Аннотация: Медицинский эксперимент перевернул жизнь экспериментатора. Незаконченное произведение.
...Дождь лил, казалось, даже снизу, вся одежда намокла, ветер пронизывал насквозь. Наверное, мне должно было быть холодно, как бы я хотел почувствовать, что я замерз. Можно пойти домой, набрать горячую ванную и лечь в неё, чувствовать, как тепло растекается по телу и тянет в сон...
Но ничего этого не было, и испытать уже было не суждено, получив что-то, приходится отдать что-то свое, и часто обмен не равноценный.
Чувствовал я только пустоту внутри, и не было ей конца.
Прохожих в этот дождливый день было немного, несмотря на то, что это был вечер пятницы. Дождь шел третий день и все сидели по домам, изредка был слышен шум машин, да и то, наверняка это ехали с работы домой, туда, где их кто-то ждал, и куда хотелось поскорее приехать. Еще одно чувство, которое мне теперь не испытать. От этих мыслей настроение упало еще больше, мне надоело стоять и смотреть на дождь, падающий в реку, я повернулся налево и увидел на середине моста девушку. Она просто стояла и смотрела в воду, держась за бетонное ограждение, дождь стекал по волосам и пальто, она вся дрожала, видно было, что ей холодно, но она не уходила. Какое-то чувство жалости заставило подойти меня ближе.
"Простите, я вижу, вы совсем замерзли, но не уходите, у вас что-то случилось?" спросил я.
В ответ она повернула голову ко мне, и я увидел, что, не смотря на дождь, её глаза полны слез. Взглянув в её глаза, я поразился, сколько боли, страха и усталости было в них. Зрачки, темные от природы, были заполнены чернотой, идущей изнутри, казалось, вся грусть, и страх человечества объединились и сошлись в одном месте. Свет фонаря, падающий сверху, бросал тень на лицо, делая его еще печальнее. Взгляд был настолько прекрасен и печален, что слезы, отражая свет фонаря, только подчеркивали его красоту.
Все мысли вылетели из головы, вторая часть вопроса оборвалась, я забыл, что хотел спросить, пораженный увиденным.
"Зачем вы спрашиваете, как будто вам не все равно!" ответила она и отвернулась.
Первое впечатление оказалось правильным, подумал я, её кто-то обидел или случилось что-то такое, что заставило её забыть о холоде.
"Наверное, я просто чувствую сейчас что-то похожее на ваши чувства, минуту назад я точно также стоял недалеко, отсюда глядя в реку" - сказал я, подходя ближе.
Дальнейший ход событий показал, что, не смотря на то, что я, как мне казалось, изучил людей и их поведение, мне было куда совершенствоваться, потому что девушка вдруг встала на ограждение и сделала шаг вперед...
Не знаю, какие мысли были у меня в тот момент, помню, что за доли секунды успел представить себе, как я прыгаю в реку и безуспешно пытаюсь вытащить её на скользкую от ила плиту...
Рефлексы, выработанные для убийства, как оказалось, могут и спасать - один прыжок, и я держал её в руках в метре от парапета...
...За две недели до этого...
Из окна автобуса открывался вид на польские земли. В Польше я был уже третий раз, первый раз еще в XVIII веке, когда я скрывался от ретивых служителей церкви, которые приняли меня толи за вампира, толи за оборотня, то ли за одержимого демонами, и решили устроить мне экзорцизм. Как они вышли на меня, я не знаю, наверное, я слишком долго задержался на одном месте и наследил. Понравился мне этот итальянский городок, вот и потерял бдительность. Уверовал в собственную неуязвимость и был наказан.
Второй раз был самый долгий и незабываемый. Это был 1942 год, вторая мировая была в самом разгаре, Германия казалась непобедимой и немецкие войска гордой поступью наступали на всех фронтах. Я видел, как все новые составы проезжали на восточный фронт за новыми победами. Я в то время решил, что для меня наиболее удобным будет притвориться чистокровным немцем, уверовавшим в величье немецкой нации и её предназначение быть господами мира. Проблем с этим у меня не было, я отлично знал и немецкий язык и традиции немцев. А подделать документы, когда у тебя есть деньги, всегда и везде не составляло труда. Найдутся в любое время в любой стране, люди, готовые немножко воспользоваться своим положением, и получить внесрочную премию от щедрого незнакомца.
И, договорившись с нужными людьми, я сменил имя, и стал Германом Новилль, полковником СС.
Идти на фронт рядовым я естественно не собирался, не верил я в эту чушь про предназначение немцев, да и сам я не являлся немцем, и если врать другим для меня норма, то врать себе - это признак нездоровой психики. Несмотря на то, что моя психика уже не была человеческой, она была, я надеюсь - здоровой. Впрочем, так думают все душевнобольные, а проверить я не могу.
Получив назначение руководить концентрационным лагерем в Польше, я отправился принимать дела. Прошлый начальник лагеря провинился перед руководством и был отправлен на фронт, где он и исправлялся, воюя во славу Германии.
А я... я все еще не потерял надежды излечить себя от жажды убийства. И целый лагерь бесправных подопытных мог оказать мне значительную поддержку.
Штабной "мерседес-бенц" доставил меня от железнодорожного вокзала в лагерь. Лагерь находился в нескольких километрах от города. Изначально, лагерь предназначался для польских евреев, но с открытием военных действий на восточном фронте, его превратили в концлагерь для "недолюдей", туда ссылались все национальности, считавшиеся ненужными и бесполезными. В основном, это были люди с захваченных немцами территорий Советского Союза. Такого интернационала в одном месте, я еще не видел: цыгане, молдаване, среднеазиатские национальности, жители Кавказа и прилегающих территорий, татары, и множество других. Это был локальный Вавилон, устроенный чьим то изощренным умом. Зачем их было собирать здесь, не понимал даже я, начальник лагеря. Видимо у кого-то сверху были свои планы.
С дальнейшими сведениями, меня должны были ознакомить на месте. Подъезжая к лагерю, я осматривал местность. Место для лагеря выбрали удачное, сам лагерь находился на небольшом возвышении, вокруг все отлично просматривалось. Я насчитал 11 вышек: 8 по периметру лагеря, 1 в центре и 2 на входе в лагерь. Лагерь по форме был прямоугольным. Из лагеря был один выход - ворота, от которых шло метров 30 огражденной зоны досмотра и контроля. На выходе из зоны были еще одни ворота.
"Побеги из лагеря были?" - спросил я своего заместителя, майора Ганца Шикльмайера.
"Попытки бегства были, при мне - 7 раз. Все убегавшие были либо пойманы, либо убиты при попытке к бегству, Герр Новилль" - ответил он.
"Не надо повторять мое имя, когда мы наедине, я его помню. Что сделали с пойманными?".
"Повесили у бараков, где живут заключенные".
"После этого попытки не прекращались?".
"Нет, но стали реже".
"Смертность в лагере высокая?"
"В пределах нормативов".
"В докладе, предоставленном мне, сказано, что за последние 2 месяца умерло 82 человека, при общей численности лагеря 520 человек. Это считается нормой? От чего умирают?"
"Норма - все, что меньше 50%. Умирают от голода и дизентерии, Герр Новилль... простите, забыл".
"А от побоев?" - посмотрел я ему в глаза.
"В основном молодые девушки, и старики" сознался он. - "За солдатами не углядишь".
"Девушки? Хм, почему?".
"Беременеют. Дети от недолюдей запрещены, чистота немецкой нации должна быть стерильной, если информация выйдет за пределы лагеря, отцу ребенка не поздоровиться".
"Значит, сначала их насилуют. Положение начинает проясняться".
"Приехали, Герр Новилль" - сказал шофер, открывая дверь.
Я вышел из машины. "Почему так воняет, майор?" - спросил я.
"Это от ям с отбросами, они недалеко" - ответил майор.
"Почему не перенесли ямы подальше? Это же опасно для здоровья солдат".
"Мусор и экскременты увозят на тачанках заключенные, опасно далеко уводить их, могут сбежать".
"Чушь, если половина состава сляжет в лазарете, сбежать будет проще. Временно усилить охрану, впредь, отходы увозить дальше, имеющиеся ямы закопать".
"Слушаюсь".
"Соберите весь состав до отбоя, я хочу на них посмотреть и познакомиться".
"Слушаюсь".
"Где мой кабинет? И квартира? Проводите меня туда".
"Это недалеко. Штаб находится справа от входа" - ответил майор, пойдя впереди меня.
"Вот штаб. Ваш кабинет - вторая дверь направо. Слева - мой кабинет. Первые два - канцелярия. Дальше по коридору камеры для допросов".
"Ваша квартира в жилом корпусе, возле комнат, где живет личный состав лагеря, Вас проводить туда?".
"Нет, не нужно, сам найду. Спасибо, майор Шикльмайер. Вы свободны. Не забудьте про сбор личного состава" - ответил я.
"Герр Новилль, а охрана с вышек и постовые? Снимать их запрещено инструкциями".
"С находящимися на посту я познакомлюсь позже".
"С Вашего разрешения" - майор ушел.
Я осмотрелся. Кабинет был просторный. Стол стоял в центре комнаты. Слева стоял шкаф с книгами, справа тумба с патефоном, возле патефона стоял еще один шкаф, меньшего размера, на нем стояли пластинки. В комнате было 2 окна, оба выходили на плацдарм, где собирались заключенные при общем сборе. У моего стола стояло кресло, рядом со столом стоял один стул. На полу ничего не было, просто пол из досок.
Я подошел к книжному шкафу, это была партийная чушь, издаваемая типографиями по заказу партии. Вряд ли мой предшественник это читал, скорее - создавал видимость. И пластинки в том же ключе, классика, исключительно немецкая. В основном Вагнер. Уж не знаю, поклонником он был Вагнера, или из-за того, что Вагнера любил сам Гитлер, и он ретиво хотел показать, что он во всем с линией Гитлера.
"Пойду, посмотрю дом" - подумал я.
Выйдя на улицу, я осмотрелся. Заключенные бродили по своей стороне с понурым видом, перенося тюки и коробки со склада в "цеха". Охрана скучающе наблюдала за ними, увидев меня, он приняли боевой вид и встали чуть ли не смирно.
Я направился к жилому корпусу. Моя квартира стояла немного особняком и была приподнята, чтобы зайти в неё, нужно было подняться по лестнице. Зайдя внутрь, я понял, для чего это делалось, окна выходили на все стороны лагеря. Весь лагерь отлично просматривался, не видна была только часть за домиками охраны и задняя часть бараков, где жили заключенные.
В домике было 5 комнат: спальная, столовая, подобие гостиной, ванная с туалетом, кухня и комната для прислуги.
Окна из спальной комнаты и гостиной выходили на бараки заключенных. Из столовой открывался вид на вход в лагерь, из кухни виден был жилой корпус.
В дверь постучали, это был майор Шикльмайер.
"Герр Новилль, личный состав построен по Вашему приказанию!" - сказал он.
"Хорошо, пойдемте знакомиться" - ответил я. Мы вышли на платц.
Личный состав состоял из 54 человек. 20 постоянно находились на посту.
Меня встретили выкриком "Heil Hitler!" и характерным жестом.
"Придется привыкать" - подумал я, и ответил - "Heil Hitler!".
"Герр Новилль, личный состав построен, 21 человек!" - отчитался лейтенант.
"Ваша фамилия Келлер, лейтенант?" - спросил я.
"Так точно, герр Новилль!" - ответил он.
"Почему 21 человек, где еще один?"
"В лазарете, герр Новилль".
"Что с ним?"
"Подозрение на дизентерию, герр Новилль".
"Майор, о чем я Вам и говорил, срочно перенести ямы. Солдаты уже болеют".
"Завтра с утра займемся, герр Новилль" - ответил майор.
"Хорошо. Итак, господа. Я - новый комендант лагеря, впрочем, это вы уже поняли. Моя фамилия Новилль, полковник Герман Новилль. Первое правило у меня - никакой самодеятельности, я не терплю, когда что-то делают без моего ведома. Инициативу я приветствую, но только по согласованию с руководством!
Обо всем остальном, я думаю, не стоит говорить, вы познакомитесь с остальными моими правилами и требованиями позже.
У меня пока все, скоро уже время сбора заключенных. Я хочу присутствовать" - сказал я.
Пока пересчитывали заключенных, выкрикивая имена, я рассматривал их. Они все были истощены, грязные. У многих на теле были язвы, все чесались от вшей. По некоторым было видно, что они уже не жильцы.
Вернувшись к себе, я принял ванную и лег отдыхать, обдумывая то, что видел сегодня. Мне нужно было оборудовать помещение под опыты. Опытные образцы меня устраивали, мне нужна была часть больных, а здоровых привезут со временем, их привозят постоянно, заменяя ими умерших. С мыслями об этом я и уснул.
Весь следующий месяц все шло своим чередом, я пристроил к дому, руками заключенных, постройку, где планировал проводить эксперименты.
И начал выбирать себе подопытных, мне нужен был здоровый экземпляр. А имеющиеся все были уже больны. Приходилось ждать новой партии. И я её дождался. Уже зимой, в декабре, привезли новую партию. Их было 36 человек. Взамен умерших за полтора месяца.
Когда конвой завел их в лагерь, я вышел посмотреть на них, и оценить, выбрать годных для меня.
Несмотря на то, что температура уже опустилась до нуля градусов, они были легко одеты, почти по-летнему. Видимо их привезли оттуда, где еще тепло.
Я прохаживался мимо построенных новичков, лейтенант раздавал команды рядовым, майор стоял в стороне со скучающим видом.
В основном привезли опять девушек и женщин, возраст от 18 до 45.
Тут мое внимание привлекла одна из новоприбывших. По виду ей было лет 14-15. Худенькая девочка, ростом около 155-160 см, с большими напуганными глазами. Она была одета в платье, поверх платья была только шинель, на ногах ничего не было. Но не это меня привлекло, а что-то другое. Что-то было в ней такое, что привлекало внимание. Даже несмотря на испуг, на грязь, на то, что она замерзла, в ней было что-то неуловимое и притягательное, даже кокетливое. Какое-то забытое чувство испытывал я, глядя на неё.
Она наступила в кашу из снега и грязи и попыталась вытащить ноги оттуда, но поскользнулась и упала вперед. Один из солдат подскочил к ней, и пнув её в живот сапогом, рывком поднял её.
Я подошел к ней. Она плакала и задыхалась, глядя в землю. Подняв глаза, она увидела солдата с дубинкой в руках и меня, и в ужасе начала пятиться.
Солдат замахнулся на неё.
"Отставить" - рявкнул я на него. Он поспешно убрал руки, и отошел, удивленно смотря на майора Шикльмайера.
"Сколько тебе лет?" - спросил я её по-русски.
"23" - сквозь слезы сказала она.
"23 года? Ты не врешь мне?" - не поверил я.
"Нет! Мне правда 23, я не вру, не бейте меня, пожалуйста!" - испуганно ответила она, глядя на меня. Взгляд был сама невинность, такими глазами обычно смотрят дети.
"Хм, никогда бы не подумал. И как тебя зовут?".
"Татьяна".
"Откуда ты?".
"С Краснодара".
"Где это?".
"Это возле Черного моря".
"Хорошо" - я отошел.
"Лейтенант, подойдите ко мне" - позвал я.
"Да, герр Новилль?" - спросил он, подойдя.
"Видите эту девушку? Мне нужна новая горничная. Помойте её, оденьте в теплую одежду и приведите ко мне. Она будет моей новой горничной" - сказал ему я.
"Слушаюсь, герр Новилль" - сказал лейтенант и подозвал к себе одного из солдат.
После сбора я пошел к себе и приказал принести еду ко мне в кабинет.
В кабинете я подошел к шкафу с пластинками, провел по ним пальцами, выбирая. Выбрав нужную пластинку, я поставил её в патефон. В это время принесли ужин.
"Принесите второй комплект посуды, сегодня я ужинаю не один" - сказал я горничной.
Она удалилась и вскоре вернулась с подносом, молча расставив все, встала в углу.
"Вы мне больше не нужны, идите" - отправил я её.
Она ушла.
Я сел за стол и начал не торопясь ужинать. Через минут 5 в дверь постучали.
"Войдите" - сказал я.
"Герр Новилль, заключенная по Вашему приказанию доставлена!" - отчитался рядовой.
"Хорошо, впустите её" - ответил я.
Он вышел и впустив её, встал возле дверей. Она стояла напротив стола, её взгляд жадно смотрел на стол.
"Вы свободны, рядовой" - сказал я.
Он глянул на меня, во взгляде читалось - "понимаю, знакомо" и удалился.
Девушка молча стояла, она уже не смотрела на стол, её глаза смотрела в пол.
"Садись за стол, Татьяна, я знаю, что ты голодна. Ешь" - сказал я ей.
Она посмотрела на меня, не решаясь сесть за стол.
"Не бойся, садись, только не набрасывайся сразу на еду, ты давно голодаешь, это может навредить тебе".
Она аккуратно села на стул и взяв вилку, стала есть.
Я отложил вилку на тарелку и смотрел на неё, как она ела, с каким достоинством и кокетством она сидела, даже после голодных дней, а может и недель.
Когда она закончила есть и подняла на меня глаза, я спросил её - "Ты наелась?".
Пока он раздевалась, молча глядя себе в ноги, я встал и подошел к окну. "Оденься, не за этим" - сказал я, глядя в окно.
Она поспешно оделась. Я смотрел на неё, разыгравшееся вначале желание погасила эта покорность судьбе.
"Тебя изнасиловали?" - спросил я, подойдя к ней ближе.
Она молча кивнула.
"Где?".
"На улице. Дома, когда за нами пришли солдаты. Потом в лагере... другие солдаты, и еще...".
"Мне жаль" - перебил я её. "Не бойся, больше этого не будет, я тебе обещаю. Ты мне веришь?".
"Верю, господин комендант".
"Хорошо. Ты будешь моей горничной. Будешь убираться, накрывать на стол. Если ты, конечно, не против".
"Вы так добры ко мне, господин комендант, спасибо Вам. Но почему я? Я недостойна такого отношения. Есть девушки достойнее меня".
"У тебя вообще есть инстинкт самосохранения? Ты что, хочешь вернуться в лагерь, где ты будешь жить в грязи, и каждый день тебя будут насиловать по несколько раз? Зачем ты это говоришь?"
"Нет, я не хочу обратно в барак, простите меня, господин комендант" - опять заплакала она.
"Наконец-то я слышу адекватный ответ. Но не обольщайся, ты не привилегированная, просто в тебе есть что-то... особенное. Я не хочу, чтобы это втоптали в грязь. Поэтому ты и здесь".
"Конечно, господин комендант, я и не думала о таком".
"Хорошо. Сегодня тебе освободят комнату, спать будешь в ней. Отдыхай, я прослежу, чтобы комната была готова".
"Как скажете, господин комендант".
Я вышел на улицу, бывшая горничная под охраной солдата шла в барак для заключенных.
Ко мне шёл майор Шикльмайер.
"Герр Новилль, я бы хотел поговорить с Вами, если вы не против" - сказал он, подойдя.
"Да, конечно, пойдемте внутрь".
"Эта девушка там?".
"Да, а в чем дело?".
"Герр Новилль, я хотел поговорить о ней. Не нужно, чтобы наш разговор слушали посторонние".
"Хорошо, давайте поговорим здесь, в чем дело?".
"Герр Новилль, то, как вы выделяете одну из заключенных, негативно сказывает на Вашей репутации. Возникает прецедент, солдаты могут подумать, что Вы питаете к заключенным какие-то чувства, относитесь к ним как к равным нам. Это неприемлемо".
"Майор, Вы понимаете, о чем сейчас говорите, и в чем обвиняете меня? Вы сомневаетесь в том, что я поддерживаю линию фюрера? Я надеюсь, Вы отдаете себе отчет в том, что Вам, возможно, придется ответить за свои слова?"
"Герр Новилль, я не желаю Вам зла. Я хотел только предостеречь Вас. Со стороны это выглядит не очень хорошо".
"Майор, если кому-то недостает ума понять мои действия - это их проблемы. Я отдаю себе отчет в том, что делаю, и предупреждений мне не нужно. Я не глупый мальчик".
"Я рад, что мои опасения оказались напрасными. С Вашего разрешения, я уйду".
"Идите, я Вас не задерживаю" - я вернулся к себе.
Татьяна уже спала в кресле. Я укрыл её пледом, выключил свет и подошел к окну...
Поезд отъезжал от границы, начиналась Россия. Ехал я специально поездом, не хотелось лететь самолетом, поэтому доехав до Белоруссии на автобусе, купил билет на поезд и теперь еду. Остались позади хамоватые русские таможенники, у которых в глазах написана одна мысль на двоих: "заплати и езжай спокойно". Можно было конечно отключить их и забрать всю дань, собранную за сутки, не потому, что мне нужны деньги, а в воспитательных целях. Но не в моих обычаях проводить воспитательную работу, грандиозные планы по внедрению моральных ценностей в стране оставлю философам, для них это благодатная почва, во времена распутья, они плодятся как грибы после дождя. Вдруг кто-нибудь из них додумается до реально действующей идеи, интересно будет посмотреть. Будучи в XVIII веке в Пруссии, ходил я на несколько лекций известных, в то время философов. Оригинальные идеи у них были, подчас бредовые и утопичные, но определенно интересные. Никто, к счастью не решился их внедрять в жизнь, но послушать было интересно. Я даже подошел к одному из них после лекции, пригласил на ужин, чтобы больше узнать о его мыслях. Хельмут, так звали того философа был твердо уверен, что счастье человека в простоте. Животные счастливы потому, что довольствуются малым, утверждал он. Если у людей все отобрать, и оставить только самое необходимое для жизни, они будут счастливы. Закон возрастающих потребностей, на его взгляд следовало запретить и забыть, а стремиться к скромности. Мои доказательства, что не будь у человека стремления к лучшему, он бы дошел до животного состояния, и не было бы таких теоретиков, поняты, видимо не были. Определенный здравый смысл в его словах был, но слишком он все загонял в крайности.
Состав начал тормозить, показался какой-то городок, я сел поближе к окну. Город выглядел довольно убого, после европейских аккуратных и ухоженных домиков, облезшие 5-и этажки и кое-как побеленные домики выглядели не лучшим образом и нагоняли тоску. Я уже стал сомневаться в своем решении побывать в России. "Хотя, с другой стороны - увижу другую сторону жизни" - успокоил я себя и сел наблюдать за суетой на вокзале.
Напомнило мне это мое детство, когда я путешествовал по Европе, такая же суета уезжающих и приезжающих. Еще будучи обычным человеком, я много путешествовал. Отец, разбогател на торговле, но любил книжную науку, был эрудированным человеком и собирал библиотеку, по отзывам - возможно лучшую в Португалии. Поэтому вполне понятно, почему своему сыну он решил дать самое лучшее образование, и я поехал учиться в университеты Европы. Это решение изменило всю мою жизнь...
Поезд дернулся, притормаживая, я вернулся от воспоминаний к текущим событиям.
Надоело мне в Чехии, ностальгия по прошлому меня не мучила, чтобы любоваться архитектурой, хотя, надо признаться, сохранились здания хорошо, видно, что за ними ухаживали. И вот, еду я в эту странную страну, мечущуюся из одной крайности в другую. Последний раз я там был еще в конце XVIII века, когда Россия была еще царской. Помню, мне тогда не понравилось, что "светское общество" всеми силами пыталось быть похожими на французов, пряча национальные корни как можно глубже. Хотя, надо признаться, были люди, пытающиеся сохранить исконно русскую культуру, но их было слишком мало. Русским всегда кажется, что у соседа все лучше, чем у них, может быть поэтому и не получается у этого народа идти по своему пути. Часто я встречал среди интеллигенции мнение, что "если бы у нас было все как в Германии, мы бы жили припеваючи!", и это повальное увлечение французской модой и языком...
Я тогда подумал, "наверное, у немцев не возникает мыслей, что надо сделать всё как в России, и жизнь будет лучше, они делают так, чтобы стало лучше, делают по своему, медленно, но педантично, не пытаясь воспользоваться чужими методами. Как видим, получается, раз им завидуют".
Поезд остановился, люди начали заходить в вагон. В основном это были просто одетые люди с огромными сумками, их провожало много людей, все шумели, разговаривали, смеялись, прощались. Не вписывались в общую картину несколько командировочных, их было видно по деловому и уверенному виду, и портфелям в руках. И пара - девушка провожала парня. Они не замечали никого вокруг, просто стояли и ждали. Девушка стояла, положив голову на грудь парню, а он гладил её по голове и что-то шептал ей, мимо них пробегали люди, что то кричали, но для них не существовало никого в этом мире, кроме них. Существовали только он, она и бесконечность. И только когда проводник начал звать всех уезжающих в вагон и выгонять провожающих, они расстались. Он поцеловал её, сказал что-то успокаивающее, она грустно улыбнулась, и, отпустив его, смотрела, как он поднимается в вагон.
Солнце поднялось уже высоко, я закрыл шторы и лег...
...Сам не знаю, почему я решил учиться именно в Пруссии. Наверное, это судьба повела меня туда, ведь никаких особых достижений в науке немецкая профессура тогда не показывала. Какой-то внутренний голос тянул меня туда.
Приехав в Кёнигсберг, я остановился на квартире у относительно молодой вдовы, возраст я не спрашивал, на вид ей было лет 30-35. Её муж был офицером, и погиб на войне с поляками, с которыми воевала Пруссия несколько лет назад. Большого богатства он ей не оставил, поэтому Герта, так звали хозяйку, сдавала часть дома, в котором жила сама. Вместе с ней жила 15-и летняя дочь Анхен и 9-и летний сын Вальтер. Мне в то время только исполнилось 19 лет.
Я поселился в западной половине дома, заняв 2 комнаты. В восточной части жила Герта, там же жила служанка и находились гостиная и столовая. Дети жили на втором этаже.
Каждое утро запах кофе притягивал всех в столовую. Я умывался, одевался и выходил к столу к 8:00, Герта всегда была уже там, хозяйничая. После завтрака я отправлялся на лекции, приходил уже ближе к вечеру. Иногда заставал гостей, обычно это был пастор. Но они долго не засиживались, это считалось неприличным.
Поступив в университет, я окунулся в мир медицины, познавая тайны человеческого тела и попутно изучая теологию и философию, без которых не обходилось тогда никакое образование. В основном обучение было теоретическое, но когда был подходящий труп, его привозили к нам. И мы под руководством нашего наставника изучали строение человека уже на практике. Тогда бытовало мнение, что душа хранится в сердце человека и при смерти, через специальные каналы уходит из тела. Что это за каналы, и где они проходят, я так и не понял, да и мнения профессуры университета расходились. Каждый отстаивал свою точку зрения и приводил "железные" доводы в пользу своей теории.
Днем я находился в университете, а вечерами обычно был у себя в комнате, изучая философию и медицинские труды. Гулял я редко, а общался в основном в университете и с Гертой, хозяйкой дома. Герта была дочерью немца и испанки. Женщиной она была привлекательной и хотя одежда скрывала это, было видно, что фигура у неё ничуть не испорчена рождением детей, стройные ноги были видны из под платья, которое не могло скрыть аккуратную талию. Волосы были обычно собраны и убраны, но я видел несколько раз их распущенными, они спадали ей до плеч и были иссиня-черными, кожа была смуглой, глаза черными и большими. Она была совсем не похожа на немок, живших в городе, внешность свою она явно взяла от матери. Хотя образованные женщины в то время были большой редкостью, у неё был гибкий ум, по вечерам она читала книги из библиотеки мужа, а не вязала, как другие женщины. Пастор был желанным гостем в этом доме, я часто слышал, как он обсуждал с Гертой не только библию, но я ряд книг, которые вполне могли попасть в разряд еретических. В один из вечеров, мы сидели в столовой комнате и ужинали, за ужином разговорились, и Герта, уложив детей, вернулась в столовую, чтобы продолжить беседу. Поскольку ужин был закончен, мы взяли бутылку вина с бокалами и сели поближе к камину.
Не знаю, сколько времени мы разговаривали, мы успели выпить 2 бутылки и начали третью. Разговор шел уже на отвлеченные темы, голос у Герты стал тихим и волнующим, я видел как зрачки у неё, и без того большие расширились, дыхание стало глубоким. Я чувствовал странное ощущение в груди, в глазах у меня немного плыло. Не помню, как взял её за руку и притянул к себе. Распустив ей волосы, я поцеловал её в губы, переходя постепенно к шее. Она обвила мою шею руками и шептала на ухо слова, которые сводили с ума. Постепенно снимая с неё одежду, я целовал каждую часть её тела. Вскоре мы оказались на полу перед камином. В свете огня её тело казалось идеальным, четкие очертания, соблазнительные округлости, манящий взгляд... дьявол знал, как можно повлиять на мужчину. Наверное, Ева была похожа на Герту, видя её, я думал, что понимаю Адама, даже если он знал, что расплата последует - устоять такому соблазну невозможно. Оторваться друг от друга мы смогли только под утро, когда уже рассвело.
Одевшись, я ушел к себе. Не зная, как теперь жить в этом доме, мне казалось, что каждый раз, когда я буду видеть её, буду вспоминать об этой ночи. Тем не менее, собравшись с мыслями, я вышел к завтраку. Все были уже за столом. Анхен допивала кофе, а Вальтер судя по всему, как всегда не хотел есть и заставлял себя проглотить печенье. Мне было неловко смотреть на них, а Герта вела себя так, как будто ничего не было. Обычным голосом спросила, буду ли я завтракать и налила кофе. Я сел за стол, решив вести себя как обычно. Анхен на меня вообще не смотрела и ушла быстро, почти сразу, как я пришел. Вальтер вслед за ней спросил, можно ли ему пойти поиграть? Услышав положительный ответ, он радостно убежал во двор.
В комнате стало тихо, только часы стучали, отсчитывая секунды.
"Мне, наверное, стоит съехать из вашего дома?" - решился я прервать молчание..
Она с непонимание посмотрела на меня - "Почему?" - спросила она в ответ.
"Ты, наверное, не хочешь меня теперь видеть?".
"Ты из-за этой ночи? Ничего особенного не случилось, я не вижу, почему тебе надо менять дом, или я тебе теперь противна?".
"Ну что ты такое говоришь, мне как то не по себе теперь, такое чувство, как будто я тебя напоил и воспользовался моментом".
"Если тебе так не хочется вспоминать события прошлой ночи, просто забудь. Но я забывать не стану" - улыбнулась она. "И почему ты решил, что это ты меня напоил, а не я тебя?".
"Так это ты меня напоила?"
"Немного, но и ты меня слегка напоил. Признаем вину обоюдной и помилуем виновных" - засмеялась она.
"Я был пьян не вином, а тобой, а теперь страдаю похмельем, глядя на тебя. И только одно средство может помочь от него избавиться" - сказал я, подходя к ней...
Через 20 минут после происшествия на мосту, мы сидели в маленьком, пустом кафе. Катерина, так звали эту девушку, пила горячий кофе и на удивление спокойно рассказывала, что у неё рак, сегодня днем ей сказали результат анализа, единственные слова, что она запомнила: рак, неоперабельный, от 2 до 5 месяцев. С момента, как она услышала диагноз, весь день она просто ходила по городу как в тумане, не зная, куда пойти, и пыталась привыкнуть к мысли, что она практически труп...
Позже, когда я ехал с ней в такси (отпускать её одну я отказался категорически) она пообещала, что больше попыток суицида не будет, по крайней мере, в ближайшие 3 дня. Проводив её до дома, я поехал к себе в гостиницу со смешанными мыслями. Казалось, ничего хорошего не случилось, но я чувствовал, что депрессия, которая не проходила уже несколько лет сменяется забытыми чувствами. Какую то симпатию чувствовал я к этой девушке.
На следующий день я понял, что хочу её увидеть, и что немного волнуюсь, думая, жива ли она, не зря ли я её отпустил домой одну. И я поехал её проведать.
Через 2 недели, гуляя с неё по городу вечером, мы вышли к тому же мосту, на котором встретились.
"Пойдем отсюда, я не хочу тут быть" - попросила она. Я согласился, и мы пошли в сторону её дома.
"Поздно уже, я боюсь идти в темноте, в газетах пишут, в городе объявился маньяк, который убивает людей" сказала она.
"Странно слышать это от человека, который 2 недели назад хотел покончить с собой" - подумал я, но вслух сказал: "хорошо, давай вызовем такси". Домой мы доехали молча.
"Зачем ты приехал в наш город?", спросила меня она дома.
"Просто ехал мимо и решил задержаться", ответил я.
"А куда ты ехал?".
"Я просто ехал, без цели, я не знал куда ехать" - ответил я.
"Странно как то, не похож ты на человека, который бесцельно слоняется по свету", сказала она задумчиво.
"Может быть у меня есть цель, но я её еще не понял" - улыбнувшись ответил я.
"Как ты думаешь, зачем кому то убивать других людей?" - спросила Катя, глядя мне в глаза.
Я растерялся, "Не знаю, наверное, у всех свои причины", ответил я.
"Я, наверное, не смогла бы лишить другого жизни, а ты?" - спросила Катя сев в кресло.
"Зависит от обстоятельств, если для этого есть веские причины, смогу".
"А меня смог бы убить?".
"К чему эти вопросы, мне не нравится тема разговора" - раздраженно ответил я.
"Просто любопытство, мы почти не видимся днем, только вечером, ты не остаешься на ночь и ничего о себе не рассказываешь".
"Странное, какое-то любопытство, днем я занят, ночью сплю, а о себе я не рассказываю, потому что нечего рассказывать, а связи с убийствами я вообще не вижу".
Катя опустила глаза и замолчала. Разговор затух сам собой, и я ушел, обдумывая, к чему эти вопросы.
На следующий день я узнал, что Катю ночью увезли в больницу, ей стало очень плохо. Вечером я пришел к ней. Её было не узнать - кожа бледная до синевы, голос слабый, вся истыкана трубками. Поговорив с лечащим врачом, я узнал, что срок, который ей дали, оказался излишне оптимистичным, Раковые клетки проникли в печень и почки и она будет медленно угасать под аппаратом.
"Помочь её почкам мы можем, но печени нет" - прямо сказал врач. "Если вы знаете её родных, самое время звать их". Я молча кивнул и пошел к ней.
Она еще нашла в себе силы улыбнутся мне и спросить: "что, я стала пугалом, да?".
Я вдруг понял, что всю жизнь после той ночи, перевернувшей всё, я был одинок, но даже не осознавал этого. И теперь, поняв это, снова остаться один не смогу. Я попросил медсестру выйти, пообещав, что если Кате станет плохо, сразу её позову, сел рядом с кроватью и рассказал ей все о себе, прямо, и не приукрашая
Она долго молчала, пауза казалась вечностью, но к счастью, в момент, когда она смотрела на меня, я не видел в её глазах ужаса или отвращения, скорее это было удивление. Видимо она пыталась понять и разобраться, что она чувствует. Я не мешал ей, не каждый день слышишь такое.
Наконец, она решила заговорить...
"Ты правда хочешь, чтобы я жила?"- спросила она, глядя мне в глаза.
"Да, иначе меня бы здесь не было".
"Но мне придется убивать людей? Нет другого пути?".
"Не знаю, у меня другого пути нет. Но я единственный в своем роде. Испытания, после того, что я сделал с собой, я проводил, но результаты очень противоречивы. Со мной получилось так, возможно с тобой будет иначе, надеюсь, что будет иначе!".
"А если не будет? Я стану убийцей, буду убивать людей не задумываясь? Как маньяк!"
"Маньяк убивает ТОЛЬКО ради удовольствия, а у меня это неизбежность. Хищник убивает затем, чтобы выжить. Я похож на маньяка, получающего удовольствие от вида крови или страданий других? Если тебе жаль других людей, подумай обо мне. Если тебя не станет, что буду чувствовать я?"
"Я не знаю, я не могу решить так быстро, я не знаю, что меня ждет, какой я стану! Я устала, мне страшно" - она заплакала, но было видно, что она согласилась.
"Скоро все кончится, обещаю, я сделаю тебя здоровой и надеюсь, счастливой" прошептал я ей, взяв её на руки, и вынес из больницы, подальше от капельницы и аппарата, которые ей скоро будут не нужны. Хорошо, что на посту никого не было, медсестра куда то вышла, а доктора, наверное, спали, несоблюдение своих обязанностей спасло им жизнь.
Таксист с опаской поглядывал на странных пассажиров: мужчина, одетый в костюм и девушка, в строгом мужском черном пальто из под которого выглядывала больничная одежда. Пришлось наплести про аварию, что в больнице забрали окровавленную одежду, но травмы были не серьезными, и она попросила забрать её домой. Таксист удовлетворился рассказом, или сделал вид, что поверил. На всякий случай, мы вышли в соседнем дворе. Если таксист надумает вызвать милицию, сразу они нас не найдут. Убивать его при Кате я не хотел.
Дома я положил Катю на кровать и включил отопление на полную мощность. Катя была без сознания, пульс был слабый, вся холодная. Время поджимало, нужно было торопиться, отнимать жизнь я мог и умел, а вот возвращать её - нет. Да и вряд ли умение возвращать мертвых к жизни, в духе Стивена Кинга, было бы полезным.
Оставив её на кровати, я вышел на улицу и осмотрелся. Мне нужна была машина, ждать такси не было времени, в этот район ночью мало кто ездил на такси, все либо приезжали на своих автомобилях, либо их привозили личные водители. Недалеко от дома я увидел стоящую возле дома Audi, наверное, кто-то приехал в гости, раньше я её тут не видел. В машине сидели 2 парня, на вид - типичные представители сынков богатых родителей. Один из них, ерзал в кресле, вытирал пот со лба, и смотрел на часы..
"Синдром отмены, наверняка дозу ждут" - понял я,- "вы то, мне и нужны".
После того, как за несколько секунд кто-то выкинул их из машины, даже не поняв, что произошло, все возражения против моей "просьбы" одолжить на время машину, испарились. Я слышал, как их сердца бьются со скоростью, близкой к критической. Наркоман, даже забыл про ломку на время. Оставив их обдумывать произошедшее, я уехал в ближайшую больницу. Мне нужна была машина скорой помощи - с мониторами, инструментами и препаратами. Рисковать Катей я не мог. То, что мой опыт удался, и я стал тем, кем я стал - это была та случайность, которую люди называют чудом. Второй раз, "чуда" могло не получится, а я не восторженная религиозная фанатичка, исступленно верующая в то, что бог непременно ей поможет и спасет. Слишком много я видел такого, что навсегда избавило меня от веры.
Возле городской больницы стояло несколько машин скорой помощи, часть была старыми, видно, что на них отъездило уже не одно поколение медиков. Но было несколько машин нового образца, наверное, подарок больнице от зарубежных спонсоров. Такие же машины я видел в Европе, их комплектации мне было достаточно. Одна машина стояла незапертая и пустая. Наверное, водитель куда то отошел, и оставил дверь открытой, понадеявшись на то, что никому в 4 часа ночи не придет в голову угонять "скорую помощь". Даже ключи оставил в замке. "Надо бы поблагодарить его, его халатность оказалась как нельзя кстати, времени у меня было не так много, чтобы еще искать водителя и забирать у него ключи." - подумал я.
Сев в машину, я осторожно выехал со двора и, отъехав на пару километров - включил сирену и помчался обратно....
...Через неделю после первой нашей с Гертой ночи, я вышел из библиотеки, и решил погулять по улицам Кёнигсберга, обдумывал ситуацию. Смешанные у меня были чувства. Герта мне нравилась, и я не хотел отказываться от её любви. Но я чувствовал себя неловко перед Анхен и Вальтером. Они ничего не замечали, но я не знал, как себя буду вести, когда они узнают. Они относились ко мне по-разному.
Вальтер как к другу - рассказывал новости, делился впечатлениями от походов к морю и наблюдениями за кораблями в порту. Я помогал ему в математике, истории, рассказывал анатомию человека, основы химии.
Анхен же, уже превращалась в девушку, стройную, красивую и похожую на мать. Когда она смотрела на меня...взгляд был такой, как смотрела на меня Герта, перед тем, как снять с себя одежду. Если она узнает о наших отношениях с её матерью, наверное, это будет удар для неё. Видно было, что она смотрит на мужчин уже как женщина, а не как девочка. Да и мужчины смотрели на неё с желанием. Я старался отгонять от себя мысли насчет неё, но удавалось это с трудом. Я решил придерживаться хирургического принципа решения вопроса - решать вопросы по мере их поступления и не думать о том, что будет если.
По улицам ходили люди, мне интересно было наблюдать за ними, угадывать, кто они, что думают, куда идут. Женщина с корзиной, полной овощей наверняка идет с рынка, по лицу её видно, она обдумывает покупку, не прогадала ли она, торгуясь с продавцом, что лучше приготовить сегодня на ужин, когда придет муж.
Парень, пробежавший мимо, наверное, торопиться на службу, лицо его омрачено тем, что он опаздывает, а немцы очень не любят не пунктуальных людей, все у них по часам и правилам.
Девочка, стоящая у магазина кукол, мечтает о новой кукле, одежде для неё.
Походив еще немного по улицам, я пошел домой, приятная усталость чувствовалась в ногах, хотелось уже присесть и поужинать. Я ускорил шаг, примерно минут через 20 я уже подходил к дому. Уже стемнело, в окне был виден свет от свечей. В доме Герты темнота была не в почете. Вальтер побаивался темноты, Анхен любила смотреть на себя в зеркало при любом удобном случае, а Герта... Герта любила заниматься любовью при свете, чтобы видеть мои глаза, мое тело, и видеть, с каким желанием я смотрю на неё.
Подойдя к дому я постучал, Анхен посмотрела в окно и улыбнулась мне, "Вальт! Открой дверь - Элиас пришел!" - крикнула она.
Вальтер оторвался от солдатиков, в которых он играл, и побежал открывать мне дверь. "Привет, Элиас!" поприветствовал меня он. "Привет" - ответил я, заходя. Герта посмотрела на меня с легкой улыбкой, "Ужин почти готов, ты, наверное, проголодался?" - спросила она.
"Да, я с удовольствием поужинаю" - ответил я.
Пройдя в гостиную, я сел в кресло, в то самое где я сидел, когда мы пили вино с Гертой. Камин не горел, на улице было не холодно, и в доме было комфортно. На столике возле кресла лежала книга, которую читала Герта. Это была "Орлеанская девственница" Вольтера. Полистав немного книгу, я услышал, как кто-то вошел. Подняв от книги глаза, я увидел, что это Анхен. Она подошла и села в кресло рядом.
"Где ты был столько времени?" - спросила она.
"Решил погулять по городу".
"Ты любишь гулять один?".
"Иногда, одному можно поразмыслить, обдумать".
"А о чем ты думал?".
"О разном, об учебе, о жизни".
"А о девушках ты не думаешь?" - глядя мимо меня спросила она.
Я растерялся. "Думаю иногда, я же мужчина" - ответил я.
"А обо мне ты ничего не думаешь?".
"Хм, Анхен, почему ты спрашиваешь?" - спросил я, глядя ей в глаза.
"Мне интересно, что ты думаешь обо мне" - она продолжала смотреть в сторону.
"Такой интерес кажется мне странным" - ответил я.
"Какой интерес?" - спросила Герта, заходя.
"Анхен интересуется, чем мы занимаемся на учебе" - соврал я. Не хватало еще, чтобы Герта ругалась с дочерью из-за меня.
"Анхен, прекрати приставать к Элиасу" - сказала Герта. - "Ужин готов, пойдемте к столу".
Мы пошли в столовую комнату. Стол уже был накрыт. Вальтер сидел за столом со скучающим видом.
Мы сели за стол. Герта, как хозяйка, села во главе стола. Я сел справа от неё, Анхен слева. Вальтер всегда сидел возле сестры, с левой стороны от матери.
Во время ужина мы обычно разговаривали, говорили в основном я и Герта, иногда в разговор вступала Анхен, Вальтер же молча съедал свою порцию с видом мученика и убегал.
"Герта, Вы читаете Вольтера?" - спросил я.
"Да, по совету пастора Михаеля".
"Пастор Михаель принадлежит к числу вольнодумцев, как я погляжу. Обычно священнослужители ничего кроме библии не читать не рекомендуют. А уж рекомендовать к прочтению "Орлеанскую девственницу" - это что то из ряда вон выходящее" - удивился я.
"Да, пастор у нас не похож на остальных" - засмеялась Герта. - "Наверное поэтому его рады видеть не везде".
"Ну у вас ему всегда рады, как я погляжу".
"Да, пастор Михаель - желанный гость в моем доме. Когда я осталась одна, он меня всячески поддерживал и помогал. Без него мне было бы гораздо сложнее пережить то время. В городе даже ходили разговоры, что он не просто так к нам ходит. Мол, неспроста пока муж был жив, он к нам относился так же, как к остальным прихожанам. А после смерти мужа зачастил и остается часто допоздна. Но пастор довольно быстро пресек эти слухи, пристыдив сплетников. Я благодарна ему за это".
"А я не помню, чтобы он задерживался у вас до ночи".
"С тех пор, как я стала брать постояльцев, он стал уходить пораньше. Брать в дом постояльцев тоже была его идея, когда у нас было туго с деньгами, он предложил попробовать сдавать в аренду несколько комнат приезжим. Сначала я не хотела видеть в доме чужих, но он разубедил меня, когда привел двух постояльцев. Они оказались интересными собеседниками, много где побывали и мне интересно было слушать их рассказы про места, где они были. Я с упоением слушала про Испанию, как там солнечно, какие приветливые там люди".
"Значит нашему знакомству с Вами я обязан пастору Михаелю?" - спросил я.
"Отчасти, Вас то привел ко мне не он, а бездомные мальчишки".
"Нужно будет выразить ему свою благодарность при встрече".
"Зачем? Вы настолько рады знакомству с мамой?" - вступила в разговор Анхен.
"Почему только с твоей мамой? Со всеми вами, мне интересно было познакомиться с вашей семьей" - ответил я.
"Можно я пойду? Я все съел" - спросил Вальтер.
"Иди, только не убегай во двор, уже поздно, тебе пора спать" - ответила ему Герта.
"А чем это Вас заинтересовала я? Мы же почти не разговариваем" - спросила Анхен.
"Интересного человека видно сразу, не обязательно постоянно болтать, чтобы быть интересным" - ответил я.
"Анхен, что у тебя за вопросы сегодня?" - обратилась к ней Герта. - "Ты решила утомить Элиаса?".
"Не думаю, что он утомится от моих вопросов, да и ночь впереди, скоро все равно уже идти спать" - ответила она.
"Меня нисколько не утомляют её вопросы, пусть спрашивает" - сказал я.
"Я, пожалуй, уже пойду спать. Не буду мешать вам продолжать разговор о пасторе Михаеле" - сказала Анхен, поднимаясь из-за стола и уходя к себе.
Мы остались вдвоем с Гертой. Она смотрела на меня с легкой улыбкой.
"Ну что, пойдем в гостиную? Или ты еще хочешь есть?" - сказала Герта.
"Пойдем, только вино с собой больше брать не будем" - ответил я.
"Боишься потерять контроль над собой?"
"Боюсь, что мы оба его потеряем".
"Ничего, главное - что мы сделаем это вместе" - с улыбкой сказала Герта.
"Все таки не стоит, дети еще не спят, и гостиная не самое лучше место. Мне и так будет сложно удержаться, ты пьянишь меня сильнее любого вина".
"Правда? Тогда я напою тебя собой, но так, чтобы тебе хотелось еще и еще" - сказала Герта, поправляя волосы.
Через несколько часов, лежа в комнате Герты, она спросила меня, подняв голову с моей груди "когда ты закончишь учиться, ты уедешь к себе в Португалию?".
"Я еще не решил, я думаю поговорить с отцом после учебы и решить. Ты не хочешь, чтобы я уезжал?".
"Да, мне с тобой хорошо, а если ты уедешь, я останусь одна... опять".
"Я еще долго буду жить здесь, так что не волнуйся раньше времени, может, ты сама выгонишь меня раньше" - успокоил я её.
"А почему я тебя выгоню? Что ты такого можешь сделать?"
"Давай не будем о плохом, мысли имеют свойство воплощаться в реальную жизнь. Лучше думай о хорошем".
"Хорошо, попробую" - она замолчала.
"Я, пожалуй, пойду к себе, не хочу, чтобы твои дети увидели нас вместе" - сказал я и встал с кровати. Одежда лежала на стуле возле кровати, я стал одеваться, а Герта смотрела за мной. Я думал, она что-нибудь еще спросит, но она молчала.
Я оделся и вышел, моя комната была на втором этаже, чтобы попасть на второй этаж мне нужно было пройти мимо двери Анхен. Мне было неловко идти мимо её двери, она могла проснуться и увидеть меня, или просто услышать мои шаги.
Но, к счастью, она видимо крепко спала, и разбудить её было сложно.
Войдя в свою комнату я разделся и лег. Спать хотелось ужасно, я постоянно не высыпался, вставал я рано, а засыпал вот уже неделю глубокой ночью. Едва я лег на кровать - я отключился и заснул...
Профессора университета смогли договориться с префектурой и нам выделяли для наших опытов преступников, совершивших особо тяжкие преступления и приговоренных к повешенью. Опыты над трупами теперь ставили только студенты. Выпускники университета, решившие вместо практики заниматься наукой и изучением человека, имели возможность изучать человеческий организм на живых людях.
Сначала я хотел заняться хирургией и более 2-х лет занимался хирургической практикой, но со временем понял, что мне интереснее изучать человеческие возможности. Мне было интересно, почему человек, не обладающий большой мышечной массой мог одним ударом отключить крепкого мужчину. А крепкий, сильный мясник не мог так сильно ударить. Следовательно, подумал я не только мышечная масса влияет на силу, есть и другие факторы. Возможно, увеличить силу позволит применение химических веществ, либо что-то еще. Пока я изучал влияние химических препаратов, я не достиг определенных результатов, но влияние их было незначительным и очень кратковременным.
Путем применения различных веществ, я пробовал стимулировать и замедлять рост мышечной массы. После нескольких удачных опытов, я заметил, что в определенных пропорциях, часть моих препаратов не вызывая рост мышечной массы, позволяют на короткий промежуток времени мобилизовать организм, и усилить реакцию. Но период действия после приема их внутрь был очень незначителен и после отказа от применения вызывал болезненные ощущения, после повторного приема боль проходила и действие препаратов продолжалось...
И как то вечером, идя домой в задумчивом состоянии, после неудачных опытов, я заметил, что недалеко от меня пожар, я подошел ближе и увидел, как старенькая бабушка вытаскивает из горящего дома огромный сундук. Пожар был достаточно сильным и люди уже не пытались тушить огонь, и переключились на локализацию огня, чтобы не дать ему перекинуться на другие дома. Бабушка в одиночку вытащила сундук на безопасное от огня расстояние и обессилено села рядом с ним. К ней подошли мужчины, один помог ей подняться и посадил на скамейку, стоящую у соседнего дома. А еще один хотел оттащить сундук, и не смог! Окружающие начали смеяться над ним, говоря, что если уж старенькая бабушка его протащила столько, то он, крепкий мужчина должен с легкостью его поднять. Но когда ему помочь пришел второй, и они вдвоем с трудом сдвинули его с места, смех утих. Сундук и в самом деле был очень тяжелым.
Это натолкнуло меня на мысль, что в экстренной ситуации наш организм способен сам выделять что-то такое, что увеличивает силу. Если заставить организм постоянно выделять это вещество, возможно человек станет сильнее. Домой дальше, я шёл думая только об одном, как завтра буду ставить новый опыт.
На следующий день, проснувшись рано утром, я наскоро позавтракал и отправился в свою лабораторию.
Лаборатория состояла из хирургической комнаты, палаты и кабинета.
В хирургической комнате был стол, стояли шкафы с разными бутылками и мензурками. Возле стола стоял столик с инструментами.
В палате стояла кровать с кандалами, и стул, для наблюдения. В углу стоял шкаф, который закрывался на замок. В шкафу хранились препараты и инструменты. Дверь в палату закрывалась снаружи и имела зарешеченное отверстие, для наблюдения со стороны. К тому же, всегда, когда я заходил в палату, охранник наблюдал в это окно за нами.
В кабинете я делал записи о проделанных опытах, анализировал полученные результаты и составлял план будущих работ.
Пришел я сегодня рано, подопытного еще не привели. Заключенных из тюрьмы переводили в специально выделенные для них комнаты с усиленной охраной. Благо таких комнат хватало.
Сидя вечером дома, я много думал о том, что именно вызывает такое состояние, в котором организм мобилизует из своих недр что-то такое, что превращает его на мгновения в сверхчеловека. Я решил, что отгадку надо искать в мозге, он должен давать команду органу или группе органов на выделение вещества. Но как привести организм человека в такое состояние, в котором была старушка? Испугать? Она боялась огня, но вошла в горящий дом за сундуком. Значит ей двигал не страх, а что-то еще. Хотя возможно не только одно состояние вызывает такую реакцию и для каждого человека свой катализатор. Но все равно должно быть что-то общее, и это что-то мне предстояло найти. Буду пробовать все возможные ситуации и условия до тех пор, пока не найду нужное!
Оказалось, что подобную реакцию вызывает несколько ситуаций: страх, гнев, злость, ощущение опасности. Каждый подопытный по-разному реагировал на ситуации, в которые я их ставил, но общее было у всех. Но когда я выяснил, что нужное вещество выделяют надпочечники, оказалось, что это не то, что я искал. Я смог найти стимулятор для постоянного выделения вещества, но сердце подопытных не выдерживало долгой нагрузки, оно начинало биться сильнее и сильнее, и в итоге я получал очередной сердечный приступ. Я был в отчаянии, оказалось, что я потратил два года практически впустую. Я выяснил, что именно вызывает подъем энергии, и научился управлять этим процессом, но это было не то, что я искал!
Несколько дней я обдумывал положение, в которое попал. Хотел прекратить эксперименты и заняться практикой, но в итоге решил: у меня все таки получилось, пусть не то, что я хотел, но я выбрал неправильное направление. Нужно продолжать, раз организм самостоятельно подстегивает себя, значит - есть резервы и не факт, что все они открываются.
И я продолжил исследования...Дни летели незаметно, я пропадал у себя в лаборатории, потом шел домой, где меня ждала Герта. Записи моих опытов уже не помещались на одной полке, я начал заполнять вторую. Жизнь моя со стороны могла показаться однообразной, но я был настолько увлечен, что не замечал, что все мои ровесники уже обзавелись семьями.
В один из таких дней я пришел домой как обычно часам к 8-ми. Герта, взяв с собой Вальтера, который узнав, что можно уехать из города, напросился с ней, с самого утра уехала по каким-то делам, связанным с землей, принадлежавшей ей. В доме остались только я, Анхен и прислуга.
Когда я пришел, она ждала меня, ужин уже был готов. Пока я пошел к себе переодеться, накрыли стол и Анхен позвала меня. Я сел за стол, мы стали ужинать. Стоявшую тишину нарушил мой вопрос:
"Как прошел день, Анхен?" - спросил я.
"Все как обычно, утром я занималась с учителем, потом ходила на рынок. У меня ничего интересного. А как у тебя дела с твоей работой? Есть какие-нибудь продвижения?"
"К сожалению все продвигается очень медленно, я никак не могу найти то, что позволит мне прорваться вперед".
"То, чем ты занимаешься, наверное очень интересно! У тебя всегда такой увлеченный вид, когда ты что-то пишешь, сидя у себя. Может быть, ты возьмешь меня с собой, покажешь, где ты работаешь, чем занимаешься?" - спросила она.
"Анхен, тебе не стоит на это смотреть, ты хрупкая девушка, зачем тебе смотреть на убийц и насильников?".
"Мне хочется узнать тебя больше, если ты покажешь мне место, где ты проводишь большую часть своего времени, я, наверное, узнаю тебя получше".
"Ты и так меня хорошо знаешь, что ты еще хочешь узнать обо мне?".
"Неважно что, я хочу знать как можно больше. Раз ты не хочешь брать меня с собой, может быть, ты расскажешь о своих исследованиях?" - спросила она, глядя на меня.
"Хм, раз тебе так интересно, я попробую. Но все я тебе не расскажу, не надейся".
"Здесь, наверное, будет не очень удобно, пойдем в гостиную, уже вечер, становится прохладно, а там теплее" - сказала она, взяв подсвечник со стола и уходя в гостиную.
"Пошли, все равно выбора ты мне не оставила" - ответил я.
Анхен оглянулась и улыбнулась, её лицо, освещенное светом свечей напомнило мне тот вечер, когда я с её матерью сидел в этой же гостиной с бокалом вина. Анхен сильно была похожа на её мать, если Герта была такая же в молодости, странно, что она вышла за простого офицера, наверняка поклонники вились у её ног толпами, но выбрала она его.
Я шёл сзади, подсвечник Анхен держала впереди себя и я видел только очертания её фигуры, она шла неторопливо и плавно покачивая бедрами, именно так, как умеют ходить кокетки. Вроде бы ничего особенного, обычная женская походка, но мужчин она сводит с ума.
Она поставила подсвечник на столик, стоявший между двух кресел. Камин уже не горел, только угли остались в нем от дров. Здесь и вправду было теплее, я только сейчас почувствовал, что замерз, пока шел от лаборатории.
На камине стоял второй подсвечник, Анхен взяла его и ушла со словами - "я сейчас вернусь".
Я сел в кресло, от камина приятно тянуло теплом, я почувствовал как по телу пошло тепло, мысли потекли ленивее. Через пару минут Анхен вернулась... с бутылкой вина и двумя бокалами, которые она поставила на столик рядом с подсвечником.
"Налей нам вина" - попросила она.
Я взял бутылку, она была уже открытой. Налив по половине бокала, я один протянул Анхен, а второй взял сам.
"Что то мне это напоминает" - подумал я.
"Элиас, давай выпьем за то, чтобы твои опыты, в чем бы они не заключались, удались. Я верю - у тебя все получится, и ты добьешься того, чего хочешь" - сказала Анхен, поднимая бокал.
"Спасибо, надеюсь все так и случиться" - ответил я улыбнувшись. И закрыв глаза, начал маленькими глотками пить вино.
Когда я отнес бокал от рта и открыл глаза, собравшись поставить бокал на столик, я увидел, что Анхен стоит прямо передо мной и смотрит мне в глаза. Забрав у меня бокал, она поставила его на столик и села мне на колени.
"Анхен, что ты делаешь?" - растерявшись спросил я.
"Молчи" - шепотом сказала она, прижав свой палец к моим губам. И поцеловала меня. Целовалась она неумело, но очень страстно. Губы у неё были горячими и влажными.
Первые мгновения я пытался сопротивляться, но быстро сдался. Когда мои руки стали подниматься по её ногам все выше и выше, она застонала. Мое сердце забилось так, что казалось, выпрыгнет из груди. Анхен дышала быстро и часто. Я начал стягивать с неё юбку, она обвила мою шею руками и целовала меня в шею. Верхнюю одежду она сняла сама. Руки у меня уже дрожали от желания, и плохо слушались. С меня одежду она снимала сама. Я взял её на руки и понес её в спальню. По пути мы целовались и несколько раз я останавливался, не мог оторваться от её губ. В спальне, положив её на кровать, я лег на неё, и поцеловал. Но она ловко выбралась из под меня, и откинув меня назад оказалась сверху... Когда она застонала от удовольствия еще раз, у меня, казалось голова взорвется от удовольствия. Она упала мне на грудь часто дыша. У меня остались силы только на то, чтобы гладить её бедра и спину. Её кожа была горячая и влажная. Анхен стала целовать мою грудь, потом начала спускаться ниже...
Когда через несколько часов, она уснула, рядом со мной, ко мне стал возвращаться рассудок, и понимание того, что произошло. Если сначала я не знал, как смотреть в глаза Анхен, после ночи с Гертой, то теперь мне становилось нехорошо от одной мысли о моменте, когда приедет Герта. Мне казалось, она сразу все поймет по моему взгляду. Не знаю, сколько я думал, от мыслей меня отвлекла Анхен. Она проснулась и смотрела на меня улыбаясь.
"О чем ты думаешь?" - спросила она.
"О нас" - ответил я.
"А зачем думать о нас, мне кажется все понятно и так" - засмеялась она.
"Я думаю о том, что мы скажем твоей матери".
"А зачем ей что то говорить? Это не её дело" - посмотрела она на меня.
"Нам не стоило этого делать, Анхен. Я живу у вас, и спать с дочерью женщины, сдающей мне квартиру - не самая лучшая идея" - сказал я.
"Почему? Что в этом такого? Я хотела тебя, а ты меня. А остальное - не имеет значение".
"Я не могу объяснить, просто послушай меня. Не говори ничего матери, так будет лучше".
"Почему ты так беспокоишься о том, что она подумает?" - удивленно спросила она.
"Анхен, ты молодая девушка, она заботится о тебе. И если она узнает о том, что было между нами, она подумает, что я совратил тебя и воспользовался её отъездом в своих целях".
"Так вот ты чем беспокоишься. Я не буду ей ничего говорить, тем более - что это я тебя соблазнила" - сказала она.
"Не об этом. Я не хочу чтобы о тебе говорили сплетники, что ты спишь с вашими квартирантами"
"Хорошо, я буду молчать" - улыбнулась она.
"Спасибо, так будет правильнее" - я поцеловал её.
Уже начало светать, я встал и пошел за одеждой.
Пока я одевался, она лежала на кровати и слегка улыбаясь, смотрела на меня. Когда я уже почти оделся, она тоже встала и стала одеваться. Одевшись, мы пошли к выходу...
...С момента моего знакомства с Таней, прошло уже 3 месяца. Она привыкла ко мне, а я к ней. От былой её зажатости и боязни почти не осталось следа, она порхала по моей квартире, как бабочка, радостно встречая меня, когда я приходил домой.
Я испытывал все большее и большее желание раскрыть ей правду о себе. Дилемма вырисовывалась нелицеприятная. С одной стороны я понимал, что не нужно ей знать правду, так было бы спокойнее ей. С другой - я хотел, чтобы она узнала, этим я решил бы проблему для себя. Решив, что она сможет понять и принять такую новость, я решился рассказать ей правду о себе.
В один из дней, когда я пришел домой, как обычно поздно, Таня уже приготовила ужин и ждала меня.
Мы сели ужинать, она ухаживала за мной, накладывая мне в тарелку разных вкусностей, приготовленных ей. А я молча ел, думая о своем.
"Что-то случилось? Ты какой-то задумчивый" - спросила она.
"Нет, ничего не случилось. Просто мне нужно с тобой поговорить".
"Ты хочешь выгнать меня, я тебе чем то не угодила?" - испуганно спросила она.
"Что? Нет, я не об этом. С чего ты вообще это взяла?" - удивился я.
"Я боюсь этого, я часто думаю, что придет такой момент. Я тебе надоем и ты решишь, что лучше найти другую девушку себе в прислугу".
"Чушь какая-то, почему ты мне не говорила о своих опасениях? Да впрочем, неважно. Поговорим об этом позже. Ты отвлекаешь меня от темы" - ответил я.
"Прости, о чем ты хотел поговорить?".
"Я не знаю, с чего начать, и как объяснить. Дело в том, что я - не совсем обычный человек. Я, как бы это коротко выразить, изменил сам себя... и не в лучшую сторону... Я ставил эксперименты над людьми, а когда мне запретили ставить их над другими, уже в завершающей стадии, я... поставил его на себе... глупец... Но я не знал, к чему это может привести. Результаты исследований были противоречивыми, а я настроен решительно и оптимистично. Это было в XVII веке, когда я учился в Пруссии... "
"XVII веке? Я не понимаю..." - сказала Таня.
"Не перебивай, просто слушай, поймешь по ходу".
"Хорошо, прости пожалуйста".
Я продолжил - "Это было в XVII веке, в Пруссии, так раньше называлась страна, теперь ставшая частью Германии. Я тогда учился медицине в Университете Кёнигсберга. Моей целью было выявить то, позволит людям стать сильнее, стать из обычного человека сверхчеловеком. Я несколько лет занимался этим, и когда я уже был на пороге открытия, руководство решило прикрыть мой эксперимент! Я был молод, горяч и жаждал открытий и славы, я не смог остановиться. Последний эксперимент я поставил уже на себе...
..."Как? В самом разгаре, уже почти закончив эксперимент! Я на пороге открытия, и они, эта кучка снобов и дегенератов от науки, решают, что все, чем я занимался эти годы - чушь? Я докажу, что я был прав, и что время я тратил не зря!" - бесновался я у себя в лаборатории, когда услышал о том, что мою практику решили прикрыть.
Решение само пришло в голову, я бы настолько взвинчен эмоционально, и уверен в успехе, что никакие доводы насчет опасности, меня не могли удержать. И я принял первую часть препаратов...
Сначала все было нормально, я чувствовал прилив сил и эмоциональный подъем. Но вместе с этим, я стал замечать, что иногда теряю контроль над своими эмоциями, я быстрее стал раздражаться и выходить из себя. Меня раздражало то, к чему я раньше относился терпимо. Но я тогда не обратил на это внимания, списав это на эмоциональные всплески от удававшихся опытов.
С каждым приемом препаратов, я чувствовал себя сильнее и сила уже не исчезала через несколько минут, как прежде, а оставалась во мне на более длительный период, сначала на часы, затем на дни. Я с нетерпением ждал момента, когда можно будет попробовать прекратить прием препаратов, когда мой организм сам будет в состоянии поддерживать это состояние.
... Вместе с тем, я чувствовал, как что-то меняется внутри меня. Это было не только физическое ощущение, я замечал, что меняется сам ход моих мыслей. Я думал иначе, и видел мир другим. Наверное, и со стороны было уже заметно, что я менялся, я видел, что и Герта, и Анхен смотрят на меня не так. Хотя, может мне это казалось, и я просто сам смотрел на них по другому.
Хотя им обеим нравилось мое новое физическое состояние. Герта даже молодела после ночи проведенной со мной. Видя, как она заводит меня и сколько сил у меня появляется, когда я раздеваю её, она расцветала.
А Анхен, когда мы оставались одни, забиралась на меня и мы часами не могли насытиться друг другом.
Я уже начал привыкать к новому состоянию. Пока не прозвонил первый тревожный звонок...
...Я шел с лаборатории домой, было уже поздно, стемнело. Улица, по которой я шел, была пустынна. Ко мне подошел бродяга, попросивший милостыню.
"Нехорошо отказывать людям, нуждающимся в помощи" - сказал бродяга, хватая меня за руку.
Не знаю, что было со мной в этот момент, я не помню своих мыслей. Все было очень быстро. Очнулся я, стоя над его телом, избитым до состояния отбивной. Все руки у меня были в крови.
Придя домой, я напугал Герту своим видом. "Что с тобой случилось, Элиас? Ты весь в крови!" - вскрикнула она.
"На меня напали, пришлось отбиваться" - соврал я.
"Боже мой, с тобой все в порядке, ничего не сломано? Заходи скорее!" - втянула она меня в дом. - "Пошли, помоем тебя и посмотрим, нет ли ран".
Обмыв все места, запачканные кровью, мы увидели, что у меня нет даже сильных царапин. И вся кровь, которая была на мне - не моя.
Герта пыталась расспросить меня, как это произошло. Но я сказал, что не хочу говорить об этом и хочу лечь.
Она оставила меня на время в покое, и у меня было время подумать об этом событии.
... Я замолчал, чтобы перевести дух.
"То, что ты рассказал... я не могу поверить, что это правда. Ты не выдумал это, чтобы меня напугать?" - спросила она.
"Нет, не выдумал. Зачем мне тебя пугать выдуманными историями?".
"Да, ты прав. Если ты захочешь, ты можешь напугать меня гораздо сильнее, и не только напугать" - ответила она.
"Так что ты теперь думаешь обо мне?" - спросил я.
"Ты меня шокировал. Но сказать что напугал... Герман, а чего я должна испугаться? Того, что ты можешь в любой момент меня убить? Я это итак знаю. Как и то, что если бы не ты, меня бы, скорее всего, уже бы не было. Я нахожусь в такой ситуации, когда не знаю, чего мне ждать через минуту. Я засыпаю с мыслью, доживу ли до завтра. И просыпаюсь, с мыслью, проживу ли я сегодняшний день. Я привыкла к смерти, настолько, насколько к ней можно привыкнуть. И привыкла к мысли, что могу умереть в любой момент, хотя мне страшно, мне безумно страшно, и очень не хочется умирать. Но я не в силах ничего изменить.
И теперь, ты говоришь мне - что может случиться ситуация, когда твой разум перестанет тебе подчиняться и ты можешь убить меня...
Герман, я уже видела это не раз. Я видела, как человек убивает человека просто за то, что он не немец. Я видела, как солдат зарезал 10 летнюю девочку, и насиловал мертвое, бездыханное тело. Как несколько солдат забили прикладами старушку.
Ты можешь убить потому, что не контролируешь себя. Да, это очень плохо и страшно. Но гораздо страшнее не это, а то, что люди убивают осознанно, получая от этого удовольствие! Вот это, действительно страшно!" - ответила Таня.
"Ты много пережила, для такой хорошей девушки. Но дело даже не в этом. Я боюсь, что это случиться опять. И я уже ничего не смогу исправить. Я не хочу повторения истории. С Гертой и её детьми. Я с большим трудом пережил те события. Ты мне не безразлична, я не хочу, я даже думать не хочу о том, что тебя не станет, тем более из-за меня! А это может случиться".
"Зачем ты мне рассказал это. Я что-то могу изменить? Как то помочь тебе?".
"Нет, по крайней мере, я не знаю, как можно мне помочь".
"Тогда зачем?".
"Я хотел тебя предостеречь".
"У меня 2 варианта: жить с тобой в страхе, что меня убьешь ты. Или жить в страхе, что меня убьет любой из солдат. И не только убьет, а еще будет глумиться и делать это медленно и мучительно. Я не могу выбирать, мне не дано право выбора, как умереть. Но если ты спросишь меня, как я хочу, чтобы это произошло, я отвечу - от твоих рук, от рук того, кто желал меня добра и спас меня, но не смог удержаться и убил, не потому, что ему так хотелось, а потому, что он болен!
К тому же я верю, что ты ничего мне не сделаешь, ведь ты убил не просто так, а после агрессии со стороны. Я буду осторожна, и все будет в порядке".
"Если бы это было так, я не волновался бы за тебя. Я не закончил рассказ, слушай дальше" - сказал я.
...Обдумав произошедшее, я сделал вывод, что увеличение силы связано с опасностью, угрожающей индивиду. И зависимость эта, прямая и двусторонняя. В нормальных условиях, вызвав состояние страха, мы получаем защитный рефлекс и выброс веществ, увеличивающих реакцию и силу в кровь для защиты. Вводя мои препараты, имитирующие это состояние и многократно усиливающие его, мы получаем в ответ необоснованную агрессию. Эмоциональный всплеск, в ответ на внешний раздражитель вызывает цепную реакцию: сознательное управление своими действиями уступает место бессознательному, мозг мобилизует все возможности организма, не учитывая то, что тело уже "модернизировано" и отключает осознанный мыслительный процесс, доводя действия до автоматизма. Ответная реакция происходит мгновенно, в несколько раз быстрее обычного. Это полезно для защиты, но теряя контроль, защита быстро превращается в нападение, и остановить себя невозможно. Пока не будут устранены раздражители, человек не осознает, что делает.
Если бы препараты действовали как и раньше, только определенный срок, эти проблемы можно было бы решить. Но теперь мой организм был постоянно под воздействием препаратов. И контролировать свои действия в критических ситуациях я не мог.
О возникновении подобной проблемы я не думал. Теперь у меня появилась еще одна задача, решить которую, нужно было как можно быстрее. Ибо я стал оружием для убийства, сам того не желая. Продолжение эксперимента затруднялось тем, что раньше я наблюдал за действиями подопытных и записывал их поведение и реакцию на те, или иные раздражители. Теперь же, я сам стал подопытным, и записывать для анализа свои действия не мог. Мне нужен был помощник. Задача начинала обрастать новыми проблемами. Я начал поиски человека, способного мне помочь. Это оказалось трудной затеей, мне нужен был не просто человек с улицы, а разбирающийся в медицине и психологии. Поиски затянулись. Если бы я знал, что произойдет дальше, я бы просто уехал в другой город и искал там...
"А что случилось?" - спросила Таня.
"Событие, повторения которого я так боюсь".
"Ты убил еще кого то?".
"Да... Герту и её семью".
"Как это случилось?" - спросила Таня после паузы.
Герта уехала по своим делам на сутки, забрав с собой Вальтера. Я остался с Анхен наедине. Ночью мы занимались любовью у меня в комнате, не видя и не слыша ничего вокруг. И не заметили, как вернулись раньше времени Герта с Вальтером. Не знаю, почему она решила не оставаться на ночь, а вернуться домой, да это и не важно.
Она зашла домой, и услышав нас, а не услышать стон Анхен мог только глухой, зашла ко мне в комнату... Не знаю, сколько она стояла и смотрела, как Анхен постанывая двигается вверх-вниз, сидя на мне и упираясь руками на мой живот. Но когда я заметил её, она стояла, застыв как статуя. Когда я остановил Анхен, она тоже увидела мать. Герта подошла к кровати и схватив за волосы дочь, скинула её с кровати и начала хлестать её по щекам, крича что-то, я уже не помню что именно. Я попытался разнять их, и успокоить Герту. Но она ударила меня... Почувствовав, как теряю контроль на собой, я изо всех сил, старался сдержать себя, но после второго удара Герты, я его потерял...
Когда я пришел в себя, я увидел тела всей семьи. Герта лежала на полу, её лицо превратилось в кровавое месиво. Узнал я, что это она только по остаткам одежды на ней.
Анхен лежала на кровати в такой неестественной позе, что становилось дурно даже мне, привыкшему к трупам. Её таз был повернут на 1800, голова запрокинута назад, шея была сломана.
В дверях лежал Вальтер, прибежавший на крики. У него был разбита голова, на полу были лужа крови с примесью мозговой жидкости...
Я замолчал. Татьяна тоже молчала. После нескольких минут молчания я нарушил его.
"Теперь ты понимаешь, почему я боюсь за тебя?" - спросил я.