Вийка : другие произведения.

Город

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Темнота расступается, и я вижу свои глаза. В такой темной пустоте не разглядеть, ни цвета, ни блеска, лишь форму и выражение. Я чуть отодвигаюсь, и наблюдаю свой упрямый и высокомерный маленький нос, вожу им из стороны в сторону. Затем глубоко вдыхаю и отрешенно выдыхаю. По темной пустоте пошли круги.
   Правильно, я поднимаю свой нос. Как всегда, просто задумалась над чашкой с почти остывшим кофе. Вот уж глупость, называть пустотой, что-то на столько полное, как моя чашка с утренним кофе. Опустив чашку на шершавую поверхность, оценяю обстановку:
   Маленькое хорошо освещенное питейное заведение. Но утром, тут только заядлый сирота-алкоголик, не поручусь, но, кажется, он тут и ночует. Выпивку ему, как сироте и постоянному посетителю, дают бесплатно.
   Да, еще тут есть я. И цветы. Ужасные пластмассовые подсолнухи. Они не выбиваются, из общей солнечной концепции заведения. Это все-таки, "питейная" с ее желтой хозяйкой. В солнечно-грязном переднике. Но.
   Хозяйка, потеряла лицо.
   Да и фигуру, я посмотрю, тоже. Впрочем, я думаю из всего, что у нее было в далекой молодости, у нее остались накрученные волосы и эта питейная. Я вызывающе смотрю в ее глаза и вижу:
   Она молодая, протирает стаканы и улыбается, чему-то своему, чему-то романтически-юношескому, и милому. Заигрывает с каждым мало-мальски трезвым посетителем, и улыбается. А в глазах бесовский огонек пляшет игривый танец. И молодая грудь вздымается в такт бесенку.
   Но вот, неумолимая правда бьет в глаза, как будто только что включили прожектор на 10.
   В ее глазах пустует болото, бесцветное и мутное, в желтоватой каемке белка. И все. Грудь уже давно просто колышется, разве что, не на ветру.
   И все та же прическа.
   Я морщусь, хлебнув холодеющего кофе и отведя пристальный взгляд от женщины.
   Взгляд неумолимо устремляется к окну, стекло которого украшают витражи. Витражи с наивным солнцем и подсолнухами. И сквозь них, город предстает мутно- желтым. Солнечно-грязным.
   Боже, желтый так легко запачкать. На стекле виднеются бурые засохшие капли, на соседнем свежие алые.
   Пожалуй, вчера кто-то повеселился от души.
   Я уже представляю хозяина свежих кровавых следов, какой-то простак, расставшийся со своей бедной женой, пришедший отвести душу в светлой и местами пьяной грусти.
   Но наверняка он противоречил чьим-то этическим представлениям о посетителях питейной этой госпожи. И завязалась драка, точнее мордобитие отдельно взятому субъекту.
   Затем, было шумное примирение, и двойной заказ для успокоения несчастной души.
   Вот бабы-то стервы.
   Я вглядываюсь в улицу, где сразу вижу редких солнечных пешеходов. Все они по своим делам проходят мимо.
   Делами выложена их мостовая, оттого она немного желтоватая, но не как солнце, а как старая пожелтевшая бумага. Если перестать хлюпать остывшим кофе, можно услышать шелест и хруст мостовой под ногами важных, и не очень, людей.
   Я оставляю, на шершавой поверхности старого деревянного стола, деньги и удаляюсь за желтеющую от старости стеклянную дверь, хватаясь за ржавую ручку.
   Уже находясь на улице я вглядываюсь в ржавчину оставшуюся у меня на руке и не нахожу ничего лучше, кроме как, вытереть ее о задний карман.
   Вдохнув полной грудью в этом городе, я ощущаю соленый привкус и тяжесть в легких. Просто еще не привыкла.
   Внешний вид путешественника выдает его в каждом новом городе, в то время как путник вызывает жалость и желание приютить.
   Для себя, не определив точной роли, я закусила губу, пытаясь приноровиться к соленому вкусу воздуха и тяжести в груди. Весь город утопал в листовках, пожухших документах и песке. Где-то рядом соленое-соленое море. Но для того чтобы увидеть его, нужно залезть на самую высокую постройку в центре - часовую башню. Часы на ней показывают неправильное время. Такое впечатление, что у хозяина нет на нее времени, такое упущение. Тогда, в низине, после тонн песка будет в видно бескрайнее сизое море.
   Но поверить в него в этом городе невозможно, разве что воздух с привкусом моря. И кажется свинца.
   В любом случае, всем прохожим и жильцам домов, чьи окна выходили на улицу, где имела честь стоять моя персона, было видно - я нездешняя.
   Мимо проходящие женщины с ручными ящерицами подтвердили мои подозрения:
   -Бетта, В нашем городе нет, и не было туристов! Им тут банально нечем заняться, разве что задыхаться!
   -Тогда, кто это?
   -Девушка конечно!
   Я хмыкнула и утерла внезапно зачесавшийся нос. Тутошняя мода, не то чтобы совсем не нравилась лично мне, сколько была просто не понятна.
   На женщинах были намотаны разноцветные этнические простыни и длинные юбки до пола. На мужчинах же были широки штаны (издали тоже напоминавшие юбки) и короткие майки, еле прикрывавшие грудь, из той же пестрой ткани.
   Мой внешний вид кидался в глаза аборигенам своей неприметностью и неопределенной принадлежностью. Вроде бы с одной стороны я была девушкой, но на мне были одеты песочного цвета штаны и такого же цвета жилетка. Всем своим видом я привлекала внимание окружающих, но не надолго.
   Еще одна бродяга, без цели и будущего.
   Волосы, убранные кое-как заколкой, распадались, и упрямые светлые пряди попадали в глаза, мешая рассматривать зазевавшихся прохожих.
   Вопреки их мимолетному мнению, у меня было большое дело в этом забытом богом солнечном городе...
  -- Девушка, купите дыни?
   Я не сразу поняла, что обращались ко мне.
  -- Н-ууууже купите!
   Я обернулась, чуть позади меня стоял парень возможно ровесник, а быть может и старше. На нем был голубой топ с желтыми ромбами и желтые шаровары.
  -- Дыни? - Он приподнял одну бровь и протянул мне маленькую зелено-желтую дыню.- Девушка, вы уснули?- Помахал дыней перед носом, затем осекся, и помахал другой рукой, предварительно спрятав дыню за спину.
  -- Э...Я похожа на человека, которому нужны дыни?- Я пожала плечами и смущенно глянула на его одежду, а затем на свою.
   Возможно, он сейчас прицепится хуже цыганки, с этими дынями, просто чуя, что я могу отвалить за эти его дыни 3 цены, не зная, сколько, им она тут.
  -- По-моему, дыни нужны всем. - Заключил он, вытаскивая дыню обратно.
  -- Ну, в любом случае, спасибо, но я как-нибудь обойдусь без этих ...ммм...бахчевых.- Я показала жестом, что, дескать, дынь мне не надо,- Мне пора, хорошей вам торговли! Вежливость, спасает в общении с незнакомым человеком, так меня, по крайней мере, учили. И, правда, чем незнакомей человек, тем больше перед ним рассыпаешься в любезностях.
  -- Девушка, стойте!- я повернулась, уже готовясь выкрикнуть, что я не буду у него покупать ничего, что он мне предложит.
  -- Меня зовут, Канис,- Он протянул руку, видимо для знакомства.
   Я опешила и моргнула, немного постояв, поняла: Со мной просто по-ушлому попытались познакомиться. Ладно.
  -- Вирга, меня зовут просто Вирга, очень приятно, Карис кажется, да? Но, в прочем, у меня дела, - я легонько ударила ладонью по его ладони, вместо пожатия и, развернувшись, торопливо направилась в нужную сторону.
  -- Куда ты спешишь? Я не маньяк! Хочешь дыню, я бесплатно отдам!
   Если до этого момента, я даже и не думала, что он может оказаться маньяком, то теперь я была почти уверена.
  -- Да, отстаньте со своими овощами!- я на ходу, с разворота ударила рукой по его протянутой руке с дыней, и остановилась.
   Дыня выпала из его руки, и почти упала на землю, как в миллиметре от земли она была отбита его ногой, подскочила. Из расколотой дыни, извиваясь стали выползать черви, вся дыня, как оказалось была наполнена противными белыми червями, непродолжительно подержав округлую форму клубка, они стали расползаться. Кто куда, по своим делам. Но все-таки, они увязали в песке, в горячем растворяющем песке.
   - Она все равно была гнилая, ты права, Вирга!- Он достал из сумки еще одну, принюхался и протянул мне.
  -- Ты издеваешься?- Я закрыла глаза рукой, в динамике провела ей по лицу, ощущая каждый сантиметр усталости и напряженности в мышцах оного. Тут же сделала выбрасывающий жест,- Нет, я не хочу, Карис, никаких, Карис, дынь. Я ясно, Карис, выражаюсь? Что вы, Карис, то есть ты вообще от меня хочешь? У меня куча дел, Карис, в конце концов!
  -- Ты столько раз повторила мое имя, и я тут подумал, ты неправильно его произносишь, меня зовут - КА-НИС, давай повтори, может, ты не выговариваешь "Н"? Давай, Вирга, КА-НИС!
   Только сейчас я поняла, что у него желтые глаза, как и многих в этом городе. Медового цвета короткие волосы, на затылке красуется выбритая спираль, это на самом деле завораживает, особенно, когда не хочешь смотреть человеку в глаза, смотри на его волосы, пересчитывай седые волоски, если найдешь, кстати, у него их 4.

И он мне не нравится.

  -- Ты уснула? Слушай, Вирга, тебе не плохо ли от здешнего климата,- он пытается дотронуться до лица и получает очень плавную, но тяжелую затрещину.
   Это происходит как в желе. Как будто мы находимся в желтом желе, или скорее киселе. Плавно, но мощно. Я понимаю, что это можно назвать словом "погорячилась", он в свою очередь знает, что мог увернуться.
  -- Канис, мне действительно пора идти.- Кисель опадает, тяжесть ситуации смыло волной соленого воздуха.
  -- Я знаю, Вирга, зачем ты пришла в этот город.- Он наклоняет голову, а затем плавно начинает разминать мышцы шеи. Это выглядит так, как будто он сделал мне ехидный вызов и намек, а затем прикинулся, что ничего такого он и не имел в виду.

Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь.

  -- Тут не легко находится долго на улице? Нам приезжим непривычно, я думаю, мне нужно найти ночлег, Канис, вы не подскажете уютную гостиницу с...
  -- Видом на море? Вирга, вы хотите ночевать в часовой башне? Там будет тяжело заснуть, уверяю вас.
  -- С хорошим питанием, я имела в виду.
  -- Не знаю.
  -- Как, говорите, вас зовут?
  -- Канис.
  -- Меня Вирга.
  -- Приятно было, познакомится, да разнесется слава о ваших подвигах в пустынях, на весь мир.
  -- И вам не сдохнуть.
   Вежливость. Я про нее уже говорила.
  
   Я удаляюсь с места нашего диалога с тяжелейшей мигренью и непреодолимым чувством голода, сейчас, пожалуй, я бы съела даже и недозрелую дыню.
   На мгновение перед глазами встал "живой" клубок.

Кажется, меня вырвало.

   Все это, притупляло мое обоняние, зрение и слух. Все восприятие мира было запорото этим молодым человеком. Я не могла анализировать и прощупывать. Он вывел меня из строя. Я не замечаю цвет двери в которую стучусь ( подозреваю она желтая, но все же), абсолютно не могу понять пол хозяина гостиницы, даже по одежде. Материал обивки внутри, и обстановка в целом сливается для меня в зелено-желтый фонарь под потолком.
   Красивый, огромный зелено-желтый, бумажный фонарь. Фонарь сделанный своими руками, кажется, половину делали дети. Вокруг него вьются жирные светлячки и ночные бабочки. Густо желтые ночные бабочки с темно-песочными вкраплениями и черными спинками.
   Пока для меня ищут кровать, я наблюдаю, как они все вместе приближаются к лампочке, и вот уже делают своеобразное "ПА" назад, но одна из них падает мне на плечо.
   Я смахиваю ее на пол, и присаживаюсь на корточки, чтобы разглядеть:
   Она прекрасного медового цвета, с черной спинкой и спиралевидным рисунком на темно-медовых крыльях. Я думаю, что в этом городе слишком яркие ночные бабочки и это странно. И тут немного отдаляясь от нее, я понимаю, что поверх спиралей на крыльях нарисованы по-птичьи желтые глаза.
   Неожиданно входит хозяин, теперь я понимаю. Это, правда, хозяин, он неразговорчив, поэтому просто показывает жестом идти за ним.
   Я как маленький ребенок, бездумно подрываюсь за ним, и слышу хруст под ногами. Я раздавила её. В этот момент, в голове пронеслась мысль, что еще не вечер, только лишь начало смеркаться, почему же тут, уже ночные насекомые и горит свет. Либо я потеряла счет времени, либо тут живут по своему ритму.
   Тяжелые, шершавые, застиранные зелено-желтые шторы не дают узнать правду.

Не забыть почистить подошву.

   Комната, как и ожидалось, была в зелено-желтой гамме и фосфорицировала. Это был именно тот оттенок, что светился в сумерках и не давал соседям с прозрачными занавескам уснуть. Им мешало зловеще-таинственное свечение из соседнего дома, даже не смотря на тяжелые занавески, я уверенна. Из мебели тут была кровать, стул и ковер. Кажется, это минимализм.
   Я не без облегчения осознала, что впечатление от Каниса у меня уже отошло, и я воспринимала мир мелочно и детально. Как всегда. Проспавшись и поужинав, я смогу заняться тем, ради чего я пришла в этот город.

Для начала почистить обувь.

   Проспав два часа, я встала как оловянный солдатик по стойке смирно. Прошла мимо завешенного зеркала, и, усевшись на подоконник, принялась чистить обувь.
   Как это ни странно, но на сандалии остались только крылья, немного потрескавшиеся чешуйки с желтыми глазами хищника. Очистив обувь, я обулась и стала массировать себе виски, глядя в окно.
   Там ничего не видно, нет никакого движения. Темнота, только по небу ползут жирные тучи, а внизу тени от них. Как живые.
   Раздается стук, это ошарашило меня, и я не поверила свом ушам: Кто-то стучал в стекло.
   Я посмотрела вниз, и увидела знакомое лицо.
   Канис?!
   Мне ничего не оставалось, как открыть окно.
  -- Спасибо, Вирга...- Он уже стоял в моей комнате и отряхивался.
  -- Зачем...вы...полезли на 2й этаж?- Я пыталась не впасть в ступор.
  -- Тут не высоко, подтянутся 2 минуты!- он махнул рукой, так как будто это и вправду какая-то незначительная мелочь.
  -- Да...что вам от меня нужно?- я и вправду уже не знала, как относится, к этому человеку.
   Просто, знакомый с улицы, забирается к вам в окно, поздним вечером и говорит, что в этом ничего такого нет.
  -- Ничего, я же говорю, я не маньяк...Вы милая девушка, приезжая...Может, вы мне понравились?- Какая-то хитрая полуулыбка.

Понимай, как хочешь, может я, и вру,

а может, говорю правду, какая тебе разница?

  -- Чудесно,- мрачно изрекла я. И тут приглядевшись, поняла, что его брюки-шаровары испачканы в чем-то маслянистом, и как будто их прожгли кислотой, были в дырках.
  -- Что у вас со штанами, Канис?- Я указываю на его штанины.
  -- Это, местные собаки,- он улыбнулся и попытался отряхнуть, но это было бесполезно, поэтому он не стал себя утруждать.- Собственно, говоря, я пойду... Это же гостиница, и это ваш номер, а я мало знакомый мужчина, что подумают соседи?
  -- Э...- Не успела я хотя бы что-то сказать, он поспешно вылетел из моей комнаты.
   Я просто хотела спросить, откуда на штанах масло и зачем было от собак скрываться на 2м этаже. Но это вопросы в пустоту. Их больше некому задавать.
   И эти его гнилые дыни.
   Мне нужно принять ванну и успокоится.
   Я долго и тщательно чищу зубы зелено-желтой щеткой, затем, выплевывая зубную пасту, я вижу, как в раковину утекает белая пена с кровавыми полосами. Зубная паста с кровью.
   Наполняя ванну водой, я внутренне содрогаюсь от цвета и качества местной воды, когда ванна наполнилась, вода в ней была ржаво-оранжевого цвета. Но мне было плевать.
   Я разделась и погрузилась в теплую воду с головой.
   Весь этот город, напоминал мне эту воду, густую для воды и неприятного желтого цвета.
   Шум, заставил меня среагировать - быстро вынырнуть.

В ванну кто-то зашел.

  -- Канис...? - Я просто увидела в зеркале над раковиной, спираль на его затылке. Кто еще?
   В ответ, мне было молчание.
   Я намотала на себя полотенце и вылезла. Дверь была закрыта, когда я дотронулась до ручки, чтобы открыть дверь, рука скользнула по ее маслянистой поверхности. Я вытерла руку о полотенце и выругалась. Толкнув дверь плечом, я поняла, что она закрыта. Да, и к тому же вся испачкана чем-то маслянистым. Открыть дверь было невозможно, рука проскальзывала, я не могла повернуть ручку, такой пустяк. Издевательство.
   Протерев всю дверь и ручку хозяйским шампунем, я все-таки открыла дверь, и меня передернуло от омерзения: Весь пол комнаты был усеян свежее обглоданными скелетами мелких грызунов и дохлыми насекомыми.
   Это повергло меня в шок. Эти освежеванные скелеты, с остатками плоти и раскуроченные насекомые. Сглатывая слюну, я осторожно наклонилась: вокруг и внутри влажных останков чего-то (очевидно крысы) были хаотично разбросаны ночные бабочки и мотыльки. Их крылья были в масле, липнущие к полу.

Такого насыщенного цвета.

   Я была поражена масштабностью этого всегда, когда выпрямилась.
   Аккуратно, не касаясь пяткой пола, я засеменила к дверному проему. Дверь в мою комнату была на распашку.
  -- Что за чертовщина в моей комнате...- я начала возмущаться, уже спускаясь по лестнице, придерживая полотенце, но когда я спустилась, я увидела что в гостиной, за столом сидит только Канис. Хозяина же в ней нет.
  -- Мм, в таких гостиницах, часты "случайные" соседи, Вирга, поверь, крысы и тараканы не самое чертовское, что есть в мире, да и в данной гостинице.- При этом он разрезал ножом огромную дыню, внутри которой вопреки моим ожиданиям были не "живые" внутренности, а обычная мякоть и семечки.

Он был в моей комнате. Он видел, что именно там, не так.

   Теперь же, он выставляет меня хрупкой кисейной барышней.
  -- Почему, все, на что я не натыкаюсь, и связанное с вами, испачкано в масле?- Скользкий тип, он бы ушел от любого вопроса.
  -- Вы не мерзнете, в одном полотенце? Это, меня естественно очень соблазняет, но ваше здоровье...
  -- Я позабочусь о нем сама.- Мне действительно следовало одеться, и решить, что мне делать.
   Когда я поднялась, моя комната была уже почти в божеском виде: Хозяин складывал в большой полиэтиленовый пакет скелетики и насекомых, он был близок к завершению работы.
   Я молча взяла одежду и, зайдя в ванную, переоделась.
   Так же молча, я прошла мимо него, и кинула влажное полотенце на кровать.
   Мне в спину тяжело выдохнули.
   Я все еще ужасно хотела есть. Внизу, все по-прежнему сидел Канис, методично нарезающий дыню на мелкие кусочки. Нарезав очень тонкий кусок, он посмотрел сквозь него на зеленую лампу, получилось прекрасное мутно-зеленое свечение бумажной лампы.
   У меня не было, ни малейшего желания есть, но организм требовал подпитки, одна чашка кофе за весь день, не самая полезная диета. Монотонно пережевывая тонкие ломтики дыни, я наблюдала за настенными часами, которые то шли назад, то спешили, то останавливались.
  -- И, что ты собралась делать?- Канис изрезал все что можно, и сейчас вытирал кухонный нож о зелено-желтую скатерть, на ней остались пятна. Хозяйка, она бы засыпала их солью, хозяин, я знаю, выкинет скатерть.
  -- У меня есть дела,- грубо обронила я, как будто он моя мама, а я тринадцатилетний подросток.
   Он стал разглядывать мое лицо, я же нарочно не поворачивалась. Почему-то, мне казалось, что лучше не смотреть ему в глаза. Но стоит повернуться.

Четыре седых волоса.

  -- Ты, хочешь, чтобы я помог тебе?- Канис пытался поймать мой взгляд, но, поняв, что это бесполезно, стал смотреть на мои руки, которые до ломоты сжимали чашку с чаем. Зеленый, прозрачный чай, с большим цветком на дне.
  -- Мне не нужна помощь от такого как ты.
  -- Поддержка?
  -- Мне не нужна поддержка от такого как ты.
  -- Дружба?
  -- Мне не нужна дружба от такого как ты.
  -- Любовь?
  -- Ты набиваешь себе цену. И...наглость, у тебя столько наглости. Это как подбежать к богатой леди, безродному псу.- Я встала и стала отряхиваться, вспоминая, что у меня с собой было.
  -- Только, одно но. Ты- бродяга, - Он улыбнулся, так что я увидела его звериный оскал.

Вполне возможно, он задет и обижен.

Но, я путник. Бродяга, если так угодно.

Он прав.

   Молча, сохраняя равновесие воздуха и света в комнате, я удаляюсь. Спокойно.
   Мне пора уходить отсюда, из этого фосфорицирующего дома, с мертвыми насекомыми и нежданными гостями.
   Собрав все свои вещи (Коих, кстати, не так много, всего маленький рюкзак, все того же песочного цвета.), я поторопилась к выходу, намеренно не замечая изменения в обстановке.
  -- Вам письмо.- Это хозяин окликнул меня почти у самых дверей. Второпях я выхватила у него из рук мятый желтый конверт. На ощупь он был хрустящим и тонким. И запах дынь.
   Уже начинается аллергия и приступ тошноты, только от одного запаха дыни. Однако, письмо я засунула в карман жилетки.
   Дверь распахивается, и распущенные волосы до плеч ерошит шальной ветер. В темноте город казался мертвым и застывшим. На улице не было ни души, лишь только редкие пожухшие листы бумаги гонял ветер, да и то лениво. Весь город, как будто увяз в янтаре и светился изнутри, особым, тепло-желтым светом. Это создавало ощущение тепла, в эти холодные ветреные сумерки. В этом городе, мне нечего делать, уже нечего. Пора уходить, но сначала, нужно оглядеть его с высоты. С самого высокого здания. Часовой башни.
   Мерным прогулочным шагом я направилась в самый центр города, к возвышающейся над городом темной башне. Я шла по мостовым, но постоянно вместе со звуком своих шагов и прерывистого свиста ветра, я слышала "глюмкающие" звуки. Что-то скользило по темноте, вслед за мной, по песку.
   Я остановилась, дабы вслушаться. Тут я поняла, тени, они двигались за мной, в том же темпе, не обгоняя, но и не отставая. Эти тени переливались при попадании на них света.

Они подползают ко мне.

   Внезапный визг разрезает мерные шумы улицы. Совершенно ошпаренная крыса выбегает на середину мостовой, и тут, при свете мутно-оранжевого фонаря, я вижу.
   Крыса застревает в черной, постоянно волнующейся и идущей рябью, жиже. Все это время, улицу пронизывает насквозь, визг. Боль.
   На моих глазах зверька разъедает заживо:
   Кожа слезает и исчезает, остаются жир и мышцы, мяса в ней почти нет. Медленно, но верно остаются только кости и глазные яблоки, но и это не надолго. Глаза зверька лопаются, к слову, визг уже давно прекратился. Маслянистая жижа ползет дальше, оставляя противный след, и мокнущий скелет.
   Слышу хлюпкое передвижение в мою сторону. Даже думать не хочу, что оно делает с людьми, если не съедает. Оборачиваюсь, так и есть, растекается и переливается. Ликование жидкого состояния.
   Бежать.
   Бег это обычно быстро надоедающее действо, особенно по кругу. Но отношение к бегу и скорость оного меняется кардинально, если ты боишься, если ты не можешь, позволить себе даже подумать остановится. Открывается даже не второе дыхание, а девятое, вместе с жизнью. Счет открыт. Бежать, зная только конечный пункт, представляя его в голове, на ощупь, по запаху.
   Как пахнет часовая башня?
  -- Она пахнет временем,- это я говорю себе, упираясь лбом в дверь часовой башни.
   Вам свойственно чувство страха? Это неотъемлемая часть нашей короткой жизни.
   Мы боимся всего неизвестного и известное, мы тоже боимся. Боимся того, чему молимся, и боимся того, кого любим. Боимся домашних животных и насекомых. Боимся старости и нищеты, голода и СПИДа. Страх быть преданными и убитыми. Страх быть не любимыми и брошенными.
   Удушающее чувство страха, это то, что заставляет нас двигаться и дышать.
   Это то, что заставляет нас забыть.
   Зачем мне море, когда меня вот-вот разъест лужа? Знаете, жидкость движется с ужасной скоростью по плоской и гладкой поверхности, такой как эта мостовая.
   По песку эта дрянь передвигается, как и черви, медленно то и дело, увязая в нем. Я бегу между домами, заглядывая в янтарные окна. И слышу, как укрепляют двери. Я слышу, как заставляют фанерой окна. Янтарь в темноте гаснет, по мере моего приближения. Запах вечернего города бьет в нос остротой и безнадежностью. Я слышу, как кто-то кричит.
   Кто-то истошно срывает голос в крике. Крик разрезает тяжелые воздух города.

Это кричу я.

   Я вижу ворота, рядом с ними человека, который, кажется, светиться янтарем. Уже предвкушаю, как он потухнет. Я измотана. Но остановится, и убедится в моей безопасности, мне не дает страх.
   Человек идет на встречу. Ломано и неохотно.
  -- Ка...ни...с.?- Я останавливаюсь, как вкопанная и зачем то зажмуриваю глаза.
   Я слышу шаги по песку, как он что-то кидает на песок. Что-то круглое, маленькое и незрелое.
  -- Я же не просила тебя...- оборачиваюсь и вижу, что весь песок, покрыт этими тварями. Переливается, как море, на которое я так хотела посмотреть с башни.

Мертвое море.

   Я цепенею, он и не думал мне помогать, он сидел на воротах. Спиной ко мне. Под воротами валялась раскрытая сумка, из которой выкатились дыни. Он поворачивается, и машет мне рукой, и говорит что-то одними губами, я не слышу. Кровь стучит в ушах. Мерзкий склизкий звук все ближе. Боль.
   Мне щиплет пятки. Боль пронзает ступни постепенно. Теперь я уже лежу на песке и глотаю его. Боль. Как вам объяснить, то, что происходит со мной?
   Если бы вы были рыбой, которую выбросило на берег под палящее солнце, вы бы меня поняли.
   Боль.
   Я не могу кричать, все, абсолютно все, что я вижу это уродливые кислотные пятна, меняющие цвет каждую секунду. Боль
   Все что я чувствую - это вкус песка во рту. И боль.
   Внезапно на меня падает темнота, непроглядная и пульсирующая. Боль возвращается с новой накатывающей силой, на меня обрушивается свет. Боль уходит...

Меня переварили заживо.

  

***

  
  -- Ух, ты? Бетта! Это первое кафе в этом городе! - Две Женщины вошли, поглаживая ручных ящериц.
  -- Вы первые посетители,- Улыбка хозяйки.
  -- Невероятно, Альфа, какая нынче предприимчивость у местной молодежи!- Ахая и охая, женщины разглядывают сливочно-кофейный дизайн. На обоях нарисованы медового окраса бабочки.
  -- Да, я всегда мечтала об этом.- Хозяйка преподносит две чашки фирменного кофе, на прозрачном подносе, с ломтиком дыни.
   На ней кофейного цвета накидка в коричневые узоры, и юбка дынного цвета, подметающая пол.
   Хозяйка выходит на улицу и снимает накидку с уличной рекламы:

[Кофейня у Вирги]

[Только у нас: Кофе с дынным вкусом]

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"