Когда я прибыл в это имение С., мне было шестнадцать лет. Мою матушку по рекомендации взяли кухаркой. Я изначально пришелся по душе семейству и был принято решение обучить меня наукам.
Семья, в которую нас так радушно встретили, состояла из пяти человек. Владимир Анатольевич-глава семьи, отставной генерал, лет пятидесяти пяти, высокий, видно, что раньше обладал здоровым телом, хоть и с годами растерял свою форму; черные как смоль волосы с небольшой проседью, строгие, но добрые, чуть лукавые глаза. Многое я слышал о нем, и каждое мнение, противоречило предыдущему. Кто-то говорил, что он пьяница и дебошир, кто-то, что примерный семьянин, а кто-то вообще, что злой и грубый человек. Но я понял, каждый человек строит мнение о другом, пропуская его через себя, кого хочет видеть, того и получает. Если человек добрый и порядочный, то и будет видеть в других только хорошее, так как эти чувства ему не чужды. Мне представился генерал умным, веселым человеком, многое в жизни повидавшим. Видно, что прошел через многое, и что-то до сих пор мучило его. Сейчас это понимаю, но тогда, я не мог понять, что, же в его глазах. При своих летах, он выглядел довольно молодо и красиво.
Елизавета Матвеевна жена генерала. Красивейшая женщина, намного моложе мужа. Здоровая, румяная, ухоженная. Улыбка не сходила с ее лица. Но было в ее улыбке что-то такое отталкивающее и злое. Многим она не нравилась. Но меня в ней что-то привлекло.
Старший сын Андрей примерно одного возраста со мной. Высокий широкоплечий парень. Был копией матери. Взгляд хитрый и высокомерный. Русые волосы падали ему на глаза и он постоянно их поправлял, ему все казалось, что это его изюминка, хотя это выглядело довольно смешно. Отец не одобрял многих его повадок, но он наотрез отказывался его слушать. Мать его обожала. А он питался этим чувством, ничего не отдавая взамен. Но самое главное, он был умен, и это было страшно, потому что доброта в нем не проглядывалась.
Анна, средняя дочь, где-то на 3 года младше меня. Совсем низенькая с черными длинными густыми волосами, которые делали ее еще ниже. Очень похожа на отца, но глаза матери, только взгляд совсем другой, в них была жизнерадостность и доброта. Она была любимицей отца, они дарили друг другу любовь и ласку, что было для них счастьем.
Самый младший Гришка, которому и двух лет не было, когда мы прибыли в имение, не сходил с материнских рук и постоянно что-то грыз, будь то игрушка или пряник, все оказывалось у него во рту. Мать постоянно ругала его за это, а он ничего не понимая, только смеялся, и это растапливало холодное сердце Елизаветы Матвеевны. Однажды генерал сказал ей:
-Вот такую Лизоньку я полюбил, а Елизавета Матвеевна ее хочет полностью убить.
Жена лишь отмахиваясь, ушла в свою комнату, пряча горькие слезы. Через несколько минут она возвратилась, надев на себя наигранную улыбку.
-Вот и все, опять умерла моя Лизонька,-сказал с горечью генерал.
-Она больше не могла переносить нас обоих,-ответила со злобою генеральша.
Больше такой сцены не повторялось, и я знал, что больше и не повториться.
На второй день после нашего прибытия, генерал позвал меня к себе в кабинет, там была и Елизавета Матвеевна.
-Я вижу, что ты не глупый малый, начал Владимир Анатольевич,- обучался ли ты когда-нибудь грамоте?
-Наш сельский учитель научил меня читать, писать и немного арифметике.
-Неплохо, а таланты какие-нибудь у тебя имеются?
-Прокофий Андреевич, мой учитель, говорил, что я недурно рисую, хотя сам я не наблюдал за собой этакого таланта.
-Хорошо, у Аннушки есть все для рисования, после, поди, и нарисуй что-нибудь, а мы посмотрим. Но я не думаю, что молодой человек должен заниматься такой глупостью, не мужское это дело, вон, пусть бабы картинки рисуют, а мы должны им всякие тряпки, да побрякушки нести. Тем более что ты сам сказал, что не замечал в себе особого таланта к художеству.
-Полно, голубчик,-вступила в разговор Елизавета Матвеевна,-Тимофей только приехал, еще не освоился, дай ему время, а наукам он обязательно выучится, посмотри какое у него лицо, с таким лицом никак нельзя тяжелую работу выполнять. У тебя очень красивое лицо, ты знаешь об этом?-неожиданно для меня и генерала она задала этот вопрос.
-Я не могу оценивать свою внешность, но многие говорили, что у меня правильные черты лица,- засмущавшись, пробубнил я.
-Вздор,все вздор! - засмеялась генеральша. Ее вульгарность злила мужа, но он не хотел ей возражать. - Дурак тот, кто сказал, что у тебя правильные черты лица, - не успокаивалась она. - Да разве эти толстые губы могут сочетаться с худым и бледным лицом, а нос, он вроде и огромен, но с этими глазами, кажется совсем естественным. И глаза, что у тебя с ними? Я повидала много идиотов и у всех похожий взгляд на твой. Но у тебя совсем умные и понимающие глаза, хотя, в то же время и пустые. И что же то? Почему же ты так красив? Я не могу понять.
- Довольно! - не вытерпел генерал. - Довольно!
-Простите, голубчик, я, наверное, пойду, не буду вас отвлекать от серьезного разговора.
Я был потерян, что происходило внутри меня, я не могу передать. Кто и что эта женщина? Почему она так себя ведет? И почему я так заинтересовал ее?
-Я, надеюсь, она тебя не очень обидела? - нервно просмеялся Владимир Анатольевич. - Не злись на нее.
-Да у меня и мысли такой не было.
-Ну, хорошо, с завтрашнего дня ты начнешь обучение с Андреем, весь материал, которого ты не знаешь, тебе объяснят, а там дальше будем смотреть на твои таланты. Ты мне понравился, и я не хочу, чтобы ты был крестьянином. Научу тебя грамоте, а там сам добивайся места в обществе, а я тебя отрекомендую, где нужно. Ну, иди.
-Благодарю Вас! Надеюсь, оправдать Ваши надежды.
-А у меня на тебя надежд и нет, я просто хочу помочь тебе.
В эту ночь, я не мог уснуть. Разные мысли лезли в мою голову. Генеральша не выходила у меня из головы, что же это, ведь она чуть младше моей матери, но нет, она выглядит намного свежее. Трудная рабская жизнь матушки дала о себе знать, в свои 33 она выглядела на 45, а Елизавета Матвеевна, так хороша, что и 30 не дашь. Вот она жизнь, кому-то красоту и богатство, а кому-то ничего, кроме подачек от якобы благородных людей.
Глава 2.
Ученик вышел из меня великолепнейший, я жаждал узнать все новое, как мне это нравилось, сколько книг я перечитал, лишь бы все узнать. Спустя два года я поступил в университет. Я решил заниматься адвокатурой. Андрей тоже захотел посвятить себя этому делу. Мы сняли комнату недалеко от набережной и почти не расставались.
Он был настолько легкомысленным, что влюблялся почти в каждую барышню и готов умереть ради нее, но, когда появлялась девушка еще красивее предыдущей, то он уж и забывал свои клятвы и дарил их другой. Меня это все забавляло. Я смеялся над ним, а он, обидевшись, не разговаривал со мной, пока я не извинюсь перед ним. Я решил, удовлетворять эту небольшую прихоть, иначе, я бы смеялся еще громче, видя его надутым, но таким важным. Я терпел все его легкомысленные выходки, а он терпел мои грубые манеры.
Однажды, он якобы не на шутку влюбился. Она была редкой красавицей. Чернобровая с карими глазами, изящно вычерченными губами, со стройным станом и тяжелым взглядом. Тяжелым, быть может оттого, что страдала, а если не страдала, то любила страдать.
-Все, женюсь! - Кричал Андрей в комнате, после спектакля, на котором и познакомил нас. - Ну, скажи, ведь, что она прекрасна, скажи!
-Конечно, прекрасна, - устало отвечал я, - но долго ли ее очарование будет действовать на тебя? Появится другая, и ты побежишь за ее юбкой.
-К черту! Ты не прав! Я люблю ее! А она меня! Ты видел, ты видел, как она на меня смотрела?! О...я этот взгляд знаю.
-Конечно, знаешь, сколько таких взглядов ты перевидал. Только не испорть этот цветок, а то погубишь на всю жизнь, она другая, она будет страдать.
-Да много ли ты знаешь?! откуда ты можешь знать?! я женюсь на ней и все! Говори, что хочешь! Вот увидишь! Назло тебе женюсь.
-Ты, конечно, можешь жениться назло мне. Но какой в этом прок? Мне ни горячо, ни холодно, а ты может и себе, и ей жизнь загубишь, еще и меня будешь винить.
-Тогда я застрелюсь, застрелюсь и точка. Раз ты смеешься надо мной, ты думаешь, я ей счастья не могу дать?
-Можешь, конечно, можешь. Но она сможет ли? Ты будешь несчастен от этого, а в следствие, и она. Разве такой жизни ты хочешь?
-Ты прав, не такой, но пока, я буду ее любить.
-Да, люби, кто запрещает-то? Только не губи.
И вот так постоянно, он доказывает мне свою любовь, грозится умереть, а я его удерживаю. Он любил меня, хоть и смотрел порой свысока. Иногда он напоминал мне о том, кто он и в каком положении я, хотя я и никогда об этом не забывал, в такие моменты, я хотел убить его. Учился я отлично и, завидуя мне, он порой насмехался надо мной. На эти нападки я не обращал внимания, потому что я знал, что здесь я лучше него, и его желчь доказывает это. А так, мы жили хорошо. Он постоянно называл меня ханжой, когда я отказывался идти с ним кутить. Я просто понимал, что если я сейчас оступлюсь, то второго шанса не будет. Не будет второго шанса помочь матушке, выйти в свет и не зависеть ни от кого. Как меня это мучило, что я всем обязан генералу и все вокруг мне об этом твердят, будто бы я мог забыть это, но я никогда, никогда этого не забывал.
Несколько дней спустя, гуляя по городу, я встретил ту самую, в которую был влюблен Андрей. Она была с братом, я раскланялся им, как принято в высшем обществе. Вдруг Мария Павловна, возлюбленная моего друга, пригласила меня на ужин, я был до того поражен, что не мог ничего ответить.
Придя домой, я все рассказал об этом Андрею.
-Вздор! Этого быть не может! Ты что-то неправильно расслышал! - В бешенстве выдавал он. В эту минуту, я думал, он снесет всю комнату, он ходил взад и вперед, сметая все, что ему попадется под руку.
-Успокойся, быть может, она через меня хочет побольше узнать о тебе.
-Да, ты прав. Но если это не так, я убью тебя!
Вечером я прибыл на ужин в семейство А.. Встретила меня сама Мария Павловна. Она была изящно одета. Ее взгляд меня поразил. На меня так никто никогда не смотрел, а вот на Андрея сотню раз. Сомнений не было, она была влюблена в меня и нисколько этого не скрывала.
После этого, я понял, что мне нельзя здесь более оставаться, но было поздно, меня уже усаживали за стол. Посадили меня рядом с Марией Павловной, напротив сидел ее брат, худощавый молодой человек, производивший довольно неприятное впечатление, было в нем что-то ехидное и высокомерное. Глава семейства производил незаурядное впечатление. Держался скромно и отстраненно. Мать же напротив, казалась женщиной властной и сильной. Атмосфера была гнетущей, и никто не мог нарушить тишину.
-И что же Вы, Тимофей Сергеевич, законам учитесь? - неожиданно раздался голос отца Марии Павловны.
-Да, уже второй год учусь.
-И нравится Вам это? - Заинтересовано взглянула на меня Мария Павловна.
-Нравится или нет, кому есть до этого дело. Необходимость толкает меня в объятия знаний, и это мне очень по душе. Не учился бы я, был бы необразованной крестьянской шпаной, которая и мысль внятно не может выразить. - Не знаю почему, но в тот момент я очень сильно пожалел о сказанных словах, я и не хотел вовсе говорить их, что-то страшное, самовлюбленное подтолкнуло меня на эти слова, о которых я до сих пор жалею.
-И что же вы думаете, что все крестьяне наравне со скотиной какой-то домашней? - усмехнувшись, сказал Илья Павлович.
-Ну, и правильно думает, так и с ними нужно, - перебила мать семейства. - Коли будут все слишком учеными, так кто же тогда будет на земле работать, кто кормить нас будет? Не нужно много ученых людей, а то все переворотят.
О чем я тогда думал? Был ли я согласен тогда с Дарьей Семеновной. В этот момент мысли вертелись в моей голове с неопределенной скоростью. Мне хотелось тот час встать и убежать куда-нибудь подальше, чтобы никто не трогал и не тревожил мои мысли.
Остальную часть вечера мы говорили о повседневных делах. Я с облегчением вздохнул, когда ужин закончился и все стали расходиться, я попрощался и раскланялся со всем семейством. Мария Павловна пожала мне крепко руку, оставив в моей руке записку.
-Какой у нас прекрасный сад, как жаль, что вы его не видели, - как бы невзначай произнесла Мария Павловна.
Выйдя из дома, я сразу развернул записку и прочитал: "Сегодня в 10 часов буду ждать Вас в своем саду. М.П."
Что же мне нужно было делать? Идти или не идти? Как смешно. Я понимал, что через неделю, а может и две, Андрей забудет о ней и о своих чувствах, но сейчас, если он узнает обо всем этом, он непременно что-нибудь с собой сделает, ну, или, по крайней мере, сделает вид, а потом на всю жизнь возненавидит меня. Но я уже принял эту записку, и я обязан явиться, иначе я сделаю ее несчастной. Но кто она мне? Почему я должен заботиться о ее душевном состоянии? Почему мне жаль ее? Ведь она не должна быть такой печальной, она так молода, ей нужно радоваться, а она полюбила страдать. И меня полюбила, чтобы страдать.
Я решил, что приду и объяснюсь с ней. Ровно в десять я ждал ее в саду под яблоней. Услышав шаги, я понял, что это она. Подойдя ко мне, она посмотрела на меня грустными глазами, как будто молила о помощи. Вдруг резко отвернувшись, она пошла вперед, я ступал вслед за ней.
-Я рада, что Вы пришли. Признаюсь, я боялась, что из-за Андрея Вы откажите мне.
-Я должен...
-Постойте, дайте мне сказать. Я Вас и на ужин позвала, чтобы вот тут, после встретиться. Знаю, Андрей влюблен в меня безумно, что готов ради меня на все, простите меня за мою нескромность, но он мне неинтересен. Конечно, будь я умнее, я бы его женила на себе, но это не по мне. Сколько было их таких. А они мне все так надоели. Что-то бегают, клянутся, страдают, а мне так смешно от этого становится, Вы не представляете.
Как же я ошибался, как я не разглядел всего. Она была не такой, как выдает себя. Она не только любила страдать, она любила страдания вокруг себя. Говоря все это, она думала, что мое сердце тронет ревность, но ничего кроме жалости в нем не появилось. Она не понимала тогда, что Андрей бы и никогда на ней не женился и не умер из-за нее. Она любила так думать, а я решил, не портить ее иллюзий. И теперь уже не страшно было ее покинуть, страдания она найдет и помимо меня.
-Да Вы меня совсем не слушаете, что же с Вами? Я Вам неинтересна?
-Простите меня, Мария Павловна, очень-очень интересна, только боюсь, что я Вам не буду интересен. Извините, но мне нужно откланяться. Дела, о, юная роза, дела. Прошу Вас только, не губите наивные души своими шипами и сами не погибайте.
После этого дня, я ее больше никогда не видел. Слышал, что она вышла замуж за какого-то офицера, родила ему сына, и живут они, вроде, в спокойствие и согласие.
Глава 3.
Придя домой, я ожидал скандалов и криков. Но ничего этого не было. Андрей лежал на кровати и напевал какую-то мелодию. Услышав, как я вошел, он вдруг вскочил и, улыбаясь, начал говорить.
-Прекрасное, прекрасное существо, фея, богиня, принцесса. Я хочу, чтобы ты ее увидел. Хотя нет, не увидишь, иначе влюбишься, и мы с тобой рассоримся.
-О ком ты говоришь? - в недоумении смотрел я на него.
-Вера, Вера, Вера Александровна, - произнес ее имя, задыхаясь. И на несколько минут замолчал.
-Ну, я жду твоего изложения, - не вытерпел я.
-Да тут и излагать нечего. Ты ушел на ужин, и я решил напиться, пошел в кабак, выпил стопку, да не пошла, убить тебя хотел. Пошел к Василию Александровичу, как оказалось брат ее родной, просить его, чтобы секундантом моим был. Вошел бесцеремонно. "Василий! - кричу я ему на всю залу, - позарез ты мне нужен". Вошел в его кабинет, там она сидит с книгой и читает вслух. Ох, как стыдно мне стало, не поверишь, а Василий Александрович смотрит на меня в оба глаза, и понять ничего не может.
"Простите меня, достопочтенные" - только смог я выговорить. Благо, Василий не растерялся, познакомил нас. "Где, - я говорю, - ты такую красоту прятал?". "Да кто же ее прятал? Она сама пряталась, все на книги променяла". Ей богу, так сказал мне. После уж я сам раскланялся и ушел, правда, был приглашен к ним на ужин, в четверг, у нее именины будут. Как я был рад. И про дуэль забыл, и про Марию Павловну, да и про тебя.
-Да уж, запала она тебе в душу, - усмехнулся я, - если про дуэль забыл, значит и свое самолюбие запамятовал.
-Эх, тебе бы лишь усмехнуться надо мной. Я, может, впервые так влюбился, никого не любил раньше, признаюсь, глуп был, а теперь люблю.
-Да как же ты мог ее полюбить, когда она тебе даже слова не сказала? Может глупа или того хуже, слишком образована, а это, ты знаешь, как пагубно влияет на женщину.
-Нет, Тимофей, ты бы сам ее увидел и все понял, хотя не увидишь, не покажу я тебе ее, уж больно на тебя барышни стали заглядываться.
-Ну, как знаешь, а увидеть мне ее все равно придется. Меня Василий Александрович сам в четверг на ужин пригласил. Сказал, что у сестры его именины. А я то и не думал, что сестра его взрослая девица, совсем детский подарок подобрал. Благо, хоть ты вразумил.
-Хорошо, Тимофей Сергеевич, коли ты увидишь ее, хочу тебя предупредить, что она моя.
-Да что же ты так разбушевался? Никто на нее и не претендует и с чего ты взял, что она тебе принадлежать будет? Сама что-ли сказала?
-Сама, не сама, а будет, и нечего надо мной усмехаться.
Глава 4.
Да кто же она такая, что так растревожила сердце Андрея, впервые, кто-то тронул его чувства по-настоящему. "Все на книги променяла", должно быть неглупа, да еще и хороша собой. Не на ту напал Андрей, не на ту. Коли умна, никогда на тебя и не посмотрит. Хотя, черт этих женщин разберешь, сегодня на одного с любовью смотрит, а завтра другого на ужин зовет. Странные они существа, странные, но прекрасные, что мы им готовы простить все их недостатки. О, зачем же бог создал нас мужчин такими слабыми перед ними, перед этими цветами. Ведь разве зверь должен бояться цветов? Но так как, же это происходит, что мы, дикие существа, трепещем перед этими созданиями. Боимся обидеть, ранить их душу. А ведь кто решил, что зверь обязательно должен быть сильнее всех? С виду они только беззащитны, а внутри них бушуют страсти, похлеще, быть может, чем и у зверя. Но им дана красота и хитрость, которые и заменяют мужскую силу, и которой они и управляют нами. Женщина рождается, чтобы быть матерью, и всю жизнь ею бывает. В детстве за куклами ухаживает, потом за мужем, а потом и своих детей растит. А мы, кто мы? Добытчики? Охотники? Но сколько среди нас добытчиков и охотников? И кто придумал нам эту роль. Не было бы женщин, нам и роль сложно дать. Почему мы охотники, звери, сидим и толстеем, едим вкусные сладости и по вечерам читаем газету. Что осталось в нас от первобытного зверя? И не понятно, женщина нас до этого довела или мы сами до этого дошли? Это ли эволюция мужчин? Ведь женщины, как были хранительницами очага, так ими и остались. А мы? кем стали мы?....
И эта Вера Александровна, как она могла заменить веселую светскую жизнь на книги. Ведь она богата, она может себе позволить многое, и это все променяла на книги. Каламбур какой-то. Увидеть бы мне ее, усмехнуться бы ей в глаза. Будь я на ее месте, жил бы, как должен жить настоящий барин, ни в чем бы себе не отказывал. Уверен, что эта особа, опечаленная своими книгами. Да интересно, какие она там книги читает, небось, любовные романы, от них никакого проку. Читала про любовь и страдания, а настоящих чувств и не видывала.
А я должен в унижение и страдании свои дни проводить. Да лучше бы не отдавал меня генерал на учебу, остался бы пастухом или лакеем, но зато гордым и свободным. И никто бы не попрекал меня, что я крестьянин.
Всю ночь я провел в этих размышлениях. Почему-то эта Вера Александровна не выходила у меня из головы. Я был взбешен ее выходкой с книгами. Думал о своей судьбе, как все несправедливо выходит. Жалел свою мать. Сначала начал ненавидеть Веру Александрову, а после решил сменить гнев на жалость, бог не сильно наградил ее умом и талантами, поэтому она может спрятаться за своими романами.
С этими мыслями я не заметил, как уснул. Я увидел настолько страшный сон, что до сих пор не могу забыть о нем. А было все так. Открыв глаза, я ничего не мог разглядеть. Воздух был пропитан зловещей плесенью. Вскоре, начал различать незнакомые мне предметы. Решив спуститься вниз, я уверено вышел из комнаты. Увидев свет за приоткрытой дверью, направился в его сторону. Мой внутренний голос кричал мне, что, что-то ужасное в этой комнате. Я застал совершенно умиротворенную Веру Александровну, погруженную в чтение. Вглядываясь в ее лицо, я не мог различить черт. Заметив меня, она резко встала и направилась в мою сторону.
-Что же вы, мой дорогой, не приходите и не читаете со мной?-спокойным тоном произнесла она.
-Я забылся и уснул.
-Ничего страшного, садитесь и читайте.
Я послушался ее и начал читать. Ясно помню, о чем была книга. Я читал о зависти и сладострастии.
-Так зачем же Вы мне это дали читать?
-Так разве тебе не нравится? - зловещим тоном произнесла она. - Разве тебе это не по душе? Разве не вожделел меня? Не завидовал Андрею Владимировичу? Что же скажешь, не грешен? И я грешна. Да будем же мы теперь вместе в счастье своем и греху. Никто нам не помешает. Выйди, я тебе подарок приготовила.
Ничего не понимая, я вышел из кабинета. На диване лежал Андрей, а точнее, его бездыханное тело. В его лице застыли испуг и ужас, а на шее, виднелись синие пятна. Обернувшись, я увидел, как ее красивое лицо полностью исказилось. Она гневно смеялась, распахнув свои руки для объятий.
-Ну, что же ты, иди ко мне, теперь я только твоя.
После этих слов, я вскочил с постели. Андрей, увидев меня в таком состоянии, усмехнулся.
-Что, демоны, какие снились?
-Может и демоны,-задумался я.
Глава 5.
Сон произвел на меня неприятное впечатление. Я, конечно, понимал, что это все бред, что все это в моей голове, но запал он мне сильно в душу. После этого мне совсем не хотелось ехать к Ратниковым на именины и в особенности знакомиться с хозяйкой торжества. Я не стал рассказывать о своем сне Андрею, не хотел новых обид и ссор.
-Что же ты будешь дарить Вере Александровне? - поинтересовался Андрей.
-Да я и не задумывался еще. А ты уже решил?
-Да, подарю ей книгу, и закладку сделаю, где признание в любви.
-И какую же ты книгу будешь дарить?
-Известное дело, "Онегина". Я думаю, она оценит.
-Ты думаешь, ей нужна будет книга твоя?
-Так может и не книга главный подарок, а мое признание, так сказать, полностью себя дарю, - с гордой самовлюбленностью выдал друг.
В этот момент я не удержался и покатился со смеху. Как и следовало ожидать, Андрей, обидевшись, вышел из комнаты. За чаем, я извинился и сказал, не слишком ли он спешит. На что он мне ответил следующие:
- Ты не представляешь, какая красота выведена в свет, и я не могу ее потерять, тут каждая минута дорога, а ты все говоришь, что спешу.
После этого мы с ним разошлись. Я долго думал, какой подарок ей преподнести и решил, что это будет шарф. Пусть и не оригинально, зато просто и со вкусом. Вечером я показал подарок Андрею, он лишь усмехнувшись, сказал:
-Ну, и правильно, выделяться мне нужно, а не тебе.
-Так скажи мне, чем же она тебя так зацепила? Что в ней особенного, что признание при второй встречи даешь, - любопытство никак не покидало меня.
-Друг мой, не знаю, право. Околдовала. И скажу я тебе, красивее девушки были, но не было у них такого взгляда. Никто еще так не пронизывал мне душу и не заглядывал так глубоко. Вот ты говоришь, что слова она мне не сказала, а за эти секунды, как, будто всю душу мне излила и мою разглядела. И не видела меня плохим, как ты порой видишь. Ведь может я с тобой порой груб, что ревную тебя к батюшке своему, любовью он тебя наградил, какую мне не давал. Все бы отдал, чтобы быть на твоем месте, а ты не видишь этого, в тебе только обида и злоба порой говорит.
-Ты так говоришь, что в нищете не жил и не знаешь голодной жизни. Когда от голода траву одну жуешь, на завтрак, обед, ужин, все трава, и скотом начинаешь себя чувствовать. А ты все от мясо нос ворочишь. Такие как ты, кидали объедки животным, а я отнимал у них все и дрался за кусок грязного хлеба. Когда ты в шелках и мехах ходил, я в лохмотьях бегал, и бегал все потому, что если остановлюсь, замерзну насмерть. Когда дети вокруг ходят и плюются в тебя, что ты такой грязный и ободранный. Поменялся бы на такую жизнь со мной, а?
-Прости меня, Тимофей Сергеевич, прости ради бога, не то я хотел сказать. Разные у нас с тобой жизни, разные беды, хоть ты мое несчастие не видишь, а в прочем оставим, время позднее, спать пора, завтра тяжелый день предстоит.
Андрей не прав был, видел я его несчастие. Но не мог понять, как его душевное страдание может сравниваться с тем, что я вынес. Я перенес насмешки судьбы, от которых душа до сих пор не может оправиться и найти покоя. Все мне казалось вокруг серым и унылым, не видел просвета, который бы озарил мою жизнь. Да я и не искал его. А вот Андрей в каждой девушке искал этот свет, но тоже не мог его найти.
Глава 6.
Вечером мы отправились к Ратниковым. Василий Александрович был нашим общим другом. Мы были большими приятелями. Хотя и он больше общался с Андреем, но не потому, что они были дружнее, а лишь потому, что я был более дик к окружающим, чем Андрей, и не сильно любил разглагольствовать. Я знал, что нужно заводить нужные знакомства и делал это умерено и сдержано. Все же к Василию я испытывал душевную привязанность. Он воплощал в себе мужественность и благородство. Я уважал его и любил, как брата. Даже черты лица у него были редкими, породистыми. Большие умные глаза, прямой правильный нос, тонкие очерченные губы, даже впалые щеки ничуть не портили идеальный образ. Он был высокого роста и худ. Однако его худоба не была болезненной, кости его были крепки и широки. Мы даже посмеивались над ним в первое время, что он ничего не ест. Однажды, он серьезно ответил:
-Я ем, если вспомню, или напомнит сестра. А так, я не считаю нужным объедаться до тошноты, я утолю голод и этого мне достаточно.
Мы настолько были поражены его ответом, что больше разговор на эту тему не поднимали.
Из всех нас троих он был самым образованным. По своему наследству, он являлся князем, и благодаря связям был знаком со многими учеными людьми. Он бредил историей и прекрасно читал души людей. Любого мог заинтересовать разговором. Однако многие не сходились с ним во взглядах, особенно в религии, и яро спорили, защищая своего бога. Я решил, что не поддамся его влиянию и не отойду от веры. Сначала, мы держались Ратникова стороной, считали его немного странным, спорили много с ним, отстаивая свои благородные чувства, но позже, сами того не замечая, полюбили его.
Дом Ратниковых был небольшим. При этом выглядел красиво и изящно. Подняться можно по двум полукруглым лестницам, большая круглая парадная объединяла их. На фоне белых стен, только выделялась огромная коричневая дверь. В целом, создавалось приятное впечатление, созерцая это здание. "Каков хозяин, такой и дом", промелькнуло у меня в голове.
Войдя в зал, я был поражен роскошью апартаментов. Комната была тускло освещена, что придавала ей особую домашнюю обстановку. У стены был накрыт огромный стол с различными кушаньями и напитками. Большое красное фортепьяно стояло посреди гостиной. Хоть было и тепло, но в камине был разожжен, что показалось мне очень странным.
-Сегодня будет жарко и весело, - заметил лукаво Андрей. - Что же ты, Василий, друг наш любезный, сентябрь на дворе, а уж печи топишь?
-Да, сестра моя, не нравится ей наша зала, говорит, хоть огонь пусть придаст уют и тепло.
-А стол, зачем такой большой? Никак весь город позвал? Сам мало ест, а нас решил откормить, может, мы как ты хотим, - смеялся во весь голос Андрей.
-Да это Вера опять так распорядилась, сказала, коли останется, бездомным раздадим.
-Даже и не скажешь, добрая или легкомысленная, - заметил я.
-А Вы сами все поймете, уж должна скоро спуститься.
Стали собираться гости именинницы. Первыми прибыли Куликов Александр Романович со своей супругой Инессой Васильевной. Александр Романович был очень известным доктором, все светские люди лечились у него. Да и ничего плохого о нем сказать нельзя, напротив, совсем приятный на вид человек, с миловидным круглым лицом. Невысокого роста, слегка полноват, а в целом создавалось впечатление доброго и слегка застенчивого господина. Он с обожанием смотрел на жену. Она же очень интересная дама. Войдя в дом, сделала много шума, побранилась на лакея, потом поворчала на Василия Александровича, и с гордым достоинством предстала перед нами. Она была ровесницей мужа, здорова, крепка, ее огромные глаза выдавали строгость и доброту. Я заметил про себя, что судьба у нее не простая, многое видывала и многое прячет под своей суровостью.
Следующими прибыли княгиня Елена Евгеньевна Журавлева со своими дочерьми, Василисой и Дарьей. Княгиня выглядела веселой и приветливой, без каких-либо церемоний, она присела на диван, сказав, что очень устала за весь день. По Василисе сложно было угадать ее возраст, я предположил, что ей двадцать три, а оказалось, что лишь девятнадцать. И не от того это, что как-то плохо сохранилась, нет, просто строение у нее было такое. Высокая, статная, она держала очень хорошо себя. Я обратил внимание на ее руки. Они были очень ухоженными и утонченными. На такие руки можно любоваться часами, а прикоснуться к ним, считалось бы большой наградой. У нее был большой прямой нос, но почему-то он не выделялся и вполне гармонично сочетался с остальными чертами. Она была вполне симпатичной, даже красивой, было в ней что-то притягательное. Быть может, я слишком был очарован ее руками.
Дарья, была младше сестры, на тот момент ей исполнилось семнадцать лет. Она была очень хороша собой. Пронзительные карие глаза, смотря в которые, забываешь обо всем. Меня настолько заворожили ее глаза, что больше ничего не мог для себя подчеркнуть. Разве только то, что она была чуть ниже сестры и обладала изящной фигурой. Но, возможно, что-то упустил, и не смог трезво оценить всей картины.
Андрей заметил, как я смотрел на княжну и тот час толкнул меня, чтобы я пришел в себя, за что я был ему благодарен.
Василий сказал нам, что больше никого не должно быть, однако, мы услышали колокольчик и через некоторое время лакей объявил нам: "княжна Ольга Алексеева".
-Ба, да неужели она приехала, вот так сюрприз. Немедленно впустить, - оживился Василий.
В комнату вошла девушка, лет двадцати четырех. Она привлекла мое внимание. Такого лица я еще никогда не видел. В первое мгновение, оно показалось мне злым и сердитым, но я разглядел, что это не злость, а отпечаток, который оставила ей жизнь, что-то тяжелое было в ее лице, но почему-то оно мне показалось легким и светлым. Противоречивые чувства говорили во мне, я знал, что, когда я с ней поговорю, я обязательно пойму ее. Она была высокой и очень худой. У меня промелькнула мысль, неужели, она такая же, как Василий. Взглянув на него, я был удивлен. Никогда еще я не видел его таким. Его глаза сияли, а руки слегка дрожали. Он видимо что-то все хотел сказать, но губы не подчинялись ему. Ее зеленые глаза пробежали по всем присутствующим в комнате. Вдруг она погладила свою левую руку от плеча до кисти, как какое-то животное, что показалось мне весьма интересным жестом. Наконец тишину прервал Василий Александрович.
-Имею честь представить, друг нашей семьи, княжна Ольга Юрьевна.
Неприятная минута закончилась и обстановка стала доброжелательной. Начался оживленный разговор.
-Что-то Вера Александровна запаздывает, - сказал Ратников, - пожалуй, схожу за ней, потороплю.
-Не нужно никуда ходить, вот она я, прошу прощение, господа, за опоздание, уж больно не ожидала я, что так долго нужно собираться, чтобы прием дать. Надеюсь, я не сильно заставила вас ждать?
Андрей был прав, она была прекрасна, но не простой девичьей красотой, нет, в ней было что-то другое. Даже, если сравнивать ее с Дарьей Романовной, она уступала ей во многом. Свои прелестные кудрявые волосы она выставляла это на показ. Была среднего телосложения, маленького роста, старалась держаться прямо, но это ей давалось с трудом. Небольшие круглые глаза пронзали насквозь. Посмотрев на меня, она улыбнулась, но ее глаза совсем не улыбались, что показалось мне очень странным, это напомнило мне Елизавету Матвеевну. Маленькие нос и губы, совсем неуклюже смотрелись на ее лице. Она не была похожа на брата, совершенная противоположность. Мне она понравилась, но я не был ею очарован.
-Как!? Ты и его пригласила?! - воскликнул в недоумении князь.
-Ну, не кипятишь же так, ты мне сам разрешил пригласить друзей, а барон мой друг.
-Простите, друзья мои, Артемий Сергеевич, скверный тип, и я никогда не скрывал свои чувства к нему. А Вера Александровна почему-то в нем души не чает, и против моих чувств идет, лишь бы дружить с этим типом.
-Полно тебе, братец, не злись. Ты просто с ним разговора душевного не вел. Да, пусть он производит неприятное впечатление, но душа у него хорошая, смешная. И без него бы я совсем учахла.
Гости почувствовали себя неловко при этой сцене. Вера Александровна тут же обернулась к нам и воскликнула:
-Друзья мои любимые, простите меня такую негостеприимную. Это ведь мои первые именины, когда я в таком большом кругу праздную. Не знаю я, что можно, а что нельзя делать, так что вы мне подсказывайте, и говорите о моих ошибках. Ведь я совсем неуклюжа.
-Верочка, право, не волнуйся так, - вступилась Елена Евгеньевна, - мы здесь все свои, родные, и церемониться лишний раз не стоит, как подсказывает сердце, так и поступай, а мы уж и поддержим, ведь это твой день, душа моя, веселиться и радоваться нужно.
Именинница со слезами на глазах подошла к княгине и поцеловала ей руку.
-Благодарю Вас за поддержку, я право, очень стеснена.
После этого нас усадили за стол. Мы пили и еле вдоволь, если кто-то из гостей от чего-то отказывался, Вера Александровна тут же становилась недовольной, поэтому всем приходилось набивать животы с лихвой.
-Ешьте и пейте, друзья мои! Ешьте, чтобы встать было трудно, пейте, чтобы хмель ударила вам в голову, и разгорячил вас. Ведь сегодня праздник, и я не хочу, чтобы вы отсюда ушли сердитыми.
После такого плотного ужина каждый нашел себе увлечение, кто-то играл в карты, кто-то в шашки, кто-то вел оживленно беседовал.
Дарья Романовна села за фортепьяно и начала исполнять какую-то незнакомую мне мелодию. Композиция была довольно веселой и энергичной. Я смотрел на нее и не мог оторвать взгляда, в этот момент она мне казалось прекраснейшим существом, она играла так живо и вдохновлено, что ее настроение тут же передалось мне.
Вечером мы вышли в сад, он оказался плодородным и красивым. Поспевшие сочные яблоки издавали утонченный аромат. Я слышал шелест каждой веточки, каждого листа. Птицы пели в этом саду сладко и мелодично. Луна только-только взошла и пронизывала сад своим светом. Я подумал, если есть рай, то он выглядит именно так. Вся эта обстановка придала мне романтическое настроение.
Я шел под руку с Дарьей Романовной, не могу вспомнить, как это вышло. Мы выстроились в какую-то колонну, и каждый шел с кем-то попарно. Возможно, что все заметили, как смешно это выглядело, но никто не хотел разлучаться со своим собеседником. Впереди шли хозяин дома с Ольгой Юрьевной, Василий Александрович что-то оживленно рассказывал, размахивал руками. За ними шли Андрей с Верой Александровной, мне было очень интересно, о чем они беседуют, я решил, что обязательно потом все расспрошу у друга. Далее следовала семейная пара Куликовых, они оба рассматривали сад и потом обменивались впечатлениями. Позади нас шла княгиня Журавлева со старшей дочерью.
-Правда, ведь здесь так красиво, - нарушила молчание Дарья Романовна.
-Да, лучше места и не найти, - подхватил я.
Я почему-то был очень смущен в ее присутствии. Что-то сковывало меня и не давало расслабиться.
-Да что же, Вы весь покраснели, я что-то не то сказала? - удивленно взглянула на меня княжна.
-Нет, нет, все то, просто бывает у меня такое, я немного смущен.
-Не меня ли Вы смущаетесь?
-Быть может и Вас, сам не могу понять.
-Как Вам вечер? Не правда ли, Вера Александровна очень мила?
-Да, несомненно, очень мила.
-Я вижу, Ваш друг очарован ею, хотя и не стоило бы.
-Почему же это? - удивился я.
-Как же почему, разве Вы не знаете, она влюблена в того самого барона, о котором Василий Александрович не так лестно отзывался. После смерти их матушки с отцом, Вере только исполнилось тринадцать лет. Для нее это было таким ударом, что она совсем одичала, в свет перестала выходить, дружбу с кем-либо водить. Мы с сестрой ухаживали за ней. Позже, князь, которому упал весь груз на плечи, решил отправить ее за границу, чтобы залечила она там свои душевные раны и с людьми сблизилась. И вот там-то она сдружилась с этим Артемьем Сергеевичем. Хотя яростно отрицает свою любовь к нему, говорит, что питает к нему искренние дружеские чувства.
-Так может и не врет, и правда любит сестринской любовью.
-Как же можно любить чужого мужчину сестринской любовью? Ой, скажите же. А я видела, как она на него смотрит, и как придет он к ней, так вся расцветает и такой смешной становится. А я все на него смотрю, и понять не могу, как же он мог ей в душу запасть. На вид ведь, так смешон и некрасив. А шутки у него, совсем невеселые, хоть и Вера Александровна хохочет от них, но я думаю, это от влюбленности у нее так. А брат ее, не ободряет эту дружбу, видит, как она к тому расположена и ревнует. И после этого хотите сказать, что не любовь это вовсе у нее?
- Может и не любовь. Не могу сказать, не видел я ее глаз, когда она на него смотрит, так бы все понял. А, что девушка может любить мужчину, как брата, я верю. Разве Вы сами не чувствовали, что хоть тебе человек совсем не люб, а тянет к нему всей душой и хочется поговорить с ним и душу излить. И весело не оттого, что влюблен становится, а от того, что хорошо с ним и поговорить обо всем можно.
-Нет, не могу я Вас понять, Тимофей Сергеевич, быть может, слишком молода и неопытна.
-Да, все у Вас еще впереди. Много чувств повидаете.
-А Вы, ведь Вы сами еще совсем молоды, а о таких вещах говорите. У Вас у самого еще все впереди, неужто Вы думаете, что все чувства повидали в жизни?
-Быть может и повидал, хотя нет, самого главного еще не видывал. А кто же такая эта Ольга Юрьевна? - решил перевести разговор на другую тему.
-Ах, Вера Александровна просто ею бредит, восхищается ею, любит ее, как сестру родную. И Василий Александрович ее полюбил, видели Вы, как он на нее смотрел? Говорят, что даже предложение ей делал. А она все покоя найти не может. Но бросим, это не мое дело, и оно мне не очень приятно.
Так я не заметил, как мы вернулись к дому. Не знаю почему, но что-то тяжелое упало камнем на мое сердце, и я не мог разобрать, что это могло быть.
В комнате Андрей просто летал от счастья и повторял что-то непонятное.
У меня совершенно пропало настроение о чем-либо расспрашивать у него.
-Тимофей, да как можно спать в такую ночь? Взгляни на луну, а какая свежесть. Вставай же и поговори со мной.
-Андрей, я очень устал и хочу спать, - соврал ему я. Мне совсем не хотелось спать, но и говорить с ним не хотелось.
-Вот так друг, что же ты не спрашиваешь у меня, понравился ли ей мой подарок, почему не радуешься со мной?
-Говори же, вижу, что не отстанешь.
-Что же ты весь напыжился, как гусь, честное слово. Ну, да ладно. Как только мы вышли в сад, я сразу же предложил ей свою руку. Первую минуту мы шли молча, и я не мог ничего сказать, вот ей богу, будто онемел совсем. И она первая, первая прервала молчание. "Как Вам вечер?" - спросила она меня. А я клянусь тебе, я просто млею от ее голоса. И иду, как дурак, ответить ничего не могу. "Так значит, не понравился?" - выдала опять она. И тут я начал еще глупее себя вести, начал какую-то ерунду нести, о каком-то вечере ей рассказывать скучном, убеждать ее, что все было просто замечательно. И знаешь, она так внимательно меня слушала, слушала и вникала. Вот бывает, говоришь кому-то, что-то, говоришь-говоришь, а потом видишь, что он и не с тобой вовсе, а в своих мыслях где-то. Или же как барышни любят о себе только рассказывать, о своих талантах. А она совсем не так. Молчит и слушает, да и просит, чтобы еще рассказал. А мне так интересно стало ей рассказывать, хотел увлечь ее, шутки нелепые выдавал, и как сладко она смеялась, а мне хотелось все больше и больше шутить, шутом готов был стать для нее. И всю жизнь смешным бы был, лишь бы рядом была, и других бы не слушал, и все бы ей отдал.
Тут он замолчал и задумался.
-Про подарок-то, что сказала? - хотел поскорее закончить я разговор.
-Ах, да. Когда мы уже уезжали, я вручил ей книгу. Она поблагодарила меня, и, увидев, что за книга, сказала: "Да неужели признание свое хотите мне преподнести?" А мне так неловко стало, смотрю на нее и понял, что ей самой совестно стало от своих слов. "Что ж, хотела пошутить, а оказалось правдой, нелепо, очень нелепо вышло. Простите меня", - почему-то огорчено сказала она и тут же ушла прочь от меня.
-И что дальше думаешь делать?
-Не знаю, буду добиваться ее расположения, романтику делать, женщины же любят все это. А ты, я смотрю, далеко от меня не ушел. Влюбился или так, красотой ослеплен? Весь вечер глаз не отводил от Дарьи Романовны, думал, что я не замечу?
-Хватит, не будем об этом, - разозлился на него я.
-Хорошо, не хочешь и не будем, полежи, помечтай, а завтра на свежую голову яснее будет.
Во мне рождалось что-то новое и непонятное мне. Я не мог понять, что это. Любовь ли, но разве так должно быть? Я всегда думал, что смогу ее распознать, и проконтролировать чувства. И странно, обычно Андрей часами восхищался своими возлюбленными, покоя мне не давал, а тут он почти ничего не сказал, неужели настоящая любовь закралось к нему в сердце, и он не хочет с этим делиться. Так ведь, если он узнает, что ее любовь принадлежит другому, он будет по-настоящему страдать, что же будет тогда, убьет ли он себя? Или быть может, сделается злым и бессердечным? Но все же, если настоящие, благородные чувства в нем проснулись, то значит и страдать должен достойно. А мне, что же мне делать, сказать ли ему все? А если, это все неправда, если она своего друга вовсе не любит, как мужчину, так кем же я стану перед всеми ними? Завтра поговорю с ним, попробую вразумить его, а там, если увижу, что она действительно влюблена в другого, попробую разубедить его. Почему я так много думаю о ней? А что, если я сам ее полюбил, еще после первого рассказа о ней, нет, что за бред, ведь я точно уверен, что мне приглянулась Дарья Романовна.
Глава 7.
На следующее утро Андрей был как-то особенно молчалив и спокоен. Я не стал нарушать его покой своими мыслями. Весь день мы с ним не разговаривали, после он куда-то собрался и ушел. Вернувшись ночью, он разбудил меня и позвал напиться. Я понял, что, что-то стряслось нехорошее, я тут же оделся и пошел за ним. Выпив довольно прилично вина, Андрей начал разговор.
-Вот я вчера лежал и думал, а знаешь, о чем думал, правильно, о ней. Теперь только о ней, из головы совсем не выходит. Закрываю глаза, и она стоит и улыбается. Отвлекся, извини. Лежал, значит, и прокручивал этот вечер в голове. И вспомнил, что о каком-то Артемьи Сергеевиче она все беспокоилась, расстроена была, что не пришел, не мне она это сказала, а из разговора с братом ее услышал. А я-то тогда, совсем ослеплен был и не придал этому значения. Ночью только до меня дошло, что он какой-то дорогой для нее человек. Все утро я над этим думал, а в обед, отправился к Ратниковым, вот так, бесцеремонно. Василий все же встретил меня радушно. К несчастию оказалось, что Вера Александровна с Куликовыми на пикник отправилась. И я решился открыть свои чувства ее брату, я ждал от него помощи.
- И что же, получил, что хотел?
-Так нет же, никогда не нравилось мне его вольнодумие. Сказал, что не советчик он мне. Что в сердечные дела сестры не посвящен. Но ему самому не нравится этот барон. Вера Александровна ничего ему толком не говорила о своих чувствах к нему, но он знал точно, что замуж она за него и не думала выходить, а вот мыслей барона он не знает. Вот и все этим дело закончилось.
- Как все? Так зачем же ты пьешь тогда? Разве плохое что-то случилось, так радоваться же нужно.
-Куда радоваться-то? Чему??? Коли она против брата идет, значит, не по дружеской любви это происходит, да и какая любовь может быть между молодым мужчиной и девушкой? Так и ясное дело, какая с его стороны. А знаешь, мне сейчас мысль в голову пришла. Помоги мне, как другу, как брату, выручи меня.
-Так как же я могу тебе помочь в этом деле, - недоумевал я.
-Поговори с ней, мол, от моего имени.
-А что же ты сам?
-Да я как увижу ее, сразу все мысли потеряю, как ненормальный прокручусь около нее, а узнать толком ничего не смогу.
-Я не думаю, что этим что-то выйдет, неправильно это, не могу я.
-Прошу тебя, хочешь, на колени встану, только поговори и узнай, а дальше я сам. Никогда, никогда тебя ни о чем не попрошу. Все что хочешь, для тебя сделаю, только помоги.
Мне стало жаль его, и я согласился.
-Но знай, если что-то не получиться, меня виноватым не делай. Не по доброй воле я на это пойду. Как не нравится мне все это, ничего из этого хорошего не выйдет.
После, его совсем хмельного, я поволок домой. Снимали мы комнаты вдвоем на втором этаже, с большим трудом, шатаясь, я протащил его по лестнице. Не раздевшись, в бессилии, я упал на кровать и забылся крепким сном.
Глава 8.
-Просыпайся, вставай же! - услышал я сквозь сон голос Андрея. - Время позднее уже, тебе нужно успеть посетить Ратниковых.
Ничего не понимая, я взглянул на него, и только через несколько минут моя память начала возвращаться.
-И что же, я так, без приглашения явлюсь?
-Да, он же друг наш, будто ты к нему пришел, а не к ней, а там, между делом и переговоришь с ней.
-Так с чего же ты решил, что говорить она со мной будет? И вдруг ее совсем не окажется дома?
-Будет и окажется, предчувствие у меня. Давай же, собирайся скорее.
Я лениво, с тяжелой головой и больным телом, собрался и отправился в путь. Сколько раз хотелось мне вернуться и продолжить спать, но знал, что Андрей не оставит меня в покое.
Как на зло, князя не было дома и Вера Александровна согласилась меня принять.
-Тимофей Сергеевич, как я рада Вас видеть, к сожалению, брат отъехал по важным делам, но скоро уже должен вернуться. Поэтому, Вы можете подождать его здесь. Может быть чаю? - она была в веселом расположение духа, говорила легко и быстро.
-Нет, нет, спасибо большое, я должен признаться, что я приехал не к Василию Александровичу, а к Вам, то есть, разговор к Вам у меня есть.
-О, я понимаю, - она серьезно и задумчиво посмотрела на меня, - а давайте лучше в сад выйдем и пройдемся, а там обсудим Ваше дело. Вы очень бледны и свежий воздух Вам не повредит. Я сейчас, только накину шаль и вернусь, ждите меня в саду.
Я отправился в сад, от свежести у меня закружилась голова. Я возненавидел затею друга, но не мог уже отступить. Сев на ближайшую скамейку, погрузился в свои мысли.
-Надеюсь, Вы не сильно заскучали?
Взглянув на нее, что-то во мне встрепенулось. Она выглядела маленькой, совсем неуклюжей на фоне больших и красивых яблонь. Она улыбалась мне, но не как два дня назад. Сегодня ее глаза блестели, как два изумруда. Я засмотрелся на нее, совсем забыв о приличиях.
-Что Вы так смотрите? - удивлено спросила она. - А хотите яблок? Они сейчас такие сочные и сладкие, ни в одном саду Вы таких не сыщите.
Ее простота меня поразила. Я был настолько растерян и поражен, что и ничего не мог сказать.
-Вот, возьмите, оно должно быть очень вкусным.
Когда я брал яблоко, наши руки соприкоснулись, и приятная дрожь пробежала по моему телу. Я испугался этого ощущения, мне стало страшно.
-Так какое же дело Вас привело ко мне?
-В общем-то, я не по своему делу.
-Я Вас понимаю, - перебила Вера Александровна, - можете не продолжать дальше. Вы по просьбе Андрея Владимировича пришли, ведь так? Брат мне рассказал, что он вчера к нам приходил и все о моем друге выпрашил. А мне так неловко стало и совестно перед ним. Ведь я, как бы, и надежду ему дала, знала же, что ошибку где-то допущу. Как же я глупа и легкомысленна. Давно, очень давно я не общалась близко с чужими людьми. И не знаю, как вести себя нужно. Заграницей, там по-другому все, проще и легче. И здесь я думала, что будет так же. Вот опять, ведь неприлично прямо так говорить о своих мыслях, мы же с Вами совсем незнакомы, а почему-то легко говорить Вам это. Осуждаете меня за мою безнравственность?
-Да что Вы, Вера Александровна! Какая же тут безнравственность, что за нелепость?! И совсем Вы не виноваты, это друг мой, уж простите, за откровенность, все надумал. А Вы не вините себя, не Вы виноваты, а он.
-Так значит, не осуждаете? Благодарна Вам за эти слова. Почему-то Ваше мнение мне важно. Но, все же, я виновата. Совет нужен. Совсем не знаю, как поступить. Книгу мне Андрей Владимирович подарил и заложку сделал на письме Онегина к Татьяне. А там ведь признание, я как увидела, совсем чуть ума не лишилась. Сказать откровенно, никто досель не признавался мне в чувствах, и я уж забыла, что совсем взрослой стала. Так вот, я сначала хотела вернуть книгу и заложку также сделать на ответе Онегина к письму Татьяны, а потом, так неловко стало, так совестно. Ведь человек, быть может от всей души, ждет ответа, а я вот так верну ему признание. Но не могу, не могу я мучить и держать его. Слишком уж все быстро и неожиданно. Да я и в чувствах своих не успела разобраться. Как же быть тут?
-Право, Вы поставили сложную задачу предо мной. Я поговорю с Андреем, попробую его вразумить, но тут, я думаю этим дело не закончиться, не отступится он от своего, уж очень затронули Вы ему в душу.
-И как же быть теперь? Как не обидеть его чувств? О, как глупа и ветрена.
-Вера Александровна, прошу Вас, не говорите так.
-Я решила, скажу ему все в глаза, пусть сейчас, чем потом. Возненавидит меня, пусть, страдания облегчатся. Ведь так?
-Возможно, я право не могу сейчас судить.
-Хорошо, я прошу Вас, передайте ему, что я зову вас двоих на ужин, а после и объяснюсь с ним.
-Простите за мою бестактность, но другу моему точно суждено быть отвергнутым? Может, есть другие причины?
-Я Вас понимаю, Вы все-таки хотите узнать об Артемьи Сергеевиче. Кроме глубокой дружеской любви нас ничего не объединяет, и объединять не может.
Она низко склонила голову, и я заметил, что краска покрыла ее лицо.