Сколько помню себя - я никогда не болел. Нет, вру - болел - но как бы это сказать - чихнул пару раз, и всё - болезнь убиралась от меня, как будто я напился антибиотиков, или же сделал кучу уколов. Даже когда в нашем классе, а потом в университете, свирепствовали эпидемии гриппа - я ходил по опустевшим коридорам учебных заведений с видом победителя - хрен вам, а не комиссарского тела! И это при том, что спортом я особо-то не занимался, никогда не злоупотреблял физкультурой или каким-нибудь оздоровляющими упражнениями.
Чем горжусь? Тем, что как сказал знакомый медик, от предков мне достался невероятный иммунитет? Да, горжусь, а почему и нет? Моя прабабушка с маминой стороны, простая деревенская баба, дожила до ста семнадцати лет. Кстати - по дошедшим до меня слухам, она была деревенской колдуньей и уходила из жизни очень тяжело.
Как-то бабушка виновато сказала моей матери: "Она так просила взять её за руку - взяла бы, она бы так не мучилась! Никак не могла уйти...так и померла в муках, ругала меня всё. Она же должна была передать свою силу мне, а не вышло. Мне бы тогда пришлось передавать силу Петьке...ну её, силу эту. Прожили жизнь как люди, и слава Богу! Эй, ты, шпана, ну-ка хватит подслушивать!" - я с позором был изгнан из-за угла кухонной двери и бит веником.
Я тоже ничем не отличался от всех окружающих - ну, кроме, как сказал - отменным здоровьем, которое не мог пошатнуть никакие СПИД или проказа (тьфу-тьфу! Как говорила бабушка - язык мой - враг мой!). Дожил я до двадцати двух лет спокойно, сытно и весело - пока не случились эти события, перевернувшие всю мою жизнь...
Этот день начался как обычно - я пришёл в фирму по ремонту сложной бытовой техники - телевизоров, мониторов и всякой такой хрени, водрузился на своё кресло и предвкушая чашку кофе, общение в скайпе со своими друзьями - после плотного возлияния, общения, наконец, собираясь проверить этот чёртов ящик, занимающий половину моего рабочего места.
В огромном зале было светло и прохладно, гудела аппаратура и пощёлкивали выключатели, у входа в зал скапливалась небольшая группка знакомых и знакомых знакомых мастеров, ожидающих выхода своего благодетеля к столу охранника - нормальная обстановка сервисного центра по ремонту, к которой я привык за полгода, что здесь работаю, и которая вызывала только скуку и больше никаких эмоций. Платили здесь неплохо, и после окончания физмата я устроился сюда работать через папиного приятеля, имеющего какое-то отношение к системе этих сервисов.
Так-то работа меня не напрягала - мне с детства нравилось возиться с приборами - дома имелся осциллограф и различные причиндалы для ремонта техники, так что тут я был, можно сказать, на своём месте. Амбициозностью я не обладал - хватает на жизнь, на одежду, обувь, на пиво и сходить в клуб с девчонкой - и ладно. Ну да - хотелось бы там мотоциклет с визжащим глушителем, и чтобы девка прижималась ко мне голыми сиськами, смеясь и размахивая снятой майкой - но я смотрел на жизнь реально - на хороший моцик надо много денег, а на плохом - только позориться, что касается темы сисег - ну да, вниманием не был обижен, но и сексуальным маньяком тоже не был. В общем - среднестатистический парень, каких миллионы и на которых держится весь мир. Так я считал до этого дня...
Закончив свои делишки и искоса поглядывая на приближающего ко мне начальника группы, я с умным видом снял заднюю крышку телевизор и погрузил свои умелые руки вовнутрь, автоматически, как последний лох, цапанувши обеими руками за внутренности аппарата...
Что было в течение этих десяти минут, я не помню, мне рассказывали, что я вскрикнул и с грохотом свалился со своего стула на каменный пол, ударив головой в него с таким стуком, что услышал даже охранник в двадцати метрах от меня.
Подбежавший ко мне начальник группы кинулся слушать сердцебиение - его не было. Минут пять я лежал на полу в окружении толпы тупо взирающих на меня соратников, пока их не растолкал с матерными выражениями и пиханием локтями старый мастер, хромой, перекошенный на одну сторону Василий Петрович, работавший по вызовам ещё в советское время.
Он кинулся ко мне и с силой ударил несколько раз по груди сложенными вместе кулаками, прямо в сердце. Потом на этом месте у меня был огромный синячина и сильно болела грудь - мастер был сухонький и старенький, но ходьба с клюшкой так натренировала его руки, что он бы мог гнуть ими подковы... Сердце снова пошло.
Сколько я был в состоянии клинической смерти? Никто не знает. Одним показалось, что прошло минут десять с того момента, как моё сердце встало от удара током, другие говорили - что прошла всего минута - я благодарен судьбе, что рядом оказался этот злой, перекошенный жизнью старикашка - старый мастер Петрович - ему я и благодарен за всё, что со мной случилось дальше. Иначе я бы уже лежал за железной оградкой, под дурацким памятником с ещё более дурцкой фоткой, которую достали бы из моего университетского альбома.
Пробуждение было странным - я не мог понять, где нахожусь - надо мной, в необъятной вышине, плавали знакомы лица, но я никак не мог сосредоточиться и узнать их - вроде лица знакомые, но имена вылетели из головы, и всё тут! Потом глаза сфокусировались и я узнал Петровича, который сказал три слова, из которых было два матерных, добавив потом:
- Чуть парня не загубили, болваны! Вот вам урок на будущее - не хватайтесь ручками поганенькими за что угодно, не подумав! - дальше следовал непереводимый фольклор в мой адрес, безрукого придурка с кривыми руками.
Я лежал и тихо думал про себя - как могут существовать эти два взаимоисключающих факта - безрукий криворукий придурок? Ведь если у меня нет рук, то как они могут быть кривыми? Логичность этой мысли, и сам процесс размышления разогнали мой мозг и я всё-таки осознал, что со мной что-то не так и понял, что лежу на полу в окружении толпы любопытных людей, воспользовавшихся случаем, чтобы ускользнуть от трудовой деятельности.
Тут же в голову ударила боль от столкновения с каменным полом - ощупав затылок, я обнаружил на нём страшнейшую шишку, размером с яйцо, не меньше. Голова сразу закружилась и меня затошнило - что сразу разогнало толпу любопытных в стороны, подальше от меня - смотреть, как помирает знакомый довольно весело и интересно, а вот получить порцию блевотины на ботинок - не так забавно.
Впрочем, содержимое желудка - два яйца в смятку и бутерброд с сыром-маслом я всё-таки в себе удержал, но мне было реально хреново.
С помощью начальника группы Андрея я водрузился на своё кресло, откинулся на спинку и замер, пережидая очередной приступ дурноты. В глазах плавали мошки, какие-то верёвки, нитки и сетки - такой гадости никогда не видал. Сколько не моргал - нитки-шнурки так и висели, никуда не девались, насылая на меня тошноту и и боль. Закрыл глаза.
- Ну что, Михайлов, может скорую тебе вызвать? А может без скорой обойдёмся - поедешь домой, я тебя отвезу! Ты сегодня не работник, это точно - жизнерадостный голос начальника группы ремонтников Андрея просто сочился сочувствием, а у меня в больной голове, неожиданно вспыхнула картинка - Андрей, на пляже, рядом с загорелой тёлкой и бутылкой пива. Я встряхнул головой - ясно, да, хочет воспользоваться случаем и свалить из офиса, чтобы потом сквозануть на пляж и позагорать. Похвальное желание - в такой ясный летний день смотреть целый день на скучные рожи подчинённых и слушать гул неоновых ламп - это просто извращение. Почему бы не помочь человеку принять правильное решение? Да пусть едет, пусть окажет помощь своему подчинённому.
- Да, Андрей...что-то мне хреново...отвези меня домой, на улицу Котовского, знаешь, где это?
- Знаю, конечно - какие вопросы! Не заблюёшь мне сиденья? Как чувствуешь себя?
- Нормально...почти. Возьми на всякий случай пакет с собой, вдруг что - я в него поблюю. Поможешь мне дойти? Я что-то хреново вижу - в глазах мельтешит всё, не пойму ничего. Отлежусь дома, а там видно будет что делать - может в больничку схожу.
- Ага. Только это...Петь...в больничке скажи, что дома упал, после работы, ладно? А то нас премии лишат. А мы тебе тут больничный нормально закроем, отпуск ещё сделаем - лишнего не говори, ладно? - простодушно-хитрое лицо тридцатилетнего начальника озарилось внутренним светом своей правильности и ума - вот мол, какой я правильный и продуманный - и товарищу помогу, и производству не наврежу.
- Ладно, ладно, помогай давай, а то я опять грохнусь - досадливо сказал я и пошатываясь встал с своего рабочего места. Окинул взглядом стол - телефон не оставил, документы на месте - можно и валить отсюда. Отлежусь с недельку, отдохну, и снова сюда.
Тогда я не знал, что на своём законном рабочем месте я был в последний раз...
Поддерживаемый под локоть начальником, предвкушающим жар песка и холодное пиво в горло, я вышел с ним к логану, втиснутому у входа в сервисный центр. Андрей распахнул правую дверь и следя, чтобы несущиеся по полосе автомашины не снесли нас вместе с дверью, усадил меня на сиденье, захлопнул дверь и пошёл обходить машину спереди.
Сфокусировав глаза на нём, я с отвращением заметил, что на его шее сидит какая-то пакость - что-то вроде слизня, или этакого мешочка, ритмично раскачивающего бока, как будто пьёт из него кровь. От этой твари тянулась нитка ярко-красного цвета, уходящая куда-то вдаль. Андрей невозмутимо уселся за руль, вставил ключ в замок зажигания, завёл автомобиль и только тут увидел мой странный взгляд:
- Ты чего? Чего смотришь на меня, как будто увидел морского змея? Что, поблевать хочешь? Дать мешок?
- Давай...-протянул я нерешительно, потом решился - слушай, Андрей, чего там у тебя на шее?
- А чего у меня на шее - он механически провёл ладонью по затылку, посмотрел на ладонь и с подозрением глянул на меня - чего ты там увидал?
- Ты ничего не чувствуешь? Совсем ничего?
- Да что я должен чувствовать-то? - уже начал сердится Андрей - у тебя что, глюки?
- Наверное - да, потому, что я вижу какую-то тварь, присосавшуюся к твоей шее! - выпалил я, как будто бросившись в ледяную прорубь.
- Ээээ...братец, что-то всё-таки у тебя с головой. Сейчас, как приедешь, ложись в постель, выключай всю муру типа телика и компа и спи - проспишься - будешь как огурчик и никто ни у кого уже не будет сидеть. Если это только не тёлка на коленях...
Машина вывернула в поток и понеслась по полузабитой транспортом улице.
Дорога к дому не заняла особо много времени - через двадцать минут я уже стоял перед подъездом своей пятиэтажки и через минуту медленно поднимался по затёртой тысячами ног лестнице на пятый этаж, где и проживал последние двадцать два года своей жизни вместе с матерью и отцом.
Вернее - двадцать один год вместе с матерью и отцом - последний год мы жили с матерью вдвоём - отец умер после недолгой болезни - сгорел за месяц, врачи сказали, что у него рак толстой кишки. Он несколько месяцев жаловался на боли в желудке, но терпел. А когда обследование показало, что он болен раком - было уже поздно... Мне до сих пор не хватало его и я никак не мог привыкнуть к его отсутствию - вот и сейчас, мне казалось, что он откроет двери и подмигнув скажет: "Что, сбежал с работёнки? Да наплюй - выкрутимся! Было бы здоровье!" Увы, не дал Бог здоровья, не выкрутились.
Звонить в дверь квартиры я не стал, всё равно дома никого не было - мать работала экономистом в каком-то учреждении, связанном то ли с сельским хозяйством, то ли с собесом и была наверняка на работе. Впрочем - к лучшему: объяснять, что со мной случилось, отбиваться от попыток вызвать скорую помощь у меня совершенно не было сил. Так как опыта болеть у меня не было, то переносил я своё болезненное состояние очень плохо - жизнь была отвратительной, будущее бесперспективным и тусклым, и вообще хотелось умереть.
Под воздействием депрессии я прошёл на кухню, где в шкафчике стояла бутылка коньяка, которую мать использовала для подливания в какие-то торты и печения - так как баловала нас она этим делом редко, а после смерти отца вообще ничего не пекла, так что этой бутылке было минимум года два и я боялся, что она совершенно выдохлась.
Нет, не выдохлась - налив в гранённый хрустальный стакан грамм сто пятьдесят этой гадости, я залпом вылил в себя жгучую жидкость, едва не сфонтанировав, как нефтяная скважина.
Удержав в себе эту пакость, скорее убрал бутылку на место и максимально быстро пошёл в свою комнату, пока стресс и алкоголь не взяли надо мною верх. Плюхнувшись на кровать, почувствовал, как коньяк впитывается в кровь, растворяется внутри меня и одевает мозг тёплым одеялом, отгоняя дурные мысли, депрессию и странные картинки, лезущие мне в глаза. Последнее, что я подумал - отлежусь, всё нормально будет. И уснул.
Проснулся я уже вечером, когда грохнула входная дверь и в квартиру вошла мать. Она прошла сразу на кухню, опытным глазом увидела, что я брал бутылку с коньяком и прибежала ко мне в комнату с трагическим выражением лица:
- Что с тобой? Ты ПЬЁШЬ? Ты спиваешься! Твой дедушка Григорий пил горькую и гены передались тебе! Это всё отцовская родня. Их дурное влияние!
- Мам, ну ты чего?! Просто мне было плохо, депрессия, и ещё - я ударился головой, вот и полечился немного. Ты же знаешь, я не пью! Сто раз же тебе говорил!
- Не пьёшь? Ты употребляешь наркотики? Мне рассказывала Мария Фёдоровна, на работе - вся молодёжь сейчас пьёт и употребляет наркотики! Сынок, признайся - если вовремя полечить, мы спасём тебя! Я продам бабушкино кольцо, возьму кредит в банке и мы тебя полечим! Сынок, признайся - ты наркоман?
- Мам, ты с ума сошла? Если я не пью, значит наркоман? А если выпил сто грамм, значит алкоголик? Ты хоть понимаешь, что это взаимоисключающие заявления? Отстань от меня! Не пью я, и не нарк! И даже не курю, как ты знаешь! Лучше пожрать чего-нибудь сделай, я с утра ничего не ел!
Под причитания матери я потащился в ванную, разделся и встал под душ, смывая горячей водой пот, оставшийся после дневного тяжёлого сна и головную боль от удара об пол. Перед тем, как пройти в душ, я украдкой, внимательно посмотрел на мать - нет, никаких чудовищ на шее или ещё где либо не увидел, хотя - пространство так и было заполнено нитками - красные, жёлтые, чёрные, зелёные и серые - всех цветов и оттенков, каких только не было! Попробовав потрогать нити, я убедился - я никак не могу на них воздействовать, эти нити струились, как какие-то лучи, если подставлял руку - они проходили через неё, не оставляя никакиз следов и не давая никаких ощущений.
Вытеревшись полотенцем, отправился в свою комнату, надел треники и майку и пошёл в кухню.
Мать гремела посудой - покосилась на меня:
- Садись. Я пельменей сварила, ешь. Сегодня не пойдёшь никуда?
- Нет, скорее всего не пойду - говорю тебе - сегодня упал, ударился головой. Сильно. Вот и лечился...глянь, шишка тут какая была!
Мать подошла ко мне, ощупала голову, ахнула:
- Давай скорую вызовем! А если трещина в черепе?! А если ты вообще с ума сойдёшь с такой травмой? Я, когда маленькая была - один мальчик с качелей упал у нас в детском саду, так у него с головой что-то случилось - он стал говорить, что видит чудовищ всяких (я при этом поперхнулся и долго откашливался, под сочувственным взгядом матери), плакал, спать перестал - его забрали из садика - говорили - лечили долго, но так и не помогло. Потом - не знаю что с ним было. Вдруг и у тебя с головой что-то? Надо врачу показаться обязательно! Завтра прямо с утра и пойдёшь! И не возражай, не возражай! Я сейчас позвоню тёте Оле, у неё хирург знакомый есть - пусть завтра осмотрит, я чтобы ты не сбежал, я завтра сама с тобой пойду. Знаю тебя, негодника - скажешь, что был у врача, а сам сбежишь!
Мать немедленно приступила к боевым действиям - набрала по сотовому телефону родную сестру, тётку Олю, рассказала, как собирается меня взять в полон и подвергнуть унижениям с помощью осмотра у хирурга, и моя судьба была решена - десять утра, первая клиническая больница, доктор Симонович.
Ночь прошла тихо - я спал, как убитый, провалившись в сон в девять часов вечера, будто бы и не проспал весь день. Это было странно, так как я обычно ложился поздно, очень поздно - пока полазишь по сети, пока почитаешь, а то вдруг возникнет мысль поиграть в сетевуху какую-нибудь - смотришь, уже час-два ночи. Утром, со скрипом, встаёшь на работу и сидишь там до обеда с чугунной башкой - скорее всего это и было поводом допустить такую элементарную ошибку и подставиться под удар током в несколько тысяч вольт.
Утром мать торжествующе повела меня в больницу - лучше нет развлечения для матерей, чем залечивать своих несчастных чад. Материнский инстинкт, страшный и не рассуждающий, заставляет пичкать своих детинушек лекарствами, парить им ноги и ставить банки, даже если они уже на голову выше матери и весят в два раза больше, вот как я.
Выход на улицу явился для меня потрясением, какого я не испытывал ещё никогда - нити никуда не делись, а улицы были заполнены людьми, на которых сидели "чудовища", различного вида и расцветок - как и нити, идущие к ним они были всех цветов радуги, и располагались где угодно - от шеи, до гениталий. Жутко было видеть, как навстречу мне идёт девушка в легкомысленных шортах, врезающихся в красивую попу, а впереди неё,, как этакий горб внизу живота, визит противный фиолетовый мешок, пульсирующий, как сердце.
Я проводил взглядом несчастную, подумавшую, что я заглядываюсь на её задницу и презрительно фыркнувшую при виде простого парня в дешёвых кроссовках и джинсах не от Версачи, и пошёл дальше, со смятением в голове, опасливо поглядывающий на мою конвоиршу - не да бог она узнает, что я вижу чудовищ! Судьба мальчика из её детства никак не вдохновляла меня на откровение.
Вообще - давно сделал вывод - чем меньше рассказываешь матери о своих недомоганиях, тем меньше шансов их усугубить - залечит к чёртовой матери
Но деваться было некуда - я любил свою мать и расстраивать не хотел - она и так чуть ума не лишилась после смерти отца, пусть уж покомандует, переживу.
По дороге в больницу я насчитал несколько десятков людей, на которых сидели чудовища. Сообразить, чтобы это значило, я не мог - мысли были, но это было так фантастично, что не укладывалось в голове, болевшей после вчерашнего падения и возлияний коньяка - я ведь на самом деле почти не пью...ну так, изредка, в компании, и потом сильно от этого болею.
- Ну что, молодой человек - на что жалуетесь? - жизнерадостно спросил меня доктор лет сорока пяти, с белоснежном халате со щеголеватыми усиками над губой.
- На маму. Ещё - нет мотоцикла. Зарплата не очень. Ещё может быть какие-то жалобы вам сообщить?
Доктор сразу притух, жизнерадостная улыбка увяла и он взглянул на мою мать:
- Тяжёлый случай. Говорите, головой ударился? Никак не проявлялось? Тошнота, рвота? Какие-то отклонения в психике? - он взял со стола снимок моего черепа, экстренно сделанный в кабинете рентгенологии и посмотрел на свет - нет, трещин вроде нет. Ну что, юноша, так и будете отмалчиваться и тревожить свою мать? Может всё-таки расскажете о своих симптомах?
Что меня дёрнуло - я не знаю - то ли был приступ хулиганского настроения, то ли раздосадовало обращение со мной, как с маленьким ребёнком со стороны матери и этого жизнерадостного доктора - только я взял и со зла ляпнул:
- Вижу на вас, в области поясницы, сгусток, вроде слизняка, от которого тянется серая нить. Вижу чудовищ на других людях - не на всех, правда, но на многих. Ещё вопросы?
Врач с интересом посмотрел на меня, покосился на мою мать и с облегчением сказал:
- Не мой профиль. Это вам надо к Льву Филипповичу, в тринадцатый кабинет, сейчас я вам направление к нему дам. С моей стороны никаких нарушений не замечено - череп цел, и вообще - на удивление ФИЗИЧЕСКИ здоровый человек, соответствующий своему возрасту. Вы не спортсмен, молодой человек? - врач быстро и непонятно писал что-то в листке - нет? А такой здоровый! Может потому и здоровый! - усмехнулся он и протянул моей матери листок с непонятными каракульками - сходите к Льву Филипповичу, он вам что-нибудь посоветует...
Мы вышли из кабинета, я плотно закрыл за собой дверь и огляделся - больница была полна людей, на которых сидели чудовища - от маленьких, размером с мандарин, до огромных, похожих на пульсирующий воздушный шар метра в диаметре.
Такой шар висел на молодой девушке с интересным лицом, которая с трудом шла на костылях, сопровождаемая врачом и женщиной лет сорока - видимо матерью, с заплаканными красными глазами. Мне стало тошно и я отвёл глаза.
Мать мне что-то говорила, плаксиво морща лицо, убеждала - непонятно в чём. Я лишь разобрал из её слов, что совершенно необходимо сходить к Льву Филипповичу - он настоящий психиатр, из старой школы врачей, он обязательно разберётся с моим недугом и поможет!
- Психиатр? Какой психиатр! Это он меня к психиатру отправил? - с недоумением спросил я, разглядывая бумажку с каракулями хирурга - да пошёл он к чёртовой матери, я нормальнее всех вас, вместе взятых! Не веришь, что я вижу чудовищ на людях, не надо - от этого они всё равно не исчезнут! Ты понимаешь, я вижу их! Я вижу!
- Ну что ты кричишь, что кричишь - нервно оглянулась мать, смотря - не слышал ли кто-нибудь моих крамольных слов - тебе что, трудно, что ли? Ну сходи, ради моего спокойствия, сходи! Я же не так много прошу от тебя! - и она тихонько заплакала, прижимая к глазам платок.
Я выругался про себя - вот чёрт! Придётся идти! Сколько раз хотел уехать куда-нибудь от этой материнской опеки, да жалко её - как будет без меня, пропадёт одна.
Угрюмо кивнув головой, я обречённо проследовал за ней к неприметной белой двери с вывеской "Психиатр" и номером "13" вверху.
Забавное совпадение - подумалось мне - забудь надежду всяк сюда входящий! Толкнув дверь я решительно вошёл в кабинет:
- Здравствуйте. Вы Лев Филиппович? Меня направил к вам хирург.
- Да-да! - высунулась из-за меня мать - мы от Симоновича, он нас направил! Вы нас примете, доктор?
- Вас? - с усмешкой спросил психиатр и посмотрел на нас поверх очков, сидящих на самом кончике носа - а вы что, тоже не приём? Или только этот молодой человек? Если только он - выйдите из кабинета и закройте дверь. А вы, юноша, присаживайтесь и рассказывайте.
Мать поспешно скрылась за дверью, я же посмотрел на сидящего за столом мужчину, больше похожего на грузчика, чем на психиатра своими мощными плечами, пышными соломенными усами под красным носом и крупными руками с вздутыми венами.
Ему было лет шестьдесят - впрочем, может и больше - я никогда не умел определять возраст людей, как-то не задумывался над этим. Научусь, когда-нибудь. Меня не оставляло раздражение от этого посещения врачей, раздражение на мать, на свою жизнь, которая преподнесла мне странный сюрприз я был настроен ещё агрессивнее, чем у хирурга.
Усевшись напротив стола, я демонстративно-независимо положил ногу на ногу и уткнулся глазами в руки врача, покрытые вздутыми крупными венами - что-то он совсем не похож на психиатра, может самозванец какой-нибудь, диплом купил?
Чем больше я накручивал себя, тем больше врач приходил в весёлое состояние - почему-то я чувствовал это, и после продолжительного молчания, он сказал:
- Достала, да? Знакомое чувство...я тоже когда-то был под гнётом материнской любви, пока не сходил в армию. Там научили, как выживать... ты в армии ещё не был?
- И не буду - буркнул я угрюмо - у нас военная кафедра была в университете. И вообще - тратить год-два жизни на дебильную муштру может только идиот! Что, вызнаёте - нет ли у меня психической статьи? Нет, заверяю вас. Поход в поликлинику затея моей матери - ни малейшего смысла в нём не вижу!
- Да без проблем! Просто поговорите со мной, и всё - чтобы успокоить вашу маму, вы же не хотите причинить ей боль? Она будет расстраиваться, если вы сейчас уйдёте. Может, расплачется - я же вижу, что она уже плакала, вы же приличный молодой человек, сразу видно, любите свою маму. Ответьте на мои вопросы и идите себе домой! Ну что, поговорим?
- Поговорим. Задавайте ваши вопросы. Только если они мне не понравятся - я отвечать не буду!
- Договорились! Я же не гестапо, чтобы вас пытать! Начнём с малого - вы работаете где-то?
Неожиданно для себя я выложил ему всё про свою жизнь - он ловко подталкивал меня наводящими вопросами, спрашивал о каких-то, с моей точки зрения, несущественных деталях и в конце концов, оказалось, что я рассказал ему всё до того момента, как и почему оказался сегодня в больнице.
Насторожившись, я ждал, что психиатр будет выпытывать что-то интимное, узнавать какие-то подробности моей половой жизни или же ещё что то такое интимное, но ничего подобного не было и я расслабился.
- Да, да - среднестатистический молодой человек, не курите, не пьёте - вот только тут доктор Симонович пишет: "Галлюцинации, возможно на почве алкогольно-наркотического отравления..." - это как? Вы сказали, что не выпиваете и не употребляете - а откуда такие галлюцинации взялись? Вы чего-нибудь этакого на работе не ели-пили? Ну, например - съели что-то из магазина "Магнит" и вас пронесло, или же глюки пошли, нет? Бывает же - попало что-то в консервы, или в салат - и человек страдает. Не думали над этим? Нет? Не могли бы описать свои видения?
- Видения? Хорошо, слушайте - усмехнулся - весь мир, всё пространство пронизано нитями - тонкими и толстыми. Они идут в разных направлениях, пучками и отдельными нитями и тянутся к неким сгусткам, похожим на слизняков, сидящим на людях. Они сидят на разных местах тел и пульсируют, пульсируют, пульсируют - как будто что-то перекачивают.
- Красиво! - восхитился врач - а какого цвета ваши...хммм...мешки?
- Разного - любых оттенков. От серого и чёрного, до красного и синего. Размер тоже разный - от маленьких, с грецкий орех, до огромных - метра в диаметре.
- И что - они на всех людях? И на мне тоже? На вас?
- На мне нет. На вас? - я посмотрел на доктора внимательно, осмотрел с ног до головы - нет на вас, я бы нить видел тянущуюся к вашему слизняку. Они не на всех людях, примерно на процентах двадцати, в больнице их гораздо больше - процентов девяносто. Если не больше. Ну вот, так вот...
- Интересно, очень интересно! Вы так подробно их описываете..знаете что я вам скажу, не могли бы мы встретиться с одним человеком - это мой университетский товарищ, он тоже психиатр, он в соседнем корпусе находится - в стационаре. Можно я его приглашу и вы ему расскажете о своих видениях? Подождёте минут двадцать, ладно? Посидите в коридорчике? Мне бы хотелось с ним проконсультироваться - больно уж случай интересный!
- Посижу, если не долго...почему нет.
- Нет-нет, очень быстро - сейчас я с ним созвонюсь и он прибежит. Идите, перекурите пока.
Врач ласково улыбаясь выставил меня из кабинета и я присел на кушетке, где нервно ожидая меня, сидела мать.
Она с испугом заглядывая мне в глаза, спросила:
- Ну что, что доктор сказал? Можно как-то это вылечить?
- А чего это-то - ощетинился я - что я тебе, психопат, что ли? Прекрати эти дурацкие предположения! Я нормальнее всех вас с доктором, вместе взятых!
- Ладно, ладно, успокойся! Так что доктор сказал?
- Доктор позвал своего друга, типа консилиум - будут разглядывать меня, как зверушку. Довольна? Мам, ты иногда просто невозможна! Так и хочешь загнать меня в дурдом!
Мы сидели и препирались минут пятнадцать, когда в коридоре показался пожилой толстенький человечек, как колобок, в распахнутом, развевающемся халате, очень спешащий в нашу сторону. Предположив, что это и есть искомый психиатр, друг здешнего психиатра, я встал с места и стал прохаживаться возле кадки с фикусом. ожидая когда меня позовут. "Колобок" исчез за дверями кабинета номер тринадцать, и через минуты две оттуда выглянул Лев Филиппович:
- Зайдите, молодой человек!
Моё сердце слегка сжалось - не нравилась мне вся эта суета вокруг меня, и я шагнул за порог, приготовившись к самому худшему. Мне и правда закрадывалась мысль - может, действительно, что-то случилось с моим мозгом и я вижу то, чего не существует? Я знал по триллерам, что в принципе, человека можно убедить в чём угодно, если воздействовать на него нужным образом, а уж если с помощью специальных лекарств...у меня просто мороз по коже прошёл.
Так что, к моменту беседы с "консилиумом" я уже был весь в тягостным раздумьях о своём больном состоянии и меня можно было убедить в чём угодно - например - в том, что я шизик и подлежу лоботомии.
- Я рассказал моему коллеге о ваших видениях, но он хотел бы это услышать от вас. Не могли бы вы повторить то, что мне говорили?
- Что, всё, с самого начала?
- С начала, только то, что касается ваших видений, разумеется.
Минут пять я передавал им то, что я вижу, "колобок" внимательно слушал, доброжелательно кивал головой, и я успокоился - может и правда я вижу, то что вижу, а не сумасшедший?
После того, как я закончил, наступило молчание, затем "колобок" начал важно сыпать каким-то терминами, как понял, на латыни. Они о чём-то спорили минут десять, с жаром вставляя непонятные слова в свой поток латинских фраз, и в конце концов я затосковал - сколько можно слушать эту хрень?
Видимо заметив это, Лев Филиппович оборвал свой поток красноречия и нормальным голосом сказал:
- Наш уникум заскучал, давай-ка, Вась, перейдём всё-таки, к самой главной и животрепещущей проблеме - что с ним делать?
- Ничего со мной не делать - заволновался я - вы что, лоботомию мне задумали сделать, или током бить? Так я не дамся!
Врачи весело рассмеялись - чего им не веселиться, не их же превратят в овощ! Потом Лев Филиппович сказал:
- Никто вас не собирается оперировать! Но мы бы очень хотели понаблюдать вас какое-то время в стационаре, если бы вы согласились. Насильно никто вас не будет туда класть, но если у вас есть возможность побыть в стационаре и желание всё-таки узнать о данном феномене что-либо, прошу вас, согласитесь на обследование! Вас как звать? Пётр, ага. Так вот, Пётр - досужие вымыслы по поводу психиатров основаны на триллерах и журналистских выдумках - действительность выглядит совсем иначе, чем в статьях писак. Вы будете лежать в комнате, читать, разговаривать с людьми, а за вами будут наблюдать и если случится какое-то ухудшение здоровья - тут же помогут! Интересный факт открылся - мой коллега, Василий Фёдорович, уже встречался с случаями, подобными вашему - люди рассказывали, что видят чудовищ, какие-то странные картины, но фокус в том, что все эти люди были действительно больными, с детства, они практически не могли передать, что видят, не могли рассказать врачу, какие картины наблюдают. Вы же, человек умный, образованный, начитанный, могли бы помочь нам иметь представление по предмете исследования, помочь науке в лечении подобных нарушений психики! Ну что, поможешь нам? - голос психиатра сочился доброжелательностью, был ласковым и бархатным. Так и хотелось, услышав такой голос, бежать за врачом и отдаться в руки исследователей моей психики! - они так думали. По крайней мере надеялись, что сработает...
- И не подумаю. Несмотря на то, что я вижу всякие нити, а на вас, доктор, сгусток в районе затылка, я не собираюсь служить в качестве подопытной свинки или лабораторной собаки - кстати, терпеть не могу Павлова за его издевательство над несчастными животными. Делаю вывод - вы ни черта ничего о том, что со мной происходит, не знаете, вам я интересен только как лабораторный кролик, а если я, спятив на самом деле, отдамся вам в руки - вы и вправду доведёте меня до сумасшествия. И если вы думаете, что ваши душеспасительные беседы возымели успех - глубоко заблуждаетесь. Вот, как то так. До свидания. Ой, нет - прощайте...
Я встал и прошёл к двери мимо кислого "колобка", под хмурым взглядом Льва Филипповича, открыл дверь и вышел в коридор:
- Пошли отсюда, мама - ни черта они ничего не знают! Быстро отсюда валим, а если ты ещё раз меня поведёшь с такой целью в это заведение - клянусь, я сниму квартиру и не скажу тебе, где я нахожусь! Всё! Закрыли вопрос! - я рванул вперёд, не дожидаясь, когда мать мне ответит, и с разгону врезался в ту самую хромую девушку на костылях, которую видел в коридоре перед тем, как посетил психиатра. Получилось так, что я практически упал на неё, и самое противное в этом было, это то, что я с размаху погрузился в "тело" метрового "слизняка", сидевшего на девушке, погрузившись в него, как в густой туман или в кашу.
Что произошло - не знаю, но показалось, что пространство вокруг взвизгнуло, этот слизняк вдруг запульсировал, меняя частоту в сторону ускорения и вдруг лопнул, исчезнув в небольшом тёмном вихре. Нить, которая связывала его с чем-то, чего я не видел, рассыпалась небольшими кусочками, извивающимися, как червяки и тоже распалась на исчезающий в воздухе туман.
Только теперь я услышал возмущённый крик женщины и вскрик этой девушки, тихо лежащей подо мной. Как ни странно, она не испугалась, только с интересом глядела мне в лицо, явно забавляясь ситуацией.
- Может ты встанешь с меня, увалень, а то моя мама сейчас вся изойдёт на крик? - низкий голос девушки разрушил гипноз её огромных синих глаз и я судорожно стал пытаться встать с неё, под крики её мамаши:
- Идиот! Набросился на дочь и свалил её, как сумасшедший бегает! Кто их пускает, этих идиотов в больницу! Да уберите этого придурка с неё, она и так едва ходит, а тут этот бандит!
Наконец, я встал с девушки, покраснев до корней волос, автоматически протянул ей руку, забыв, что она вообще-то без костылей и ходить-то не может. Она тоже, совершенно машинально, схватила меня, утонув своей тонкой худой рукой в моей лапище, и вскочила на ноги, на глазах вскрикнувшей и зажавшей рот матери.
Конечно, девушка была худа, измождена болезнью, но она совершенно спокойно стояла сама, без поддержки, без костылей, а ведь несколько минут назад она едва-едва могла двигаться!
На неё набросилась мать, потребовала, чтобы та села на скамейку, стала подтаскивать костыли, чего-то говорить, девушка что-то ей отвечала, но я уже этого не слышал - сбежав вниз по лестнице я нёсся домой, забыв о том, что сзади меня не поспевает мать, требующая, чтобы я её подождал, чтобы я не вёл себя как идиот или сумасшедший, чтобы я...уже не помню, чего она там требовала, но в голове у меня вертелась одна мысль, не позволяющая мне расслышать её слова: "Я могу убивать этих тварей! Моё прикосновение убило эту гадость и девушке стало лучше! Что бы это значило, почему это?!"
На ходу я бросил матери:
- Езжай домой, я позже буду - хочу прогуляться. Голову проветрить! - не слушая её причитания, я запрыгнул на остановке в остановившийся автобус и поехал, куда глаза глядят. А глядели они у меня на какую-то кафешку, где под навесиком, у небольшого фонтана, возле голубой ели, разогретой летним солнцем, были выставлены столики и ходила официантка, вполне так смазливенькая девка в сексуальном передничке с кружевами.
Она, улыбнувшись, приняла у меня заказ, и скоро я сидел перед высокой запотевшей кружкой с пивом, открывая фисташки и поглядывая на пробегавший мимо меня рабочий люд.
Холодное пиво лилось в живот, успокаивая и охлаждая моё разгорячённое нутро, а я наблюдал за людьми и думал: Что со мной случилось? Этого, скорее всего, я не смогу узнать... Что-то повернулось в голове, что-то замкнуло, или наоборот разомкнулось, только - теперь я могу лечить людей. Всех людей? Нет, не всех, только тех, на которых сидит эта гадость. То есть, фактически - как минимум, половину больных людей. А с чего я взял, что половину, и что я смогу всех лечить? А я проверю! Кто мне мешает полечить ещё кого-нибудь? Если получится - это будет классно...только представить - я - типа экстрасенс! Лечу наложением рук! Это и почётно, и интересно, и...денежно. Что, я собрался зарабатывать на человеческом горе и болезни? Упс! Чего я несу-то? Врачи, что, на горе и болезни зарабатывают, типа мародёры какие-то? Ну...если эдак рассудить - некоторые - да. Но не все же! Есть кто лечит ради призвания - лечить людей. Почему и я не могу? Тем более, что могу вылечивать страшные случаи...хммм...наверное. Ох, куда меня занесло! Могу, да, что-то там вылечивать. Могу убрать эту пакость, пакость исчезнет, болезнь, ей вызванная - исчезнет. И всё. А что за пакость - не всё ли равно? По большому счёту...нет, не всё равно! Интересно же...
Допив свою кружку потеплевшего пива, я побрёл мимо газона с зелёной стриженой травой, вдыхая запах разогретой на солнце хвои, земли и цветов из соседней клумбы, посмотрел на сверкающее на небе солнце и с удовольствием подумал: а что, хорошо ведь! Когда ещё представится повод заняться таким делом, которое денежно, да ещё и на самом деле приносит пользу людям! Как начать? А запросто!
Маршрутка высадила меня возле моего дома, хлопнула самозакрывающейся дверь и унеслась по своему извечному маршруту в бесконечность, а я сделал первый шаг к своему светлому будущему: возле подъезда, на скамеечке, сидели трое старушек из нашего дома.
Как всегда они перемывали кости всем соседям, рассказывали последние дурацкие новости и ругали правительство, которое ну никак не хочет помочь пенсионерам, а кидает им только подачки, как собакам.
Я поздоровался и задержался у скамейки, якобы для того, чтобы поправить развязавшиеся шнурки кроссовок. Бабки продолжили прерванный моим появлением разговор, а я внимательно осмотрел их и обнаружил у одной приличного размера слизняка на плече. Слизняк был тёмно-красный, с довольно толстой нитью, и пульсировал, как будто докачивал последние остатки жизни из старухи. Она шевельнул рукой, и видимо почувствовала острую боль, потому что её лицо изменилось и вздрогнуло.
Старуха терпеливо потёрла плечо - я видел, как её рука входила и выходила из тёмно-красной массы слизняка, потом бабка снова застыла, подождала и сказала своим товаркам:
- Пойду-ка я домой лягу, так плечо сегодня разболелось - видно дождь будет. У меня что-то часто стали кости ломить - помру, наверное скоро. Она с кряхтением стала подниматься, когда я, неожиданно и для себя и для неё, сказал:
- Баб Маш, хотите я вам помогу, полечу?
- Старухи воззрились на меня, как будто я сказал что-то необычайно неприличное, или же, встав перед ними на четвереньки, снял штаны и показал им голый зад.
- Ты? Полечишь? - самая старшая и злобная старушенция баба Наташа, или, точнее, Наталья Феодоровна, с недоверием посмотрела на меня - это чем ты полечишь-то, Кашпировский ты хренов! Плюнешь ей на плечо, что ли? Или ещё что на плечо ей сделаешь?
Старухи радостно захихикали, уверенные в том, что они являются фонтанами искромётного юмора и Петросяну до них, как до Луны.
- Тьфу на вас, дуры, пацана совсем в краску вогнали! Старые, а охальницы ещё те! - баба Маша усмехнулось и спросила серьёзно - а что, правда полечить можешь? Если можешь, лечи! Я как-то смотрела про экстрасенсов - там такие молоденькие были - дак они и рассказывали всё, и порчу снимали! Может и ты порчу снимать можешь?
- Могу, баб Маш - храбро заявил я - на вас порча, на плече, я могу снять! Хотите?
- Ясно хочу - обескуражено ответила сбитая столку старуха - только я денег не дам! Нет у меня денег-то!
- Да я и не спрашиваю - вам - бесплатно будет! Сядьте на скамеечку - сейчас я вас мухой полечу! Ну, в смысле, не мухами, а мухой, быстро значит! - я запутался в своих заявлениях и уже жалел, что связался с этим делом - а вдруг не получится - злостные старушки разнесут всё это дело по всем дворам, потом пальцем все будут показывать - вон мол, придурок идёт, экстрасенс хренов!
Но делать было нечего - назвался груздём - полезай в кузов. И я полез.
Усадив старушку на скамейку, я важно изобразил из себя экстрасенса под любопытными горящими взорами старушек - протянул руки вперёд и стал шевелить пальцами. Вышло это забавно, так что старушенции даже слегка отшатнулись от моих страхолюдных движений и взгляд их охватило сомнение - зря-то так шевелиться не будет! Колдовство творит, однако!
Коснувшись сгустка зла на плече бабы Маши, я снова ничего особого не почувствовал, только увидел, как сгусток лопнул и завернулся небольшим вихрем. Вся операция заняла секунду - дольше только страху нагонял своим театральными действиями.
- Смотри-ка, а рука-то перестала болеть! - с удивлением сказала баба Маша - это ты когда научился-то так лечить, сынок? Вроде я и не знала, что ты у нас тут экстрасенс такой живёшь! Ничего себе... Видали, бабки, у нас какой тут умелец живёт? Вот это да...вот это парень! Спасибо, сынок! Тебе бы в передачу попасть на телевизор! А вы смеялись, глупые! И что, сынок, все болезни лечить можешь?
- Нет , баб Маш, только те, которые от порчи, которые навели. А если кто упал там и сломал себе что-нибудь - не могу. Только против зла могу. Так что - если кто хочет порчу снять - присылайте - сниму. Если время будет... - я подмигнул лишившимся речи старушкам и пошёл домой, не обращая внимания на остолбеневших скамеечных завсегдатаек - случилось чудо! - они лишились речи. Это надо где-то записать такое событие...
Мать уже была дома, завела какое-то своё причитание про лечение, про то, что я зря обидел важных докторов и сбежал из больницы - я не обращая внимания на её заунывное бормотание, ушёл к себе в комнату и улёгся на постель, закрыв глаза. Вначале пытался обдумать происшедшее, а потом дневные переживания, усталость и нервотрёпка взяли своё и я уснул. Разбудил меня голос матери, которая трясла за плечо и говорила:
- Петь, вставай, тут к тебе пришли!
- Кто пришёл? Зачем? - спросонок я ничего не понимал - вроде не жду никого. Кто там?
- Женщины две - говорят, ты порчу снять можешь - глаза матери были вытаращены от удивления - я им говорю - какую порчу? Кто такую ерунду придумал? А они не уходят, плачут - в ноги бросаются, выйди, пожалуйста, разберись! Только это - она понизила голос - смотри, осторожно! Может аферистки какие-то, или ненормальные - вдруг покусают ещё?!
Меня как пружиной сбросило с постели, и я, как был, в слаксах и майке пошёл к двери. У входа топтались две женщины - одна почти девочка, с ребёнком на руках, вторая старше, лет сорока. В глаза бросился здоровенный пузырь, сидящий на несчастном ребёнке, который задыхался и синел - слизняк сидел на горле.
- Вы Пётр, да? - с надеждой спросила старшая женщина - нам сказали, что вы можете снимать порчу, не поможете нам? Ребёнок сильно болеет, может порчу на него навели? Мы уж всех врачей обошли - никто не помогает, а мальчишка чахнет и чахнет! Помогите, ради Христа! Мы заплатим, всё что есть отдадим, помогите, пожалуйста, не откажите!
- А кто вам сказал про меня - я рассматривал слизняка и удивлялся - как это ребёнок ещё жив при таком здоровенном гаде на шее - помогу, конечно. И не надо ничего, так помогу. Да, на нём порча и очень сильная, но сейчас мы её прихлопнем! - я протянул руку и коснулся слизня - есть! Готово! Порчи больше нет. Если что, приходите. Я повернулся и ушёл в дом, оставив у порога недоумевающих женщин:
- Что, уже всё?
- А что вы ожидали? Танцев с бубном, завываний и каких-то молитв к древним богам? Всё, готово. Если снова начнётся - приходите. А пока - видите, он повеселел и сделался розовый, дышит как следует, живи, братишка!
Я помахал пацанёнку, улыбнувшемуся мне вслед и пошёл на кухню искать банку с спрайтом - почему-то мне привиделось, что она где-то в холодильнике была прикопана на чёрный день - в глотке пересохло, просто до очумения. Были бы бабки - сплит-систему поставить неплохо бы в доме! Жарко - грёбаная пятиэтажка, последний подъезд - крыша нагревается, как сковорода, летом спать невозможно. Отвратительно. А может кондиционер оконник воткнуть? Да что я рассуждаю-то - всё равно бабок нет. А почему не взял у женщин? А что я, мародёр, что ли, какой-то, видно же, что небогаты и последний хрен без соли доедают, стрёмно брать и нищих. Были бы богатые какие-то, тех сам Бог велел ободрать, как липку - не последнее отдают. А эти...нет уж, я ещё не опаскудился, чтобы так делать. Не голодаю.
Хлопнула входная дверь, в кухню влетела совершенно очумелая мать:
- Что это было-то? Ты объяснишь? Они мне тысячу рублей сунули! Я отбивалась, как могла, а они всё равно на шкаф сунули и ушли, тебе привет передавали! Ты что, правда их лечил?
- Мам, ну зачем деньги взяла? - я слегка расстроился - ну да ладно: да, лечил. Я же тебе говорил - я вижу то, что никто не видит. И могу лечить людей от порчи. Веришь ли ты со своими дурацкими докторами, или не веришь, но это так. Давай-ка лучше сооруди мне яичницу на копчёном сале, жрать хочу, аж пищит всё...