.
За окном кипела вокзальная жизнь, только на этот раз ее хотелось поскорее потерять из виду, хотелось домой. Надо же, за короткое время железная дорога стала почти родной, столько всего случилось! Поездка в Питер и аппетитная курочка в прикуску с помидорками, взгляд Дика с нижней полки и звуки его панфлейты. Маришка покосилась на тут же лежавший рюкзачок, где прятался осиротевший инструмент. Странно, в памяти всплыла не грустная мелодия, а сухие звуки растрескивавшегося асфальта. Маришка дернулась к окну: по перрону привычно катились тележки и спешили люди. Нет, злой рок судя по всему остался в саду на Приморской улице.
Шум голосов в вагоне нарастал, пассажиры распихивали по углам сумки и устраивались согласно купленным местам, откуда-то уже тянуло свежим огурцом и беляшами.
Десятичасовой путь начался, Маришка достала свой роман, но, так и не открыв, бездумно смотрела на окрестности. Иногда она проваливалась в тяжелую дремоту и, вздрагивая, тотчас просыпалась от нацеленного в голову дула. Купленное в аптеке успокоительное сняло напряжение, но не избавило от страшных сновидений. Впрочем, какое-то время поспать удалось, потому что когда в следующий раз Маришка открыла глаза, за окном совсем рассвело. Через час поезд прибыл на конечную точку - Казанский вокзал.
Роковая платформа встретила размеренной суетой будничного дня. Ноги сами собой замедлили шаг, а взгляд выхватывал то здесь, то там трещины и свежие заплаты асфальта. Накатывающие воспоминания заставили сесть на первую попавшуюся лавочку, и Маришка долго встречала - провожала электрички и дальние поезда. Вспоминала, как бежала здесь поддерживаемая под руки друзьями, как с полки наблюдала за Диком, жалела свою несостоявшуюся любовь. Целый час - как дань о прошлом, о чем-то далеком и нереальном.
Еще немножко повздыхав, Маришка поплелась в метро.
Дома на полу ждали осколки, разбитой вдребезги Элизы.