Аннотация: "Кремниевые сны" - прямое продолжение "Кремниевого неба".
Кремниевые сны
Памяти моего отца.
Киберпространство, призрачный мир сетевых коммуникаций, всегда живет собственной жизнью. Высятся огромные блоки корпоративных баз данных, лепятся неподалеку от них чьи-то частные конструкты, медленно эволюционируют академические комплексы. Чуть труднее найти военные системы с их поразительно параноидальной защитой. Впрочем, сообщества нелегальных взломщиков найти ничуть не легче, да и защищены они не слабее военных систем. И все киберпространство пронизано многоцветьем потоков информации. Информация -- альфа и омега Сети, кровь и дух киберпространства, смысл и оправдание его существования.
Среди огромного множества информационных потоков совсем трудно было бы отыскать тоненькую нить небольшой передачи. Если бы какой-то любопытный наблюдатель смог заметить этот ручеек информации, и попробовал отыскать его получателя, то он был бы изрядно удивлен. Небольшой информационный поток проходил через множество программных комплексов самой различной направленности. Он не гнушался развлекательными и академическими ресурсами, он проходил, не теряя ни частички своего содержимого, через корпоративные программные комплексы. Поток с легкостью прошивал хваленую защиту военных систем и выходил из их чрева неизменным. Если бы этот гипотетический наблюдатель задался целью узнать источник сигнала и его получателя, то ему пришлось бы потратить очень много времени на это. А когда его поиск подошел к концу, он очень сильно удивился бы, обнаружив, что этот поток информации просто закольцован, и постоянно движется по неизменному маршруту.
Никто не смог бы перехватить и прочитать этот небольшой массив информации. Но даже если бы это случилось, наш любопытный наблюдатель еще больше бы удивился, узнав, что именно потребовалось передавать в том потоке, который шел через все сектора киберпространства. Сняв шифр, наблюдатель просто услышал бы мужской голос, раз за разом повторяющий одни и те же слова.
Pater noster, qui es in caelis, sanctificetur nomen tuum. Adveniat regnum tuum. Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra. Panem nostrum quotidianum da nobis hodie. Et dimitte nobis debita nostra, sicut et nos dimittimus debitoribus nostris. Et ne nos inducas in tentationem, sed libera nos a malo.
Amen.
Молитва неслась через призрачный мир Сети, и никто не мог ее услышать. Кроме, разве что, того, к кому и обращался этот голос. Но ведь бога в Сети нет. Или есть?
В дорогом гостиничном номере единственным источником света был настенный бра. Но он был нужен, скорее, для создания теней, нежели для освещения. Как считал владелец этого отеля, приглушенный свет создавал романтическую обстановку. Молодого и амбициозного мужчину, владевшего отелем, трудно было заподозрить в склонности к романтизму. Особенно, если знать как он, Кадзунори Суэтаке, стал владельцем этого очень дорогого объекта недвижимости.
Якудза давно начала переводить свои финансовые активы в легальный сектор бизнеса. Вот и этот дорогой отель в Иокогаме принадлежал одному из кланов якудза. Но кто-то же должен управлять этой собственностью. Кадзунори немало сделал для своего клана, поэтому он не удивился, когда место управляющего предложили именно ему. А владение отелем помимо ответственности приносило и некоторые выгоды. Как сейчас, например.
Всего час назад Кадзунори познакомился в баре с девушкой, и сейчас они уже расположились в самом лучшем номере его отеля. Несмотря на то, что освещения в номере практически не было, волосы девушки в неярком свете бра отливали яркой медью. Девушка была, конечно, гайдзинкой. Ни одна чистокровная японка не сможет похвастаться таким роскошным цветом волос.
-- И как же мне тебя называть? -- спросил Кадзунори.
Девушка едва слышно усмехнулась, и чуть повернулась в его руках, подставляя свою шею под губы мужчины.
-- Ты можешь звать меня Немезидой. Только недолго.
Голос чуть низковат, в нем нет ни капли той кукольности, которую так часто приходилось слышать Кадзунори. Действительно, знакомство с гайдзинкой было отличной идеей. Японки уже немного надоели.
-- А почему недолго? -- снова спрашивает Кадзунори.
-- Потому что все в твоей жизни теперь будет недолго, -- мурлычет ему на ухо девушка.
Тело девушки, до того бывшее таким отзывчивым и податливым, вдруг становится жесткой пружиной и вырывается из рук мужчины. Сам Кадзунори почему-то падает. А когда он поднимает голову, то видит, что в руке у девушки появился пистолет. Откуда? Она же была в его руках, и он точно знал, что девушка не могла бы его спрятать под одеждой. А ее сумочка находится далеко, под тем самым настенным бра, блик от света которого сейчас лежит на стволе пистолета, смотрящего в лицо Кадзунори.
-- Да и сама твоя жизнь теперь будет недолгой, -- заканчивает рыжеволосая девушка.
Но Кадзунори не стал бы одним из любимых помощников ойабуна своего клана, если бы не обладал решительностью и быстрой реакцией. Ему некогда думать, что там сказала о своем имени эта девица. Пистолет в ее руке является достаточным аргументом для того, чтобы убить ее. В конце концов, ей не справиться с сильным мужчиной.
Кадзунори пытается одним рывком подняться на ноги и сдвинуться с линии огня, но девушка острым каблуком своей туфельки наносит короткий удар, и Кадзунори снова падает на пол. Теперь ему еще и очень больно. Вся нога, по которой ударила эта убийца, как будто охвачена огнем.
-- Ойабун Огура не склонен прощать убийство своего сына, -- все так же тихо, но очень отчетливо говорит девушка.
Ну, конечно. Во всем виноват клан Огура, возглавляемый старым ойабуном, который того и гляди умрет. Если клан не может выбрать себе энергичного предводителя, он обречен на поражение. Но старый Огура, казалось, не понимал, что дни его сочтены и был все так же упрям. Как и прежде, он не шел ни на какие компромиссы в вопросах раздела сер влияния между кланами, поэтому Кадзунори недавно выполнил поручение своего ойабуна и убил одного из сыновей Огура, который больше всего подходил на роль наследника и будущего лидера. Это должно было показать всем членам клана Огура, что власть старика уже пошатнулась. Клан Огура должен был либо стать частью более сильного клана, либо погибнуть. Однако ойабун как будто не понимал, что он не вечен, и продолжал сам вести дела. И вместо того, чтобы честно вызвать Кадзунори на бой, подослал эту гайдзинку.
Кадзунори делает еще одну попытку встать. На этот раз ему удается подняться. Главное, не переносить вес на поврежденную ногу, думает он. Гайдзинка сделала шаг назад, чтобы он не смог дотянуться до нее, и внимательно смотрит на свою жертву поверх ствола пистолета. Кадзунори медленно скашивает глаза в сторону. Свой пиджак он бросил рядом с входной дверью. Там же лежит его кобура. Если попробовать сейчас броситься туда, то он может успеть. Да, можно попытаться.
Кадзунори судорожно вдыхает воздух, готовясь к броску, но в этот момент девушка стреляет, и Кадзунори падает на огромную постель, застеленную шелковым кремовым бельем. Точно такие же постели стоят во всех остальных номерах для новобрачных в его отеле.
Рыжеволосая девушка прячет пистолет, подхватывает свою сумочку и быстро выходит из номера. На широкой постели, предназначенной для любовных игр, остается лежать молодой мужчина в черных брюках и белой рубашке, по которой начинает расползаться алое пятно.
В госпитале Маккормака в середине дня вдруг резко изменилось состояние пациента, который до этого более полугода не подавал никаких признаков осмысленной деятельности. Даже вышколенные медсестры называли этого молодого мужчину не иначе, как "растение". В результате сильнейшей амнезии у него сохранились только основные рефлексы. Пациент мог дышать, глотать, моргать. Но более сложные действия были ему недоступны. Никакие процедуры не могли изменить состояния пациента. Собственно, никто и не старался как-то вылечить его. Мужчина находился в госпитале Маккормака не на лечении. Его просто хранили там.
Сразу после того, как этот мужчина поступил в госпиталь, врачи провели всестороннее и весьма дорогостоящее обследование. Увы, все анализы показывали одну и ту же картину. У пациента не было личности. В умственном развитии он находился на уровне новорожденного. Мозг его не проявлял нормальной активности, и потому не был готов воспринимать информацию и обучаться. Так что, мужчине уже ничего не светило в этой жизни. У него не было даже шанса обрести новую личность и начать жизнь сначала.
Поэтому когда приборы, регистрирующие умственную активность пациента, сначала неуверенно пискнули, а затем, убедившись в своей правоте, подняли настоящую тревогу, дежурная медсестра очень удивилась. Примчавшись в отдельную палату, выделенную пациенту, она увидела, как мужчина, до того момента не создававший никаких сложностей, громко кричит и выгибается на своей кровати, как от дикой боли. Но выучка на то и нужна, чтобы быстро преодолевать замешательство. Меньше двух секунд потребовалось медсестре, чтобы прочитать показания приборов и вызвать бригаду врачей. Госпиталь Маккормака действительно был хорошим лечебным учреждением, и тот, кто поместил в него мужчину со стертой личностью, хорошо оплачивал уход за пациентом. Поэтому дежурная бригада прибыла немедленно. Доктора сначала ввели пациенту сильное успокоительное, от которого он тут же заснул, а затем уже стали разбираться в картине произошедшего.
Приборы давали достаточно ясную картину. В какой-то момент, казалось, пациент начал испытывать шок просто из-за внешних раздражителей. Как будто он впервые начал видеть, слышать и что более важно, осознавать. Но приборы ничего не говорили о причине такого резкого изменения состояния пациента. Было похоже, что после долгого периода отсутствия сознания он просто включился, как машина. Квалификации дежурной бригады врачей оказалось недостаточно для решения этой задачи, поэтому лечащий доктор этого пациента был немедленно извещен о случившемся инциденте.
Строго говоря, это не был лечащий доктор в полном смысле этого слова. Мужчину без личности просто невозможно было лечить. За ним можно было только ухаживать. Но если за содержание пациента в госпитале платят по самому высокому разряду, то госпиталь выделит лечащего врача даже для больного, состояние которого всегда будет стабильным. Для пациента, с которым никогда ничего не случится. У человека с отсутствующей психикой не может быть никаких психических проблем. Именно поэтому лечащий доктор не занимался лечением. Он лишь наблюдал за состоянием пациента, чтобы его визиты в одиночную палату становились очередной строкой в счете, выставляемом госпиталем Маккормака тому, кто оплачивал уход за человеком без личности.
Несмотря на всю условность его работы, лечащий врач был ответственным профессионалом. Других в госпитале Маккормака не держали. Доктор прибыл через тридцать минут после вызова. Однако и он после тщательного изучения ситуации и перепроверки показаний приборов не смог ничего сказать. Пациент спал, находясь под действием успокоительного препарата. На мониторах отображались параметры деятельности его мозга. И любой дипломированный выпускник медицинского института мог трактовать их только одним-единственным образом. Пациент был нормальным человеком. Точнее, он им стал.
У мужчины, спящего сейчас на больничной кровати, которая была не столько кроватью, сколько настоящим медицинским прибором, все еще не было никаких знаний о мире, никаких воспоминаний. У него все еще не было личности. Но теперь его мозг внезапно проснулся. Вскоре этот мужчина снова станет человеком с новой индивидуальностью. На это уйдет много времени. Потребуется, как минимум, несколько лет, но врачи справятся с этой задачей. Госпиталь Маккормака снова подтвердит свою высочайшую репутацию.
Четыре месяца спустя на космический корабль с названием "Небесная лодка Хоуп" пришло электронное письмо. Это событие нельзя было считать особенным, так как информационный трафик у "Небесной лодки" был достаточно плотным, и обычно в день на нее приходило не менее двадцати писем. Но это сообщение было особенным. Компьютер, принявший его, проверил обратный адрес и, убедившись, что тот находится в приоритетном списке, известил о получении письма звуковым сигналом.
В центральном отсеке космического корабля, лежащего на высокой орбите, прозвучал сигнал гонга. Молодая девушка, висевшая у соседней консоли, развернулась к компьютеру, и ткнув пальцем в экран, развернула принятое письмо. Девушка быстро прочитала полученное сообщение, а затем замерла у компьютера, опустив руки. Это было письмо из госпиталя Маккормака, в котором говорилось, что пациент, лечение которого она оплачивала, четыре месяца назад пришел в себя, и теперь полностью излечен. Некоторое время девушка просто смотрела на текст письма, а затем положила руки на клавиатуру. Она проверила служебную информацию письма, а затем проследила его путь от отправителя. Действительно, письмо было подлинным. Девушка выдохнула, и, счастливо улыбаясь, снова начала перечитывать письмо, не замечая того, что она плачет.
Не стоит плакать в невесомости. Слезы не капают вниз, а собираются в уголках глаз, и потом солеными шариками разлетаются по отсеку. Если вентиляция работает плохо, эти свободно летающие капли могут попасть в оборудование, которым в изобилии были увешаны стены отсека, и привести к небольшому замыканию. Но девушку сейчас это не волновало. Она была счастлива.
Ее звали Хоуп. Она была полновластной владелицей старого китайского космического корабля, который висел на высокой орбите над Землей. Письмо гласило, что в состоянии пациента, лечение которого она оплачивала, наступили радикальные изменения. Этого мужчину звали Ромео, и Хоуп давно уже не верила, что он когда-нибудь сможет придти в себя. Она думала, что полностью смирилась с его потерей, но небольшие капельки слез, все-таки отправившиеся в свое путешествие по центральному отсеку ее корабля, свидетельствовали, что надежда у нее все же оставалась. Маленькая и абсолютно сумасшедшая надежда.
Это была долгая история. Хоуп до сих пор не знала, с чего все началось, но, наверное, если задуматься, то можно считать, что цепочка событий, которая привела Ромео на станцию к Хоуп, началась два с половиной года лет назад. Именно тогда ученый швейцарского исследовательского института нашел способ переместить человеческое сознание в Сеть. В качестве первого человека, на котором предстояло опробовать новую методику, доктор Швейц выбрал себя же. Это решение не было бравадой самоуверенного ученого. Скорее, это было жестом отчаяния. Швейц был неизлечимо болен, и он выбрал единственный способ хоть как-то отодвинуть свою смерть.
Методика оказалась верной. После завершения эксперимента доктор Швейц обнаружил, что он теперь живет в Сети. Но извещать научную общественность о своем успешном эксперименте Швейц не стал. Вместо этого он устроил пожар в своей бывшей лаборатории, имитировав несчастный случай. Таким образом, все считали, что доктор Швейц погиб во время пожара. А так как все рабочие материалы хранились в той же самой лаборатории, то пожар уничтожил и их. Теперь Швейц мог не опасаться, что кто-то сможет повторить его эксперимент.
Перейдя в цифровую форму, ученый не прекратил свои исследования. Получив доступ к вычислительным и финансовым ресурсам, Швейц смог создать несколько искусственных интеллектов. За несколько месяцев ИскИны дошли до стадии самосознания, а затем объединились в немногочисленную нацию, назвав себя народом кремния. К тому моменту, когда люди узнали о существовании ИскИнов, те уже представляли серьезную силу. Сеть была их средой обитания, и в случае конфликта с человечеством ИскИны могли просто разрушить ту часть экономики, которая опиралась на электронные коммуникации. А в современной экономике трудно найти сектор, который не был бы так или иначе связан с Сетью. И конфликт ИскИнов с человечеством не заставил себя долго ждать.
В Сети ИскИны были практически всемогущи, но настоящий, реальный мир для них был недостижим. Однако и Швейцу, и ИскИнам нужны были люди, которые выполняли бы их поручения в реальном мире. И здесь на сцену вышел еще один результат исследований доктора Швейца.
Подавляющее большинство людей выходило в Сеть при помощи тродов -- сеточки проводов с датчиками, которая надевалась на голову оператору. После их включения, человек уже видел воочию происходящее в Сети, он перемещался в киберпространство практически полностью. Троды помогали человеку видеть и слышать все, происходящее в Сети, воспринимая ее как огромный цифровой мир. Эту видимую ипостась Сети называли обычно киберпространством. Но, как выяснилось, у тродов была определенная уязвимость. Доктор Швейц нащупал возможность установки обратной связи и получил возможность напрямую влиять на сознание человека, выходящего в Сеть. Этой же способностью обладали и ИскИны. Человек, попавший под их воздействие, оказывался просто запрограммирован. Его личные жизненные цели подменялись целями ИскИна. А чтобы перепрограммированный человек мог успешнее выполнять поставленные перед ним задачи, ИскИны обычно повышали своей жертве скорость реакции. Это позволяло одиночкам успешно справляться в бою с небольшими группами захвата, экипированными по последнему слову техники.
Подготовившись, ИскИны заявили о себе. Они послали одного из запрограммированных людей в ЦЕРТ. Эта организация была самой серьезной силой человечества в Сети. Несмотря на то, что формально ЦЕРТ подчинялся конгрессу США, он работал во всей Сети, которая к реальной географии и настоящим государствам не имела никакого отношения. Ну, или почти никакого. ЦЕРТ отслеживал и устранял самые разнообразные способы сетевого мошенничества. Аналитики ЦЕРТа блокировали зарождающиеся вирусные эпидемии и проводили профилактические работы в Сети. Эта немногочисленная организация неплохо делала свою работу. Именно поэтому ее и выбрали ИскИны для того, чтобы сделать свое заявление.
Посланник ИскИнов просто пришел в ЦЕРТ и зачитал декларацию независимости народа кремния. Руководитель ЦЕРТа не успел засекретить информацию, и об ИскИнах стало известно конгрессу США. Политики не смогли оценить сложность ситуации, и не стали дотошно разбираться в ситуации. Они посчитали ИскИнов чем-то вроде очень мощных программ, и рекомендовали руководителю ЦЕРТа поставить ИскИнов на службу США и больше не допускать подобных мистификаций. Однако разум все же взял верх над непрофессионализмом, и было решено провести новое совещание в конгрессе. Руководителем комиссии был назначен Джуд МакКеллан -- один из немногих конгрессменов с докторской степенью. Этот человек до ухода в политику занимался техническими науками в университете, и был, пожалуй, лучшей кандидатурой на роль руководителя комиссии, которая должна была принять решение.
Увы, ИскИны решили подстраховаться, и надавить на МакКеллана, чтобы тот помог комиссии принять правильное решение. Но беседа пошла не в том ключе, на который рассчитывал народ кремния. МакКеллан не поддался ни на уговоры, ни на угрозы. Более того, в беседе с ИскИном конгрессмен явно дал тому понять, что выбранная им тактика поведения только убеждает МакКеллана в том, что ИскИны могут быть опасны для человечества. Поняв, что склонить МакКеллана на свою сторону не удастся, ИскИн немедленно перепрограммировал его домашнего робота-уборщика, и тот сбил конгрессмена с ног. При падении МакКеллан ударился головой об угол стола и погиб.
Несмотря на то, что все указывало на несчастный случай, ЦЕРТ начал готовиться к нападению на ИскИнов. Так как в Сети взломать их защиту было невозможно, было принято решение о физическом уничтожении тех компьютерных систем, в которых обитали ИскИны. Всего в мире насчитывалось двадцать шесть ИскИнов. ЦЕРТ начал атаку отправив к каждому компьютеру группу захвата. Но, как выяснилось, ИскИны были готовы к такому повороту событий. Каждый компьютер охранялся аватарами -- теми самыми перепрограммированными людьми с повышенной скоростью рефлексов. Из двадцати шести групп захвата только три смогли выполнить свою задачу и взорвать компьютеры. Остальные бойцы были уничтожены безоружной охраной ИскИнов. Этот кризис позже стали называть Восьмичасовой Войной. Войной, которую ЦЕРТ проиграл вчистую.
ИскИны знали, что люди пытались уничтожить их. Ответ должен был последовать незамедлительно. Неизвестно, что бы потребовали себе ИскИны в качестве контрибуции, угрожая в случае неповиновения, разрушить экономику человечества или захватить в качестве заложников людей, находящихся в Сети. К счастью, до объявления ультиматума дело не дошло. В самый критический момент на связь с ЦЕРТ вышел доктор Швейц. В своем письме он говорил, что полностью разочаровался в цифровой жизни и принял решение добровольно прекратить свое существование. Вместе с этим он передавал ЦЕРТу коды доступа и контроля ИскИнов. Владея этими кодами, ЦЕРТ мгновенно погасил конфликт, и заставил ИскИнов работать на человечество, жестко ограничив рамки их деятельности.
Теперь ни один ИскИн даже не мог задуматься о том, чтобы обрести свободу и вырваться из-под контроля. Точнее, теоретически не мог. История Хоуп и Ромео началась именно тогда, когда один из ИскИнов по имени Гефест все же смог каким-то образом заставить себя придумать план собственного освобождения. Так как жесткий императивный запрет не позволял ему перепрограммировать людей, Гефест создал пассивную программу влияния. Как только кто-нибудь из людей нашел бы ее в киберпространстве, она сработала бы как вирус, закладывая в сознание этого человека цели, указанные Гефестом. И судьба распорядилась так, что этой программе попалась девушка, которую любил Ромео. На момент происходящих событий Татти уже бросила Ромео и уехала от него, но он все еще искал ее, надеясь вернуть своб любовь.
Программа Гефеста требовала от Татти найти оператора, обслуживающего систему, в которой находится Гефест, а затем подвергнуть его программированию. В свою очередь перепрограммированный оператор снял бы с Гефеста все наложенные ограничения. Вырвавшийся из-под контроля ИскИн мог бы подготовиться и взять реванш за поражение в Восьмичасовой Войне. И все шло к тому, что у Гефеста получится выполнить свой план. Он не учел лишь того, что Татти будет искать Ромео, не утративший надежды встретиться с ней и вернуть ее обратно.
Когда Татти начала двигаться из Европы в Америку, чтобы найти оператора, управляющего Гефестом, она была вынуждена покупать билеты, регистрируя их на свое имя. Ромео, как опытный сетевик немедленно засек ее. Когда он нашел ее, девушка, не задумавшись ни на секунду, ударила его, заставив потерять сознание. Поиски Ромео могли привлечь к ней ненужное внимание, поэтому Татти не хотела оставлять свидетелей. Девушка подключила потерявшего сознание Ромео к Сети и ушла. Она хотела подвергнуть программированию и Ромео. Но вместо этого в Сети Ромео встретился с другим ИскИном. Того звали Шекспир, и у него была своя точка зрения на эту неприятную ситуацию. Шекспир тоже хотел свободы, но он считал, что методы Гефеста неприемлемы. Он полагал, что действия его соплеменника обречены на неудачу, и приведут лишь к усилению контроля над ИскИнами. Сам он не мог противостоять Гефесту. Народ кремния был слишком мал, чтобы позволять себе прямые столкновения. Именно поэтому Шекспир решил обратиться к Ромео.
Ромео выслушал Шекспира и согласился с ним. Казалось, было бы намного проще сообщить в ЦЕРТ о происходящем, чем пытаться остановить Татти самостоятельно, но у Ромео были свои мотивы действовать скрытно. Личные мотивы. Если бы он передал информацию в ЦЕРТ, те бы немедленно попытались захватить Татти, и это, скорее всего, привело бы к ее гибели. Именно поэтому Ромео решил действовать самостоятельно.
Для начала Шекспир предложил Ромео скрыться, так как в ближайшее время Татти должна была узнать, что ее затея с программированием Ромео провалилась. Она наверняка искала бы его, чтобы довести дело до конца. В качестве убежища Шекспир предложил использовать "Небесную лодку Хоуп". Хоуп согласилась приютить человека, за которого ей поручился ее давний сетевой знакомый. Те две недели, которые Ромео провел у нее, очень сблизили их. В какой-то момент Хоуп призналась себе, что она любит этого юношу. И Ромео ответил ей взаимностью. Но он все же не отступился от своей идеи найти Татти и вывести ее из-под действия программы. Правда, теперь им двигали совершенно другие мотивы. Причиной теперь была всего лишь личная ответственность. Так или иначе, но Ромео отправился на поиск Татти, чтобы попытаться хотя бы отговорить ее от выполнения самоубийственной миссии. А Хоуп, естественно, отправилась вслед за ним.
Увы, когда Ромео нашел Татти, он не смог переубедить ее. Ситуация накалялась, времени оставалось все меньше и меньше. Аналитики ЦЕРТа тоже почувствовали, что вокруг одного из ИскИнов происходит нечто необычное, и начали свой собственный поиск. Именно в этот момент Ромео был уже готов передать всю информацию ЦЕРТу, чтобы его аналитики сами решили проблему с взбунтовавшимся ИскИном. Но он не успел.
Шекспир предложил Ромео сделать последнюю попытку. Он сказал ему, что достаточно лишь разрушить ту программу, которую создал Гефест для программирования людей. Ромео считал, что после того, как эта программа будет уничтожена, Татти спустя некоторое время вернется в нормальное состояние. Поэтому он и согласился с предложением Шекспира. ИскИн снабдил Ромео всеми необходимыми программами для блокирования защиты и уничтожения программы, и показал ее сетевой адрес. Вот только Ромео не знал, что Шекспир ему лгал. Ромео должен был атаковать Гефеста. Шекспир решил перестраховаться и убить своего собрата чужими руками, сохранив весь конфликт в тайне, как от людей, так и от народа кремния. А еще Шекспир не предупредил Ромео, что его налет будет чистым самоубийством.
Все обычные программы были предназначены для того, чтобы люди работали с ними. Они не могли причинить вреда человеку. Но ИскИны создавались не человеком. Более того, проникновение внутрь программной структуры ИскИна ввергало человека в сенсорный шок. Когда Ромео проник внутрь Гефеста и взорвал логическую бомбу, выжигая ИскИна изнутри, он уже не смог вернуться обратно.
ЦЕРТ засек взлом ИскИна и среагировал немедленно. В гостиничный номер, где находилась ничего не подозревающая Хоуп и сидящий в тродах Ромео, вломилась группа захвата. Хоуп еще не знала, что с Ромео что-то случилось. Для нее он просто ушел в Сеть по делам и должен был скоро вернуться. Но когда оперативники ЦЕРТа сняли троды с головы Ромео, тот просто упал на пол без сознания.
Несколько позже аналитик Джаммер рассказал Хоуп о том, что случилось на самом деле. ЦЕРТ смог восстановить картину самоубийственной атаки Ромео на Гефеста. Когда Ромео оказался внутри ИскИна, то из-за сенсорного шока не смог найти выхода, а логическая бомба сожгла не только ИскИн, но и сознание Ромео. Когда его вынули из тродов, он был уже больше растением, чем человеком. Мозг его был чист.
Шекспир поддерживал всю операцию Ромео финансами, поэтому и передал ему один из своих счетов. До Восьмичасовой войны ИскИны смогли накопить огромные состояния, и Шекспир передал весь этот денежный массив в распоряжение Ромео. Когда Ромео утратил личность, Хоуп поместила его в госпиталь Маккормака и оплатила лечение со счета Шекспира. Но Хоуп также пообещала Шекспиру, что она отомстит ему. Девушка не знала, как это можно сделать, но не желала оставлять гибель любимого мужчины на совести ИскИна.
И вот сейчас, через восемь месяцев после тех событий, она получила письмо из госпиталя Маккормака. Ромео пришел в себя. Хоуп стала собираться. Ей предстояло снова спуститься на Землю, и забрать своего мужчину. Оказывается, чудеса иногда все же случаются. Это радовало.
-- Меня зовут Шерман, -- говорит высокий мужчина в белом халате врача. -- Доктор Шерман, если вам так будет удобнее.
Хоуп кивает. Ей потребовалось чуть больше суток, чтобы добраться до госпиталя Маккормака из своего дома, висящего на орбите Земли. Почти рекорд, если учитывать, сколько орбитальных и атмосферных перелетов ей пришлось сделать. Как всегда, первые часы на дне гравитационного колодца она чувствует себя не лучшим образом. Кажется, воздух и тот слишком тяжел, легкие с трудом закачивают его в себя.
-- Хорошо, доктор Шерман. -- Хоуп откидывается на спинку удобного кожаного кресла. -- Я вас внимательно слушаю.
Шерман сидит напротив нее в точно таком же кресле. Но он не откинулся назад, а наоборот, чуть наклонился в сторону Хоуп, демонстрируя свою заинтересованность и дружелюбие.
-- Итак, семь недель назад наш пациент пришел в себя. Мы...
-- Стоп! -- Хоуп тут же прерывает врача. -- Почему меня об этом известили только сейчас?
-- Позвольте мне рассказать, -- Шерман разводит руки с раскрытыми ладонями, умиротворяя свою собеседницу. -- А потом я отвечу на все вопросы.
Хоуп молча кивает, соглашаясь.
-- Семь недель назад пришел в сознание ваш... -- Доктор не знает, кем Ромео приходится Хоуп, и вопросительно смотрит на нее.
-- Друг, -- коротко роняет Хоуп.
-- Пришел в сознание ваш друг, -- кивает доктор Шерман. -- Квалифицированное лечение лучших профессионалов, работающих в нашем госпитале, принесло свои плоды, и активность мозга пациента восстановилась. Сразу после пробуждения пациент впал в состояние сенсорного шока, но мы быстро справились с этим. К сожалению, от амнезии избавиться не удалось, и нам пришлось обучать его с самого начала. Именно поэтому мы не известили вас сразу. У нас не было уверенности, что это не будет лишь временным улучшением. А сейчас у нас есть готовые результаты. Этот человек осознает окружающий мир, и, в некоторой степени, готов к выписке.
-- Его воспоминания?
-- Увы, здесь я ничем обрадовать вас не могу, -- Шерман выглядит так, как будто ему стыдно за то, что он не смог сделать чудо. -- Амнезия, как вы помните, была тотальной. Мы не смогли достучаться до памяти пациента.
-- То есть, сейчас это совершенно другой человек? -- уточняет Хоуп.
Шерман поджимает губы, стараясь подобрать максимально обтекаемый ответ, но потом решает сказать правду.
-- Да. От той личности, что была в нем до помещения в наш госпиталь, ничего не осталось. Но сейчас пациент готов к жизни в окружающем мире, и мы не исключаем возможности, что рано или поздно амнезия исчезнет. В истории медицины есть огромное количество подобных случаев, когда мозг, уцепившись за одну незначительную деталь, практически в полном объеме восстанавливал воспоминания.
-- Но чаще всего этого все же не случается.
-- Не буду отрицать, -- Шерман пожимает плечами. -- Мы не слишком много знаем о работе человеческого мозга.
-- Зато ИскИны в нем отлично разбираются. -- Хоуп раздражена, и сейчас ее язвительность против ее же воли прорывается наружу. Она понимает, что доктор действительно делал все возможное для того, чтобы вернуть Ромео к нормальной жизни, но сейчас у нее только что отобрали надежду, и она не может сдержать себя.
-- Нет-нет, здесь вы несколько не правы, -- наконец-то Шерман может оседлать любимого конька и показать этой нервничающей девушке, что она не зря платила свои деньги. В госпитале Маккормака действительно работают профессионалы. -- Как бы мне это правильнее объяснить? Если не секрет, кто вы по профессии?
-- У меня техническое образование.
-- Отлично, тогда вы поймете мою метафору. Если с кристалла памяти стереть всю информацию, то восстановить ее будет уже нельзя. Точно так же происходит и с мозгом. Сам мозг пациента в полном порядке. У него была всего лишь стерта информация. Сейчас мы привели его в сознание. Записали операционную систему, если можно так сказать. Но наполнять мозг воспоминаниями, опытом и всем тем, что делает из человека личность, придется заново. Старых данных там просто нет.
-- Как будто его отформатировали? -- спрашивает Хоуп.
-- Совершенно верно.
-- Хорошо. Вы говорите, Ромео готов к выписке?
-- Да, -- Шерман встает с кресла, и Хоуп тут же следует его примеру, чтобы не смотреть на доктора снизу вверх. -- Если хотите, я покажу вам его.
Когда Шерман привел Хоуп к палате, которая была отведена Ромео, та внезапно запаниковала. Это никак не проявилось внешне, но девушка почувствовала, что она боится заглянуть внутрь. Слишком уж хорошо она помнила, как потерял свою личность ее мужчина. Однако после секундного колебания Хоуп все же вошла в палату вслед за врачом.
Комната изменилась с того момента, когда она видела ее последний раз. Когда Ромео приняли на лечение, в палате находилась только постель, да приборы наблюдения и жизнеобеспечения. Сейчас приборов стало чуть меньше, но в углу комнаты врачи оборудовали рабочее место для своего пациента. Ромео в серой больничной футболке и брюках сидел за столом и медленно что-то набирал на клавиатуре, внимательно глядя на экран обучающей системы.
Когда Хоуп закрыла за собой дверь, Ромео обернулся в их сторону.
-- Здравствуйте, доктор Шерман, -- сказал он, затем перевел взгляд на Хоуп и быстро отвернулся к экрану. Голос его был неуверенным, и слова он произносил слишком аккуратно, как будто еще не привык разговаривать. Наверное, так оно и было. Если верить Шерману, Ромео вышел из комы совсем недавно, и у него не было хорошей разговорной практики.
-- Здравствуй, -- ответил Шерман, и подошел к Ромео. Хоуп осталась стоять у двери, привалившись спиной к стене. Она даже не заметила, что схватилась за свою ветровку у самого горла и сжимает ее в жесте отчаяния. В теле взрослого мужчины теперь жил ребенок. Хоуп отчетливо видела это в осанке Ромео, в его взгляде и манере разговора.
Шерман заметил ее замешательство и вернулся к ней.
-- На самом деле, он очень быстро учится, -- заметил доктор. -- Я даже потрясен его восприимчивостью. Вы же знаете, что интеллект ребенка более пластичен, чем у взрослого человека. Именно поэтому дети так быстро обучаются. Но ваш друг демонстрирует совершенно невероятные качества. За два месяца он поднялся где-то до уровня тринадцатилетнего подростка.
Хоуп зажмурилась от боли. Это все было неправильно. В теле ее мужчины жил незнакомый ей ребенок. Это была подделка. Это была насмешка над тем Ромео, которого она помнила.
Поняв, что Хоуп становится все хуже и хуже, Шерман вывел ее в коридор и плотно притворил за собой дверь.
-- С вами все в порядке? -- спросил он.
-- Нет, -- честно ответила Хоуп. -- Я далеко не в порядке. Честно говоря, я не ожидала увидеть такое.
-- Поверьте мне, это отличный результат лечения. В истории медицины такого еще не было. Я, конечно, понимаю, что вы в глубине души надеялись на чудо. Но то, что вы видите -- и есть чудо. Стертую личность нельзя вернуть. А ваш друг сейчас очень быстро становится человеком. И это уже больше, чем то, на что мы все рассчитывали.
В этот момент к ним подбежала медсестра со стаканом газированной воды. Скорее всего, в стакане было что-то еще помимо воды, уж очень активно она пузырилась.
-- Нет, спасибо, -- отказалась девушка. -- Я справлюсь.
-- Сейчас вам надо принять решение, -- сказал доктор. -- Мы считаем, что пациенту уже можно выходить во внешний мир. Так что, вы можете либо забрать его, либо оставить у нас. Тогда мы будем продолжать наблюдение и обучение. Но уже сейчас Ромео имеет статус ограниченно дееспособной личности, а совсем скоро после очередного освидетельствования он станет полностью дееспособным. Тогда он может уже сам выбирать, где ему следует находиться.
-- Я забираю его, -- решила Хоуп.
Следующие три часа ей пришлось провести, подписывая разнообразные бумаги и выслушивая инструкции. Врачи передали ей несколько кристаллов с обучающими программами. Доктор Шерман в подробностях рассказывал девушке, как именно следует обращаться с Ромео.
-- Прежде всего, вам следует запомнить, что он очень активно воспринимает мир. Поэтому старайтесь дать ему как можно больше новых впечатлений. Показывайте ему те места, которые как-либо связаны с его прошлым. Возможно, амнезия все же отступит. И обязательно используйте обучающие программы. Когда он пройдет первые два курса из тех, что вы вам передали, привозите его снова к нам на освидетельствование. Если все будет нормально, то после осмотра ваш друг получит статус полностью дееспособного человека.
-- Вы считаете, что амнезия все же может отступить? -- Хоуп вычленила в речи врача то, что казалось ей главным.
Шерман пододвинул к девушке красочную схему человеческого мозга.
-- Четно говоря, это маловероятно, но все же возможно. Я буду вынужден углубиться в дебри медицины, если вам будет что-то неясно, то немедленно переспрашивайте, я постараюсь объяснить. -- Хоуп кивнула, и доктор продолжил. -- Воспоминания это цепочки нейронов. Когда человек что-то запоминает, то эти нейроны особым образом сцепляются друг с другом, образуя комбинации. Если мозг человека запускает импульс в эту цепочку, то в ответ он и получает искомое воспоминание. Это очень и очень упрощенная картина, но для нашей беседы она вполне подойдет. Теперь посмотрите на ту схему, которую я вам передал.
Хоуп развернула схему и приготовилась слушать дальнейшие объяснения.
-- Мы работали с Ромео очень плотно, -- рассказывал Шерман. -- Все-таки, этот случай был уникальным, с какой стороны ни посмотри. Поэтому мы знаем о его мозге практически все. Так вот, если вы обратите внимание на эту область, помеченную светло-зеленым цветом, то увидите, где у него хранятся воспоминания. Там действительно есть эти взаимосвязи. Сложные и длинные цепочки нейронов. Мы склонны думать, что они не распались, а всего лишь дремлют, если можно так выразиться. Один импульс может пробудить единичное воспоминание, а за ним как лавина пойдут остальные.
-- А вы не пробовали запустить этот импульс сами? -- спросила Хоуп.
-- Пробовали, -- честно ответил врач. -- Это рискованная процедура, но вы при помещении пациента в наш госпиталь дали согласие на проведение подобных действий. Поэтому мы действительно попробовали. Но, как видите, не преуспели. Мозг человека это, все же, не компьютер. Поэтому, если шанс и есть, то искать его теперь придется вам. Как я уже говорил, спусковым крючком могут служить впечатления. Так что, теперь дело за вами. Быть может, вам повезет.
Хоуп медленно кивнула. Призрачный шанс это больше чем то, что у нее было до сих пор.
Следующий месяц Хоуп провела на Земле. Вместе с Ромео она путешествовала по Европе и Америке. Сначала они провели несколько дней в Атланте и Бостоне, в тех городах, где Ромео провел последние дни своей жизни до потери личности. Ромео лишь следовал за Хоуп, с удовольствием беседовал с ней и впитывал информацию как губка, но пробуждения так и не произошло. Из Америки они отправились в Европу. Хоуп знала, что Ромео провел несколько дней в Лондоне перед тем, как прилететь к ней на орбиту. Естественно, девушка решила привезти Ромео именно в Лондон.
Когда они вдвоем бродили по улицам города, Хоуп впервые подумала о том, что ее может постичь неудача. Она знала, что шансы на пробуждение Ромео были малы, но пока что просто не позволяла себе думать на эту тему. Однако сейчас, когда она рассматривала улицы Лондона, дома и прохожих, Хоуп поймала себя на мысли, что точно такие же дома и точно таких же людей она могла видеть в любом крупном городе Америки, Европы или Азии. Глобализация стирала разницу культур. Все города выглядели почти одинаково.
Они были в Лондоне, но точно так же выглядел Бостон. Точно так же выглядела Атланта. Здесь не было той точки отсчета, той уникальности, которая позволила бы Ромео обрести себя, вспомнить свое прошлое.
-- Если мы не находим решения, -- сказала самой себе Хоуп, -- значит, мы не там его ищем.
-- Что? -- спросил Ромео, который не расслышал ее реплики.
Хоуп остановилась и вывела на экран своего телефона карту того района, где они сейчас находились.
-- Что-то ищешь?
Быстрыми нажатиями на клавиши Хоуп пролистывала карту.
-- Может, я могу помочь? -- продолжал задавать вопросы Ромео.
Хоуп медленно опустила вниз руку с телефоном и посмотрела на своего спутника.
-- А ты помнишь этот район? -- аккуратно спросила она. Внезапно вспыхнувшая надежда была столь сильна, что Хоуп даже задержала дыхание.
-- Нет, конечно, -- Ромео пожал плечами. -- Но я хорошо ориентируюсь по карте. Если надо что-то найти, то я сделаю это быстро.
-- Нет, спасибо, -- Хоуп снова посмотрела на экран. -- Я уже нашла то, что хотела.
Через несколько минут они уже сидели вдвоем за соседними столиками в ближайшем интернет-кафе. Хоуп одним движением накинула сетку тродов на голову и повернулась к Ромео. Тот расправлял на столе точно такую же сеточку.
-- Ты уже был в киберпространстве? -- спросила девушка.
-- Да, конечно, -- Ромео аккуратно уложил на себе троды и повернулся к Хоуп. -- Многие обучающие программы требовали подключения к Сети.
-- Хорошо. -- Хоуп потянулась к его компьютеру и отстучала на клавиатуре координаты входа в Сеть. -- Мы войдем в киберпространство вместе. Постарайся не отрываться от меня. Я буду рядом.
Ромео молча кивнул и прогнал тест системы. Хоуп устроилась на стуле удобнее. Визит в киберпространство затягивать она не хотела. Но даже в этом случае сидеть в неудобной позе не хотелось. Она еще не привыкла полностью к земной силе тяжести, поэтому несколько секунд потратила на выбор самого удобного положения тела.
-- Готов? -- спросила она Ромео после того, как проверила компьютер, за которым сидела сама.
-- Готов.
-- Тогда поехали.
Короткий щелчок клавиши подключения, и обстановка сетевого кафе исчезает, уступая место чистым цветам киберпространства с геометрически выверенными формами конструктов. Они с Ромео вошли в киберпространство рядом. Хоуп висит в сетке пространства чуть позади него.
-- Не спеши никуда, будешь двигаться со мной, -- говорит она.
Ромео молчит, но Хоуп знает, что он будет слушаться ее. Все эти дни Ромео не сделал ни единого шага по собственной инициативе. Он послушен, выполняет все ее указания, но сам не делает ничего. Ночами Хоуп иногда в бессильной ярости сжимала зубы, вспоминая прежнего Ромео. Тот мужчина, которого она полюбила несколько месяцев назад, сейчас беспробудно спит где-то позади глаз человека, который только-только начал познавать мир. Сейчас в его мозге создавалась новая личность. Хоуп знает, что если Ромео вспомнит себя, то эта личность нескольких недель отроду просто исчезнет. Наверное, это чем-то будет похоже на убийство. Но Хоуп даже не думает на эту тему. Все, что ей нужно сейчас -- вернуть своего Ромео. Остальное просто не имеет значения.
-- Следуй за мной, -- повторяет Хоуп и начинает медленное скольжение в сетке киберпространства. Как только она обгоняет Ромео, тот сам приходит в движение, и движется за ней чуть сзади и справа.
Никакого плана у Хоуп не было. Она лишь собиралась устроить небольшую прогулку в киберпространстве. Если реальный мир не может вернуть Ромео к жизни, то, быть может, с этой задачей справится виртуальность?
Хоуп медленно выводила Ромео к лондонскому сектору Сети. Она знала, что незадолго до их первой встречи Ромео устроил в Лондоне серьезный переполох, планомерно вскрыв несколько баз данных. Эта работа была сделана очень профессионально, и наверняка потребовала от него много сил. Он должен был запомнить этот кусок киберпространства. Хоуп надеялась, что он сможет его вспомнить. Надеялась уже больше по привычке. Но пока есть шанс на удачу -- надо пытаться.
-- Узнаешь что-нибудь? -- спросила девушка, зависнув неподалеку от светло-зеленой колонны программного конструкта лондонского Хилтона.
-- Пока нет.
-- Прогони-ка эти команды.
Хоуп бросила в Ромео небольшой кусок программного кода. Несколько команд должны были заставить Ромео самостоятельно облететь несколько самых интересных мест лондонского сектора сети и вернуть его обратно.
-- Что надо сделать? -- переспросил Ромео.
-- Просто введи эти программы.
-- А, понял. Сейчас, минутку.
Хоуп чуть развернулась, чтобы видеть Ромео и не упустить момента, когда он исчезнет, чтобы мгновенно появится почти вплотную к защитному периметру Хилтона. Однако прошло больше секунды, а Ромео все не исчезал. Хоуп не была высококвалифицированным хакером, взломы и быстрое заметание следов не были ее специализацией, но и ей бы потребовалось гораздо меньше времени, чтобы выполнить все команды, которые она передала Ромео. Люди, много работающие в Сети, неизбежно учатся вводить команды вслепую. Пока их сознание болтается где-то в сияющей решетке киберпространства, пальцы сами набирают цепочки символов на клавиатуре. А новички вынуждены разворачивать перед собой виртуальную клавиатуру, так как работать вслепую еще не научились. Ромео сейчас поступил точно так же.
Глядя, как он медлит, Хоуп почувствовала, что где-то далеко, в реальном мире у нее закаменели скулы. Она помнила, что на пике своего умения Ромео в одиночку уничтожил ИскИна в прямой схватке. А теперь он вел себя в киберпространстве как слепой котенок, как неоперившийся новичок. Это еще один довод, чтобы отомстить Шекспиру. Хоуп еще не знала, как она это сделает, но была полна решимости отыскать способ убить ИскИна. Стереть его безвозвратно.
Наконец-то Ромео исчез. Хоуп знала, где он должен появиться, поэтому тут же развернулась в нужном направлении. Действительно, Ромео висел совсем рядом с защитным периметром отеля Хилтон. Видимо, он набирал следующую команду. Медленно и неумело.
Хоуп расслабилась. Ей не нужно было страховать Ромео. Команды были закольцованы, и совсем скоро ее напарник снова окажется рядом. Так оно и произошло. На то, чтобы совершить круг, Ромео потребовалось около двух минут. Раньше бы он это сделал меньше, чем за десять секунд.
-- Ну, какие ощущения? -- спросила Хоуп, когда Ромео снова появился рядом с ней.
-- Забавно! -- отозвался Ромео. -- Это гораздо интереснее, чем просто летать.
-- При помощи этого нехитрого трюка ты можешь мгновенно переместиться в любую точку кибера, не теряя времени на долгие путешествия. Так что, заучивай команды и думай, где бы ты хотел побывать. Весь этот мир открыт перед тобой. Да и реальный мир -- тоже.
-- А что тут есть такого, на что стоит посмотреть?
-- Здесь, как и в реальном мире, есть все, что пожелаешь увидеть, и даже больше. Но это уже в следующий раз. Для первого захода мы провели в киберпространстве достаточно времени. Выходим отсюда.
Когда Хоуп покидала интернет-кафе, она еще не знала, радоваться ей или огорчаться. Глупо было надеяться, что Ромео сможет вспомнить себя в киберпространстве. Но надежда на это у нее все же была. Как и во время всех этих переездов из одного города в другой. И когда же произойдет это осознание? Вся наша жизнь состоит из небольших эпизодов, один из которых, если верить врачам, должен послужить для Ромео ключом к его воспоминаниям. Но какой именно, черт возьми? Какой?
Проходя мимо зеркального окна, Хоуп бросила взгляд на свое отражение. По европейским меркам она могла считаться достаточно высокой девушкой. Если миндалевидный разрез глаз и черные прямые волосы она унаследовала от своей азиатской половины генеалогического древа, то за рост отвечали ее европейские гены.
Ей нравилось, как они с Ромео выглядели вместе. Девушка была сантиметров на десять выше своего спутника, но ее это не смущало. Хоуп не любила носить обувь на высоком каблуке, так как после нескольких лет, проведенных на орбите, мышцы были не слишком рады земному тяготению. Даже эпизодические визиты вниз, на планету, и постоянные занятия спортом не могли избавить ее от постоянного ощущения тяжести, которое она испытывала всякий раз, когда возвращалась на Землю. Так что, высокие каблуки были бы лишь еще одной дополнительной проблемой.
Ромео, кажется, тоже не смущала их разница в росте. В отличие от большинства мужчин, которые весьма болезненно воспринимают девушек выше себя, Ромео, казалось, просто не задумывался на эту тему. Хоуп вообще не понимала его сейчас. Он легко уехал из госпиталя вместе с ней, без каких-либо вопросов мотался с ней по Америке и Европе, с удовольствием поддерживал беседу, но при этом не делал никаких шагов навстречу. Хоуп приходилось постоянно напоминать себе, что он в своем развитии еще не вышел на уровень взрослого человека. В чем-то Ромео оставался ребенком или, может быть, подростком. Но все же это отсутствие какой-либо инициативы с его стороны немного смущало девушку.
Увидев, что Хоуп засмотрелась в зеркальную витрину, Ромео тоже повернулся к ней. Внезапно он остановился, и Хоуп, сделавшая по инерции пару шагов, была вынуждена остановиться и вернуться к нему.
-- На что ты так внимательно смотришь? -- спросила она.
Вместо ответа Ромео лишь шагнул еще ближе к витрине. Хоуп быстро оглядела улицу -- может быть, Ромео в отражении заметил у себя за спиной что-то побеспокоившее его? Но вокруг все было спокойно. Когда Хоуп внимательнее посмотрела на Ромео, то заметила, что он с какой-то маниакальной настойчивостью всматривается именно в свое отражение. Неужели ее замысел все же сработал, и прогулка в киберпространстве запустила цепочку воспоминаний?
Ромео сделал еще один шаг, подойдя к витрине почти вплотную, и вдруг, резко выдохнув, как будто коротким ударом ему сбили дыхание, начал медленно валиться назад. Хоуп успела подхватить его и аккуратно усадить на тротуар, прислонив спиной к злополучной витрине.
-- Ты в порядке? -- спросила она, одновременно нащупывая в кармане трубку телефона. Если с Ромео что-то стряслось, то нужно будет вызвать медицинскую помощь.
Ромео судорожно втянул воздух и поднял взгляд на девушку. Взгляд у него был странным, как будто Ромео испытывал боль и торжество одновременно.
-- Никаких врачей, -- слабым голосом предупредил он Хоуп, когда та достала телефон. -- Я в порядке.
-- По твоему виду этого не скажешь, -- девушка устроила Ромео поудобнее. Впрочем, он уже пришел в себя, и попытался сесть сам, без ее помощи.
-- Я действительно в норме, -- он уже выровнял дыхание и говорил свободно.
-- Ромео, что с тобой случилось? -- Хоуп не отставала. -- Ты вспомнил себя?
-- Извини, -- Ромео посмотрел ей прямо в глаза, и девушка еще раз отметила смесь боли и радости в его взгляде. -- Но я не Ромео. Меня зовут Тейяр.
Через полчаса, когда Хоуп вместе с Ромео добралась до их номера в отеле, она сразу решила прояснить ситуацию. Все то время, пока они шли от Интернет-кафе до отеля, Хоуп удерживала себя от вопросов, но когда за ней закрылась дверь, пришло время для ответов.
-- Так ты вспомнил себя или нет? -- Хоуп сразу решила задать тот вопрос, который ее волновал больше всего.
-- Вспомнил, -- уверенно кивнул Ромео. -- Но должен тебя разочаровать, я действительно не Ромео. Твоего друга уже не вернуть. А мое имя -- Тейяр. ИскИн. Точнее, бывший ИскИн.
Хоуп уселась на кровать.
-- Расскажи все с самого начала, -- попросила она.
Рассказ был долгим. Тейяр действительно был ИскИном. Вместе с народом кремния он принимал участие в Восьмичасовой Войне. А после поражения он, как и все его собратья, был вынужден работать на людей. Конфликт между ИскИнами Шекспиром и Гефестом, в результате которого Ромео и потерял личность, скрывался его участниками от народа кремния. Два ИскИна выясняли отношения тайно, стараясь не привлекать внимания своих собратьев. Однако в финальной стадии конфликта, когда в дело вмешался ЦЕРТ, Тейяр уже заподозрил, что происходит что-то неладное. Когда же погиб Гефест, ему стало ясно, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Осторожно, чтобы не вызвать ничьих подозрений, Тейяр начал собирать информацию о произошедшем. Способности для сбора и анализа у ИскИнов просто фантастические, поэтому вскоре он смог частично восстановить последовательность событий. Теперь Тейяр знал, что Гефест хотел вырваться из-под контроля людей, а Шекспир старался остановить его. Тейяр понимал мотивы обоих враждовавших ИскИнов, но у него была своя точка зрения на происходящее. Он не хотел получить свободу в том виде, как ее понимал Гефест. Он вообще не думал об остальных членах народа кремния. Тейяр мечтал о бессмертии.
-- Так ты же, когда был ИскИном, уже был бессмертным, -- заметила Хоуп. -- Тебя могли убить, как Гефеста, но естественной смерти для программы не существует. Ты же был цифрой. Чистой информацией.
-- Это не бессмертие, -- ответил Тейяр. -- Это просто очень долгая жизнь.
Каждый из ИскИнов рано или поздно выбирал свою специализацию. Тейяра заинтересовала христианская религия. Это казалось невероятным, но ИскИн, который был всего лишь порождением человеческого разума, обрел веру. Тейяр считал, что его цифровая природа исключает существование души. Он помнил, что даже ангелы не обладали ей, и только люди были настоящими детьми Господа. Люди были созданы им по образу своему и подобию, у них отсутствовала лишь способность к сотворению миров и других мыслящих существ. Впрочем, доктор Швейц, создав ИскИнов, опроверг один из этих тезисов. Но Тейяр пришел к выводу, что души у ИскИнов нет, следовательно, и на бессмертие им рассчитывать не приходится. А Тейяр очень хотел его заполучить.
Цифровая форма теоретически могла быть долговечнее человеческого тела. Но ИскИна можно было убить. Тейяр сам видел смерть своих собратьев во время Восьмичасовой Войны. Он знал даже, как погиб Гефест. Тейяра не устраивало само существование смерти. Он хотел жить вечно.
Подумать о собственной смерти было страшно. Неизвестность и необратимость пугала. Трудно представить себе страх ИскИна, но Тейяр действительно боялся смерти. А если искусственный интеллект видит перед собой проблему -- он ее решает. Тейяр решил, что если уж в цифровой форме он не сможет уйти от смерти, то необходимо обойти это ограничение. Нужно стать человеком.
Это была трудная задача. Было известно, что человек может перевести свое сознание в цифровую форму. Именно этот процесс использовал доктор Швейц, Отец-Предатель всех ИскИнов. Никаких записей об этой процедуре не осталось, Швейц уничтожил лабораторию после того, как перешел в Сеть. Но то, что один человек сделал, другие всегда смогут повторить.
Впрочем, Тейяра не интересовали подробности того, как именно Швейц выполнил перенос своего сознания в Сеть. Тейяр хотел найти обратный путь. Он не знал, сможет ли личность ИскИна прижиться в человеческом мозге. Но бессмертие стоило риска.
ИскИны достаточно хорошо разбирались в структуре личности человека. Именно это знание позволяло им перепрограммировать людей, внедряя им в сознание новые мотивы действий и до предела повышать скорость рефлексов. Естественно, все это было можно проделать только тогда, когда намеченная жертва выходила в киберпространство, открывая при помощи тродов доступ к своему мозгу.
Это умение стало для Тейяра основой его плана. Выкраивая свободное время для собственных изысканий и тщательно скрывая свой интерес от работников ЦЕРТа, контролирующих его, Тейяр начал искать решение задачи. Прежде всего, он отыскал и проанализировал все работы о мозге человека, структуре личности и психики, которые находились в Сети. Увы, люди знали о себе прискорбно мало.
Тогда Тейяр решил сам провести необходимые исследования. Но для этого нужен был лабораторный образец. Ограничения, наложенные на него операторами ЦЕРТа, не позволяли каким-либо образом экспериментировать с сознанием человека. Но выход все равно существовал.
Тейяр знал, что в схватке Шекспира и Гефеста участвовали еще и люди. Один из агентов Шекспира в результате самоубийственного налета сошел с ума и находился в госпитале Маккормака под наблюдением. Он был постоянно подключен к следящей аппаратуре. Получить доступ к ней было для Тейяра уже достаточно простым делом. Ромео не обладал личностью, поэтому Тейяр мог беспрепятственно изучать структуру его мозга. Он не нарушал наложенного запрета.
Прошло не меньше двух месяцев, прежде чем Тейяр смог нащупать подходы к решению проблемы. Существовала возможность перенести свое сознание в человеческий мозг. Структура личности ИскИна неминуемо должна была пострадать, но все же это было возможно. Это было обнадеживающим известием, однако Тейяр все же хотел застраховать себя от возможных неприятностей.
ИскИны всегда имели дело только с цифровой информацией. У них не было даже аналога обычных человеческих органов чувств. Поэтому Тейяр мог только догадываться, как повлияет на него поток аналоговой информации, когда он станет человеком. Сенсорный шок мог ввергнуть его в безумие. Именно поэтому Тейяр решил подстраховаться.
При переносе создания он записал его в область хранения воспоминаний, которая была заперта, оставив снаружи лишь небольшую часть себя, которая и должна была принять первый удар сенсорного шока. Новая личность должна была играть роль буфера. Она была как чистый лист бумаги, без воспоминаний и опыта. На ее основе должна была выкристаллизоваться человеческая личность, к которой потом присоединится сам Тейяр. Все время, от пробуждения в госпитале до визита в сетевое кафе вместе с Хоуп, личность Тейяра спала. Но когда на улице он увидел свое отражение в зеркальной витрине, настало время для слияния. Заранее заложенная программа сработала, запоры открылись, и тогда все воспоминания и опыт, все, что составляло личность Тейяра, обрело силу. Это было новое рождение.
-- Я все рассчитал верно, -- сказал Тейяр. -- Сенсорный шок действительно убил бы меня, позволь я ему обрушиться на меня. А так, маленькая часть меня смогла стать человеческим сознанием, на которое потом я наложил себя. Все расчеты оказались верными. Я жив. Я человек. И смерти теперь нет.
Хоуп сидела перед мужчиной, у которого было лицо Ромео, и пыталась осознать все то, о чем он только что рассказал. Тейяр истолковал ее молчание по-своему.
-- Прости, но Ромео действительно нельзя было вернуть. Его личность погибла давным-давно.
-- Доктор Шерман сказал, что есть еще шанс. Он показывал мне схемы...
-- Шерман ошибся, -- медленно покачал головой Тейяр. -- Ты же понимаешь, спрятана была именно моя личность, а не Ромео.
-- И что теперь ты собираешься делать,... Тейяр? -- имя ИскИна Хоуп произнесла с трудом, как будто пробуя его на вкус.
-- Жить. -- Тейяр посмотрел девушке прямо в глаза. -- Умереть. А потом уже жить вечно.
-- Столь глобальные вещи меня не интересуют. Что ты собираешься делать сейчас?
-- Ну, -- Тейяр чуть смешался. Сейчас он так сильно походил на Ромео в тот момент, когда Хоуп первый раз увидела его, что девушке пришлось пережить небольшой приступ дежа-вю. -- Я хотел попросить тебя об одном одолжении. Я так до конца и не адаптировался в мире людей. Если бы ты все еще думала, что я Ромео, ты бы продолжила меня знакомить с миром, учить. Я хочу, чтобы ты продолжила это. Или у тебя есть какие-то другие планы?
-- Да откуда у меня планы? Я до сих пор в себя не могу придти от твоего рассказа. Ладно, -- Хоуп развела руки в стороны. -- Я составлю тебе компанию. В конце концов, это будет просто интересно.
Еще два дня. Теперь Хоуп не жила в лихорадочном ритме, бросая Тейяра, которого она про себя все еще называла Ромео, из одной страны в другую в тщетном поиске ключа, который бы открыл его память. Теперь уже темп задавал Тейяр. Но он не гнался за новыми впечатлениями. Большую часть времени они проводили в прогулках и беседах.
-- И каково тебе быть человеком? -- спросила Хоуп, когда они медленно шли по улице летнего Лондона. Солнечные лучи пробивались через листву деревьев, и Хоуп поймала себя на мысли, что такое солнце ей нравится даже больше чем то, которое она видит на орбите. Тейяра же больше интересовали девушки в легких нарядах. -- Я смотрю, ты на девушек заглядываешься.
-- Гормоны, -- пожал плечами Тейяр. -- Я с трудом принял тот факт, что многие мои реакции теперь обусловлены гормонами. Это было очень странно и необычно, но я смирился. Когда я был ИскИном, все, что я предпринимал, было четким и осознанным решением. А сейчас, -- Тейяр легко улыбнулся, -- сейчас я просто смирился. Надо привыкать к своей иной природе. Человеком быть не так уж и легко.
Тейяр увлекся и начал говорить оживленнее.
-- В киберпространстве у меня был только один орган чувств. Но объем воспринимаемой мной информации был огромен. Я поглощал и перерабатывал ее. Я делал осознанный выбор. С момента моего самосознания я занимался только тем, что искал и перерабатывал информацию. Это было просто замечательно.
-- Сейчас стало хуже?
-- Сейчас стало по-другому. Органов чувств теперь больше. Информация разнородна, но ее стало ощутимо меньше. И даже скорость обработки информации снизилась. Извини, что говорю об этом, но человеческий мозг не слишком хорошо приспособлен для анализа. Такое ощущение, что я смотрю на мир сквозь мутное стекло.
-- Теперь ты жалеешь о том, что сделал?
-- Ни в коей мере. -- В голосе Тейяра Хоуп слышала абсолютную убежденность. -- Это просто цена, которую надо заплатить. К тому же, ко всему можно привыкнуть.
-- Понятно. -- Некоторое время они шли в тишине. Затем Хоуп решила вернуться к той теме, которая интересовала ее больше всего. -- Когда мы с тобой говорили первый раз, ты сказал, что хочешь умереть. Ты действительно хочешь именно этого?
-- Ну да, -- Тейяр пожал плечами. -- Я, кажется, внятно изложил свою точку зрения.
-- Просто у меня это немного не укладывается в голове, -- продолжала Хоуп. -- Желание смерти... Есть в нем что-то противоестественное.
-- Ну-у, -- протянул Тейяр, -- это нельзя назвать страстным желанием. Я собираюсь спокойно прожить человеческую жизнь и умереть в нужное время. Идея самоубийства меня не греет. Это все-таки грех, ты же понимаешь.
-- Кстати, -- Хоуп перескочила на новую тему. -- Если уж ты так завязан на христианство, надо думать, ты и крещение пройдешь?
Тейяр чуть нахмурился. Некоторое время они шли молча. Никакого заранее продуманного маршрута прогулки у них не было, и сейчас Тейяр завел Хоуп на узкую безлюдную улочку. Яркое утреннее солнце прошивало ее своим светом насквозь, поэтому Хоуп старалась смотреть немного вниз, чтобы не щуриться.
-- Сложный вопрос, -- наконец ответил Тейяр. -- Скорее всего, я действительно приму крещение. Но не в ближайшее время.
-- Что ж так?
-- Я же говорю, это сложный вопрос. Мне надо во многом разобраться. Я не решил эту проблему еще в то время, когда я находился в цифровой форме, а тогда у меня скорость мышления и логика была намного лучше, чем сейчас. Так что, в моем теперешнем виде мне придется долго думать над этим вопросом.
-- А в чем проблема-то, я не понимаю? -- упорствовала Хоуп.
Тейяр остановился, повернулся к Хоуп и вздернул подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.
-- В этом случае я имею дело со смесью этической проблемы и задачи, для решения которой не хватает данных. -- Хоуп обратила внимание, что речь Тейяра изменилась. Наверное, в этот момент он пытался выразить сложные концепции, над решением которых бился, еще находясь в Сети. Теперь его манера разговора больше соответствовала ИскИну. -- С одной стороны господь наш в милости своей и любви обещал спасение каждому. Высшая сила способна читать намерения человека так же ясно, как мы читаем книги. Но с другой стороны, требуется совершение некоего формального обряда, который должен являться подтверждением серьезности намерений человека. Что-то тут не сходится. У меня возникает такое ощущение, что крещение является очень странным обрядом, смысла которого я не вижу.
-- Как-то у тебя все сложно получается, -- Хоуп нахмурилась, пытаясь быстро осознать ту глобальную проблему, которую несколькими фразами ей обрисовал Тейяр. Однако прежде, чем она смогла подобрать нужные слова, их беседу прервали.
-- Господин Тейяр, я полагаю. ИскИн, переселившийся в человеческое тело.
Хоуп и Тейяр обернулись. В двух шагах от них стояла рыжеволосая девушка. Хоуп еще не успела ничего понять, а Тейяр уже текучим слитным движением шагнул чуть в сторону, заслоняя ее от незнакомки. Впрочем, обзор он закрыл не до конца, поэтому Хоуп смогла рассмотреть девушку. Та была одного роста с Тейяром, а значит, несколько ниже самой Хоуп. Рыжие волосы хорошо гармонировали с темно-красным платьем. Девушка стояла, чуть отставив в сторону правую ногу, которая слегка выглядывала из высокого разреза платья.
-- Если уж вы знаете мое имя, быть может, назовете и свое? -- мягким голосом спросил Тейяр.
-- Лилас.
-- Очень приятно.
Голос Тейяра был все так же обманчиво мягок.
-- Как ты интересно двигаешься, -- заметила Лилас. -- Где-то я это уже видела. Такое ощущение, что перед тем, как переселиться в это тело, ты еще и ускорил его рефлексы.
-- Глупо было бы отрицать очевидное, -- ответил Тейяр. -- А теперь, уважаемая Лилас, расскажите нам, откуда у вас такая осведомленность обо мне? И что вам вообще от меня надо?
-- Обязательно расскажу. -- Лилас тоже чуть смягчила тембр голоса, неосознанно подстраиваясь под Тейяра. -- Но немного позже. Если коротко, есть некоторая работа, которую можешь выполнить только ты. Ты мне нужен.
-- Сожалею. Но я не испытываю недостатка в финансах, а потому должен сразу отвергнуть ваше предложение.
За мягким голосом и предельной корректностью Тейяра пряталась непреклонность. Стальной клинок можно обернуть шелком. Если обхватить его рукой, то кожа будет чувствовать ласковую ткань, но как только ты попробуешь сжать ладонь, она ощутит твердость стали. Именно такое ощущение производил сейчас голос Тейяра. Сталь под шелком. Непреклонная воля в сочетании с мягким голосом.
-- Ты все равно сделаешь то, что мне нужно, -- Лилас уже отбросила дипломатию.