Есть мир, отдельный от всех. Он далек и прекрасен, как сама Красота, он добрый и светлый, как сам Свет, он мил и беззаботен, как сердце ребенка. Мир этот находится высоко-высоко в небе за превычными людям облаками. Он сделан из воздуха и воды, нагрет солнцем и далек от земли. По облачкам прыгают крылатые однорогие лошади, все белые, как снег. Они живут в своем мире и радуются. Люди их не видят: слишком они высоко. Но в истории бывали такие моменты, когда единороги спускались на землю из любопытства к людям, но из этого ничего хорошего не получалось. Жадные злые люди губили прекрасных небесных созданий, убивали за серебрянные рога, за золотые копыта, за бессмертную кровь. С тех пор раса единорогов боится и ненавидит расу людей, и больше ни одна особь не хочет спускаться на землю.
****
Темный густой лес особенно пугающий в полночь. Он гудит и шипит и пугает. Он живет своей жизнью. Именно в таком лесу этой ночью появилось маленькое существо, маленькое белое чудо с рогом и крыльями. Оно лежало под большим старым дубом и жалось от холода и страха, охватывающие его новорожденное тельце. Единорожка заснул: так сильно он был уставший. А это и к лучшему, ведь его еще сильнее стал бы пугать ужасающий чужой лес.
После полуночи ночь накрыла землю своим сонным одеялом. Вокруг стало тихо , спокойствие и гладь накрыли ворочующийся и торопливый мир. Все замерло, стало тихим и приятным, как спокойный ручеек ранним утром. Ночные птицы тихонечко делали свои дела, стараясь не разбудить, как будто, всех спящих. Темные облачка аккуратненько плыли по небу, встречаясь с соседями: звездами и луной. А луна смотрела добрым светлым взглядом на спящую под ее светом землю и радовалась миру, как мать радуется ребенку.
Утро постепенно просыпалось, ласково будило все живое; а ночь вежливо уступала теперь уже его место. Лес оживал, становился будто сам живым существом. Звери бежали по своим делам, куда-то. Снова закипела жизнь, суета, милая и превычная дню.
Единорожка все еще спал под дубом, спрятав мордочку под копытце, оставив снаруже миленький маленький рог, блестящий на солнце, только что вышедшем из-за гор. Зверьки, бегающие мимо спящего Единорожки, сначала не замечали его, но вскоре самый любопытный бельчонок подошел к незнакомцу, аккуратно ступая лапками и распушив хвостик. Он тихонечко обнюхал его и, уловив совершенно незнакомый запах, отошел назад, потому что Единорожка уже просыпался. Он раскрыл слипшиеся веки, обнажив маленькие черненькие глазки и сначала без цели просто смотрел, потом он попыталася встать, но его ножки были еще слабы и спросоня не слушались. Его первая попытка закончилась неудачей: он упал.
- Хи! Хи! - засмеялся бельчонок и убежал в глубь леса.
Единорожка, обиженно фыркнув, и попытался снова встать. Он ставил ножки ровно и старался на этот раз не упасть, и его попытка удалась: на дрожащих тонких ножках он стоял, смотрел на землю и радовался своему успеху.
Раздался далекий птичий крик, и Единорожка вдруг вспомнил, что он совсем один в чужом месте. Ему стало страшно, и он горько заплакал, снова свернувшись под дубом. На его плачь прибежал тот же бельчонок, а за ним - зайцы, куропатки и остальные лесные жители.
- Что ты плачешь? - спросил бельчонок, подходя.
- О! - восклицали все. - Кто это? Кто это за зверь?
- Я плачу, потому что я один, -ответил Единорожка, встав на ножки.
- О! Он потерялся, бедненький! - воскликнула, всплеснув лапками, зайчиха.
- Но кто ты? Где твоя семья?- спросил старый барсук.
- Я не знаю, - немножко погодя ответил малыш, - Я совсем недавно родился.
- Бедный, маленький! - охали бельчихи.
- Я видел за лесом похожих на тебя, - вдруг сказал мудрый филин, взгромоздившийся над всей толпой на ветке дуба. - Может быть, они и есть твоя семья?
- Может быть. А где мне их искать?
- Тебе нужно выйти из леса и идти все прямо, - рассказывал, растягивая слова, филин, размахивая при этом крыльями, как будто в полете. - Дойдешь до большой поляны, там их и ищи.
Звери попрощались с Единорожкой и его проводником и разошлись. Бельчонок пошел первый, а за ним - шаг за шагом довольный Единорожка. По пути он представлял себе, как будет рада ему его семья и как он будет счастлив. Они проходили сквозь то частые, то редкие деревья, перепрыгивали ручейки и кочки, то бежали наперегонки. Скоро лес заканчивался.
- Ну вот, почти пришли. Теперь ты иди один, а я - домой. Пока, - бельчонок быстро убегал назад в лес, а Единорожка весело кричал ему вслед:
- Пока, бельчонок. Спасибо тебе!
Скоро Единорожка вышел из лесу на огромную, будто бескрайнюю поляну. Его поразило ее величие, она казалась ему целым миром, не меньшим, чем лес. Вся поляна была покрыта ровной зеленой травой, из которой только изредка торчали цветочки. Единорожка потихонечку ступал по траве и удивлялся тому, как пропадает в ней его ножка.
Вокруг было тихо, лишь ветер гулял по полю, шелестя травинками, как бы играя ими. Единорожка смотрел на синхронный танец травинок и думал, как, должно быть, хорошо жить в таком месте. Но на данный момент он не видел жителей этой поляны. Было так тихо, будто все вымерли. Единорожка наклонился ближе к земле и направился к середине. Дойдя до цели, он остановился, медленно поднял головку повыше кверху, чтобы все остамотреть и, наконец, выпрямился во весь свой небольшой рост. Ветер трепал его блестящую белую гриву, пробегал между пушистыми перышками крыльев. Единорожке вдруг стало хорошо и приятно, как вдруг послышался топот. Земля задрожала под копытцами Единорожки и он так перепугался, что упал на траву. Когда он открыл глазки, сами собой закрывшиеся от страха, то увидел вокруг себя огромных, по сравнению с ним, гордых коней. У них были жеские черные гривы, смелые умные глаза, у каждого яркий насыщенный окрас. Впереди всех стоял самый благородный и величавый - вожак. Он был рыжевато- коричневого цвета, с горящими глазами и самыми удалыми ногами. Он был взрослый и мудрый, не раз доказавший табуну право на главенство. Единорожка смотрел на него испуганно восхищенными глазами, видя в нем воплощение бога поляны, бога ветра, бога свободы.
- Кто ты? - громко спросил вожак, перебивая шепот табуна.
- Я не знаю, кто я, ведь я совсем маленький, - ответил Единорожка, приподнявшись от земли, и смелее стал смотреть вперед.
Вожак недоверчиво и хмуро взглянул на его белый окрас, крылья и рог. Единорожка был как белое пятно среди табуна свободных лошадей (среди них никого не было такого полностью белого). Он не замечал своего отличая, а остальные (им со стороны было виднее, чем ему) видели и им это совершенно не нравилось. Они считали уродливым его рог и крылья, хотя его чистейший белый окрас восхищал их, так как это большая редкость (у некоторых из табуна были белые пятна среди другого цвета, но не более). Поэтому Единорожка вызывал в них смешанное чувство, больше которого было любопытство. Но вожак был насторожен больше всех. Он ни на секунду не оставлял своего подозрения, не доверял незнакомцу, даже такому маленькому.
- Я не знаю, кто ты. Ты не наш! - вожак сказал это так гроздно и властно, что напугал и огорчил Единорожку.
Он повернулся к нему крупом (показывая, что на этом разговор окончен) и стал медленно удаляться. А у маленького Единорожки от обиды крупными каплями текли по мордочке слезы. Ему было больно, он старался подавить эту боль, но она лишь нарастала. Остальные лошади медленно последовали за своим вожаком, пока около плачущего Единорожки не остался один лишь рыжий жеребенок. Он сильнее всех сочувствовал несчастному малышу, поэтому без страха подошел к нему и шепнул на ушко:
- Не расстраивайся. Ты найдешь свою семью, я верю в это, - и он сразу убежал к позвавшей его только что матери.
А в душе Единорожки будто что-то щелкнуло. Боль ушла, остались слова жеребенка. Он улыбнулся, перестав плакать, и поднял голову к небу, на котором ярко светило солнце. Необыкновенная сила наполнила крылья, лежавшие все время без движения. Они шевельнулись, расправились. Единорожка неотрывно смотрел вверх, он видел свой дом. Да! Вот он! Я уже иду к нему. Я иду! Единорожка побежал вперед, махая крыльями; потоки ветра подхватили его и подняли. Он полетел так быстро, так гроциозно, будто всю жизнь летал. Его несла мечта, любовь. Он идет, идет туда, откуда был потерян. Он возвращался домой, а табун завораженно глядел ему вслед. И вожак не отрывал свой гордящийся его победой взгляд.