-А вот я вас сейчас крапивой-то отхожу! - Варвара Васильевна, гналась за мальчишками, одновременно на ходу пыталась натянуть рукавицу, чтобы ухватить шмат крапивы.
Один из них зацепился штаниной за штакетину, и тут же был захвачен жертвой ограбленного сада.
-А-а, так это опять Гринька, со своими лазутчиками. Вот я тебя сей...
-Нне-е! Не отходите,- авторитетно заявил главарь местных налетчиков.
-Это, почему же - не отхожу?! - удивилась жертва грабителей.
-Да вы добрая. Только кричите всегда, а глаза улыбаются.
-Ах ты, сорванец! Все-то он видит. А чего ж это вы к доброй зачастили набеги на сад совершать?! К другим-то не пробовали?!
-Да-а-а, они как раз и надерут нам задницу... Это уж точно.
-Разве можно так говорить? - возмутилась было...
-Ну а как еще это место обозвать?! Ни штаны же... Их снимают когда прикладываются крапивой к зад.... Ну, к этой, чё сзади у человека - конфузливо поправился Гринька, соседский пацанчик .
-Так, чего ж воровать-то?! Попросили, я бы и угостила...
-Да...а, а вот можно спросить? Только не ругайтесь, ладно?
-Да уж, спрашивай, что с тобой поделаешь...
-А вот почему, когда домой мамка приносит сливы, - они невкусные, а вот когда у вас сворую, так прям... одно объедение.
-Ах ты, философ этакий! - рассмеялась Варвара Васильевна. Это же надо, с какой стороны подвел меня к решению проблемы. И что тут скажешь?! Ведь придется рассуждать, а глядишь и весь гнев отойдет. Ну, раз так, пойдем, что ли, чаем угощу, да и сливами... Не успели же, пади, наворовать?
-Не, не поспели... Вы нас уже стали быстро вынюхивать... 0й, я опять чей-то болтанул, да?!
-Да уж, сболтнул, чего там... - улыбнулась учительница младших классов средней школы села - 'Аистово гнездо'.
Так, назвали, потому что много лет назад здесь коренились аисты почти возле каждого дома, теперь уж об этом помнят только старожилы. Не появляются больше аисты, хотя гнезда еще остались во многих местах, как напоминание о гармонии между человеком и природой. А вот название прижилось. Уж больно доброе и обнадеживающее.
Пока Варвара Васильевна поила чаем плененного воришку и вела беседу, позвонили в колокольчик, что висел на калитке. Вошел молодой мужчина, представился корреспондентом из Москвы и спросил, не здесь ли живет Федор Степанович Горюнов?
-Так, это же мой папка! - закричал, почему-то радостно, Гринька.
Наверное, потому что каждый новый человек здесь своим появлением сулит необыкновенное приключение. Происшествие, возможно, невиданных масштабов, а в атмосфере застоявшегося болота, ох, как много значит.
-Только это не здесь, а рядом...- продолжал натиск. Через забор можно...
-А почему же через забор, а не в калитку?! - удивился очень журналист.
-Так, это ему привычнее через забор, - улыбалась Варвара Васильевна.
-А вы чё, про спасение, небось, будете расспрашивать папку, да? - прищурив хитрющие глазенки, пытал журналиста Гринька.
-Ну, давай знакомиться. Меня зовут Валерий, а тебя?
-Я, Гринька, - протянул ободранную ручонку для приветствия.
-Очень приятно, но почему Гринька, а правильно как звучит имя?
-Так, уже и не помню... Уже давно начали так звать, - почесав грязную белобрысую голову, задумался...
-Гриша, Григорий - его имя, - добавила Варвара Васильевна.
-Не...е! Мне Гринька больше нравится, - резюмировал мальчишка и тем самым поставил точку в этом животрепещущем вопросе.
-Ну, Гринька, так Гринька. Тогда веди к своему отцу.
Мальчонка задумался и, показалось, что немного помрачнел...
-Не получится у вас, наверное, сегодня с ним поговорить, - с трудом, словно поднимая тяжелый груз размышлений, тихо произнёс Гринька.
-Это почему же?! Отца, что же, нет дома, что ли? Так, подождем, если можно.
-Нет... Он в хате... Просто сегодня собрался уйти в запой... А когда он так говорит, то всегда пьет почти целый месяц...
-Вот оно ка-а-ак! - с пониманием протянул Валерий.
Варвара Васильевна только горестно кивала и при этом тяжело вздыхала...
-Это что же получается, что твой батька, как настоящий мужчина умеет держать слово, - пытался пошутить корреспондент. Сказал - в запой, и сделал...
-Ну да... Получается так... - было видно, что не клеится что-то, эта вроде похвала в адрес отца, с тем ощущением, что было в сердце у мальчонки.
Валерий заметил смятение Гриньки и быстренько сменил тему.
-Я думаю, нам не стоит заранее настраивать себя на отрицательный результат. Как думаешь? Пойдем и все увидим на месте.
Их встретила на крыльце мать Гриньки - Клавдия. Бутон цветка нераспустившийся, но уже увядающий. Так, и не успел познать очарования расцвета... Как много можно встретить людей, никогда не испытавших молодости, но уже - угасшие... Вот именно такие чувства вызвал у Валерия образ Клавдии.
-А Федора дома нет, он топит баню, - ответила на вопрос Валерия.
Гринька сразу повеселел лицом и, схватив за руку гостя, потащил его к бане. То, что называлось баней, скорее напоминало полуразвалившейся туалет на даче нерадивого хозяина. Под огромной сосной, на ящике сидел, подперев голову руками, о чем-то тяжело соображая, мужчина... Думы почти все были видны по напряженно мыслящей спине. Она воспроизводила все переживания и движения мысли.
-Здравствуйте, Федор Степанович! Я приехал написать о вас очерк.
-Обо мне?! Что, правление ужу накатало телегу, как на самого нерадивого члена команды механизаторов? Ну, давай... Строчи.
-Да нет! Рассказать о героическом спасении людей из автобуса, ушедшего под лед.
-А-а-а-а. Так, а чего тут героического?! Помог и все. А кто бы это ни сделал...- не спрашивал, а просто размышлял вслух. Правда, были рядом такие, - пробурчал Федор. Не настроен я что-то сегодня разглагольствовать. Вот хотел напиться, но и от этого процесса спасения не нахожу... Что-то стало воротить... Не легчает, а только еще хуже... Думал истопить баньку. Может, хоть она чуток очистит душу...- в никуда произнес мини-монолог. Валерий понял нежелание общаться и с пониманием подсел рядом, - закурил, предложив Федору. Тот не отказался. Так, они просидели почти полчаса.
Воздух опьянял хвойной свежестью и пением птиц. Природа упорно втягивает в другую, живую, чистую жизнь. Без разрушительных пороков. Но мы упорно не слышим, будто она вовсе не окружает бережно со всех сторон, как заботливая мать. Да, когда же поймем что в ней все наше спасение и то, что называется - вкусом жизни. Ответы, на все вопросы и претензии к бытию. Гринька почти на цыпочках отошел в сторону, чтобы не спугнуть момент, сохранивший трезвого отца. Он, казалось, внутри молился, бог его знает, на откуда взявшегося корреспондента, чтобы тот уберег от этой пропасти отца.
-Когда я вернулся из Афгана после плена в Москву, - внезапно начал говорить Федор.
Валерий обомлел... Чутье журналиста обещало, такое откровение, на которые их братия просто молится.
-Казалось, что сейчас все будут благодарить за то, что взял на себя то, что не досталось их сыновьям и мужьям, - продолжал воспоминания Федор, как бы внутри... про себя. Но они не замечали меня вообще... Как будто даже и не знали об Афгане... О том, что там гибли пацаны, которых родная страна вырвала из мечты, и направила под пули во имя справедливости. Но сейчас меня совсем наоборот - обвиняли даже. Пока переломил это несовпадение внутри себя, чтобы как-то начинать жить - прошло почти два года. Началась перестройка. Мне предложили работу в процветающей фирме по починке автомобилей. Еще в Афгане пришлось много ремонтировать технику - от машин, до танков. Мои руки оказались для них золотыми. Они их почти изъяли у меня. Я не принадлежал самому себе...
Однажды попытался подняться во весь свой почти двухметровый рост, но меня осадили так прикладом, что до сих пор не могу толком разогнуться. Отобрали квартиру... Родительский дом не успели отнять, хотя уже начали обработку... Спасло чудо... Они перестреляли друг друга при разделе своих зон владения. В это время у меня умирал отец - старый партиец, а мать-преподаватель консерватории - слегла... Они были как одно целое существо совсем неприспособленное к жизни на земле. Отец, с его непоколебимой верой в справедливость, которая непременно восторжествует, а мать,дочь своих родителей. Ее отец - известный скрипач, которого забрали ночью, и больше его не видели, а через некоторое время пришли за матерью и забрали за связь с врагом народа.
Бабушка была близкой приятельницей Елены Боннэр - жены Сахарова. Еще девчонками начинали учиться музыке у бывшего ученика знаменитого Александра Борисовича Гольденвейзера, который впоследствии стал крестным отцом Андрея Дмитриевича Сахарова. Они тогда жили в Ленинграде. Потом судьбы разошлись: Боннэр поступила в Ленинградский медицинский институт, а бабушку дед увез в Москву. Там же она поступила в консерваторию. У нас часто бывали известные музыканты, артисты, ученые. Я никогда не видел ни единого из них, чтобы он себя ощущал великим либо звездой. Привык с детства к такой скромности в проявлении жизни, что попав в Афган, в эту мясорубку чувств, мыслей, стремлений надежд... сник, как обрубили стержень внутри... Четыре года воевал здесь, бегал по горам, что между Кабулом и авиабазой Баграм. Потом контузия. При возвращении домой меня раздели почти до трусов, а металлоискатель все звенел и пел... Осколки от мин напоминали о себе...
Моджахеды и те говорили, что было интересно воевать с нами, поэтому, наверное, и ненависти не осталось. Уважали за то, что по-честному воевали. Мать не отпускала, когда случайно узнала, что, наверное, в Афган. Я помню, как она кричала:"Посмотрите, какой он худенький! Он же скрипач и пианист... Ему руки надо беречь... Он очень талантливый!"
-Ей тогда ответили, что здесь все талантливые, и у всех руки... Рядом был парнишка тоже - музыкант... Теперь он воплощен в гранитном обелиске... Мать погибшего, несостоявшегося гения так и не увидела сына. Привезли в цинковом гробу. Даже не давали открыть. Думал, что во мне уже нечего ломать, но оказалось, был самонадеянно неправ. Можно было... И крушили... Мать ушла вслед за отцом, оставив меня наедине с миром, который уже почти разрушил, а в душе звучит, по сей день музыка и слова матери:"Играй сын! Сражайся скрипкой! Ты должен помнить из философии музыки: " Если хочешь узнать, благополучно ли обстоят дела с правлением какой-то страны и здоровы ли её нравы, то прислушайся к её музыке!" Ты мельчайшая частичка своей страны. Помоги ей. Она гибнет... Играй!" После смерти отца продержалась мать всего год. Больше на этой земле я никого уже не интересовал.
В такое смутное время и увидел девчонку на вокзале... Сидела на скамейке возле здания, съежившись, на морозе... У нее не попадал зуб на зуб... Спросил, не нужна ли какая помощь, но еще больше вжалась в себя и испуганно прохрипела срывающимся голосом, что один такой уже помог... Вначале немного разозлился, и хотел было уже отойти, но в ней показалось что-то, до боли в теле, знакомым... Я также воспринимал всех тех, кто пытался предлагать помощь, а меня это не только оскорбляло, но вызывало приступ звериного гнева. Несправедливости, унижающей меня - жалости. Вернулся, молча взял под руки и повел к вокзалу. В помещение. Девчонка не сопротивлялась и почти теряла сознание. В медпункте ее привели в себя и вызвали скорую помощь. Навещал ее в больнице почти целый месяц. Над ней, оказывается, надругался друг и выбросил на улицу... Полтора месяца лечили воспаление легких. Потом мы вместе уехали в её отчий дом, оставшийся от бабушки. В 'Аистово гнездо'. Сама-то она из детдома...
Там сложная история, каких по России-матушке тьма-тьмущая. Оставаться в Москве уже не мог. Видеть, как она жиреет,не замечая боли человеческих судеб. Стали жить, как два болванчика, которых из одного измерения перенесли в другое, и они, не шевелясь, продолжали стоять там, где их поставили... Вроде существовать, не сходя с места. Даже незаметно как-то родился Гринька. Это белобрысое чудо. Ремонтирую трактора, баржи плоты, а ведь я скрипач, пианист, когда-то подающий надежды... Все промчалось в таком далеком прошлом, что, кажется, даже было не со мной. А вы говорите:"автобус"... - немного помолчав, резюмировал Федор. Вырезал верх крыши, что торчала из-подо льда автогеном... Потом вытягивал, как мог... Пять детишек так и погибли вместе с училкой...
-Но вытащили - то двадцать?
-Ну, да двадцать...- нехотя произнес Федор, о чем-то мучительно думая...
Слушай, а ведь я должен был сегодня уйти в запой?! Но вот она, стоит передо мной, а смотреть на нее не хочется... Это, что же великая сила беседы?! Беседы, да-а-а. Когда есть о чем говорить, люди пьют мало, только для поддержания беседы. А сегодня появился слушатель, такой, какого я не встречал уже столько лет, сколько нет моих родителей и их друзей.
-Да-а, теперь я понимаю в кого Гринька такой философ. А вы оба - мыслители,- задумавшись, машинально проговорил Валерий. Знаете, Федор как вас там, Степанович, кажется. Так вот, Федор Степанович! Я, пожалуй, не стану писать о вас очерк. Сейчас напрошусь на квартиру к Варваре Васильевне, переночую и утром в редакцию.
-А что так?! Можно и у нас заночевать, да и в баньку сходить... - искренне недоумевал Федор. Я вроде ничем вас не обидел... Что о себе много рассказал, так и сам не понял, как это получилось?! Прорвалось, что ли?! После длительного молчания...
-Да не вините себя. Вы говорили вполне искренне, но спать у вас не стану. Вы мне не нравитесь. Недостойны вы такого сына, как Гринька...
И вообще... Знаете, как он за вас переживает?! А, а вы - мелкий, жалкий нытик.
Сколько людей, сколько событий были в вашей жизни! Какие люди! Необыкновенные, пусть сложные - вехи мига жизни, а он все ноет, нудит, огрызается... А проживать в полную силу, в ответственности за близких людей, не пробовал?!
Я недавно писал об одном инвалиде... Афгана не было в его судьбе, но инсульт приковал к креслу. Так, он каждый день на коляске ездит в детский дом и обучает детей вырезать по дереву. Мы только недавно смогли выбить вакантное место учителя труда, чтобы ему можно было платить хоть немного. А, знаете, сколько таких по стране, миру?! Тех же Афганцев, которые не сводят счет с людьми, правительством, обстоятельствами, а просто действуют в поставленных условиях. Обитают как все. Заботятся о своих близких... Даже инвалиды. А вы?! С руками и ногами... Посмотрите, в каких условиях существует ваша семья! Заваленный забор, ржавые бочки, банька ваша, вот-вот обрушится набок... На жене почти девчонке, лица нет - одна маскам беспредельной тоски. Вы солидный мужик... За полтинник, поди? А она еще совсем молодая, но уже повадки старухи, которая ничего уже не ждет от жизни... Гринька вылезает на природном оптимизме и невероятной любви к вам, неблагодарному отцу. Да если бы у меня могло быть такое чудо! Но бог лишил такой возможности - иметь собственного ребенка. Мало того, я еще и трус. Да, представьте, трус! Я бы никогда не смог спасти людей из автобуса при таких страшных условиях. Никогда в жизни. И в Афган, мои родители, ни при каких обстоятельствах бы не отпустили. Всеми правдами и неправдами отмазали бы. А я бы и не сопротивлялся. Мне кажется, что просто грохнулся от страха в обморок. Никогда не поехал бы ни в одну горячую точку.
Но я хороший журналист и с огромным уважением, и почитанием пишу о своих отважных коллегах, которые там бывают. И погибают... Да! Да! Так, случается. Высоцкий тоже никогда не поднимался высоко в горы, но как писал и пел о них. Судьба не наградила такими событиями, как у вас. Мне приходится наблюдать за жизнями других людей. Школа, институт, благополучные родители - вот и вся биография. Но зато добросовестно и дисциплинированно. Да, о вашей судьбе можно написать трилогию, если бы вы продолжали быть человеком. Играл бы сам, как завещала мать, учил своего сына, других детей. Делал вокруг себя мир таким, о котором мечтал. Жене помог бы вновь почувствовать вкус жизни. Заставил ее улыбаться. А что творишь ты?! Вообще, недостойны, чтобы я тратил свое драгоценное время на вас. Желаю благополучного запоя. Только Гриньку отдайте государству, возможно, попадет в хорошие руки. Толковый ведь парень. Может, я его возьму к себе. А сейчас бывайте... - договаривая свой обвинительный монолог уже почти на бегу, Валерий пошел к соседке.
Варвара Васильевна с готовностью согласилась принять на ночлег гостя. Накормила его и не о чем не спрашивала. Было видно, что сама все понимает. Хотя мало что знала о прошлом Федора, но было понятно, что настоящее его - не одобряет.
Утром, молча накормила квартиранта завтраком. Потом тихо так, попросила протянуть руку помощи Гриньке.
-Не знаю как, но если бы можно было, как-то подсобить. Уж больно парень-то хороший.
Валерий кивнул, дескать, подумаю. Он вышел за калитку старенького, но покрашенного, веселенького забора, да и дорожки по всему двору выложены из камушков. Домик ветхий, но свежевыбеленный. Валерий тяжело вздохнул... Ему навстречу буквально вывалился из своего палисадника Федор. Взлохмаченный... Но не с похмелья, а как-то странно взъерошенный...
-Ты это... Говорил вчера, что трус... Нет, ты не трус. Трус так не смог бы, сознаться, в этом. Ты себя просто не ведаешь. В Афгане тоже мальчишки со слезами от страха совершали героические поступки. И мне дай шанс... Поверь в меня... Поддержи, что ли... Приезжай через полгода... Может, еще что-то смогу из себя выжать. Приезжай. Это меня поднимет с колен, - подумав - быть может. Валерий уныло кивнул и пошел к остановке.
Через полгода приехать в " Аистово гнездо" не удалось... Сам от себя, не ожидая, Валерий укатил с группой журналистов в Японию - освещать события после разрушительного цунами. Фукусима была его главным местом репортажей.
Только через год получилось, но с опаской, какой не ощущал даже при поездке в Японию. Страх был еще больше - волнительный. Боязнь разочарования, беспредельной пустоты, какая его могла там ждать. Водитель местного автобуса довез его до самого дома Федора. Валерий не поверил своим глазам... Белоснежный забор, сверкал лакированным штакетником, а бочки были выкрашены во все цвета радуги. Крыша из какого-то красного шифера напоминала болгарские домики. Радостные и уютные. Сам же Федор сидел на крыше нового сруба баньки и что там прибивал. Навстречу Валерию уже мчался Гринька, весь перепачкан во что-то меловое.
-Здравствуйте! А мы с Варварой Васильевной белим деревья. Сначала у нас, теперь вот у нее.
-А где же ваша мама, - спросил удивленный Валерий.
-Так,это папка заставил ее гаммы учить на скрипке. Чтоб ребеночек уже привыкал к музыке.
- Какой ребеночек?!
-У меня скоро братик, или сестричка будет, - радостно сообщил счастливый Гринь... Гриша.
-Это очень хорошо, Валерий, что вы приехали, а то они ведь собираются скоро в город переезжать, - приветствовала своего квартиранта Варвара Васильевна. Тут к ним уже подходил Федор... -А-а, вот он и сам вам расскажет.
Баня у Фёдора еще не совсем была готова, поэтому растопили у Варвары Васильевны маленькую баньку. Да и теперь - это не банька, а банища-а. Ночь незаметно прошла за разговором...
-Вот, пока подправлю здесь родовое гнездо Клавдии, и поедем в город. Гриньке надо учиться, как следует. Парень толковый. Обещали помочь в кадетский корпус. А Клавушка родит ребеночка и хочет обучиться на парикмахера. Нравится ей это дело. Родительский большой дом-то продал. Немного сюда денег ушло, и купил двухкомнатную квартиру.
-Федор, я тоже хочу сделать вам предложение. Поработать немного у меня. Я теперь главный редактор, и мы создали свой фонд "Внимание! Дети!" Хочу, чтобы вы помогли в одном детском доме организовать маленький оркестр. Дети там одаренные. Специально собирали.
-Пока не обещаю... Это когда она родит. Сейчас мне надо работать. Плотно. Хочу маленькую мастерскую открыть. Вот решаю вопрос с кредитом. Может, еще компаньонов найду, из своих старых приятелей. Вроде что-то намечается. Кажется - жизнь набирает обороты. Они крепко пожали друг другу руки.
-Сделаем и оркестр, и мастерскую. Эх, только бы еще пожить!
Хочется ведь! - вскрикнул Федор, а Валерий лишь улыбался.
Послесловие автора:
Здесь все философы... Но с разными мыслями...
Мысли задают вектор нашей жизни.
Валерий чуть-чуть помог Федору изменить мысли...
Нам иногда очень не хватает этого ЧУТЬ-ЧУТЬ...
Но мы, окружающие их люди, должны быть более внимательны к таким,
но и вообще, к тем, у кого явная проблема со стержнем.
Зачастую близкие не поддерживают друг друга.
Но и сам человек, - должен хотеть изменить себя.
Именно -ХОТЕТЬ.
Без этого понятия - невозможно помочь человеку.
Этому нужно обучать с детства.
Стержень закрепляется с малых лет.
Все мои истории - это реальные события из жизни людей, так или иначе проходящих через мою судьбу.
И мне показалось, что их жизненные истории могут быть полезные еще кому-то.
Порой для решения какой-нибудь проблемы не хватает маленького толчка, или простого слова... но правильного.
И ты, вдруг находишь ответ в чужой судьбе, которая подсказывает тот единственный выход, решение.
Или, и того важнее: обнаруживаешь, что никакой проблемы-то, собственно и нет,
но ты совершенно запутался, вгоняя себя в губительное напряжение суетой:
сотканной из тревоги, непонимания, неспособности увидеть, что вот же ОНО, рядом... на поверхности.
Только поддержи тазом голову и на миг задумайся, как тут же: глаза увидят радугу, уши услышат тишину,ноздри буду раздуваться под напором ароматов природы, на языке появится апельсиновый вкус жизни(у меня лично - сервелатовый, потому что его - то и нельзя).
Все это не что иное, как ДЫХАНИЕ. Основа нашей жизни.
И прямая спина, соединяющая головной мозг со спинным - Центральная нервная система. Когда человек, хотя бы в вкратце будет знать строение своего организма, который пашет на него и денно и нощно, тогда ему будет легче понимать самого себя, ощущая, а отсюда и понимание других.
![[]](/img/s/sheremetewa_s/maks-84/spaseniemira.jpg)