Даже самой сумрачной ночью, когда луну и звёзды наглухо заволокло тучами, всегда остаются искорки близких костров и далёких городов, суетливые юркие светлящерки в траве, золотистые стебли прядуники и алые, словно кровью изнутри налитые, ягодки ведьминых глаз.
Да и просто глаза, конечно.
Степь следит за тобой сотнями глаз, которые отражают даже самую малую, самую незначительную толику света. Сотни глаз смотрят на тебя, ждут ошибки, неверного шага, невыверенного вдоха. Сотни голодных злобных глаз следуют за тобой неотступно, пока первые лучи солнца не взметнутся из-за горизонта.
Или пока ты не переступишь границу города.
Или пока не найдётся кто-то достаточно наглый и сильный, чтоб заступить тебе дорогу.
В наглости стебелки Марк сомневался.
Наглость - черта характера, а чтоб иметь характер, надо обладать хоть какими-то мозгами. У степных белок же с соображалкой было туго. Но, как говорится, при таких габаритах это уже не их проблема.
Будь белка одна - Марк бы справился. Будь сейчас день - он справился бы и не с одной. Будь браслеты заряжены, будь город немного ближе, будь нюх Роя чуть лучше, и ещё множество всяких досадных мелочей. Но до рассвета оставалось не меньше часа, до города - немногим ближе, амулеты болтались на руках бесполезными железками, а Рой... Рой, конечно, был молодцом. Он, как и положено, принял стойку, потянул носом воздух, коротко рыкнул, прикинул расстояние и без лишних колебаний бросился на врага, давая хозяину время на необходимые манипуляции.
Так что нечего наговаривать на собаку. Время - было!
Активировать экстренное перемещение, или поставить вокруг противника сферу, или даже подорвать этого противника к подземным коргам. Вместо с долбанной, чтоб её, собакой. Потому что Рой вцепился в толстую шкуру белки и глухо рычал сквозь сжатые зубы, пытаясь хоть как-то затормозить её движение. Но зверюга плевать хотела на Роя.
А может и не хотела. Сложно плюнуть на собственный загривок.
В любом случае, Марк представлялся ей более подходящей целью.
Сама цель была на этот счёт другого мнения и собиралась сопротивляться.
Нож. Нож против стебелки - это не смешно даже, но выбора-то не осталось. Что там в инструкции? Действовать быстро, целиться в морду, заходить сбоку...
Как можно подойти сбоку к клыкастой твари, которая несётся на тебя во весь опор?
Кажется, в последний момент Марку удалось отпрыгнуть. И даже чиркнуть ножом по раззявленной пасти. В ответ раздался визг, бульканье и шипение. Мир на мгновение окрасился алым, будто в лицо плеснули соком из ведьминых глаз.
Но дело было, конечно, не в глазах.
Точнее, не в тех глазах.
Просто треклятая стебелка плевать хотела на Марка. И успела-таки плюнуть.
И в степи наступила абсолютная, беспроглядная темнота.
Кажется, эта темнота удивила Марка сильнее боли. В боли не было ничего нового, её можно было терпеть, и нужно было терпеть. А ещё нужно было по звуку определить где сейчас тварюга, и быстро, пока не накопилась новая порция ядовитой слюны для плевка, вогнать нож ей в пасть, да поглубже, до самого мозга. Мозг у стебелок всё-таки есть, хоть и маленький. Так что важно не промахнуться.
Судя по тому, как дёрнулась белка, удар пришёлся в нужное место. Зверюга ещё некоторое время вопила и сучила лапами в агонии, но это было не важно. Фактически, она была уже мертва.
Марк тоже.
Лицо горело. Основной удар пришёлся по глазам, на нос и губы попало всего несколько капель, но ведь попало же. Значит, сейчас начнётся отёк. Уже начался. Дышать становилось всё труднее. В глазах неминуемо потемнело бы, если б там было что-то кроме темноты. Сердце колотилось как бешеное, гул в ушах забивал все звуки. Если вдруг коргова белка была не одна...
В следующее мгновение Марк понял, что лежит на земле, и в руку ему тычется что-то влажное. Да, точно, Рой. Умный, верный Рой, который опять всё сделал правильно. А вот хозяин снова сглупил. Не нашёл в себе силы переместиться, оставив собаку один на один со стебелкой. Может, он бы и выжил. Может, удрал бы. Рой быстро бегает, а до благословенной границы города совсем недалеко.
- Беги, - шепнул Марк.
Точнее, хотел шепнуть, но звук застрял в горле не в силах пробиться наружу. Это было плохо. Совсем плохо. Значит, недолго осталось. Лишь бы у Роя хватило сообразительности добраться до города одному.
Влажный собачий нос коснулся хозяйской руки, затем откинул полу куртки, ткнулся во внутренний карман...
Да, всё правильно, за хорошую работу пёс заслужил угощение, но в том кармане нет вкусняшек, только... Ох, корги! Артефакт же!
Молодчина, Рой! Хорошая собака! Умная собака!
В ладонь Марка мягко опустилась стеклянная сфера. Только и осталось, что сжать кулак и раздавить тонкую оболочку. Но сил не было. Совершенно.
Темноту вдруг прорезали яркие пятна, хаотично разбросанные по поверхности неба. Впрочем, какое может быть небо, какие пятна? Всё в голове, только в голове. А на самом деле никакого неба больше не будет, если прямо сейчас не напрячься и не...
...Пальцы скользнули по округлому боку артефакта, но так и не сумели сдавить его как следует.
- Повезло тебе, мужик! - хохотнул толстяк, зачем-то пихая Марка в бок.
Пару дней назад Рой за такое обращение с хозяином откусил бы наглецу руку. Но сейчас он слишком устал, поэтому ограничился тихим рычанием. Толстяк мигом откатился на пару шагов назад и зачем-то зажмурился. Видимо, решил, что сейчас его будут есть без соли и специй. Размечтался! Умные собаки предпочитают сбалансированную пищу, а не этот сгусток жира.
А ещё умные собаки не пытаются разгрызть стеклянный шарик, а давят его, например, лапой. Из лапы осколки выколупывать куда проще, чем из пасти. Но что уж теперь...
После близкого знакомства с перемещающим артефактом Рой отплёвывался и отфыркивался не меньше двух часов. Всё то время, пока Чёрный возился с хозяином. Возился добросовестно, выпотрошил чуть ли не всю свою сумку с лекарствами и разрядил половину амулетов. Амулеты-то не проблема, сейчас день, быстро зарядятся. А вот счёт за лекарства будет длинный. Чёрный в этом смысле щепетильный тип.
Вообще-то Чёрного звали Витор, и был он ничуть не темнее Марка. Да и не светлее, впрочем. Они вообще были очень похожи: комплекцией, ростом, цветом волос. И одежду носили похожую. А плащи и вовсе были одинаковые, орденские. Но если хозяин был солнечно-золотистый и гибкий, словно молодой побег прядуники, то его коллега всегда оставался матово-чёрным, как осколок обсидиана в его перстне. И ещё - у него не было собаки. Опять не было. Он менял их по десять штук в год. Иногда больше.
Толстяк наконец-то рискнул приоткрыть глаза, убедился, что злобный инквизиторский пёс смирно лежит под хозяйской кроватью, и торопливо выкатился из комнаты. Он, пожалуй, был не таким уж плохим человеком. Конечно, в тех пределах, в которых люди вообще могут быть неплохими.
Без разговоров предоставил раненому комнату, обеспечил всем необходимым, и сам всё время крутился вокруг, помогая Чёрному. С другой стороны, собаке даже воды не налил. А ещё он был владельцем гостиницы, в которой сначала остановился один инквизитор, а потом прямо из воздуха возник другой, полумёртвый.
Полумёртвый - это же почти мёртвый.
А мёртвый инквизитор в доме - это чёрная метка на хозяине и проклятье на всём его имуществе. И "проклятие" в данном случае не фигура речи.
Конечно, с отёкшей глоткой Марк не смог бы проклясть ни в чём неповинную гостиницу, да и не стал бы этого делать. Но приметы для того и придуманы, чтоб идти на пользу создавшим их людям.
Людям. К сожалению, не собакам.
Рой выбрался из-под кровати, убедился, что Марк в порядке (если перебинтованную вдоль и поперёк голову, конечно, можно считать порядком) и отправился исследовать территорию. Комната, в которой уложили хозяина, была на втором этаже, Чёрный жил в соседней. Сразу за дверью начиналась лестница в обеденный зал и Рой, помедлив, решил спуститься вниз.
Бок неприятно саднило. Чёрный, напрыгавшись вокруг Марка, осмотреть его пса даже и не подумал. Кто бы сомневался. А между тем белка умела не только плеваться, но и царапаться. И вылизывать опасно - в ранки или на шерсть мог попасть яд, который в рот лучше не брать. Значит, придётся ждать, пока само пройдёт.
- Пёсик, пёсик, иди сюда! - звонко прозвучало над самым ухом.
Рой медленно повернул голову и предупредительно рыкнул. Не то, чтоб он не любил детей... Скорей, относился к ним так же, как и ко всем остальным людям - с недоверием и подозрением. Но сейчас назойливый ребёнок казался хуже злобной стебелки. Та была, по крайней мере, предсказуема.
- Ани, не трогай собаку! Нельзя! - выкатился из-за прилавка толстяк, но перехватить малявку не успел. Девчонка в ярком платье и нарядном передничке уже повисла на Рое, ничуть не смущаясь его рычания.
- Папа, ну он же такой хороший! Можно с ним поиграть?
- Нет, нельзя. Это чужая собачка. Дядя инквизитор обидится.
В этом Рой не сомневался. Дядя инквизитор за покушение на свою собачку не просто обидится, а голыми руками на части разорвёт. Как только сможет хотя бы дышать без поддерживающей магии. Он же не какой-нибудь там Чёрный.
В том, что Марк поправится, Рой не сомневался. Инквизиторы - это вам не какие-нибудь люди. Они куда более живучие создания. Но вот за глаза стоило поволноваться. Новые отрастить ещё никому не удавалось. И если вдруг Марка после всего этого выгонят из ордена, позволят ли Рою остаться с ним и стать его глазами? Или заберут и передадут кому-нибудь другому. Только не Чёрному! У него же ни одна собака дольше месяца не задерживается. Он относится к ним... Как? Как к инвентарю, положенному по уставу? Уж он-то точно не станет с ножом в руке бросаться на стебелку ради того, чтоб спасти пса.
Рой поморщился. Во-первых, от накатившего вдруг чувства вины и страха за судьбу хозяина. Во-вторых, потому, что малявка Ани довольно чувствительно приложила его коленом по раненому боку при попытке забраться верхом.
Но тут папа её наконец-то поймал и стащил на пол.
- Ой, - удивилась девчонка, разглядывая кровавые разводы на белом передничке. - У тебя кровь. Надо перевязать. Пошли, пошли за мной.
- Не надо трогать собачку... - начал было толстяк, но осёкся. Ход его мыслей Рой мог воспроизвести без труда. Нельзя трогать собачку дяди-инквизитора, дядя будет против. Но если собачка умрёт - то дядя будет ещё более против.
- Не волнуйтесь, не сдохнет, - бросил Чёрный, возникший на лестнице. - Эти твари живучие.
"Сам ты тварь!" - мог бы сказать Рой, если бы умел. Но на инквизитора он даже зарычать не имел права. А поэтому сделал единственное, что представлялось в тот момент верным - аккуратно ухватил девчушку за передник и потянул за прилавок, на кухню. Осталось придумать, как объяснить малявке, что перевязывать его не надо, а вот осторожно промыть ранки не помешало бы. И водички свежей полную миску. Ну и поесть. Это уже совсем в идеале.
Витор заказал себе красного вина и немного мяса. Это представлялось наиболее целесообразным в свете сложившейся ситуации. И то, и другое хорошо восстанавливало магический потенциал, изрядно потраченный во время лечения Марка.
Нецелесообразным Витору казалось как раз само лечение, но бросить умирающего при таком количестве свидетелей также не представлялось возможным.
В уставе чётко указывалось, что помощь коллеге не должна осуществляться в ущерб себе. А ущерб был, и значительный. Всего один, но здоровый и полностью дееспособный инквизитор куда предпочтительнее, чем двое, один из которых слепой инвалид, за которым в ближайшие несколько недель потребуется ежедневный уход с применением редких и дорогостоящих средств, а другой вместо выполнения своих непосредственных обязанностей вынужден этот уход обеспечивать. Если бы можно было переместиться непосредственно в Орден и оставить Марка на попечение тамошних медиков, всё было бы намного проще. Но путь туда был весьма неблизкий, а перемещающие артефакты, к сожалению, ничем помочь не могли. Свойство их было такого, что при разбитии сферы формировался узконаправленный магический вихрь, который и перемещал разбившего. Но - исключительно к ближайшей сфере. При этом она могла находиться где угодно: в городе, посреди степи, под водой или в толще земли. Поэтому подобное перемещение было весьма опасным и применялось только в самых крайних и безвыходных ситуациях.
Таким образом Марку исключительно повезло: он оказался в жилом городе, посреди гостиницы, которой заправлял весьма толковый и ответственный человек, не чурающийся помощи и не падающий в обморок при виде крови, инквизитора или, того паче, окровавленного инквизитора.
И кроме того - рядом оказался ещё один представитель Ордена, человек серьёзный, ответственный и разбирающийся в медицине. Который потратил несколько часов своего драгоценного времени на вытаскивание коллеги с того света. О чём сейчас нестерпимо жалел.
Стоило бы, наверное, дать Марку умереть от яда. Это было бы куда гуманнее, чем оставить его доживать свой век лишённым зрения и работы. Куда пойдёт слепой инквизитор? Просить милостыню на площади? Зная Марка, он скорее повесится или отравится. Сам довершит то, что не закончила стебелка.
Так не помочь ли ему?
Наконец-то принесли заказанное, и Витор немедленно приступил к трапезе.
Судя по всему, пёс Марка всё ещё на кухне, вместе с дочкой владельца гостиницы. Значит, не будет путаться под ногами. Помещать-то при всём желании не сможет, орденская дрессура не позволит, но может стать ненужным свидетелем.
Витор всей душой ненавидел традицию, по которой каждому представителю ордена в нагрузку полагалась собака. Огромная чёрная собака с золотистыми глазами. Особая порода, особая магия.
Да, шавки были полезны в путешествиях по степи, в борьбе с монстрами или в выслеживании ведьм. Но всё остальное время эти твари постоянно крутились рядом и преданно заглядывали в глаза. И наблюдали, наблюдали. Буквально сверлили подозрительно-умным взглядом.
Разве может быть что-то хуже, чем взгляд, неотступно следующий за тобой днём и ночью? Как будто сама тьма крадётся за тобой след в след и ждёт ошибки, неверного шага, невыверенного вдоха.
Витор ненавидел тьму. И очень, очень любил свою работу.
Всё, что могло помешать ему выполнять свою работу быстро и качественно, должно было быть уничтожено. И неважно, собаки это или люди.
Ани осторожно промывала мокрой тряпицей собачьи раны. Пёс покорно терпел, даже не пытался зарычать. Он был большой, просто огромный. И совершенно чёрный. А глаза у него были золотистые, будто на дне их плескалось солнце.
Ещё пёс был грустный.
Ани догадывалась, что это из-за его хозяина. Когда мама болела, папа тоже всегда ходил грустный. Потом мама умерла, и папа ходил грустный очень долго.
Поэтому Ани понимала пса, жалела его и пыталась развеселить. Она гладила его по тёплой лохматой морде, чесала за ушами, зарывалась пальцами в длинную шерсть на боках, осторожно огибая свежие шрамы. Но под шерстью было много старых, зарубцевавшихся. Наверное, пёс был уже старый и много раз сражался со всякими злыднями, защищая своего хозяина.
Самого хозяина Ани почти и не разглядела. Просто на стол перед тем, другим инквизитором вдруг упало что-то тёмное и тяжёлое, а поверх него что-то совсем уж чёрное. Потом все забегали и закричали, совсем чёрное оказалось собакой, а тёмное другой инквизитор велел унести наверх и что-то долго-долго делал.
Ани пыталась подсмотреть, что именно, но папа заметил и строго-настрого велел даже не приближаться к двери. Но Ани всё равно, конечно, ходила вокруг и ждала, не случится ли что-нибудь интересное. Из-за двери доносились приглушённые разговоры, стон, звон открываемых склянок. Пару раз что-то громко бухнуло. А ещё были запахи. Много-много запахов, разных: острых, как нож, или мягких, как перина, или нежных, как варенье из розовых лепестков, что когда-то мама готовила. Запахи сводили с ума. Ани казалось, что она непременно должна увидеть все те волшебные вещества, которые так пахнут. Но дверь была закрыта, а папа строг. И ещё он говорил, что если войти в тут комнату, то злая собака обязательно покусает.
Но ведь собака совсем не злая! Вот она, здесь, тёплая и мягкая, лижет руки мокрым языком и капает слюнями на новый передник.
Значит, наверное, можно посмотреть, что там наверху. Тихо-тихо, пока папа не видит.
- Эй, пёсик, - прошептала Ани, нагибаясь к собачьему уху. - А можно я к вам в комнату зайду? Я не буду ничего трогать, честно. Только посмотрю, что такое то, розовое. От него так легко дышится. Можно?
Пёсик, конечно, не ответил. Но встал и направился к выходу из кухни, кивком головы приглашая следовать за собой.
Лежать и ничего не чувствовать было мерзко. Видимо, Витор наложил какие-то заклинания. Но обычно они только притупляют боль, а не полностью лишают организм чувствительности.
Марк попытался пошевелить рукой, но даже не понял, удалось ему или нет. Вот же гадство.
Мало того, что ничего не видно, так теперь и на осязание полагаться нельзя. А на слух можно?
Тишина била по ушам не хуже давешнего стебелечьего визга. Ох, корги, как же не повезло-то! Подставился как ребёнок. И что дальше?
Будущее тонуло в тёмной пелене. В окружавшей Марка абсолютной темноте. И осознание, что это теперь навсегда, никак не укладывалось в голове. Не помещалось, не влезало, не утрамбовывалось. Этого не может быть, этого не должно было случиться.
Хотелось выть, орать, молотить по стенам кулаками, биться об них головой. Хотелось умереть... А ещё - обнять Роя. Бедный пёс! Бедный умный пёс! В такую переделку попал из-за дурня-хозяина. Что же с ним теперь будет?
Марк попытался окликнуть собаку, но тело по-прежнему не слушалось. Воздух туда-сюда проходил, должно быть под действием заклинаний, а вот слова застревали.
Зато пелену беззвучия внезапно разорвал дверной скрип и шаги. Тихие, но очень знакомые. Раз, два... всего-то три шага от порога до кровати, звон бутылок, хлопок выдернутой пробки. И ни слова вслух.
В воздухе разлился пряный аромат. Ну хоть обоняние работает, и то хорошо!
Обрадованный этим открытием, Марк не сразу сообразил, что именно учуял. Едкая огнероска. Штука, конечно, хорошая, но только в строгой дозировке. Нейтрализует яды, но одновременно с этим снимает действие большинства заклинаний. Но слюну стебелки уже нейтрализовали, хватит! Огнероской же ни в коем случае нельзя пользоваться, если пациент только на заклинаниях и держится. Витор же не дурак, он знает такие вещи, не может не знать!
Запах усилился, а вскоре Марк почувствовал, как в его рот медленно, по капельке стекает густая сладковатая жидкость. Корги подземные, Вит! Ты рехнулся, что ли?
Действие огнероски не было мгновенным. Сначала медленно вернулось ощущение собственного тела, затем заболела голова. Просто заболела, даже почти не сильно. Но боль нарастала, фокусируясь в глазницах и, почему-то, на висках. Лицо жгло, свербело, хотелось немедленно содрать повязки и нырнуть в ледяную воду. А ещё больше - задушить Вита. Вот прямо этими руками, которые наконец-то чувствуются и, кажется, даже слушаются.
- Ах ты сволочь! - кое-как прохрипел Марк, пытаясь дотянуться до коллеги. Получилось тише, чем хотелось бы, да и не очень разборчиво. В горле снова что-то забулькало, перехватывая слова на полпути.
- Просто подумай, - прозвучал в темноте спокойный, уверенный голос Витора. - Подумай. Ты ведь сам бы никогда не решился бы умереть. Хотел бы - но не смог. Я просто помогаю тебе. Помогаю, слышишь?
"Ты - бездушная машина", - хотел заявить в ответ Марк, но тут речь отказала окончательно. Уже не из-за заклинания, а из-за их отсутствия. Лёгкие болезненно сжались, в груди стало чуть ли не больней, чем в голове. Не получалось ни вдохнуть, ни выдохнуть.
- Спасибо ты мне, конечно, не скажешь, - по прежнему не проявляя эмоций продолжал Витор, - но ведь и проклясть перед смертью не сможешь. Так что прощай, Марк. Кстати, если тебе интересно... Мою первую собаку звали Марк.
Марку было интересно только одно - собственные попытки остаться в сознании. Но слова про собаку словно что-то зацепили в душе. Его первую и единственную собаку звали... звали... Надо было только позвать...
- Рой, - кое-как выдавил из себя Марк в темноту, которая снова попыталась прорваться цветными пятнами.
Хорошее всё-таки имя. Короткое.
Рой ворвался в комнату, с разбега сбив грудью Чёрного. Тот отлетел в угол и уставился на собаку с вежливым интересом. Мол, ладно, это была случайность. А что ты будешь делать дальше? Ведь нападение на инквизитора...
Магическая дрессура не допускала никаких отклонений от заложенной программы поведения. Нельзя нападать на инквизитора, нельзя рычать на инквизитора. Даже думать об этом сложно.
Но можно напасть, например, на вешалку.
На тяжёлую вешалку, с которой так небрежно свисает потрёпанный плащ Марка. Мало ли, зачем собаке приспичило дёрнуть хозяйский плащ.
Инквизиторский плащ - штука крепкая, от собачьих зубов не рвётся. Скорей уж сама вешалка оторвётся от стены и грохнется вниз, на совершенно случайно оказавшегося под ней человека. Благо, заклинаний, защищающих от удара деревом по голове, пока не придумали.
Пронаблюдав, как Чёрный оседает, Рой наконец-то нашёл в себе силы обернуться к кровати. К хозяину.
Хозяину было плохо, очень плохо. Он хватал ртом воздух, но словно не мог протолкнуть его глубже. Руки судорожно метались по простыни в попытке нащупать что-то другое, более нужное.
Рой привычно ткнулся носом в холодную ладонь. Хозяин сперва вздрогнул, но потом будто бы слегка расслабился, перестал дёргаться.
Рядом сосредоточенно гремела склянками малявка Ани, щедро сдабривая воздух ароматом розы и прядуники.
- Ты молодчина, Ани, - в который уже раз повторил Марк.
Слова всё ещё давались нелегко, царапали горло. Но эту фразу он готов был произносить снова и снова.
Обиднее всего почему-то было то, что он понятия не имел, как выглядит девчонка. Голос у неё был звонкий, лёгкий. Роста совсем невысокого, даже для своего возраста. Если надумает вступить в Орден, первое время будет тяжеловато с физической подготовкой. Зато уж с медициной проблем не будет точно. Нюх у Ани был чуть ли не тоньше, чем у Роя. Она бодро смешивала самые сложные зелья, ориентируясь исключительно на собственное обоняние. И ещё на неуверенные пояснения Марка. Типа: "Состав надо довести до кипения, а потом сразу перелить в бутылку и закрыть... Или не сразу?"
Отец сперва заметно боялся, пытался всеми правдами и неправдами вытащить дочку из комнаты инквизитора, но затем слегка поумерил пыл и, кажется, смирился с тем, что на своё пятнадцатилетие она получит инквизиторский плащ. Но, кажется, перспектива обзавестись собакой радовала девчонку гораздо больше.
В общем, всё было не так уж и плохо. За исключением темноты, которая, невзирая на все медицинские эксперименты, грозила остаться вечной.
И ещё марка очень беспокоил вопрос: куда делся Витор. В конце концов, не мог же Рой сожрать его целиком и с костями. Ну, просто не мог.
Рой развалился у ног хозяина и лениво вылизывал лапу. Царапинка давно затянулась, но это занятие неизменно напоминало псу о торжестве собачьего разума над человечьим. Это люди сначала придумывают себе законы, а потом нарушают их. А у собак всё просто. Есть правила - значит, их надо соблюдать.
В случае крайней опасности инквизитор должен активировать артефакт перемещения.
Чёрный явно находился в опасности. Марк прибил бы его, как только смог бы. А может и ещё раньше. Да и Ани как-то нехорошо смотрела на инквизитора. А провоцировать девочку, которая так хорошо разбирается в ядах и зельях - чревато. Значит, Чёрного надо спасать. Уже привычно вытащить у него из кармана сферу, надавить (лапой, в этот раз - лапой!) и отбежать подальше, чтоб не зацепило вихрем.
И надеяться, что его занесёт далеко-далеко. Под воду, или под землю, или в зубы огромной голодной стебелки.
Марк потрепал пса по лохматому загривку и улыбнулся.
В последнее время улыбаться получалось удивительно легко. Особенно когда бинты наконец-то сняли, и можно было часами стоять у окна, подставив лицо солнцу. Солнце нельзя было увидеть, но можно было почувствовать. Теперь он знал, как ощущается золото. Золотое солнце, заряжающее разложенные по подоконнику артефакты. Золотые глаза Роя. Золотые стебли драгоценной лечебной прядуники. Золотое сердце Ани. И последние сбережения в уплату гостиничного жилья. Тоже, разумеется, золотом.
Ну да и корги с ними, со сбережениями. Как-нибудь переживём, что-нибудь придумаем. Главное, голова цела. А то, что вокруг темнота, так и к этому можно привыкнуть.