Аннотация: Студенческая тусовка пишет на тайной стене всякие гадости про чужаков. И вдруг с этой стены начинаются разборки среди своих... А что, если новый староста решит закрасить стену? Рассказ про свободу слова...
"Гена - засранец", написал Вадим печатными красными буквами. Группа 14 МД молча наблюдала. Было тихо, только гудела на потолке светящаяся трубка, часто вспыхивая фиолетовой яростью.
В грязной подсобке собралось два десятка с лишним человек. Было тесно, зато помещение свое - полностью доверено им до конца учебного года. Аудитории, где студентов учат рисовать, сейчас заперты. А этот чулан, очищенный от паутины и разного мусора, группа 14 МД превратила в свой частный клуб.
У дверей стоял шкаф с красками, кистями, учебниками. Собирась, они баррикадировали этим шкафом вход. C двух сторон от двери, у стен, стояли две широкие лавки. Через комнату тянулся длинный стол, в конце которого, на стене, обыкновенно висел изъденный молью ковер. Но сейчас ковер сняли, и он лежал на столе, шершавый, словно заплесневелая скатерть. Теперь на стене, скрывавшейся под ним от чужих глаз, можно было писать - все, что думаешь о чужих людях.
Стена разбрызгивала ненависть. Карандашом, ручкой, фломастерами едких цветов тут тысячи раз признавались в злобе. Здесь были беспорядочно перечислены профессора, эти нищие старики, высокомерно поучавшие их с девяти до шестнадцати часов, с характеристиками: "мудак!", "шизик", "скотина" и так далее. Упоминались отличники, герои институтских дискотек: "бараны", "дебилы", "подонки"... Оля и Ярина, неразлучная пара подруг, давно выторговали себе особый угол, где перечисляли "сволочей", которые им нравились, но не уделяли девушкам достаточно внимания.
Но имя одногруппника на стене появилось впервые. К тому же написано "Гена - засранец" крупно и отчетливо, так, что трудно не заметить. Казалось, Гена даже больший засранец, чем замдекана по воспитательной работе, отзыв про которого чуть мельче строчек конспекта.
- Он сказал мне, что проездные выдали только для отличников, а сам продал их налево,- заявляет Вадим. Студенческие проездные на метро вдвое дешевле обычных. По ним может пройти каждый: автомат на входе не умеет проверять студенческого билета. Чтобы льготой пользовались только студенты, дешевые проездные продаются через ВУЗы, и каждый староста ежемесячно составляет список желающих купить проездной в своей группе.
- А меня Гена не записал в журнал проверки посещаемости. Я говорю ему, что подруг надо выручать, а он втирает, будто препод за ним следил,- со злостью рассказала Ярина.
- Да он сам за всеми следит. Стукнул Ультрамарину про то, что я курю в туалете, помните, меня чуть не выгнали,- вспоминает кто-то.
- Он негодяй! Соврал Оле, что видел, как я целуюсь с натурщиком, когда водил ее в кино!
Оля молча берет у Вадима краску и пишет: "Миша голубой трепач", а потом орет:
- Тихо вы все! Гена настоящий староста!
Миша тем временем успел написать на стене, что Оля - дура.
- Хватит ссориться,- говорит Вадим,- Гена ходит только на пары. Ему плевать на нас всех, он бывает здесь с нами только раз из десяти. Как староста он наломал дров. Но мы бы ему все простили, если бы не это,- Вадим имеет в виду надпись у потолка.
На стене ненависти пишут только с одобрения всей тусовки, когда друзья расселись у стола, пиво давно выпито и начинается обсуждение врагов. Эту надпись у потолка сделал кто-то один, тайком от других. Почерк никто не узнает. Написано: "Мои одногруппники - неуправляемые идиоты". Все уверены в том, что написал Гена. Полгода назад их, выпускников-абитуриентов, собрали в актовом зале, усадили в расшатанные кресла и вручили каждому студенческий билет. Потом спросили, кто хочет быть старостой, объяснили, что ответственность это большая, а выгоды почти никакой. На это "почти" поймались немногие, в том числе потянул руку Гена. Потом недостающих старост назначали, ходил слух, что некоторые люди отказались после первого же разговора у замдекана. Будто бы, тот хотел их сделать доносчиками. Гена, для деканата, исправно выполняет свои обязанности старосты. Но с одногруппниками тусуется в подсобке редко. Говорит, что ему надо учиться.
- Это написал мерзавец,- говорит Ярина, показывая пальцем на надпись "Мои одногруппники - неуправляемые идиоты".
- Мы все мерзавцы. Нельзя писать такие гадости на стенах. Вот я все Ультрамарину расскажу,- говорит Оля.
- Я тоже думаю, что эта стена чересчур большая муть,- Вадим делает паузу и решительно произносит,- Надо ее закрасить. Иначе мы совсем тут перегрыземся.
- Вадим, мы уже написали коллективное письмо в деканат, чтобы ты был нашим старостой,- говорит Ярина.
"Даже я подписала. Гену никто не любит, только я. Так зачем ему заботиться о других, быть этим дурацким старостой?", думает Оля.
- Поэтому,- продолжает Ярина,- мы сдеаем, как ты скажешь.
Они взяли белую краску и закрасили стену презрения. Это было в среду.
- Теперь мы настоящие друзья. И не только между собой, а со всеми. Раньше мы ненавидели других людей и писали гадости на этой стене. Так вот, злоба больше не отравляет нашу тусовку! - так серьезно выступил новый староста в четверг вечером, когда все были опять в сборе. Пиво пенилось, и Гена кивал.
В пятницу замдекана по воспитательной работе заглянул в подсобку, чтобы проверить рассказ бывшего старосты в группе 14 МД. Ему уже приходилось видеть стену ненависти, и он был бы рад ее уничтожению, но факты - упрямая вещь. Большие кривые буквы кровоточили среди свежей белизны: "Вадим, ты долбаный староста и друг долбоебов, иди нафиг со своей цензурой! Да здравствует свобода слова!".