Шатров Дмитрий Валериевич : другие произведения.

Телеран

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.12*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сюжетно законченный отрывок. Номинирован в литконкурс "Тенета-2002" по категории "Фантастическая и приключенческая литература"
    Быт горожан суров. Мужчины изо дня в день, словно мифические животные кроты, углубляют дома. Поселение растет вниз, в землю, где можно затаиться, переждать холода. Хотя город напрямую и не пострадал от ударов, солнца все равно нет. Последний раз оно мелькнуло несколько лет назад и с каждым днем все меньше тех, кто верит в его возвращение.
Номинирован в литконкурс "Тенета-2002" по категории "Фантастическая и приключенческая литература"


Телеран

"Все хорошо, все плохо.
Наполнены с верхом рюмки, чтобы вновь опустеть.
И случается, на заре загадочно разбиваются рюмки
И те, кто пил ..."
П. Неруда

6.00 утра, Среда

Сначала были тьма и забытье во сне. Затем резкое, неприятное пробуждение: в голове - ад, вокруг - студенистые рассветные чернила. Мерзкие. Холодные.
Злая муть по углам покореженной квартиры таяла, всасывалась в предметы и неохотно отступала под натиском утра. Ненавистный репродуктор трескучим голосом вещал шестичасовую сводку:
-- «Осадки средней плотности ... форма одежды летняя, обычная ... в западном ... заносы ... пригородах ... пылевого бурана».
Криль со стоном высвободил ноги из-под пленительного одеяла и вывалился на пол, где затих на пару минут. Он каждое утро клятвенно обещал себе поломать проклятый громкоговоритель, сладостно обдумывая зверства, ожидающие жестянку, но днем всякий раз откладывал процедуру на потом: в наказание за самоуправство полагаются минимум три дня подземных работ. К тому же, ячейки «молодняка» как самой несознательной части населения оборудованы «обратной связью», позволяющей отслеживать малолетних нарушителей. Мальчишки рассказывали про это страшные истории, и Криль, хотя не очень в них верил, проверять подлинность на собственной шкуре не собирался.
Молодняк - это сироты в возрасте от семи до двенадцати. Крилю недавно исполнилось одиннадцать. Через два года он еще вдоволь наработается в городских шахтах, а пока мерзлый грунт может и подождать.
Холод вкрался в тело и принялся покусывать, сгоняя остатки сна. Когда лежать на ледяном полу стало невмоготу, Криль поднялся и, слегка пошатываясь, принялся одеваться. Рассудок спасала мысль: «Она уже побывала там, снаружи, и скоро выйдет совсем. Надо спешить».
Самое сложное - заставить себя встать, а это уже сделано. Затем следуют обязательные гигиенические процедуры, что тоже много времени не займет. Потом необходимо облачиться в «форму летнюю, обычную», что означает отсутствие на поясе химпакетов и замену противогаза (среди детей - «противногаза») на марлевую повязку в четыре слоя. И только после этого туда - на побелевший за ночь, согласно сводке, снег. Его соберут, перегонят в воду и очистят. На снег, где вот-вот появится Она.
Она - это девочка Надя.

* * *


Быт горожан суров. Мужчины изо дня в день, словно мифические животные кроты, углубляют дома. Поселение растет вниз, в землю, где можно затаиться, переждать холода. Хотя город напрямую и не пострадал от ударов, но солнца все равно нет. Последний раз оно мелькнуло несколько лет назад и с каждым днем все меньше и меньше тех, кто верит в его возвращение.
Пять лет назад суровая весна лишила Криля матери, а в прошлогоднюю августовскую метель на разборке завала погиб и отец. Тогда мальчика переселили в высвободившуюся ячейку молодняка, где он обретался и по сей день. Предыдущему жильцу было почти тринадцать, когда его наконец-то отправили на разработки. Этот мальчик сильно выделялся даже на фоне общей детской истощенности. Щуплый, болезненный, с желтой пергаментной кожей. Совсем не жилец. То ли он был хитер и специально изводил себя, то ли в самом деле имел плохую наследственность и дефекты в развитии, но до нужной кондиции так и не дошел. Доктор простукивал малолетнего пациента по ребрам, слушал глухой барабанный звон, хмурился и качал головой. Обязательная для перевода в шахту комиссия и без того уже два раза откладывала решение, оставляя ребенка в «инкубаторе» на дополнительный срок. Пересмотрев дело в третий раз, врач все-таки отправил мальчика в общую группу. На участок полегче. Долбить грунт, продлевая жизнь другим и сокращая себе. Что поделать, естественный отбор ...
И вот ячейку занял Криль. От прежнего постояльца остались только жестяная эмалированная кружка и пара цветных картинок над рогожей кровати. После смерти отца пожитки Криля составили два узла с вещами, теплая доха, химпакеты, два противогаза и нож ручной работы - добротный клинок, сработанный еще во времена существования городов. Какой-то противный дядька предлагал за нож мешочек черных сухарей, десяток белковых пакетов и семь кубиков сахара. Но Криль проявил волю и отказался. Дядька шамкал губами какое-то время и, скрепя сердце, добавил еще пять сладких кусочков. Мальчик остался непреклонен. Лишний противогаз Криль обменял на пищевой концентрат. На эти средства отца и похоронили. Хмурый человек из Бригады Обслуживания поддался настойчивым просьбам ребенка и за скудную пайку согласился провести обряд погребения. Чтобы все как у людей, чтобы не за Периметр в снег, а в землю.
Остальные родительские вещи раздали по соседям, таков обычай. Ведь мальчику много добра не надо. А если и надо, то все равно против закона не попрешь. Еще осталась старая облезлая накидка из короткого пятнистого меха. Мама говорила, что носящий ее зверь назывался «кролик». Мальчику всегда чудилось что-то таинственное в этом слове. Виделся огромный мохнатый исполин с большими добрыми глазами, укутанный в множество таких накидок. Кролик ассоциировался с запахом грибного чая и совсем невозможной вещью - древесными стружками ...
Так он и жил один в своей ячейке, хмурый, одинокий волчонок сквозь череду мрачных, тусклых дней. И тут, словно из другого мира, появляется она.
Когда Криль увидел Надю впервые, девочка не понравилась ему. Вернее, просто не произвела впечатления: так, никакая. Ее привезли год назад, семья переехала с южной окраины по «Закону об уплотнении». Население уменьшается и, чтобы выжить, город вынужден сокращать площадь.
Дети сбежались смотреть на прибывшую, все-таки новый ребенок - это событие. Девочка испуганно озиралась по сторонам и робко улыбалась. Представлял ее сам учитель, человек занудный, но добрый, умело напускающий на себя строгость. Когда-то он был пастором, ходил в черной одежде с белым воротничком, имел приход и умные беседы. Теперь, когда не осталось ни белых воротничков ни приходов, единственным местом, где он смог себя применить, оказалась школа. Хотя, какая к черту школа: главное - чем-то занять детей, чтобы под ногами не путались, дать необходимые навыки, научить выживать. Не до математики сейчас и не до физики. Практические знания нужны. Вот когда жизнь наладится, может быть тогда ... Те, кто помоложе, звали его «учитель», люди постарше - «пастор». Он отечески придерживал девочку за плечи:
-- Ну-с, а это наша Надя. Будет жить с мамой во втором здании, в секции четвертого блока. Какие вопросы?
Дети молчали, только кто-то бросил:
-- Во глазищи, а!
Так она и осталась во втором здании, а у Криля жизнь пошла кувырком. Впрочем, не сразу.
Помещение для занятий не являлось классом в привычном понимании этого слова. Здесь не было ни парт, ни школьной доски, ведь дерево - это большая ценность, и те его запасы, что еще не пущены в растопку, заботливо оберегались на «самый черный день». Не было окон и плакатов наглядной агитации. До сих пор не было электрического света. И хотя подстанция старалась вовсю, на второстепенные помещения его не хватало.
Комната скупо освещалась единственной химической лампой, отчего в классе все время царил полумрак. За долгие годы жители привыкли к темноте, и многие дети знали про электричество только по рассказам взрослых. Включи сейчас некий добрый волшебник лампочку, ученики просто повредили бы глаза.
Чтобы не застудить детей на металле и не ввести общину в перерасход, школьные парты заменили на веревочные качели. Сработанные из пластика, обшитые грубой войлочной тканью сидения располагались тремя полукругами с местом учителя в центре и крепились к разломам потолка, позволяя сажать учеников вместе по трое-четверо. Чем теснее, тем теплее.
За несколько минут до начала занятий, пунктуальный до отвращения пастор мельком оглядел собравшихся, поморщился, потер переносицу.
-- Так. Где новенькая?
-- Это которую вчера с Васильковой Пустоши привезли?
-- Именно. Надо ее привести, а то заблудится в коридорах. Добровольцы?
-- Чего она, особенная? - пробурчал Криль.
-- Мальчик мой, вот ты и приведешь.
Криль насупился, но промолчал. Он только что пригрелся и по телу прошла последняя волна дрожи, означающая выравнивание теплового баланса. Совершенно не хотелось тащиться через весь Периметр аж к четвертому блоку, а потом столько же обратно. Да еще тянуть за собой противную девчонку!
-- Приведи, мой мальчик, - повторил учитель, подмешивая металл в голос.
Спорить было глупо. Да и бесполезно.
-- Четвертый блок, второе здание.
-- Я помню, учитель.
До четвертого блока полчаса ходу. Для шустрого мальчишки - чуть больше четверти часа. Пятнадцать минут узкими ходами, проложенными под сенью низких перекрытий и развороченных громад железобетона. Когда-то, давным-давно, город преизрядно тряхнуло, и хотя испепеляющее пламя не коснулось его своими языками, но прошедшая ударная волна разворотила достаточно: город лежал в руинах. Теперь, спустя годы, завалы были систематизированы, одни ходы расчищены и углублены, другие завалены и опечатаны. Руины превратились в катакомбы. В отдельных строениях даже решили проблему теплоподачи. Люди старались выжить.
Новенькая стояла у выхода из блока и терпеливо кого-то ждала.
«Чего она тут? Сама не могла дойти?»
-- Ну, ты, что ли, Надя? - крикнул он издалека.
Криль не старался специально держаться грубо, это выходило как-то само собой. Воспитывать в детях жестокость не было нужды, наоборот, пастор видел перед собой задачу, оставив жесткость, лишить жестокости. Научив выживать, не лишить человечности ...
Девочка молча кивнула, а у Криля вдруг заколотилось сердце.
«Фу ты, как смотрит»!
Он схватил новенькую за руку и потащил в школу.

* * *


Многие носят каре. Мало кто может позволить себе иметь длинные волосы при отсутствии горячей воды, а сбривать тем более нельзя: застудишь голову и все, привет! И у многих ребятишек яркие глаза, они еще просто не успели выцвести. Два поколения - слишком маленький срок. Но что скрывать, дети рождаются все слабее и слабее, часто болеют. Говоря скупыми словами сводок, «процент смертности неуклонно повышается». Молодняку необходимо солнце. А его нет ...
Девочка казалась слабой, испуганно озиралась и шептала что-то под нос. Криль тащил ее за собой и тихо злился. Они ввалились в класс только к концу занятия. Лохматый толстогубый мальчишка с последнего ряда крикнул:
-- Во, Пустошного Василька привели!
Класс дружно засмеялся.
-- Тихо, молодняк! А ты, Семинор, ты стал невоздержанным на язык. Вот с тобой она и сядет.
Снова веселье по сторонам.
-- Я Смор!
-- За этими стенами - возможно. Но по школьным документам ты Семинор. Изволь соответствовать, мой мальчик. Китайчонок, пересядь в центр.
Незаметный паренек, прозванный китайчонком за трудно произносимое восточное имя, нехотя скользнул на пол и уселся в первом полукруге, а Надя покорно прошла на освободившееся место.
-- Ну, Василек, получишь ты у меня! - пробурчал уязвленный Смор.
И тут Криль сам себя удивил. Перед тем как сесть, он развернулся к обидчику и тихо произнес:
-- Чего пристал? Пускай растет.
-- Пусть не наглеет!
-- Отстань от нее. Я сказал.
Инцидент не замедлил продолжиться на перемене. Смор принялся изводить Надю, провоцируя Криля на конфликт. Он выскакивал из темноты, громко кричал и норовил дернуть новенькую за волосы, толкал в сторону. Надя терпела, плотно стиснув губы, и спокойная реакция девочки его только раздражала. Внутренним чутьем Криль понимал, что драки не избежать. Противник был шире в кости и выше на полголовы. Превосходство и уверенность в собственных силах явственно читались на его наглом лице. Когда Смор заломил Наде руку, терпение у Криля лопнуло. Он медленно подошел и задумчиво бросил:
-- Отпусти ее. Ну-у?
Окружающие затихли, моментально заключив троицу в правильный круг.
-- А то что?
-- Узнаешь ...
Усмехнувшись, Смор показал исцарапанный кулак:
-- А это видел?
Кулак и в самом деле был большим.
-- Не надо ... - Надя с трудом сдерживала слезы, - мне не больно!
Криль случайно встретился с ней глазами, и его словно обожгло. В голове что-то взорвалось, вокруг замелькали разноцветные пятна. В ушах грохнул оружейный залп, сменившийся беспорядочным хлопками, кто-то испуганно заверещал ... Криль вдруг вспомнил, как отстреливали бешенных псов в заброшенных кварталах. Одуревшие от голода звери долгое время терроризировали население, совершая набеги, пока Комитет не устроил серию облав и не перебил б`ольшую часть одичавшей массы. Криль тогда стоял во втором круге оцепления и помогал отпугивать стаю, стуча камнем по днищу ржавой кастрюли. Звери кричали почти как люди. Он навсегда запомнил полный ужаса и боли стон под аккомпанемент выстрелов ...
-- Видишь, ей не больно! - смеялся Смор, - так что знай свое место, чахоточный!
-- Вижу, - спокойно ответил Криль и ударил, целясь в солнечное сплетение.
Противник покачнулся, но устоял на ногах. Он грубо оттолкнул девочку (ее тотчас вывели за пределы круга) и с глухим рыком бросился на Криля. Тот, не меняя стойки, встретил нападающего прямым ударом в лицо, как раз в ненавистные мясистые губы. Смор заверещал, отскочил и снова рванулся в атаку. Они закружили друг напротив друга, делая ложные выпады, стремясь вынудить противника напасть первым. Криль понимал, что главное не дать себя повалить. Лохматый тяжелее и сильнее, и взять его можно только хладнокровием. Смор осознавал свое преимущество и все время пытался навязать Крилю ближний бой, но всякий раз, получая меткие точечные удары, вынужден был отступать. И в какой-то момент у мощного, но медлительного Смора не выдержали нервы. Пропустив очередной пребольный удар, он окончательно рассвирепел и бросился вперед. Наступила развязка. Криль уклонился и сильным апперкотом свалил противника на землю, разбив руку в кровь. Зрители радостно взвыли. Весь поединок они хранили молчание, раздавая подзатыльники особо говорливым товарищам.
-- Если еще раз. Я тебя. Убью, - выравнивая дыхание, произнес Криль, после чего нехотя протянул лежащему руку.
Смор отмахнулся, вскочил, принялся отряхиваться.
-- Ну, Василек, попомнишь еще! - больше для проформы крикнул он в толпу. И с показным равнодушием отошел в сторону.
-- Он думает, только кулаки решают ... - пробормотал Криль в сторону, словно и не замечая подошедшую Надю.
Нос распух и чесался. Горело разбитое ухо и саднили костяшки пальцев. Девочка робко дотронулась до разорванного рукава.
-- Хочешь, я зашью? Я умею.
-- Я и сам умею, - буркнул он в ответ.
И тут появился Пастор, как всегда успевший только к шапочному разбору. Оглядев собравшихся, он спокойно констатировал:
-- Так. Драка.
Потом осведомился:
-- Кто зачинщик?
Криль втянул носом кровь и выступил вперед. Смор стоял в стороне, размазывая по лицу сопли и шумно дышал, отводя взгляд.
-- За что - не спрашиваю. Криль. Тебе следует наказание, мой мальчик. До вечера. Поостыть немного.
-- Да, Учитель.
-- Пойдешь к дежурному. Скажешь, я велел тебя запереть.
-- Да, Учитель.
-- Тогда вперед. А вы все - в класс.
-- Учитель ...
-- Что, мой мальчик? - обернулся Пастор.
-- Она, - Криль кивнул в сторону Нади, - теперь будет сидеть со мной.
Пастор улыбнулся, но ничего не сказал. Криль и не ждал ответа. Он развернулся и пошел отбывать наказание

* * *


Грибной чай. Чай из сушеных, морозоустойчивых грибов. Его положено пить до и после еды, как обязательную нагрузку к любому концентрат-пакету.
Растут грибы на подземных плантациях, выделяя тепло, поэтому температура там всегда выше, чем в выработке. В замкнутом помещении она быстро поднимается до критической отметки, и после пяти градусов тепло необходимо отводить, иначе рассада хиреет. У непривычного человека влажные испарения вызывают видения, и на посадках долго находиться нельзя: люди работают посменно. Горькие и терпкие на вкус, грибы не только источник тепла, но и хороший антисептик, равно как и закрепляющее средство. Растут очень быстро и практически не требуют ухода. Приживаются буквально на голом песке. Не требовательны к воде. Но самое главное - любят радиацию.
Открыли их случайно. Бригада вела выработку и обратила внимание на быстро повышающийся фон излучения. Направление решили изменить, разработку прекратить, а ствол шахты ликвидировать от греха подальше. И так бы никто ничего не узнал, если бы не вездесущие мальчишки. Что им какая-то радиация? Кто ее видел? Хмурые дяди и тети? В общем, двое ребятишек не усидели и сунули в выработку свои любопытные носы.
Они пробрались в зону куполов на магистральном штреке, а оттуда, через пустоты, спустились до источника излучения. Им оказалась подземная речушка, берущая свое начало в дальних зараженных районах. Где конкретно - выяснить не удалось. Детишкам открылось величественное зрелище: испускающий бледно-зеленое свечение поток, а по его берегам - грибные джунгли. Дети набрали грибов, сколько смогли унести и, восторженные, вернулись в город. Разразился скандал, ребятишек бросили в карантин, а находку отправили в лабораторию. Анализ показал способность невзрачных глянцевых шляпок выводить из организма радионуклиды.
-- ... если постоянно принимать маслянистый грибной настой в небольших количествах, радиация вам не страшна, - любил повторять пастор.
-- Никакая-никакая?
-- Ну, если вы отправитесь за городскую черту и сдуру двинетесь на восток, то никакие грибы не спасут. А грязный снег или фоновое излучение вам нипочем.
Пастор умалчивал лишь о том, что ни карантин, ни терапия не спасли тех двух пацанов. Когда-то он рассказывал о них, как о героях, сетуя на то, что все великие открытия свершались на крови. Но пару лет назад один из учеников спросил, как звали погибших первооткрывателей. И что за прок в геройстве, если никто даже не помнит их имен ... В самом деле, грибы и грибы. Кому какое дело до людей, их открывших?
Не упоминал он до поры и о том, что в условиях отсутствия алкоголя грибной концентрат особенно ценим работягами в шахтах: если заварить его в густую, клейкую массу и выпить получаемый чифирь, по телу разольется долгожданное тепло, голова прояснится, а руки нальются силой. Хотя официально чай и не является наркотиком, потом наступит откат в виде депрессии и ломоты в костях, но все это будет уже после смены.

* * *


Пастор в самом деле посадил их вместе. Он присматривался к мальчику, щурился и рассеянно улыбался. А Криль чувствовал себя совершенно по-идиотски. Мало того, что заступился за девчонку, так еще и сам вызвался сидеть рядом с ней! Кураж прошел и осталась лишь досада.
Весь первый день Криль проходил мрачнее тучи. Он тихонько злился и с трудом сдерживался, чтобы не ткнуть соседку локтем в бок. Уже перед самым роспуском по домам Надя сказала:
-- Спасибо, что помог вчера.
-- Ерунда, - буркнул он, - давай, провожу, что ли?
-- Не надо, я сама.
-- Ну сама так сама! - облегченно вздохнул Криль.
А через два дня с девочкой случилась неприятность. Шел чистый снег, и Наде взбрело в голову пойти встречать мать с вечерней смены. Снег повалил гуще, девочка поскользнулась и упала на обочину. Испугавшись, вскочила и побежала вперед. Быстро потеряла направление и, в итоге, обессиленная, упала на землю. Она бы так и замерзла, не окажись рядом вездесущий патруль. Сначала на нее просто не обратили внимание, мало ли что там валяется, припорошенное, в темноте. На Надино счастье, замыкающий группу офицер оказался дотошнее других, это девочку и спасло. Ее подобрали всего в паре метров от тропинки и, спустя полчаса, смотровой врач уже возвращал Надю к жизни.
Новость быстро разлетелась по Инкубатору и соседским блокам. Криль в это время закрывал ловушки. Снег все еще шел и это означало, что их сегодня снова придется открывать, и хорошо, если только один раз.
В стенном разломе показался парень из соседней группы:
-- Слышал? Твоего Василька на бетонке нашли, чуть не померзла, дуреха!
-- Как это на бетонке? Чего врешь?
-- Ничего не вру. Валялась, как мешок с песком. Еле отогрели.
-- Где она?
-- Да вон, у смотровика. Патруль нашел на дороге, в снегу спала.
Криль вдруг заволновался.
-- Слушай, закрой снеговушки за меня. Я быстро, только сбегаю.
-- Ну да, как же. Сам закрывай!
-- Я смену за тебя отработаю.
-- Ну-у ...
-- Две. Слово. Ты знаешь.
-- Во обалдел! Тебя же не пустят. Там смотровик уже пришел, режим врубили. Мамаша ее прибежала. Будешь только у окон тереться ...
-- Все равно ... Я скоро!
Отбросив край ловушки, он рванулся в темноту.
-- Лампу-то, лампу возьми!
Но Криль не ответил. Дорогу он знал и так. На душе было тревожно и неприятно сосало под ложечкой.
-- Две смены, ты обещал! - неслось во след.
Смотровая станция являлась одним из немногих помещений, где сохранились оконные стекла. Еще их можно было встретить в ячейках молодняка, да в паре других, больше экзотичных мест. В Инкубаторе прозрачные окна поставили стараниями Пастора. Стеклоблоки были тройные, на пластиковой основе, с хорошей теплоизоляцией, что не мешало им промерзать на манер обычного селиката.
Сквозь снежную муть Криль уловил слабое мерцание и ускорил бег. Внутри горит пускай скудный, но свет, стало быть, пациентка еще там. И вдруг ориентир-маячок погас. Пробежав еще десяток метров, запыхавшийся Криль сослепу въехал лицом во что-то шершавое, мягкое.
«Да это же смотровик!» - ужаснулся он.
Все дети боялись смотрового врача. Про него ходили разные слухи, а мальчишки в классе рассказывали страшные истории, одну нелепее другой. И что ногу отрезать может за просто так, и мертвецов оживляет, а потом кровью поливает грибные посадки на нижних ярусах, и тому подобный бред.
«Но если так рассказывают, значит что-то наверняка правда», - думал Криль.
Смотровик стоял на крыльце и курил самокрутку, наполненную грибным порошком пополам с какой-то химической гадостью. Вообще-то, подобная практика не приветствовалась, но кто там разберет сквозь пелену бурана ...
-- Ты куда, пацан? - хрипло осведомился врач.
-- Туда, - Криль попытался прошмыгнуть мимо, да не тут-то было.
-- Ко мне? - смотровик оказался проворнее и перехватил наглеца свободной рукой.
-- К ней.
-- А-а-а-а! - лениво протянул врач.
Все еще удерживая рвущегося вперед мальчишку, он неспеша затянулся, щелчком отбросил остатки окурка, шумно выдохнул и резко разжал руку. Потерявший равновесие Криль впечатался в дверь и осел в снег.
-- Экий шустрый. Ну, пойдем.
После чего легко поднял мальчика за шиворот и потянул на себя дверь. Внутри было темно и холодно. В нос шибанул резкий, неприятный запах. Смотровик поставил Криля посреди комнаты и зажег слабую лампочку. Несмотря на рассеянный свет, Криль вскрикнул и зажмурился.
-- Ну, рассказывай, - приказал врач.
-- Зачем?
-- Ты будешь задавать вопросы врачу? - его брови удивленно поползли вверх.
-- Я к ней ... - Криль с вызовом посмотрел врачу в глаза, все еще прикрываясь ладонью от непривычно яркого света.
Смотровик усмехнулся и скорчил зверскую гримасу. Мальчик вздрогнул, но, хотя глаза нестерпимо чесались, взгляд не отвел. Врач еще раз усмехнулся и вытащил новую папироску. Покрутил в пальцах, дунул на нее и спросил:
-- И кто ты у нас?
-- Я ... родственник.
-- Ах, ро-о-одственник. Просвети меня тогда, парень. Насколько я знаю, у девчонки кроме матери никого нет.
-- А я дальний родственник.
-- Дальний, стало быть?
-- Пусти меня к ней ... - от волнения Криль пустился во все тяжкие.
-- Значит так, да? Зовут тебя как, родственник?
-- Криль.
-- Ты чего примчался-то, Криль?
-- Я к Наде.
-- Спит она. Никто туда не войдет до завтра.
-- А ее мама ... там?
-- Нет мамы. Ты бы еще ночью прибежал.
-- Тут холодно. Разве у нее не включен режим?
-- Пф-ф. Какие у молодняка познания! Включен. Но это у нее. А тут приемная.
Криль промолчал.
-- Ты вот что, иди домой. Завтра ее заберут. Тогда и приходи. Скажем, до обеда. Придешь?
-- Приду.
-- Тогда пойдем, я тоже домой.
Снаружи врач вдруг спросил:
-- А не боялся сюда бежать?
-- Боялся.
-- Хорошо, что честный. Ты, парень, не трусь. Я хоть и страшный, но справедливый! У-у-у! - ухнул он могильным голосом.
В растрепанных чувствах Криль добрался до блока. Ловушки стояли закрытые, припорошенные снегом.
«Ух, и влетит мне завтра!» - рассеянно подумал он. Но эта мысль не задержалась в голове. Так и не расставив их заново, Криль скрылся в Инкубаторе.

* * *


На следующее утро Криль уже скребся в дверь станции.
-- Ты чего в такую рань? - удивился врач, - ладно, на полчаса позволю.
Криль и сам не вполне понимал, зачем пришел. За ночь голова прояснилась, и эмоции притупились.
«Вроде обещал. И надо посмотреть, как там внутри. Что за режим такой».
Криля провели в крохотную комнатку, заставленную непонятной техникой. Сквозь промерзшее окно струился мутный серый свет, и от этого приборы казались застывшими чудищами. Надя лежала на высоком топчане, укутанная с головы до ног в нечто темное, бесформенное. В помещении было душно и влажно.
-- Ну и жара у тебя здесь! - восхитился Криль прямо с порога.
-- Ой ... - удивленная девочка села на кровати.
-- Ну, чего встала? - исподлобья бросил он, - тебе лежать надо.
Криль присел рядом на краешек топчана. Надя откинулась на подушки и улыбнулась. Она лежала тихая-тихая, и на душе у Криля вдруг стало очень спокойно. И это было так хорошо! Рядом с ней тоже хотелось молчать.
«Всегда бы так сидел ...»
-- Все хотел тебя спросить, - наконец нарушил тишину Криль, - а чего у тебя имя такое странное?
-- Почему странное?
-- Ну, два слова. На-Дя. Китайское какое-то, как у нашего китайчонка.
-- Не знаю. Меня папа так назвал давно-давно, когда я родилась.
Потом добавила:
-- Когда еще не погиб.
-- И мой погиб.
Помолчали.
-- Ты не смотри, что лопоухий задирался. Просто он боится попасть на разработки.
-- А чего бояться? Все же попадут.
-- Смор комиссию недавно проходил. Сказали, что из класса первый пойдет. Видела, какой здоровый?
-- Ага! - девочка улыбнулась.
-- Когда он к тебе лез ... Ты так странно смотрела, - Криль смутился, - я чуть сознание не потерял, правда. У меня приступы бывают, видения всякие. Инкубаторский врач говорит, что я совсем маленьким был, и меня мамка уронила. Но он дурак, это все знают. Я ему не верю.
-- А ты у этого врача спроси.
-- Да ты что, он знаешь какой? Ух! Страшный.
-- А что ты видишь?
-- Это тайна ... - потом нехотя добавил, - расскажу как-нибудь.
-- А мне тоже сны снятся. Но я не люблю их смотреть, они жуткие.
За спиной скрипнула дверь:
-- Парень, тебе пора.
-- Ты выздоравливай ... - засуетился Криль.
На выходе девочка позвала его:
-- Криль, ты приходи к нам как-нибудь. Мама будет рада.
-- Приду ...
Холод с такой силой ударил по разнежившемуся организму, что Криль не выдержал и застонал.
На подступах к Инкубатору его окликнули:
-- Эй! - замахал со стены какой-то мальчишка, - у Василька был?
-- Она тебе не Василек, понял? - зло крикнул он и показал кулак.
Сверху засмеялось сразу несколько голосов.
«Ну, теперь весь Инкубатор на смех поднимет!» - с некоторой даже гордостью подумал Криль.

* * *


Вопреки ожиданиям никто не смеялся над ним, дураков связываться не находилось. А может, мальчик просто перешел ту черту, после которой окружающие уже не смеются, когда последующие действия вызывают не смех, но любопытство.
Так прошла неделя. Глупая кличка «Василек» не прижилась. Подержалась еще некоторое время и забылась. К Наде вообще не подходили никакие клички.
Несмотря на то, что теперь они сидели вместе, девочка все больше молчала. Редко заговаривала первой. И даже когда ее спрашивали, отвечала не всегда. Опускала глаза, игнорируя вопрос. Ее, что называется, надо было уметь разговорить. Но что она прекрасно умела - так это улыбаться. У Криля всякий раз душа уходила в пятки и хотелось взлететь. Казалось, не страшен ни мороз, ни голод. Только сердце сладко ныло.
Сначала он не придавал этому значения, но когда Надя его замечала и улыбалась, что-то в груди громыхало и рвалось наружу, а в животе разворачивалась пустота.
«Словно подарок какой ... Как дополнительная порция белкового концентрата на завтрак. Как стружки! Как кролик!» - Криль не находил подходящих сравнений.
«Не хватало еще в нее влюбиться!» - мальчик краснел до ушей.
«Что в ней такого?», - отчаянно думал он, - «ломкая, обычная ... Девчонка!»

* * *


6.30 утра, Среда

Криль стоял во внешнем периметре и открывал дверь, привычно пробегая глазами криво прибитый, полустертый лозунг «БЕРЕГИ ТЕПЛО!». Это основной закон города. Береги не только в помещениях, но и внутри себя. Расходуй экономно, как самую большую драгоценность. Не перегревай питьевую воду. Не проветривай натопленные помещения. Никогда не грей снег. Сначала дай ему стаять до воды при температуре убежища, а потом пропускай через очиститель.
Первый миг - самый сложный. Попробуй-ка, выйди на сорокаградусный мороз, когда только проснулся, одежда плохо согревает, а в животе плещется белковый концентрат пополам с теплой грибной водичкой!
Как Криль ни готовился, холод застал его врасплох: атаковал сразу и со всех сторон. Нужно немного разогреться. Пытаясь обмануть стужу, мальчик рванулся с места и сделал два круга по двору. Затем на пару минут обратно в дом. И только после этого можно выйти окончательно: обескураженный перепадом температур организм перестанет вопить. Теперь через арку и в этот узкий лаз. Так можно срезать путь. Недавно мальчишки тайком разобрали запечатанный завал, а через него дорога вдвое короче. И ничего, что там под ногами яма без дна. Так даже веселее, когда на руках висишь!
Криль выбрался с другой стороны, отряхнулся и быстрым шагом направился к месту сбора. И сразу заколотилось сердце: вон она! Среди полутора десятка других детей. В тоненьком пальтишке на брезентовой подкладке и старых, обшитых свиной кожей, сапожках. Плотная вязаная шапочка мышиного цвета. На горячих руках рваные рукавички. Спущенная на шею пылевая повязка. Однажды Криль даже сам зашил ее: оторвалась лямка, а погода быстро портилась. Он готов был поклясться, что по этому лоскутку ткани узнал бы девочку из тысячи других. Даже издалека виден яркий румянец на Надиных щеках. Но он не от морозных чернил в воздухе. Просто у нее всегда румянец.
«Врач сказал, что из-за болезни. Но он дурак, ничего не понимает, и это все знают!»
-- Привет! - Надя увидела Криля издалека и замахала рукой, - смотри, что я нашла!

* * *


Тучи приносят с собой плохие осадки. Говорят, когда-то в городе шел дождь, но поколение Криля этого уже не застало. В лучшем случае идет снег. Грязный, иногда черный. Неправильный. Бывает, тучи начинают сыпать каменными хлопьями, мерзлым пеплом. Взрослые говорят, что это связано с направлением ветра. Самый плохой ветер - восточный. Он всегда приносит ядовитую пыль. Если идет снег, пыль связывается и оседает, но если снега нет, колючие радиоактивные песчинки с огромной скоростью несутся через обледенелые завалы и забиваются в щели. Это и есть пылевой буран. И до тех пор, пока не сменится ветер и буря не прекратится, покидать убежище категорически запрещено.
Криль однажды ослушался и попытался выбраться на поверхность, и уже во внешнем охранном контуре, перед самой дверью, был случайно пойман патрулем. Провинность называлась «Нарушение карантина в непогодных условиях». В наказание последовали подземные работы, с запретом покидать шахту в течении пяти дней.
Поначалу все казалось не так жутко, как рассказывали мальчишки. Сотня мужчин отрешенно долбила мерзлую землю. Изредка кто-нибудь из рабочих подходил к питьевому баку, скалывал лед и зачерпывал жестяной кружкой ломящей зубы воды. Напивался, и снова возвращался к работе. Зрелище было удручающее, но не страшное. От Криля требовалось, вместе с десятком других ребят постарше, ссыпать грунт в вагонетки. Затем Криль как самый младший сопровождал поезд к выходу на поверхность в качестве дублера машиниста. Наверху еще предстояла разгрузка, но это Криля не касалось: мальчика пересаживали на порожняк и отправляли вниз, позволяя отбывать наказание в щадящем режиме.
Закончив первую погрузку и трясясь рядом с высохшим машинистом, дергавшим за рычаги воспаленными руками в беспалых перчатках, Криль ощутил весь ужас положения: потное тело остывало, промерзшая роба впивалась в него и, не успевая оттаять, примерзала. Мальчик дергался и топал ногами, безуспешно пытаясь согреться. Машинист понимающе усмехнулся:
-- Да, малек, это тебе не твоя конура. Промерз с непривухи?
Криль в ответ только лязгнул зубами. Машинист снял рваную куртку и накинул мальчику на плечи. Возразить просто не было сил, разливающееся тепло заглушило чувство стыда.
-- Не видал тебя раньше. Давно опустился?
-- П-первый д-день.
-- То-то я смотрю, маловат еще. За что кинули?
-- В Периметр пошел. По нужде ...
-- Указ пять-двенадцать? С отягчающими?
-- Без.
-- За это неделя, не больше. Мамка переживает? Небось, комитет теребит, пороги обивает?
-- Умерла.
-- Да-а. А отец?
-- Тоже.
-- Бывает ... У родственников живешь?
-- В ячейках.
-- Так ты инкубаторский? Зовут как?
-- К-криль.
-- Не унывай, Криль. Вот еще пару годков, и заживем. Вода горячая будет, огонь! Тепло ... Ты, небось, и жратвы нормальной не видел? Знаешь, что такое настоящее мясо? Отбивная ... С кровью!
-- Неа ...
-- А я вот застал. Обалденная вещь, доложу я тебе! Такой же как ты был, когда шваркнуло. Малек совсем.
Он зашелся в приступе кашля.
-- Курить есть?
-- Я не курю.
-- Ты не ври мне. Внизу всем дают.
-- Там только концентрат был. А брикеты мы обменяли на сахар.
-- Значит начальник смены недодал, паскуда. На детях экономит, гад! Приехали. Куртку скидай, не колеть же из-за тебя. Дуй в соседний состав. Отметишься у обходчиков. Свидимся!
Несмотря на «пониженную» нагрузку, к концу первого дня даже воспоминание о Наде не могло затмить основное желание, желание умереть. Мысль о смерти была так вкусна, так соблазнительна, что Криль упивался ею какое-то время, а потом просто уснул ...
Он с трудом вспоминал, как продержался весь срок и, вернувшись в свою промерзшую келью (естественно, помещение никто не отапливал), почувствовал себя счастливейшим из людей.

7.10 утра, Среда

Первая детская смена. Два часа на «занятие». В девять появится следующая группа и примет вахту. А пока нужно обрабатывать снежные ловушки, наполненные чистым снегом. Этому предшествует следующий процесс: когда начинаются осадки, дежурный оператор определяет их чистоту. Если уровень ниже нормы, поддоны выдвигаются и остаются открытыми до конца снегопада. В обязанности детей входит сбор снега; потом его растапливают, а полученную воду очищают.
Сегодня его выпало особенно много, такого чистого, пушистого. Правда, при скудном освещении кажется, что он скорее синий, чем белый. Но хоть не черный!
-- Крилька, представляешь, какой сон! - лихорадочно зашептала Надя ему на ухо, когда рядом никого не было, - я солнце видела!
-- Да ну, брось ...
-- Ты слушай! Мне приснилось, что оно сегодня появится.
-- Не может быть! Не оно это!
-- Оно! Сегодня. Выглянет. Днем! Представляешь? Пошли смотреть! И звезды будут! Я видела ... Они такие большие и яркие. И цветы, цветы кругом!
-- Тихо ты ... Раскричалась. Мало ли, что приснится.
-- Точно говорю! Вот увидишь! Давай ждать вместе?
-- А как же урок? И снеговушки надо чистить. Мы же не можем не пойти.
-- Да можем!
Криль был не в особом восторге от затеи, но возразить такому жаркому напору просто не хватило сил. И все же, в груди кольнуло неприятное предчувствие. Легкий холодок.
Наде часто снились сны. И чаще всего сбывались. Но чтобы солнце? Как-то не верилось. За несколько месяцев до этого Надя выловила Криля в Инкубаторе, отвела в сторону и возбужденно сказала:
-- Пойдем, я тебе кое-что покажу. Только это тайное, никому нельзя.
Девочка повела его по самой заброшенной части катакомб.
-- Может скажешь, куда мы направляемся?
-- Мы идем в нижние слои.
Криль хмыкнул:
-- Как же, пустят нас туда.
-- А мы тихонько.
Они оставили позади сначала ограничительные, а потом запрещающие знаки. С особой осторожностью прошли подземную границу Периметра. За этой чертой официальные владения города заканчивались. Теперь, если попадется наряд, наказание будет очень строгим.
-- Лампу пока не зажигай, может быть патруль, - шепотом предупредила она.
-- Сам знаю, не маленький. Я тут был с мальчишками. Нет здесь никаких слоев. Мы уже прошли шахту спуска.
-- Ты просто не все знаешь.
Надя резко взяла в сторону, и они углубилась в боковой ход. Криль прикидывал в уме, сколько дней разработки можно получить за эту вылазку. Число получалось настолько огромным, что становилось просто смешно. Но Надя шла такая уверенная, такая целеустремленная, так хорошо было идти рядом и держать ее за руку ... Криль готов был работать сколь угодно долго, лишь бы это путешествие не прерывалось.
Дорога взяла под уклон и вправо, сделала полукруг и, на большой глубине, повела обратно в направлении Периметра. Криль с удивлением обнаружил, что почва под ногами сменилась на камень.
-- Тропинка в скале высечена, - пояснила Надя.
Они миновали несколько пещер, своды которых нависали так низко, что приходилось едва не ползти. Дети задевали макушками потолок, и на плечи сыпался колючий искристый иней ...
Наконец Надя подвела Криля к широкой металлической двери. На ней красовался большой амбарный замок, покрытый ледяными иголочками, напоминая маленького ежика с картинок, только серебряного.
-- Закры-ыто ... - разочарованно протянул Криль, - вон, какой ржавый. Заледенел весь.
-- Нам дальше. Здесь стена позавчера обвалилась.
Надя прошла немного вперед и первой нырнула в черный вертикальный пролом.
-- Откуда ты все это знаешь? - удивился Криль.
-- Так ... - неопределенно ответила Надя.
-- Это же запретные слои, сюда нельзя ходить.
-- А сюда никто и не ходит. Тут грибницу хранят и тепло наверх через трубу пускают.
-- Так это центральное хранилище?!
-- Да. Мы прошли задним ходом. Его только ремонтники знают.
Насколько хватало глаз, вдаль уходили стеллажи с грибной рассадой. Над головой тихо и ровно гудело - широкие раструбы отводили тепло.
-- Дай лампу.
Девочка забрала у Криля фонарь и выдвинула стержень катализатора. Реакция прекратилась и свет постепенно угас. Пещера погрузилась во мрак.
-- А теперь чего?
-- Ждать.
Они сдвинулись плотнее и замерли. Надя сильно сжала его руку:
-- Смотри ...
Грибные посадки преобразились, по ним заплясали разноцветные электрические искорки, больно уколола статика. Шляпки морщились, сжимались, затихали, потом резко лопались, рассыпая сухие яркие семена. И вдруг вспыхнул, выбросив вверх рой голубых светляков, первый сиреневый огонь. За ним еще один, и еще. Вместо грибов хранилище наполнилось огромными, искрящимися цветами. Посадки полыхали всеми оттенками синего и фиолетового. Температура резко упала, воздух заколыхался, словно желе. Казалось, что стеллажи ходят ходуном.
-- Цветы! - выдохнул Криль и вскочил, не веря тому, что видит.
Это было так красиво, что на глаза наворачивались слезы. Словно ожили картины давно умерших мастеров, чьи ветхие репродукции бережно хранил учитель.
-- Волшебные!
-- Ух ты! Как ты узнала?!
-- Они мне снились. Это и есть цвет папоротника ... - голос Нади дрожал от восторга.
-- Что?!
-- Папоротник цветет.
-- Так не бывает!
-- Учитель говорил, что бывает.
-- Только в сказках.
-- Но цветет же! - решительно подвела черту Надя.
-- Цветет ... - неуверенно согласился Криль.
-- Они для нас цветут! Только не подходи близко, они опасные.
-- Не опасные, если для нас цветут! Иди сюда. Как красиво!
-- Крилька, они радиацию выбрасывают, не трогай их.
-- Радиация зеленая, а это синее. Тут другое ...
Надя не ответила.
-- У тебя глаза светятся, как цветки! - не выдержал Криль.
Он протянул руку к грибнице и аккуратно оторвал верхний цветок, холодный, как лед. Голубые огоньки пробежали по лепестками, стекли на пальцы и растаяли на коже. Надя тихо ойкнула. Криль поднес находку к глазам, любуясь.
-- Как щекочутся!
Свободной рукой он раскрыл на поясе химпакет и вытащил самую длинную иглу, после чего осторожно, стараясь но повредить стебель, приколол цветок девочке на грудь. Надя смотрела на это широко раскрытыми глазами. Робко прикоснулась к лепестку, погладила. Потом решилась, сорвала другой цветок и, на ладонях, протянула Крилю. Передумала и прикрепила ему на одежду сама.
Дети покидали ярусы, храня робкое молчание, словно боясь что-то спугнуть. Сорванные цветы лучились мягким светом, и лампу можно было не зажигать. Уже перед самым Периметром они наконец сообразили, что нести волшебный огонь в город не стоит, и решили спрятать находку до утра в одной из близлежащих пещер. Для этого соорудили укрытие и сложили цветы вместе в один секрет. Над секретом разливалось легкое сияние.
-- Мы теперь одной ниточкой связаны, - засмеялась Надя.
-- Ага! - Криль тоже развеселился.
-- Связаны! Свя-за-ны! - громко крикнул он на всю пещеру.
-- ... а-ны, а-ны ... - отозвалось эхо.
-- Тихо ты, - Надя ухватила Криля за рукав, - а то вдруг кто-нибудь придет?
-- Ну и пускай! Эге-гей!
Мальчик поднял с земли камень и со всей силы запустил в темноту. Пещера отозвалась, словно живая. Отзвук застучал дробью по стенам, зашуршал и посыпался на головы песок. Дети в испуге притихли.
-- Слышал? - шепотом спросила Надя.
-- Это эхо ... - ответил Криль нарочито бодрым голосом, - пойдем. Куда ты, туда и я.
Он закашлялся. Стало не по себе от собственных слов. Оба чувствовали, что наступил какой-то важный момент. Надя поежилась:
-- Тут неуютно.
И неуверенно добавила:
-- Это грибы испаряются. Мы надышались.
-- Испарения, а не испаряются. Все равно, пойдем домой, поздно. Давай руку.
Всю дорогу они молчали.
Ночью Криль долго ворочался и не мог заснуть, а на рассвете не удержался и незаметно пробрался в нижний ярус. Два раза чудом избежал встречи с патрулем, очень уж хотелось еще раз посмотреть на волшебные цветы. К его удивлению и немалому разочарованию свечение исчезло. Вокруг было темно, хоть глаз выколи. Криль продвигался на ощупь между грядками, пытаясь найти хотя бы следы вчерашнего волшебства, но натыкался только на липкие шляпки.
-- Ничего не понимаю, - расстроено шептал он, - Надька ...
Сердце защемило и Криль вдруг разрыдался.
Наутро они попытались спуститься в хранилище уже вдвоем, но перед самым Периметром попались. Офицер патруля пребывал в хорошем настроении и отпустил с миром, пригрозив в следующий раз выдрать нарушителей ремнем и оштрафовать родителей трудоднями.
Они бросились к секрету, но ночью в пещере случился обвал, и тайна оказалась погребенной под несколькими тоннами породы ...
Через час, в одном из разломов, к пастору подошли двое детей. Мальчик все время мял в руках защитную дыхательную повязку и нервничал. Девочка была чем-то недовольна и держалась чуть позади. На душе у пастора потеплело. Несколько дней назад он краем уха услышал давно забытое «тили-тили-тесто» по отношению к этой парочке, а услышав, не поверил собственным ушам. «Откуда старая дразнилочка только просочилась?! Как не забылась в окружающем кошмаре? Или жизнь, наконец, налаживается? Этот дурачок так забавно краснеет, а сам и шагу не может ступить без подружки. Какие они напряженные. Ясно. Что-то натворили».
-- Учитель, скажите, а вот если бы грибы цвели?
-- Как? - удивился учитель, - мальчик мой, я не понимаю.
-- Ну вот как цветы папоротника, которые вы на картинке показывали.
Пастор мягко улыбнулся.
-- Дети мои, папоротник существовал, когда еще росли леса. А его цвет волшебен и бывает только в сказках. Якобы, всего одну ночь в году это растение распускалось необыкновенным образом.
-- И синие искорки рассыпались?
-- Да, так написано в летописях. Но чтобы грибы цвели, такого никогда не случалось. Они способны только на выброс радиации.
-- Это мы знаем. Но ведь мы ...
-- ... мы только хотели спросить. Пошли! - Надя дернула Криля за рукав и потащила в сторону.
«Мечтатели ...», - думал Пастор, - «всем вам нужны сказки ...»

* * *


Температура в тыловых пещерах держится на уровне нулевой отметки, незначительно смещаясь то в одну, то в другую сторону. Вверх - и стены плачут талой водой. Обратно - и все замерзает, под сводами гуляет морозный дух, а потолок покрывается серебристой бахромой ... Другой источник воды - пещерный лед. Его скалывают и топят. Добываемая таким образом вода - самая чистая в городе: влага просачивается через грунт, проходя естественную фильтрацию. Проблема только в том, что получаемого количества не хватает на всех поселенцев, и приходится использовать снег.
В апреле Надя придумала новую игру. Правила были просты: необходимо эбонитовыми палочками, какими мешают химический раствор для внешних очистительных фильтров, извлекать из сосулек мелодию. При этом разбивать лед нельзя. У кого выйдет лучше, тот победил.
Всякий раз за ними увязывался малыш лет четырех, настырный, неугомонный. Стоило только заикнуться про ледяные гроты, как ребенок появлялся, словно из-под земли. Тоже хотел играть. От рождения немой, он только умоляюще смотрел и цеплялся за одежду. Криль прозвал его «грустный малыш». Отвязаться от малыша было крайне затруднительно. Когда его не брали в пещеры, ребенок сопел и хлопал глазами, полными слез. Надя всякий раз жалела его, и Крилю ничего не оставалось делать, как брать «грустного малыша» за шиворот и тащить за собой.
Так они и ходили играть втроем.

12.40, Среда

-- Ну-у, и где твое солнце?
-- Будет ... - твердо сообщила девочка, не отрывая взгляда от низких облаков.
Они просидели полчаса и замерзли. Повалил снег, начался буран, стало еще холоднее.
-- Пошли обратно ... - пытался перекричать ветер Криль.
Надя не ответила. Он заставил девочку подняться и потащил за руку.

13.10, Среда

Криль спохватился только через полчаса. Помчался назад. Ветер стих, девочка сидела на прежнем месте и неотрывно смотрела в небо.
-- Надька, ты чего? Пошли, опоздаем же!
-- Я приду. Ты иди ... - румянец пятнами. А глаза бешеные, искристые.
-- Во глупая, померзла вся! Губы синие! Нет уж, пойдем ... - заворчал Криль.
И снова потащил ее в укрытие. Надя вяло упиралась и все время оглядывалась.

* * *


Девочка очень хотела жить. Все в ней кричало об этом. Но как можно жить, когда вокруг такой холод? Когда даже редкие сохранившиеся охранные собаки примерзают струйками к покореженным столбам? Мороз пробирает до костей, и никуда не деться. Свиная кожа превращается в камень. Пластик трескается и крошится в пальцах. И глаза слезятся, обжигая льдинками обветренное лицо. Взрослые мрут как мухи, что же говорить про детей ...
Надя излучала что-то незримое, притягивающее магнитом. Она была сама жизнь, воплощение жизни, квинтэссенция жизни. Ощущение солнечного зайчика в ледяном погребе. Такой контраст ... С ней было так легко дружить. А когда улыбалась, ее глаза сверкали, как далекие звезды. Но Криль не знал, что такое звезды. Он никогда их не видел. Звезды, деревья, лес, - мальчик мог представить все это только по рассказами учителя.
-- ... это и есть рай! - взволнованно заканчивал Пастор.
-- Да ну, не бывает так!
-- А чего же их тогда не сожгли, деревья эти?
-- Да потому что там не надо ничего жечь. Там всем хорошо без огня! С неба льются реки теплой воды, и совсем нет снега ...
Криль слушал Пастора и украдкой смотрел на Надю. И верил.
«Наверное», - думал Криль, - «там живет сам святой Радий, покровитель шахтеров и хранитель подземных глубин. И еще такие же, как Надька!»
Но стоило отвернуться, и накатывали сомнения ...

14.35, Среда

Криль не заметил как она опять ускользнула. Про Надю он вспомнил только когда послышался легкий подземный гул, нарастающий неприятный. Землетрясение было слабым, но Криля что-то словно подтолкнуло изнутри. Он весь затрясся, волосы на голове зашевелились, а горло сковал рвотный спазм. И тут в разломах полыхнуло. Стены над головами осветились будто бы сотней фосфорных ламп.
-- Что это? Что ...
-- Как ярко!
Дети возбужденно зашептались, запрокинув головы. И тут сверху показалась Надя. Она перевесилась через перила и крикнула:
-- Солнце! Солнце! Я же говорила!
Растрепанная прическа в ярком свете - словно нимб. Мгновение - и девочка исчезла.
-- Стой! Надька! - не своим голосом заорал Криль.
Вскочил и бросился к выходу. За ней ... На пути возник Смор и зло передразнил:
-- За своей На-адечкой побежал?
-- Пшел!
-- Ты что, особенный? - зарычал лохматый.
На глаза пала пелена. Криль рванул с пояса химпакет и наотмашь ударил врага по лицу. Тот вскрикнул и отскочил.
-- Криль! - возмутился Пастор, - вернись немедленно!
-- Я знала! Я знала! - голос Нади удалялся.
Не оборачиваясь, мальчик уже карабкался наверх, на затихающий голос. До окружающих наконец дошел смысл сказанного.
-- Солнце, солнце! - изумленно подхватили детские голоса.
Зашелестели, окрепли ...
-- Спокойно! Организованно ... - пытался призвать к порядку пастор, но толпа уже рванулась к выходу.
Криль выскочил на поверхность и моментально ослеп. В извечных облаках образовался просвет. И хотя самого солнца видно не было, но туча исходила пламенем. В небесах полыхал белый огонь. Показались первые люди. Они закрывались руками, отворачивались. Невиданное доселе солнце высветило все вокруг, сделав окружающее невероятно контрастным, сверкающим ...
Тряхнуло. Криль кубарем скатился вниз, вскочил и помчался за удаляющейся Надей. Она бежала. Кричала и смеялась. Лучи опаляли лицо, резали глаза, не давая сфокусироваться на беглянке.
Такой она навсегда и запомнилась - одинокая, удаляющаяся в искристых лучах фигурка.
Снова подземный толчок, на этот раз сильный. Мерзлая земля лопнула с противным треском разрываемой ткани, и рядом с Крилем зазмеилась трещина. Его швырнуло в сторону. Разлом обогнал Криля и понесся вперед. Пробежал рядом с Надей. Резко взял вправо и скрылся под развалинами дома ...
Мальчик не видел, как отделилась стена. Он только отметил приближение пылевой тучи. Потом туча наползла на девочку, накрыла, погребла под собой.
-- Стоооооооооой! На-а-а ...
И тогда мир в голове взорвался.
Он добежал первым. Прокусил губу, плакал, захлебываясь кровью и пылью. Только что Надя была тут. Он чувствовал. Он вдруг все начал ощущать по-другому. А теперь груда обломков.
Сзади кричали, но Криль не реагировал. Сдирая ногти о бетон, мальчик пытался разгрести завал. Кто-то схватил его за одежду и рванул назад, огромная толпа едва не затоптала.
-- Да уберите же вы этого!
Криль выл, кусался, как волчонок. Вырвавшись, снова устремился к обвалившейся стене. Ему что-то говорили. Потом опять кричали ... Криль не воспринимал внешний шум. Надя звала его ... Криль слышал, как она зовет. Беззвучно ... в голове.
Мальчик уже не плакал. Исступленно хрипел.
Через пару минут солнце ушло. Снова скрылось в тучах. Просвет затянулся.

* * *


Над головой шелестели голоса, похожие на далекое эхо. Кто-то тихонько дышал в затылок, словно хотел что-то сказать, а вместо этого просто шептал - будто иначе не умел. Так непонятно: оглянешься, а там никого.
Через час Крилю стало плохо. Поднялась температура, начался бред. Мальчик окончательно потерял связь с реальностью. На ночь его оставили у смотрового врача. Криль метался по закрытой комнате, рычал и скребся в дверь. Скулил и, не отдавая себе отчета, искал лазейку, ползал по полу, царапал стену, пытался пробиться ... Под утро он отключился, задремав на пороге.
... кто-то тряс его за рукав. Криль резко обернулся. Перед ним на коленях стояла Надя, исказив лицо в гримасе страдания. Она вцепилась ему в руку и зашептала жарко:
-- Там звезды! Звезды! Я вижу!
Тот час в голове пронзительно запел хор голосов. Видение исчезло.
-- А-а-а-а! - мальчик вскочил и снова заметался по комнате.
Потом им овладела апатия.

* * *


-- Парень, ты меня слышишь?
Криль не реагировал.
-- Эй, парень?
Врач принялся бить его по щекам. Сильно, со вкусом, с оттяжкой.
-- Загнуться захотел, придурок? Хватит с нас девчонки!
Криль вяло отворачивался от пощечин. Потом заскулил.
-- Ты слышишь меня? Мы разобрали весь завал. Не нашли никого. Слышишь?
-- Слы-ышу ...
-- Она еще может быть жива. Ищем. Понял? В расщелину надо спускаться. Так что тебе остается только верить ...
Смотровик не выдержал и отвернулся.

* * *


Через день Криля перевели обратно в ячейки молодняка. Поиски Нади не увенчались успехом и были прекращены. Расщелину занесло снегом, спуститься оказалось невозможно. Девочка пропала без вести.
-- Она жива, слышите?! Ее просто не нашли. Жива ... Я знаю.
Дети шарахались от него, опускали головы, спешили скрыться, кто куда.
-- ... знаю.
Детство кончилось. Улетел светлячок. Улетел, а муть осталась. Ежедневная муть бесконечной взрослой зимы. Так он промаялся два дня. А наутро третьего куском штукатурки неумело накарябал на двери своей ячейки «Свбдн» и покинул Инкубатор.

* * *


11.20 утра, Суббота, три дня спустя

-- Мне вниз.
-- Направление есть?
-- Нет. Мне вниз.
Машинист сощурился.
-- А-а-а ... Это ты. Старый знакомый. Вниз, значит. Уверен?
Мальчик не ответил.
-- Куда ж тебя деть? Ну, залезай.
Он подвинулся, высвобождая место в кабине рядом с собой. Но Криль молча ухватился за борт вагонетки и перемахнул через него.
-- Дурак, замерзнешь ведь! - рявкнул машинист.
Поезд затрясся на стрелках. Криля кидало из стороны в сторону, но он не замечал этого. Сидел, прислонившись спиной к ледяному металлу, отрешенно глядя вслед удаляющимся участкам туннеля. Закрепленная над кабиной фосфорная бутылка скупо освещала бледное, восковое лицо. По сторонам проносились блеклые фонари блок-постов, и частая перемена света и тьмы рождала в воспаленном мозгу галлюцинации. Вокруг Криля витали смутные образы. Чьи-то незнакомые лица, очертания, тени. Они смеялись в раскатах грома, когда состав проходил стыки рельсов. Надвигались и тотчас удалялись. В ушах отдавалось многоголосое эхо. Мальчик думал, что сходит с ума.
-- Ты-ты-ты ... Криль-риль-рльььь ...
Перед глазами мелькала тонкая фигурка Нади. Когда поезд проваливался в темноту, фигурка замирала и погружалась в сумрак. Когда вокруг светлело, взлетала в танце, подпрыгивала, кружилась. Смеялась ... По полу с похоронным стуком перекатывались болванки. Крилю казалось, что это звенят сосульки в тыловых пещерах.
-- Почему ты смеешься? - досадливо спрашивал он пустоту.
Но пустота лишь улыбалась.
-- Почему ты ушла?
-- Я теперь высокая! - невпопад отвечала пустота голосом Нади.
-- Высокая ...
-- Вот какая! Выше Периметра! Выше неба! До звезд!
-- А я? - Криля брала досада, - а я?! Я тоже хочу до звезд!
По телу бежали ледяные волны, и хотелось плакать. Весь мир против него. Теперь и она? Девочка на мгновение задерживала на Криле взгляд. Но различить черты лица никак не удавалось, оно напрочь ушло из памяти. Это было вдвойне обидно. И все-таки он знал, что перед ним Надя. Она пришла оттуда, где, по словам Пастора, тепло. Где растут огромные деревья с волшебным именем «лес», достающие верхушками до звезд ... С каким бы удовольствием он поменял все райские звезды и этот мистический лес на возможность быть рядом с нею!
-- Надька, не уходи. Я с тобой хочу! С тобой ...
Но призрак только смеялся и кружился в танце.
-- Ну и пускай, слышишь?! Ну и пускай! Я все равно тебя найду!
Криль бормотал что-то несвязное ...
-- Эй, парень, вставай. Ты живой? Приехали. Бредишь?
Машинист тряс мальчика за плечо, перегнувшись через борт. Криль сомнамбулой выбрался из вагонетки и, шатающейся походкой, направился вперед по шпалам. Машинист скептически посмотрел ему вслед.
-- Э, нет. Пойдем-ка вместе, я тебя до начальства провожу.
И придерживая, повел мальчика по туннелю.

* * *


На второй день галлюцинации достигли пика. Девочка все время разговаривала с Крилем. Она задавала вопросы, но никогда не отвечала сама - только смеялась или молчала. Начальство с парнем не церемонилось. На него вяло взглянули, дали подписать какую-то бумажку, выдали жетон с номером, который требовалось все время носить на шее, и определили в направляющую бригаду.
Бригада состояла их пяти мужиков, выбирающих оптимальный путь для разработки. Они вгрызались на десяток метров вперед и делали контрольные замеры: давления боковых пород штрека, анкерной крепи, фонового уровня ... С приходом Криля их стало шестеро.
Первый день прошел для мальчика словно в тумане, а на второй наступила развязка. Бригада углубляла выработку двухнедельной давности. Проходимая порода изобиловала пустотами, и из-за повышающегося с каждым метром радиационного фона работы были прекращены. Вскоре вернулась посланная на разведку тройка.
-- Не пройти. Поток изменил направление.
-- Порода размокла, валится.
-- С ума спятили? Там должен быть лед!
-- Фон рвет на порядок. Эта сука не мерзнет, только светится. Мы завалили проход.
-- Отводим группу. Отгоняйте через очистной забой.
В глубине штольни зарокотало, послышался гул, из под крепи посыпалась земля. Над головой Криля раздался смех. И тихий голос прошептал:
-- Крил-ль-ль ...
-- Вы слышали?! - мальчик вскочил.
-- Да, сворачиваем. Чего ты, пацан?
-- Это она! Слышите?
-- Кто?
-- Да она же! Надька!
-- Чумной.
-- Двинулся по девке.
Работяги невесело переглянулись. Бригадир поморщился и отчеканил:
-- Все. Инструмент не забудь.
Потом отвернулся и пошел за остальной группой.
-- Площадку готовьте.
-- Через десять минут отсекаем штрек.
Криль поднял инструмент и нехотя поплелся следом, постоянно оглядываясь. За спиной снова засмеялись. Мальчик резко обернулся. Колокольчиковый смех возобновился. Он удалялся по штольне в направлении, противоположном движению группы, и нервы у Криля не выдержали.
-- Она там! Скорее! Это она! Наа-а-адька!
Он швырнул инструмент и бросился назад по коридору.
-- Стой! Куда?! Там развал, идиот!
-- Засветишься!
-- Держите его!
Ближайший работяга схватил Криля за плечи. Тот рванулся, но мужик держал крепко.
-- Пусти! - взвизгнул мальчик, сверкая полными ненависти глазами.
-- Стой ... Да стой же ты!
Криль извернулся и со всей силы ударил противника ногой в пах. Мужик хрипло ойкнул, присел и разжал руки. Криль прыгнул. Споткнулся, упал. Поднялся и помчался вслед удаляющемуся смеху.
-- Сто-о-о-ой ... - кричали сзади.
-- Там тупик, никуда не уйдет!
-- Криль-ль-ль-ль-ль ... - манил переливающийся голос.
Штрек резко сузился и вдруг закончился стеной.
«Как же ... Ведь тройка проходила ... И Надька там! Там!» - Криля словно обожгло.
Он принялся бросаться корпусом на породу в отчаянной надежде пробить ход. Тыкался слепым котенком. За спиной послышался нарастающий шум - преследователи приближались. Неожиданно руки встретили пустоту. Земля поддалась, осела, открывая узкую щель. В лицо пахнуло смрадом. Воодушевленный Криль протиснулся в провал и пополз, по-собачьи роя землю.
-- Куда?!
-- Он в купол нырнул!
-- Да черт с ним, все равно не жилец!
Голоса стали тише. Доставать спятившего мальчишку желающих не нашлось. Впереди показалось свечение, словно кто-то оставил на пути фосфорную бутылку. Сердце радостно затрепетало: его ждут!
Голос девочки смолк. Криль испуганно заозирался, ища пропавший источник. Ему вдруг показалось, что это все происходит не на самом деле. И что сейчас он проснется в своей ячейке и окажется, что Надя в самом деле умерла. От этой мысли его прошиб пот. Но тут снова раздался долгожданный колокольчик и воодушевленный мальчик бросился на звук.
-- Криль-ль-ль-ка-ка-кль-кль-ль ...
Голос превратился в шум потока: радиоактивная речушка споро несла ядовитые воды. Нависающая порода многократно отражала свечение потока. Купол вдруг проломился и Криль кубарем скатился вниз, перемазавшись с ног до головы чем-то сочным, липким. Ему даже в голову не пришло, что он повторяет путь первооткрывателей лечебных грибов. Когда-то, в прошлой жизни, когда была жива Надя, это вызвало бы гордость. Но сейчас было плевать. Он не мог смириться с потерей ...
Очнувшись, Криль с удивлением обнаружил, что лежит в грибной поросли, а с нависающей шляпки на лицо капает вонючая маслянистая гадость. Он вскочил. Над головой пел слаженный хор.
«Конечно! Она упала в заросли! Ее надо спасти!»
-- Я здесь! - срывающимся голосом закричал мальчик, - Надька, я сейчас!
-- Кль-кль-кль-ль - отзывалась подземная река.
Криль крушил шляпки. Они обжигали лицо, руки. Пастор никогда не говорил, что лечебные грибы могут делать так больно. Мальчик вдруг осознал, что ему не холодно. Даже наоборот, лучше бы было холоднее. Нестерпимо жгло кожу, сковывало дыхание. Слезились глаза.
Разрывая одежду на груди, он исступленно шептал:
-- Где ты? Где?!
Посреди потока раздался всплеск.
«Ну конечно! Она упала туда!»
-- Кри-ри-риль-ль-ль ... - всхлипнула под ногой чавкающая грязь.
Это оказалось последней каплей. Голос был таким близким, таким родным, что мальчик не выдержал. Вскрикнув, он ласточкой бросился в поток.
Плавать Криль не умел. Стало невероятно жарко. В последний момент, перед тем как захлебнуться, он только успел подумать:
«Какой глупый этот рай! Зачем так горячо? Зачем ...»

* * *


-- Где он? - Смор сидел мрачный, надутый.
-- Его засыпало в штольне, - запыхавшийся мальчонка испуганно моргал.
-- Что?! Что ты несешь?! Я же приказал следить за ним! - Смор вскочил и схватил гонца за одежду. Встряхнул.
-- Он мой! Только мой! И пустошная эта. Пойдем к трещине. Собери мои вещи. Понесешь их.
Смор ходил кругами, едва не обнюхивая снег.
-- Не верю. Не может так быть ... Думали обмануть? Меня не обманешь ... не обманешь. Ненавижу его! Понял?! Я его ненавижу! И припадочную эту.
Приятель отшатнулся, с размаху сел на узел с вещами и теперь со страхом смотрел на беснующегося Снора.
-- Думали скрыться от меня? Они живы. И они где-то здесь. Я чувствую: убежали, сговорились. А мне подыхать тут с вами в этой чуханной дыре?!
Потом Смор вдруг успокоился.
-- Я пойду за ней. А чахоточный объявится. Сам придет, никуда не денется.
-- Но у тебя же ничего не выйдет ...
Смор словно только заметил, что не один.
-- Скажешь кому, вернусь и убью, - презрительно выплюнул он.
-- А вещи? - пролепетал мальчик.
-- Оставь. Там они мне не понадобятся, - надменно ответил Смор и шагнул в пропасть.

* * *


Дети чистили ловушки.
-- Наваждение какое-то ...
Старый пастор стоял в стороне от группы и, закусив зубами пылевую маску, беззвучно плакал, уткнувшись лицом в развороченную бетонную панель.
Его внимание привлек мелодичный, тихий звон. Пастор поднял голову.
Рядом стоял «грустный малыш» и отрешенно перебирал фильтрат-стержнем по рваным полоскам арматуры. Теперь не просто грустный, но еще и одинокий. Неумело закутанный - видно было, что он одевался сам. Из под капюшона лишь посверкивали глаза.
Железо заунывно отзывалось. Пастору вдруг увиделось, что на эбоните темнеет кровь. Он зажмурился, тряхнул головой. Открыл глаза.
Показалось.
Просто черный снег, изувеченный мир ... Судорожно вздохнув, Пастор обнял малыша за плечи и повел к основной группе.
Оценка: 6.12*16  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"