Опустив подбородки на столешницу, мы смотрели на просвет, как наши кровяные клетки вели в бокале свой, неведомый танец, а потом выпили каждый по половинке и, не отводя друг от друга глаз, начали чинно вальсировать по небольшой комнатке.
Баель снова задумался. Это явно опытные, подготовленные лазутчики. У каждого есть слабое место, его слабое место - Флёра. Именно туда они и метили. Метили, попали и сейчас проворачивают нож в ране. Перед глазами всё плыло. Опять тот итальянский городок, запах лимонов, жара, солнце... Юная обворожительная ведьма в лёгком греческого покроя платьице.
Книжка, содержащая знания, которые позволят создать мощнейшее магическое оружие. Уж не ради ли неё одной разливается сейчас соловьём Флёра? Старшая ведьма явно хочет уподобиться президенту Трумэну после успешного испытания атомной бомбы. Стоит ли давать в её руки такую силищу?
О книге до сих пор известно не так много. По легенде её написали баалы, но в это не верю даже я. Юстина - дока в истории магии, она относит создание Кодекса к временам походов Александра Македонского. Та же легенда гласит, что в книге изложены магические практики, которые помогли старым богам одолеть титанов. Это была великая война, отзвуки её имеются и в Библии, титаны там называются нефилимами. В это я тоже не верю. Заклинания Кодекса Персефоны - результат уникального синтеза эллинской, халдейской, египетской и индийской магии, произошедшего в бескрайней империи сына Зевса. Книга хранилась в александрийском Серапеуме, а много позже Аполлоний Тианский, предвидя скорый конец очередного цикла Феникса и понимая, что трактат может попасть не в те руки, передал Кодекс верным манам - так тогда называли ревенантов - и велел укрыть его в Нижнем мире. Магия переживала очередной упадок, приближались времена безумств Элагабала и той кровавой мясорубки, что учинили в итоге Диоклециан и прочие тетрархи. Тогда-то книгу и стали звать Кодексом Персефоны. Потом наступили Тёмные века, потом алхимический мир державы ромеев, и о ней надолго позабыли.
Никодимус ощущал себя шахматистом, перед которым стоит сразу дюжина досок. Он любил эту игру, её неспешность, ту гимнастику, которой она нагружала ум. Председатель капитула был мастером пошаговых стратегий, неторопливого удавьего удушения противника, в то время как Флёра, напротив, словно рыба в воде, чувствовала себя в обстановке суеты и кризиса.
Она проснулась резко, словно от толчка. Открыв глаза, Флёра отказалась поверить им, закрыла и резко тряхнула головой. "Нет, не может быть, это кошмар, ты совсем заработалась". Снова открыла, но пугающее видение никуда не девалось. В тусклом свете ночника отчётливо вырисовывался силуэт архидемона. Не выдержав напряжения, мудрейшая закричала, как закричала бы любая женщина, обнаружившая в своём доме чужого мужчину, тем более злейшего врага.
Забывшись, потрясённый Баель направил доппельгангера прямо к рыдающей возлюбленной. Бесплотная рука потянулась к её плечу. Никто не знает, что случилось потом - соединились разные виды магии, или вмешался Феникс - но каждый из этих двоих ощутил вдруг живое прикосновение.
Набирая номер Евгения, Флёра наконец призналась себе: прикосновение архидемона не вызвало у неё того отвращения, которого она ожидала. Дальше её мысль тонула в ужасе и сумятице.
То, что предлагает тебе Флёра, отличается от подобных занятий, как... как гоночная машина от трёхколёсного велика. Это офигительно страшно и офигительно интересно. Мне даже слов не хватает, я такая глупая! Мудрейшая как-то говорила про "шестерни мироздания", по-моему, это вот они и есть. Ты много читаешь, должен понять о чём это я. Это опасная и интересная игра со Вселенной, Ваня. Думаю, даже древние маги - волхвы там, халдеи или даосы - много раз подумали бы, прежде чем влезать в такое. Даже ангелическая магия, про которую пишет Енох... Я боюсь за тебя, Ваня, очень боюсь. Это танец на лезвии! И всё же я верю в тебя. А ещё мне безумно любопытно! Наверно, я авантюристка по натуре, ну, или очень хочу стать королевой.
Ситуация выскользала из рук Никодимуса, точно рыба вьюн. Параллельно отчаянию в нём стремительно росла ярость на архидемона. Баель всё напортил! Сколько он наставлял его через "Арахну" - всё впустую. Сразу сделав вид, что ему известно о реанимации проекта "Александрия", король с Востока сходу шлёпнул на стол перед Флёрой козырь, который надлежало держать в рукаве до самого последнего момента.
Мудрейшая Флёра вызвала меня с Ирой к себе и сказала, что произошла серьёзная утечка информации. Мятежники, видимо, что-то знают о наших планах. Ты, Иван, конечно, сможешь дать отпор какодемонам в случае налёта, защитив и Елену, и себя, но мудрейшая не хочет раньше времени раскрывать вас. Так что придётся посидеть на конспиративной квартире, пока ситуация не прояснимся. Ещё она просила передать тебе два слова - "готовься" и "скоро" - добавив, что ты всё поймёшь.
Сложить, наконец, власть и уехать из этой дыры. К морю. Как там у Ксенофонта? Таласса, таласса! Делать, что хочешь, говорить, что хочешь, общаться с теми, с кем хочешь... Мечты, мечты. Ты не хочешь, Никодимус?
В одном из таких живых ручейков незаметно для окружающих незаметно материализовалась мужская фигура. Пожилой незнакомец был высок, крепок, носил тёмный плащ, старомодные брюки из серой рябенькой ткани, на голове - чёрную кепку, фасоном наподобие армейской, в руках держал дорогущий портфель из кожи крокодила. Хорошо выбритое лицо его с ястребиным загнутым носом можно было бы назвать ничем не примечательным, если бы не колючий, неприятный взгляд неестественно жёлтых глаз хищной птицы, который свалившийся с луны субъект периодически бросал в окружающих, точно дротик. Лучше от этого никому не становилось, а одна женщина, не в силах справиться с навалившейся тревогой, даже подумала о маньяках и торопливо перешла на другую сторону улицы.
- Ваня, можно тебя на секунду? - вдруг сказала Лена. В коридоре она положила мне руки на плечи и очень серьёзно сказала: - Я верю тебе, Ваня. Я опешил и через пару секунд обнял её, притянул к себе. - Ну что ты, Ленчик... - Я верю тебе, - как-то упрямо повторила жена, зевнула и ушла в другую комнату. Я пожал плечами. Ох уж эти женщины!
Внезапно Свету охватило какое-то тяжёлое, давящее ощущение, как будто случилось что-то страшное и непоправимое. "Дура!" - обругала себя ведьмочка. Ещё не хватало окончательно раскиснуть. Задушено всхлипнув, она продолжила спускаться.
Счастье воистину в незнании. На улице меж тем начинался настоящий хаос. Дождь, а потом и мокрый снег били в стёкла, словно желая вышибить их, ветер трепал и гнул деревья, нещадно сдирая остатки листвы. Из окон потянуло ледяной сыростью, сквозь щели засочилась вода.
Мир Гайи окончательно вырвался из его рук. Примерно так же чувствовал бы себя незадачливый начинающий турист, поставивший палатку рядом с мирно журчащей горной речкой, которую перешёл бы вброд и воробей. Ночью началась гроза, и теперь сглупившего путешественника, крутя как щепку, уносит мутный стремительный водный поток. Коснувшись кончиками пальцев уже холодного лба ведьмы, Никодимус переговорил с Флёрой и кабали, потом спустился вниз к Руфусу. Нужно заняться хоть чем-то, работа ненадолго отвлечёт от дурных мыслей.
- Вот так вот живут монаршие особы, Ванька. Что ж, помогай своей королеве. Она знала, на что шла. - Варенн, 1791 год, - хмыкнул я. - Разница в том, что у нас всё получится.
Лена тоже не теряла времени зря. Когда её не отвлекали лингвистические уроки и своя доля хозяйственных хлопот, любимая читала с помощью техномагического планшета Данте, пытаясь понять, как проходил крайний в истории катабасис, сидела со скетчбуком, покрывая страничку за страничкой изящными набросками, или лечила сбегавшихся и слетавшихся с окрестностей зверушек и птиц. В последнем деле она явно нашла себя и часами просиживала под осинкой, скрестив ноги, хмурясь и шевеля губами, с очередным увечным зайцем или рябинником.
Ведьмы и ревенанты на секунду расступились, чтобы пропустить Никодимуса, который бережно нёс в руках что-то длинное. Это была Фульмината, перекованная в алхимической печи, восстановленная, но пока ещё лежавшая в ножнах. Круг замкнулся, дуумвиры встали прямо напротив Ивана и Елены. Воздух наэлектризовался и потяжелел, под ногами забегали неведомо откуда взявшиеся болотные огоньки.
Ветер меж тем всё усиливался, к шороху жухлой травы примешивалось гудение деревьев в лесу неподалёку. Облака разбежались, появившаяся надкушенная луна отливала кровью, земля под ногами вибрировала и вспучивалась, точно те самые макбетовские пузыри. Ведьмы читали уже хором, голоса их звенели и сверлили мозг, как в ту ночь, когда Лена милосердно покрыла мне глаза своим платком.
Чем дольше думал герцог Агарес, тем больше утверждался в мысли, что подобная информация имеет крайне ограниченный срок годности, а значит, нужно действовать, не медля. Он вообще не любил сложных многоходовок - их мастером был как раз Гасион - предпочитая им короткие жёсткие решения. Зампредседателя Комитета 72-х не верил своему шефу с того дня, как получил от Баеля орден за взятие цитадели Королей-Фениксов. Заглянув тогда в глаза архидемона, Агарес слишком явственно увидел в них колесо, плаху и виселицу. Великий Клиффот, храни эту смазливую белобрысую стервозную бабёнку, именующую себя Мудрейшей! Если б не её ненависть и презрение, архидемон давно бы уже слил революцию вместе со всем Пандемониумом впридачу. Но стоит увечной чароплётке поманить нашего вождя металлическим пальчиком - оооо... Как же прав он был, прикончив тогда коронованную парочку!
Агарес (Баель был уверен, что убийства - его рук дело) играет по-крупному. Это уже не перчатка, это плевок в лицо. Герцогу нужна война, чтобы подмять под себя Пандемониум, но сему не бывать. Война начнётся тогда, когда это будет нужно ему, королю с Востока. Сейчас её не будет, как не было и после ликвидации отца и матери погибшей чароплётки, и он приложит все усилия. Герцог же серьёзно просчитался и получит на сдуру инициированном им заседании Комитета по полной. Предвкушая показательную порку строптивого зама, Баель заметно повеселел. "Попал пальцем в... нет, не в небо, а куда похуже".
- Приветствую тебя, мудрейшая Флёра, а также вас, вещая Юстина и мастер Никодимус. Ещё один чудской клад? - насмешливым тоном начал Баель. - И тебе не болеть, зовущий себя королём с Востока. Я только раз проездом была в окрестностях Ольвии, где некогда маялся в ссылке Овидий, но всё же отвечу вопросом на вопрос, как это принято в тех местах. Кстати, с недавних пор это ваша территория. Итак, что ты забыл в наших землях? - Меня привлёк тот фейерверк, что вы тут учинили. Я решил узнать, не пострадала ли ты, - с ледяной галантностью отвечал архидемон. - Благодарствую. Флёра насмешливо чуть склонила голову. - Я здорова. Настолько здорова, насколько может быть здоров потерявший руку по твоей милости. Мы с Юстиной и мастером занимаемся с подчинёнными. Мудрейшая повела рукой в сторону ведьмочек. - О подробностях ты сможешь справиться в центре "Конкордия". Вовсе не обязательно устраивать такое пафосное шоу в наших краях. Ты сейчас напоминаешь мне того шута из профанов, что запулил машину в космос. Твой собрат у Достоевского топор туда швырял, а этот машину. Осталось ещё включить музыку из какого-нибудь спагетти-вестерна.
Маленькая ведьмочка буквально ворвалась в квартиру - промокшая, закопченная, грязная, усталая, растрёпанная. Её било мелкой дрожью, она задыхалась и буквально давилась словами. Иннокентий жадно стиснул любимую в объятьях. - Ира, Иринка, милая, хорошая! Что с тобою? - Кешунь, я тоже тебя обожаю, но у нас совсем нет времени. Одеваемся, как тогда, но теплее, и бежим!
Оговоримся сразу, что за гневом мудрейшей скрывалось ещё кое-что. Целовался король с Востока и вправду замечательно, в отличие от остальных какодемонов от него не пахло ни серой, ни козлом, ни мертвечиной, а сильные его руки сжимали Флёру так крепко, но и так нежно. Смятение от всего этого ошеломлённая старшая ведьма и топила в клокочущем потоке ярости.
Неторопливо шевеля иссиня-чёрными крыльями, архидемон парил над изрытой, замешенной множеством ног поляной. Утро вступало в свои права, горизонт розовел, наливался перламутром и пока ещё слабым светом. Впрочем, Баель почти не видел рассвета - всё внимание его, казалось, было занято желанной фигуркой в красном. Поднявшийся лёгкий ветерок аккуратно ласкал волосы Флёры. Ничего не изменилось, 600 лет пролетели, как один день. Да, это всё та же хрупкая, трепетная красавица из Милана, что свела его с ума, лишив покоя и недавно обретённой свободы, и никто не сможет доказать обратное! Что ж, вот, наверно, последний шанс.
Големы Мелиссы и Никифора встали рядом. В небе над ними соткался сверкающий золотистый пузырь, из которого действительно посыпалось что-то вроде легчайших, легче пуха, переливающихся разными цветами перьев сказочной жар-птицы. Воины стратега, спасаясь от сильнейшего жара, торопливо бросились врассыпную. Разделившись на две группки, смертоносные пушистые светляки двинулись - одна партия к лесу, где ранее засели гвардейцы архидемона, другая в сторону Баеля и Халфаса. Мелисса, похоже, решила проявить милосердие: путы, сдерживавшие великого графа, исчезли, и тот вместе с архидемоном сгинули, завывая, в хмуром утреннем небе. Накрытые "перьями" уцелевшие лемуры вспыхнули, как спички, и Ольгу, которая почуяла очередную волну тошнотворной вони, вырвало уже желчью. Лена бессильно опустилась на землю рядом с мудрейшей.
Тревожный, напоминающий падение в чёрную дыру сон без сновидений закончился около полуночи. Открыв с не меньшим, чем утром, трудом глаза, Василий оцепенел. Сон вылетел из его головы вместе с винными парами. В комнате были три фигуры - чёрные, абсолютно непроницаемые для лившегося через запылённое окно света уличного фонаря.
Они без происшествий добрались до домика Евгения. Лена еле сдержалась, чтобы не зареветь. Как счастлива была она здесь в тот день! А Иван - как нежен был он с ней, как не сводил глаз с невесты, как страстно обнимал её в танце. Ведьмочка вспомнила, как подбирала платье, как боялась, что Ваня не выдержит, и обряд сорвётся, как, увидев Светлану, на секунду испугалась, что свидетельница затмит её на празднике. Выходит, не так уж и зря боялась, хотя любимый прошёл все испытания. Где он сейчас? Как он? Что с ним?
Архидемон надменно повёл подбородком. - И ещё: все вы, верные мои соратники, делитесь на две категории. Первая - мозги без воли, вроде Гасиона, который, как баба, ложится под всякого, кто сильнее. Вторая - воля без мозгов, вроде тебя. Лишь у меня одного есть и то, и другое. Без меня вы все передохнете, запомни это! Агарес вскочил и осклабился. - Я буду очень внимательно следить за тобой, архидемон! - Я тоже, Агарес. Вечером заседание, готовься. Халфас, увести. "Пусть всё летит в тартарары. Жалеть не о чем".
Туман немного рассеялся, открывшийся пейзаж поражал своей будничностью, а вместе с этим какой-то заброшенностью, неустройством. Мы были на безлюдной недостроенной набережной, бетон перемежался гравием и кустами плакучей ивы, которой, похоже, обильно заросло всё стигийское побережье. У самой кромки реки виднелись песок и местами небольшие скопления мутной пены. Противоположный берег на первый взгляд был совершенно пустым и необжитым - лишь всё та же ива да выброшенные рекой топляки. Я машинально поднял глаза и оцепенел: пробивавшееся через облака солнце и вправду оказалось угольно-чёрным, точно негатив. Вот он, предмет туманных грёз профанов-мистиков и нацистов!
- Вот как? - без особой радости пробурчал я, держа на вису ложку. Перед глазами встало видение Елены, услышавшей за вечерним столом о моём намерении отправиться за Кодексом Персефоны. Параллелизмы, свидетельствующие о том, что в вашу судьбу вмешиваются высшие силы. - И какая же ещё? - спросил я Женю. - Остановить Хоронзона, который давно уже планирует геноцид вселенского масштаба.
Что ж, вино откупорено, его надо пить. Куча народу верит в тебя, Ванька. Да если б и не куча! Леночки вполне достаточно. Вспомни, с каким лицом читала она заклинания. Уж явно она делала это не для того, чтобы ты тут предавался рефлексии. Ну, и эта, как бишь её, сивилла - уж наверно знала бабулька, что говорит!
В Нижнем же мире не осталось ни царя, чья железная рука могла пресечь ненужные распри, ни царицы, чья красота, достоинство и хрупкость устыдили бы тех, кто повёл себя недостойно. Между сенаторами начались распри, они интриговали, делили власть, богатства и земли, создавали друг против друга мимолётные альянсы и коалиции, сколачивали вооружённые банды сторонников. Закончилось всё это предсказуемо: сенат распался на несколько группировок, и началась гражданская война.
- Вот он, апейрон. Абсолютная бескачественность, чистейшее небытие. Ты в храме Ничто, Иван. Мы дети Феникса, знаем: смерти нет. Ты и я - подтверждение этому. Есть лишь бесконечное становление, которое нужно озарить светом любви и разума. "Нет ничего, кроме смерти", - говорят в ответ Хоронзон и его приспешники. Помнишь ту сцену в романе, который одинаково чтим и мы, и мятежники? Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие. Хоронзон выбрал голову Берлиоза, и в эту чёрную дыру он хочет обрушить весь мир. Пикирующие драконы, ластик, стирающий мироздание.
Наш батальон, конечно, носит это имя в память о славном прошлом, но я тебе так скажу, Иван: Харон и оболы - это вчерашний день. Даже позавчерашний. Оболы, кстати, во многом его и сгубили.
Мы остановились. Евгений сделал жест, и ревенанты хором воскликнули: - Локи, мы приветствуем тебя! - Ээээ... Локи? Евгений ободряюще улыбнулся. - Воспринимай это как метафору. Говорили же египтяне, что каждый умерший становится Осирисом. Ну не баалом же! Они ушли, кто-то же должен занять их место. Мифы творятся постоянно, Иван. Ежедневно, ежеминутно, ежесекундно. Это осколки вечности в повседневном хаосе. Ревенанты затянули, подыгрывая себе на губных гармошках: Рагнарёк, рагнарёк, Во дела, ёк-макарёк...
Поддаваясь безотчётному зову, супруги торопливо выбрались из салона и замерли на месте, не обращая внимания на жидкую грязь, сходу заляпавшую ботинки, брюки, полы Ксюшиного пальто. Висевшая в небе огромная полная луна налилась багровым цветом, став похожей на флаг Японии, а пятна на ней сгруппировались, сложившись в перекошенное болью лицо. Ксюша остолбенела, а лунный диск вдруг пересекли две чёрные крылатые тени. Страшный визг и вой вернулись, а в их отголосках женщине послышалось: - ХАЛФААААС!..УБЬЮУУУУ!..
Оторвавшись от созерцания, я положил руку на эфес Фульминаты. Ненасытный Роман снова уписывал что-то, как в последний раз. - Евгений, долго там до этой лодочной станции? - От силы ещё полчаса неспешной походкой. - Вперёд! Любые, пусть самые страшные приключения в мире, согретом уходящим солнцем закатной магии, казались мне предпочтительнее серой повседневности. - Это заговор? - спросил я напоследок. Ревенант молча кивнул.
Сцены кровавой резни вытеснили из моей головы всякие мысли о романтике предстоящего путешествия. Что ж, они или мы, третьего не дано. Да примет погибших Внешний мир! - Вперёд, дети Феникса! - угрюмо проговорил я. - Рагнарёк сам себя не учинит.
"Мама дорогая, да это же полные отморозки. Им убить, что высморкаться". Глядя на невозмутимые физиономии "харонов", я лёгким ужасом представлял, какой может быть мудрейшая Флёра, если эта ромейка с лицом интеллигентной девочки из хорошей семьи умудряется держать в беспрекословном подчинении подобных молодцов. Что ж, предки её, фессалийские ведьмы умели, если верить Апулею, сводить луну на землю. А сейчас не время предаваться эмоциям. Вытерев лицо, я спрятал "дваэм" в карман.
Страх покидал меня, уступая место жгучему стыду. Как я мог хоть на мгновение подумать, что любимая могла отпустить меня на погибель? Как мог я усомниться в тех, кто вытащили меня из трясины? Вспомни, Иван, как часто в беседах и спорах - и вживую, и в виртуале - говорил ты о тех, кого не хватает этому миру. Интеллектуалов с волей и яйцами, так называл их ты, людей, способных и мыслить, и любить, и действовать. Врубаться с мечом в самую гущу схватки, отправлять туда других, бить морды, закапывать ночами врагов в лесополосе. Такими были баалёнок Александр, ученик Аристотеля, кесарь Адриан и лучшие из базилевсов империи ромеев, такими людьми окружала себя великая Екатерина. Ну, или вспомните, как утончённые, высоколобые конфуцианцы утопили некогда в крови тайпинскую смуту. Увы, в наше время ум уподобился скопцу, а воля, ведомая лишь слепыми порывами мира Уробороса, - бессильному Самсону, чьи глаза вынули коварные дружки подвернувшейся незадачливому богатырю стервы. Жар Феникса покидает этот мир, обречённый новому вселенскому пожару. Мудрецов сменили бессильные начётчики - заучки, воинов же - бандиты. И первые втайне завидуют вторым, а ничтожные интриганы вертят ими всеми, как игрушками.
Тут, окатив нас всех, взметнулся целый фонтан брызг, как будто в реку упало что-то большое и тяжёлое. Вода Стикса по-прежнему казалось совершенно бескачественной, лишённой температуры. Впрочем, подумал об этом я гораздо позже, поскольку вслед пенящемуся столбу из глубины реки высунулся омерзительный червеобразный монстр.
По Альпам же до сих пор бродят ларвы воинов Ганнибала. А топонимика тамошняя - Чёртов мост, гора Пилатус! Подобные места - это зачастую стыки различных планов универсума, так что там время от времени можно наблюдать проекции то Внешнего, то Нижнего миров. Профаны много их описывали - все эти процессии воинов, корабли-призраки, подводные города, et cetera. Даже дети Феникса не познали до конца эти вещи. Недаром же прыжок агатодемонов во главе с председателем капитула закончился именно в глухом лесном массиве.
В этот самый момент началось оно. В воздухе, казалось, что-то зашуршало и зашелестело - сначала тихо, еле слышно, потом сильнее, громче, крещендо. Листья и хвоинки диковинных деревьев затрепетали, точно юная девица при виде любимого. Я замер, вслушиваясь, и вскоре понял: это не просто шорох и шелест - это слова. Лес шептал, тоскливо и жалобно. Теперь-то понятно, как пуща получила своё прозвище. - Персефона, она часто гуляла здесь. Леса помнят царицу и скучают по ней, ищут, зовут. Каждый день, снова и снова, - задумчиво проговорил Евгений.
Пятеро скромных невзрачных служителей вели на коротких цепочках жутких тварей собачьего облика. От привычных барбосов их отличали размеры, рост (почти половина человечьего в холке), необычайная худоба (по спинам тварей, казалось, шли гребешки), а также испускаемое глазищами и короткой чёрной шкурой этих бестий зелёное фосфорическое свечение.
"БУМ!" - раздался взрыв, земля вздрогнула, повеяло жаром. Получилось ли у Глока? Что-то кричал Женя. Впрочем, всё это было уже где-то на периферии сознания, я погрузился в чтение "Грая". Это было ещё хлеще "Тумана Лодомерии", тело наливалось свинцом, голова разламывалась. Необузданная, разрушительная сила вырывалась, обжигала руки, я ощущал себя начинающим наездником, забравшимся на норовистого жеребца. Дыши глубже и спокойней, всё под контролем, всё нормально...
Кривые пальцы с грубо обкусанными ногтями потянулись к лицу оцепеневшего, напуганного мальчишки. Происходящее неторопливо развёртывалось перед ним, точно кино в замедленном воспроизведении. Губы старухи беззвучно зашевелились, напряжение усиливалось, в воздухе разлился лёгкий запах озона, точно после грозы. Остальные пассажиры, понимая, что происходит что-то ненормальное, хотели вмешаться, но, казалось, приросли к местам, а рты им засыпал невидимый песок. Лицо парнишки исказилось гримасой боли, при этом неведомая сила не давала ему закричать, сдавив горло и высушив язык.
Слова сами собой завертелись в моей голове, пока Женя торопливо, но аккуратно перерезал верёвки, а я, приоткрыв, наверно, рот, смотрел, не веря своим глазам. Одно дело знать что-либо в теории, другое - увидеть своими глазами. Особенно если с детства ты был уверен в том, что однажды всё закончится навсегда.
С кошачьим проворством Света схватила нож, которым только что резали колбасу, и приставила острие к горлу. - Только попробуйте подойти! Я не ваш трофей! С меня хватит! Надоел это провинциальный драмтеатр! Лукреция загробная! Я резко выбросил вперёд посох Зебулона. Выбитый магической силой нож вылетел из рук Светланы и упал к моим ногам, я поднял его и передал Жене. Глаза ведьмочки горели от ярости не хуже живых сапфиров мудрейшей Флёры.
Задыхаясь в беззвучном рыдании, Юстина медленно опустилась на корточки и в этот же момент ощутила холодный металл на правом плече. Мудрейшая была закутана в лиловую накидку, живой рукой она сжимала сифонофор, а за спиной её стояли командир "Харона" и двое его воинов. Откуда-то издалека вещая слышала, что здесь нельзя оставаться, что на неё тоже идёт охота. Безвольно дала она посадить себя в карету, потом на поезд, потом на пароход. Через полгода, гладко причёсанная и одетая в тяжёлое тёмно-синее платье, как отшельник во власяницу, бледная, но внешне спокойная, она встала за кафедру. Так становятся тенью.
Небо медленно темнело, казалось, началось солнечное затмение. Облако гарпий стремительно двигалось в нашу сторону, заслоняя чёрное светило, а вместе с ним, точно ударная волна при ядерном взрыве, распространялась дикая, злобная какофония галдежа и воплей. Решение созрело в наших головах моментально. - В ЛЕС! ЖИВО!!! ПРЯЧЕМСЯ!!! - синхронно, точно два бывалых фельдфебеля, заорали мы с Женей.
Страж Нижнего мира тремя носами меж тем тыкался в колени "харонов". Максимилиан осторожно провёл рукой собачьей спине - агрессии не последовало, лишь левая голова, поднявшись, окинула нас взглядом, в котором читалось: гладить вы все мастера, но вот как насчёт того, чтобы подхарчиться.
Выставив вперёд посох Зебулона, я медленно подошёл к кромке воды. Из реки высовывалась обнажённая по пояс женская фигура. Миловидное девичье скуластое лицо, аккуратные изящные груди, мокрые чёрные волосы до плеч, тёмные цыганистые маслины глаз. Незнакомка улыбнулась, обнажив превосходные, вполне человеческие зубы, белая кожа её слегка отливала перламутром.
Через пару секунд мы действительно увидели, как по водной глади бесшумно движется и вправду длиннющий корабль. Эбеново-чёрный, не имевший ни мачты, ни гребцов, он напомнил мне фрески, что рисовали древние египтяне. Дракайна, точно вышколенная стюардесса, сделала теперь уже приглашающий жест и улыбнулась, вновь показав свои безупречные зубы. - Добро пожаловать на борт.
Демогоргон не поднимался с трона, так что понять, какого он роста, не получалось. Так же, как и Барка, он носил плащ с капюшоном, но не бурый, а пурпурный, точно одежды римских кесарей. Подбородок его длинного изощрённого лица, мальчишечьего и старческого одновременно, венчала аккуратная бородка клинышком, пухлые губы были надменно сжаты, крючковатый же нос и круглые, лишённые белков тёмные глаза придавали Демогоргону сходство с диковинной птицей. Сейчас они внимательно изучали нас. Длинные, худые, с хорошо выраженными суставами и множеством колец пальцы буквально впивались в подлокотники трона, невольно выдавая волнение их владельца. Относился ли он к людям или к иным сущностям, я так и не понял.
Один цикл сменялся другим, снова и снова, эон за эоном, великая птица всходила на костёр и вновь, обновлённая, разбивала мировое яйцо могучим клювом, росли и разрушались города, хрупкие империи детей Уробороса строились и опять обращались в пыль и прах, прекрасные поэмы и гениальные теории забывались, уходя в небытие, сонмы душ прибывали в Нижний мир, выброшенные в него, точно водоросли и морские создания - стремительной волною, а мы, вечные зрители, продолжали наблюдать из Области безмолвия - мудрые, холодные, беспристрастные.
Я считала, что у него нет от меня секретов. Но даже мне он поведал историю своей тайной мучительной любви, лишь когда во владениях Аида вспыхнула война. Наверняка ты знаешь о ней. Сенаторы набросились друг на друга, как голодные волки, потом возвышающийся Хоронзон, бывший гвардеец базилевса, убил судей и вскоре установил в Оркусе свою диктатуру. Тогда мы вновь обратили свои взоры к землям неофитов, но было уже поздно. Во-первых, нас почти забыли, во-вторых, ослабла магия. Экспедиция на Оркус закончилась провалом, войско наше было разбито хоронзонистами, которые победили числом. Скольких Ветхих приняли тогда Роговые врата!.. Не вернулся почти никто. Да мы и не были никогда вояками, Область безмолвия славилась художниками, поэтами, ремесленниками, мудрецами, книжниками, а не солдатами. Нас спасла только пуща, но рано или поздно заклинание ослабнет настолько, что легионы узурпатора прорвутся и сюда. Что ж, я поклялась уйти во Внешний мир вместе с братом.
Анниат, есть одна вещь, которую я давно уже твёрдо усвоил. Ничего не бывает бесплатно и просто так, даже в магическом мире. В конце концов, он магический, а не сказочный. Скажем, мастер Никодимус и мудрейшая Флёра кружили вокруг меня, чтобы я спустился сюда, уничтожил Хоронзона и привёл армию, которая поможет Регентскому совету раздавить мятежников Пандемониума. Впрочем, понимал всё это я медленно и по кусочкам. Так вот, ответь на мой третий вопрос: а вам, Ветхим годами, что от меня нужно? Для чего вы ухаживаете за мной и моими спутниками, кормите, поите, развлекаете беседами? Вкусная еда, услужливые красавицы, курения, привилегия общения с царской сестрой ("Только ли сестрой?" - вновь стрельнуло в голове)... Сомневаюсь, чтобы у вас тут был странноприимный дом.
Егора било мелкой дрожью. Даже если б на его глазах кого-то убили и затем разрезали на куски, он бы испугался не так сильно. Самые страшные и смертоносные угрозы, вписывающиеся в привычную картину мира, ужасают нас меньше, чем любое нарушение этого уютного, знакомого до мельчайших деталей пейзажика. Шансы попасть в ДТП у современного человека гораздо выше, чем наткнуться на выходца с того света, и всё же мороз дерёт нас по коже при мысли именно об этой зловещей сущности, а не о трафике в час пик.
Зрелище было потрясающим! Море просвечивало, сквозь него виднелись созвездия - и знакомые ещё по детским книжкам, и совсем неведомые - планеты, туманности, чёрные бездны межзвёздных пространств, вспышки рождающихся светил, водовороты галактик. Междумирье, в былые времена здесь звучал звонкий, беззаботный смех старых богов, теперь же - лишь пустота и безмолвие. Прекрасный дворец, оставленный и монархами, и пышной свитой.
Хор стих, песнопение сменилось монотонным уханьем барабана. Демогоргон и Анниат негромко читали заклинание. Внезапно прозвучало глухое утробное мычание. Бык! Я сел в яме, скорчился, обхватив руками колени. Прямо как в могиле, впрочем, тавроболий - это как раз обряд возрождения, а ему всегда предшествует гибель. Гусеница в коконе умирает, но весной оттуда вылетает прекрасная бабочка.
- Что же всё-таки произойдёт, если в мире живых кто-то решится на эвокацию Хоронзона? - спросил я. - Полная разбалансировка мироздания, - отчеканила Анниат. - Возможно, даже разрушение Великого лимеса. Тряхнёт так, что мало никому не покажется. Прорвавшись в универсум Гайи, узурпатор немедленно призовёт туда и свою армию.
Я не стану скрывать от вас ничего. Будет жестокий, неравный бой, шанс разбить врага не так уж велик. Но шанс есть, и мы обязаны им воспользоваться. Узурпатор с его коварными, разрушительными планами должен пасть, навсегда сгинув во мраке и безмолвии небытия. И он падёт, я знаю, что это будет так. Впереди ждут успех, щедрая награда и дорога домой, которая начнётся для нас от врат дворца базилевса. Мы же со спафарием бросим на весы небольшую гирьку, и я уверен, что это несколько увеличит наши шансы.
Мы бежим по саду Персефоны, Евгений снова и снова понукает "харонов", рядом со мной сайгачьим аллюром несётся Анниат - волосы её растрепались, глаза налились яростью, женщина всё больше напоминает безумную вакханку. Похоже, азарт схватки захватил и её. Цербер, пыхтя, вывалил все три длиннющих розовых языка, с клыков его капает слюна, отчего из земли, точь-в-точь как в мифах, тут же выстреливают увенчанные сине-фиолетовыми цветами побеги. Над головами нашими вьётся целая стайка блуждающих огоньков - в порядком заросшем и захламлённом саду царит сумрак.
Лезвие Фульминаты испускает лёгкий электрический треск, через мгновение я пронзаю им подвернувшегося эйдолона. Доппельгангеры сделали своё дело: враг дезориентирован, первый удар и первые выстрелы хоронзонистов пришлись на иллюзии, дав нам выиграть спасительные секунды. Лич - командир с достойным лучшего применения упорством поражает фантомы молниями; прежде чем маг соображает, что к чему, Анниат сбивает его с ног пучком силы из посоха, а оказавшийся рядом Аскольд тут же моргенштерном разносит поверженному предводителю голову.
Так. Пока всё шло по плану. Единственный шанс победить в драке, имея такие ничтожные силы, - втянуть в неё побольше народу. Покуда взрослые мальчики бьют друг другу морды, мелюзга, вроде нас, сможет проскользнуть у них между коленок. Это мне удалось - судя по приближавшемуся гулкому буханью и дрожащей почве, наступление Ветхих развивалось. Благодаря Демогоргону я сидел в кустелях, машинально наглаживал Цербера и относительно спокойно думал, а не метался, ускользая от прочёсывающих окрестности хоронзонистов. Впрочем, медлить тоже не стоило, и в том числе из-за приближения брата Анниат. Кто знает, как поведёт себя эта парочка! Хитрость, нас спасёт только хитрость.
Вы, люди, даже дети Феникса, никогда не превзойдёте нас, архонтов! Покуда вас не ткнёшь носом, только смотрите, а не видите. Вглядись в парня, Шанталь! Он неглуп, образован, владеет словом, одинок, в глубине души уверен в том, что на две головы выше своего окружения (и он не так уж и не прав), его преследуют неудачи, и, что важнее всего, желания этого сына Уробороса больше, чем его воля. Люди его племени под умелым руководством могут творить чудеса, вспомни историю здешних земель. А уж после всех этих профанных войн и смут они совсем с катушек послетали. Серж будет нашим и сделает всё, бери голыми руками. Твоя задача - вести его за руку туда, куда надо мне.
Какодемона забила беззвучная истерика, а Шанталь, улыбнувшись, метнула бархатный взгляд в телевизор. Тот сам собой включился, забегали каналы, а потом изображение начало причудливо искажаться, преобразуясь в вычурные фрактальные картинки. Паймон тем временем взмыл на кресле к потолку. На полу моментально самозародился кальян, длиннющий шланг с мундштуком стрельнул вверх к парящей мебели. Демон поймал его и вскоре выпустил изо рта стайку дымовых колечек.
- Король с Запада, мы попусту теряем здесь время, - сказала ведьма, передавая Паймону трубку с гашишем. - Наследие Салема перепахали носами все, и наши, и лоялисты. Сам знаешь, какими легендами окружена их память, мол, они там чуть ли не магическую водородную бомбу делали. Всё, что уже не найдено, погибло в пламени костров.
Старушка, у которой поселилась Шанталь, за всю свою долгую нелёгкую жизнь была счастлива ровно месяц - именно столько времен прошло между её свадьбой и тем чёрным днём, когда мужа забрали на фронт, где он и сгинул в первом же бою. Слушая её рассказы и глядя на изборождённое морщинами, но не озлобленное лицо, ведьма думала о том, что не перестаёт дивиться людям, населяющим здешние бескрайние гиперборейские просторы. Избыв с покорно-угрюмым или, напротив, бесшабашно-весёлым стоицизмом очередную беду - смуту, разруху, неустройство, бездарное руководство, сумасбродство тиранов, капризы враждебной стихии, очередное нашествие, которые, подобно прибою, каждые сто лет накатывали с Запада, дабы приобщить "варваров" то к истинной католической вере, то к Декларации прав человека и гражданина, то к почитанию расы господ, то к однополым бракам, то к ещё какой-либо профанной задумке - они, обобранные, казалось бы, до нитки (у этой несчастной старухи и всего её поколения власть пыталась отнять самую вечность), оплакивали погибших и снова шагали навстречу холодному, недружелюбному ветру истории. Наградой победителям всякий раз был лишь тяжёлый труд дома, под мирным небом. Шанталь понимала, что эти люди достойны большего, чем они имеют, но не представляла, как помочь им; чтобы заглушить это чувство, она щедро расплатилась с хозяйкой дома и каждый вечер за чаем выкладывала на стол всевозможные вкусности, которых привезла с собой чуть ли не с полбаула.
- Сейчас мне нужно твоё да или нет, Шанталь, - металлическим голосом отчеканила старшая ведьма. - В своё время я сказала, что нисколько не стесняю твоей воли. Учти, ничего не изменилось. Можешь отдать нам манускрипт и идти на все четыре стороны. Тебя без шума уберут из проскрипционных списков, а мир достаточно велик, чтобы затеряться в нём. Поверь, у меня хватит сил, чтобы согнуть и заставить делать то, что я хочу, любого в ковене. Но мы не собираемся манипулировать ни тобой, Шанталь, ни кем-либо ещё. Просим помощи, и только. Ковен был, есть и будет добровольным объединением единомышленников. На том стою, и не могу иначе, как говорил тот беспокойный тевтонский профан.
Женщина всякий раз наблюдала за процессом, комментируя: - Ты пока тяжёленький, Серж, а надо, чтобы ты стал лёгкий-лёгкий, как пёрышко. Иначе не взлетишь. Но мы заставим тебя взлететь, уж не сомневайся.
Победа над ненавистной властью, а главное, незнакомое ощущение безнаказанности пьянили, мятеж, начавшийся как праздник непослушания, стремительно расширялся, привлечь же к его подавлению войска, отбивавшие атаку из Области безмолвия, возможности не было. Любой колосс на глиняных ногах рано или поздно получает удар именно в эти самые непрочные конечности, и не важно, происходит ли это чисто случайно или же по чьему-то расчётливому замыслу, - результат всё равно один и тот же. На это раз этим колоссом стала власть Хоронзона. Одним словом, It"s revolution in Jahannam.
"Что мы будем делать, если поход кабали сорвётся или затянется, если уцелеет Хоронзон, если заглючит этот "Аннун"? Придётся как-то срывать ритуал, выбираться отсюда и прорываться к...своим, наверно, их можно назвать так. Надеюсь, распоряжения Совета о моей немедленной казни на месте нет. Дуумвиры обещали, что за нами будут присматривать и при случае придут на помощь. Но нужно ли им это? Шито-крыто, и концы в Нижний мир. В любом случае, Паймон хитёр и осторожен, он не даст им подобраться близко".
Не притворяйся. Всё ты отлично понимаешь. Ритуал умер, король с Запада, Хоронзона больше нет. Некого призывать, защитный круг распался сам собой. Кодексом Салема теперь можно разве что печи растапливать или задницу подтирать. Жестковато, правда, будет... И вообще, я, конечно, отбитая, раз в своё время подписалась под всем этим, но не настолько, чтобы открыть Хоронзону врата в наш мир.
Я угрюмо замолчал. Положение наше было более чем неопределённым. Дело даже не в том, что мы вряд ли продержимся долго, если Ветхие захотят решить дело силой. Правду ли сказали Демогоргон и Анниат, когда обещали нам помощь в возвращении домой? В их ли это власти? Мысль эта исподволь грызла меня с самого момента заключения сделки, впрочем, особого выбора тогда у нас не было, даже призрачный шанс лучше, чем полная безнадёжность.
Погрузившись в эти мысли, я почти не слышал, что говорили Демогоргон и Анниат. Что-то о войне, о скорой победе, о том, что Ветхие годами снова берут неофитов Оркуса под свою опеку, как это и было издавна, что прежние времена возвращаются. Вспомнив кровавую баню во дворце базилевса, я невольно поморщился. Примерно так же молодой император Александр в своё время обещал, что отныне всё будет так же, как при бабушке. Наверно, тот страшный март не идёт у меня из головы ещё с военного совета в зиккурате повелителя Области безмолвия.
Оркус оставил во мне такое же чувство общей неустроенности, что и Застигийская пустошь. Полные неопределённых надежд, но совершенно дезориентированные горожане напоминали человеческую пыль, подхваченную порывом ветра, вроде того вихря душ, что кружил во втором круге, описанном в поэме флорентинца, к которой я вынужден возвращаться снова и снова.
Как бледны лица всех, сидящих в этой скорлупке! Нагльфар, корабль теней, ладья возмездия. Тени возвращаются из, казалось бы, вечной ссылки в Нижнем мире, чтобы мстить за былые ошибки и злодейства; беспечно забытое прошлое возвращается, чтобы вершить свой суровый суд, призывать к ответу и карать. Именно в этом смысл легенды о Нагльфаре!
Та многотрудная, насыщенная, полной жутковатых чудес ночь - ночь, в которую ведьмы, мастер Никодимус и стратег Никифор сражались с архидемоном и великим графом, ночь, в которую Шанталь и Сергей проводили ритуал Салемского кодекса, ночь, в которую Василий обнаружил в своём убогом обиталище лемуров, ночь, в которую кровавая луна напугала возвращавшихся домой нежных супругов - запомнилась ещё одной странной особенностью: многие люди увидели тогда один и тот же тревожный, пугающий сон - призрачный, точно сотканный из дыма корабль беззвучно движется в звёздном небе. Все сновидцы сходились на том, что в ладье сидели несколько воинов, девушка и собака, а некоторые вдобавок утверждали, что у сомнамбулической псины было три головы.
. Да, мы не в роскошных чертогах, одежды наши не расшиты серебром и златом. Но что до этого! Церемонии - не более чем театр, пышный наряд - всего лишь же тряпка, трон - просто неудобное кресло. Наше оружие и сей венец сработаны из стали, а сталь всегда добудет себе злата. Пот и грязь сражений - вот лучшее узорочье! Поле битвы - лучший тронный зал! Плащ воина - лучшая багряница!
Гасион профнепригоден, он занял и сохраняет своё место только благодаря махинациям в Комитете. Он барыга, сплетник, дешёвый скандалист и мелкий интриган, а не контрразведчик. Помню, как на одном совещании они с Асмодеем брызгали друг в друга кислотой и орали, точно бабы: "Я архонт! - Я тоже архонт!"...У лоялистов его с ближайшим маршевым батальоном отправили бы к Термину, и вся недолга. Это просто чтоб ты знал, с кем якшаешься. Ну да ладно. Война начнётся не из-за Светланы.
Тебе, Рыжик, наверняка же в ковене всё рассказывали. Пророчество сивиллы настолько туманно и обрывочно, что и не поймёшь, к чему она это всё наплела. Уж если мудрейшая с вещей тут не разобрались, то нам-то куды... А может разобрались, да молчат, кто их поймёт. Одно, я вам, ребзя, скажу: любые перемены идут по костям, усвойте твёрдо. Чем больше перемены, тем больше костей.
Мир меняется, Гаап, так же, как 600 лет назад, когда мы подняли восстание. Старое вновь уходит, реальность крошится в наших руках, так что сейчас возможно всё. Так будет, покуда не закончится этот цикл, а до этого мы все должны закончить войну и найти Разлом, чтобы укрыться.
Профаны считают, что за смертным порогом их ждут невиданные чудеса и откровения. Но мироздание экономно. Если схема работает, зачем её менять? Именно в этом суть формула Изумрудной скрижали. Что сверху, то и снизу. Универсум един, в этом весь урок, девочки и мальчики. Верхний мир, Внешний мир - это просто топография, никак не иерархия.
Такие узлы разрубают только мечом! Встреча с архидемоном, которую задумали мы с Цветочком - это и мой шанс тоже. Не знаю как, но я должен положить конец этому безумию.
Смерч реальности, который обнаружила наша усердная Ольга, бушует до сих пор и только набирает обороты! Просто вдумайтесь, и вы осознаете, насколько изменилась ситуация после катабасиса Ивана. Сделаем так: вы двое сейчас сами попробуете объяснить нам с Димусом, почему. Соберитесь, не спешите, подумайте.
Ира всегда считала так: если на твоём пути встаёт какая-нибудь угроза, нужно, не меняя направления, идти прямо на неё. Угроза или испугается и убежит (и такое бывало неоднократно!), или ты вступишь с ней в схватку. Победишь - молодчина, проиграешь - что ж, ты сделала всё, что могла. Всяко лучше, чем прятаться и трястись, а потом маяться запоздалыми сожалениями.
