Густые тяжелые клубы едкого дыма плавно поднимались к желтому от никотина потолку, заволакивая кабинет сизым туманом. Тусклый, дрожащий свет одиноко висящей лампочки едва проникал сквозь плотную завесу. На некогда покрытых оранжевой краской, а ныне облупленных стенах плясали голубые отблески от старого черно-белого телевизора "Рекорд". На экране индеец с раскрашенным лицом и пером в волосах нетрезвым голосом произнес: "Я - Белый Орел!"
Справа от входа в помещение стояли массивный потертый дубовый стол и стул со спинкой и резными ножками. Судя по всему мебель в свое время принадлежала какому-нибудь раскулаченному помещику. У противоположной стены, возле распахнутого настежь зарешеченного окна, расположился светло-зеленый обшарпанный металлический сейф с приоткрытой дверцей. Справа от сейфа находился второй стол, собранный из листов фанеры и выкрашенный в коричневый цвет. Он был завален подшитыми папками "Дело", фотографиями и вырезками из различных газет.
За столом, подперев руками щеки, сидел молодой рыжеволосый парень в мятой белой рубашке с короткими рукавами, серых брюках и, знававших лучшие времена, замшевых туфлях. Трехдневная щетина и синие круги под глазами явно свидетельствовали о том, что спит молодой человек катастрофически мало.
- Ты давай-ка иди домой, Леха. Прими ванну, выспись, как следует, а завтра, с новыми силами вернешься.
Голос принадлежал старшему оперуполномоченному по особо важным делам майору Рябцеву. Тот стоял в центре кабинета, покуривая сигарету и безразлично глядя на меняющиеся картинки в телевизоре.
- Да успею, Андрей Саныч, - вяло отозвался Алексей, поднимая глаза на старшего. - Должна же быть какая-то зацепка.
Рябцев - рослый мужчина лет сорока с залысиной, которую, видимо, пытался компенсировать пышными усами, был одет в черный поношенный костюм и туфли с тупым носком. Выпустив изо рта очередную порцию едкого дыма, майор кивнул и пробурчал: "Должна то она должна, но и высыпаться тоже иногда надо. Ты мне свежий нужен".
- Но, Андрей Саныч...
- Это приказ, младший лейтенант Свирин, - перебил подчиненного Рябцев.
В этот момент дверь в кабинет приоткрылась и в проеме показалась бритая голова дежурного майора Галиахметова.
- Чего тебе, татарин? - грубо спросил Рябцев?
- Мужики, там это... - Галиахметов вошел в кабинет, закрывая за собой дверь.
- Снова ваш "вурдалак" объявился.
- Ну, Айрат, елки-палки. И ты туда же, - старший опер поморщился. - Нахватался от газетчиков.
- Короче, мужики, новая жертва нашлась.
- Твою мать! - в сердцах воскликнул Алексей.
- Там машина уже ждет, - дежурный спешно скрылся в коридоре.
- Эй, а заправлять опять мы будем? - крикнул вдогонку Рябцев.
- Не опять, а снова! - голос дежурного эхом отдавался в пустом коридоре.
Алексей встал из-за стола, надел свою любимую черную кожаную куртку и вышел из кабинета.
- Вот и выспался, Леха, - проворчал старший опер, напяливая кепку и выходя следом за напарником.
Спустя полчаса оперативники уже вылезли из милицейского УАЗика и направились к заброшенной недостроенной пятиэтажке на окраине города. Рябцев, ежесекундно чертыхаясь, аккуратно ступал по размокшей от осенних дождей глине. Младший лейтенант торопливо шел следом, мысленно ругая себя за то, что надел туфли, явно не предназначенные для такой погоды. Заморосил мелкий дождь.
- Салют, мужики! - мрачно поприветствовал Рябцев укрывающихся от дождя под козырьком подъезда милиционеров. - Ну, что там?
- Здравствуй, Саныч, - безразлично ответил полный мужчина в милицейской форме с капитанскими погонами.
Толстяк не был знаком Алексею, но, судя по всему, являлся здешним участковым. Он жестом поманил, стоящего чуть в стороне, бомжеватого вида мужичонку и строго приказал тому все рассказать.
- Ну, я это.... Захожу, в общем, в подъезд... - заплетающимся языком промямлил мужик.
- Не, не, не, - замотал головой Рябцев. - Давай с самого начала. Кто ты? Откуда? Как здесь оказался?
- Он бомж местный, - махнул рукой участковый. - Семеном его кличут. А настоящее это его имя или нет уже не разберешься. Документов-то у него нет.
Алексей внимательно изучал внешность бомжа. Из-за длинных седых свалявшихся волос и густой косматой бороды определить возраст мужика оказалась совершенно невозможно. Судя по рваным треникам, старым кирзовым сапогам и невероятных размеров грязному бушлату, можно было понять, что Семен уже давно числится в рядах бездомных. А разящий от бомжа запах паленого алкоголя, вперемешку с потом и мочой, заставляли лейтенанта задуматься над целесообразностью идеи использовать Семена в качестве свидетеля.
- Как уже сказал Палыч, - бомж кивнул в сторону участкового, - меня зовут Семен. А вас?
- Не отвлекайся, - почти ласково проговорил Рябцев.
- Кхе-кхе, - откашлялся бездомный. - Я, значится, здесь проживаю. В этом самом подъезде на втором этаже. Но только я больше туда ни ногой.
- Рассказывай, - майор повысил тон.
- Я и рассказываю, - показательно обиделся Семен. - Дайте закурить, а то такой стресс получил.
- Взял я значится бутылочку и отправился к себе в апартаменты, - продолжил Семен, закуривая от огня протянутой ему зажигалки. - Пришёл, выпил немного для здоровья, затем ещё, в честь праздника.
- Какого праздника? - поинтересовался Алексей.
- Ну, дня всякой нечисти, - бомж ни капли не смутился. - Не наш, конечно, праздник, а заграничный. Но все равно праздник.
Младший лейтенант вспомнил, как, где-то месяц назад, его старый школьный товарищ смог достать по дешевке подержанный японский видеомагнитофон и несколько кассет к нему. Друзья всю ночь, не смыкая глаз, просматривали американские боевики, комедии и ужастики. Один из фильмов, как раз таки и был посвящён событиям дня всех святых. Сюжета Алексей уже не помнил - то ли про ведьм, то ли про зомби.
- Хеллоуин? - поинтересовался младший лейтенант.
- Ага! Точно, - радостно закивал бездомный.
- Ближе к делу, - потребовал Рябцев.
- Так вот. Сижу я, значится, культурно выпиваю и вдруг слышу крик. Сразу понял, баба орет. Да не просто так, а визжит, как резанная.
- Один в доме живёшь? - решил поинтересоваться майор.
- Один. Это точно. Место здесь неспокойное. Всякие заходят. Наркоманы, беглые, ну и братки иногда друг друга постреливают. Вот Палыч знает. - Участковый молча кивнул в знак согласия. - В общем, боятся люди здесь жить.
- А вы не боитесь, значит?
- А я, - бомж сделал глубокую затяжку. - За свою жизнь всякого навидался, да и живу себе тихо, в чужие дела не лезу.
- Дальше, Семен, - проворчал майор.
- Ну, после того крика я затаился. Несколько секунд тихо было. Я осторожненько подошёл к окну и выглянул. - Бомж сделал очередную глубокую затяжку. - Мужики, не поверите.
- А ты попытайся, - Рябцев вдруг весь сжался, как пружина, затаив дыхание.
- Ага, - Семен облизал сухие губы, затянулся целиком выкуренной сигаретой и с сожалением отбросил окурок в сторону. - Потом перед окном что-то пролетело. Ну, думаю, плюхнулся кто-то с верхних этажей. Кирдык, короче. Маленько так выглянул, а там это, что упало, уже во весь опор несётся по пустырю в сторону частного сектора. Да не просто бежит, а на четырёх ногах, как собака.
- Твою мать! - в сердцах воскликнул Рябцев, сплевывая себе под ноги. - Палыч, ты кого мне в свидетели приписал? Он же бухой, как сволочь.
- Я бы попросил... - обиженно воскликнул бездомный. - Я от того бабского крика аж протрезвел. Такой он был жуткий. Ну, этот самый крик.
- Ясно. - Рябцев повернулся к участковому. - Палыч, дай этому чудику листок бумаги и ручку. Пускай напишет все что видел. А мы с младшим лейтенантом пока осмотрим место убийства.
Опера вошли в тёмный подъезд и аккуратно направились вверх по лестнице. Свирин включил карманный фонарь, с которым не расставался ни на минуту. Насквозь продуваемый лестничный проем, исписанные стены, гул ветра и тишина мертвого недостроенного дома навевали милиционерам гнетущие мысли.
- Сыро, темно, ещё и перил нет, - ворчал Рябцев. - Леха, кажется наш этаж.
- Точно. Четвёртый, - подтвердил Свирин.
Опера повернули налево и вошли в одну из, так и не доведенных до ума, квартир. Раздалось несколько, характерных для работы фотоаппарата, щелчков. Здесь вовсю суетились судмедэксперты.
Помещение, которое по плану должно было стать гостиной, освещалось несколькими прожекторами. В центре комнаты, присев на колено, усердно щелкал затвором своего "Зенита" милицейский фотограф Лапшин. Рядом с ним, напевая себе под нос популярную песенку, стоял судмедэксперт Коваленко.
- Ну что тут, мужики? - деловито поинтересовался Рябцев.
- Здравия желаю, товарищ майор! - показательно бодро прокричал Коваленко. - У нас жмур.
- Это понятно, - вздохнул Андрей Александрович. - Поподробнее.