Фрэнк извлек из сейфа компьютер и, расслабившись, дал объять себя любимому креслу. Усталость никуда не деть. Но даже она никогда не позволяла ему небрежного отношения к тому, что в этой жизни для него было свято. Это был единственный в этой жизни партнер, которому он доверял все. Партнер никогда не изменивший и не предавший его. Это был старый лэп-топ, временами возвращавший его память в уже далекое, но переполненное событиями прошлое. Любая программа, хранившаяся в этой неуклюжей коробке, была коротким эпизодом его собственной жизни. Жизни, изменившей все вокруг. Ни сегодня - завтра эта жизнь уже будет прошлой. Но все начиналось в ней. Это чудо старых времен и сейчас так же слабо и капризно, каким было все. Его не сравнить с тем, что пришло ему на замену. Но все начиналось с него.
Разбуженный экран, словно лениво осматривающийся и принюхивающийся пес, узнавший своего хозяина, откровенно раскрылся программой "ЗОМБИ". Фрэнк уже не раз ловил себя на мысли, что эта программа, как ничто другое, поляризует его скрытое чувство, которое, быть может, теплилось в нем еще в раннем детстве. И каждый раз оно все более укреплялось в нем, позволяя понять, что час его, хоть и не настал, но уже близок.
Это было его любимое детище, которое своими возможностями должно было затмить даже детские грезы о Лампе Алладина. По неясной причине при вхождении в эту программу какой-то неведомый поводырь увлек и невольно перенес его утомленные мысли в далекое прошлое. В тот памятный возраст, который был наполнен некогда волшебной сказкой, в корне изменившей всю его жизнь. Когда тот же поводырь, как кровожадный инквизитор, долгое время волоком протаскивал ранимое детское воображение Фрэнка сквозь многочисленно перенесенные им насмешки, оскорбления и унижения. Казалось, они уже тогда были вбиты пожизненно, как гвоздями, в его кровоточащее беспомощностью уязвленное самолюбие, заставляя несформировавшееся создание прогибаться, приспосабливаться и юлить. Не было ночи, не сопровождавшейся подобными кошмарами, в которых издевался над ним каждый. И всякий раз этот изверг, лишь доведя Фрэнка до ледяного пота, прекращал мучить его воспоминаниями. Словно швырял обессиленное тело и обливающиеся кровью осиротевшие мысли беззащитного подростка на его собственное растерзание. Как кусок лакомого мяса в клетку голодного зверя. Перед слезящимися мольбой глазами всегда витала волшебная Лампа, которой ему не хватало. Но в сказки он уже не верил.
Огнем даже железо можно расплавить, превратив его в изящную игрушку или ночной горшок. Но, только безжалостно раскалив его и бросив в прорубь, можно оставить в нем редкий закал. Поистине, ничто в этой жизни не проходит бесследно. И случилось так, что, проснувшись в очередной раз, он вместо чувств лютой ненависти к своему былому мучителю и презрения к себе самому, почувствовал неожиданное облегчение, будто родился вновь. Словно насытившись вдоволь, он отверг выстраданное прошлое, дав себе слово, что непременно и любой ценой обретет в этой жизни свою собственную могущественную Лампу. Никогда и никому он больше не позволит, как прежде, встать над собой.
С тех самых пор эту сказку изо дня в день творил, если не ковал, он сам, испытывая глубокую признательность когда-то кровожадному инквизитору. А незримый, но осязаемый железный стержень, появившийся в нем самом, уже тогда можно было увидеть в смиренных глазах его подавленных былых обидчиков.
Но у него в этой жизни были друзья. Настоящие фронтовые друзья, с которыми он когда-то делился всем. И даже то, что они вместе создавали, должно было стать их общим достоянием.
Программу этого лэп-топа они создавали и обкатывали вместе с Гарри. Это было единственное хранилище всех секретных операций, проведенных Отделом. Но память этой коробки оставила в себе даже их личные планы и, как оказалось, мысли, которые уже в то время разделили их. К ним относились мысли Гарри, четко зафиксированные компьютером при планировании нужных ему операций.
Сейчас же Фрэнк хотел вернуть свою память в то переломное время. Не исключено, что им руководила потребность снять, наконец, с души груз. Тот тягостный груз, который никогда не принадлежал ему.
Найдя нужный файл, он вызвал на экран его последовательное воспроизведение, которое и должно было раскрыть все мысли, руководившие в тот момент его создателем. Реальная же картина происходивших событий уже появилась перед глазами Фрэнка в голографическом представлении.
Дата, время и место требовали своего ввода. Первые два параметра еще следовало уточнить, но координаты последнего уже не подвергались сомнению. Их нужно было только определить, и не далее, как сейчас.
"Виртуальный помощник", вращая в руках красочный глобус, запросил район предполагаемых действий. Гарри, задумавшись, будто решение еще не было принято, навел курсор на Нью-Йорк. Мог ли он когда-либо вообразить, что этот вечный город будет охвачен подобной программой. И не был ли это сон.
"Помощник", как всегда, вежливо попросил подождать, пока необходимый спутник развернется, чтобы впитать в себя выбранную цель.
Не прошло и минуты, как на экране монитора появилась мутная точка. И уже с этого момента о кажущейся медлительности виртуального гида следовало забыть. Действия стали разворачиваться настолько стремительно, что на мгновение расслабившийся Гарри вновь обрел свою форму.
Казалось, что с заоблачных небес, не задумываясь о притяжении и опережая звук, бросился к Земле изголодавшийся хищник. Он пользует твои глаза, но явно не успевает адаптироваться, пытаясь внезапно ворваться в стан ничего не подозревающей жертвы. Картинка на экране разрастается, приобретая знакомые очертания городских районов, из которых требуется выбрать тот, в котором нашел свое место искомый объект. Присутствует чувство, должно быть, знакомое камикадзе, которому предстоит, мгновенно сориентировавшись, найти и не упустить свою мишень. Словно она и есть таинственная, но желанная цель всей отпущенной ему недолгой жизни.
Тут только поспевай направлять этот бешеный полет, но для Гарри подобное было не ново. Он сам задавал ритм жизни, в которой предстояло еще многое успеть. Бегло разобравшись в плане знакомого города, он навел курсор на Манхеттен, и когда перед ним явилась четкая картинка, наведенный им указатель уперся в Южную башню. Здесь уже можно было и остановиться.
Приближая и отдаляя обзор, словно желая лишний раз удостовериться в правильности выбора объекта, Гарри, наконец-то, подтвердил свой выбор. На экране появились координаты, но "помощник" попросил еще раз осмыслить задание и подтвердить его ввод. Конечно же, сомнений быть не могло. Даже в бреду сложно не узнать свой дом. Но это был тот самый случай, когда он и себе мог не поверить, как это бывало с ним уже не раз.
Ему вдруг захотелось подняться на крышу Башни. И когда на дисплее он увидел себя, стоящего на вершине небоскреба и что-то высматривающего во Вселенной, то ли спрашивая кого-то о согласии, то ли моля о прощении, он дал свое подтверждение, будто мгновенно облегчив душу.
Несколько второстепенных отвлекающих целей было введено им дополнительно. Благо всевидящие спутники управлялись "помощником" так же просто, как послушные шарики руками виртуозного циркача. Гарри еще не остановился окончательно на их количестве, но первые, напрашивающиеся сами собой, были Пентагон, Белый Дом и, конечно же, вторая Башня.
Пора было вновь появиться "виртуальному помощнику". В этот момент он, сканируя мысли Гарри, входил в прямой контакт с Разумом сотворенных им Джинов, разбросанных по всем континентам, но подвластным ему одному. Все, как один, по неуловимому зову "помощника" они были способны явиться в любую точку мира, исполнить предложенную миссию и исчезнуть, как мираж. Сейчас Гарри готовился к первым серьезным испытаниям того, что Фрэнк называл "Волшебной Лампой".
"Виртуальный помощник" неожиданно извлек из рукава одну из своих колод и мастерски разбросал ее веером на зеленом сукне знакомого игорного столика. Не прошло и минуты, как на экране один за другим стали появляться знакомые ему Джины. По старой памяти он именно так всегда называл их, но в данной версии их имя было "Посланники Аллаха".
Обычно, представляя каждого кандидата, "помощник" томился в ожидании и, получив согласие Гарри, заталкивал одобренного "Посланника" в заранее подготовленную "виртуальную обойму". После заполнения последней все остальные были свободны. Связь с ними обрывалась, позволяя им и далее оставаться в миру неприметными законопослушными гражданами своих стран. До последующего тайного призыва.
Но сейчас, не давая возможности даже рассмотреть выбранных "Посланников", и не задавая лишних вопросов, "помощник" самостоятельно выделил из них двенадцать наиболее подходящих для предстоящей миссии профессионалов. Гарри не следовало отвлекаться, ведь все его мысли уже были заложены в "помощника", и сомнений в правильности его решения быть не могло. Молчание, как всегда, являлось согласием.
Теперь в голове Гарри сумбурно вертелись мысли о планируемом ходе операции. А "помощник", представ уже в образе дирижера, впитывал эти свежие разрозненные мысли в себя. Он, казалось, ловил эти мысли на лету, чтобы, систематизировав, расписать их, как по нотам, уже для всех участников собранного им оркестра.
Какое-то время замедленные, казалось, робкие движения рук дирижера напоминали жесты слепца, если не поиск источника вдохновения. Все вокруг застыло и стало терять цвета. Но внезапно взметнувшиеся руки сразу же вернули жизнь, и одного взмаха дирижерской палочки оказалось достаточным, чтобы перед каждым исполнителем появилась своя "лебединая песня".
Дирижер пропал так же быстро, как и зеленое сукно стола, а экран засветился очередной картинкой. Теперь уже "помощник", облаченный в пятнистую униформу, управлял ракетным комплексом. И его задачей было снарядить очередной носитель дюжиной боеголовок, ожидающих своего часа в "виртуальной обойме".
К этому моменту все двенадцать программ уже были созданы и проверены "помощником". Это были все те же вариации "лебединых песен", теперь уже лежащие стопкой светящихся лазерных дисков, которые ему предстояло вживить в подготовленные опустошенные головы "Посланников", как в разделяющиеся головки самонаведения.
"Виртуальный помощник", покрытый чалмой, но в той же пятнистой униформе без знаков различия инструктировал своих подчиненных. Все происходило в полевых условиях. Голая пустыня и восходящее солнце. Ничто не должно было отвлекать их, даже пейзаж. "Обойма" представляла собой "кассету", из которой выглядывали двенадцать безразличных бритых голов.
Поочередно, касаясь рукой макушки каждого, "помощник" смещал в сторону черепную коробку, приоткрывая ее, как крышку музыкального плеера. Пустоту заполнял лазерный диск, и крышка бесшумно закрывалась вновь. Еще мгновение назад эти неподвижные опустошенные лица пришли в движение, преображаясь невообразимым, почти дьявольским блеском глаз. В них, как в линзах бинокля, можно было увидеть разбуженный внутри вулкан, готовый с минуты на минуту вырваться наружу. И пронизывала уверенность, что каждый, вставший на его пути, будет сожжен раскаленной лавой и упокоен пеплом.
Гарри было хорошо знакомо это выражение лиц его анимационных героев. Он каждый раз не уставал любоваться ими. Являясь прекрасными виртуальными копиями реальных "Посланников", они были пожизненно связаны друг с другом невидимыми, но неразрывными нитями. Как струнами, на которых лежала рука его верного "помощника".
Вот и сейчас его радовали эти безумные, но живые глаза "Посланников", выражающие неутоленную жажду привести в исполнение загруженную и ставшую их собственной программу. Тем самым они не давали даже повода усомниться в их неистребимой воле и готовности любой ценой обрушить на головы неверных весь гнев сотворившего их гения.
Надо полагать, что на этом инструктаж был закончен. Через мгновение над пришедшими в движение головами, выглядывающими из "обоймы", стали всплывать светящиеся нимбы. С этой минуты каждый "виртуальный плеер" был готов к воспроизведению. А двенадцать мигающих нимбов, витающих над их лоснящимися лысинами, напоминали о готовности к исполнению заложенных в них "разделяющихся лебединых песен".
От "обоймы" уже исходило испарение, как от готовой к пуску ракеты.
Гарри предложил "помощнику" остановить и запомнить программу, чтобы извлечь ее вновь, когда проясниться, наконец, дата и время.
- Да, Гарри, - непроизвольно озвучивая мысль, тихо произнес Фрэнк, словно тот непременно должен был его услышать, - свой ад ты выбрал для себя сам.