Снегопад нападал на наш поселок после студеного января и почти сразу проглатывал тропинки и домики на окраинах, у самой тайги. Потом наваливался ледяным брюхом на центральные улицы, раскидывался между рослыми бараками, тополями, электрическими столбами и затихал. Обычно это случалось утром, после одного, двух, а то и трех дней бурана.
Бараки -- бревенчатые, двухэтажные заметало наполовину, а "свои" дома и коттеджи почти целиком уходили в меховые сугробы. Такими были мои первые в памяти зимы, мое снежное детство. Во всяком случае, таким я его помню.
Еще помню, как волнительно и как хорошо было выбираться из заметенного подъезда темным утром и торжественно брести в школу по сверкающим барханам. Ноги утопают в снегу, портфель тянет вниз, качаешься, сопишь, пытаешься удержать равновесие. Увязнешь и завалишься на бок, а потом еще барахтаешься, не можешь подняться. Думаешь, только бы никто не увидел, не узнал тебя, особенно мальчишки одноклассники.
Но ничего, это только двор нужно проползти, а там за спрятанным в морозной купе забором видна рыхлая тропинка. Кто-то уже протоптал ее, и как будто нарочно для тебя. Всегда есть тот, кто просыпается раньше и идет через сугробы первым.
На уроках в такие дни особенно скучно. Валенки оттаивают, набухают, вода щиплет ноги. А за окнами блестит заманчиво снег.
Вечером -- раздолье, можно до истомления бултыхаться в сугробах, бороздить вдоль и поперек двор, плюхаться на колени, на живот или прямо навзничь на спину в жаркую перину снега, бороздить двор, пока не перепашешь его весь вдоль и поперек. Теперь падать не стыдно, пусть даже кто и увидит! Теперь падаешь нарочно, и так радостно, так смешно! Снег лезет в глаза, в нос, смахиваешь его, трешь лицо, а он уже не снег, а вода. Наглотаешься этой воды -- тьфу, мерзкая, скрипучая. Еще шерстинки от рукавиц, уф-ф! Отплюешься, натянешь шарф на нос и снова в сугробину. Так бы и уснуть здесь в этом снегу под мерцающим небом.
Помню, в поселке жил мужичок с большой кудрявой головой и сизой бородой по имени Гена. Мы звали его Снежный человек.
Хозяева частного магазина нанимали Гену, чтобы расчищать от снега крыльцо и подступы к нему, и расплачивались с ним продуктами. Он исправно исполнял свою работу, площадка была широкой и ровной, но очень скоро и гладкой, как каток. Это потому, что сельская детвора, путаясь у него под ногами, разбегалась и скользила подошвами по площадке. Гена грозил своей квадратной фанерной лопатой и бормотал что-то невнятное, непонятное. Он был немтырем. Мальчишки вопили и разбегались, карабкались на слежавшиеся по краям дороги заносы и оттуда, мыча и кривляясь, дразнили бородача. Девчонки просто отбегали и смеялись, больше над "мальчишками-дураками".
Гена был чудной. Иногда он махал своей огромной верхонкой проезжающим машинам, а прохожих приветствовал так, как отдают честь военные. Местные всегда добродушно отвечали, и, разумеется, не боялись Гены, вооруженного лопатой.
Однажды в поселок ворвался жуткий ураган. Он поломал много тополей и повалил электрический столб. Почти сутки жили без света, в окнах домов можно было разглядеть только тусклые качающиеся огоньки свечек. Неуемный ветер разгонялся по улицам и ухал в печные трубы, а потом долго гудел там, пугая детей и стариков. Вьюжило и тогда, когда приехали электромонтеры, они долго колдовали в сугробе над погибшими, оборванными проводами, но спустя часы им все же удалось исправить то, что так старался уничтожить ветер.
Утром легкие белые мухи кружили в воздухе, а снегоуборочная машина разгребала заносы. Гена-богатырь был уже на своем посту, лихо откидывал снег от дорожки к магазину. Наверное, он трудился так весь день. Уже занимались сумерки, когда мама подозвала меня к окну. Смотри, сказала она, как вытанцовывает!
Человек-чудак на голубеющем фоне выделывал уморительные пируэты. Он вставал ласточкой, покачивался, махал крыльями-руками, затем медленно опускал отведенную назад ногу и резким движением выкидывал ее вперед, будто пинал невидимый мяч. Потом выпрямлялся и кланялся по сторонам. На улице зрителей не было, Гена был один среди блистающих вечерних снегов. Но мы знали, что наверняка кто-то еще стоит у окна в своей продрогшей от вчерашнего урагана квартире и хохочет так же, как мы.
А потом Гена пропал. Земля слухами полнится, а маленький таежный поселок тем более. Нам рассказали, что Снежный человек болен. Его сильно отметелили какие-то злые люди прямо у магазина в тот самый вечер, когда он так забавно танцевал.
Площадка у магазина превратилась в бугристую наледь. Хозяин кое-как расчищал ее, прохожие хмурились и ругались, не вилась больше детвора. А потом и снег стал оседать, темнеть. Снегопады ушли далеко в горы. Иногда только сыпало сизое небо скучную мартовскую крупу на ледяную корку.
Непривычно было без Гены. В голову приходили самые печальные мысли. Но ничего такого в поселке не говорили, поэтому оставалась надежда, что он вернется. Как-то один из дворовых ребят сказал, что, кажется, знает, где живет бородач, и мы вместе отправились искать его окна.
Мы шли вдвоем. Уже стемнело, и было жутковато. От того ли, что наше дело казалось таинственным, или же от того, что мы убежали со двора без разрешения. Идти следовало в гору, к бараку, за которым начинался частный сектор, тянувшийся далеко-далеко до самых рудничных отвалов.
Мы обошли дом, и товарищ указал на угловые окна с желтыми занавесками на первом этаже. Над занавесками горела голая лампочка, роняя свет на сугроб под окном. Мы встали поодаль, стараясь оставаться в тени. Мы перешептывались, топтались, приседали, наст предательски скрипел под ногами. Ничего не возможно было разглядеть по ту сторону оконного стекла -- только старенькую ткань и лампочку над ней, да кусок потолка. Вдруг нам показалось, что в окне проплыла тень, и мы на корточках отползли в темноту. Но где-то хлопнула дверь, послышались шаги и голоса. Я и мой товарищ птицами сорвались с места и понеслись домой. Потом рассказывали по секрету всему свету о своем приключении.
А через несколько дней появился Гена. Он был хмур и не особенно приветлив, его черные кудри были спрятаны под вязаной шапочкой. Бородач кайлом разбивал лед на родной площадке, а потом сгребал кристаллические куски к обочине. Мы с ребятами специально после школы прохаживались мимо магазина, делая вид, что у нас есть там свои дела. А сами поглядывали с опасливой радостью на нашего Снежного человека, незаметно перемигивались, следили за ним.
Мы как будто без слов говорили: ничего, ничего, Снежный человек, сейчас весна, за ней -- короткое лето, а там еще чуть-чуть и снова снег и буран! И будет тебе твоя настоящая работа, и забудешь обо всем!