Откровение... Я люблю это слово. За его честность и прямоту. За его прозрачность и понятность. ОТКРывать КРОВЕносные ВЕНы... Как всё точно подмечено и втиснуто в это звонко-переливчатое десятибуквие!
Конечно, большинство моих соседей по подъезду, городу и планете используют это понятие в общепринятом смысле, вполне правильном и логичном, как им кажется. Это познание абсолютной истины: либо по-человечески простой, пусть даже на бытовом уровне, когда квартира этаже на пятнадцатом, в руках пара-тройка вместительных пакетов из супермаркета, а оба лифта совершенно не проявляют признаков своей скрипяще-механической жизни; либо божественно-мистической, когда на уровне десятого этажа где-то недалеко вдруг слышится знакомый и частенько раздражающий звук лифтовых дверей, но в этот момент - самый приятный на свете, и в броске к ближайшей спасительной кнопке в лабиринтах мозговых импульсов появляется мысль: "А если всё-таки меня ТАМ любят, но при этом постоянно испытывают, то кто же автор этой дикой пропорции: испытаний - 66,6%, любви - оставшаяся треть?".
К откровению можно стремиться, воспитывая дух и заостряя чувства, или получить внезапно, как факт, как случайно найденный тайник под срезанным лопатой слоем земли на огороде вашей скучной жизни. "Я тебя не люблю..." или "Прах ты, и в прах возвратишься..." - так уж велика смысловая разница восприятия, если в обоих случаях речь идёт о тленности, эмоциональной или физической - не важно, под влиянием непрекращающегося потока времени.
Признаться, мне уже давно не интересны эти когда-то бывшие забавными житейско-библейские теоремы, в большинстве случаев намеренно преподносящиеся аксиомами. Привыкнув объяснять и доказывать их по-своему, и частенько приходя при этом к весьма неожиданным для сегодняшней ментальности выводам, я постоянно тренируюсь в этом, дабы сохранять свою сенситивность в рабочей форме, подпитывая её непрекращающимся пайком. Это очень просто, имея в запасе ничем не ограниченное время. Я свободно перемещаюсь в пространстве и собираю зависающие, словно в невесомости, капельки. Я впитываю их. Чувствую их вкус. Наверное, это самое точное описание того, чему в этом мире пока не придумано названия. Это сродни тому, как можно ощущать холод или тепло, не прикасаясь к излучающим их предметам, а как бы пронизываясь исходящим потоком невидимых частиц.
Мельчайшие капельки, самые обычные образцы сбора в моих неосязаемых корзинках, - результат возникновения любых эмоций. Микроскопической взвесью они окутывают человека невидимой для него тончайшей пелериной. И почти всегда это эмоциональное "одеяние" помимо вкуса имеет хорошо различимый цвет. "Я тебя ненавижу!" - струится хинно-фиолетовым, "Мне хорошо с тобой" - умиротворяет берёзово-зелёным, "Ну когда же ты, наконец, возьмёшься за ум?!" - резко вспыхивает миндалево-жёлтым, а "Око за око, зуб за зуб" заполоняет эфир горчично-коричневым...
И это цветовкусие никогда не врёт.
Вот шестиклассник пришёл из школы и обедает, сидя за кухонным столом рядом с суетливой бабушкой, которая старается угодить внуку, выставляет перед ним по очереди борщик, котлетки и ароматный компот. "Кушай! Здесь всё натуральное, без полуфабрикатов. А то в телепередачах показывают, из чего их делают, так аж страшно становится! Это ж прямо-таки врагами надо быть и додуматься: вместо мяса..." - поучительно увещевает бабушка подрастающее поколение. А внучок, с аппетитом опустошая тарелки, поддакивает: "Да, бабушка! Конечно, бабушка!". Идиллия да и только... Но вокруг внука - кисло-жёлтое раздражение оттого, что ему на самом деле хочется побыстрее усесться поиграть в любимую компьютерную игрушку, попивая втайне купленную после школы колу. А бабушка - в ореоле солёно-бирюзового одиночества, который просто не успевает рассеиваться от получасовой практически односторонней "беседы" с внуком.
"Ты так классно выглядишь!" - округляя глазки, говорит одна подруга другой при встрече у подъезда, оценивая новый наряд и саму хозяйку в целом перед очередным походом в клуб. Казалось бы, пространство вокруг неё должно наполниться апельсиново-оранжевыми капельками восхищения, но нет... Я наблюдаю лишь остро-перечную темно-зелёную взвесь зависти.
Люди с рождения, сами того не подозревая, умеют испускать и поглощать эмоциональную энергию. Многие способны осуществлять оба процесса, гармонизируя себя, поддерживая свой энергетический биобаланс в равновесии. Конечно, это - идеальный вариант. Накричав на подчинённых на работе и создав при этом движение энергии от плюсов безропотных работников к своему минусу - отрицательному эмоциональному заряду, начальник может немного позже успешно избавиться от энергетического переизбытка, превратившись дома в чуткого и заботливого супруга, готового отдавать свою энергию, исполняя прихоти любимой, или в терпеливого отца, в десятый раз объясняющего сыну-троечнику одно и то же, возмещая энергетически-информационный пробел вместо не сумевшего сделать это в школе учителя. А кто-то из получивших нагоняй работников, превратившись из "плюса" в "минус", нагрубит подруге или поиздевается над младшим братом. Хотя можно и просто напиться и забыться, положившись на процесс энергетического самовосполнения организма. Он протекает гораздо медленнее. Настолько, насколько медленнее сварятся яйца в горячем песке по сравнению с яйцеваркой. Но это всё же произойдёт. Вселенский закон стремления потенциала каждой энергетической системы к нулю, выведенный мной в результате долгих наблюдений, снова подтвердится.
Я ускоряю действие закона. Ведь это совершенно не сложно - забрать почти все энергетические капельки, оставив их хозяину лишь немного, чтобы организм не разучился впитывать слабые энергетические струйки из эфира. Приходит, скажем, не женатый и не очень-то уж молодой мужчина поздним вечером домой в препротивнейшем состоянии духа и уже готов пинком загнать ни в чём не виноватого кота в самый тёмный задиванный угол, но... через буквально пару-тройку минут моего "собирательства" его цианисто-синих капелек он уже почти спокоен и смотрит какой-то невнятный телеканал в ожидании домохозяйки-микроволновки, разогревающей ужин, а кот, усевшись неподалёку, старательно слизывает следы от волн агрессии, успевших осесть на его шёрстке.
Я же удаляюсь на пару этажей выше, почувствовав манящее начало энергетического потока совершенно другого рода. Недавно снявшая квартиру влюблённая пара наконец-то обустроилась на новом месте и готова слиться в уединённом экстазе своих ещё достаточно свежих друг к другу чувств. Две порции насыщенной клубнично-алой взвеси, местами переходящей в шоколадно-бордовый оттенок, ждут моей дегустации, хотя я и так знаю, что качество "продукта" будет самой высшей пробы. Без заполонивших кажущийся цивилизованным мир улучшителей вкуса, консервантов и прочей гадости, придуманной беспринципными алчными химиками.
Аккуратно собрав разбрызганные излишки этих горячих гейзерных эмоций, оставив при этом достаточно, чтобы их источники пребывали в умиротворённом наслаждении, засыпая в объятьях друг друга, я почти заканчиваю сегодняшний обход. Словно дежурный врач, я мысленно желаю всем своим пациентам скорейшего восстановления сил, подразумевая, конечно, не только и не столько физическую составляющую, необходимую лишь для перемещения их твёрдых оболочек, разного размера и износа. Пусть их подсознания, их астральные тела, не нуждающиеся в мнении хозяев при выборе сюжета очередных сеансов сновидений, приснят им что-нибудь увлекательное. И совершенно не важно, запомнят ли они хотя бы что-то из этого - это всего лишь проблемы памяти, энергия же, необходимая для рождения новых эмоций, войдёт в них и подготовит к новому дню. Закончив эти безмолвные и почти традиционные пожелания, напоследок я, скользя вдоль полууснувшего дома, зачёрпываю немного абрикосово-оранжевого веселья у полуночников, смотрящих развлекательную телепередачу, и чуток солоновато-синего волнения студента, готовящегося к завтрашнему экзамену, словно доливая бутыль собранного этим вечером эликсира до самых краёв узкого горлышка.
Так я кропотливо собираю весь спектр с сотнями таких непохожих оттенков. Почти не задумываясь, распределяю собираемое по двум энергетическим кармашкам-резервуарам, делю его на хорошее и плохое, на плюс и минус. Я заряжаюсь, словно аккумулятор, раскладывая в нужные места противоположно заряженные сгустки энергии, и существую за счёт тех эфирных потоков, которые текут между ними. Существую...
Когда-то именно однообразность этого кажущегося бесконечно пёстрым разноцветия подтолкнула меня на поиск других частиц энергии, не таких однозначных. Единственные эмоциональные капельки, которые не похожи на другие, оказались вовсе бесполезны. Водянисто-голубоватая энергия равнодушия, которая часто попадается вокруг людей с пустым, почти остекленевшим взглядом, абсолютно нейтральна, и в потоках энергии моего аккумулятора просто мешает движению, независимо от того, к какому заряженному сгустку её присоединишь. Зато бесцветные кусочки энергии разнообразных неправильных форм, обнаруженные на гораздо большем расстоянии от человека, чем эмоциональная взвесь, оказались сгустками мыслей, выпущенных в пространство. Они медленно двигаются, преимущественно достаточно плавно, находясь на разной высоте и разном удалении друг от друга. Иногда попадаются больших размеров, и лишь после длительного наблюдения за ними стало понятно, что же на самом деле происходит. Это как трёхмерная головоломка. Кусочки-пазлы в своём движении постоянно испускают сигнал, свойственный определённой мысли, и когда два одинаковых сигнала пересекаются в пространстве, их источники начинают движение навстречу друг другу. И на середине пути образуется уже большое формирование, и сигнал его "маяка" уже гораздо сильнее, и десятки, сотни, тысячи мелких фрагментов стремятся к соединению в целое.
Обычно люди много думают. Целый фонтан мыслеформ постоянно извергается полушариями мозга. И лишь немногочисленные струйки либо, будучи снайперски направленными на конкретного индивидуума, проникают в его энергетическое поле в попытке произвести конкретный результат, либо возвращаются обратно в свой источник, чтобы мгновением позже взлететь вновь в несколько изменённом или дополненном виде. Это может продолжаться долго, до тех пор, пока разум не решит, что непростой процесс создания витиеватой мыслеформы из обычной энергетической болванки завершён, и готовое "изделие" способно двигаться дальше, по назначению. Это - то, что называют "раздумья" или "думы", "мозговая атака" или "творческие муки".
А подавляющее большинство мыслей просто улетают в пространство в виде тех самых кусочков-пазлов. "Скоро будет Новый год!" - начинают думать уже за месяц до его наступления секретарши в кабинетах начальников, менеджеры в многочисленных офисах, таксисты в перерывах между поездками в бесконечных пробках и, конечно же, дети в ожидании каникул и подарков. И уже к середине декабря над городом витает целая плоскость из этих мыслей, притягивая к себе всё новые и новые частицы, и создавая большой по площади слой, достаточно мощный для того, чтобы его сигнал проникал даже в слишком занятые головы, отвлекая их хотя бы на мгновение от самых сложных занятий. "Ах да! Скоро же Новый год..." - хлопает себя по карману с набитым банковскими картами портмоне бизнесмен, нарушая этим свой плотный рабочий график, в котором не оставлено и минуты на подобные мысли, вспоминая о родных и любимых, которые наверняка ждут он него праздничных сюрпризов. "Ой... А ведь скоро Новый год!" - почёсывает лохматый затылок физик-ядерщик в коротком перерыве между попытками разогнать быстрее света очередной квазиэлектрон в мегаколлайдере...
Я не трогаю такие мысли. Мне больше интересны те, которые одиноко скитаются в пространстве, не находя своих близнецов. Я пытаюсь их классифицировать, понять, какой заряд несут они в себе, чтобы не ошибиться в определении подходящего аккумуляторного кармашка. Иногда осуществить это очень сложно, но тем увлекательнее этим заниматься.
Это моё познание, моё откровение. Оно не соответствует толкованию словарей, но зато прекрасно соответствует моей сущности. Довольно долгое существование в этом мире воспитало во мне особенную мораль и соответствующие этой морали привычки. Жажда познания взрастила из семян наблюдения древо опыта. А стремление к совершенству научило преодолевать быстротечный поток времени, меняя понимание законов вселенной, и давая возможность постепенно познавать её бесконечные тайны.
Когда-то один из небольших холмов, в то время ещё не принадлежавших этому большому городу, был погостом для двух деревень, находившихся по разные стороны холма. И почти все души, оправдывая древний смысл слова, "гостили" там недолго, окончательно расставаясь с телом, разрывая данную с рождения очень тонкую с ним связь, покидая этот мир, чтобы когда-нибудь снова вернуться. Но со мной этого не случилось. Что-то нарушилось в стройной схеме бытия. Возможно, слишком сильное желание продолжать жизнь, так рано прерванную неизлечимой в те времена лихорадкой, способствовало первичному вбиранию магнетической энергии земли и подземных вод. Возможно, сама болезнь как-то перестроила тело и этим подготовила его к существованию в других условиях. Но это не важно. Важно то, что в результате пришло умение разделять свою сущность на подземную и надземную части, не разрывая между ними связь, которая словно тончайшей полой внутри леской обеспечивала подпитывание тела, сохраняя его в не разрушающемся состоянии. Свободно перемещающаяся наверху астральная оболочка могла быть как абсолютно прозрачной и никем не замечаемой, так и временно принимающей форму и консистенцию человеческого тела. И это было простой необходимостью. К моему глубокому сожалению, поначалу единственным источником требуемого для такого существования количества энергии была кровь. Пусть не всегда человеческая. Какое-то время получалось перебиваться мышами-полёвками, норки которых во множестве присутствовали в основании холма, или домашней живностью с деревенских дворов. Но это было похоже на современную низкокалорийную диету, потому что "заряженность" такой крови была не совсем достаточной для сохранения тела в "непортящемся" состоянии. Изредка всё же приходилось изголодавшейся пиявкой цепляться в укромном месте к человеческому телу, получая и телепортируя при этом самые нужные энергетические составляющие в свой подземный обездвиженный организм.
Кровь, такая разная по вкусу от солоноватого до сладковатого, такая непохожая по густоте от тягуче-кисельной до жидко-водянистой, - словно самая правдивая визитная карточка, самый правильный индикатор состояния тела.. Впору было становиться духом-хранителем у симпатичного очкарика-доктора и шептать на приёме тихонько в самое ушко: "У этого толстячка кровь слишком сладкая, проверь-ка его на сахарный диабет... А у этой с виду здоровой особы пощупай пульс и хорошенько прослушай сердце - что-то слишком много жира у неё в крови... А вот у этого работяги средних лет поинтересуйся о болях со стороны печени, чувствуется уж слишком металлический привкус - либо выпивкой злоупотребляет, либо заразу какую подцепил...".
А ещё было хорошо заметно, насколько кровь меняется с возрастом. Изначально всегда одинаковая по энергетическому потенциалу, с годами она загрязняется всевозможными примесями и тратит энергию на их нейтрализацию, на поддержание сосудов в приемлемом состоянии, а также на актуальные потребности хозяина. Являясь универсальным транспортом внутри организма, доезжающего до самых конечных тупиков тела, она способна быть лейкоцитной "Скорой помощью" при заболевании, адреналиновым вертолётом МЧС для создания сиюминутной готовности к решительным действиям или же пёстрым наркотическим трамвайчиком, который независимо от начального пункта маршрута - табачная фабрика, ликёро-водочный завод или подпольный цех по переработке сами-знаете-каких растений - всё равно доезжает до конечной остановки "Мозг" и цепляет пантографом развешанные там колокольчики возбуждения, кайфа и эйфории.
При этом все эти многочисленные изменения состава крови не причиняли мне абсолютно никакого вреда. Астральный дуршлаг на атомарном уровне легко позволял отцеживать только определённый стандартный набор энергетических компонентов, отбрасывая всё остальное в обезвреживающий эфирный измельчитель. Старушка-вселенная, вскармливая меня, будто малое дитя, манной кашкой или яблочным пюре, избавляла от твёрдых комочков и уже тогда готовила меня к тому, что с более сложной взрослой едой мне придётся разбираться самостоятельно.
Ещё одна забота - моральная - заключалась в том, что почти никогда необходимое мне принудительное донорство не приводило к смерти человека. Подаренное чувство меры позволяло всегда вовремя останавливаться. А сильно выпивший крепкий мужик, отключившийся, еле успев доползти до сеновала, или дородная вдова, крепко спящая после тяжёлого дня работы в поле, могли утром почувствовать лёгкое головокружение, списав его на похмелье либо на вчерашнюю усталость. Полное же обескровливание случалось исключительно намеренно. Пусть на меня никто не возлагал таких обязанностей, но лишение жизни разбойника или вора, устроившегося на ночлег в овраге на окраине леса, казалось правильным поступком и не откладывалось грузом тяжких воспоминаний.
Так проходили годы. В эпоху урбанизации деревни постепенно превращались в многоэтажные окраины мегаполиса. Холм остался нетронутым. Так называемый "культурный слой" сделал его не таким возвышающимся и, присыпанный землёй из котлованов при строительстве первых многоэтажек, а потом даже частично заасфальтированный, он стал ещё менее приметным, и ничто на поверхности не напоминало о его "погостном" прошлом. И даже появившееся позже совсем рядом метро задело только самый краешек, не потревожив содержимое этой будто бы крошечной опухоли на огромном земном теле.
Одновременно с изменениями на поверхности происходили и изменения моего тела. Из-за присутствующих в крови кремния и хрома понемногу нарастали костные ткани: волосы, ногти, зубы. И через какое-то время и само тело и его видимая астральная проекция уже вполне напоминали растиражированный образ кровопийцы. Но изменения во мне происходили и на более тонком уровне. Взрослость моего двойственного существования пришла с детальным пониманием энергетических процессов, что постепенно привело меня сначала к энергии эмоций, потом - к энергии мыслеформ, а увеличение населения и его эмоционально-мыслительной активности позволило почти полностью отказаться от крови.
Мне не известно, сколько ещё эта планета сможет терпеть такое моё существование. Возможно, когда-нибудь я научусь питаться космической пылью или еле различимым светом далёких звёзд. И тогда мне уже не будут нужны радостные и грустные люди вокруг, а мысли какого-нибудь угловато-шершавого камня в далёкой галактике окажутся на порядок менее банальными человеческих и во столько же раз более энергетичными.
И в этой быстро меняющейся и одновременно такой неизменной вселенской вечности я устраиваю себе редкие праздники. В память о днях далёкого прошлого... Редкие - чтобы не приедались, чтобы обладали истинно деликатесными ощущениями. Я долетаю до одной из высоток, в которых находятся студенческие общежития. Мощная энергия большого скопления молодой крови как маячок пульсирует на астральной карте местности. Я нахожу комнату с шумным застольем, где сверхэмоциональные студенты целой группой отмечают что-то важное для них: чей-то день рождения, сдачу экзаменов, день студента или просто самый лучший день на этой неделе.
Я трансформирую свою невидимую сущность в осязаемую копию тела... Резким движением распахиваю дверь в комнату и торжественно захожу под взглядами мгновенно умолкающей молодёжи, элегантно расправляя длинные волосы длинными ногтями, и улыбаюсь, демонстрируя превосходные огромные клыки.
Я впитываю оставшиеся зависшими где-то под потолком капельки приторно-оранжевого веселья и успеваю попробовать на вкус пару свежайших гроздей горько-красного ужаса.
А потом... в абсолютной тишине, кажущейся совершенно нереальной в таком месте... я полушепчу-полуговорю им... стараясь выжать всё возможное из подобия голосовых связок: