Уворачиваясь от раскаленных обломков, проносящихся в дымном небе, он лавировал, пытаясь понять, откуда здесь столько искореженного металла. Потом он понял - это были части десантных модулей, разбитых прямыми попаданиями мятежных батарей СПО - сил планетарной обороны. Высадка роты оказалась неудачной, враг знал о ней и был готов.
Увернувшись от очередного обломка, он зарычал от ярости, разглядывая приближающуюся землю. Сквозь прорехи в сплошной пелене угольно-черного дыма виднелись острые шпили городских зданий, похожие на обломки костей. Столица Тароса Примус была перепахана долгими планетарными бомбардировками. Но где-то там, среди этого дыма и пожаров до сих пор оставались истинно верующие, и тоскливый перезвон колоколов пробивался через грохот взрывов.
Авточувства шлема, нарушенные после того, как в десантный модуль попал залп, постепенно восстанавливались. Защелкали визоры и целеуказатели, на ретинальном дисплее появились бешено плясавшие руны и цифры, выстраивавшиеся в колонки. Дважды моргнув, он убрал ненужную информацию, оставив только первостепенные данные. Серьезных неполадок брони не было, на мелкие повреждения можно было не обращать внимания. Важнее было другое - до приземления оставалось всего с десяток секунд.
Взвыли двигатели прыжкового ранца, безжалостная сила мгновенной перегрузки словно вмяла тело в каменную стену. Обычного человека уже размазало бы внутри керамитовой брони в кровавое желе. Но он не был обычным человеком. Двигатели ранца ревели на пределе мощности, щедро сжигая топливо. Прыжковый ранец не был рассчитан на долгое парение в воздухе, и сейчас духи машины, заключенные внутри него, в аварийном режиме пытались обеспечить торможение после многокилометрового свободного падения. Духи знали свое дело, им не нужна была помощь.
Удар об землю был жестоким. В голове помутилось, изо рта брызнула кровь, пятная изнутри вокс-решетку шлема. Ноги по колено погрузились в месиво из обломков рокрита, перемешанных с почвой. Мучительно заскрипели сервоприводы и сочленения брони, двигатели ранца выплюнули последнюю струю пламени и внезапно замолчали. опустошенные. Наступила тишина, нарушаемая только разрывами вдалеке и треском остывающих пластин керамита.
Сознание возвращалось толчками. "Я... где я? - мысль всплыла в гудящем черепе, словно пробиваясь сквозь толщу черных вод. - Где я?" Но спустя мгновение пришла ясность. Он моргнул и огляделся вокруг сквозь визоры, залившие поле зрения холодным резким цветом отфильтрованного изображения. На сетчатке дисплея пульсировали руны. Броня... в порядке. Общее состояние... удовлетворительное. Оружие... действует. Другие из отделения... никого.
- Я - брат-сержант Иеремия Тир. Я Адептус Астартес, пламя гнева Императора, кулак ярости Его. Орден Мстящих Сынов - мой дом. Да укрепит Император мою руку, - произнес космодесантник, поднимаясь во весь огромный рост.
Он стряхнул с плеч опустошенный прыжковый ранец. Толку от этой груды металла больше не было, аварийная посадка сожгла все топливо, взамен избавив Иеремию от смерти. Мысленно брат-сержант вознес хвалу духам машины, сослужившим верную службу воину Его армии. Пора было двигаться. Не оставаться на одном месте - это правило Иеремия усвоил еще столетие назад, будучи неопытным скаутом. Теперь он был намерен добраться до точки высадки. Дисплей выдал карту городских улиц и прилегающей местности, и Иеремия невольно поморщился. В этом хаосе горящих зданий, перемолотых ударами с орбиты, нечего было и надеяться добраться до места назначения по улицам, превратившимся в сплошные завалы и баррикады. Оставалось держаться приблизительного направления. Сержант вынул из бедренного крепления цепной меч и активировал его, нажав руну на рукояти, обмотанной кожей со вшитыми в нее пергаментными полосками молитв. Меч зловеще загудел, пробуждаясь от сна, выдвинулись бритвенно острые зубья цепи, способные за секунду вспороть крепчайший керамит доспеха. Иеремия вложил клинок обратно в щелкнувшую силовую петлю и взвесил в руках тяжелый болтер с филигранно вырезанными на корпусе словами псалмов. Проверил магазин и передернул затвор. С жадным клацаньем болтер проглотил первый заряд. Брат-сержант усмехнулся. Ему незачем было читать Литанию Заряжания, как это обычно делали солдаты имперских полков. Каждое действие Адептус Астартес было одной непрерывной литанией боя и праведной ярости.
- Пора, - снова сказал он вслух. Сталь его подошв заскрипела. перемалывая в пыль кирпичи, когда он двинулся в путь. Внимательно изучая горы обломков, лежащие впереди и по сторонам, сержант Мстящих Сынов усилием воли загнал в глубину души скорбь по своим павшим братьям. Кто-то заплатит за это, когда он доберется до цели.
Целью был дворец губернатора Тароса. Расположенный в центре столицы, губернаторский дворец был настоящей крепостью, способной вынести прямые попадания тяжелых орудий и орбитальных батарей. До сих пор, хотя дворец сильно пострадал от бомбардировок, губернатор Аулис, предавший Империум и стакнувшийся с ксеносами, оставался жив за его прочными стенами. Этому надо было положить конец. Иеремия невольно вспомнил, как, раздавая последние наставления и приказы перед высадкой, капитан Амарос, назначенный командиром штурмовой группы, указал на гололитическое изображение дворца и окрестностей.
- Гнездо предателей здесь. Мы не знаем точной численности обороняющихся, но известно, что силы СПО на Таросе Примус раскололись пополам. Часть полков планетарной обороны остались верными Императору, но это лишь меньшая часть. Существенно больше из них омрачили себя предательством и обратили оружие против лояльных войск.
Капитан Амарос, как обычно, преуменьшил, с пренебрежением относясь ко всему, что хоть как-то было в его понимании связано с предательством и ересью. Как выяснилось, заговор зрел уже давно, агенты ксеносов умело расшатали имперскую власть на планете, основав множество тайных культов, по-разному поклонявшихся одному и тому же еретическому учению. Иеремия, вспоминая изображения, которые были переданы мощными пикт-зондами, сброшенными на планету, скрипнул зубами. Символы были повсюду. Грубо намалеванные на стенах и шпилях, вырезанные в зелени полей, невидимые с земли, но отлично заметные с воздуха, они будто призывали чужеродную мразь прийти и завладеть этим миром. Великое Добро Тау... По сравнению с этим, орки и Хаос, как бы цинично это ни звучало, были проще и понятней. Какой-нибудь орочий "Ваагх!", обрушившийся на Тарос, стер бы с лица земли все живое, заполнив планету вопящими в ярости зеленокожими тварями. Легионы Хаоса залили бы улицы кровью, в жестоких ритуалах принеся миллионы в жертву своим нечестивым богам. С этим злом брат-сержант Иеремия Тир сталкивался не раз, глядя на него через прицел болтера и брызги зараженной крови на забрале шлема.
Но Тау... эти сначала уничтожали не тела, а души людей. Стремясь обходиться без излишних жертв, ксеносы исподволь, с помощью завербованных ренегатов и тайных агентов, укореняли в пограничных мирах культ Великого Добра. "Добра!" - рот сержанта скривился в жесткой усмешке. Имел ли право мерзкий ксенокульт, отрывавший граждан Империума от служения человечеству, именоваться добром? Не будучи достаточно сильным в изощренных доктринах и казуистических силлогизмах, брат-сержант оставлял это право инквизиторам Ордо Ксенос, сопровождавшим Орден в его походе за освобождение Тароса Примус. Сам Иеремия твердо знал одно: Император защитит. А если на миг свет Его благословения ослабнет, то защитят меч и болтер.
Рассуждая так, Иеремия карабкался по грудам камня, оставаясь наготове. Внезапно невдалеке простучала длинная очередь, выпущенная из тяжелого оружия. Тренированный слух Астартес мгновенно опознал стационарную крупнокалиберную автопушку, состоящую на вооружении СПО. Сержант двинулся на звук выстрелов.
Заглянув за угол обрушенного и полурассыпавшегося здания, над обгоревшей входной аркой которого каким-то чудом удержалась половина золоченой аквилы, Иеремия увидел группу солдат в униформе сил планетарной обороны Тароса, которые держали на прицеле толпу человек в пятьдесят. Судя по отсутствию оружия, в толпе не было военных, сплошь гражданские - несколько мужчин, но, в основном, женщины и дети. В солдатах было что-то необычное. Приглядевшись внимательно, Иеремия понял - с униформы были содраны все знаки различия и эмблемы СПО, а вместо них краской нанесены одинаковые символы. Эмблемы культа Великого Добра. Командовал мятежными солдатами высокий худой офицер в черной шинели и с нарукавной повязкой, на которой красовался тот же отвратительный символ.
- Спрашиваю последний раз! - пронзительным голосом выкрикнул офицер и поднял руку. - Все вы - члены семей проклятых изменников, отказавшихся присягнуть на верность нашим новым справедливым властителям! Остальные граждане уже осознали свои заблуждения и отреклись от ложной веры в Империум! Признайте новый порядок, примите печать служения и будьте свободны! Иначе...
Офицер повел головой вбок, где, хищно вцепившись стальными лапами в рокритовые плиты, стояла автопушка. В ответ солдат, расслабленно развалившийся на железном сиденьи, нажал ногой на педаль. Спаренные стволы с лязгом повернулись, слепо нацелившись в толпу. Заплакали женщины.
- Не надо! - из толпы гражданских поднялась чья-то рука. - Я... я с вами!
Вперед, расталкивая закопченных и оборванных горожан, протолкнулся упитанный мужчина в мундире чиновника Администратума. Дрожащими руками бесцельно поправляя золоченые шнуры и знаки отличия на груди мундира, он неуверенно подошел к офицеру.
- Я готов присягнуть на верность...
- Модестус Пальм! - пронзительно выкрикнула из толпы высокая женщина со следами крови на разбитом лице. - Да что же ты делаешь? Опомнись! Я твоя жена, а вот наша дочь, как ты можешь бросить нас?
- Заткнись, дура! - обернувшись, нервно прорычал чиновник. - Ты мне давно надоела! Хочешь подохнуть здесь, в куче этих упертых идиотов - я не запрещаю! И свою дочку прихвати с собой! Господин офицер, я готов, я...
- Одобряю, - равнодушно кивнул офицер, - правильный выбор. Такие люди нам нужны. Еще желающие, узрившие истинный путь, есть?
Толпа молчала, только громко всхлипывала жена чиновника, да тоненько плакали дети.
- Подобное упорство карается смертью, - со вздохом подытожил худой офицер и повернулся к солдатам. - Товсь!
Лязгнул поворотный круг автопушки. Предатели из СПО вскинули лазганы, целясь во взвывшую от ужаса толпу.
И тут на них с ревом обрушилась смерть.
Брат-сержант Иеремия Тир, услышав команду офицера-отступника, не раздумывал ни секунды. Сервоприводы брони взвыли, жгуты искусственных мышц, превратившие и без того грозного космодесантника в махину убийства, выдали мощный импульс. Огромная фигура, закованная в бирюзовую броню с белыми крестами на обоих наплечниках, одним прыжком врезалась в строй солдат. Худой офицер лишился жизни первым. Взвывший цепной клинок "Отмщение за веру" развалил его тело на две половины почти со сверхъестественной легкостью, даже не ощутив сопротивления позвонков и ребер. Кровавый туман окутал сержанта Мстящих Сынов, когда он выдернул меч и обрушил его на солдата, пытавшегося развернуть автопушку в его сторону. Некоторое время предатель еще пытался выстрелить, не понимая, почему автопушка молчит, но его руки, отрубленные по локоть, больше не повиновались хозяину. Яркая артериальная кровь хлестнула на броневой щит орудия. Солдат завизжал и тут же умер, половина его черепа была снесена выстрелом из болтера. Иеремия Тир стрелял с точностью механизма. Выстрел лазгана пропахал в левом наплечнике доспеха дымящуюся борозду. Второго выстрела отступник сделать не успел, его грудь разлетелась осколками костей и ошметками рваной плоти.
- Мы мстим за веру! - крик сержанта, искаженный решеткой вокс-передатчика шлема, превратился в яростное скрежетание. - Именем Его и силой Его!
Еще шаг вперед - и чиновник-трус был надет на меч, корчась, точно жук на булавке. Вращающиеся зубья превратили его внутренности в месиво. Иеремия стряхнул перебежчика с меча и наступил ему на грудь подошвой стального ботинка, чувствуя, как треснули ребра.
Последний из мятежных солдат в ужасе отшвырнул лазган и повернулся, чтобы сбежать. Он успел сделать только один шаг - и медленно осел на землю двумя кровоточащими грудами мяса, наискось располосованный мечом Астартес. Иеремия Тир остановился. Сапфировые визоры его залитого кровью шлема смотрели на толпу гражданских. Он нажал на руну деактивации, и зубья цепного меча остановились. Сержант опустил дымящийся болтер, машинально отметив, что магазин оружия не был опустошен даже наполовину. Бой был легким и недостойным упоминания в будущем.
Люди начали медленно опускаться на колени. По меркам своего Ордена Иеремия Тир был высоким, и вид огромного, трехметрового колосса, закованного в броню, потряс их настолько, что вся толпа в едином порыве, затаив дыхание, склонила головы. Брат сержант вздохнул и надавил на защелку шлема. Потом медленно снял его, открывая лицо и вдыхая горький запах пепла и дыма. Если таким образом Иеремия хотел успокоить тех, кто стоял перед ним на коленях, то это было не самым удачным решением. При взгляде на него толпа вновь в один голос охнула. Вся левая половина лица сержанта представляла собой мешанину из глубоких шрамов и аугметических имплантатов, составлявших ужасную металлическую полумаску. Левый глаз, когда-то выбитый выстрелом из орочьей шутты, был заменен грубым бионическим окуляром, пощелкивавшим в своей оправе и горящим зеленым огоньком. Аугметика заменила и половину нижней челюсти, отчего космодесантник казался вечно оскалившимся в яростной ухмылке.
Поняв это, Иеремия мысленно выругался и потянулся, чтобы снова надеть шлем, но его остановил робкий голос:
- Господин, прошу Вас... Пусть Ваше лицо будет открыто, пока Вы говорите с нами... - это была та самая жена чиновника, теперь лежащего бесформенной грудой поодаль. Сержант посмотрел на нее здоровым глазом.
- Император хранит, - добавила она дрожащим голосом. - Мы не предали.
- Во славу Его, - отозвался Иеремия Тир. - Пусть будет так.
Он продолжал свой путь, неуклонно продвигаясь к центру. Несколько раз брат-сержант натыкался на группы мятежных солдат, вступая в короткие схватки, итог которых был неизменен. День клонился к закату - это чувствовалось потому, что свет сквозь облака дыма и пепла почти не пробивался, уступив место багровому полумраку. Впрочем, в сумерках усиленное зрение Астартес работало ничуть не хуже, чем при солнечном свете. О гражданских, которых он освободил несколько часов назад, Иеремия уже забыл. Он посоветовал им выбираться из города, указав направление, которым пришел сам. Все остальное, в том числе и их жизни, теперь было в руках Императора. Если Он сочтет нужным, то выведет их из мрака. Если нет... Брат-сержант отмел эту мысль, как недостойную. В конце-концов, они помогли ему, указав более верное направление в сторону дворца. Похоже, при жесткой посадке ауспекс и системы картографирования в шлеме все-таки оказались повреждены. Теперь космодесантник шел, внося коррективы в показания карты. Несколько раз он пытался вызвать кого-нибудь из своей роты, но вокс-передатчик выдавал на всех волнах лишь белый шум, перемежающийся пропагандой во славу Великого Добра. Достаточно наслушавшись, Иеремия отключил войс и шел теперь, максимально усилив авточувства шлема, способные уловить и отфильтровать любой искусственный звук на фоне треска пожаров и взрывов.
Наконец, он увидел стены дворца губернатора.
Здание напоминало крепость, возвышаясь над остальными домами. Даже отмеченный многочисленными следами от попадания тяжелых бомб, с зияющими проломами и шрамами, закопченный - этот дворец все-таки производил впечатление своими колоссальными размерами. Глядя на него, Иеремия пытался понять, зачем губернатору понадобилось с таким откровенным презрением противопоставлять себя всему остальному населению. "У предателей нет мотивов, - напомнил он себе. - Их цель - лишь предательство". Странно, но вокруг дворца не было сосредоточено никаких крупных сил, хотя отдаленные взрывы гремели непрерывно. Все более недоумевая, Иеремия поставил максимальное увеличение в визоре и очень внимательно оглядел каждую пядь земли под стенами и на сходящихся улицах. Никого. Ни "Леман Руссов", ни отрядов "Стражей", ни даже стационарных турелей. Да, подходы были частично заминированы, это не укрылось от взгляда космодесантника. Но и только.
- Что, во имя Императора... - пробормотал Иеремия себе под нос.
- Вот и я думаю, - отозвался незнакомый голос в вокс-передатчике.
Миг - и брат-сержант уже стоял на одном колене, укрывшись за нагромождением плит. Дуло болтера искало цель. Визор моргнул красным и выдал целеуказание. Захват... есть.
- Во славу Императора, брат, - из-за полуразрушенной стены вышла темная фигура, - не стреляй.
Говоривший поднял вверх обе руки, медленно шагая вперед. Левая была обращена раскрытой ладонью керамитовой перчатки к Иеремии, в ней ничего не было. В правой руке незнакомец сжимал потрескивающий энергетическими разрядами посох - или, вернее, что-то вроде длинной булавы. Приглядевшись, Иеремия Тир узнал в ней освященный крозиус арканум. Но уже мгновением раньше он знал, с кем столкнулся в своем одиноком путешествии. На него смотрел полированный стальной шлем в виде ощерившегося человеческого черепа, увенчанный странным кожаным капюшоном, похожим на треугольную шляпу.
- Брат-капеллан, - Иеремия опустил болтер.
- Так и есть. Воистину, здесь странное место.
Незнакомец остановился и опустил руки, возвращая крозиус на свое место в набедренном креплении. Потом резко зашипел выходящий воздух, и звякнул снятый шлем. Он повернул к Иеремии худощавое лицо, и тот с удивлением отметил, что капеллан носит усы и небольшую бороду. Это было весьма необычно для Космодесанта - все, с кем сержанту довелось встречаться раньше и воевать вместе, носили лица открытыми. Более того, капеллан обладал длинными волосами, заплетенными во множество тонких косиц, украшенных странными разноцветными бусинами и металлическими дисками. Волосы были перетянуты вылинявшей красной головной повязкой, на которой была вышита аквила. Наконец- и это было самым необычным - глаза были обведены черным, отчего взгляд казался пронизывающим насквозь
- Ты здесь один, брат? - спросил незнакомец.
- Брат-сержант Иеремия Тир, Орден Мстящих Сынов, - космодесантник назвал себя и стукнул правым кулаком по нагрудной пластине, обозначив привычное воинское приветствие. Капеллан улыбнулся, и несколько его передних зубов блеснули, точно металлические.
- Здесь поневоле забываешь даже имена, - сказал он. - Я - брат-капеллан Иакус Пассер, из Ордена Серых Птиц.
- Никогда не слышал о таком, - поколебавшись, заметил иеремия.
- Что с того? Я тоже впервые услышал название твоего Ордена только сейчас. Но мы - Адептус Астартес, не так ли, брат? Мы следуем Кодексу Жиллимана. Смекаешь?
Речь капеллана была странно архаичной, изобилуя переходом с высокого готика на просторечные выражения. Он указал рукой на стены дворца.
- Эта тишина необычна.
- Здесь вообще все не так, - угрюмо отозвался сержант. - Где мятежники? Где силы обороны? Как будто еретики никого не боятся.
- Где твоя рота, брат-сержант? - спросил в ответ капеллан, продолжая внимательно вглядываться в стены. Иеремия немного помолчал, прежде чем начать рассказывать о неудачной высадке. Когда он закончил, Иакус Пассер покачал головой.
- Это - следствие опрометчивых поступков и решений, - сказал он. - Res ipsa loquitur tabula in naufragio...
Сержант Мстящих Сынов не понял искаженный готик, но промолчал. Капеллан продолжал:
- За несколько часов до общего штурма мой Орден пытался передать предупреждение о том, что местные СПО располагают данными о начале вторжения. Где-то в рядах тех, кто внешне остался предан Императору, затаилась гниль. И хуже того - кто-то из слишком доверчивых или чересчур презирающих еретиков и считающих их глупцами Астартес поделились планом операции. Итог ты видел сам. На орбите собрались крейсера и боевые баржи четырех Орденов. Кто из них открыл общий план? Неизвестно. Изначально решался вопрос о назначении Экстерминатуса...
- Нет, - резко отозвался Иеремия Тир. - Нам было сказано, что данный мир представляет существенную ценность и Экстерминатус неприемлем.
- Так и есть. Тарос обеспечивает все ключевые перевозки в этом субсекторе. Его потеря станет страшным ударом по снабжению экспедиционных флотов, отправляющихся в район Кадии.
Капеллан вновь замолчал и, казалось, в рассеянности оперся рукой на кусок стены. Когда он заговорил, в его голосе ясно послышалась страшная усталость.
- Одно звено недооценки - и рассыпается вся цепь. Я нахожусь здесь уже вторые сутки, моей задачей было контролировать продвижение группы, которая должна была войти во дворец с тыла, используя забытые подземные коммуникации глубоко под руслом высохшей столетия назад реки, превращенной в шоссе. Но что-то пошло не так. Несколько часов от моей группы нет никакого ответа. Вокс молчит. Впрочем, здесь молчат вообще все передатчики. Мне удалось выйти на связь с тобой только потому, что я использовал часть своих... сил, чтобы пробиться на коротком расстоянии. Я наблюдал, как войска изменников перегруппировались, обнажив этот участок обороны дворца и отступив туда, откуда сейчас слышны взрывы. Там идет бой. Там что-то решается. А здесь я чувствую только пустоту и эхо какого-то древнего зла за стенами.
- Тогда я должен идти, брат-капеллан, - Иеремия поднялся и проверил болтер. - Возможно, там бьются мои братья, пока я здесь трачу время на разговоры!
- Постой, - капеллан Пассер смотрел на него оценивающе и что-то обдумывал. Он медленно произнес:
- Согласишься ли ты, брат-сержант, пойти со мной? Туда, во тьму?
Он ткнул пальцем бронированной перчатки себе под ноги.
- Согласишься ли пойти и нанести удар в самое сердце измены? Если нет, я не буду в обиде, у тебя есть свое задание. Но я все равно отправлюсь за своими братьями, живы ли они или уже нет.
Иеремия Тир молчал. Он вспомнил высадку и рев воздуха, обтекающего доспех. Вспомнил обломки металла и останки павших братьев на месте крушения.
- Ты уверен, - спросил он наконец, - что этот путь действительно выведет нас туда, где мы сможем поразить предателей?
- Если дойдем, то выведет обязательно, - и капеллан вновь невесело улыбнулся. - Если. Но ведь сам Император с нами... Смекаешь?
- И кто тогда против нас? - спросил в ответ Иеремия Тир и оскалился неповрежденной стороной рта. - Я с тобой.
- Проверь оружие, брат-сержант, - ответил капеллан Пассер. - Ибо в смертную тьму суждено опуститься нам.
Щелканье затвора болтера и резкое жужжание ценого меча стало ему ответом. Через минуту Иеремия поднял глаза на капеллана.
- Порядок, - сказал он, - мы можем идти. Кстати, я вот что подумал... хотя это и не относится к делу...
- Да? - Иакус Пассер уже готовился надеть свой шлем-череп.
- Твое имя. Я родом со Святой Терры. На моем языке "Иакус" - это Джек, верно? А "Пассер" - это же название маленькой серой птицы, которая еще сохранилась в отдаленных уголках, и которую, когда я был ребенком, мы называли "воробей". Бесстрашная птица. Выходит, я могу звать тебя - Джек Воробей?
- Брат, - капеллан Иакус Пассер надел шлем, и его слова превратились в рычание вокса. Но даже в этом механическом рыке слышалась улыбка. - Прояви же хоть немного уважения.
- В каком смысле? - удивленно переспросил сержант.
- Ты можешь звать меня - капеллан. Капеллан Джек Воробей.