Внезапно свалившиеся на нас два обстоятельства заставляют ломать строй повествования, мы вынуждены открывать вторую главу. Большая грозная беда обрушилась на нашу землю. Многие вынуждены были покинуть Отчизну, массовая эвакуация возможна была только в отдалённые края и это была Нейстрия. Наши эмиссары и разведчики добрались на крайнем Западе до этого королевства и став её гражданами окунулись в другую жизнь. Первооткрыватели, внедрённые ещё раньше, уверенно обосновались там, остальные подтягивались. Тамошние нравы были ужасны - безнравственность, хитрость, жестокость, религиозный фанатизм, межпартийная борьба, и нечастый гость - рыцарский этикет. Почему выбрали Нейстрию? По многим обстоятельствам:
- Эта страна была изображена на карте Руин, как вторая часть нашего государства.
- В Национальном Архиве найдены документы, говорящие об особых связях Руси и Нейстрии.
- Была непроверенная информация о необычном "племени" людей, проживающих там, с включенными проекциями эротических полей, составляющих, как известно 94 % объёма нашего мозга. Были ли они людьми, как мы и это предстояло узнать. С большим нежеланием мне пришлось сохранять фрагменты, написанные об этом Сувярочем. Кто не хочет читать об их утехах, как сказал Фантакт, может спокойно пропустить эту главу. Сложность для меня составило удаление эротических и кровавых сцен и некоторая редакция.
-Нейстрия - королевство в Центральной Европе, занимает стратегически выгодное положение, среди территорий Франции, Германии, Италии, Швейцарии, Бенилюкса. Столица город Бельфор, расположенный между Мюлузом и Безансоном.
- О других причинах переноса вектора повествования в эту далёкую западную страну поговорим позже.
При первой же возможности мы обязательно вернёмся к событиям на Руси, расскажем о Вояже Флота на шести морях, вышедшего из портов до страшного события. Несколько следующих глав расскажут о нейстрийских делах. Поскольку вашего рассказчика Винченцо Фирузо в те времена там не было, излагать события будет Ден Сувяроч, известный всем как 9510, который приехал туда со своим другом и ботом - Серёгой - Сержом Ютайпой.
Никто читать не будет, ну и не надо. Лучше если никто и не прочтёт, поэтому и почерк изломан и буквы не наши, слова не по смыслу, да и смысла нет. Старое пошло в макулатуру, и новое пойдёт туда же. В то время когда книги ценят по обложкам и переплётам и в них всё равно никто не заглядывает, а если кто и заглянет, всё равно читать не будет. Итак, никто читать не будет.
Надо написать несколько страниц, а потом за кушаньями перечитать как-нибудь. Из них самое приятное немножко отовсюду, с каждого блюда. Сначала конечно тёплого наваристого бульона, прозрачного и обволакивающего, в прикуску к бульону кусочки солёной свинины, сало тонкое, прожилка мяса в палец и кожура мягкая и жующаяся, бульона совсем немного. Для аппетита половинку или полтора маринованного хрустящего огурчика, помидорку с тонкой кожей или десяток маленьких лисичек в майонезе, лисички сладко-кислые, пряные на гвоздике и перце. Можно отхлебнуть треть бокала сладковатого вина, муската, ликёра, закусывая его кальмарьими или осминожьими шупальцами, беловатыми, лиловыми и нежными. Хотя щупальцы хороши и в салате - чуть яйца, желтка и белка, немного сметанки, крупиночку чеснока и лука. Параллельно утячье жаркое или баранья поджарка в кисло-сладком соусе с кетчупом, гранатовым соком, перцем, уксусом и вином, сочная, тёмно-каштановая на вид. Съев 6 из 9 кусочков поджарки, запил их кружкой молока, чуть-чуть сладковатого, душистого и освежающего. Доедая поджарку, захотелось кисленького желе, красно-смородинного с вкраплениями ягод других цветов, внизу слегка подтаившего, так что в сладковатом студне можно различить привкус ликёра и конъяка. Заливных блюда два, рядом говяжий язык с морковными бутонами и периметром яйца, веточка петрушки и вплавленная в трясущееся заливное спаржа. Всякие фаршированные блюда не шли, также как и многочисленные салаты, бифштексы. На десерт - абрикосовый марципан, фруктовый пудинг, горсть орехов, пол бокала вина, неизменный кофе и морс жимолостный.
Всякая еда, пёстрая по вкусам располагала к сытости, довольству и распущенности. Ден (9510) с другом Сержем помотавшись по улицам, завернули к нему на хату. Серж принёс с дюжину бутылок, они вспоминали Русь, ведь здесь об этом нельзя было говорить вслух.
- Давай пробовать разные.
Они налили понемногу разных вин - Экспериментатор движенья, Красное на чёрном, Тутанхамон и Бошетунмай.
- Смотри бутылка, в которую мы с Жанкой наплевали, самая вкусная. Жаль убежала к солдатам, а то бы сейчас вылизала до донышка и ещё бы стекло схрумкала.
- Да Серый, Жанка была славная девчонка, хоть и толстовата не в меру, да сиськи болтались некрасиво, всегда в пятнах, да царапинах, помню никак не мог поцеловать выше или ниже, всё попадал в них, они какие-то нескончаемые.
- Что ты говоришь? Хорошо хоть такие были, забыл, как тебе подсунули Луизку с отрезанными грудями?
- Парень вспомни, у неё же были груди, только с другой стороны.
- Я-то помню Дэн, что это была задница!
- Сейчас подожди не рассказывай, я схожу, принесу другие.
- Захвати рыбки.
- Рыбу всю съели, есть только раки.
- Ну, чёрт с ними, неси раков, пьём с раками.
Серж принёс, разливать было трудно и он приложился к горлышку, стал молоть всякую чушь, не слушая Дена, а тот с каждым глотком получал всё большое отвращение, через силу проглатывая вино, вскоре он уже не мог это делать, за двоих пил Серж и вливал в рот слабо-сопротивляющемуся Дену с каждой бутылки. До тех пор, пока Денис не побледнел и фонтан всякой всячины извергнулся на грудь друга и бота - слегка прожёванная вобла, проглоченная клешня рака и даже плавающая и почти захлебнувшаяся муха, повидавшая столько всего за каких-то 4 минуты.
- На, запей!
Серж влил сразу осунувшемуся Дену полбутылки уже не помню какого-то вина, отдающего затхлым и плесенью.
- Ну что легче?
Дена неудержимо рвало.
Серж потянулся за очередной бутылкой, уронил её, упал вслед за нею и пополз к дверям.
- Бабы, сюда!
Он потянулся головой в затворённую дверь и засопел в полусне, на ковре ему снились пухлые и потные тётки, зажавшие его своими прелестями.
Чужие картины висели на стенах - весёлые разодетые женщины завлекали молодого человека, одна распахнула ворот и на платье свесилась грудь с набухшим сиреневым соском, призывая - дерзай юноша, вот тебе пульт с кнопкой. Другая же смеясь во весь рот, подняла платье и так двинула бёдрами, что нам-то как раз и не было видно, что она там показывала. Юноша несмело подошёл к ним и упал на колени. На противоположной стороне миленькая молоденькая белокожая и ухоженная инфанта держала на коленях кошку, уткнувшуюся мордочкой ей в бёдра и когтями царапающую её до крови. Кровь инфанты закапала на нежно-банановый коврик. Что же так притягивало кошку к инфанте? А третью картину ещё не успели повесить, и прямо около хрюкающего и чмокающего во сне лица Сержа Ютайпы расположилась занимающая всё полотно бледно-розовая попа, ожидающая появление наружу чего-то более содержательного и изящного, вся подёргиваясь в предвкушении, она как бы раскрылась и тёмный глаз показался наружу. Сержу снилась белокурая девушка, чей язык достал его гланды, он попытался его распробовать, но тёплое и мягкое застряло на зубах.
Сейчас почти не увидишь картин на стенах, они или заклеены или заставлены или завешены. Разговоры кратки и пошлы, друзья ищут выгоды от тебя, подружки ничего не ищут, а ты ищешь всё на базарах, но ничего не находишь, поэтому на тебя смотрят как на человека с другой планеты, привыкли видеть похожих на себя, а как им объяснить, что ты здесь не надолго и пришёл только посмотреть, им это не нужно, им подавай или смех или дачу или лимузин с девочками и баром. Как только узнают, что ничего этого нет - разбегаются в стороны. Пусть убегают, мерзавцы и негодяи, каждому хватит места нас сковородке.
Нескольких знакомых нет в живых, нет в живых и первой моей женщины, остальные ещё живы, век то короткий, те несчастные 25-50 лет, которые кое-как проживёшь, и то испортят. Сам ходишь распостраняешь добро, а в ответ тишина - добро должно быть бескорыстное. А вообще-то моё время не такое уж интересное, учимся всю жизнь, чтобы вовремя выйти на пенсию и всё позабыть, в конце концов, вспухнуть и посинеть.
С дурной головой Дэн Сувяроч и Серж Ютайпа, освежившись водой, вроде очухались, запивая вчерашнее маринадом. Дэн достал карты, сразу посыпались шорфы и марьяжи, с похмелья везло обоим:
- Дай я стукну тебя по лбу!
- Сдурел, бей в темя, во лбу у меня самый мозг.
- Эх, вот Чарцы ставил, башку чуть не проламывал.
- Чарцы, комиссар накаченный, шляется как клоун, в кузнечном плаще, широчайшая, дельта, трицепс, долбит по наковальне - скоро яйца отвалятся.
- Ден, вскрываем. У меня флэш-ройяль, а у тебя - патри.
У Дена от ударов Серёги выступили слёзы.
- Сдурел что ли Серж, давай лучше на деньги.
- У меня их нет, если займёшь, давай.
- А если бы нас увидели слуги кардинала?
- Этого надо бояться тебе, а мой шеф - Ричард Занук подчиняется только королеве и нам сам чёрт не страшен.
- Ишь ты, чёрта вспомнил, а вдруг вылезет из-за этой вот жопы.
Он показал на картину, у которой ночевал Ютайпа.
- Если вылезет, я забью его обратно в гудок.
К вечеру Ден собрался восвояси и добрёл в сумерках, в его комнате сидела женщина.
- Дени, ты почему так долго сидел у этого толстяка?
- Корнелия, если б ты пришла вчера, когда я перепил, смотри, какой стал бледный и вымочаленный.
- Зато я после душа разрумянилась. Ох, ты хороший, нежный и не похож, на наших чурок бургундских.
Ден обнял её и нежно повалил на широкий диван, не заправленный со вчерашнего дня. Корнелия навёрстывала время, потерянное ожиданием. Ден втягивал её уже не столь упругие как у 20-летних соски, она была старше его на 10 лет, пигментацию вокруг сосков он теребил зубами, потом зажевал ушко, обошёл губы и языком разграничивал средину живота на три линии, обошёл пупок и опустился ниже лобка. Влажная и терпкая пещера и на этот раз манила его, но он удержался, снова захватил губами и ртом сосок, уже не отпускал его, 2 пальца проникли в пещеру, нащупали на своде сталагтит, ещё немного, ещё чуть-чуть, сосок и сталагтит набрякшие и полукровные и обездоленные затряслись в изнеможении. Руки обхватили её ягодицы, а язык продолжал непрерывно вибрировать понизу её живота, сталагтит уже с палец застрял между денисовых зубов, который упивался им сочным и теперь безвкусным. В пещере стало слишком влажно и лужи ощущались его грудью.
На ночь Ден любил оставаться один, сон был его удовольствием, спал часов семь. Корнелия, Серж, а вообщем то совсем один в этой коварной стране, во всём городе, не стремясь к возвышению, Серёга надоел, его хотелось избить и бросить, Корнелия - надоевшая старуха, осточертела, денег мало, а пристала как банный лист. Вверху был двор Нейстрии, много всего другого, значительно и не очень решающего судьбы королевства. Пытаться лезть наверх, посмотреть какого там, всё таки центр Европы, вокруг весь цвет европейской цивилизации. И дома спросят, ну чему сынок ты научился в Европах?
Валялись никому не нужные паршивые осколки, а мне пришлось собирать их в целое. Сейчас-то я могу вздохнуть с облегчением, что эта задача оказалась мне по плечу. Как собрать из осколков целое? Ведь этого целого не знаешь, осколки забрызганы, отсырели, многие в плесени, в мышином помёте, не знаю. Хорошо теперь смотреть на это через пройденные годы, когда тиражи чёрно-белых и лилово-голубых континентов со многими нулями. И всё равно их не хватает, в честь героев названы города, а автора увековечили, переименовав Фаэтон в его честь, даже не верится, осколками изрезал все пальцы, занёс инфекцию, но воспаление длилось в одном порезе не больше полудня. Да и ныне не хватает нескольких осколков, их кто-то предусмотрительно утащил, ради шантажа или ради культа или истребления, боюсь, что на этом дело не кончится, образуется целая осколочная мафия и растащат полотно по кусочкам.
А во время прогулки им могли встретиться и кардиналисты и шампристы и сторонники Ейкерии Сноба, так как друзья принадлежали Серж к протестантам-снобистам, а Ден к католикам-кардиналистам. Гуляли вместе, никого не боясь, продефилировали по переулку, как навстречу им вылетела Корнелия.
- О, господи, здравствуй Корин!
- Привет мальчики, забираю Дена, он мне смертельно нужен.
Ютайпа не успел рта разинуть, как Корнелия утащила, несообразившего для чего нужны ноги, Сувяроча.
- Куда ты тащишь меня, мы же не договаривались.
- Денчик сегодня мой день, я тебя прошу.
- Слушай, отстань, что ты как маленькая, я тебе дам морковку.
Дома у Дена, без раскачки, она быстро привела его в боевое состояние и после верховой езды в течение получаса, незаметно всыпала порошок в стоящий бокал напитка цвета каштана. Сама же не теряя время, стала вновь натирать седло. Ден засыпал, его веки сомкнулись, она предупредила обыкновенное окончание их связи, так как наш герой редко уделял ей внимание больше получаса. Наездник не чувствовал усталости, несмотря на спящего хозяина, Корнелия приблизилась, ощутив горячую твёрдую плоть и лихо вскочила на него, седло было впритирку. Ден тем не менее спал и бог знает, что ему снилось, пока на нём прыгала старуха Корнелия, хитростью, обманом и приворотом усыпившая парня-компьютерщика. За те 2,5 часа она умудрилась даже менять позы, апгрейд, делая передышки, зорко следила за наездником, чтобы он не расслабился и не упал с коня, но седло было надёжно зачищено.
Ден проснулся и сразу не мог понять, что это, он пытался вспоминать, ночь переходила в раннее утро, между ног жгло, он потрогал и удивился, ночной трудяга, опухший и на всё готовый, безвольно алел на измятой постели.
- У меня такого не было, - пронеслась мысль.
И остатки сна как рукой сняло. В нос ударил приятный цветочный запах, оставленный Корнелией.
- О боже, я совсем забыл, - Ден потянулся и достал со столика визитку " Его Светлость, герцог Рассел Морфи". Два дня назад к нему заходил курьер, назвав сразу такое громкое имя, он приплёл и кардинала и святую войну с протестантами, предложил участвовать в расправе, готовящейся в столице. Но Сувяроч, имея бота-протестанта Ютайпу, не мог дать на это согласие.
Знакомые улицы, всё выкидывают из дома, столица полна отходов. Собственно и зимы то не было, одно название. Дорожка в высший свет в этой стране лежала либо через дам, либо через друзей. Друган тут был бесполезен, он протестант, а они не имели веса. Задумавшись, Денька остановился у 2-х этажного особняка.
- Молодой человек, молодой человек, вы бы не могли мне помочь выпить несколько бутылок бургундского?
Высокая особа, рыжеватая, свободно одетая, которую он сразу и не заметил, стояла в двух шагах от него и изучающе ожидала ответа. Ден растерялся, не зная, что ответить.
- Мадемуазель, я спешу к другу, извините меня.
- Тогда знайте, я живу вот здесь рядом, приходите ко мне. Меня зовут Кристина.
Пройдя немного, а была - не была, догнал рыжую и взял с собой к Бабуру.
В доме собрались Эдмон Бабур, Покански, Мюзар, Тинто Брасс и нейстрийские девицы. Комната без окон, завешанная бордовыми шторами с множеством зеркал, с небольшим столиком с вином и фруктами.
- Заходите, садитесь, кто не знает, это мой друг Ден Сувяроч.
- Кристина Шутор, - представилась гостья и заняла место у подушек, на диване. Мюзар приветливо поздоровался с Денисом, с ним была привлекательная девушка, Покански хищно уставился на Кристину, лицо Тинто Брасса ничего не выражало, кроме нескрываемого азарта людских амуров и головоломок встреч.
- А мы не пустые, вот наш взнос.
- О, молодцы, этого нам и не хватало до полного счастья!
Бабур составил бутылки рядом со столиком и стал разливать бокалы пришедшим. Покански придвинулся к Кристине:
- У нас сегодня лотерея, и вы как нельзя кстати.
Выпито с десяток бутылок, съедены груши и айва, принесли сладкий пирог, больше никакой закуски, Ромул достал билеты:
- Начинаем, кто тянет первым? В нашей лотерее всё исполняют здесь же, никаких капризов.
- Давайте, я, - Кристина подошла к цилиндру, с завёрнутыми билетами.
- Вот этот розовый.
- Читайте, Кристина.
- Полчаса поцелуев.
- Ну, это ещё по-божески.
- Выбирайте любого или любую!
Покански приблизился к ней.
- Нет, не вас Ромул, а Дена!
Бабур распахнул одну из штор:
- Пожалуйста, вот вам и местечко.
Пара прошла туда, там было всё видно и слышно из происходящего в зале.
- Следующий! - Мюзар подошёл и вытянул серый билет:
- Бутылку осушить до дна.
- Легко!
Барбаре, подруге Тинто Брасса достался стриптиз на столе. Бабуру - 10 раз встать на голову. Его подруге выпало забрать штаны, что она и сделала, заставив снять их Равиля. Дамы приветствовали наполовину обнажённого радостным воем и многообещающим визгом. Элен, девушка охмелевшего Раймона должна была обнимать кавалера и с радостью упала на смеющегося добрым смехом Мюзара, он понёс её за другую штору. Молоденькой девушке, которую привёл Ромул - кататься на чьей-нибудь спине, колеблясь, выбрала своего кавалера. Ден освободившись, вытянул - отшлёпать по заднице, он схохмил и назвал Мюзара. Раймон запротестовал было, но его быстро сломали, пришлось и ему раскрываться, такого поворота Ден явно не ожидал и наотрез отказался шлёпать по голой заднице.
- Тогда ты будешь штрафник!
Тинто Брасс танцевал и последним вытащил записку Покански:
- Даму на час!
И обняв молоденькую девушку, потянул её сопротивляющуюся за занавес. Это был вроде как сигнал, хоть и запоздавший, все разбрелись, занимая места за бордовыми шторами. Барбара не успела уйти, Тинто Брасс обхватил её за бёдра и потянул к себе, фрёйлейн не устояла и упала на ковёр. Равиль накинулся на неё, как молодой леопард. Массируя её и теребя языком, зубами, носом, руки и ноги тоже не бездействовали, обволакивая всё тело смуглой швейцарки, застонавшей и время от времени вздрагивающей, когда наш купец был резок, Тинто Брасс не отпускал её, расцарапав ей спину, прикусил грудь и стал раздирать низ живота. Барбара закричала и стала отбиваться, Равиль ударил её по лицу и прижался к ней, закрывая ладонью рот. Увлечённая своим публика привыкла к его экзерсисам и уже не обращали внимание. Совсем уж странно он успокаивал её, бёдрами сжимая голову и приподнимаясь, налегал, рот смуглянки распахнулся навсегда, почти тоже самое делал и сам пустынник.
Наш скромняга Сувяроч в веснушках, нежней и медленней двигался в заведённом ритме любви метронома отстукивающего веками и в самых неподходящих местах. Кристина - настоящая охотница, но видимого удовольствия не получала, хоть и притворялась, как немка.
Прикрываю эту лавочку, вторую часть (ХХХ) пропускаю. Ден уходил уставший, но в хорошем настроении. Кристина покинула салон (блат-хату) ближе к утру, Бабур подарил ей клетку с попугаем, которую сам недавно приобрёл у мужика, непонятно говорящего и упоминавшего святых.
ЧАСТЬ 7 . 2 НОЧЬ В БЕЛЬФОРЕ
- На вечер пригласите Марсалиса, Монтелукаста и Занука, - сказав это, Эдлай Шампрэ Мамбук не спеша пошёл по дорожке сада.
- И вот сюда надо пересадить несколько манговых деревьев, а следом лимончики.
С центральной аллеи он свернул налево к орхидеям, побродил в зарослях и удобно устроился в кресле под привезёнными в Бельфор пальмами. Только что ему донесли о готовящейся расправе над протестантами, католики, поддерживающие его, не были столь решительны и такое выступление пугало маркиза. Может, обойдётся, министр открывший дорогу иностранцам в последнее время массово приезжающих в страну, надеялся заручиться и их поддержкой.
Дуайт Марсалис с отрядом гвардейцев кардинала выехал из своего дома на юго-западе:
- Братья мои! Всевышний и его наместник на земле король нейстрийский благославляют вас сегодня на подвиг, мы под защитой веры и кардинала. Будем драться за освобождение Бельфора и Нейстрии от неверных, чтоб не один еретик не ушёл от справедливого суда! Вот вам святой крест, целуйте его!
Гвардейцы зашумели поднятые словами толковшими их на расправу, вседозволенность, заверения полной свободой действий, подстёгивались выпитым вином. Пьяная орда гвардейцев разделилась на 2 группы - одна с Марсалисом повернула направо, другая, во главе с Яромиром в северные кварталы Орбиньи.
В Дюэйре Морфи, с отрядом своих головорезов придержал коня:
- Мы разбудим этих недоносков, лейтенант вы туда! - он показал прямо на дом.
- Мы налево, а остальные вперёд!
Морфи с разгорячённым лицом, горящими разбоем глазами, белокурый, мускулистая грудь пылала из расстёгнутой по пояс одежды, зло выкрикнул:
- За мной гвардецы!
Ворвались в особняк, где навстречу им выскакивали слуги и мушкетёры кавалера д,Шатильона. Вбежавшие тотчас были заколоты. На одного мушкетёра навалились сразу четверо - голова и левая рука одновременно отлетели у него под ударами топориков, третьим ударом его пронзили в грудь, а четвёртым вспороли живот. Морфи и двое гвардейцев вскочили на лестницу второго этажа и ворвались в одну из комнат, в углу забились две черноволосые девушки.
- Какие хорошенькие протестанточки.
Но не успел он закончить фразу как в комнату влетел хозяин дома и зарубил одного из гвардейцев, Морфи прыгнул к девушкам и схватив их повалил на пол, второй гвардеец отскочил от двери в сторону, но д,Шатильон уже стоял над ним, в эту минуту заскочивший в комнату гвардеец, выбросил шпагу вперёд. д,Шатильон рванулся влево и размахнувшись поразил руку нападающему. Подскочивший к сражающимся Морфи, прямым выпадом шпаги проколол горло д,Шатильону, кровь хлынувшая фонтанчиком окрасила воротничок и грудь Рассела Морфи, весь в крови, он повернулся назад:
- Что же вы испугались, красавицы, я совсем не страшный.
К гвардейцам, задержавшимся в комнате:
- Отправляйтесь вырезать это протестантское гнездо.
Герцог подошёл к лежащим в ужасе девушкам, рванул одну к себе, разорвав платье на ней, навалился как тигр. Сестра ошалело поднималась, пытаясь убежать от страшного кошмара, но Морфи крикнул:
- Клод, развлеки-ка эту красоточку, пока я перевожу милашку в праведную веру.
Молодой гвардеец равнодушно сел на постель и стал держать за руку, онемевшую от горя сестру обесчещиваемой герцогом девушки.
В этом доме затихали крики, а выстрелы гремели в соседних. Отряд Иерушалаима оставил кровавый след на улице: трупы зарубленных и застрелянных мужчин, с пробитыми черепами, обезображенными лицами, выброшенных гвардейцами на мостовую из окон домов стариков, женщин и детей.
Отряд аббата Иерушалаима по приказу проскакавшего на белом коне епископа Ширайха, попытался ворваться в дом барона Шеффилда. Но под градом выстрелов трое гвардейцев упали с лошадей, а кобыла, упавшая на бок задавила под собой всадника.
- Окружайте дом, - приказал Иерушалаим.
Притащили лестницу и приставили её к задней стороне дома, со двора, куда они прорвались с потерями. Но лестницу откинул мушкетёр из окна. И вновь гвардейцы попытались взять штурмом дом. Четверо телом убитого мушкетёра таранили дверь. Но это не помогло. Наконец, двоим, удалось по лестнице заскочить через окно в дом. Они приняли оборону, а за ними полезли и остальные. Иерушалаим поднявшись и соскочив в комнату, приказал:
Толпа разъярённых убийц с рёвом билась с мушкетёрами барона - правой руки Ейкерии Сноба. Трупы убитых летели через окно на мостовую. Шеффилд мужественно оборонялся с четырьмя мушкетёрами, в глубине комнаты приятная женщина прижимала к себе мальчугана лет пяти, внука. А среди сражавшихся рядом с бароном, его сын лейтенант мушкетёров Портус Шеффилд. Иерушалаим с группой гвардейцев ворвался в соседнюю комнату, на миг они остановились, взирая друг на друга с ненавистью. Шеффилд понял, что враги разделаются со всеми, не щадя никого.
- Аббат, я прошу вас, честью дворянина, слуги короля, разрешите женщине и ребёнку спуститься в карету.
- Если вы сдадитесь, то мы выполним вашу просьбу.
- Хорошо, я сдаюсь, но прежде посадите их в карету, чтобы я увидел, как они отъезжают от дома.
- Посадите их в карету, приказал Иерушалаим.
Гвардейцы повели баронессу и мальчика вниз, аббат незаметно наступил на ногу, одному из выходящих, тот взглянув на него, всё понял. Карета отъехала от дома. Шеффилд бросил шпагу, трое гвардейцев конвоировали его, несмотря на протесты его связали. Начали связывать Шеффилда, но он локтём сильно ударив одного по подбородку, а ногой ниже живота вырвал у того шпагу и заняв позицию против Иерушалаима и трёх гвардейцев, попятился к окну. Солдаты навалились на него, Шеффилд увидел, что на мостовой стоят лошади гвардейцев, вскочил на подоконник и выпрыгнул со второго этажа на одну из стоявших там лошадей и поскакал прочь. Иерушалаим в гневе закричал:
- Догнать, собаки!
Несколько всадников бросились за Шеффилдом. Подвезли карету с женой и внуком барона к Иерушалаиму. Её обманом отвозили от окон и задержали за домом.
- Разводите костёр.
Шеффилд оторвался от преследования, но через квартал от своего дома столкнулся с гвардейцами епископа Ширайха. Сам Ширайх в это время шпагой чертил кресты на спинах поверженных протестантов.
- Барон Шеффилд! Какая встреча! Всё повторяется?
Барон оказался в кольце гвардейцев, после жёсткой схватки его повязали. На миг Лазарь Ширайх дрогнул, но злобная ухмылка вернулась к нему:
- Где ваша вера, барон? Где ваши любезные свиньи? - он засмеялся.
- Такие люди, как барон Шеффилд должны жить..
- Правда придётся лишить господина барона глаз, - он шпагой аккуратно ткнул в глаза барону.
- И ушей, - отрубил ему уши.
- Отпустите его.
Шеффилд, принявший инквизицию, прохрипел:
- Мерзавцы, - и со стоном опустился на мостовую.
А через квартал отсюда убийцы Иерушалаима бросили в костёр его жену и внука.
В беспокойную, пронзённую воплями и криками ночь не спал почти весь Бельфор, бои католиков с протестантами охватили его предместья. В Монферране на стороне протестантов было немало дворян. Большим отрядом, стихийно сформировавшимся командовал Жакоб Юозор. Монферран протестанты держали под своим контролем. На сторону протестантов перешли зажиточные горожане предместий.
Юозор, смелый и простой человек, пользовался авторитетом у мушкетёров и бельфорцев, сражающихся в одних рядах. Юозор был рыжим и наглым, злой как собака, с криками пан или пропал, успел побывать в нескольких переделках и выйти сухим и даже не поцарапанным. Потом Жакоб воодушевлял протестантские ряды и в самом Бельфоре:
- Друзья мои, мы не отступим перед католиками и разобъём их, они подняли руку с оружием на нас, граждан этой страны. Будем защищаться, все вместе и с оружием, им нас не одолеть! Надо помочь нашим братьям по вере, погибающим от подлых католиков в Бельфоре! За справедливость, к оружию! Держаться дружно!
Лицо Жакоба Юозора пламенело и слова нашли отклик в толпе, народ зашумел, новые отряды протестантов были отправлены в Шату и Дюэйр.
Люди аббата Марсалиса продвигались к дому епископа Монтефрио, протестантского священника, хорошо известного в столице. В 2 часа ночи повсюду вспыхивали стычки католиков с протестантами. Группа солдат Патрика Яромира припустились вскачь за оборванным мужиком, тот был жалок в тряпье, так что зад блестел из рваных штанин.
- Догоните-ка этого петуха, мы оденем его на шампур. Я не вижу на его заднице святого креста.
Но мужик оказался проворным, насмерть перепуганный, сбросив мешавшую ему куртку дал стрекоча и за поворотом его бородёнка уже не была видна. Тут мужика ловко рванула к себе, закрытая в тёмное женщина:
- Тс-с, иди за мной. Меня зовут Кристина, а ты я вижу, неплохо бегаешь, это немало для мужчины.
- Спаси тебя господи, Кристя!
- Ого, да ты и разговариваешь, ну тогда переодевайся и выкидывай свои тряпки.
Монтель, голый по пояс, весь заросший чёрными волосами, не решался раздеваться дальше, потому что остались только драные штаны, еле державшиеся на бёдрах, в это время пронзительно закричал попугай.
Дом епископа Монтефрио охранялся мушкетёрами. Гвардейцы с криками:
- Предавший веру наших отцов должен лишиться головы, такова божья воля!
- Смелее ребята!
Гвардейцы кинулись, кто выламывать дверь, кто забирался через окна, часть через забор проскочили во двор. Мушкетёры не зевали и то тут, то там раздавались крики поражённых гвардейцев. Силы были неравные. У аббата был самый большой отряд, а ряды защитников Монтефрио поредели. Видя, как тают их силы, епископ появился на балконе дома:
- Люди, остановитесь! Если вам нужна моя душа то возьмите её, но прекратите кровопролитие.
Больше он не сказал ничего, выстрел прозвучал коротко и пронзительно, епископ упал, а аббат спрятал пистолет:
- Вырезать всё это отродье!
Наши друзья при первых криках и драках собрались у Ютайпы, взъерошенные как зяблики.
- Серж, это же настоящая война! Бельфор поднялся, чёрт знает что творится.
- Неплохо бы и нам быть при оружии, - Ютайпа вышел на порог.
Трое гвардейцев тащили женщину, за ними бежали двое детей. Ютайпа и Сувяроч выскочили из дома в переулок, завязалась схватка, но эти двое неплохо владели шпагой и к тому-же правда была на их стороне. Они защищали, и крепость духа решила исход схватки, гвардейцы полегли рядом. Женщина жестоко избитая ими, не приходя в себя, скончалась, около неё отчаянно ревели дети, которых теперь забрали осмелевшие родственники.
На площади в Орбиньи расправу чинил капитан Яромир. Из близлежащих домов солдаты выволакивали сопротивляющихся и плачущих стариков, женщин и детей. Капитан решил устроить на площади суд над неверными, их пороли, обрезали носы, уши. Но пришла подмога - протестансткий отряд с графом д,Монтегю. Граф бросился в самую гущу католиков, подобравшись к Яромиру, он оттеснил его от остальных и сбил с коня, капитан, выхватив пистолет, выстрелил в графа, но попал в коня. Монтегю ловко спрыгнул с падающей лошади, шпагой проскользнув вдоль щеки офицера.
- Взять его! - крикнул Яромир.
Семь гвардейцев кардинала окружив графа, и после короткой схватки выбили у него шпагу и заломили руки назад.
- Граф хотел проехать по Бельфору на белом коне победителя, предоставим ему такую возможность, только не на коне, а под ним.
Монтегю привязали за ноги к коню и пустили по улице. Конь рванулся вперёд и голова Монтегю, как борона, дёргаясь, пропахивала на всех неровностях мостовой. А вслед за ней потянулись узкие полоски крови.
В общую сумятицу и бойню добавились и полицейские, получившие к 3 часам ночи приказ прево Импайра пресекать нападения католических боевиков. Столица для нападения религиозными фанатиками была выбрана не случайно, многие заметные протестанты отсутствовали, а те, кто остался, бились до последнего, им-то была знакома рыцарская честь.
Гвардейцы герцога Морфи упоённые убийствами и насилием в домах протестантов-дворян направились в Орбиньи к центральной площади. По дороге заскочили в дом барона Тетчера, протестантское логово, где часто Герхард Сноб собирал сторонников, но дом был пуст. Гвардейцы разграбили и подожгли его. Добрашись до площади и встретившись с останками зверств Яромира, гвардейцы раздели группу женщин и девушек и здесь же насиловали их. Пьяные, потерявшие контроль, одуревшие от крови громилы бесчинствовали. Тела женщин, гвардейцев перемешались, и эти тритоны лихорадочно двигались, дёргались, всхлипывали и стонали, женщины шли по кругу, а кто не хотел, тех бросали в огонь.
Ютайпа и Сувяроч ужаснулись беснующимся в животных чувствах гвардейцам, увиденное подхлестнуло их и они стали закалывать этих озверевших людей.