Приятное тепло исходило от потрескивающих поленьев в камине, и еще, какой-то источник, источающий ласковость, она почувствовала над собой. Наташа слегка приподняла голову, и взглядом встретились с Владленом Германовичем... Он пытался рассмотреть в полумраке, проснулась уже или нет, и его дыхание - было тем самым вторым источником тепла. Увидев, что Наташа просыпается, раздвинул портьеры и полумрак рассеялся, уступив место солнечному весеннему свету. Владлен открыл дверь в сад, и пение птиц ворвалось на солнечных лучах в комнату. Она снова закрыла глаза, пытаясь постигнуть, что происходит?!
Где она и как сюда попал Владлен Германович?! Постепенно из подсознания стала вырисовываться картина всего происходящего, и предчувствие будущих событий полностью разрушало радость весеннего пробуждения... В комнату вошла мадам Сезанна - мама Жана. Милая женщина с мягкой и светлой улыбкой несла на маленьком подносе большой бокал с напитком. Она ворковала по-французски возле Наташи и поправляла постель, потом присела на краешек софы и стала уговаривать выпить горячий грог, - по ее словам, должен придать ей силы.
Владлен спросил, как себя чувствует, и получил в ответ кивок головой, означающий - благодарность за помощь. После грога, действительно, по всему телу потекло теплое блаженство и в голове что-то стало проясняться... Наташа встала на ноги, смущенно прикрылась пледом, извиняясь за свой помятый вид, но этого никто не заметил. Вошел Жан пригласить всех к столу, но она умоляюще просила ее извинить:
- Если можно, я бы хотела немедленно ехать в госпиталь, быть может, есть уже какие-нибудь результаты, - робко просила Наташа. Владлен мягко обнял ее за плечи и усадил в кресло:
- Наташа! Мы все держим под контролем. Нам позвонили из госпиталя...
Вы же, сейчас примите душ, восстановите немного силы, и мы будем говорить о дальнейших делах. Хорошо?
- У-у меня здесь ничего нет из одежды. Я бы хотела переодеться.
- Конечно, возможно! В наших силах, но для этого не требуется куда-то ехать - ваши вещи уже здесь: вы больше не живете в отеле. Тут она действительно заметила свой чемодан в углу комнаты, и в глаза бросился букетик фиалок в той же вазочке, которая стояла в номере... Удивление промчалось по ее лицу, но ни о чем не стала спрашивать. Внутри все кипело, как в жерле вулкана, но импульсами - одновременно утихало, создавая заторможенность, и еще непонятное ощущение... Наташа не знала, что вместе с напитками дают очень хорошее французское успокаивающее и вместе с тем восстанавливающее силу - гомеопатическое средство.
На некоторое время оставили в покое, чтобы она могла привести себя в порядок. Все пошли в столовую. За столом царила непривычная тишина, ещё и потому что в этом доме всегда раздавались постоянные шутки и смех, особенно когда приезжал Владлен.
Мадам Сезанна любила его еще с тех самых времен, когда их вместе с Майей привозили родители. Помнится, даже мечтала женить его на своей племяннице, но Владлен при их знакомстве не проявил никакой инициативы, а даже, напротив - полное, правда, вежливое равнодушие.
В комнату вошла Наташа. На ней был черный классический костюм, а волосы гладко зачесаны назад, полностью открывая ее лицо, отчего оно казалось совсем маленьким, утонченным. И, хотя была видна непомерная усталость и надорванность, во всем ее облике звучало достоинство и нежность.
- Какая непростая все-таки женщина! - подумал Владлен. Наташа, пожалуйста, садитесь скорее с нами. Вам необходимо немного поесть, - засуетился Жан. Она села за стол, ласково поблагодарив мадам Сезанну за грог:
- Мне действительно стало намного легче. После обеда все вышли в палисад.
Вокруг уютного небольшого дома располагался удивительный пар, но сейчас было бы нелепо знакомить Наташу с его прелестями, понимая ее нетерпение начать разговор о деле. Деле, неприятном, и не терпящем задержки с принятием решения. Владлен ходил туда-сюда по аллее, нервно раскуривая любимую трубку, которая постоянно жила в этом доме и всегда ждала его, любовно хранимая Сезанной. Он думал...
-Наталья Сергеевна! - начал официальным тоном, присаживаясь рядом. Мы были в госпитале. Нам рассказали, что сестра ночью застала Вадима, пишущего письмо. Вокруг кровати валялось несколько листков смятых... Это говорит о том, что он пытался это делать множество раз. Видимо, не подчинялась рука... Ему нельзя было волноваться... Но он за эту ночь прожил заново целую жизнь, о чем, собственно сообщил вам в письме...
Когда он потянулся к розетке, его настиг второй, убивший инфаркт... Он сам в очередной раз загнал себя. И как бы немного подумав про себя, вслух со значением сказал:
-Мы все загоняем себя, так или иначе. Нам срочно необходимо определиться с похоронами. Время не терпит, поэтому сегодня уже надо договориться о транспортировке Вадима в Питер, что...
- Нет! Н-е-ет! - истошным голосом вдруг закричала Наташа, потом, сама испугавшись собственно крика, добавила уже упавшим:
- Я, я не могу... Все были просто ошарашены такой реакцией. Она лихорадочно заходила вокруг беседки, но потом, остановившись, стала говорить горячо и возбужденно:
- Он предал нас! Он совершил предательство дважды... Я...я не могу и не хочу разрушать праздник своей дочери. Школу заканчивают один раз в жизни. Мне стоило невероятных усилий сохранить все втайне от детей и его матери.
Я пыталась разобраться прежде сама во всем и дать ему шанс объясниться, чтобы он мог сохранить свою порядочность, но потом это горе... Но он избрал такой путь решения проблем, которые сам же и образовал... Я, я все понимаю, но не могу его везти домой. Все молчали. Да, горе этой женщины намного страшней, чем можно было предполагать в таких обстоятельствах. Владлен Германович, дорогой! Не знаю, что делать?! Помогите мне, пожалуйста... - взмолилась Наташа, опустившись перед ним на колени.
Он стремительно попытался встать, одновременно поднимая ее, но бедная женщина ухватилась за его руки... Как мне поступить, чтобы и не обидеть его маму, но и не разрушить покой Вики, пока она сдает экзамены?! Я понимаю, что не имею права лишать мать возможности ходить к сыну на кладбище...
- Наташенька! Успокойтесь, - поднявшись, и увлекая за собой Наташу, уговаривал Владлен, усаживая ее в плетеное кресло. Жан переводил матери то, что заявила Наташа и она, с пониманием кивала. Я вас очень хорошо понимаю, и считаю, что имеете полное право поступать так, как находите нужным.
Есть еще вариант: кремировать и урну с прахом привезти домой, но хватит ли у вас сил, чтобы все это удерживать втайне, пока Виктория закончит сдавать экзамены? Ведь существует правила: девять дней, сорок. И, действительно, мать должна иметь возможность попрощаться с сыном...
- Владлен Германович! Я ведь не смогу никогда с вами рассчитаться, - заволновалась Наташа. Извините, что взвалила на вас свои проблемы. Конечно, вы делайте так, как считаете нужным, а я приму любое ваше решение. Не имею права так себя вести... О, мой бог! Простите, простите, пожалуйста, - совсем уж упавшим голосом сдалась Наташа на волю Владлена.
- Вот и замечательно, что вы мне полностью доверяете. Постараюсь решить так, как будет лучше всем, тем более что в случившемся, пусть косвенно, но я виновен. Она серьезно посмотрела на этого человека. Во взгляде был немой вопрос: " Совершенно чужой, далекий, да к тому, же еще и брат разлучницы, или как там ее называть" - с горечью думала она, а вслух спросила:
- Не понимаю?! А вам, зачем все это?! Почему так помогаете мне?! - недоумевала.
-А вы, что же, хотите, чтобы я не волновался?! - но ответа не ждал. Таким образом, как бы немного огрызнулся, но тут, же поторопился сгладить свою мимолетную грубость. Наташа! Позже будем разбирать, кто кому должен, но в данный момент мы обязаны прийти к согласию и действовать. Я предлагаю следующее...
Санкт-Петербург
-Ба-а-а! К нам сейчас должен приехать водитель Владлена Германовича, - предупредила Вика бабушку, дожевывая на бегу пирожок, торопилась в школу на консультацию перед своим последним экзаменом.
- А, кто это - Валерий!? - не поняла она.
- Да, не Валерий, а Владлен - папин шеф, а его водителя зовут Виктор, это он сейчас звонил и сказал, что хочет с нами поговорить по просьбе босса.
- А о чем это он собирается сообщать?! - заволновалась ни с того ни сего Анна Васильевна, присев на самый краешек стула.
- Я не знаю, но что ты так заволновалась?! Если бы, что-нибудь случилось, мама позвонила, уже на бегу успокаивала Вика бабушку.
- Да-д-д-а... - проговорила в никуда Анна Васильевна. Ей почему-то вдруг пришло на ум, что Наташа не звонит уже второй день... Раньше названивала каждый день... Почувствовав себя нехорошо, Анна Васильевна накапала в ложечку валерианы и хотела уже выпить, но тут позвонили в дверь. Бросила ложку вместе с лекарством в мойку и заторопилась в прихожую.
- Здравствуйте! - улыбаясь, приветствовал ее веселый мужчина с располагающим лицом.
- Здравствуйте?!
- А что же вы открываете, даже не спросив, кто пришел?!- пожурил ласково Анну Васильевну.
- Да, действительно, что-то я не подумала, но Вика предупредила, что должны приехать. Правда, не ожидала, что так быстро...
- А я же позвонил, уже подъезжая к дому. Мы с вашей внучкой встретились у входа.
Она даже успела похвастаться, что сдает экзамены на отлично. Веселая непринужденность Виктора расположила Анну Васильевну, и она почувствовала некоторое расслабление.
- Пожалуйста! Проходите в комнату, - пригласила гостя. Может, пообедаете? У меня очень вкусный борщ.
- Я вам верю, и хочу есть, но мало времени, поэтому спешу сразу приступить к делу. Как-нибудь потом непременно пообедаю. Еще предстоит к вам приехать.
Она присела на краешек стула. Виктор продолжал стоять, не зная, с чего приступить.
Анна Васильевна! Я не ошибаюсь, вас же так величают? - спросил он.
- Да! Так, - ответила настороженно. Виктор совсем растерялся. Ему стало жаль несчастную женщину. Чувствовалось, что всем своим сердцем она ощущает неладное, а он стоит тут с булыжником за пазухой...
- Я сейчас позвоню в Париж, и вы сами поговорите с Владленом Германовичем, - нашелся Виктор. Достал свой телефон и стал набирать номер.
- Чт... что-ни... нибудь случилось?! - еще больше разволновалась Анна Васильевна.
- Нет, нет! Все в порядке - сейчас вам объяснят, прислушиваясь к зуммеру, - торопился успокоить Виктор.
- Алло! Владлен Германович! Я нахожусь у Анны Васильевны... Да, да я понял.
- Возьмите, пожалуйста, - протянул трубку. Она дрожащей рукой, все еще пребывая в полном смятении, взяла трубку:
-Я слушаю.
- Здравствуйте, Анна Васильевна! - доброжелательным голосом говорил Владлен.
- Здравствуйте! - очень сдержанно и напряженно ответила она.
- Анна Васильевна, тут вот какое дело. Я сейчас нахожусь в командировке в Париже. Наташа очень волнуется за дочь и стремится быть рядом с ней в такое ответственное время... Вы понимаете?
- Да, конечно, понимаю, но ей нечего волноваться. Я же здесь, рядом с Викой, - еще больше напрягаясь от непонимания, проговорила Анна Васильевна...
-Ее можно понять, она ведь мать, - продолжал Владлен. Она хочет приехать в Петербург, но здесь тоже должен быть кто-то, поэтому мы решили привезти вас сюда вместо Наташи. Можете ехать вместе с внуком. Вы не должны волноваться. Жить будете в очень славной семье у моих друзей. Вадим их хорошо знает, да и Наташа уже успела подружиться.
- Но, а п...по...чему Наташа сама мне об этом не говорит?!
- Мама! Вы не волнуйтесь, пожалуйста! Просто Владлен Германович любезно согласился помочь нам, и я воспользовалась его предложением, - еле собирая себя в руки и сдерживая рыдания, подкатившиеся прямо к горлу, - тихо сказала Наташа, тут же передав трубку Владлену. Анна Васильевна была совершенно обескуражена внезапностью такого предложения, да и в голосе Наташи она уловила неясную тревогу... Вернула трубку Виктору. Сама прошла на кухню, налила еще раз валериану и выпила. Виктор поплелся за ней и присел на стул.
- Анна Васильевна, вы сейчас должны мне дать свой паспорт и свидетельство о рождении внука...
- А зачем это вам? - спросила, и тут же сразу извинилась. А, ну да! Понимаю: надо делать заграничный паспорт, да?
- Да, конечно.
- А внук ведь сейчас в спортивном лагере. Когда это мы должны будем ехать? А как же Вика?
- Наташа сказала, что с ней может побыть один день ее подруга Лариса, а потом она приедет сразу, как только вас встретит в Париже. Мгновенно усохшая маленькая женщина, ссутулившись, пошла за документами. У Виктора от жалости - защемило сердце.
Получив паспорт, попрощался и сказал, что завтра или позвонит, или заедет сам, а ее попросил съездить и сфотографироваться.
- Но у меня нет денег на такую дорогу, - взволнованно заговорила женщина, все еще надеясь, что можно обойтись без этой поездки, хотя невыносимо хотелось видеть сына.
- Вы, пожалуйста, не волнуйтесь! Вадим сам потом рассчитается с шефом, - брякнул Виктор. И даже запнулся от этой чудовищной неправды. На следующий день он познакомился с Дениской, которого только что привезли из лагеря. Вика, совершенно сбитая с толку таким известием, с завистью поддевала брата:
- Ух ты, какой хитрюга! Будешь там носиться по Диснейленду, а сеструха тут должна пахать, сдавая экзамены...
- Ну, давай я сдам за тебя, а ты можешь ехать с бабушкой, - мудро, по-мужски, парировал брат.
- Ну, да, так я тебе и доверила. Обломишь мне всю гонку за золотой медалью.
Париж
В аэропорту их встретили Жан и его мама. Наташа не могла себе даже представить, как скажет обо всем Дениске и Анне Васильевне?!
- А, где же Наташа?! - взволнованно спросила Жана.
- Она там, с Вадимом. Ждет вас. Жан как мог, улыбался, пытался все время шутить, спрашивать Дениску о впечатлениях полета. У Дениса было одно определение - это полное восхищение и от самолета, и от аэропорта, и от предстоящей поездки в Диснейленд. Глаза сияли как два солнечных зайчика. Лицо выражало лучезарную улыбку...
- Как же он похож на Вадима, - подумал про себя Жан. Сердце этого замечательного француза обливалось слезами, а глаза излучали грустный свет улыбки. Он старался отвлекать гостей, рассказывая о памятниках, встречающихся на пути их следования, а мадам Сезанна все время гладила Дениску по голове и улыбалась. На Анну Васильевну старалась не смотреть. Понимала, что не сможет обвести мать...
Как не в силах были бы обмануть и ее в такой ситуации.
Машина подъехала к дому, окруженному пышным, густым садом.
-Как на картинке, - подумала про себя Анна Васильевна, но тут же все ее мысли были там, где сын и Наташа. Из дома им навстречу вышел мужчина - высокий, благородного вида, о таких принято говорить - представительный. Радушно приветствовал Анну Васильевну, а Дениске отвесил мужской комплимент:
- О, молодой человек! Да вы, батенька, спортсмен. Вы похожи на атлета.
Для мальчика похвала благородного мужчины, да еще и в подобной форме - казалась верхом удовольствия. Весь сиял юной и чистой красотой, что смотреть на него без улыбки просто невозможно. Сезанна пригласила всех в дом. На веранде накрыт стол как для высокого приема.
-Да, богатые здесь живут люди! - подумала она, не догадываясь, что такой стол накрыт в память о ее сыне... И что эти люди довольно скромно живут, хотя могут себе позволить и излишества, но не испытывают потребности. Так, воспитаны. Из соседней комнаты вышла Наташа. Анна Васильевна не узнавала ее. Это была тень вместо любимой снохи-дочери.
- Мамочка! - закричал Денис и бросился к ней навстречу. Мамочка! Представляешь, как Вика завидует, что я побываю в Диснейленде! Мама, а когда мы поедем к папе? Он буквально засыпал вопросами несчастную мать, которая обнимала сына, а сама впилась в свекровь большими глазами, наполненными отчаянием. Анна Васильевна стала медленно оседать по дверному проему... Покрывшись красными пятнами, пытаясь что-то сказать охрипшим голосом... Мадам Сезанна плохо понимала русский язык, но сейчас поняла, скорее сердцем. Тут же взяла со стола какую-то бутылочку и стакан.
Она подошла к бедной матери: возле нее уже все возились, пытаясь перенести ее на софу. Сезанна дала ей воды, а потом буквально заставила выпить что-то, приготовленное загодя. Знала мудрая французская мать, что это пригодится. Анна Васильевна понемногу приходила в себя. Дениску вывел в сад Жан, а Наташа сидела рядом с ней и обняв, плакала. Потом тихо сказала:
- Сегодня девять дней. Повисла звенящая тишина... Мать сидела, как каменное изваяние. Не реагировала ни на сноху, ни на других. Только часто повторяла, как бы сама в себе:
- Зачем?! К чему мне ваш Париж?! И вдруг жестко так сказала... Вы бы за эти деньги дали мне возможность похоронить на Родине.
- Нет, нет! Не могли, - защищая Наташу, сказал Владлен. Потом вы все узнаете.
Я выражаю соболезнование и смею заверить: все, что предпринимается, делается с учетом материнской участи.
- Простите,- внезапно придя в себя, тихо сказала женщина. Извините! Вы так помогаете, а я... - с мольбой смотрела на Владлена... Потом, вся сжавшись в комочек, как ребенок, заплакала, прижавшись к Наташе. Их оставили на время одних, и вышли в сад к мальчику. Через некоторое время в комнату ворвался Денис и бросился со слезами к маме с бабушкой. Мать и бабушка обняли его. Вот так выглядело сейчас - ГОРЕ! Все вместе: человек со всеми, вытекающими отсюда красками, короткой, как пролетевшая по небу комета, жизнью.
Трудно не согласиться с мнением, что жизнь - это театр. Но я бы сказала, что, скорее всего, одна мизансцена в одном, но бесконечном спектакле. Человек рождается в середине бурного действия и умирает, также в потоке, продолжающегося деяния. Для каждого из нас в этом спектакле выделено: у кого маленькая мизансцена, у кого и целый акт, а у кого и единственная фраза "кушать подано!" Трудно, почти невыносимо смириться, что и до нас жили себе припеваючи и продолжение следует...
У каждого из нас имеются близкие люди, которым еще можем быть очень даже нужны, а своим уходом причиняем невероятную боль... И когда человек решает САМ прервать акт в общей пьесе жизни, конечно же, поступает как отпетый эгоист...
Получается - предает. Пусть он нужен только одному человеку. Тем более... Должен играть свою роль до конца. Наша жизнь - это искрометный дивертисмент в нескончаемой пьесе. Радость всегда соседствует рядом с горем и печалью. Между ними путь так мал, что его можно величать мгновением... Не следует свысока смотреть на горе и ругать почем зря, а также не стоит и легкомысленно радоваться счастью. Надо просто уважать свой акт жизни в себе и считаться с ним. Умирают все. Наши любимые люди, сердечные друзья, ненаглядные животные и мы когда-нибудь умрем. Но все-таки играть свой дивертисмент обязаны до конца.
Сезанна не стала предлагать, что-то перекусить после дороги - понимала, что все мысли матери там, где сын нашел свое последнее пристанище. Только Дениска не отказался от сэндвича. Когда сели в машину, мадам Сезанна, спохватившись, выскочила обратно и побежала в дом, оттуда вернулась с корзиной в руках.
Явно, там было что-то, приготовленное заранее. Ах, эти наши мудрые старики. Да и старцами не назовешь: сколько в них прыти, жизнелюбия, понимания.
Нам бы так. А мы?! Мы-то часто ли думаем о них?! Только когда теряем: невыносимо начинает щемить сердце от недосказанных слов любви... Не дает спать по ночам жгучая боль, что не успели сделать для них - то, опоздали сказать - это, а когда еще были живы - не торопились. Эх, мы!
Вадима похоронили на русском кладбище. Анна Васильевна, упав, на холодную плиту - замерла... Дениска подошел к бабушке, пытаясь поднять, но Наташа мягко его отстранила:
- Бабуле надо побыть с папой, как ей хочется. Все молчали, скорбно опустив голову. По лицу Наташи текли слезы. Дениска еще никак не мог понять.
- Как это нет его любимого папы?! Юное сердце еще не научилось принимать реальность горя так быстро и остро, как мы, но и дай бог, чтобы его, это горя, было как можно меньше в жизни этого милого мальчика.
Анна Васильевна поднялась, по-хозяйски, поправив венки и цветы, хотя они и так лежали безупречно. Кладбище имело очень ухоженный вид: чувствовалась забота службы, отвечающей за него. Мать долго гладила рукой лицо сына на фотографии, тихо шептала:
- Помилуй сын! Никто не понял, за что она просила простить, но Наташа, кажется, понимала. Она подошла к свекрови и обняла. Всем сердцем почувствовала, что Анна Васильевна теперь считает себя одинокой и уже никому не нужной.
- Мама, тебе не следует себя винить. У каждого своя судьба. Сейчас необходимо сохранить себя для внуков - ты нам нужна, очень. Я не представляю своей жизни без тебя. После этих слов стойкая, уравновешенная женщина-мать не сдержалась и разразилась бурными, горькими слезами
Плакали вместе с невесткой, обнявшись, и к ним присоединился Дениска. До него, наконец, стало доходить, что случилось что-то страшное, непоправимое... Мадам Сезанна утирала платочком слезы: неоднократно плакала по этому поводу, а для матери - это и первое свидание с сыном, после долгого расставания, но и одновременно прощание перед вечной разлукой. Владлен подошел к плачущим женщинам, и обратился к ней:
- Анна Васильевна! Дорогая! Позвольте мне еще раз сказать несколько слов о вашем сыне, для вас и внука.
Дениска! Твой отец и ваш сын - был замечательным человеком. Говорю так не потому, что это принято. Я так думаю и уверен, что ко мне присоединились бы все, кто с ним трудился и знал. Вадим недолго работал в моей фирме, но очень быстро обратил на себя внимание порядочностью и профессионализмом. Когда потребовался проверенный и преданный человек в Париже, я остановил свой выбор на нем.
Случилось горе. Непоправимое, но вы должны знать, я никогда не оставлю вас без своего внимания. Вы сможете навещать сына гораздо чаще, чем могли бы предполагать. Но об этом поговорим позже.
Еще должен сказать, что у вас замечательная невестка. Необыкновенная... Мы обязательно вас отвезем в госпиталь, чтобы могли поговорить с врачами. Они боролись за жизнь вашего сына. Там вам в один голос скажут, что, если бы не уход Наташи за ним - это могло наступить намного раньше. Владлену было трудно говорить неправду. Ему просто хотелось закричать:
-Она спасала вашего сына, а он решил покончить с собой, но Наташа умоляла их с Жаном никому об этом не говорить, даже Сезанне. Это осталось только их тайной...
Владлен замолчал. Сезанна подошла к Анне Васильевне, обняла и сказала на французском языке, что может считать Францию вторым домом, где ей всегда рады и ждут. Бедная женщина, вообще, растерялась от такой доброты и внимания к ее горю... Признательно посмотрела на Владлена Германовича, поблагодарив его и милую пожилую француженку. По русскому обычаю, развернув скатерть на столике, Сезанна пригласила всех помянуть Вадима. Дома уже ждали коллеги по филиалу. Они его знали очень мало, но Жан просил их прийти и помянуть.
Сад уже окутывали сумерки: две женщины еще долго сидели на плетеном диванчике, обнявшись, и молчали. Сезанна заботливо их укрыла большим пушистым пледом.
Мужчины сидели неподалеку - на веранде. Владлен, как всегда, с трубкой.
Все молчали и думали о своем... У каждого ещё продолжалась собственная мизансцена спектакля - Жизнь.
Audio - сопровождения произведений
вы можете услышать на Fabulae.ru
автор - sherillanna
http://fabulae.ru/autors_b.php?id=8448
![[]](/img/s/sheremetewa_s/ksyu-108/zagnannyh.jpg)