Аннотация: Знаковая функция арабских слов прямо вытекает из их предназначения-служить "формой" актуализации в речи языковых знаков, орудием оперирования ими в соответствии с объективно детерминированными правилами комбинаторики единиц языка.
Следует уточнить, что как в настоящей, так и других своих научных публикациях, мы вслед за замечательным лингвистом Л.В. Златоустовой придерживаемся термина "звучащая (а не устная) речь". Семантическая структура "звучащей речи" как термина, заданная его принадлежностью к общеязыковой системе, представляется нам более оправданной, чем "речи устной", раскрывающей в большей степени сущность этого понятия. Употребление выражения устная речь, однако, вполне допустимо, на наш взгляд, в нетерминологическом значении.
Не вызывает сомнений существенно возросший за последние годы интерес общей теории языка к вопросу знаковости слова, ознаменовавшийся появлением посвященных ему новых научных монографий и статей. Отсутствие, однако, как в общем языкознании, так и его частных отраслях четко сформулированного объекта исследования - собственно слова -затрудняет как постановку этого вопроса, так и его решение.
Общепризнано, что наиболее основательному и плодотворному теоретическому анализу слово как элемент семиотической, или знаковой системы, подвергается в индоевропеистике. Тем не менее, составлению какого-либо конкретного представления о нем препятствуют в целом отсутствие в индоевропейском языкознании единых теоретических основ по рассматриваемой теме, так же, как и спорность некоторых общих принципов подхода к слову. Главными причинами блужданий индоевропейского языкознания вокруг знаковой природы слова, по-видимому, следует считать:
1. Отсутствие ясности по вопросу о нем как о единице языка и речи;
2. Недифференцированное рассмотрение в речи звучащей и письменной.
3. Провозглашение слова одновременно единицей плана выражения и плана содержания.
Изложенное выше понимание слова, в действительности, восходит к соссюрианской концепции двусторонней психической сущности знака, возникшей собственно при анализе слова. Вслед за Ф.де Соссюром многие лингвисты рассматривают знак как некоторое единство звучания и значения. Неясным применительно к слову остается то, следует ли считать, что оно (то есть слово) выражает значение или же представляет собой звуковую (графическую) форму для выражения значения, равно как и само это значение также. Свойства выражать значение и значение знака совсем не одно и то же. Содержание выражается в знаке, или знаковой форме, но само от этого стороной или частью знака не становится.
Объединенные общей идеей о знаковом характере языка представители различных школ и направлений вынуждены провозгласить состоящий, по сути дела из означающего и означаемого именуемый "СЛОВОМ" неопознанный объект знаком также.
Включение звучания, реже графической формы, то есть собственно означающего в состав слова (как языкового или речевого знака) вступает в противоречие с пониманием знака вообще как элемента функциональной материальной системы семиотического характера. Знаками в терминологическом смысле называются предметы, которые обозначают другие предметы не в силу своих природных свойств, а в силу того, что они, эти предметы, наделены свойством обозначать какие-то другие предметы. Знак, в определении его В.М. Солнцевым, "это некий кусочек материи, отвечающий двум требованием: во-первых, он обозначает нечто, находящееся вне его, а во-вторых, он не связан с обозначаемым естественной или причинной связью (6:100). Тем самым знак обладает: а) знаковой функцией (указания на что-либо) и б) свойством конвенциональности. Детерминированная материальным характером знака его способность обозначать нечто вне его самого и делает его собственно знаком, в свой состав обозначающее не включая, но именно этим обозначающим являясь. Мысль о "материальности" знака как необходимом условии его существования и функционирования в качестве такового очень удачно, на наш взгляд, сформулирована В.М. Солнцевым. "Не будучи чувственно воспринимаемым, - пишет ученый, - знак не может выполнять своей основной функции - указания на что-либо, или обозначения чего-либо. Вне материи знак не существует... так как вне материальных оболочек идеи не выражаются" (6: 104).
Следует отметить, что положение это не всегда предается забвению даже в целом придерживающимися концепции двусторонности слова как языкового знака лингвистами. Сведение знака в языке только к обозначаемому можно встретить у Ф. де Соссюра: "Для обозначения языкового знака, или точнее того, что мы называем означающим, иногда пользуются словом символ",-пишет ученый. (7: 109).
Понимание знака как закрепляющего и передающего общественный опыт репрезентанта не мешает сторонникам двусторонней концепции слова как знака по-прежнему сегментировать его на обозначающее и обозначаемое. Как и раньше в широком ходу выражения типа материальная оболочка слова, его значение и другие. Не вполне согласиться с подобными высказываниями мешает то, что знак вообще, языковой знак, в частности, и есть "некий кусочек материи" так называемое функциональное бытие объекта, полностью поглощающее его материальное существование" (6:100). Сегментирование слова в качестве языкового знака на обозначающее и обозначаемое тождественно, в действительности, утверждению о том, что и сам ЗНАК как элемент функциональной материальной системы семиотического, или знакового характера, есть не что иное, как состоящая из собственно знака + его обозначаемого двусторонняя единица.
Видимо, поэтому концепция знака как односторонней сущности, обозначающей что-либо лежащее за ее пределами, все-таки снискала в индоевропейском языкознании некоторое количество последователей и приверженцев. Аргументировано и убедительно концепцию односторонности знака защищает А.А. Ветров в книге "Семиотика и ее основные проблемы", излагая точку зрения польского ученого Л. Завадовского: "Посылка, из которой исходят защитники двусторонней природы знака верна: знак действительно является знаком потому, что он обладает значением. Но из этого, отнюдь не следует, что знак есть комбинация, есть целое, состоящее из двух элементов. Разве из того, что, например, владелец сада есть человек, обладающий садом, следует, что владелец сада представляет собой двустороннюю сущность, а именно человек плюс сад?" (2: 47).
Аксиоматичное для семиотики положение об односторонности знака оказывается несовместимым со сложившейся в индоевропеистике традицией провозглашения слова двуплановой единицей. Подобное противоречие ряд ученых пытаются устранить ревизией стоящих за терминами: знак вообще, языковой знак, в частности, понятий. "Всякий знак, - излагает свою точку зрения, например, А. Кондратов, - состоит из означаемого и означающего" (4: 13). Компромиссным вариантом понимания языкового знака можно считать его определение через отношение, связывающее оба структурных элемента: означающее и обозначаемое, встречающееся, в частности, у Ф. де Соссюра в более поздний период его научных изысканий. (7:114).
Другие лингвисты вносят свои коррективы в интерпретацию знакового характера как самого языка, так и его единиц - слов. "Языку, несомненно, присуща знаковая сторона, утверждает Л.О. Резников, - и она является существенной в языке... Но язык в целом не может рассматриваться как система знаков, так как в состав языка входят и значения языковых единиц, отнюдь не являющихся знаками (5:23).
Кажущаяся непреодолимость, теоретических противоречий, связанных с пониманием знака вообще, слова как языкового знака, в частности, приводит некоторых других ученых и вовсе к самоустранению от анализа этого актуального аспекта проблемы слова. "Функциональный подход к проблеме знака и значения, - мотивируют они свою позицию, - снимает ряд трудностей связанных с вопросом о двусторонней сущности знака, трудностей нахождения значения и т.п. Если значение представляет собой функциональное свойство языка, неотделимое от него самого, - заявляют они, - вопрос о том, пребывает ли значение внутри знака или "вне" его отпадает. Можно спрашивать о местонахождении самого предмета, но не о его функциональных свойствах, которые обусловлены исключительно той ролью, которую он выполняет в системе определенной деятельности..." (4:124).
Устранение подобных теоретических противоречий в решении вопроса о знаковости слова- "призрака, уныло странствующего по лабиринтам индоевропейского языкознания", видится нам следующим образом.
I. Ввиду формальной и семантико-сентиксической негомогенности слов как единиц языка и речи представляется необходимым откорректировать статус слова решением вопроса об отнесении его либо к а) единицам языка, либо б) единицам речи.
П. Вопрос о приоритете речевого или языкового аспектов слова следует, на наш взгляд, решать в пользу первого. Обладающие свойством конвенциональности материально оформленные знаки носители любого языка используют прежде всего в процессе речевой коммуникации. Конкретизация в речи значений языковых единиц часто сопровождается их графической модификацией. Обретая новую реальность, утверждая себя в ней "бывшие" единицы языка сами становятся этой новой самостоятельной реальностью. Так же, как и язык, функционирующий в форме речи, представляет уже не язык, но речь, так функционированием в речи единиц языка достигается приобретение ими статуса как единиц речи. Интерпретация слов как речевых единиц представляется оправданной также потому, что, несмотря на возникновение отдельных языковых единиц минуя стадию речи, исходным материалом для их создания являются, так или иначе, единицы речи. Не менее существенно для понимания слов как единиц речи историческое предшествование факта речи факту языка, присутствие в языке всего того, что раньше было в речи.
III. Объективное существование двух форм речи: письменной и звучащей с нетождественными материальным воплощением и структурой обуславливает различия в способах, средствах, схемах комбинирования и трансформации в соответственно со строго определенными правилами функционирующих в них слов. Для выявления имманентных признаков и свойств слова как знака поэтому необходим его параллельный дифференцированный анализ в текстах каждой из вышеупомянутых форм речи.
Изучение слов как речевых знаков осуществляется нами на материале арабского литературного языка - самого "изученного" из языков семитской группы. Достаточно, например, сказать, что "слово" в арабистической теории выступает как семантически открытое понятие, специфицируемее в том или ином контексте. Недопустимые в ряде случаев отступления от общеязыковедческих научных принципов -причина основательной искаженности в целом проблемного поля исследования арабского(семитского) слова, по-прежнему остающегося в первоначальной стадии теоретического осмысления. Определенную роль для проверки выдвигаемых нами положений на арабском языковом материале при решении вопроса о знаковости слова сыграл и фактор выбора языка, генетически не родственного индоевропейским. Сравнение систем генетически не родственных языков при всех уникальности и неповторимости каждого из них выявляет не только их различия, но и обнаруживает сходные черты также. Для современного языкознания актуален вопрос о выявлении универсальных черт, присущих человеческому языку вообще. Одна из его наиболее актуальных задач--выработка понятийно-категориального аппарата, адекватно описывающего языки разных систем.
Исследовательский корпус представлен рассказом "Трудное положение" египетского писателя Тауфика Аль-Хакима. Существование речи в двух: звучащей и письменной формах стимулировала нас к дифференцированному рассмотрению содержащихся в нем слов.
Известно, что любые языковые явления могут быть поняты лишь в реальных фактах своего существования, прежде всего через письмо. Письменности, всегда являющейся добавочным, вторичным способом общения по сравнению со "звуковым" языком, принадлежит, тем не менее, ведущая роль в так называемой опытной проверке тех или иных фактов языка, будь то область фонетики, морфологии, семантики или синтаксиса. Рассказ "Трудное положение" поэтому анализируется нами первоначально как текст письменной, и лишь затем как текст звучащей речи.
Обращение при изучении какого-либо языкового явления в арабском языке прежде всего к текстам письменной речи обусловлено самим пониманием арабского литературного языка как "общеарабской нормализованной письменной формы арабского (национального) языка". (1: 56). Право на дифференцированный анализ "Трудного положения" отдельно как текста а) письменной и б) звучащей речи дает также получавшая за последние два - три десятилетия широкая постановка вопроса о "возможности существования двух форм арабского литературного языка - письменно-литературной и разговорно-литературной".
Анализируя рассказ Тауфика Аль-Хакима, мы решали вопрос о том, является ли слово как наименьшая (на фонетическом и графическом уровнях) неразложимая единица плана выражения также наименьшей единицей плана содержания, либо оно представляет собой реализацию синтагматической последовательности двух или нескольких единиц (проблема синтагматической разложимости означающего). Ответ на этот вопрос проясняет как соотношение письма со "звуковым языком" сравнением репрезентируемой фонетическими и графическими словами семантической информации, так и выполняемую арабскими словами знаковую функцию вообще. Способ получения сведений о ней в настоящей работе - изучение функционирующих в одинаковых с точки зрения коммуникативной нагрузки речевых отрезках (текстах письменной и звучащей речи) слов, рассматриваемых нами в методологических целях одновременно как субстанций формальной (графической или фонетической) и семантической. К формально-функциональному анализу арабских слов мы прибегаем не столько для того, чтобы вскрыть существующие в их рамках собственно материально-семантические отношения, сколько для выявления функциональной равноценности (неравноценности) этих отношений - не все субстанциональные свойства, наблюдаемые в знаковых системах объектов функциональны.
Дистрибутивный анализ рассказа "Трудное положение" как текста письменной речи позволил выделить в нем 985 слов, классифицируемых нами следующим образом:
1. Простые по составу графические слова, тождественные единицам языка, репрезентирующие каждая одну автосемантическую единицу, в количестве 469.
2. Графические слова, включающие в свой состав две единицы языка, репрезентирующих каждая одну автосемантическую единицу, в количестве 452.
3. Графические слова, включающие в свой состав три единицы языка, репрезентирующих каждая одну автосемантическую единицу, в общем количестве 59.
4. Графические слова, включающие в свой состав четыре единицы языка, репрезентирующих каждая одну автосемантическую единицу, в количестве 5.
Автосемантической единицей мы считаем материально объективирующуюся при помощи графических и фонетических средств того или иного языка элементарную единицу мыслительной деятельности с потенциальной способностью вступать в более сложные структурно-семантические образования, обладающую известной целостью и устойчивостью, неделимостью на более мелкие составляющие ее элементы. Отличительными особенностями автосемантической единицы, таким образом, являются следующие:
1) Ее способность вступать в более сложные структурные образования, но как способность потенциальная, то есть нереализованная.
2) Референциальная элементарность строения;
3) Статический аспект "существования";
4) Автономный характер.
Анализируемый как текст звучащей речи рассказ "Трудное положение" включает 842 слова, классифицируемых нами следующим образом:
1. Простые по составу фонетические слова, тождественные единицам языка, репрезентирующие каждая одну автосемантическую единицу, в общем количестве 328.
2. Фонетические слова, включающие в свой состав две единицы языка, репрезентирующие каждая одну автосемантическую единицу, в общем количестве 331.
3. Фонетические слова, включающие в свой состав три единицы языка, репрезентирующие каждая одну автосемантическую единицу, в общем количестве 149.
В 13 случаях был зафиксирован разрыв автосемантических единиц фонетическими словами.
Проведенное нами исследование позволило сделать следующие основные выводы.
I.Слово как в письменной, так и в устной речи может выступать либо как:
1)Реализованная для построения речевой цепи простая в структурном отношении целиком и полностью формально повторяемая та или иная бывшая языковая единица. Таких слов в тексте письменной речи нами было зафиксировано 469 из общего количества 985слов; в тексте устной речи -328 из общего количества 842 слова; либо как:
2)Сложная строения единица, являющаяся результатом комбинирования в речи двух или нескольких утративший свой прежний статус единиц языка. Количество таких единиц в тексте
письменной речи - 516 (из общего количества 985). Из них 452 слова включают в свой состав две единицы языка, 59 - три и 5 - четыре единицы языка. В тексте звучащей речи мы насчитали 541 "сложное" слово от общего количества 985. Из них 331 слово является результатом комбинирования двух, 149 слов - трех, 16 слов - четырех и 5 слов - пяти единиц языка.
II. Как в формальном, так и в семантическом отношениях слово в письменной речи не тождественно слову в звучащей речи, что подтверждается в том числе неодинаковым их количеством в одинаковых, с точки зрения коммуникативной нагрузки, речевых произведениях. В рассказе "Трудное положение" как тексте письменной речи нами выделено 985 слов, в том же рассказе как тексте звучащей речи -842 слова.
Ш.. Как минимальный сегмент текстов письменной и звучащей речи слово может как а) быть, так и б) не быть наименьшей единицей плана содержания; например, выступая как синтагматическая последовательность двух или нескольких единиц языка. Демаркационная граница между словами как минимальными речевыми единицами может проходить (особенно в звучащей речи) внутри автосемантических единиц, "разрывая" последние на элементы, принадлежащие двум или нескольким различным словам. В анализируемом рассказе Тауфика Аль-Хакима как тексте устной речи разрыв автосемантических единиц имел место в 13 случаях. Вышесказанное подтверждает невозможность выделения слов во всех национальных языках, в том числе и в арабском литературном, одновременно на основании критерия формально-семантического. "Сегментацию на слова можно получить чисто формальными процедурами".(6: 46 ).
IV.Выделение слов на основании формального критерия ведет к пониманию его как означающего, то есть семиотического характера знака. Претендовать на научную новизну открытия семиологическая функция слов, естественным образом, не может. Новым применительно к слову может считаться лишь постановка вопроса о том, является ли функция репрезентации и кодификации смысла для него как единице речи основной или нет. Репрезентативную функцию выполняют социально наделенные свойством указания на определенное значение единицы языка также. Представляя собой актуализировавшиеся в речи единицы языка функцию указания на что-либо, лежащее вне их самих, слова выполняют уже опосредованно.
V.Знаковая функция слов как единиц речи прямо вытекает из их предназначения-служить "формой" актуализации (в речи) языковых знаков, орудием оперирования ими в соответствии с объективно детерминированными правилами комбинаторики единиц языка. Подобное понимание функции слова как речевого знака, то есть элемента семиотической системы, не противоречит общему пониманию знака, сформулированному еще в высказывании Гегеля о том, что "знак есть непосредственное созерцание, представляющее совершенно иное содержание, чем то, которое оно имеет само по себе... Когда речь идет о знаке как таковом, то собственное содержание созерцания и то, коего оно является знаком, не имеют ничего общего"(3: 179).
Литература.
1. Белкин В.М. Современная арабская терминология и проблема заимствования в условиях диглоссии. //Лексические заимствования в языках зарубежного Востока.- М.: Наука, 1991,с.56-63.
2. Ветров А.А. Семиотика и ее основные проблемы.- М.: Изд-во политич. лит-ры, 1968, 283с.
3. Гегель Г. Энциклопедия философских наук.-М.: Мысль, 1974. Т.1, 456с.
4. 4 Коршунов А.М. Мантатов В.В. Теория отражения и эвристическая роль знаков.-М.: Изд-во МГУ, 1974, 214с.
5. Резников Л.О. Неопозитивистская гносеология и знаковая теория языка.
6. //Вопросы философии.-М., 1962, Љ2, с.21-24.
7. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование.-М.: Наука,
8. 1978, 345с.
9. 7.Соссюр Ф.де. Курс общей лингвистики. М.: КомКнига, 2006, 278с.