На тонкой цепочке у нее в руке висели песочные часы. Она смотрела на меня и чуть печально улыбалась. Самую малость. Все было понятно без слов. Не хотелось даже спрашивать, зачем она пришла на этот раз. Она, моя прекрасная знакомая незнакомка. Слишком часто мы с ней виделись, и слишком часто она касалась меня своим дыханием, прикасалась губами к моей коже. Стоит ли ее спрашивать?
Вот и сейчас она подошла ко мне своей излюбленной походкой, словно скользя над полом. Бежать? Имеет ли смысл столь бестолковая затея, как бегство от нее? Не имеет. Коснулась белыми тонкими пальчиками моего лица, скользнула, чуть задержавшись, по шее, провела по груди. Приникла ко мне. Я не двигался.
- Неужели ты не обнимешь меня? - певуче спросила она. - Не согреешь своим дыханием? Не одаришь своим теплом? - ласково шепнула на ухо.
Отпустила и закружилась. Часы на цепочке кружили вокруг нее, создавая иллюзию золотистого обруча.
- Вы так холодны, мой граф, - уже смеялась она. - Так невнимательны. Почему вы молчите, граф? - она вновь прижалась ко мне. - Опять застыли, подобно столбу. Неужели ждете, что я наброшусь на вас? Ну что вы, граф!
- Кто ты? - Я знаю, что мой голос прозвучал глухо и тревожно. И, да, я знаю, что нет смысла задавать вопрос, на который давно известен ответ.
Она радостно засмеялась, отстраняясь от меня:
- О, граф! Как можно общаться с девушкой столь много времени и даже не знать, кто она. Не разочаровывайте меня.
- Зачем ты со мной играешь? Ведь уже все ясно. Зачем тебе потешаться надо мной? Когда уже все решено.
- Ну что вы, мой граф, - маска ветреной девицы слетела, словно сорванная неведанным ветром. Лицо собеседницы снова было спокойным. - Кто вам сказал, что все уже решено и ясно? Последнее слово всегда за мной. - Она подняла часы, висевшие у нее на руке, на уровень моих глаз. - Вот оно, мое право.
- Последние песчинки вот-вот сорвутся в свой последний полет. Верхняя полость опустеет. Моя жизнь закончится. Если перевернуть, то начнется отсчет иного срока, начнется иная жизнь.
- Ну, граф... Вы так скучны, что даже нелепы. Не разочаровывайте меня, - она покачала головой. - Нельзя же видеть и думать лишь крайностями да стереотипами. Вы мне всегда нравились своей необычностью, а теперь... не видите элементарного решения.
- Я не понимаю, зачем это тебе... - Зачем ей эта нелепая игра? Почему я ей интересен? Для чего я ей нужен?
- Вы так подозрительны, граф... - она вновь оказалась рядом, склонила голову мне на плечо. - А если мне просто нравится играть с вами? Если мне интересно наблюдать за каждым вашим шагом? - Теперь она стояла за моим плечом. - Неужели не догадываетесь о третьем способе?
- Чего ты хочешь?
- Я не возьму ничего, кроме вашей тени, граф, - улыбнулась она. - Лишь вашу тень для моего плаща. - Серьезно посмотрев в мои глаза, спросила: - Рискнете? Или испугаетесь, граф?
- Рискну, - кивнул я.
- Это ваш выбор.
На ее ладошке оказались часы. И она протянула мне свою руку. А я положил часы на бок. Это мой выбор.
Она снова засмеялась:
- Вы прекрасны, граф! - Девушка кружилась вокруг. - А ваш подарок не имеет цены. Он восхитителен! - На ее хрупких плечах уже красовался черный плащ моей тени. - Он хранит ваше тепло, и теперь мне уже не будет холодно. - Она остановилась и посмотрела на меня. - А вам, граф? Будет ли холодно вам?
Теперь уже улыбнулся я. Как можно не понимать последствий того, что я прервал свое время и отдал свою тень?
- Если замерзнете, граф, позовите меня. - Она коснулась пальцами жилки на шее. - И я приду.
Занятно, наверное, звать смерть, чтобы согреться. Ну что же, это только мой выбор.
***
- Ты устал? - теплое дыхание коснулось шеи. - Может быть, сделаешь передышку? У тебя теперь вечность в запасе.
Пришла. Или не могла не прийти?
- Даже вечность однажды закончится. А меня всегда учили жить так, словно каждый день - последний.
- Граф, у вас будет множество последних дней. Почему бы хоть один из них не растянуть на два? три? тысячу? В свое удовольствие.
Так непосредственна и проста. Словно я не знаю, какого ответа она ждет. Словно не знаю ее истинной сути. А знаю ли я эту суть? Ветреница? Изощренный хищник? Коварный враг? Веселый сказитель? Бродяга-менестрель с печальной улыбкой? Кто угодно, но не... Или все же дитя?
- Почему вы молчите, граф? Но даже не скрываете усмешки при этом. Что вас так насмешило?
Обошла, присела перед столом, положила голову на сложенные руки. Словно дитя или возлюбленная. Играет? Ждет чего-то?
- Не молчи. Ответь хоть что-нибудь, - суровый взгляд. Очередная смена поведения. Теперь передо мной повелитель. Как она считает. Забыв, что выбор я сделал сам. И преклонения как платы от меня не требовали. В этом - ее выбор. Но что мне стоит ответить?
- Я все еще кому-то нужен. И все еще должен кого-то защищать. Я не имею права бросать тех, кто мне доверился. В этом право и рок взявших на себя эту ношу.
Взвилась. Гневается?
- Твое время остановилось. Теперь никто не в праве им распоряжаться. Оно - твое. - И чуть спокойнее: - В твоих руках. Пока ты не уронишь, даже я его не заберу. Ты никому не должен.
- Мой долг - не долг времени. Долг души. И взял я его добровольно.
Печаль на ее лице. И... усталость?
- Вы неисправимы, граф... Наверное, потому так и нравитесь мне... - Подошла ближе. Встала рядом. - Вы не замерзли, граф? Без своей тени?
Нет, не играет... Кто бы мог подумать, что Смерть может к кому-то привязаться. Даже не делая поблажек.
- Нет, не замерз. - Видит, что вру. Но молчит. Сама дала мне право и сама же его признала. Знает, что гордость не позволит мне пойти на попятную.
- Что ж, граф... Право - ваше. Но не разменяйте свою вечность лишь на других. Вы сами сказали, что даже она имеет свойство заканчиваться.
Все же она - менестрель с печальной улыбкой. И, похоже, ждет, что я смогу стать персонажем еще множества историй. Ее право. Каждый тратит вечность так, как хочет. И я не собираюсь всю ее тратить на долг. Но это - после...
И все же... Ей удивительно идет плащ моей тени... Может быть ей теперь теплее на ее дорогах.
***
- Граф? - Прохладные ладони легли на плечи. Губы коснулись мочки уха, шепча такое короткое слово. - Ты опять не спишь. Опять устал. - Тонкие руки обхватили шею. - Почему же ты столь упрям? Столь непримирим? Столь непоколебим? - Поцелуй в шею. - Они совсем перестали тебя замечать, совсем о тебе забыли... А ты - все также помнишь... - Снова прохладное дыхание возле уха: - Зачем?
Отстранилась, обошла. Присела возле моих ног.
- Вот всегда ты так холоден. И устал. - Наклонила голову, положила на мои колени. Локоны рассыпались вокруг головы. - Почему бы тебе их... тоже не забыть? Не отпустить их от себя.
- Я их не держу. - Ведь не держу. И никогда не держал... - Они вольны делать, что угодно. И идти куда угодно.
Я ведь, действительно, никто для них. Они обо мне не знают, а потому и не помнят. Как можно помнить о том, о ком и не знал?
- И почему же вы... столь жертвенны, Граф? - Послышалось, или голос ее усталый? Запрокинула голову, заглядывая в мои глаза. - Разве стоит разменивать всю вечность на тех, кто никогда даже не произнесет вашего имени? - Разве Смерть может устать? - Граф, неужели вы не соскучились по своему Имени? По своей тени? Неужели не замерзли?
Какой смысл отвечать? Она ведь и сама знает, что я скажу... и чего я не скажу...
Пожалуй, впервые захотелось коснуться ее волос... Но она вывернулась, невероятным образом оказавшись вновь за моей спиной.
- Не беспокойтесь, Граф. Я вас никогда не покину. - Вновь обняла за шею. И словно теплом объял темный плащ, мой подарок ей... Или... моя плата? - А теперь... поспи, Граф... Вечность тоже когда-нибудь закончится. Но пока - даже тебе надо отдыхать... Спи...
***
Я молчал. И тишина не спорила. Отвечала тем же. Зачем звуки, если все ясно даже без них?
Я не кричал. И она - не кричала. Не пугала, не нарушала иллюзорного спокойствия. Но ведь... тишина умеет кричать. Даже оглушать может.
- Гра-а-аф, - обняла, как обычно, со спины. Щекой коснулась моей щеки. О том, чтобы сопротивляться не могло идти речи. Удивительно... Стало как-то тепло и... спокойно. Мышцы расслабились.
- Снова не спите? - осторожное, ласковое, но при этом властное прикосновение. Кончиками пальцев по щеке, вдоль скулы, за ухом, по шее. Такое близкое дыхание. Воздух после грозы. И словно легкий разряд по коже.
Я не отвел взгляда. Не отстранился.
- Почему же, Граф? - лицо, приблизившееся ближе. Моя голова в ее ладонях. Но я не вырываюсь. Не доставляю ей удовольствия. Она все равно не зайдет дальше, чем...
Дыхание обожгло ухо. Нет, не жаром. И даже не холодом. Самим своим наличием.
- Вы, как всегда, холодны и неприступны, Граф. - Она прогнулась назад, вытягиваясь, изгибаясь.
И отступила.
Склонила голову набок. Чуть, едва-едва, позволяя тягучим темным потокам растечься по плечам, стечь на грудь. Улыбнулась. И снова сделала шаг навстречу.
Она любит играть. Любит проверять реакцию. И любит то, как я на нее смотрю. Как ее ощущаю. Как ее чувствую.
- Вы не меняетесь, Граф. - Что ей нравится больше? Когда я проявляю силу? Когда я поддаюсь слабости? - Почему? - Почему я временами слышу грусть в ее голосе? Чего она ждет от меня, если говорит, что я не меняюсь?
Почему...
Важно ли? Какой смысл в изменениях? Разве я должен измениться? Разве для этого я...
Подошла вплотную. Приложила свой палец к моим губам. Покачала головой, с чуть заметной улыбкой человека, который...
- Ничего не говорите, Граф. Я знаю.
Шепот, дыхание у шеи, легкий толчок ладонью в грудь. И одиночество. Холод. Щемящий и обволакивающий.
Она знает. Но спрашивает раз за разом.
Не для того ли...
...чтобы и я понял...
***
У моей леди тонкие руки, изящные пальцы. Прохладная и нежная кожа. А прикосновения чувственны и легки. Этого не передать словами.
Но я в очередной раз даже не пытаюсь отстраниться, перехватить запястье. Зачем?
И тогда она отступает сама.
- Почему вы так холодны, Граф? Почему так безразличны? - напускное недоумение, притворная обида. Поджатые губы.
Улыбнусь, покачав головой, а она... Снова прикоснется к моей щеке, оставит поцелуй на коже. Моя леди. Сколь давно она - моя леди.
***
Раз, два, три. Шаг, второй, третий. Размеренно расчерчиваю пол линиями старинного танца.
Поворот, поворот, поворот. Как было когда-то давно. Но на этот раз тени не повторяют движения танцующих в свете множества свечей. Нет и былой мелодии. И былых товарищей. Дам, кавалеров...
Лишь в памяти звучат неистребимые, столько раз слышанные ноты.
Поклон и вежливая улыбка в пустоту. Снова шаг за шагом. Раз, два, три, поворот. Сумеречный зал, погруженный во тьму осенней ночи, выстывающий камин. И одинокая свеча на рабочем столе.
Мне нужно продолжать. Завершить, выполнить обещанное. Пусть и самому себе.
Но: шаг, шаг, шаг. Подать руку и снова чуть склониться, словно приглашая несуществующую леди на очередной танец: "Позвольте вашу руку".
- Конечно, Граф, - кокетливая полуулыбка, согласно сценарию этой игры. Тонкие пальцы, что ныне теплее моих, прикосновение к коже. И шаг. Шаг. Поворот. Я отступаю - она наступает. Наступаю я - и отходит она. Патовая ситуация. Равноценные роли. Но так ли это?
Я вежливо склоняю голову и веду свою партнершу в очередной фигуре, видя неуловимо снисходительную улыбку на юном лице.
Только игра. Но так ли это важно?
Ее плащ обвивает мои ноги, касается плеч. Но не путает, не стесняет движений. Тень.
Что же, даже в танце с нею есть что-то невероятное. Непередаваемое. Чарующее.
Но каким еще может быть танец с нею.
***
Строчки медленно вырисовывались на бумажном листе. Я пытался привыкнуть.
Мир не стоял на месте. Менялся. Значило ли это, что мой век уходил, что мне предстояло сорваться с обочины, не успев отскочить с пути пьяного всадника?
Отскочить... Значило ли это, что мне необходимо измениться? Стать другим?
Непривычно толстый стержень в руках. Кляксы на беловатом даже при свете свечи листе. Печатные книги. Меняющийся язык.
Значило ли все это, что и мне стоит сделать шаг вперед по чужой дороге? Но что будет там, впереди? Забудется тепло камина, непокорные движения огонька свечи? Как уже забывается жесткий ворс пера, скрип очина? Как уже забыт я?
Металлическое перо чиркнуло по столу, и я поднял взгляд, уловив улыбку на ее лице. Посмотрел на ее руки, удерживающие чернильницу, на металл в своих. Стоит ли мне идти по чужой дороге, изменять себе? Или это не будет изменой, будет всего лишь шагом вперед?
Резкий жест, встряхивающий внутреннюю капсулу самописки. Они еще редки. Но металлическое перо надежнее и дешевле, чем привычное мне птичье. Только его скрип не похож на так любимый мною. Не хватает жизни, привычной мистерии рождающихся символов. Что-то уходит из этого мира. Пока еще почти незаметно.
Как когда-то ушел я. Шаг за шагом. Мысль за мыслью. Один за другим ушли те, кто меня помнил. Потом - те, кто в меня верил.
Но значит ли это, что в мире меня не осталось? Ведь...
Чернильница почти беззвучно опустилась на стол, но и этого хватило, чтобы услышать. Ночь темна и тиха.
...она меня еще помнит.
Значит, пока не забуду хотя бы я, из мира не уйдет то, что хранит моя память.
Скрип гусиного пера.
Тепло камина.
Танец свечи.
Вера.
Память.
Верность обещаниям.
Не уйдет то, что я люблю, на что надеюсь, во что верю.
Кончик пера привычно коснулся чернильной поверхности и заскользил по желтоватой бумаге.
Пока я не забуду... Хотя бы я.
***
В камине пляшет пламя. Вот она - жизнь. Вот он - непокой в своем совершенстве.
Сгореть, раствориться в нем. Стать его частью. И забыть. Забыть обо всем. Чтобы не было ничего. Лишь ты - и пламя. Вечное, негасимое.
- Замерз? - она подошла, как обычно... сзади. - Граф, так непривычно видеть вас уставшим... и отдыхающим. Неужели что-то изменилось? - Ее руки легли на плечи, начали разминать онемевшие мышцы. - Почему бы вам не бросить все? Не уехать? Неужели это так сложно?
Да, чего сложного в том, чтобы бросить всё. Всех. Чего стоит сломать старую сказку, в которую все равно уже никто не верит. За прошедшие века люди разучились верить. В чудеса - в том числе. А если так... то кто сможет верить всего лишь в меня?
- Может ты и права. - Я наклонился, протягивая руки к огню. Пусть для этого и пришлось отказаться от ее ласковых и таких успокаивающих прикосновений. От прикосновений, ослабляющих многолетнее напряжение.
- Права. - Она пристроилась на подлокотнике, спиной облокотившись на мое плечо. - Только ты не хочешь этого признавать. Даже сейчас. Разве не права я еще и в этом? - Соскользнула. Обошла. Присела у ног. Положила голову мне на колени, вынудив вновь выпрямиться. - Ты ведь сам говорил когда-то о вечности, которая может закончиться. И говорил, что исполнишь свой долг - и будешь жить для себя. Но... - она потянулась рукой к моему лицу, коснулась щеки. - Проходят века, а ты делаешь попытку сойти с ума, заботясь о других. О тех, кому нет до тебя дела. Всего лишь ссылаясь на то, что когда-то знал тех, с чьими потомками сейчас возишься. Но ведь они никогда тебя даже не позовут!
Раздражение в ее взгляде. А чего она ждала? Но...
- Может ты и права, - повторил я, не став отстраняться. - Может быть.
Она опустила руку. Снова положила голову на мои колени. Начала пальчиком выводить на полу какие-то знаки.
- Они не помнят тебя. Не знают тебя. Не верят в тебя... Но, Граф, что будет, если они с вами встретятся? Они больше не верят в чудеса. - Она словно повторяла мои мысли... - Но что будет, если... - Спокойный взгляд. Глаза в глаза... Словно два провала во тьму. Но я уже привык. И слишком давно не боюсь ее. - Твое время замерло, оно не имеет над тобой власти. Но что случится, если... Что, Граф?
Они не верят в чудеса. Но все, что может ими стать - уничтожают. Они не верят в меня. Но...
Мое время замерло и не властно надо мной. Но я по-прежнему человек из плоти и крови. Я - не бессмертен.
- Они убьют меня. - Я не отвожу взгляда. Первой - отводит она...
А я - вновь смотрю на пламя, пляшущее в камине. Вечное, негасимое...
"Если" - и я стану пламенем. Ведь они считают, что оно - способно уничтожить все, что угодно... Но я всего лишь сгорю, растворюсь в нем. Стану его частью. И забуду. Забуду обо всем. Ничего не останется. Лишь я - и пламя. И так ли важно будет то, что я уже не помню своего имени...