2005 г.

Инициатором (индуктором) передачи бреда, как правило, являются личности, страдающие истинным психотическим расстройством (мы здесь не будем пока касаться явно социального аспекта передачи обычно хорошо замаскированного и "сознательного" бреда различными лицами или организациями, например, клеветы, очернения, разного вида PR-компаний). Острые и преходящие психотические расстройства первоначально обычно связаны со стрессовыми ситуациями, имевшими место за одну - две недели до начала расстройств. Последние характеризуются острым началом психотических симптомов, таких как бред, галлюцинации, расстройства восприятия и тяжелым нарушением обычного поведения. Под острым началом понимают быстро нарастающее развитие (в течение двух недель или менее) ясно выраженной аномальной клинической картины. Полное выздоровление обычно наступает в течение нескольких месяцев или недель. Такие расстройства бывают без симптомов шизофрении (острый бред, циклоидный психоз - расстройство изменяется день ото дня, эмоциональная неустойчивость и т. п.) и с симптомами шизофрении (например, "вкладывание" чужой мысли при остром бреде или при циклоидном психозе). Отметим в частности, что реактивный психоз (кратковременное психотическое расстройство) чаще наблюдается у евреев-ашкенази [2].

Индуцированное бредовое расстройство возникает для двух или более лиц, находящихся в тесном эмоциональном контакте. Только один из них страдает истинным психотическим расстройством, бред передается путем индукции (воздействия) другому лицу (или другим лицам). Бред обычно исчезает при прекращении контактов с больным. Различают индуцированное параноидное расстройство и индуцированное психотическое расстройство (сходное с тем, которое наблюдалось у индуктора).

Характерным признаком описанных выше расстройств является их относительно быстрая динамика: нарушения поведения обычно заканчиваются выздоровлением в течение нескольких месяцев или даже недель. Однако, наблюдая последовательность смены поколений в определенной популяции национального меньшинства в окружающей их среде коренного населения, можно отметить, что характерные устойчивые черты социального поведения меньшинства лишь частично можно объяснить, например, психотическим расстройством родителей и передачей вполне определенного бреда своим детям или вообще своим близким. Весь накопленный опыт психиатрии показывает, что существуют такие состояния и модели поведения клинической значимости (именно это нас сейчас интересует), которые имеют тенденцию к устойчивости и возникают как выражение характерного образа жизни индивида из данной популяции и его взаимоотношений с окружающими. Некоторые из этих состояний и образцов поведения появляются рано в ходе индивидуального развития как результат одновременного воздействия конституциональных факторов и социального опыта, в то время как другие приобретаются на более поздних этапах жизни. Расстройства личности и поведения в зрелом возрасте являются глубоко укоренившимися и длительными моделями поведения, проявляющимися как негибкая ответная реакция на самые разные личные и социальные ситуации. Такие расстройства представляют собой значительные отклонения от способа, которым обычный человек данного уровня культуры воспринимает, мыслит, чувствует и особенно общается с окружающими. Такие расстройства часто связаны с субъективными переживаниями и проблемами социального характера. Эти расстройства почти всегда связаны с выраженными личными страданиями и социальным распадом (внешность, отличающаяся от коренной национальности, развод родителей и т. п.). Эти расстройства обычно проявляются в детстве или в подростковом возрасте и продолжаются в течение дальнейшей жизни.

Отметим далее лишь те расстройства личности, которые на наш взгляд явно связаны со специфическими и ярко выраженными чертами поведения, по крайней мере, отдельных популяций национальных меньшинств. Это, прежде всего параноидное расстройство личности: подозрительность, склонность к извращению действительности путем истолкования действий окружающих как враждебных или пренебрежительных, упорное сознание собственной правоты, преувеличенное самомнение. Здесь отметим личности экспансивно-параноидные, кверулянтные и обидчиво параноидные. Затем отметим диссоциальное расстройство личности: пренебрежение к социальным обязанностям, черствое равнодушие к "не своим", значительное несоответствие между поведением больного и основными социальными нормами, агрессивность, обвинение "не своих", правдоподобные объяснения своему поведению, приводящему их к конфликту с коренным населением. Здесь отметим личности прежде всего аморальные и антисоциальные (это проявляется весьма ярко!). Отметим еще эмоционально неустойчивое расстройство личности (более характерное для женщин): сварливость и конфликтность по отношению к "не своим", личность агрессивная. Наконец, отметим истерическое расстройство личности: театральность, эгоцентризм, отсутствие внимания к "не своим", внушаемость. Личности истерические и психоинфантильные.

Прежде чем пытаться выдвигать гипотезы о некоторой возможной последовательности (динамики) этих расстройств или о динамике некоторых групп расстройств, что более вероятно, рассмотрим более подробно существующий опыт и обобщения в психиатрии подобных нарушений поведения. Довольно близки к ним хронические бредовые расстройства, которые обычно устойчивы и иногда пожизненны. Здесь особо отметим паранойю, параноидный психоз, параноидное состояние и сенситивный бред отношения. В истории психиатрии, естественно, так сложилось, что исследовались, прежде всего, самые впечатляющие расстройства, и многие идеи (выводы) стали использовать и при изучении более "тонких" и недостаточно очевидных заболеваний.

Паранойя [3] относится к моносимптоматическим психическим расстройствам, так как единственным ее проявлением является устойчивый и не изменяющийся бред. При этом ложные мысли и идеи имеют обыденное содержание: пациент считает, что его преследуют, пытаются унизить, подчеркнуть его неполноценность. Вне этого "узко сфокусированного" интеллектуального расстройства у пациента обычно нет никаких нарушений поведения, странностей или причудливостей (поэтому в качестве синонима иногда используется такое определение заболевания как "интеллектуальная мономания").

Паранойя относится к психиатрической патологии, но ее "стертые" или "смазанные" формы встречаются повсеместно, и сопровождаются всеми теми же феноменами и эффектами, что и клинические варианты. Однако в случае психологического подхода мы говорим не о паранойе, а о "застревающей личности", для которой характерны: трудности в смене психологических установок, чрезмерная фиксация на негативных переживаниях и склонность к "накоплению" неотреагированных эмоций в сочетании с упрямством, педантичностью, а также злопамятностью и наивностью.

Среди способствующих факторов отмечаются также завышенная самооценка, конфликт с требованиями и трудностями жизненной борьбы, плюс повышенная эмоциональность. В результате формируется склонность оценивать и толковать жизненные опыты более или менее произвольным образом, с чисто личной точки зрения, приводить их в связь с собственными желаниями и опасениями. При этом религиозные направления мыслей ведут к убеждению в избранности Богом, соединяющемуся со склонностью публично проповедовать и искать последователей, что довольно часто и удается. Крепелин одним из первых сообщает о передаче болезненных расстройств от одной личности к другой, именуя это "индуцированным помешательством", что вообще чаще всего случается при паранойе. При этом сомнения и предположения постепенно превращаются в уверенность и затем в непоколебимое убеждение.

Выделяется также отдельный тип "параноиков борьбы", когда бред выступает в форме активного утверждения собственной правды перед лицом окружающего мира. Типичные проявления расстройства в этом случае сочетают в себе идеи унижения, внутренней гордости и бреда величия. Расстройство нередко начинается вследствие какого-то постыдного или унизительного переживания.

В качестве гипотезы можно предположить, что при наличии в истории народа тяжелой психической травмы, связанной с массовым (национальным) унижением, через какой-то достаточно длительный период (десятилетия и даже столетия) могут "вызреть" или ложные идеи, или идеи "отношения", которые, при наличии сопутствующих условий (дополнительных негативных экономических, социальных или политических факторов), затем превращаются в непоколебимую убежденность конкретного народа или этнической группы в своей правоте, избранности Богом, а также в особой мессианской роли в сочетании с идеями гордости, величия и самопожертвования во имя искупления или отмщения, при этом такая "мессианская роль" может приобретать самые жестокие формы реализации. Каждый человек есть то, что он есть, только потому, что в свое время был заложен совершенно определенный исторический (то есть не просто общечеловеческий) фундамент. Реальная психическая жизнь немыслима вне традиций, передаваемых ему через ту человеческую общность, среди которой он живет.

Наша психика устроена так, что наиболее тяжелые, мучительные или непереносимые воспоминания вытесняются из сознания. Тем не менее, они определяют значительную часть поведенческих реакций и мотивов сознательной деятельности, а применительно к большим массам людей - мифологию, литературу, искусство, политику, отношение к самим себе, своим лидерам, а также к своим историческим обидчикам. В частности, было установлено, что от родителей детям передается нечто большее, чем просто тревожность или другие аффекты депрессивного или маниакального характера. Дети выживших (после национальных трагедий) гораздо глубже идентифицируются с родителями, и проявляют признаки и симптомы, относящиеся к прошлому психическому состоянию их родителей и в целом, к прошлому, свидетелями которого они не были, и быть не могли. Эта концепция "идентификации" хорошо известна как в психоанализе, так и за его пределами.

Главное в этой концепции состоит в том, что подвергшиеся тяжелой психической травме взрослые могут "вложить" травматизированный образ себя в формирующуюся идентичность своих детей. В результате дети становятся носителями ущербного родительского образа. Общие темы унижения, оскорбления и обиды могут, как бы, отсутствовать в общественном сознании, но именно "как бы", так как они всплывают каждый раз, как только речь заходит об обидчике, но всплывают в "вытесненных", "модифицированных" формах. Например, когда унижение или пытки происходили в прошлом или, во всяком случае, не на глазах у детей, в традиционных патриархальных культурах отцы стараются "дистанцироваться" от воспоминаний о них, даже отрицать их, чтобы скрыть позор и избежать повторных переживаний унижения и стыда. Однако, в отношении обидчика во всех случаях, когда для этого появляется малейшая возможность, проявляется общая тенденция: он характеризуется как плохой, ненадежный, гадкий, мерзкий, отвратительный, преступный и т.д. И в результате, несмотря на умолчание отцов, дети всегда тем или иным образом (в основном от матери) узнают о том, что произошло со старшим поколением. В связи с этим стоит упомянуть замечание О. Вейнингера [13]: "Только среди евреев наблюдается тот факт, что сын всецело уходит в свою семью и великолепно себя чувствует в самом пошлом общении со своим отцом. Те же, которые заводят дружеские связи с отцом - почти исключительно христиане".

Сама же "общая задача" нового поколения заключается в том, чтобы сохранить "память" о травме родителей, оплакать их утраты, отреагировать их унижение или (если первое не удается) - отомстить за них. Это отреагирование может приобретать самые различные формы. Оно может реализоваться в форме особой национальной политики всего государства (например, Израиль). Необходимо признать, что если следующее (за массовой травмой) поколение не может выполнить эту общую задачу, она, как правило, переходит к третьему поколению и т. д. Кроме того, такая "передача следующим поколениям" создает мощную бессознательную связь между всеми членами большой группы (нации или этноса).

Однако, каким бы формы не приобретало проявление памяти о травме в последующих поколениях, основной бессознательной задачей остается сохранение ментального представления об "избранной травме" большой группы предков, которое постоянно (на протяжении столетий или даже тысячелетий) укрепляет особую идентичность той или иной большой группы. В ситуациях, когда такой группе угрожает новый этнический, национальный, экономический, политический или религиозный кризис, ее лидеры обращаются именно к этой "избранной травме", обладающей особым потенциалом для достижения эмоциональной и национальной консолидации этой группы, консолидации всегда гораздо более мощной, чем любая идеологическая.

Постепенно формируется и криминальный опыт этих групп, который проявляется не только в виде хорошо известного всем терроризма. Чаще он возникает в виде криминальных или односторонних экономических или политических действий, разоряющих "не своих" и приносящим выгоду "своим" (проникновение в органы власти, в руководство компаний, банков и т. п.).

Сверхценная идея, оформившаяся в процессе обратного развития бреда, может в значительной мере определять кругозор личности и становиться руководящей линией во всей последующей жизни. Возможно замещение бреда, редуцирующегося по мере угасания эндогенного процесса, например, литературной деятельностью, содержащей видоизмененные элементы прежних бредовых построений (мистицизм, пророчества и т. п.).

В отношении паранойяльных психопатий неоднократно указывалось на их сходство с шизоидными, эпилептоидным, истероидным и даже психастеническим типами. Предшествующий тип акцентуации характера откладывает на паранойяльность определенный отпечаток. Так, например, истероидность проявляется позерством, демонстративностью, нарочитой экзальтацией. Можно возразить, что все приведенное описание паранойяльной акцентуации вполне может соответствовать паранойяльной психопатии. Что же отличает от нее паранойяльную акцентуацию?

Во-первых, умение приспосабливаться к условиям и ситуациям, извлекать для себя выгоду из них, например, находя бюрократические лазейки, используя противоречия в законах и правилах.

Во-вторых, способность, когда требуется, прятать свое "паранойяльное жало", прикидываться послушным и сговорчивым, демонстрировать свое доверие, на деле мнимое, и показную доброжелательность.

В-третьих, ловкость манипулирования людьми, искусное сталкивание одних с другими, чуткое улавливание малейшего взаимного недовольства, выискивая зависть, разногласия, соперничество, приобретая себе зависимых сторонников и приверженцев, которых если надо беспардонно и часто незаметно для тех эксплуатируют к своей выгоде.

Критериями, отличающими паранойяльную психопатию, которой часто впоследствии замещается акцентуации характера того же типа, служат известные признаки: тотальность проявления черт характера, его относительная стабильность и социальная дезадаптация как его следствие. В частности, эта дезадаптация оборачивается тяжелыми и неразрешимыми конфликтами с начальством, сослуживцами, соседями и членами семьи. Среди психотравмирующих факторов чаще всего упоминается противодействие со стороны окружения, например, со стороны коренного населения проживающему среди него национальному меньшинству. Специально отметим еще ситуацию, когда в руках паранойяльной личности оказывается большая власть. Тяжелые декомпенсации паранойяльной психопатии бывают обычно связаны с получением очередной порции власти.

Параноидный стиль поведения (с психологической точки зрения [6]) - это поведение психически больной личности, включающее в себя потерю реальности. Нас здесь будут интересовать личности ригидно-надменные, агрессивно-подозрительные, с манией величия. Они смотрят на мир с устойчивым предубеждением, постоянно занимаясь поисками подтверждений своим подозрениям. Любой, кто пытается повлиять на подозрительного человека, если у него не хватает ума вовремя прекратить свои попытки, неизбежно сам становится объектом подозрений. Обычно подозрительные люди не игнорируют информацию; наоборот, они очень внимательно ее изучают. Но изучают ее с крайним предубеждением, отбрасывая все, что опровергает их предположения, хватаясь за все, что их подтверждает. Подозрительные люди всегда внимательно ищут, всегда предельно сконцентрированы. Их внимание никогда не остается пассивным и никогда не блуждает без цели.

Когда острое и интенсивное внимание ригидно (напряженно), его фокус максимально сужается, и тогда постоянным объектом узкосфокусированного интенсивного поиска подозрительного человека становится то, что мы обычно называем "ключом". Ключ - это событие (возможно, малозначимое для всех остальных), за которое подозрительный человек хватается, одновременно отметая все окружающие факты, связанные с этим событием. Можно сказать, что такие люди игнорируют контекст событий. Острое, узкое внимание, ригидно направленное на определенное событие, может обнаружить его в чем угодно и что угодно подогнать под свои выводы. Таким образом, подозрительный человек может одновременно делать совершенно правильные наблюдения и получать из них совершенно неправильные выводы. Это и есть предубеждение. Параноидная сверхнастороженность отражает ригидное внимание, содержащее скрытую слабость и нестабильность, и возникающее отсюда легко возбуждающееся крайнее напряжение.

Таким образом, полезно рассматривать два аспекта субъективного мира параноидного человека: с одной стороны, предвзятое выхватывание "важных" ключей из контекста, а с другой - не восприятие контекста, который обычно придает ключу его истинное значение. Таким образом, конструируется субъективный мир, в котором сами по себе верные факты интерпретируются так, что получают совершенно иное значение. На практике почти всегда в психотическом параноидном состоянии присутствуют и шизофренические элементы. Поэтому крайняя степень параноидного состояния обычно представляет форму шизофрении, хотя мыслительной дезорганизации в ней меньше, чем в других формах шизофрении.

Термином "проекция" обозначим тот ментальный механизм, когда человек приписывает окружающим его людям мотивации, влечения или иные напряжения, которые он не может признать в себе. Этот механизм является сердцевиной понимания параноидной патологии и симптомов. Ригидное и узко направленное параноидное познание, недоступное коррекции, способно игнорировать очевидное и искать знаки, подтверждающие предубеждение; познание, приносящее потерю ощущения пропорции и очевидной ценности вещей. Такое познание способно произвести самые крайние формы искаженной интерпретации, то есть проекционное искажение.

Параноидные люди живут в постоянной готовности. Они почти всегда находятся в состоянии полной мобилизации.. Это психологическое состояние можно назвать "гипернамеренностью". Одним из аспектов этого состояния является сверхнастороженная, подозрительная модель познания. Те области поведения, которые обычно являются экспрессивными или спонтанными, автоматическими и неосознанными последствиями ощущения или импульса, у параноиков являются целенаправленными, намеренными и подчиненными сознательному контролю ("состояние внутренней полиции"). Мы замечаем уклончивость параноидных людей: обычный разговор является для них тактической операцией. Мотивом такого поведения может быть самоутверждение или защита, но, в любом случае, это поведение продуманное. Нежность и сентиментальные чувства несовместимы как с ригидно-жесткой, так и с надменной и воинствующей формой ума. Параноидные люди, как правило, не интересуются искусством и эстетикой. Рассматривая это общее сужение интересов, интересно отметить, что параноики часто глубоко интересуются компьютерами, автоматическими схемами и тому подобным механическими устройствами.

Клиника. Индуцирование бредовых идей в паре и группе, как отмечалось выше, часто связано с национализмом, идеей преследования национального меньшинства, религиозными идеями. Индуктор сам реально имеет соответствующий психотический опыт, реципиент воспроизводит этот опыт. При этом имитируются поведение, голос, привычки индуктора. Единственным способом опознания индуктора и реципиентов является их разделение. Если у реципиентов после разделения психопатологическая продукция бледнеет, то у индуктора она даже может расцветать. До настоящего времени встречаются различные индуцированные переживания, которые если не достигают эпидемического уровня, то все же постоянно присутствуют в любой культуре и поддерживаются индуцированием и последующим фантазированием. Индукторы обычно относятся к доминантным личностям, а реципиенты - к подчиняемым, внушаемым и зависимым личностям.

Диагноз индуцирования основан на следующих критериях:

1. Бред у доминантного лица чаще шизофренический, бред реципиента обычно исчезает при разлучении.

2. Один, два и более лиц разделяют бред и бредовую систему, поддерживают друг друга в этом убеждении.

3. У индуктора и реципиента тесные взаимоотношения (семейные, территориальные, религиозные).

4. Есть сведения об индуцировании бреда реципиенту путем контакта с индуктором.

5. Возможны индуцированные галлюцинации.

Терапия. Разделение индуктора и реципиентов в последующем сопровождается по отношению к ним различной тактикой. Индуктора следует лечить как пациента с бредом, реципиент после утраты доминантного лица чувствует собственную покинутость и духовную пустоту. Это требует продолжительной реабилитации и психотерапии зависимости. Многое в этой терапии сходно с воздействием и реабилитацией при зависимости от психоактивных веществ.

Рассмотрим в начале нашего анализа лишь одну такую личность сравнительно молодого возраста с семьей, "погруженную" в реальную социальную среду (далее везде принимается во внимание вышеприведенный анализ: полагаем, что в социальной среде наблюдаются индуктивные воздействия). Личность имеет или генетическую предрасположенность к психотическому расстройству, или подвергается воздействию, например, социальной (в частности, связанной с национальностью личности) стрессовой ситуацией. Через 1 - 2 недели возникает острое или преходящее психотическое расстройство (реактивный психоз), например, с бредом, который индуцирует подобный бред (индуцированное параноидное расстройство) у положительно эмоционально связанными с ней членами семьи. При продолжающихся социальных воздействиях параноидное расстройство может перейти или в параноидное состояние (в тяжелых случаях - в параноидный психоз), или в паранойю, или сенситивный бред отношения. Характерная особенность этих заболеваний - это весьма устойчивый, иногда пожизненный бред, который также может индуцировать положительно эмоционально связанных с этой личностью окружающих. Возникает что-то похожее на цепную реакцию: лавинообразное увеличение числа личностей с подобным бредом. Эта лавина обрывается или по мере исчерпания числа личностей, эмоционально поддерживающих этот бред (например, после "глобального" охвата всего национального меньшинства), частично затухая на критически мыслящих личностях или в связи со смертью личностей-источников бреда.

В зрелом возрасте у таких личностей (но сравнительно чуть более критически относящихся к своему субъективному состоянию) обычно возникают так называемые специфические расстройства личности. Они обычно связаны с личными страданиями или социальным распадом (разрушение семьи и т. п.). Здесь расстройства проявляются как негибкие ответные реакции на самые разные личные и социальные ситуации. Это, прежде всего параноидное расстройство личности, которые, возможно, также могут индуцировать эмоционально связанных с ними окружающих. Здесь отметим личности фанатичные, кверулянтные, обидчиво-параноидные. При диссоциальном расстройстве личности отметим личности аморальные (они весьма характерны для некоторых национальных меньшинств!), антисоциальные и психопатические. Еще отметим эмоционально неустойчивое расстройство (личности агрессивные); при истерическом расстройстве особо отметим личности психоинфантильные, поскольку именно они обычно подвержены индуктивному влиянию извне.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ