Шарафутдинов Эмиль : другие произведения.

Обыкновенные москвичи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
[Босх]
  
   Обыкновенные москвичи
   пьеса в пяти действиях
  
  
   Решительно скажу: едва
   Другая сыщется столица, как Москва.
   "Горе от ума" А. Грибоедов
  
  
  Действующие лица
  
  Алексей Иванович Ижевский - бездомный, бывший профессор математики московского университета, высокий, худой; в одежде неряшлив, но гладко выбрит, на голове всклокоченные редкие, короткие, седые волосы; выглядит старше своих 55 лет.
  
  Антон Нулин - высокий, спортивного телосложения молодой человек, 26-27 лет.
  
  Дмитрий Дряблов - друг Антона, 26 лет
  
  Роман Попов - друг Антона, 23 года.
  
  Лена - журналистка, подруга Антона, 27 лет.
  
  В эпизодах:
  
  уличный музыкант, бездомный мужчина, два спасателя.
  
  
  Действие Первое
  
  Май. Москва. Кальянная, отдельная комната. Дмитрий и Роман сидят на диване, курят.
  
  Роман (задумчиво выпуская струю дыма в потолок). Я тебе отвечаю: никакое парево, рядом не стоит с хорошим кальяном. Согласен?
  Дмитрий. А то... Но и качественная кальянная...
  Роман. Само собой... (Пауза.) Нет, ну где народ? (Оглядывается по сторонам, достает телефон.) Ленке в пять звонил, сказала через полчаса приедет.
  Дмитрий. Сколько сейчас?
  Роман. Пол седьмого.
  Дмитрий. А Антон что?
  Роман. Я думал, Антон по твоей части.
  Дмитрий. Он теперь на спецсвязь перешел. Он только нам звонить может, мы ему нет.
  Роман. Гонишь!?
  Дмитрий. Нет. Они сейчас перевели всех руководителей высшего звена на спецсвязь.
  Роман. Сказочные дол!.. (осекается). Серьезно, ну, чё еще скажешь?
  Дмитрий. Да я понял, понял.
  Роман. Ну, чё ты понял-то?!
  Дмитрий. А что ты задергался? Тут лишних ушей нет, говори, что хочешь.
  Роман. Да, брат, сказочные... А чё они боятся, что ему Навальный из тюрьмы позвонит?..
  Дмитрий. Во-первых, Навальный же не один, а во-вторых, почему бы и нет? - Видал, как ловко Антон прыгнул из студентов в вице-президенты и совладельцы.
  Роман. Но и ты тоже.
  Дмитрий. Думаешь, я не на своем месте?
  Роман. Нет. Я не об этом. Ты типа, как тот чувак, который изобрел револьвер, а Тоха - стрелок. Может тебе это не нравится, но миром рулят не те, кто с мозгами, а те, кто может спустить курок.
  Дмитрий. Признаюсь, в этом что-то есть, но только у нашего стрелка еще и папа стрелок, не забывай... (Пауза.) Как твой универ, что-нибудь интересное проходите?
  Роман. Да, я не вникаю. (Смеется.) Чё там интересного, английский мне с детства долбили... Политология и международное право меня выбешивают по полной. Прикинь, я сижу, иногда откровенно ржу во время лекции, во весь голос ржу. Я наших преподов зову стандапёрами, два динозавра совкового периода. С ребятами я тоже особо не лажу: одни сопливые мажоры, ничего не понимают в классике. Я уж думаю, может квартиру снять или купить рядом с универом, чтоб пешком ходить, а тачку в гараж уберу, раз в наше время никто красоту не ценит. (Пауза.)
  
  Входит Антон в чрезмерно приподнятом настроении духа.
  
  Антон. Здорово! (Пожимает друзьям руки.) Бросайте парево, я голоден как волк, пошли обедать!
  Роман. Куда!?
  Дмитрий. Что случилось?
  Антон. Нет, к черту обед! (Бросается на диван, затягивается электронной сигаретой, выпускает струю дыма.) Ух! Я сейчас такое придумал, вернее придумал, как осуществить то, что я еще давно придумал. Меня натурально трясет всего... Ленка здесь?
  Роман. Нет. Час уже как обещала придти.
  Антон. Хорошо. Я попрошу никого к нам не пускать. (Встает.)
  Роман. Зачем?
  Антон. Так надо. (Уходит и возвращается, плотно запирает дверь, оглядывает комнату, садится на диван.) И так, прежде чем я вас посвящу, говорите: вы со мной или нет!? (Пауза.)
  Роман. Ты же знаешь, я всегда с тобой.
  Антон. My man! (Хлопает Романа по плечу и крепко пожимает ему руку.) Дим, чё?, ты со мной?
  Дмитрий (осторожно). Последний раз всё так же начиналось, когда мы на твоем мерсе въехали в Макдональдс, а кончилось, если не помнишь, тем, что вы с отцом уломали меня сказать, что я был за рулем.
  Антон. Ну да, потому что тебе тогда еще не было восемнадцати.
  Дмитрий. Главное, что я был трезвый.
  Антон. Я знаю, ты мой спаситель по жизни, но забудь уже об этом, тот раз было ребячество; сейчас я трезвый - хаа.. (Дышит в лицо Дмитрию, смеется.) Единственное, что меня опьяняет, это идея! Так как, ты со мной или нет? (Пауза.)
  Дмитрий. Давай, ты сначала поделишься своей идеей, а потом я отвечу?
  Антон. Неа! Так это не работает. Как ты узнаешь, в чем идея, назад пути не будет. (Ловит испуганный взгляд Дмитрия, громко хохочет ему в лицо.) Да шучу! Я просто хочу знать со мной ты или нет.
  Дмитрий. А, ну, ладно, тогда я с тобой. Говори.
  Антон (поворачивается к Роману). Господа, (поворачивается к Дмитрию) дамы...
  Дмитрий. Fuck you.
  Антон. Мы с вами прожили больше четверти жизни причем лучшую её часть, но мы даже еще не жили! Вдумайтесь - четверть! Вот Лермонтов, например, через два года будет уже мертв, а мы еще не начали жить!? Мы, как детишки в парке, ходим вокруг да около жизни, в поисках лучшего аттракциона-симулятора, который по уверениям производителя на девяносто девять процентов передает вкус запретного плода.. или парения над бездной без парашюта... Короче, наша жизнь - это парк развлечений, в ней нет ни чё реального.
  Дмитрий. А ты хочешь реальных проблем?
  Антон. Ты с нами или нет?
  Роман. Да куда он денется!? Давай, говори!
  Антон. Я хочу реального пика, который разделит жизнь на до и после, который будет стоять перед глазами, который будет тебя будить по ночам, и ты будешь вскакивать в холодном поту и долго вспоминать было это на самом деле или только приснилось. (Пауза.)
  Дмитрий. Погоди, а в чем кайф такого пика? Это ж ужас.
  Антон. А в чем кайф нашей жизни? (Пауза.) Еще несколько лет поразвлекаемся на симуляторах до полного пресыщения, а дальше по любому: работа, старость, смерть. Это ли не ужас? (Пауза.) Вчера вечером с батей домой поехал: он мне ставит доширак и бутылку водки на ужин, типа привык за пандемию. Он распустил всю прислугу, дома полнейший срач: по всему полу ковер из пакетиков доширака, бутылок и гандонов; и говорит никакой разницы не чувствует, типа ему так проще. (Пауза.)
  Роман. Так чё, ты предлагаешь подняться на Эверест?
  Антон. Какая глупость!
  Роман. А что? (Пауза.)
  Антон (затаив дыхание). Я предлагаю.. хмм.., нет... Еще в школе я где-то прочитал, уже не помню, но это известный факт, что когда зеки бегут из тюрьмы в Сибири, они берут с собой одного лишнего человека, чтобы убить и съесть его по дороге, потому что там до ближайшего города может километров триста от зоны. (Пауза.) И я подумал: вот это настоящий аттракцион жизни! Представьте, какой эмоциональный пик они переживают, такое никогда не забудешь.
  Дмитрий (нервно смеется). Я не могу себе это представить, потому что близко не переживал такого ужаса, да и ты тоже, я уверен; но, согласен, ничего страшнее ты уже не придумаешь.
  Роман. Не, а чё? Если судить по остроте ощущений, Тоха прав: ничего круче в жизни ты не испытаешь. Только смущает, что для этого надо попасть на зону и не в качестве декабристских жен; конечно всё можно организовать и договориться с охраной, чтобы они нам помогли сбежать с каким-нибудь убийцей.., не, лучше с педофилом или насильником, а то мало ль, реальный бандит нас самих может завалить.., а там завалим этого отморозка по дороге и.., никто его искать не будет... А чё? Если выгорит, вообще бизнес запустим, помните, как в Трудной Мишени? Точно, во!: будем выпускать зеков в тайгу, а потом охотится на них, кто добежит до ближайшего города, тот свободен.
  Дмитрий. Такое тоже было в фильме со Шварценеггером, то ли Бегущий по лезвию, то ли Бегущий человек.
  Антон. Бегущий человек. Никогда не путай это гавно с классикой Ридли Скотта. (Пауза. Поворачивается к Роману.) Вот из-за таких, Роман, как ты, предприимчивых мудаков с манией всё коммерциализировать, наша жизнь стала похожа на жизнь египетских мумий. Вы просто не можете позволить в этом мире существовать аттракциону для избранных, вам непременно надо пристроить к нему вульгарную толпу с билетиками! (Дмитрий смеется.)
  Роман. Ты чё!, я ж это не серьезно.., в любом случае такое даже твоему бате не позволят.
  Антон. Нам не нужно ничье позволение, я не собираюсь охотиться на зеков и тем более присоединяться к ним на зоне. Я не могу вам гарантировать, что в решающий момент я смогу совершить хладнокровное убийство, разделать и зажарить труп человека, а то, что вы, дохляки, этого не сможете, я могу вам гарантировать, и тогда мы все просто сдохнем.
  Роман. Не, я тебе могу гарантировать. OK, ножом я не завалю педофила, но если ты мне дашь свой револьвер - пожалуйста, я его грохну без проблем.
  Дмитрий. Ром, расскажи-ка поподробнее, что было между тобой и педофилом?
  Роман. Пошел ты!
  Антон. Тихо! Я ценю твою решительность, но это ты, сидя на диване, так говоришь, а там, когда этот кабан будет перед тобой стоять или пойдет на тебя с дубиной, тебя мой револьвер не спасет.
  Роман. Давай тогда Димона сожрем. (Смеется.)
  Дмитрий. Антон, никто из нас никого не убьет, ты же сам это понимаешь, о чем ты говоришь?
  Антон. Да. Вот поэтому я хочу взять человека, который будет не против принести себя в жертву.
  Роман (смеется). Где ты найдешь, такого дебила, да ещё в Москве?!
  Антон. В том-то всё и дело: спасибо Совку, теперь у нас проще в Сокольниках поймать снежного барса, чем найти такого дебила! Но, вы не поверите, я его нашел только что!
  Дмитрий. Кто же это?!
  Антон. Алексей Иванович. (Пауза.)
  Дмитрий. Ижевский Алексей Иванович!?
  Антон. Да. Последний из Могикан.
  Дмитрий. И чё ты с ним говорил?
  Антон. Разумеется нет. Я его видел сейчас здесь на Тверской в переходе.
  Дмитрий. И чё он?
  Антон. Просит милостыню, он похоже бомж.
  Дмитрий (усмехается). Полагаешь, он хочет избавиться от жизни?
  Антон. Судя по его виду... Кстати, я узнал его только по тому идиотскому клетчатому пиджаку, которым он доску протирал. Сначала пиджак увидел, думаю: не может быть двух дураков в таком пиджаке, потом на лицо смотрю - точно он!
  Роман. Э, а кто это такой?
  Дмитрий. Педофил один, тебе понравится.
  Антон. Был, короче, такой дурачок, преподавал у нас математику с третьего курса. Димка был его любимчиком.
  Дмитрий. Не был я его любимчиком.
  Антон. Но он же тебя всегда вызывал к доске, ты ему там рисовал эти его формулы, графики, чё-то доказывал.
  Дмитрий. Мне как будто это нравилось.
  Роман. А чё же он бомж?
  Антон. Это типичный такой персонаж не от мира сего. Все наши преподы получали по двести, этот сидел на шестидесяти, степени не имел, ходил вечно кое-как одетый, в одном просаленном костюме, напишет чё-нибудь на доске - рукавом сотрет. Все над ним ржали. Но при этом упертый такой старикашка, всем нашим двойки ставил без пощады, ну, всем кроме Димона, а держали его только потому, что он за декана все пары вел. Перед началом последнего курса случилось.. это.. отравление Навального, ну, у нас в универе гении решили провести профилактическую беседу с первоклашками, чтоб те не вздумали выходить на митинги, как будто они уже побежали.., и что ты думаешь? - декан-то наш во (стучит по дереву), двух слов связать не мог, а тут лекцию читать о вреде курения, он, дурак, взял и этого раба своего, Алексея Ивановича Ижевского, вместо себя отправил, ну, а тот-то говорить умел, и оказалось еще как.., и сказал он, что Навальный величайший герой, и вы все, блин, будьте как он и бла-бла-бла... (Роман громко выделано смеется.)
  Роман. Дебилы, блин!
  Антон. Естественно это всё засняли, выложили на YouTube, накрутили миллион просмотров.
  Дмитрий. На следующий день наш оратор вместе с деканом (многозначительно присвистывает).
  Роман. Fuck off, bon voyage! И ты думаешь, он согласится с нами куда-то там поехать в тайгу и попросит тебя перерезать ему горло, мол нате сынки, съешьте меня, я больше не могу идти?
  Антон. Ну, да. А если я этого всё же не смогу сделать, то план "Б": дам ему револьвер, он застрелится, технически это всё равно пойдет нам в зачет.
  Роман. Нет, серьезно. От этого ж, типа, наша жизнь будет зависеть. Вдруг он не захочет умирать ради нас? И с какой бы стати ему с нами ехать?
  Антон (усмехается). Во-первых, он бомж, денег дашь, он хоть на Эверест с тобой полезет. Во-вторых, он же спустил свою жизнь в унитаз ради какого-то Навального, которого он в глаза не видел и который ему никто, а тут мы будем умирать, живые, бывшие его студенты, один даже любимчик. Я знаю таких людей, у них, типа, вечная подростковая неполноценность, они обожают совершать широкие жесты на публику, всю жизнь ждут момента, когда наконец смогут проявить свою силу духа и показать насколько они великодушнее всех нас, меркантильных себялюбцев. Ты им только дай такую возможность, потом сам их уже не остановишь, как того же Навального. (Пауза.) Ну, пусть даже всё сорвется, мы же по любому ничем не рискуем.
  Роман. В смысле?
  Антон. На такой случай у кого-нибудь из нас будет спутниковый телефон, вызовем спасателей, улетим.
  Дмитрий. Черт тебя дери! Если бы Раскольников был таким хитрецом, то роман "Преступление и Наказание" назывался бы "Преступление" и был бы раз в сто интереснее.
  Роман. Ты придумал куда мы поедем?
  Антон. На Путоранское плато, там красиво, просторно, я тайгу не люблю.
  
  У Романа звонит телефон.
  
  Роман. Это Ленка; наверное, пришла.
  Антон. Скажи ей, пусть минуту подождет.
  Роман (по телефону). Да. Пару минут подожди, пожалуйста.., у нас тут сюрприз готовится. Да, он здесь, пока, щас. (Убирает телефон. К Антону.) Спрашивает, ты здесь. Будем ей что-нибудь говорить?
  Дмитрий. Она поедет с нами?
  Антон. Непременно. Её присутствие ключевая деталь всего плана. Кто-то должен будет беспристрастно поведать миру о моём гении. Но запомните, о наших истинных намерениях она ничего не должна знать. Для неё мы просто едем на охоту со старым нашим преподавателем.
  Дмитрий. А ты придумал, как мы там окажемся в такой ситуации, что у нас вдруг не станет ни ружей, ни еды, ни GPS?
  Антон. Это самое легкое: допустим, кто-нибудь из вас будет спать один в палатке с вещами, ну, или я сам; я ночью прокрадусь, бритвой распорю палатку, вынесу по тихому все вещи и выброшу подальше, а утром свалим всё на.., да хоть бы на тех же беглых зеков или на местных дикарей. Скажем, увидели богатых москвичей на вертолете, проследили, дождались, когда мы ляжем спать и обокрали.
  Роман. Реально! Только я тогда свой Винчестер брать не буду, а то он мне в полтора ляма обошелся.
  Антон. Я тоже; с рук за несколько тыщ купим ружья, чтоб не жалко было. (К Дмитрию, хлопает его по спине.) На тебе, Дим, как всегда самое ответственное задание: ты должен уговорить Иваныча ехать с нами. Меня он уже, наверное, не помнит, а если вспомнит, то не с лучшей стороны, Ромку, понятно, не знает. Поэтому тут вся надежда на тебя, не подкачай.
  Дмитрий. Ты уверен, что он вообще в своем уме? Вдруг он упрется и ни за какие деньги не поедет, что тогда?
  Роман. Тебя съедим!
  Антон (одной рукой обнимает Дмитрия за плечи). Ты меня знаешь: я "нет" за ответ не принимаю, даже от сумасшедших, так что поедет как миленький, ты старайся. Как уговоришь его, сразу едем.
  Дмитрий. Где ты его видел?
  Антон. В ближайшем переходе, как выходишь, налево.
  Дмитрий (встает). Ну так я пойду, пока он там, а то уйдет, где мы его будем искать?
  Антон. Дерзай. Ленке скажи, пусть заходит.
  
  Дмитрий уходит. Входит Лена в солнцезащитных очках. Антон встает ей на встречу, они обнимаются.
  
  Лена (тараторит). Какие от меня секреты, признавайтесь? Умер кто-то? Димка вышел бледный как смерть. Мне даже слова не сказал. Что вы с ним сделали? (К Антону.) Ты ж его не уволил? Что за сюрприз? Говорите же, я умираю от любопытства. Что опять придумали? Как тебе? (Кружится, демонстрируя наряд, падает на диван.) Бл..., неужели я настолько пьяна! (Поднимается.) Такие классные очки новые купила, где они?
  Антон. Они на тебе. Почему ты пьяна?
  Лена. Прикиньте, да, я, с утра ничего не емши, сейчас полбутылки шампанского выпила, не закусывая, пока ждала эту стилистку! Я думаю, они нарочно спаивают людей. Потом я не могла быстро ехать.., хотела где-нибудь остановиться, поесть, но торопилась к вам... (Опускается обратно на диван.) That"s all - story of my life. Можно я покурю?
  Антон. Пошли, я отвезу тебя в ресторан. (Помогает Лене подняться.)
  Лена. Только чур на моей машине, а то потом я никогда не вспомню, где я её припарковала.
  Антон. Хорошо.
  
  Антон берет Лену под руку, и все трое уходят.
  
  
  Действие второе
  
  Сцена первая
  
  Подземный переход. Грохот машин. Редкие прохожие. Музыкант играет на баяне. Входит Дмитрий, ищет Алексея Ивановича. Останавливается рядом с баянистом, ждет, когда тот закончит мелодию.
  
  Дмитрий. Здравствуйте. Не видели случайно, здесь только что сидел человек пожилой, по виду бездомный, зовут Алексей Иванович?
  Музыкант. А, дядя Лёша-то, должно быть?, да.., он ушел, у нас же здесь всё по графику: я прихожу, он уходит.
  Дмитрий. Давно он ушел?
  Музыкант. Где-то с полчаса, минут двадцать.
  Дмитрий. Он здесь каждый день бывает?
  Музыкант. А вы кто ему?
  Дмитрий. Я его друг.., он мой бывший преподаватель.
  Музыкант. Когда дождь, он часто здесь сидит, а так где-нибудь на улице ходит; вы его не найдете.
  Дмитрий. У него есть телефон?
  Музыкант. Не, не, никакого телефона, за ним же полиция ходит, вы не знали?
  Дмитрий. А что он сделал?
  Музыкант. Что он сделал? (Усмехается.) Жил по правде. Вы уверены, что вы его друг?
  Дмитрий. Его уволили из университета за выступление, потом мы его потеряли. Я не знаю, почему полиция его ищет.
  Музыкант. Ну, не полиция, а эти.., судебные приставы. Он ходил на митинги, набрал себе штрафов на полмиллиона, старый дурак.
  Дмитрий. Вот как... Но он москвич, у него была квартира, машина, это же не полмиллиона!?
  Музыкант. Этого я ничего не знаю.
  Дмитрий. А где он живет знаете же? (Музыкант жестом и выражением лица дает понять, что рад бы помочь, но не бесплатно.) Что, денег хотите?
  Музыкант. А кто их не хочет? Я бы вам и так сказал, конечно, да сами никогда не найдете, а если и найдете, вас всё равно не пустят, не в этой одежде уж точно.
  Дмитрий. Сколько?
  Музыкант. Ну, рублей тысячку сейчас дайте, и там еще тысячку, если найдем его, потому что он иногда в другое место ходит, а где оно находится, я точно не знаю.
  Дмитрий (дает деньги). Пошли.
  Музыкант. Вот, спасибо. Я-то здесь столько не собираю, сами понимаете. (Собирает вещи.) У вас мелочь есть? Наменяйте, рублей по пятьдесят, а лучше железом. Если попросят, давайте, чтоб показать, что вы свой. Сколько мне дали, не говорите, а станут допытываться, говорите двести рублей, а то всё отнимут. И дяде Лёше, если какая помощь есть, там не давайте.
  Дмитрий. А меня там не ограбят?
  Музыкант (смеется). Нет. Такого у нас непринято. У нас интеллигенция! У своих могут отжать, ну так.., не силой, а дядя Лёша, он такой, взаймы, взаймы - и всем раздаст, а кто эти займы отдает?, думайте!
  
  Уходят.
  
   Сцена вторая
  
  Ночь. Улица, фонарь, сломанная скамейка. В глубине сцены фасад заброшенного здания, внутри которого располагается ночлежка. Входят Дмитрий и музыкант, останавливаются под фонарем у скамейки.
  
  Музыкант. Пришли. (Оглядывается кругом.) Вон вход.
  Дмитрий. Я не хочу заходить. Сходите вы один, если он там, приведите его, я вам отдам деньги.
  Музыкант. Ладно, ждите только. Вот мой номер, если что. (Дает клочок бумаги, уходит.)
  
  Дмитрий остается один, курит. Из ночлежки выходит средних лет человек, и делая вид, что прогуливается, медленно приближается к Дмитрию.
  
  Бездомный (поравнявшись с Дмитрием). Два рубля для старого дурака, будьте добры? (Дмитрий отсыпает ему в ладонь несколько монет.) Благодарствую. (Продолжая делать вид, что прогуливается, незнакомец возвращается в ночлежку.)
  
  Из ночлежки выходят музыкант и Алексей Иванович.
  
  Алексей Иванович. Неужели! Глазам своим не верю! Это же Дмитрий Николаевич Дряблов, мой лучший ученик! Не бойтесь, можете руку мне подать, если хотите, дорогой мой (протягивает Дмитрию руку), я, как говорила Элиза Дулитл, лицо и руки вымыл с мылом, поэтому и не сразу к вам вышел. И с гигиеной у нас летом полный порядок. (Дмитрий незаметно отдает деньги музыканту.)
  Музыканта. Дядя Лёш, я пойду.
  Алексей Иванович. Да, да, спасибо вам, друг мой. (Вытирает скамейку рукавом для Дмитрия.) Присаживайтесь, присаживайтесь! (Садятся.) Как я рад вас видеть! Целый год не видал ни одного знакомого лица из прежней жизни. Рассказывайте, как вы, как устроились!?
  Дмитрий. Я? Мы на одном предприятии с Антоном Нулиным.
  Алексей Иванович. Я его знаю?
  Дмитрий. Мы с ним в одной группе учились.
  Алексей Иванович. Ай, ай! (Пытается вспомнить.) Нулин.., Нулин...
  Дмитрий. Не мучьте себя, он не был в ладах с математикой.
  Алексей Иванович. Нет, Нулина убей не помню... Так кем вы работаете, что производите?
  Дмитрий. Это новый завод экспериментальных технологий, я заведующий главной лабораторией; выполняем заказы на оборонку, на космос.
  Алексей Иванович. Смотрите, вы со мной общаться поостерегитесь, я серьезно говорю.
  Дмитрий. Да, бросьте вы, у нас частное ЗАО, и вас же не в шпионаже обвиняют.
  Алексей Иванович. Дмитрий, у нас нет частных предприятий. (Пауза.)
  Дмитрий. Как вы здесь оказались?! У вас же есть квартира, у вас была машина.
  Алексей Иванович (вздыхает). Ох.. После того, как я выступил тогда и меня уволили, через неделю я слег с ковидом и болел очень тяжело, но как бывает жить ни тошно, а умирать еще тошней... А потом и сам не помню, как здесь оказался.
  Дмитрий. У вас отняли квартиру?
  Алексей Иванович. Нет, я был уверен, что умру и оформил дарственную на жену, чтобы она налог за наследство не платила. А когда вернулся из больницы, оказалось, она пустые комнаты уже сдала жильцам на долгий срок, ну, и вот...Я знаю, что вы сейчас про неё думаете, поэтому и не хотел всего говорить. Но, поверьте, она ни в чем не виновата. У нас была самая подлая разница в возрасте, какая только случается между супругами - пятнадцать лет, и она сразу выходила замуж за квартиру, никто никого не обманывал, хотя в слух мы этого и не говорили, это был наш негласный договор.
  Дмитрий. Что же вы, живя на улице, ходили на зимние протесты?
  Алексей Иванович. Да.
  Дмитрий. Зачем?!.. То есть, зачем вы.. растворились в толпе, не дали о себе знать? Ведь вы же были очень популярны тогда, мы могли вам организовать канал, сделать сайт, вам бы в миг собрали на новую квартиру или отправили бы вас за границу?!
  Алексей Иванович. Я знаю, знаю.., именно поэтому я выбрал раствориться в толпе, как вы говорите. Думаете, мне легко дался этот выбор? Я человек и ничто человеческое мне не чуждо. Меня впервые в жизни слушали, мною впервые в жизни интересовались! Вы не представляете, как мне хотелось продать этот свой единственный честный поступок в жизни обществу, но благодаря болезни во многом, я решил оставить его себе. Так сказать, попробовал копить богатство там (поднимает палец вверх), где ни моль, ни ржа.
  Дмитрий. Не понимаю.
  Алексей Иванович. Как вы не понимаете?! Человек один раз в жизни сказал правду, вы уже хотите подарить ему за это квартиру в Москве... Согласен, конечно, это была бы хорошая реклама правды. Меня радует, что у наших людей такой спрос на правду, что за неё буквально готовы озолотить, значит, всё еще далеко не так плохо, как показывают по телевизору, но ведь все мы понимаем, что это искусственно завышенный спрос, и если бы все кинулись правду продавать, следуя моему примеру, то завтра её цена уровнялась бы с ложью, а послезавтра уже стоила бы дешевле! Поэтому я считаю, что правда должна быть бесплатной, или её должен открывать каждый сам для себя. (Замечает недоумевающие стеклянные глаза Дмитрия.) Я вижу, что вы не понимаете меня. Но как же вы не понимаете, ведь вот же вы пришли!?
  Дмитрий. Я считаю, лучше поступать так, как лучше для вас, потому что у каждого человека своя жизнь. Вот вы сами, неужели, понимаете американскую гражданскую войну?
  Алексей Иванович. Не сравнивайте, ничего общего.
  Дмитрий. Нет, по-моему, ситуации очень похожи: с одной стороны конфедерация с президентом-самозванцем, с другой - официальное правительство, и между ними яблоко раздора - рабы. Ну, да, в нашем случае всё наоборот: южане - это официальное правительство, борющееся за сохранение рабства и своего векового уклада жизни, а Линкольн - мятежник, возглавляющий прогрессивную конфедерацию. Я бы понимал американскую гражданскую войну, если бы Линкольн был чернокожим, поднял восстание рабов, сверг рабовладельцев и стал президентом. Но так для меня Линкольн - это сумасшедший, стравивший свой народ в самой кровавой бойне, которую знало человечество на тот момент, чтобы освободить совершенно чужой ему народ, который сам палец о палец не ударил ради этой свободы и до сих пор по большому счету не знает, что с ней делать!
  Алексей Иванович. Нет, нет, вы несправедливы, это грубейшая ошибка: сотни тысяч рабов бежали в северные штаты и присоединились к армии Линкольна.
  Дмитрий. Извините, я не знал. Неплохо. Вот видите, в Америке даже рабы другие, а наши советские рабы, они же и есть та самая электоральная и военная опора режима, с которым вы боретесь! Почему никто из вас этого в упор не хочет видеть, вот чего я не понимаю!? У нас нет ничего общего с этими людьми, оставьте их, живите ради себя!
  Алексей Иванович. Вы правы, вы правы, вы правы! То что вы говорите ужасно, но у меня нет доводов с вами спорить. Я же сам один из этих советских рабов, один из этих винтиков в бесконечной машине. Мне ли не знать того, что это так. (Пауза.) Вы думаете, я восстал против режима, или желаю рабам свободы? - Нет, увы, нет, я не настолько великодушен, как Навальный. Я ходил на протесты, потому что Навальный освободил меня, я пытался отплатить ему тем же, у меня ничего не получилось, вот и всё.
  Дмитрий. Я не понимаю, у вас была квартира, машина, работа, теперь у вас нет ничего, даже доступа в интернет. Где же тут свобода?
  Алексей Иванович. Свобода не от вещей, Дмитрий. Вещей мне действительно очень не хватает. Я духовно свободен. Вам смешно?
  Дмитрий. Нет. Я понимаю.
  Алексей Иванович. Говорите на чистоту, я поделюсь с вами роскошью не подбирать слова, чтобы не сказать лишнего. Вы не верите в существование души?
  Дмитрий. Я не верю, что внутри человеческого мозга или еще где сидит некая потусторонняя сущность, которая через нейронные связи управляет телом, и что эта сущность и есть я, а не сам мозг и тело.
  Алексей Иванович. А вы верите, что внутри компьютера, сидит потусторонняя операционная система, которая через полупроводниковые связи управляет компьютером? Дмитрий (смеется). Это не научно.
  Алексей Иванович. Вы помните фракталы, множество Мандельброта: может быть, компьютер - это фрактал его создателя? Или квантовая физика разве не бог? - Смотрите: двойственность, вездесущность, неисповедимость. Двойственность - волна-частица, вездесущность - суперпозиция, неисповедимость - принцип неопределенности!
  Дмитрий. Эйнштейн бы с вами не согласился.
  Алексей Иванович. Ну, хорошо, сдаюсь, у меня нет серьезных доводов ни в чём вас переубедить. Знаете, когда я подростком впервые прочитал Библию, наибольшее впечатление на меня произвел эпизод отречения Петра от Иисуса. Я до сих пор помню, как с мальчишеским задором подумал тогда: ах, вот, если бы я был на месте Петра, с каким бы я наслаждением послал их всех трижды к чертовой матери! Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что желание пройти через это испытание, оказаться на месте Петра, определило всю мою судьбу: я жил, как герой рассказа Зеленая дверь Герберта Уэльса, столько раз мне открывался путь в царствие небесное, и каждый раз я малодушно проходил мимо. Но не в этот последний раз. Поэтому я говорю, что Навальный освободил меня.
  Дмитрий. Мне казалось, вы так любите свою работу, что не сможете без неё жить.
  Алексей Иванович. А я работаю - учу здешних детишек.
  Дмитрий. Беспризорников?
  Алексей Иванович. Нет, детей мигрантов. У нас здесь, даже доска есть, и смотрите (выбивает белую пыль из рукава пиджака): старый добрый пиджак по-прежнему в работе!
  Дмитрий. Алексей Иванович, я пришел помочь вам выбраться отсюда.., вы позволите снять вам квартиру?
  Алексей Иванович. Спасибо вам огромное, Дмитрий, я очень тронут, правда.., но нет. Я больше не пойду ни на какие сделки с совестью, с этим покончено навсегда.
  Дмитрий. Почему ваша совесть не позволяет вам принять от меня помощь? Неужели вы думаете, что потом я попрошу вас отречься от ваших убеждений?
  Алексей Иванович. Нет, боже упаси, конечно, я такого о вас не думаю. Но я не могу жить за ваш счет, вы поймите. Вы знаете, у меня еще штрафы на триста шестьдесят тысяч, меня ищут судебные приставы, стоит мне устроиться на работу или купить сим-карту, они найдут меня и будут отбирать зарплату.
  Дмитрий. Давайте, я закраю вам эти штрафы, для меня это пустяки, а деньги отдадите потом, как начнете работать.
  Алексей Иванович. Не искушайте меня! Эти штрафы мои, это всё моё богатство, и я не буду их платить, и никто не будет их платить за меня!
  Дмитрий. Почему? Они же всё равно вас заставят.
  Алексей Иванович. Не заставят. Я больше им не советский раб, я больше не оплачиваю работу госслужащих в этой стране. Пошли они все к чертовой матери, Дмитрий, трижды! (Пауза.)
  Дмитрий. Тогда вот что: пойдемте с нами в поход, у нас один приятель выбыл, заболел, а деньги за группу всё равно уже заплачены.
  Алексей Иванович (оживляясь). В поход? Куда? Я никогда в жизни не был в походе.
  Дмитрий. На Путоранское плато, самое красивое место в России, знаете?
  Алексей Иванович. Знаю, знаю, конечно, но так это же сотни километров на север за Норильском.
  Дмитрий. Да, самолетом летим до Норильска, а дальше нас доставит и заберет вертолет.
  Алексей Иванович. А на долго?
  Дмитрий. На неделю.
  Алексей Иванович. Там наверное еще холодно и медведи.
  Дмитрий. Алексей Иванович, вы перезимовали на улице, вам ли бояться холода, а от медведей у нас будут ружья.
  Алексей Иванович. А кто еще в вашей группе?
  Дмитрий. Роман Попов, он студент на последнем курсе, Лена, ей двадцать семь, она журналистка из.. журнала.. светского, вы не знаете, и Антон. Соглашайтесь, место в палатке для вас найдется и вещи мы вам дадим.
  Алексей Иванович. Да вещи у меня есть. У меня тут всё с собой, чистое, не одевал, стирать-то зимой было особенно негде. (Пауза.) Это очень удивительное предложение, совершенно сбивает меня с толку, ничего подобного представить себе не мог! А вы у ваших компаньонов спросите сначала, как они посмотрят на то, что я, бомж и незнакомый им человек, и без всякого опыта в таких походах буду с ними рядом идти?
  Дмитрий. С этим не может быть проблем.
  Алексей Иванович. Всё же вы у них спросите.
  Дмитрий. Я им скажу, а что толку, если вы откажетесь?
  Алексей Иванович. Если они захотят, только если они захотят, я согласен. И вы им обязательно расскажите обо мне всё. Я не хочу быть для вас обузой.
  Дмитрий. Они и так о вас всё знают. Вы же знаменитость. Они все видели ваше выступление. Я уверен, что Лена захочет написать вашу историю.
  Алексей Иванович. Чувствую, мне придется пережить еще не мало искушений. Вы скажите ей, что это будет последнее, что она напишет.
  Дмитрий. Не волнуйтесь, она работает на иностранный журнал, им всё можно. (Пауза.) Вы думали о том, что вам придется здесь жить, может быть.., десять лет, а может и больше? В конце концов, они ведь просто вычтут штрафы из вашей пенсии, когда вы до неё доживете.
  Алексей Иванович. Во-первых, они до неё не доживут, благо повысили пенсионный возраст, а во-вторых, я подал жалобу в ЕСПЧ, и через несколько лет, если страна всё еще будет в Совете Европы, с меня снимут все штрафы и даже выплатят компенсацию.
  Дмитрий. Я вас не понимаю! Вы примите деньги от государства, которое ненавидите, но не хотите принять деньги от меня, вашего друга?
  Алексей Иванович. Вы неправильно смотрите на это. Я просто обязан принять деньги у государства, даже если я этого не хочу, потому что, когда я отнимаю у них сто тысяч рублей от бюджета, это значит, что сто тысяч рублей недополучат наемные убийцы и пропагандисты, на сто тысяч рублей недокуплены будут дубинки и электрошокеры.
  Дмитрий. Вы нам объясняли доказательство гипотезы Пуанкаре, неужели вы не в состоянии понять, какие наивные, детские мысли вы говорите сейчас!?
  Алексей Иванович. Вы меня обижаете. Почему наивные и детские?
  Дмитрий. Потому что они никогда не урежут зарплаты убийц и пропагандистов, они их увеличат пропорционально курсу евро. И дубинок они купят еще больше - пропорционально росту протестных настроений. А зарплату они урежут невинным бюджетникам и даже не в Москве, а там где-нибудь, за Уралом, закроют поликлинику в глухой деревне или школу.
  Алексей Иванович. Еще лучше, вперед! В нашей стране нет невинных бюджетников. Появится целая деревня свободных людей!
  Дмитрий. Вы же знаете, что не появится, Алексей Иванович.
  Алексей Иванович. Как это не появится!? Все статьи бюджета - это сообщающиеся сосуды: никакой разницы, где станет меньше на сто тысяч рублей, на душу населения нашей конфедерации количество дубинок убавится, пусть и не ровно на эту сумму, в силу того, что система не идеальна, но всё же убавится. Я вам даже рассчитаю на сколько, если вы мне дадите время!
  Дмитрий. Боюсь, это будет пустая трата времени, потому что это еще более наивная мечта!
  Алексей Иванович. Вы хотите бросить вызов математике?
  Дмитрий (вскрикивая). Я хочу бросить вызов абсурду, который вы говорите! (Пауза.) Подумаешь, вы отнимите у них сто тысяч, да хоть миллион или миллиард рублей, для страны это капля в море! Они же сами воруют триллионами, а вы собираетесь годы страдать, мерзнуть, жить на подаяния, без воды, интернета и всё ради того, чтобы отчерпнуть из моря стакан воды и думать, что после этого пираты сядут на мель!?
  Алексей Иванович. Дмитрий, вы давеча не причислили себя к советским рабам, но рассуждаете вы, как один из них: (передразнивает) я слаб, я мал, я один, я песчинка, капля, винтик, от меня ничего не зависит; чтобы я ни делал, это ни на что не повлияет, всё бесполезно! - Нельзя так думать!
  Дмитрий. А что толку заниматься самообманом?
  Алексей Иванович. Это и есть самообман. Я им занимался всю жизнь, я раскрыл его. Я, что, капля или винтик!? Да, я выпью всё ваше море залпом вместе со всеми пиратами, что там пить! Они же прах истории, ничто, нет их, они - наша с вами выдумка! Здесь только мы есть!
  Дмитрий. Как же вы это раскрыли?
  Алексей Иванович. Обман сам собою рассыпался. Когда я перестал быть частью системы, я понял, что я - один, я обрел свою индивидуальность, свой собственный смысл. Это было как озарение. Я почувствовал себя супергероем, я понял, что я могу всё, что я могу... (Останавливается.)
  Дмитрий. Что?
  Алексей Иванович. Просить милостыню, жить на улице... (Оба смеются.)
  Дмитрий. У вас есть на кого оставить вещи на время похода, а то можете у меня?
  Алексей Иванович. Да, здесь за ними присмотрят. Вы не подумайте, здесь нормальные честные люди, только поговорить не с кем.
  Дмитрий. Вы следующие два дня будете здесь? А то ваш приятель сказал, что вы иногда в другое место уходите.
  Алексей Иванович. Нет, буду вас здесь ждать. На какое число у вас билеты?
  Дмитрий. На послезавтра, семнадцатое.
  Алексей Иванович. Всё-таки вы вашим друзьям мою компанию не навязывайте. Только если они захотят, хорошо?
  Дмитрий. Да, да... Послезавтра обязательно будьте здесь, я за вами с утра заеду, помогу собраться.
  Алексей Иванович. Если вы не придете, друг мой, я не обижусь, знайте это.
  Дмитрий. Я приду.
  Алексей Иванович. Нет, вы просто знайте, что если не придете, мало ли что.., я это пойму. Вы и так уже дали мне больше своим появлением, чем я когда-либо мог ожидать.
  Дмитрий. Да ладно вам, Алексей Иванович, нет в этом ничего такого... До свидания... Я обязательно приду.
  Алексей Иванович. До свидания, Дмитрий.
  
  Дмитрий уходит.
  
  Алексей Иванович (про себя). А как же он меня нашел? Хм.. Может быть, проезжал мимо, увидел... (Идет ко входу в ночлежку, навстречу ему выходит музыкант.)
  Музыкант. Что, в самом деле это ваш друг?
  Алексей Иванович. Вы, Саша, совсем в людей не верите. Он самый настоящий мой друг, лучший по математике на всем потоке.
  Музыкант. В людей я верю, я в москвичей не верю.
  Алексей Иванович. Так и вить я москвич!
  Музыкант. Так где же ваша московская прописка, дядя Лёш?
  Алексей Иванович. Вам бы в полицию идти работать с такой любознательностью.
  
  Алексей Иванович и музыкант уходят в ночлежку. Дмитрий возвращается, говорит по телефону с Антоном.
  
  Дмитрий (про себя). Черт! (По телефону.) Его нет, он уже ушел. Не полезу я посреди ночи в этот срачник! Приезжай и сам лезь раз такой храбрый. Что ты говоришь?, я свою работу выполнил! Ты сказал, цитирую: я должен уговорить его ехать с нами - я уговорил. Ну ты сравнил: ты красотку в ресторане уговаривал, а я вонючего бомжа, двинутого на всю голову. Нет, он не вонял, просто я так сказал, потому что они все воняют. Я никакого запаха не почувствовал. Хватит уже к словам придираться. Он не пойдет в отель, он уперся.., или он не полетит. Ты уже пойми, что ты имеешь дело с совершенно поехавшим мракобесом. Как ты не понимаешь?, этот дебил свою квартиру на золотой миле, пятикомнатную, выкинул, как коробку спичек. Он отмороженный, ему наплевать на всё. (Пауза.) Давай так: он ведь тебе нужен, а не мне, ты его поселишь у себя. Я бы на твоем месте, если бы он мне был нужен, поселил его у себя. (Пауза.) А ты ко мне переедешь, пока он у тебя будет жить, согласен? Я не могу ему сказать "сходи в баню". Потому что.., как ты не понимаешь таких простых вещей!? - он же не дурачок, он сразу поймет, что мы.., не искренни. Да, я сказал, что он дебил и поехавший мракобес, но я не имел в виду, что он дебил, как Форест Гамп. В этом отношении он полная противоположность. Если ты будешь как-нибудь его шпынять, снисходить, посмеиваться над его взглядами или там за его спиной, он это мигом просечет и он тебя уничтожит. (Пауза.) Ты не понимаешь во что ты ввязываешься. (Пауза.) В Норильске помоется, остановимся в отеле и сам его помоешь. Хорошо, я буду спать с ним в одной палатке. (Пауза. Случайно нащупывает в кармане клочок бумаги с номером музыканта.) Постой-ка, я забыл, у меня есть его номер! То есть не его номер, а его приятеля, они вместе живут. Конечно есть. Есть у него паспорт. Я тебе перезвоню, пока. (Обрывает звонок.) Дебил!
  
  Дмитрий набирает номер музыканта, уходит.
  
  
  Третье действие
  
  Сцена первая
  
  День. Путорана. Низкие облака густым одеялом покрывают вершины плато. Шум улетающего вертолета. Антон, Лена, Алексей Иванович, Дмитрий, Роман стоят на широком галечном берегу озера, окруженного лиственничным лесом.
  
  
  Лена. Я думала, водопады, должны быть в горах?
  Антон. Вот горы. (Показывает на склоны долины, почти от основания уходящие в облака.)
  Лена. Зачем же мы тогда не там, а здесь?
  Антон. Невозможно пилотировать вертолет в таких облаках.
  Лена. Сюда ж летели в облаках.
  Антон. Это я уговорил их лететь вслепую над долиной, и вертолет не может сесть при нулевой видимости.
  Лена. И долго эта нулевая видимость продлиться? Ты мне обещал фотографии нереальной красоты.
  Антон. Дорогая, я не громовержец. Молись, здесь, говорят, полно всяких духов, быть может, они тебя услышат и разгонят тучи.
  Дмитрий. Пилоты сказали, что здесь так уже две недели. Значит, в ближайшие дни скорее распогодится, чем нет.
  Алексей Иванович. Давайте будем надеяться на лучшее!
  Лена. Ой, вам-то что! Вы же на улице живете. (Садится на свой рюкзак спиной ко всем.)
  Алексей Иванович (не смущаясь). Это первый поход в моей жизни, и мне не менее вас хочется увидеть эти горы во всей красе.
  Антон. Так, все слушайте меня. Лена, тебя это тоже касается. Этот поход не шутка. Чтоб вы понимали, мы в трех ста километрах от ближайшего населенного пункта, если что-то случится, мы здесь одни.
  Лена (резко поворачивается). У тебя, что, нет связи с вертолетом?
  Антон. Ты меня слышишь? Я сказал, что мы в трех ста километрах от ближайшего населенного пункта. Здесь нет связи. Мы договорились, что вертолет нас заберет отсюда через семь дней в это же время.
  Лена. А этот.., как его..?
  Роман. GPS?
  Лена. Дурак, я знаю, что такое GPS!
  Антон. Спутниковый телефон?
  Лена. Да.
  Антон. Я забыл его дома.
  Лена (вскакивает). Как ты мог его забыть?!
  Антон. Я поставил его заряжаться и забыл. Я не могу обо всем помнить! Ты свой-то рюкзак не могла собрать, а я должен был собрать все ваши рюкзаки и подумать о каждой мелочи!
  Лена (язвительно). Лучше б ты какую-нибудь мелочь забыл.
  Роман. Лена, успокойся. Что может случится? Нас четверо вооруженных мужчин и патронов охотиться нам хватит до зимы. А сколько здесь живности, ты себе даже не представляешь!
  Дмитрий. В августе пойдут ягоды и грибы.
  Лена. Вы так говорите, как будто жить меня тут уговариваете. А сигнальные ракеты вы хоть взяли?
  Антон. Для чего они нам, скажи?, это лишний килограмм.
  Лена. Вы что, и ракеты не взяли?
  Роман. Как ты понимаешь, сейчас немного поздно для реинвентаризации.
  Антон. Лен, мы ходили в такие походы тысячу раз и, видишь, мы живы.
  Лена. В какие это такие походы вы ходили тысячу раз?
  Антон. Ты же знаешь: в том году мы были в Африке, в позапрошлом в Хабаровске охотились на тигра-людоеда.
  Лена. Ну да, охотились вы на танке с вертолета, и на вашем тигре был передатчик!
  Дмитрий. Лен, ты можешь просто положиться на наш опыт?
  Лена. Что-то я не вижу опыта.
  Алексей Иванович. Елена Владимировна, признайте, что вы обижены на погоду, а на ваших друзей обижаться у вас причин нет, и давайте, тронемся в путь. У нас времени не так много, а мест красивых здесь предостаточно.
  Лена. Елена Владимировна? Я себя чувствую старухой.
  Роман. И брюзжишь как старуха.
  Лена. Иди ты.
  Антон. У нас два профессиональных навигатора: один у меня (показывает свой Garmin), другой у Димы, резервный. Они ловят в любую погоду на любой местности. Кроме этого GPS есть у каждого на смартфоне.
  Лена. Что толку от смартфона, Google карта без интернета всё равно не работает?
  Антон. Тебе надо было установить приложение с оффлайновой картой.
  Лена. Ты мог об этом раньше сказать?
  Антон. Я не думал, что об этом надо кому-то говорить, кто хоть раз выезжал за границу.
  Лена. В страны, в которые я езжу, телефон, как правило, ловит везде.
  Антон. Только опять не начинай!
  Лена. Что мне не начинать?
  Антон. Алексей Иванович, у вас есть оффлайновые карты на смартфоне?
  Алексей Иванович. Увы, я, к сожалению, последний раз выезжал за границу в досмартфонные времена.
  Антон. Ну, люди, у кого-нибудь просто есть maps.me на телефоне?
  Роман. Просто maps.me есть, но без региона.
  Дмитрий. У меня тоже.
  Антон. Молодцы! До чего же вы все привыкли полагаться на меня.
  Лена. А у тебя у самого есть эта карта на телефоне?
  Антон. А мне она зачем? Вот у меня навигатор за две тысячи долларов: здесь 3-D карта с зумом до десяти метров и возможностью прокладки до пятидесяти маршрутов. Одновременное подключение GPS-Глоннас, нейросетевая корректировка карт прямо на местности, полное голосовое управление, ударопрочный и водостойкий touch-screen; можешь бросить его в это озеро и оставить на неделю, ему ничего не будет.
  Лена. Я не поняла, ты нам его продаешь, или это типа была рекламная интеграция? (Алексей Иванович смеется.)
  Алексей Иванович. Извините, остроумная шутка. Я не сомневаюсь, Антон, что пока ваш чудесный компас Джека Воробья с нами, на этой планете мы не заблудимся.
  Антон. Алексей Иванович, вы ведь стрелять не умеете?
  Алексей Иванович. Нет. Никогда не держал в руках оружия.
  Антон. Кроме ружей, на всякий случай, от медведя или волка у нас есть перцовые баллончики.
  Лена. Лучше бы ты эти идиотские баллончики вместо телефона или ракет не взял. Если медведь или волк подойдет ко мне на расстоянии прысканья из твоего перцового баллончика, я к тому времени уже сто раз буду мертва от страха.
  Антон. Если хочешь, возьми мой револьвер. (Включает картограф, вводит маршрут.)
  Лена. У тебя с собой револьвер?
  Антон (вынимает револьвер из кобуры под курткой). Американский сувенир. Это почти Грязный Гарри, только чуть поменьше.
  Лена (берет револьвер). Ого! Тяжелый. Заряжен?
  Антон. Нет.
  Лена. Где ты его взял?
  Антон. В ломбарде в Вегасе. Smith&Wesson сделали таких всего сто штук в семьдесят шестом. Настоящий ковбойский миротворец. Убойная сила больше чем у современного Калаша, мы проверяли.
  Лена. Ладно, беру, если понесешь мой рюкзак. (Возвращает револьвер Антону.)
  Антон. Всё готово, маршрут есть, пошли, одевайте рюкзаки.
  Лена. Подожди, я сниму начало экспедиции. Так, все стойте, пожалуйста, натурально, не позируйте. (Отходит в сторону, фотографирует на телефон группу и отдельно себя.) На какой водопад мы сейчас идем?
  Антон. Тальниковый, общая высота ступеней шестьсот метров, считается самый высокий в России.
  Лена. Прекрасно, будет о чем сожалеть, если тучи не рассеются!
  
  Все одевают рюкзаки и следуют за Антоном, который уводит группу вглубь леса, изображенного позади сцены.
  
  Сцена вторая
  
  Вечер на бивуаке. Все кроме Алексея Ивановича. Антон и Дмитрий ставят палатку, Роман достает из рюкзака продукты.
  
  Роман. Готовить будем на костре или на газе?
  Антон. На газе. (Подходит к Лене). Мы для тебя такой уникальный персонаж отрыли, а ты с ним слова не скажешь.
  Лена. Спасибо вам огромное! У меня гламурный журнал, а вы мне предлагаете брать интервью у бомжа в ледяном болоте на краю света.
  Антон. Так сделай на английском для западной аудитории.
  Лена. Извини, ты опоздал. Год назад я бы еще пробилась с этим на первую полосу, но сейчас у них в тренде одни аборты.
  Антон. Тебе это только кажется. Они тебе ещё дадут Пулитцеровскую премию за эту историю.
  
  Появляется, никем не замеченный, Алексей Иванович с охапкой дров.
  
  Лена. С каких это пор ты стал сочувствующим оппозиции, ты же всегда бравировал своим презрением к ним?
  
  Алексей Иванович обращает на себя внимание, опуская дрова рядом с кострищем.
  
  Алексей Иванович. Простите, что я к вам так подкрался. (Пауза.) Я знал, что Дима вас уговорил взять меня с собой. Я прекрасно понимаю насколько вы чувствуете себя не в своей тарелке в моем присутствии, мне неприятно сознавать, что я еще целую неделю буду вашим невольным мучителем. Поэтому, пока не поздно, давайте, я спущусь вниз и подожду вас там на берегу озера?
  Антон (невозмутимо). А что случилось?
  Алексей Иванович. Антон Нулин. Я вас вспомнил Антон. За три года, что вы у меня проучились, мы с вами почти не пересекались, не смотря на то, что мой предмет был у вас основным. Однако, вы окончили курс с красным дипломом, меня это удивило, вернее нет, но я как всегда промолчал.
  Антон. Что вы хотите сказать?
  Алексей Иванович. Что раз уж вы не церемонились со мной раньше, не стоит и начинать, особенно теперь.
  Антон. Я признаю, я далек от политики и не уважаю оппозицию, но почему вы хотите уйти?
  Алексей Иванович. Ну, потому что я - оппозиция. Вам будет неприятно проводить время, за которое вы заплатили большие деньги, в компании одного из тех людей, которых вы презираете.
  Антон. Если бы это было так, то стал бы я просить Лену написать о вас статью?
  Алексей Иванович. Этого я не знаю.
  Антон. Если следовать вашей логике, я должен Диму презирать тоже. (Лена с недоумением смотрит на Дмитрия, выражая взглядом: "с каких пор ты стал оппозицией?") Я не уважаю оппозицию за то, что состоит эта оппозиция из безответственных людей, которые не способны предложить по существу никакой реальной программы борьбы и только тянут своих сторонников вроде вас на социальное дно. Зачем они это делают и какой толк им от того, что еще один профессор математики окажется на улице или уедет из страны, я не знаю.
  Алексей Иванович. Вы в самом деле далеки от политики, если так считаете. Меня никто на дно не тянул. Меня уволило государство, а не оппозиция, и только за то, что я отказался лгать и сказал правду. И живу я на улице, потому что меня преследует государство за то, что я осмеливаюсь пользоваться своими конституционными правами. Навальный предоставил каждому делать свой собственный выбор. Государство такой выбор нам не дает.
  Антон. Я не отрицаю, что Навальный совершил честный поступок, вернувшись в Россию, но не обижайтесь, мне кажется, что он одержим идеей, как фанатик в хорошем смысле. Пусть он даже русский Иисус, представьте, что бы было, если бы Иисус получил в своё время власть над.., ну, этой.. империей: никто бы не стал работать, все бы ходили в лохмотьях, жили на улице, прощали преступления и тут же бы грабили богатых и успешных, они же их всегда ненавидели... Я хочу сказать, что фанатик, пусть он добрый и честный, не лучший пример для подражания, потому что ему наплевать, что будет с ним самим и еще больше наплевать, что будет с его последователями, и очень скоро вы окажетесь или на кресте, или за решеткой, или на улице в лучшем случае.
  Алексей Иванович. Вы правы, вы правы!, вселенная уж так устроена, что на любое утверждение всегда найдется противоположное столь же верное. У меня недостаточно ума, чтобы спорить с вами, плюс моё положение само по себе является неопровержимым подтверждением вашей логики:
   "Смотрите ж, дети, на него:
  Как он угрюм, и худ, и бледен!
  Смотрите, как он наг и беден,
  Как презирают все его!"
  Я знаю, что являюсь олицетворением того, как не надо делать. Я никогда не желал привлекать последователей и даже более скажу, я не считаю, что они нужны нам.
  Лена. Как это они вам не нужны?
  Алексей Иванович. Много ли толку от последователей Иисуса?
  Лена. Как же вы планируете добиться перемен без поддержки масс?
  Алексей Иванович. Я уже всего добился, чего хотел. Мне же нужен не культ личности Навального в стране, а просто культ личности. (Пауза.)
  Роман. В смысле, культ личности чьей?
  Алексей Иванович. Любой, каждой, чем больше, тем лучше.
  Лена. И вы уже добились этого?
  Алексей Иванович. Да. Разве моя жизнь не переменилась? Я жил пятьдесят лет в комфортном гробу конформизма, мне осточертел конформизм, я всегда хотел попробовать что-нибудь новое, но у меня никогда не хватало духу, и вот, наконец, я это сделал. (Оглядывается по сторонам.) Уж вы-то, экстремалы, должны это понимать, ведь вот же вы здесь, а не на лазурном побережье в пятизвездочном отеле!
  Лена. Я, честно, предпочла бы побережье с отелем.
  Алексей Иванович. Я вам верю, но остальные пришли сюда немного за тем же, за чем и я бросил вызов системе, разве нет?
  Антон. Ну, это не совсем так.
  Алексей Иванович. Может быть, вы это не так остро чувствуете, потому что за вами прилетит вертолет через неделю, а за мной не прилетит никогда.
  Антон. Почему вы так думаете?
  Алексей Иванович. Потому что я не вернусь домой. Но на данном отрезке времени вы такие же бездомные голодранцы, как я, так что не задирайте нос. Давайте же наслаждаться нашим островком свободы, равенства и братства!
  Лена. Неужели вы нисколько не сожалеете, что остались без квартиры и работы?
  Алексей Иванович. Нет. Я делаю то, что хочу. Когда человек делает то, что хочет, он не может испытывать сожаления. Можно, конечно, пенять на свои желания, но это глупо. "Ах, зачем я, дурак, этого хотел?!", - так это будет выглядеть. Вот если наоборот: делать то, что не хочешь или отказывать себе в желаниях, тогда, пожалуйста, можно лупить себя по затылку хоть всю оставшуюся жизнь.
  Лена. А вы не хотели бы забрать половину квартиры у жены, вы же знаете, что по закону, она всё еще ваша, продать и уехать за границу, попросить убежище или купить гражданство?
  Алексей Иванович. Я чувствую, вы так переживаете все об этой несчастной квартире, как если бы вы были моими детьми от предыдущего брака.
  Лена (обращаясь ко всем). У кого есть мечта иметь квартиру на Пречистенке? (Все кроме Антона поднимают руки.) Видите, вы топчите нашу мечту у нас на глазах и удивляетесь, что это вызывает в нас определенные чувства.
  Алексей Иванович. Дети мои, представьте, кем бы стал Мартин Лютер Кинг, если бы начал с "у меня есть мечта.. иметь квартиру на Пречистенке!"?
  Роман. Ну, в нынешних реалиях он мог бы на донаты купить себе всю Пречистенку.
  Антон. Я искренне жалею, что редко бывал на ваших лекциях.
  Алексей Иванович. Не переживайте, вы ничего не потеряли. Это были очень скучные лекции.
  Лена. Разожгите же уже кто-нибудь костер. Мне холодно.
  
  Антон складывает костер. Алексей Иванович уходит за дровами.
  
  Антон (чиркает спичку за спичкой). Чертовы дрова, насквозь сырые. Я сомневаюсь, что у нас будет костер.
  Лена. А спичек вы достаточно взяли, чтобы так их транжирить?
  Антон. Да. Ты записывала разговор?
  Лена. Да, на всякий случай. Но я тебе говорю, из этого ничего не выйдет, он очень скучный.
  Антон. А тебе что нужно, чтобы он собирал армию бомжей в сточных коллекторах?
  Лена. Скажи честно: ты ведь сам не задумал какую-нибудь глупость сделать?
  Антон. Типа?
  Лена. Типа поиграть в революционера?
  Антон (смеется). Я никогда не играю в игры, в которых есть риск проиграть. (Чиркает последний пучок спичек в коробке. Обрушивается на костер.) Сволочь, ну, гори же! Дайте мне кто-нибудь охотничьи спички.
  
  
  
  Действие четвертое
  
  Сцена первая
  
  День. Одеяло из густых облаков по-прежнему застилает вершину плато. Группа делает привал. Вдалеке слышен грохот водопада.
  
  Роман. Сегодня туман повыше.
  Лена. Всё равно ничего не видно.
  Антон. Вон там внизу, видишь, нижняя ступень водопада падает из облака.
  Лена (достает телефон). Давайте спустимся. Я хочу сфотографировать, это будет фантастический вид.
  Антон. Здесь не спустишься. Снизу к водопаду нельзя подойти. Даже если бы можно было, пришлось бы спускаться обратно и подниматься вверх по этому каньону, а там видишь какой поток?
  Лена. Поверить не могу, я бросаю главную рекламную компанию года, чтобы бродить тут, как ёжик в тумане! Мы могли сюда приехать летом?
  Антон. Летом нас бы комары заживо съели. И летом этого водопада нет, он же Тальниковый.
  Лена. Здесь есть еще какие-нибудь водопады?
  Антон. Здесь тысячи водопадов. Следующий самый большой - Большой Курейский, километров пятнадцать-двадцать на восток.
  Лена. Через вот эти дебри?!
  Антон. Нет, пойдем по вершине плато, оно ровное, как футбольное поле, и без растительности.
  Лена. А этот твой следующий самый большой водопад, думаешь, не в облаках?
  Антон. Нет, он на реке в долине.
  Лена. То есть опять спускаться и подниматься по бурелому?
  Роман. Лен, можешь остаться там, если не захочешь подниматься.
  Лена. А ты не мог договориться с вертолетом забрать нас оттуда, чтобы обратно не тащиться?
  Антон. При такой облачности они туда не полетят. И я рассчитывал, что на обратном пути погода улучшится и мы проведем время у этого водопада и поохотимся.
  Лена. А что будет, если мы не придем в назначенное время туда, откуда нас должны забрать. Они улетят и всё?
  Роман. Знаешь, они ведь могут и не прилететь в назначенное время.
  Лена. Как это?!
  Антон. Ну, если будет очень плохая погода, если будет туман в долине...
  Роман. Видишь, Лен, вот это, то на чем мы стоим и то с чего падает этот водопад - это гора лавы. Мы сидим на супервулкане. Если он снова начнет извергаться...
  Лена. Идиот! А если этот туман опустится и простоит так неделю, две, три..? Они вообще забудут, что нас сюда отвозили! Знаешь же, как у нас работают.
  Антон. Не паникуй. Через две недели наступит лето, тут будет тридцать градусов жары и никакого тумана.
  Роман. Но я читал в интернете, что иногда здесь случаются холодные и дождливые лета.
  Антон. Чтобы ни случилось, мы будем ждать на берегу озера в назначенном месте и в крайнем случае за нами приплывут на катере через пару недель.
  Дмитрий. Но даже если они нас бросят здесь навсегда, до Снежногорска всего двести шестьдесят километров, к концу лета придем.
  Лена. У меня такое чувство, что никто из вас домой особенно не торопится?
  Антон. Мы только вчера приехали, зачем нам торопиться домой?
  Лена. Да?.. А то мне кажется, что мы здесь уже месяц.
  Алексей Иванович. Лена, если хотите, если не можете без работы или вам просто нужно отвлечься от погоды, можете в самом деле поработать над статьей о моих приключениях. Я буду рад ответить вам на любые вопросы, я ведь еще об этом ни с кем не говорил.
  Лена. Я вам не гарантирую, что эта статья куда-нибудь попадет. Вы очень далеки от профиля журнала. Только если редактор захочет сыграть на контрасте, у нас иногда такое делают. Хотя в том году у нас были выпуски с оппозиционерами...
  Алексей Иванович. Я не буду переживать, если статья никуда не попадет; главное, чтобы вы не пострадали.
  Лена. Ладно. Давайте, я вас сфотографирую. Чем больше будет фоток, тем лучше. (Достает телефон.) Встаньте, пожалуйста, так чтоб водопад хоть чуть-чуть в кадр попал. Да вот так. Только не позируйте, стойте как можно натуральнее, как будто идете. Мне ваш шарф нравится, давайте его выпустим. (Подходит к Алексею Ивановичу, повязывает ему шарф поверх одежды.) Отлично. Шапку давайте. (Забирает шапку.)
  Алексей Иванович. Поправить прическу.
  Лена. Нет, так идеально. Теперь смотрите туда. (Фотографирует.) Теперь на меня, только не в камеру, за моё плечо смотрите вдаль. (Фотографирует.) Всё. (Алексей Иванович одевает шапку.) Я буду записывать разговор. (Включает диктофон на телефоне.) Вы до осени позапрошлого года когда-нибудь выступали с критикой власти?
  Алексей Иванович. Нет.
  Лена. Что главное вы почувствовали, когда узнали об отравлении Навального?
  Алексей Иванович. Ужас. (Закрывает глаза.) Ужас, как если бы в пещере, кишащей хищными тварями, боящимися света, погасили единственную свечу. Ужас, как в Сердце тьмы у Конрада. Это единственное слово, которое приходило мне в голову, сейчас и тогда.
  Лена. Смерть Немцова не произвела на вас такого впечатления?
  Алексей Иванович. Нет. Главный ужас как раз был в том, что я внезапно осознал, что между наемными убийцами и условной медсестрой, официантом или горничной в нашей стране не так уж много разницы.
  Лена. Вы полагали, его отравил кто-нибудь из обслуживающего персонала?
  Алексей Иванович. Я знал, кто отравил его; все это знают, весь мир ждал этого еще с две тысячи двенадцатого года. Ужас меня охватил, когда я увидел, что весь персонал случайной больницы случайного города по щелчку примыкает к убийцам и идет на открытое преступление, которое до них в стране совершали только террористы и сумасшедшие. А что же тогда, подумал я, все прочие больницы, и почему только больницы?, но и отели, рестораны, школы, университеты, библиотеки, детские сады? Сколько работает в них таких же спящих убийц, ждущих своего часа? Может быть, просо все?!
  Дмитрий. Так думая, с ума можно сойти.
  Алексей Иванович. Сейчас я так не думаю. А тогда я действительно находился на грани безумия. С кем бы я ни пытался об этом поговорить, даже с женой, я понял, что это открытие стало новостью и ужасом только для меня. Для всех остальных поведение врачей той больницы, куда отвезли Навального, казалось естественным. Даже для самих сотрудников Навального: они зачем-то пытались доказать, что он был здоров и не пил водку, и именно поэтому его отравили, а не потому, что врачи удерживают его в больнице. Хотя сам факт того, что обычные врачи в обычной государственной больнице, не в психушке, силами полиции взяли человека в заложники на глазах у всего мира, это не просто наглое признание всего государства в отравлении этого человека, это в первую очередь новое преступление, по сравнению с которым само отравление уже мелочь!
  Дмитрий. Но я помню, они же оправдывались тем, что он не транспортабельный. Еще на нём было это дело, за которое он якобы сейчас сидит, и ему нельзя было выезжать за границу.
  Алексей Иванович. Причем здесь транспортабельный - нетранспортабельный, причем здесь заграница! Они не имели права препятствовать желанию родственников перевезти его в Москву на том же немецком самолете, хоть бы даже лечить его на борту этого самолета в аэропорту. (Пауза.) Я как раз работал в те дни в приемной комиссии и завел об этом разговор с Петром Петровичем, нашим деканом, говорю ему: "Слышали, Навального врачи удерживают в больнице, как террористы?", а он мне отвечает: "Что ты хочешь? Если бы его к нам привезли, мы бы его удерживали". Я спрашиваю: "А на каких основаниях?". А он только посмотрел на меня, как на совершенного дурака, и засмеялся. (Пауза.) Вы представляете, человек моего возраста с ученой степенью, у меня-то нет степени, декан одного из главных университетов страны.., как это возможно?
  Антон. Ну, между нами говоря, Алексей Иванович, во-первых, он был туп как пробка и докторскую вы же ему сделали, наверное, и еще себя же обманываете. Ну, вы человек... (Смеется.) Во-вторых, в государственных преступлениях главную роль играет разделение труда, как в казни шпицрутенами: каждый солдат наносит по одному удару, человек умирает, и получается, что как бы никто не виноват.
  Алексей Иванович. Смертной казни-то нет уже ни в одном цивилизованном обществе, а...
  Я понимаю, что крепостной солдат на пожизненной службе двести лет назад не ведал, что творил, да и попросту не мог ослушаться начальства, потому что его также казнили бы, но у нас-то что? - крепостная казарма? - нет! У нас конституционная демократия как никак, свободные граждане, большинство которых еще с высшим образованием, врачи, учителя, юристы! Они не могут не осознавать, что соучастие в убийстве, в похищении, сокрытие улик, лжесвидетельствование, даже если не отталкиваться от общей морали, это самые тяжкие преступления в уголовном кодексе любой страны, и их тяжесть никак не разбавляется количеством соучастников.
  Антон. Боюсь, тут вам остается только взывать к общей морали.
  Алексей Иванович. Я это и делаю.
  Антон. Бесполезно. Сейчас в это никто не верит и образованные люди в первую очередь. (Пауза.)
  Алексей Иванович. Да, вы правы. Да и бог с ним.., я ведь никого не призываю. Живи Достоевский сегодня, ему следовало бы написать "Преступление и наказание" наоборот.
  Лена. В каком смысле?
  Алексей Иванович. О страданиях нормального человека в обществе убийц.
  Лена. Вам не кажется, что думать, что все кругом вас потенциальные убийцы, это.., ну, как бы смахивает на: "вы все убийцы, а я один хороший"?
  Алексей Иванович. Я рад, что вы об этом спросили. Это самый неудобный вопрос, и я сам думал об этом и думаю всё время: не сделал ли я то, что сделал, только чтобы возвыситься над окружающими? На меня смотрели сверху вниз всю жизнь, я это знаю, может быть, и я в ответ придумал себе повод, смотреть на всех сверху вниз? Пути лукавого неисповедимы. (Пауза.) Насколько я себя знаю, насколько я могу давать себе отчет в своих желаниях, это не так. И сейчас я не думаю, что все кругом потенциальные убийцы. Это мысль скорее родилась от первого ужаса, чем уже была во мне.., а может быть.., черт его знает...
  Антон. Так что, вы теперь считаете, что больница, куда привезли Навального, была какой-то особенной?
  Алексей Иванович. Нет, конечно. Что себя обманывать? У Чехова я как-то читал рассказ один, не очень известный, называется "Спать хочется", в нём девочке-служанке безумно хочется спать, а она должна убаюкивать младенца, который всю ночь орет, и она его тихонько душит и засыпает. Россия - это вот такая измученная недумающая нянька, ей дадут Навального, она его задушит, чтоб он не мешал ей спать.
  Антон. Повезло, что рассказ не назывался "Есть хочется"! (Громко смеется над своей шуткой.) Простите...
  Лена (к Антону). Ты мог бы не сбивать меня с мысли своими комментами. (К Алексею Ивановичу.) Всё же это мало меняет ваше отношение к окружающим.
  Алексей Иванович. Да. А как мне следует думать иначе?
  Лена. Смотрите, давайте на чистоту: вас у Навального сколько?, ну, пять миллионов подписчиков из них, пусть, миллиона два человек настоящих активных, из них четыреста тысяч готовы выходить за него на улицу...
  Алексей Иванович. Нет. Выходить на улицу в выходной, это не значит выходить на улицу, поэтому можете их не считать.
  Роман. Почему, они же выходят?
  Алексей Иванович. Неужели не очевидно, что тем, кто бастует по выходным, на самом деле ничего не нужно.
  Роман. Зачем же тогда бастуют, сидели бы дома?
  Алексей Иванович. Для очистки совести. Самообман: хотят и омлет приготовить и яйца не разбить.
  Роман. Но вы же выходили по выходным?
  Алексей Иванович. Я старался делать всё, что мог, хотя естественно я понимал насколько всё это тщетно.
  Лена. Странно.., с одной стороны вы так наивно жертвуете всем ради борьбы, а с другой так цинично к ней относитесь.
  Алексей Иванович. Пусть так, но что вы хотели сказать, сужая круг сторонников Навального?
  Лена. А.., ну, раз митинги по выходным не зачет, остановимся на двух миллионах человек, которые смотрят оппозиционные СМИ, реально понимают, что происходит в стране и которых это реально заботит. Это, грубо говоря, один-полтора процента населения. Вы, то есть, эти два миллиона - это как бы лучшие, передовые люди или вообще в принципе люди, а остальные, получается, скот, быдло, хлам истории, безмозглая, бездушная обслуга любой власти, которым только барский сапог покажи, они сразу кинутся его лизать, правильно я понимаю?
  Алексей Иванович. Я не называл остальных скотом и быдлом.
  Лена. Да, но признайте, что вы судите об остальных ста сорока миллионах своих сограждан примерно так. Вы считаете себя зрячими в стране слепых, как будто мир - это Матрица, а у вас свой Зион, сопротивление; вы не признаете, что сотни миллионов людей, миллиардов, если считать на всей планете, живут, думают, чувствуют, любят; живете и думаете только вы, избранные бодрствующие. Остальных вам можно не считать за людей, унижать и тыкать лицом в их грязь и мракобесие, пользуясь тем, что они не могут вам ответить, у них ноль аргументов, а на вашей стороне вся историческая правда, эволюция, прогресс, наука. Они Каины, вы Авели.
  Алексей Иванович. Но вот вы же за них ответили. В вас есть истинный гуманизм, потому что вы родились свободной, во мне этого нет, я признаю, ведь я сам из этих людей, всю жизнь пролизавших барский сапог. Однажды я разговаривал с человеком из прошлой своей жизни, образованным и состоятельным. Он спросил меня, что я имею в виду, когда говорю, что нам надо освободиться, какой свободы мне не хватает? Я не смог ему объяснить. У меня было ноль аргументов, мне не пришла на помощь никакая наука, прогресс и историческая правда. Если люди не понимают, что такое свобода, что толку от того, что кто-нибудь один понимает? Вы думаете в стране слепых одноглазый - король? - нет, в стране слепых и зрячий во тьме.
  Лена (смеется). Не обижайтесь, это была шутка!
  Роман. А где смеяться?
  Алексей Иванович. Я думал, вы серьезно старались быть объективной.
  Лена. Зимой я ездила на стажировку в Лондон, в штаб-квартиру. У нас было задание написать статью на скользкую тему, мне достался случай с кучкой фриков, которые свалили вышку 5G в какой-то деревне на севере Англии, ну, всё как у нас. Я так и написала группа фриков под предводительством местного сумасшедшего и так далее... После этого меня там буквально публично линчевали в аудитории.., толерантные тоже мне... Редактор, который вел курсы, спрашивает у меня, почему я сама не верю, что вышки 5G наносят вред здоровью. Я говорю: ну, я знаю, как работает мобильный интернет. А он: это дает вам право считать всех, кто этого не знает фриками и сумасшедшими? Так он мне часа два поласкал мозги вот этим всем гуманистическим бредом о том, что если люди чего-то не знают, не понимают, верят в какую-то дичь, это не значит, что они хуже других, даже если они совершают преступления от своего невежества. Они точно так же живут, думают, чувствуют, любят, как мы все, и никто не имеет права ставить их ниже себя. И такие смешные примеры приводил, говорит: представьте, что вас начнет унижать мужчина на основании того, что вы физически слабее его. Я думаю: блин, идиот, да ты и так меня на этом основании уже два часа унижаешь перед всей аудиторией!
  Алексей Иванович. Но он же правильные вещи говорил.
  Лена (вздыхает, закатывает глаза). Это, может быть, звучало бы правильно из уст Иисуса, а не маркетолога. Поверьте на слово, наш журнал процветал бы при любой власти, потому что у нас цель не отстаивать чьи-то права и свободу слова, а коммерческий успех. (Пауза.)
  Антон. Нам пора идти. Нам надо до вечера дойти до следующего ручья.
  
  Уходят.
  
  Сцена вторая
  
  Сумерки. Облако застилает каменистое плато. Впереди идет Антон, держа перед собой GPS-навигатор, остальные следуют за ним. Дмитрий нагоняет Антона.
  
  Дмитрий (шепотом). Ты сделаешь это сегодня ночью?
  Антон (шепотом). Да. В такую погоду дальше можно не идти. Запомни: ляжешь слева от входа, и вещи чтоб были в левом углу у ног, то есть справа, если смотреть снаружи.
  Дмитрий. Да, да.
  Антон (шепотом). Не забудь, вещи оставишь в гермомешке, а не в рюкзаке, и утром натурально реагируй.
  Дмитрий. Как натурально?
  Антон (шепотом). Не переигрывай.
  Лена. Что вы там шепчетесь? Заблудились?
  Антон. Нет, всё нормально. Сейчас будет спуск к ручью. Мы почти пришли.
  Лена. Здесь вообще люди живут или хоть какие-нибудь животные? Я думала в Сибири полно животных.
  Антон. Здесь водятся путоранские бараны, но их очень тяжело повстречать.
  Лена. А рыба какая-нибудь в этих ручьях есть?
  Антон. Да, только у нас нет удочек.
  Лена. Почему?
  Антон. Никто из нас не рыбак.
  Лена. Как же, Димка рыбак, я знаю.
  Антон. А.. Ну, да... (К Дмитрию.) Почему ты не взял удочку?
  Лена (к Антону). Откуда ты знаешь, что он не взял удочку?
  Антон. Я не знаю.., я просто так сказал...
  Дмитрий. Я правда не взял удочку, поленился тащить.
  Лена. Ты правда не рыбак - приехал в Сибирь и не взял удочку! А вы, Алексей Иванович, когда-нибудь рыбачили или охотились?
  Алексей Иванович. Нет, только в детстве рыбачил в деревне.
  Лена. Значит, вы такой классический киношный математик, как Перельман: у вас никогда не было друзей, девушек, вы не пили, не курили, не ходили на дискотеки, не слушали рок, жили с родителями?
  Алексей Иванович. Хо-хо-хо, очень польщен! Нет, между мной и Перельманом такая же разница, как между учителем литературы и Пушкиным. Хотя я действительно не пью и не курю, у меня не было друзей, к сожалению, это тоже правда, я не ходил на дискотеки, но я слушаю рок и я женился.
  Лена. Ох, да за квартиру на Пречистенке вы могли гаремом обзавестись из ваших же студенток.
  Дмитрий. Лен, ты могла бы полегче.
  Лена. Ой, простите, я, наверное, так устала, что ляпнула не думая.
  Алексей Иванович. Не извиняйтесь за правду.
  Лена. Вам, должно быть, безумно тяжело теперь жить без любимого дела?
  Алексей Иванович. Я не без дела, я по-прежнему преподаю математику. У меня теперь даже своя школа.
  Антон. Как это?
  Алексей Иванович. В ночлежке, где я живу, и в другой ночлежке еще филиал.
  Лена. Вы учите беспризорников?
  Алексей Иванович. Нет, у нас нет беспризорников. Я учу детей эмигрантов.
  Лена. Вам не скучно с ними?
  Алексей Иванович. Мне скучно было со студентами. (Усмехается.) Детям эмигрантов больше надо, это компенсирует неполноту их знаний.
  Дмитрий. Так вокруг вас скоро сложится подпольный университет.
  Алексей Иванович. Нет, я предупредил родителей, никому обо мне не рассказывать, чтобы не росло количество учеников.
  Роман. Первое правило математического клуба - никому не рассказывать о математическом клубе.
  Лена. Но вы бесплатно учите?
  Алексей Иванович. Да.
  Лена. Что вы с ними сейчас проходите.
  Алексей Иванович. Мою любимую топографию.
  Дмитрий. Сколько им лет?
  Алексей Иванович. Примерно от двенадцати до восемнадцати.
  Дмитрий. Мы начали топографию на третьем курсе! Они, наверное, таблицу умножения не знают.
  Алексей Иванович. Я тоже. Лена, вы знаете таблицу умножения?
  Лена. Нет, для этого есть калькулятор.
  Алексей Иванович. Ну, сколько будет семью восемь, знаете?
  Лена. О.. (Считает про себя несколько секунд.) Пятьдесят шесть.
  Алексей Иванович. Как вы посчитали без калькулятора?
  Лена. Складывала.
  Алексей Иванович. Видите, вот и всё! Достаточно понимать, что умножение это краткая запись сложения и не нужна никакая таблица. Математика - это выдуманная условная наука, литература чисел, в ней всегда можно избавиться от лишних условностей. Правда у меня бывали студенты, которые всерьез думали, что умножение - это некая самостоятельная операция. Но где они выучили это незнание? - в школе. Слава богу, мои нынешние студенты в школе не учились! (Все смеются.)
  
  Путешественники спускаются к ручью, снимают рюкзаки.
  
  Лена. Сколько мы прошли?
  Антон. Половину пути ровно.
  Лена (отходит от группы, прислушивается). Я не знаю почему, мне здесь жутко.
  Антон. Но другого места для стоянки поблизости нет.
  Лена. Может быть, это привычка шумного города, но послушайте какая тишина. (Все прислушиваются.) Мы не видим ничего на сто метров, тишина как в могиле, только этот ручей, и то какой-то унылый.
  Антон. А что плохого в тишине?
  Лена. В этой нет ничего хорошего. Где птицы, весна же!?
  Антон. Ты просто себя накручиваешь.
  Лена. Не надо меня успокаивать, я знаю, что говорю. У меня давно уже такое ощущение, как будто из этого тумана за нами кто-то смотрит...
  Антон. Как кто, например?
  Лена. Медведь, волки... Птицы молчат, когда поблизости бродит хищник. Может быть, поэтому нет птиц?
  Дмитрий. Я думаю, для птиц еще слишком рано.
  
  Антон стреляет в воздух поочередно из обоих стволов. Лена взвизгивает от испуга.
  
  Лена. Ты больной, ты зачем это сделал?!!
  Антон (перезаряжает ружье). Если где поблизости рыскал медведь, можешь спать спокойно, его уже нет.
  Лена. Ты мог предупредить, что собираешься стрелять!
  Антон. Хочешь выстрелить? (Предлагает ружье Лене.)
  Лена. Нет. Теперь все знают, где мы стоим, а у нас даже нет костра!
  Роман. Кто все? (Пауза.)
  Антон (к Лене). Присядь, отдохни.
  
  Лена садится на поваленное дерево, закуривает сигарету, остальные распаковывают вещи. Свет гаснет.
  
  Сцена третья.
  
  Ночь. На сцене три палатки: две двухместные и между ними одна одноместная Лены. Антон разрезает лезвием боковую стенку крайней палатки и выползает наружу, прислушивается, вытаскивает вещи в гермомешке и два ружья, бесшумно подкрадывается к палатке, в которой спят Дмитрий и Алексей Иванович, проводит лезвием по правой стенке вдоль дна и аккуратно вытаскивает гермомешок с вещами и ружье Дмитрия, с ношей возвращается к своей палатке, в темноте наталкивается на газовый баллон с горелкой, забирает его тоже и со всеми вещами уходит в темноту вниз по течению ручья. Спустя несколько минут Антон возвращается и забирается в свою палатку через прорезанное отверстие. Проходит ночь. Светает. Облачное одеяло по-прежнему нависает над впадиной ручья. Первым просыпается Дмитрий и будит остальных.
  
  Дмитрий. Вещи пропали! Ружье и вещи пропали! (Высовывается в прорезанную дыру.) Эй! У меня вещи пропали, нас ограбили! Вставайте!
  Алексей Иванович. Что вы говорите, Дмитрий! Как это? Что произошло?
  Лена (из палатки). Что у вас опять стряслось?
  Дмитрий. Нас ограбили ночью! У меня забрали ружье и мешок с вещами! Смотрите!
  Антон. У нас тоже! Кто-то распорол палатку!
  
  Все обуваются и вылезают из палаток.
  
  Роман. У нас все вещи стащили! Какая тварь это могла сделать!?
  Лена (осматривает свою палатку). У меня всё цело. (Осматривает палатки друзей.) И чё теперь делать? Я же вам говорила вчера у меня было предчувствие, а вы мне: здесь никого нет на триста километров! Страна воров!
  Антон. Так.., погодите, у меня же GPS в этом мешке был! (Пауза.)
  Дмитрий. У меня тоже.
  Роман. Что?!
  Лена. Как это? Вы хотите сказать, мы остались без GPS и без оружия, и без связи?
  Дмитрий. У меня все продукты были в этом мешке.
  Антон. И у нас. Где же им еще было быть!?
  Роман. Чё, типа, завтрак отменяется?
  
  Лена в отчаянии садится на ближайший камень, пытается закурить, от волнения ломает сигареты.
  
  Антон. Лен, стой не трать зажигалку, возможно у нас спичек нет. Проверьте, есть у кого-нибудь спички. (Лена прячет зажигалку.)
  Роман. У нас еще есть второй газовый баллон.
  Антон (оглядывает стоянку). Черт, скоты! Они забрали баллон с насадкой. От другого баллона нет никакого толку. Ищите спички, зажигалки! (Роман и Дмитрий бросаются искать спички.)
  Лена (начинает плакать). Я же вам говорила, ну, почему вы не послушали? Зачем ты стрелял вчера?
  Алексей Иванович (к Антону). Как вы думаете, кто мог бы это быть?
  Антон. Не представляю. Здесь никого не могло быть кроме туристов.
  Роман. У меня коробок обычных!
  Дмитрий. У меня ничего.
  Алексей Иванович. Охотничьи спички пропали. Так.., значит, у нас нет карт, компаса, еды; мы не сможем добыть еду, у нас нет оружия, нет удочек, нечем подать сигнал о помощи, костер в такой сырости простыми спичками едва ли разожжем... Нам есть чем обороняться от зверей?
  Антон. Подождите! Мой револьвер, они его не могли забрать, он у меня отдельно был! (Достает из палатки револьвер, открывает барабан.) Здесь две пули. Проклятье! Все патроны были в гермомешке!
  Лена. Не волнуйся, тебе хватит застрелиться, когда увидишь медведя.
  Антон. У нас еще есть перцовые баллончики.
  Алексей Иванович. Давайте сейчас не будем волноваться о медведях. Медведь не нападет на группу людей с перцовыми баллончиками, и волки летом не охотятся стаей. Сосредоточимся на более насущных проблемах. Один день без еды мы сможем пройти бодрым шагом, на второй мы будем идти значительно хуже, на третий еще кое-как плестись, на четвертый почти не сможем двигаться.
  Роман. Откуда вы знаете?
  Алексей Иванович. Из личного опыта; мне довелось походить по Москве на голодный желудок. Сколько мы вчера прошли, вы помните?
  Антон. Километров двадцать по прямой.
  Алексей Иванович. Нам надо придумать, как вернуться к Тальниковому водопаду, тогда мы найдем место, откуда нас должны забрать.
  Антон. В таком тумане это невозможно.
  Алексей Иванович. Да... Вы хорошо помните карту?
  Антон. Не особенно, я не старался запоминать.
  Алексей Иванович. А есть бумага и ручка? У кого-нибудь есть?
  Дмитрий. Нет.
  Алексей Иванович. А приложение на телефоне, в котором можно рисовать? (Лена достает телефон, просматривает установленные приложения.)
  Лена. Ничего такого...
  Алексей Иванович. Этот ручей впадает в то же озеро, в которое впадает Тальниковый водопад?
  Антон (неуверенно). Нет.
  Алексей Иванович. Точно? Вспоминайте карту. У нас не будет второго шанса. Нам нужно пройти обратно за сегодня, завтра то, что мы прошли вчера.
  Антон. Этот ручей впадает в большое внутреннее озеро, а дальше.., не знаю куда течет.
  Алексей Иванович. Я читал про одну девушку, которая выжила в авиакатастрофе в дебрях Амазонки, у неё ничего не было, она нашла маленький ручеёк и просто шла вниз по течению: маленький ручей впадал в большой, большой впадал в маленькую речку, маленькая речка в большую, и в конце концов она вышла к людям.
  Антон. Здесь не тот случай. Здесь бесполезно идти за ручьями, они никуда не ведут, они все впадают в озера, которые петляют, как лабиринт, между этими горами!
  Лена. Ты же сказал, водопад на который мы шли, как он назывался? - второй самый большой, что он на реке, значит можно идти по этой реке!
  Антон. Да, это река Курейка, до неё еще километров двадцать в противоположную сторону от Норильска, который самый ближайший сейчас к нам населенный пункт.
  Лена. А Снежно.. горск еще был?
  Дмитрий. Он там же, рядом с Норильском.
  Алексей Иванович. Забудьте про Норильск, наша задача - выйти к вертолету. Больше восьмидесяти километров без еды, по такой дороге мы не пройдем всё равно.
  Лена (встает, складывает руки рупором и кричит на все стороны). Эй! Эй!!! Вы здесь?! Вы, кто украл наши вещи, отдайте один GPS, умоляю, мы вам заплатим сколько хотите!!!
  
  (Антон подбегает к ней, зажимает ей рот.)
  
  Антон. Ты что делаешь?!
  Лена (вырывается). Отстань, не трогай меня! Я знаю, эти ублюдки здесь: они сидят где-нибудь в кустах и смотрят за нами. Я хочу с ними договориться. У меня на карте одиннадцать тысяч долларов.
  Антон. Хорошо, кричи сколько хочешь. У них наши ружья и патроны. Может быть, они вернуться и убьют нас, тебя еще изнасилуют, и заберут твою карточку, если умеют ею пользоваться.
  Алексей Иванович. Если бы они хотели нас убить или еще больше ограбить, они бы уже это сделали. Их здесь нет.
  Роман. Я думаю, это были местные охотники, они наверное вертолет увидели и шли за нами, выжидали удобного момента, чтобы обокрасть.
  Антон. Может быть, это были беглые заключенные.
  Алексей Иванович. Это маловероятно.
  Лена. Ну, гений же палил вчера специально, чтобы вся Сибирь знала, где мы.
  Дмитрий (размышляет вслух). Они взяли где-то на тысяч триста ружей плюс GPS-навигаторы и мой тринадцатый iphone за девяносто тысяч.
  Антон. А зачем ты свой iphone положил в этот мешок?
  Дмитрий. Боялся, что отсыреет.
  Лена. Вы идиоты? Мы тут сдохнем, а этот о телефоне переживает!
  Дмитрий. Я не переживаю о телефоне. Я это говорю к тому, что кто бы это ни был, он хорошо заработал, и вряд ли он или они где-нибудь сейчас поблизости. (Пауза.)
  Алексей Иванович. Антон, скажите мне, это плато замкнутое, оно со всех сторон окружено озерами?
  Антон. Да. Наверное.
  Алексей Иванович (раздражается). Не говорите "наверное", вспоминайте точно, вы два дня смотрели на карту.
  Антон. Это плато очень большое, и оно не везде ровное. На севере точно озеро и на западе, на востоке течет Курейка, а на юге.. - не помню...
  Алексей Иванович. "Не помню!", - как же вы так готовились к походу!? Ладно, значит, нам нужно идти на север до края плато, потом налево вдоль края, пока мы не упремся в Тальниковый водопад. Этот ручей, вы говорите, впадает во внутреннее озеро, оно, получается, от нас на юге, так?
  Антон. Да.
  Алексей Иванович. Теперь самый важный вопрос, вспоминайте: ручей петляет?
  Антон (запинается). Н-н-нет, ручей не петляет.., но.. если точно, озеро от нас немного на юго-востоке.
  Алексей Иванович. Вы как-то неуверенно говорите?
  Антон. Нет, я уверен. Я всё хорошо помню, мы вчера специально отклонились от маршрута, чтобы встать на этом ручье, он начинается недалеко отсюда.
  Алексей Иванович. То есть, вот эта долина сейчас, как стрелка компаса, направлена на юго-восток?
  Антон. Ну, да.., вернее.. лучше считать, что на юг.
  Алексей Иванович. А помните сколько километров между истоком этого ручья и северной границей плато?
  Антон. Хм.. Может быть, пять-десять, не больше...
  Алексей Иванович. Как жаль, что я не видел карту! Можно как-нибудь узнать где север через телефон?
  Антон. Нет. Если ни у кого нет оффлайн карты на телефоне, то никак.
  Лена. Помнишь, когда мы там стояли внизу, когда вертолет улетел, ты сказал, что с вашими навигаторами ничего не может случиться, что они у вас бронированные, водонепроницаемые, что нам абсолютно нечего бояться, что у вас патронов хватит охотиться до осени, что вы ходили тысячу раз в такие походы, помнишь!?
  Антон. И что ты хочешь от меня теперь?! Извинений? - Прости, мне очень жаль! Я не мог себе представить, что кто-то нас обкрадет посреди самого безлюдного места на земле!!!
  Лена. Но я же могла себе представить, что это возможно. Я вчера говорила, что мне не нравится эта тишина, и позавчера я говорила, что нам нужны были сигнальные ракеты и спутниковый телефон!
  Антон. Ты была права, как это невероятно, я признаю. Тебе дать за это почетную грамоту? Что ты хочешь, быть пионервожатой? - пожалуйста, отныне будем всё делать, как ты скажешь!
  Лена. Я больше никуда с вами не поеду.
  Дмитрий. Не переживай, Лен, скорее всего ракеты и спутниковый телефон у нас бы тоже украли.
  Лена. Спасибо, успокоил.
  Антон. От GPS на телефоне при такой погоде тоже толку бы не было.
  Лена. Нет, нет, я ни в чем вас не обвиняю... Вы молодцы, я знаю, и от ружей ваших тоже толку бы не было и от удочек, потому что ни живности тут ни хрена нет, ни стрелять вы ни хрена не умеете, ни рыбу ловить!
  Алексей Иванович. Постарайтесь не тратить энергию на бессмысленные споры. Для нас сейчас самое главное правильно определить направление куда идти и идти сколько будет сил.
  Роман. Мы можем определить где север по мху на деревьях или по веткам.
  
  Все осматривают редкие низкорослые лиственницы, ютящиеся в долине ручья.
  
  Лена. Бесполезно, похоже эти деревья тоже заблудились.
  Алексей Иванович. Не совсем, посмотрите, большинство считают, что север в той стороне (указывает вниз по течению ручья).
  Антон. Но я же говорю, что ручей течет на юго-восток.
  Алексей Иванович. Да, вы правы... Вы абсолютно в этом уверены?
  Антон. Да.
  Алексей Иванович. Если вы, не дай бог, ошибаетесь, мы все можем умереть. Вы это понимаете? Это не шутка.
  Антон. Я не ошибаюсь.
  Лена. Может быть, мох с юга растет, где теплее? Тогда север точно там.
  Дмитрий. Я не понимаю, что толку от того, что мы определим сейчас, где какая сторона света. В тумане без компаса мы тут же всё это потеряем.
  Алексей Иванович. Вы предлагаете сидеть здесь, ждать погоды? (Пауза.) У нас есть веревка?
  Антон. Хм.. Нет.
  Алексей Иванович. Нет, у нас есть веревки, вон - растяжки от палаток. Мы свяжем их вместе и будем идти по прямой друг за другом, держа веревку в натянутом положении, худо-бедно это поможет держать курс и сохранить его, если придется остановиться на ночь. Нам ведь абсолютная точность не нужна. Главное выйти к северному склону, там уже не заблудимся.
  Лена. А если случится, как я говорила, и туман продержится еще две, три недели, и за нами не прилетят? Вы сказали, мы сможем продержаться только четыре дня без еды?
  Алексей Иванович. Я сказал, что мы сможем идти четыре дня без еды. Лежать и ждать вертолет можно и две, и три недели, и к тому времени начнутся уже масштабные поиски.
  Лена. А нас начнут искать? Я не стала говорить родителям куда еду, чтобы они не переживали.
  Роман. Я тоже.
  Дмитрий. Я еду на весь отпуск на случай, если мы задержимся.
  Антон. Моим родителям вообще наплевать. Меня с работы начнут раньше искать. (Пауза.) Случилось то, чего не могло случиться.
  Алексей Иванович. Тогда... Мы сделаем острогу и будем ночью ловить рыбу с фонариком, я помню, в детстве у нас в деревне мужики так ловили налимов на реке.
  Антон. Нам есть чем сделать острогу? Мой нож лежал с ружьем.
  Дмитрий. У мня был перочинный, но его тоже украли.
  Лена. Вы, блин, прям как нарочно! Вы сговорились что ли отдать этим ворам всё, что нам необходимо для выживания!?
  Алексей Иванович. Не переживайте. Острогу можно сделать разными способами, у нас есть дуги от палаток, можно их заточить о камень.
  Антон. Они карбоновые, вы их не заточите.
  Дмитрий. Жаль, что мы не взяли колья.
  Антон. Но в них смысла не было на этих камнях.
  Алексей Иванович. Вы знаете, что мозг потребляет двадцать процентов энергии тела, поэтому отныне будем решать проблемы по мере их поступления. Постарайтесь расслабиться, отвлечься и ни о чем не думать.
  Лена. Ну вот, теперь я буду думать о том, как бы ни о чем не думать!
  Алексей Иванович. Не унывайте; мы не ранены, не больны, никакой опасности нам не грозит, мы выберемся. Собирайте вещи, нам нужно использовать максимум светового дня, потому что завтра идти будет гораздо тяжелее.
  
  Путешественники собирают вещи. Алексей Иванович связывает между собой растяжки палаток.
  
  Лена. Алексей Иванович, честно скажите, какова вероятность, что мы не выберемся?
  Алексей Иванович. Нет такой вероятности. Если север внутри этих ста двадцати градусов (показывает руками), а он там, то мы не выберемся, только если ляжем и будем лежать.
  Лена. А вдруг север не там или мы собьемся? (Пауза.)
  Алексей Иванович. В конце концов мы найдем способ поймать рыбу.. или нас найдут... Не бойтесь, если бы впереди была зима, а не лето, тогда бы я вам сказал, что ситуация действительно опасная. (Пауза.)
  Лена. Я придумала, как достать еду. Пусть кто-нибудь себя слегка поранит до крови, на запах крови придет медведь, Антон его застрелит.
  Антон (усмехается). Кто-нибудь это кто? Ты?
  Лена. Какой ты джентльмен!
  Антон. Ты даже не представляешь, какой бред несешь. Правильно Алексей Иванович сказал: постарайся не думать, дольше проживешь. Или ты уже начала? Тогда постарайся это не озвучивать.
  Лена. Просто признай, что как только ты увидишь медведя, бросишь свой пистолетик и будешь бежать до Москвы.
  Антон. Разве я утверждал, что не боюсь медведя? Двух пуль уложить медведя может не хватить, нужно попасть в мозг или в сердце, а если промажу, это его только разозлит. В сердце, считай, я точно не попаду, и череп у него толстый, мозг внутри с наперсток. Автоматной пулей его проще было бы убить.
  Лена. Может тебе гранатомет принести? Ты издалека не стреляй, подожди, когда он вплотную подойдет, представь, что револьвер это твой перцовый баллончик только лучше.
  Антон. У тебя такие киношные представления обо всём... Когда медведь охотится, он не подходит, он набрасывается со скоростью пятьдесят километров в час.
  Лена. Как же ты тогда собирался обороняться от него перцовым баллончиком?
  Антон. Если мы не будем пахнуть как его еда, он на нас не набросится, а подойдет понюхать, а мы ему в морду перцовым баллончиком, и он убежит, и всё.
  Алексей Иванович. Всё собрали?
  Лена. О боже, зачем я хотела похудеть?..
  
  Путешественники одевают рюкзаки, уходят вверх по ручью.
  
  
  
  Действие пятое
  
  Сцена первая
  
  Время после захода солнца, туман, вершина плато. Выходят Антон и Лена.
  
  Лена (оглядывается). Ладно, дальше я не пойду, мы уже достаточно отошли. Что ты хотел сказать?
  Антон (шепотом). Когда мы шли сегодня, помнишь, ты сказала, что твою палатку не тронули, как будто знали, что у тебя нет ничего, что помогло бы нам выжить.
  Лена (пожимаясь от холода). Ну, и?
  Антон. Алексей Иванович сказал, что твоя палатка стояла между нашими, и как бы поэтому воры побоялись к тебе лезть. Я тоже так думал.., но знаешь, здесь не могло быть никого, абсолютно никого... Тут вероятность встретить вора, как вероятность, что на тебя метеорит упадет.
  Лена. Что ты хочешь этим сказать?
  Антон. Я думаю, что это сделал один из нас.
  Лена. Ты ненормальный?! Кто?! И как он тайком несет три ружья и десять килограмм еды!
  Антон. Он их не несет, он всё выбросил.
  Лена. Зачем? Чтобы сдохнуть тут?!
  Антон. Ты можешь не орать об этом. Я не знаю зачем. В тебе я абсолютно уверен, поэтому я решил тебе сказать.
  Лена. Ромка, Дима и Алексей Иванович - бред... Так и они могут думать, что ты в сговоре с ворами, потому что ты стрелял в тот вечер, чтобы сообщить где мы находимся, ага?
  Антон. Ты правда так думаешь?
  Лена. Я думаю, что это были обыкновенные воры, местные охотники, оленеводы, шаманы, какая разница... Я думаю, они следили за нами от вертолета. Увидели: вон, богатые москвичи на вертолете, дорогие ружья, дорогие палатки, ты там на берегу еще свой GPS рекламировал, вот они и решили поживиться. Постой! (Замирает.)
  Антон. Что?
  Лена. А не могли быть это сами вертолетчики? Сколько ты им заплатил?
  Антон. Сто тысяч туда-обратно.
  Лена. Обратно уже заплатил?
  Антон. Да. Но это был их собственный вертолет, у них фирма, у них четыре или пять вертолетов в Норильске, зачем им рисковать миллионным бизнесом, еще делать такую антирекламу из-за каких-то ружей на триста тысяч и Димкиного смартфона? Нет, в это я не верю.
  Лена. Ну, тогда это был Дима. Он метит на твоё место, придумал как тебя убрать.
  Антон. Глупостей не говори.
  Лена. Тогда почему ты его не позвал с нами?
  Антон. Это было бы подозрительно. Я хочу, чтобы ты проиграла мне начало интервью с Алексеем Ивановичем, то место, где он говорит, что за ним вертолет не прилетит, помнишь?
  Лена (достает телефон). Ты думаешь, это он?
  Алексей Иванович. Он единственный, кого я не знаю.
  
  Лена открывает запись, находит нужное место, проигрывает.
  "Лена. Я честно предпочла бы отель."
  
  Антон. Вот здесь.
  
  "Алексей Иванович. Я вам верю, но остальные пришли сюда немного за тем же, за чем и я бросил вызов системе, разве нет?
  Антон. Ну, это не совсем так.
  Алексей Иванович. Может быть, вы это не так остро чувствуете, потому что за вами прилетит вертолет через неделю, а за мной не прилетит никогда.
  Антон. Почему вы так думаете?
  Алексей Иванович. Потому что я не вернусь домой. Но на данном отрезке времени вы такие же бездомные голодранцы, как я, так что не задирайте нос. Давайте же наслаждаться нашим островком свободы, равенства и братства!
  Лена. Неужели вы нисколько не сожалеете, что остались без квартиры и работы?
  Алексей Иванович. Нет. Я делаю то, что хочу"...
  
  Антон. Я думаю, возможно, он сумасшедший. Он не собирается домой и вот придумал, как сделать так, чтобы не возвращаться.
  Лена. Мне кажется, это у него была метафора и шутка. "Я не вернусь домой" - не в смысле отсюда в Москву, а в смысле, что у него квартиры больше нет.
  Антон. Зато теперь наше положение не шутка.
  Лена. Но он, по-моему, больше всех делает, чтобы вытащить нас отсюда, он придумал эти веревки связать, завтра по его расчетам мы выйдем к северному склону, разве нет?
  Антон. Да, может быть, но три дня назад он был бомжем, абсолютным ничтожеством, люди вытирали об него ноги, кидали рубли в стаканчик, а сегодня он стал важным, нужным человеком, видела, как командует.
  Лена. Ну, так сам бы командовал! Я не верю, что вор один из нас, и не хочу верить, и не надо меня убеждать!
  Антон (хватает её за руку). Сама подумай, куда он вернется? - к грязным бомжам в ночлежку, просить милостыню? У него нет будущего, нет работы, жилья, родственников, друзей, вообще никого, кто разделял бы его безумные поступки, кроме его драгоценного Навального, такого же психа, как и он; ведь даже дружки Навального все сбежали в Европу и прекрасно там живут; вот он и решил уйти героем здесь и прихватить нас с собой. Ты думаешь, он нас любит, думаешь, мы ему нравимся? Он презирает всех, кто не встал на защиту Навального, как он; и нас, молодых, богатых, успешных, а самое главное дорожащих своим успехом, он ненавидит больше всего. (Пауза.)
  Лена. Тогда объясни, зачем он нас выводит отсюда?
  Антон. Может быть, он не хочет нас убивать, а только проучить, заставить нас голодать, бояться, чтобы мы почувствовали себя в его шкуре, такими же жалкими, беспомощными. А может быть, он нас не выводит, откуда ты знаешь? Ведь он идет сзади, ведя нас на этом поводке, который он сплел.
  Лена. Я об этом не подумала. Ты мог раньше сказать?
  Антон. Мне неудобно говорить такие вещи при нём, у меня нет доказательств. Может быть, это только моя паранойя, может быть, в самом деле произошло невозможное совпадение и нас обокрали местные или другие туристы.
  Лена. Мне плевать, я не хочу сдохнуть тут с голоду из-за твоей деликатности. Завтра я сама поведу.
  Антон. Как хочешь. Только ему не говори, что это я тебе сказал.
  Лена. Теперь можно идти спать?
  Антон. Да.
  
  Уходят.
  
  
  Сцена вторая
  
  
  Полдень. Изнуренные путешественники спускаются с крутого лесистого склона в долину полноводной порожистой реки, протягивающуюся в обе стороны насколько хватает глаз. Алексей Иванович торопливо взбирается на выступ торчащей над рекой скалы и осматривается по сторонам.
  
  Алексей Иванович (в отчаянии садится на корточки). Я так и знал, так и знал!.. (Сползает со скального выступа на берег, подходит к Антону.) Ты, раздолбай, скот (наносит Антону пощечину) безмозглый...
  Антон (в страхе отступает, инстинктивно поднимая руки к лицу). Эй! Вы чё, с ума сошли!?
  Алексей Иванович (идет на Антона). Я с ума сошел, ты прав, послушав такого кретина, как ты - с ума сойдешь! Тот ручей ведь тек на север, мох на большинстве деревьев рос с северной стороны... Ты куда сказал, ручей течет? - на юг. Я спрашивал абсолютно ли ты в этом уверен, ты был абсолютно уверен, ты смотрел на эту карту на своем тысячедолларовом навигаторе два дня и не мог запомнить в какую сторону течет ручей, на котором планировал стоянку?! Ну, ладно, не мог запомнить, ладно, ты слабоумный золотой мальчик, за которого все проблемы в жизни решал папашка, это я могу простить, я же прощал это в университете сотням таких, как ты, охламонов. Но ты мог сказать нам, что не помнишь, в какую сторону тек ручей, ведь уж это ты прекрасно знал! Какой неуч не знает, что ничего не знает!? (Пауза.) Мне Дима сказал, что ты вице-президент на вашем высокотехнологичном научном предприятии (смеется)... У вас, у нынешних руководителей, нет никакой ответственности, нет даже понятия об ответственности, вы не знаете, что значит это слово, вы напортачите - вам всё сходит с рук. Сколько будет стоить ваша ошибка, вам плевать, миллиард рублей - пожалуйста, сто миллиардов - пожалуйста, государство не обеднеет! Смертность превышает рождаемость на миллион человек в год - наплевать, замените эмигрантами; всё что угодно, любые преступления, любые жертвы: вам хоть Чернобыль, хоть атомная война - отсидитесь в бункере, лишь бы наш драгоценный вице-президент не потерял кресло, да!? Но не в этот раз. Мне на себя наплевать, я уже отсюда не выйду, у меня нет сил, у меня половина легких мертва после ковида, но ты, трус, убил своих друзей, и за это ты ответишь!
  
  Бьет Антона кулаком в нос, тот поскальзывается на мокрых камнях и падает. Алексей Иванович, охваченный неконтролируемым приступом гнева, начинает избивать его ногами.
  
  Лена (набрасывается на Алексея Ивановича). Отстаньте, не смейте!
  
  Прежде чем остальные успевают опомниться, Антон, пытаясь откатиться из-под сыплющихся на него ударов, соскальзывает в реку и его начинает уносить течением. Все устремляются за ним. Лена пытается ухватить его за край одежды, но он, обезумев от испуга и ледяной воды, отчаянно вырывается и начинает захлебываться. Алексей Иванович забегает вперед, спускается по пояс в стремнину, подхватывает Антона на руки .
  
  Алексей Иванович (пытаясь поставить Антона на ноги). Вставай! Вставай на ноги! Зачем ты лежишь, дурак!? Тут по колено воды! (Алексей Иванович подтаскивает Антона к берегу, кричит на Романа и Дмитрия.) Ну, что встали, помогайте!
  
  Роман и Дмитрий принимают Антона, вытаскивают его на берег и сажают на камень. Из его разбитого носа кровь течет струей.
  
  Алексей Иванович (плачет, подходит к Антону). Прости меня, простите меня... Что я наделал!? Я не знаю, что на меня нашло...
  
  Трясущимися от холода руками, Антон вынимает револьвер из кобуры и направляет его на Алексея Ивановича.
  
  Антон (дрожащим голосом). Не подходи. Попробуй только тронуть меня, урод, я тебя застрелю.
  Лена (взвизгивает). Вы пистолет утопили! Скорее, скорее, нужно сушить! (К Алексею Ивановичу.) Отойдите к черту отсюда! Не подходите на выстрел к нам, вы слышите, псих! (Алексей Иванович отходит. К Антону.) Антон, Антон, слышишь, пожалуйста, не стреляй, он не подойдет больше, слышишь. (Отрывает кусок туалетной бумаги, дает Антону.) Вот, возьми, скорее останови кровь и переодевайся, ты простынешь.
  
  Антон (протягивает револьвер Дмитрию). На, суши.
  
  Антон засовывает клочки туалетной бумаги в опухший нос, скидывает с себя мокрую одежду, переодевается в запасные вещи, закутывается в спальник. Лена тщательно засыпает песком капли крови на камнях. Дмитрий молча разбирает револьвер, протирает, раскладывает детали на плоском камне. Алексей Иванович сидит поодаль, плачет, хватает себя за волосы, всё время повторяя про себя: "Господи, что я наделал?! что я наделал!?"
  
  Лена (дает Антону туалетную бумагу). Меняй затычки, использованные закапывай или топи в реке, понял. (Подходит к Алексею Ивановичу.) Признавайтесь, вы выбросили наши вещи и завели нас сюда?
  Алексей Иванович (с удивлением смотрит на Лену). Лена, вы что? вы что говорите!? (Пауза.) Да, это был я, это был я... Я ночью разрезал палатки, украл и выбросил ваши вещи. И вчера когда я вел вас в тумане, я повернул в обратную сторону, я не хотел возвращаться, мне некуда возвращаться, и я не хотел умирать один... (Плачет.) Простите меня...
  Лена. Вы подонок из подонков.
  Роман. Это попытка убийства и воровство. Вы за это сядете до конца жизни!
  Лена. Дима, пистолет скоро будет готов?
  Дмитрий. Можно собирать; я думаю, порох не успел промокнуть.
  Лена. Кто-нибудь знает, где мы находимся? Куда нам теперь идти?
  Антон. Эта река Курейка, здесь только одна река. Я думаю, это восточный склон (показывает рукой). Пойдем вниз по реке и, когда дойдем до северного склона, поднимемся на плато и пойдем к первой стоянке.
  Лена. Сколько это километров?
  Антон. Шестьдесят-восемьдесят.
  Лена. Мы не дойдем. Я уже умираю с голоду. Вы можете рыбу поймать или хоть что-нибудь?
  Антон. У нас нечем, во-первых... И ты сможешь увидеть рыбу в этой воде? Сейчас пик половодья.
  Лена (вскрикивает). Смотрите, олень! (Показывает на противоположный берег.) Скорее, Дим, собирай этот чертов пистолет, пока он не ушел! (Дмитрий собирает револьвер.)
  Антон. Ты не видишь, он на другом берегу. Даже если я попаду, мы его не достанем. (Пауза.)
  Лена (достает телефон, фотографирует оленя). Ладно, берите вещи, что вы расселись?! Нам нужно идти. Вы сдохнуть тут хотите!?
  Антон. Постой, я хочу разжечь костер, высушить вещи. Ты что ли будешь мои мокрые вещи тащить?
  Лена. Пусть он тащит (показывает на Алексея Ивановича).
  Алексей Иванович. Я буду тащить.
  Лена (забирает пистолет у Дмитрия, дает Антону). На. (К Алексею Ивановичу.) Запомните, Антон вас пристрелит, если попытаетесь сбежать. Будете идти впереди, чтоб мы вас всегда видели. Когда мы выберемся отсюда, мы вас сдадим в руки правосудия, вы поняли?
  Алексей Иванович. Да. Я могу, отойти за камень, мне надо отжать штаны.
  Лена. Нет. Отжимайте, где стоите, я отвернусь. (К Антону.) Держи его на мушке. (Отходит в сторону, садится на камень спиной к Алексею Ивановичу.)
  Дмитрий (к Антону). Мне надо сходить.
  Антон. Ну так иди.
  
  Дмитрий уходит. Алексей Иванович выливает воду из ботинок, отжимает штаны, меняет носки, нижнее белье и футболку.
  
  Роман (с отвращением наблюдая за тем, как переодевается Алексей Иванович). Такой дряблый.
  Антон. Я кое-что понял в этом походе: у Ленки яйца больше чем у вас двоих с Димоном.
  Роман. А что мы должны были сделать по-твоему?
  Антон. Когда этот ... подло меня ударил исподтишка, что вы там сопли стояли жевали в сторонке? Вдвоем не могли одного старика скрутить или боялись, что он вам наваляет?
  Роман. Ты чё, Антон, мы вообще, мы не ждали, это всё в одно мгновение случилось. Ты стоял, он чё-то говорил, и вдруг ты уже в воде.
  Антон. Он меня раз десять успел пнуть. Повезло еще, что у него сила удара, как у пятилетнего.
  Роман. Мы опешили. Кто бы ожидал от старика такой прыти? Мы не знали как реагировать. Я вообще на секунду подумал, может это часть твоего плана. Кто тебя знает? (Пауза.)
  Антон. Да расслабься, я прикалываюсь. Это была часть моего плана. Только то, что вы обосрались, не входило в план.
  Алексей Иванович. Я всё. Я могу вещи Антона отжать, чтобы было легче нести?
  Антон. Отжимай.
  
  Алексей Иванович отжимает вещи Антона, складывает их в свой рюкзак.
  
  Антон. Пуховик в руках неси, пусть он сохнет, у меня другого нет.
  Алексей Иванович. Хорошо.
  Антон. Дима! Димон! Пошли, мы уходим!
  
  Дмитрий возвращается. Все одевают рюкзаки.
  
  Лена (к Алексею Ивановичу). Чего же стоит теперь вся ваша пустая трепотня о высоком и прекрасном?
  Алексей Иванович. Ничего.
  
  Уходят.
  
  Сцена третья
  
  Стоянка на излучине реки. Утро. Алексей Иванович спит в одноместной палатке Лены поодаль от двух других. Первым из палатки выходит Антон.
  
  Антон. Вставайте. Надо идти.
  Лена. Закрой дверь, мне холодно.
  
  Роман и Дмитрий по очереди выползают из своей палатки.
  
  Лена. У кого-нибудь есть хоть капля еды! Вы всё обыскали точно!?
  Дмитрий. Да. Ничего нет.
  Лена. Может на деревьях есть орешки?
  Антон. Здесь нет кедров.
  Лена. Но у лиственниц же есть шишки, и в них должны быть орешки.
  Дмитрий (осматривает шишки на ближайшей лиственнице). Они все вскрыты.
  Роман (ищет в палатке). Я нашел никотиновую жвачку, будешь?
  Лена. Давай! (Открывает палатку.)
  Роман. Одна пластинка завалялась в кармане, вот. (Лена жадно разворачивает обертку.)
  Лена. Спасибо. (С наслаждением жует.) Я ненавидела эти штуки, теперь кажется, ничего вкуснее не ела.
  Дмитрий (всматривается в берег выше по течению). Смотрите, что это там стоит? Я не вижу без очков.
  Антон. Это путоранский баран.
  Лена (выпрыгивает из палатки). Где!? (Всматривается.) Где пистолет? Ну, же, стреляй!
  Антон (достает из палатки револьвер, целится). Далеко, не попаду.
  Лена. Попробуй ближе подойти.
  
  Антон пытается подкрасться ближе к барану, но заметив его зверь убегает.
  
  Антон. Черт, ушел!
  Лена. Вы позор своих предков, которые охотились здесь с копьями!
  Антон (останавливается у палатки Алексея Ивановича, бьет дулом револьвера по тенту). Эй, вставай, герой, пора идти!
  Алексей Иванович (слабым голосом). Я не смогу идти. У меня ночью правая нога отнялась.
  Лена (подходит к палатке). Что? Громче говорите, вас не слышно.
  Алексей Иванович. Я говорю, я не смогу идти, у меня нога отнялась.
  Лена. Как оригинально! Это чушь и враньё.
  Алексей Иванович. Я немного простыл вчера и ночью сильно замерз. (Открывает палатку, отбрасывает тент от входа.) Ногой не могу пошевелить, не чувствую: весит, как веревка, хоть что делай - никогда такого не было. (Страшно и долго кашляет.)
  Лена. Давайте-ка, Антон вам выстрелит сейчас в эту ногу, вы её сразу почувствуете. (Антон наводит револьвер на ноги Алексея Ивановича.)
  Алексей Иванович. Не надо стрелять, я пойду. Принесите мне, пожалуйста, палку опираться, лучше две.
  Лена. Чтоб вы нас этими палками по головам уходили?
  Антон. Здесь тебе носильщиков нет, сам принеси.
  
  Антон и Лена отходят от палатки. Алексей Иванович с трудом выбирается из спальника и одевает ботинки, ползет на четвереньках к лесу.
  
  Антон. Ползет, ползет, шишку съест. (Смеются.)
  
  Алексей Иванович находит две палки с рогатинами на концах, поднимается на ноги, опираясь на них, как на костыли, волоча ногу, прыгает обратно к палаткам.
  
  Лена. Какие дубины взял. (К Антону.) Смотри, вдруг он притворяется.
  Алексей Иванович (запыхавшись). Я не смогу так идти. Мне не пройти бурелом. Разожгите костер, большой костер.
  Лена. Зачем нам костер?
  Алексей Иванович. Я, я дам вам еду, но вам нужен будет костер, чтобы.., потому что может придти медведь или волк, вам нужно будет приготовить.., иначе вы не выберетесь отсюда. Я убил вас, запомните это, вам не нужно меня жалеть.
  Лена. О чем вы говорите? Где вы возьмете еду, вы же всё выкинули?
  Алексей Иванович. Я не пойду с вами дальше и нет смысла бросать меня здесь, я всё равно умру, и меня съедят звери. Я застрелюсь, вы положите меня на костер.., и когда мясо сварится...
  Лена (перебивает). Заткнитесь, вы псих! Вы нас заморили голодом, а теперь хотите, чтобы мы вас съели. Вы больной. Господи, какой же вы больной!
  Алексей Иванович. Одному из вас придется это сделать ради остальных. Иначе вы не выживите. Антон, вы знаете, что вы должны это сделать, ради ваших друзей, вы это знаете. Я вам вчера говорил, что вы это знаете. Спасите их. Вы должны ответить.., не могу больше стоять. (Бросает палки, падает на землю, плачет.)
  Антон. Я это сделаю.
  Лена (с отвращением). Ты будешь его есть?
  Антон. Да. Вы останетесь здесь, а я доберусь до вертолета и прилечу за вами. У меня еще три дня, я успею. (Пауза.)
  Лена. Как вернемся домой, я вас троих больше знать не хочу, вы меня поняли?! Никогда не звоните мне и не пишите. А если где встретимся, будем делать вид, что не знаем друг друга.
  Роман. Но у нас еще много общих друзей.
  Лена. Плевать мне на них, их я тоже знать не хочу и от всех отпишусь. Я вернусь домой: я представлю, что вот этого всего ужаса в моей жизни никогда не было и забуду его как кошмарный сон.
  Дмитрий. Сейчас, конечно, ничего нет важнее, чем решить, что ты будешь делать, когда вернешься домой!
  Антон. Собирайте дрова.
  
  Антон, Дмитрий и Роман приносят сухие бревна и ветки, складывают костер. Алексей Иванович с трудом поднимается с земли, снимает верхнюю одежду, стелет на дрова, садится, с тоскою смотрит по сторонам.
  
  Алексей Иванович. Какое красивое место. (Кашляет.) Смотрите, тучи рассеиваются, вам сегодня будет проще идти... (Пауза.) Я не хочу, чтобы вы стреляли в меня. Дайте мне пистолет, Антон, я сделаю это сам.
  Лена. Ага... Ты дашь ему пистолет?
  Антон (вынимает одну пулю из револьвера). С одной пулей.
  Лена. А вдруг он в тебя выстрелит? Вчера он пытался тебя убить.
  Антон. Если выстрелит, я его голыми руками убью.
  Лена. Дай мне перцовый баллончик и я пойду туда за поворот. Я не собираюсь на это смотреть.
  
  Лена берет перцовый баллончик, уходит, за поворот реки. Антон взводит курок, дает револьвер Алексею Ивановичу.
  
  Алексей Иванович. Мне только нажать?
  Антон. Да.
  Алексей Иванович (нащупывает сердце). Я не хочу стрелять в голову, мне страшно. Я.., отвернитесь лучше.
  
  Роман и Дмитрий отворачиваются. Роман предусмотрительно встает так, чтобы Дмитрий послужил ему щитом на случай, если Алексей Иванович попытается выстрелить им в спину.
  
  Антон. Я буду смотреть, мало ли, вдруг вы захотите выстрелить нам в спину.
  Алексей Иванович. Как вам угодно. (Приставляет дуло револьвера к сердцу, закрывает глаза.)
  
  Из кармана Дмитрия раздается громкое шипение, шипение сменяется глухим шумом вертолета, и мужской голос начинает говорить: "Прием, прием. Группа Нулина, это поисковый вертолет МЧС, нам передали ваши координаты, оставайтесь на месте. Скоро вас вытащим. Как поняли?" Алексей Иванович убирает револьвер от груди.
  
  Антон (к Дмитрию). Ну, ты сука!
  Алексей Иванович (направляет револьвер на Дмитрия). Мне только нажать, да?
  
  Роман отбегает в сторону, прячется за Антона.
  
  Дмитрий (вынимает спутниковую рацию из внутреннего кармана куртки). Нет, нет, не стреляйте, я тут не при чем! Это его (показывает на Антона), он мне дал!
  Алексей Иванович. Его? (Переводит револьвер на Антона.) Я всегда знал, что вы честный человек, Дмитрий, и никогда не будете врать.
  
  Антон подскакивает к Дмитрию со спины, зажимает его шею в локтевом сгибе левой руки и прикрывается его телом от выстрела. Дмитрий роняет рацию, из неё снова раздается голос спасателя на фоне шума вертолета. "Прием, прием. Группа Нулина, как слышите? Никуда не уходите, у нас есть ваши координаты. Повторяю: никуда не уходите..." Антон в бешенстве одной ногой топчет рацию.
  
  Антон. Ну, давай, стреляй в эту крысу.
  Алексей Иванович. А та крыса чем лучше? (Наводит револьвер на Романа.)
  Роман (мечется под дулом револьвера из стороны в сторону). Не надо, пожалуйста, я ничего вам не сделал! Это всё Антон с Димоном, они вас нашли, я вас даже не знаю! Они это всё придумали! (Забегает за Антона и Дмитрия, пригибается к земле.)
  Алексей Иванович (переводит револьвер на Дмитрия). Видите, Дима, какие у вас настоящие друзья - все за вас спрятались. Значит, вы это всё придумали?
  Дмитрий. Нет, он лжет! Я старался вас спасти, я еще вчера начал звонить в МЧС, из-за туч не проходил сигнал. Не стреляйте. Антон заставил меня, вы же видите!, Антон вас нашел.., он заставил меня уговорить вас ехать в поход, он выкинул вещи.
  Антон (ударяет Дмитрия кулаком по голове). Заткнись! (К Алексею Ивановичу.) Видишь, придурок, я не такой тупой, чтобы не запомнить, куда тек тот ручей, и управлять я умею, еще как умею!
  Алексей Иванович. Бесспорно. Неужели в меню московских ресторанов нет человечины, что надо так далеко идти? Или хотелось самому убить? Как Раскольникову?
  Антон. Где уж уличному попрошайке меня понять?
  Алексей Иванович. Как же он вами управил, Дмитрий? Вот так? (Целится в Дмитрия.) Под дулом пистолета?
  Дмитрий (зажмуривается от страха). Он бы меня уволил!
  Антон (шепчет на ухо Дмитрию). А что я по-твоему сделаю в первую очередь, как вернусь?
  Алексей Иванович. А, ну, конечно - работа, от слова "раб". Глядя на вас, Дмитрий, язык не повернется сказать, что все люди равны, живут, любят.., как это Лене пытались внушить в загнивающей Европе... Нет.., западный гуманизм не имеет к вам никакого отношения, вы действительно не более чем бездушные винтики в машине, раз так боитесь выпасть. Если тебя убить, это даже убийством не назовешь, правильно? вы же так насчет меня рассуждали?
  Дмитрий (приоткрывает глаза). Почему меня?
  Алексей Иванович. Потому что начальство сделало тебя крайним.
  Дмитрий. Но я же вызвал вертолет. Ну, пожалуйста.., мы улетим, я вам заплачу сколько хотите, вы не будете жить на улице!
  Алексей Иванович. Нет, Дмитрий, прощай.
  
  Алексей Иванович делает вид, что собирается стрелять. Дмитрий рывком поворачивает Антона под выстрел. Алексей Иванович стреляет в воздух и бросает револьвер на землю. Антон отпускает Дмитрия, отвешивая ему при этом размашистый пинок в область под поясницей.
  
  Антон (смеется). Ну, вы, бараны. Неужели думали, что это насекомое отважится в нас выстрелить?
  Дмитрий. Ты меня уволишь?
  Антон. Нет. Уже уволил.
  Дмитрий. За что?
  Антон. Ты меня предал. (К Роману.) Ром, Ленку назад поверни, а то вон уже идет, щас орать будет.
  Роман. Сейчас. (Убегает.)
  Антон (поднимает сломанную рацию, к Алексею Ивановичу). Эта штука стоит сто пятьдесят тысяч (швыряет рацию в реку). Видишь, что для меня деньги?
  Дмитрий (к Антону). Я буду обо всём молчать.
  Антон. Ты меня предал, хотел, чтобы этот урод меня застрелил, а теперь шантажируешь?
  Дмитрий. Нет, нет, ты что?.., я.. не... (Замолкает, отходит.)
  Антон. Одно моё слово - тебя вообще на двадцать лет закатают за госизмену.
  Алексей Иванович. Знаете откуда эта пустота, Антон, которая вас толкнула на преступление? (Антон смотрит на револьвер у ног Алексея Ивановича.) Хотите взять? У вас есть еще одна пуля, подойдите и возьмите. (Антон переводит взгляд на палку, на которую одной рукой опирается Алексей Иванович, потом на Дмитрия, стоящего позади.) Боитесь, что немощный старик опять будет катать вас, как футбольный мячик? А!, думаете, ваш верный раб подбежит сзади и разобьет вам голову камнем, ведь ему так удобно будет сказать всем, что это я сделал? (Пауза.) Так, пока решаетесь, слушайте, я скажу вам откуда эта пустота. До школы вас воспитывала элитная нянька. (Антон бросает злобный взгляд на Дмитрия.) Нет, он мне этого не говорил. Я тридцать лет преподаю, я с одного взгляда вижу, кого воспитывала нянька, кого бабушка, кого старшая сестра, кого отдали в детский сад. Вот Дмитрий, к примеру, стопроцентно натуральный продукт садика. Лена тоже. Романа, думаю, воспитывал телевизор с бабушкой. Но про вашу элитную няньку я узнал только вчера, признаюсь, вначале я считал вас продуктом элитного садика и развода родителей. В одной из Матриц кто-то из героев сказал "познать человека можно только в бою" - абсолютная истина. Когда вчера я вас отпинал, вы не предприняли ни одной попытки ни дать сдачи, ни убежать, ни защититься, но и не захныкали, как Дима хнычет, когда вы его шпыняете, даже это ваше идеальное убийство вы спланировали так, чтобы вам не пришлось ничего делать самому. Дома у ваших родителей было множество скрытых камер, поэтому элитная нянька любила по долгу с вами гулять, примерно так же, как мы сейчас гуляем; она выбирала безлюдные аллеи ВДНХ или Сокольников и там она всласть издевалась над вами: ей доставляло сатанинское блаженство бить, ругать, драть за уши, тыкать, дергать, волочить и тысячами, и тысячами способов унижать драгоценное барское дитя, это же как бить самого барина, только еще слаще. Я знаю, я вчера испытал это удовольствие. Вы очень скоро усвоили, что если будете жаловаться родителям, на прогулках будет еще больнее, если будете пытаться защищаться или убегать, это только послужит няньке желанным поводом наказывать вас стороже, а если будете хныкать - о! это масло в огонь. Так вы отучились плакать, не потому что, как вам хочется думать, вы настоящий мужчина, а вот поэтому. Ваши родители - рвачи девяностых, купив вам, то есть себе, элитную няньку, посчитали свой родительский долг исполненным с лихвой и уже либо не вдавались в подробности вашего воспитания, либо намеренно закрывали глаза, убеждая себя в добросовестности элитной няньки. Но разумеется, они всё знали! Если даже я знаю. Справедливости ради нужно сказать, что всё-таки ваша нянька в отличие от большинства элитных и просто нянек была редкой садисткой.., судя по результатам её работы. (Пауза.) Но.. я не считаю, что мы здесь из-за вашей няньки, мы здесь из-за вас лично, из-за того каким вы родились. И эта пустота, это не дело рук няньки, выколотившей из вас душу, и это не следствие пресыщенности, это ваша природа. Вы совершенно пустой человек, совершенно нищий; не такой нищий, как мы нищие: у нас по крайности есть наши страдания и наши наивные надежды, и век золотой, у вас же нет совершенно ничего до такой степени, что вы решили, что ужас от дичайшего убийства лучше чем это ничего. (Усмехается.)
  Антон (выделано смеется). Мне двадцать семь, я уже второй главный человек, я руковожу предприятием, на котором работает десять тысяч таких жалких неудачников, как ты, слово мне кто поперек посмеет сказать - вышвырну на улицу! Нассать могу на морду любого начальника отдела, он вытрется и спасибо скажет! А ты просто жалкий неудачник! Если мы тебя держали в универе, то только потому, что ты был такой тупой. Рот бы ты тогда открыл против меня, одно моё слово, тебя Петрович пинками бы выкинул на улицу! Думаешь, стал вонючим попрошайкой, так я позволю тебе трепаться обо мне!? Я захочу, тебе еще Северная Корея царствием небесным покажется! (Оборачивается к Дмитрию.) А ты чё стоишь, гнида, уши развесил? Одну баланду с ним будешь у меня хлебать на нарах, понял? Пошел отсюда! (Кидает в него камень, Дмитрий отбегает.)
  Алексей Иванович. Вы правы, вы правы, Антон!, люди, чья судьба зависит от решений таких, как вы, без сомнения все жалкие неудачники.., и разрушить, убить, унизить в этой стране вы можете всё и всех совершенно безнаказанно. Так уж система наша начальстволюбивая тысячу лет устроена. Вы, надеюсь, знаете, что для системы ноль имеет такое же значение как единица: без нулей ни одна система не будет существовать, не будет иметь смысла. Это придумал Лейбниц. Моцарт говорил, что музыка в тишине между нотами. Вот вы и ваше начальство, которое вас с нулем знаний в голове поставило руководить сложнейшим предприятием, и ваши подчиненные, которые бегают перед вами на задних лапках за кусок хлеба, все вы и есть та самая тишина между нотами - кладбище. И успехом своим ошеломительным вы обязаны не тому, что вы такой дерзкий и предприимчивый, как Илон Маск, а тому, что.. вас не существует. Вы такой же великий, ужасный и несуществующий, как деревянный истукан языческого божка. Любой человек, который не верит в ваш культ начальства и денег, может легко сбросить вас с небес на землю, повалять немного в грязи и попрать ногами к ужасу обожествляющей вас публики. Я понимаю, вы забрались аж сюда, подальше от системы, ободрали с себя всё, что предавало вам значение - оружие, навигаторы, еду.., думали проявится на свет божий новая человеческая единица, как писал классик? А проявился-то всего лишь очередной человеческий нуль. (Посмеивается.) Какое разочарование!.. Надеюсь, вы хоть вынесете из этого урока, что вы ничуть не лучше ни одного из тех десяти тысяч неудачников, которыми руководите. (Сильно закашливается, закрывает лицо руками.)
  
  Воспользовавшись моментом, Антон бросается на Алексея Ивановича, валит его на землю и подвернувшимся под руку камнем бешенными ударами разбивает ему голову. В этот момент из-за поворота реки, вылетает вертолет спасателей. Антон не обращает внимания на вертолет, продолжает бить мертвое тело Алексея Ивановича. Вслед за вертолетом мимо Антона пробегают ликующие Роман и Лена. Роман не останавливается, Лена замирает и с глупой улыбкой, застывшей на губах, и ужасом непонимания в глазах смотрит на окровавленный труп человека и его убийцу, но через мгновение, словно отмахнувшись от страшного видения, она бежит дальше, по-детски искренне радуясь неожиданному спасению. Вертолет садится (за сценой), из него выходят два спасателя. Лена кидается к первому из них на шею, он с трудом освобождается от её объятий.
  
  Второй спасатель. Группа Нулина? Вы группа Нулина?
  Дмитрий. Да.
  Второй спасатель. Что у вас произошло? Кто там? Один из ваших? (Показывает на Антона.) У него оружие есть?
  Дмитрий. Да, у него пистолет, заряжен! Он убийца. Он заманил нас в поход, выбросил навигаторы, еду, всё - хотел убить нас по одному. Убил нашего преподавателя Алексея Ивановича Ижевского.
  Первый спасатель. Это мертвый, да?
  Дмитрий. Да.
  Лена (к Дмитрию). Что ты несешь?! Ты с ума сошел?! Это ваш Ижевский...
  Дмитрий (орет на Лену). Заткнись, дура! Ты ничего не соображаешь! (К спасателям.) Не слушайте её, она не в себе, у неё голодный бред!
  Первый спасатель. Это ты нас вызвал?
  Дмитрий. Да, у меня был спутниковый телефон. Он его отнял, сломал.
  Лена. Что?! У тебя был спутниковый телефон?!
  Второй спасатель (оттаскивает Лену в сторону). Сядьте, успокойтесь, ничего не говорите. Есть хотите? Сколько дней не ели?
  Лена (бормочет). Не знаю... Кто вы, как вы здесь оказались?
  Второй спасатель (дает Лене пакет сока с соломинкой и таблетку). Вот выпейте, это успокоительное, примите. (К первому спасателю.) Ладно, Серега, ты меня прикрой, я пойду разберусь, может он там еще живой. (Вынимает табельный пистолет из кобуры, проверяет обойму, снимает с предохранителя.)
  Первый спасатель (смотрит в бинокль на место преступления). Какой там живой!.. - голова вся всмятку... (К остальным.) Так, все вы спрячьтесь за вертолет, пригнитесь, лягте на землю!
  
  Первый спасатель достает из вертолета карабин и оптику, устанавливает прицел, ложится за камень, прицеливается в Антона.
  
  Второй спасатель (к первому спасателю). Готов?
  Первый спасатель. Давай.
  
  Антон садится на землю рядом с телом Алексея Ивановича, поднимает свой револьвер, машинально засовывает руку в карман, достает последнюю пулю, долго и безучастно на неё смотрит, потом вкладывает в барабан, прокручивает барабан ладонью.
  
  Второй спасатель (держит пистолет наготове, приближается к Антону со спины, робко, почти шепотом). Не надо, парень, слышишь? Медленно положи пистолет, ляг лицом вниз и руки за голову. (Антон не обращает на него внимания.) Эй, ты меня слышишь? Положи пистолет, последний раз предупреждаю. (Антон не реагирует.) Давай на счет три, ты положишь пистолет.., или я выстрелю тебе в руку, ты понял? Не вынуждай меня! Я начинаю, давай: раз, два...
  
  Антон быстро приставляет дуло револьвера к виску, нажимает на спусковой крючок, раздается выстрел - мертвый он падает на землю.
  
  Black out
  "I"d rather be a sparrow than a snail..."
  
   Занавес.
   Сентябрь - октябрь 2021.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"