Шерус Серст. Интермеццо. Лунный лик

Интермеццо. Лунный лик

Ксения (напомним, она приходилась Лене сестрой) с мужем возвращались из лежавшего часах в четырёх - пяти езды южнее города, куда они сорвались провести выходные с давними друзьями. В салоне уже въезжавшей в пригороды легковушки повисло такое напряжение, что, казалось, было слышно лёгкое электрическое потрескивание, а лица мужчины и женщины были белее мела. Нет, супруги не поссорились - Ксюша с Вадимом вообще жили очень дружно, второй брак у каждого из них выгодно отличался от первого - и отдых прошёл на ура, но обратная дорога буквально выжала их до дна.

Начиналось-то всё очень хорошо: они выехали засветло, Вадим, как всегда, умело управлял машиной, аккуратно обгоняя громоздкие лесовозы да изредка вполголоса чертыхаясь на лень и пофигизм дорожников. Уверенный в себе, надёжный, спокойный - именно таким Ксюша его и полюбила. Скорей бы домой, мелкая у бабушки, небось, совсем искапризничалась.

Часа через полтора пути началось что-то немыслимое. Небо резко, за пару минут заволокло тучами, так что стало темно, почти как ночью. Вадим озадаченно хмыкнув, зажёг фары.

- Ничего не понимаю. Ксеня, глянь-ка на свои часы! Мои стоят, похоже. Что за хрень, мы же выехали чуть ли не в шесть.

Ксюша бросила взгляд на аккуратненький маленький циферблат. Нет, часы мужа явно были в полном порядке. Женщина озадаченно расстегнула сумочку, достала телефон - тот же результат. За оставшуюся долю секунды Ксюша успела отметить про себя, что довольно оживлённая трасса теперь была совсем пустой - и тут небо вспорола ослепительная молния, а следом грохнул такой раскат, что, казалось, их машина подпрыгнула.

- Ё-моё, это что творится-то?! - уже вскрикнул Вадим. - Ноябрь на дворе!

Дождь хлестал машину, дорогу, лес вдоль трассы, заливал стёкла, вода потоком лилась с неба, точно из ведра. Молнии нещадно кромсали угольно-чёрное небо, гром исполнял безумные партии, которым позавидовал бы любой виртуоз-ударник, и с каждым ударом их ласточку трясло, словно в лихорадке. Отрешённо глядя на побелевшие костяшки пальцев мужа, намертво вцепившихся в баранку, Ксюша почувствовала, как из закрытых окон потянуло какой-то затхлой, гнилой, пронизывающей сыростью, от которой не спасала работавшая печка. Зябко передёрнувшись, женщина торопливо застегнула на все пуговицы своё длинное тёмно-зелёное пальто и вдруг поняла, насколько ей страшно. Осознание изоляции и беззащитности перед разбушевавшейся стихией навалилось гнетущей неподъёмной тяжестью. Судорожно сглотнув, Ксения сжала кулаки и твёрдо решила: она не подаст виду, чтобы не напугать и так напряжённого, взвинченного Вадима, который, сжимая руль, отчаянно всматривался в непроглядную темноту за лобовым стеклом.

"Хоть бы доехать, хоть бы доехать! - взмолилась про себя женщина. - Нам домой надо, понимаете, домой, к маленькой..."

Ливень оборвался, точно кто-то закрыл вентиль; точно так же рассеялись тучи; освещая трассу, заструила своё серебряное сияние полная луна. Ксюша повернула голову в сторону мужа и увидела, что его лицо было испещрено бисеринками пота. Она слабо улыбнулась мужу, тот в ответ кивнул с примерно такой же полуулыбкой на губах.

- Кажется, всё. И чего психовали? Дождь и дождь.

В глазах Вадима, впрочем, продолжала прыгать тревога; Ксюша попыталась отшутиться:

- Ну да. Люблю грозу в начале ноября... Тютчев отдыхает.

Чтобы отвлечься, Вадим включил магнитолу. Затёртый до дыр мотивчик успокаивал, возвращая в приятную обыденность; Ксюша с надеждой подумала, что это послание добрых сил, взявших их с мужем под опеку.

***

Страх и напряжение постепенно уходили, и Ксюша почувствовала, как внутри неё точно что-то обвалилось. В заполнившем освободившуюся голову потоке мыслей почему-то лидировали воспоминания о младшей сестре.

Отметив своё восемнадцатилетие, Лена при первой же возможности убралась из дома, чтобы зажить своею жизнью. Жизнь эта была странной, а порой откровенно пугающей. Жизнерадостная и абсолютно земная Ксения лишь пожимала плечами и посмеивалась или, наоборот, испуганно вздрагивала от иных замечаний сестры, а про себя думала, что даже подросшая и заметно похорошевшая Ленка, так и не повзрослев до конца, внутри осталась всё тем же угловатым, нелюдимым, одиноким подростком со взглядом исподлобья и вечными нелепыми фантазиями, которым она была в школе. Сколько ни старалась тамошняя психологиня, к которой, удивив всех, привязалась Лена, а до конца избавить сестру от странностей не вышло. Родители отмалчивались, но во взглядах их Ксюша читала полное согласие.

Реальность, впрочем, свидетельствовала вроде бы об обратном. Лена поступила в университет, денег ни у родителей, ни у сестры не выпрашивала. Жила отдельно, где-то подрабатывала, хорошо одевалась - всё больше в платья, по вечерам либо тусовалась с друзьями, либо, напротив, безвылазно сидела дома, штудируя какие-то старинные фолианты. Исправно приходила на все семейные торжества, а порой и на воскресные обеды, держалась весело и независимо, попытки углубиться в своё бытование пресекала мягко, но решительно. "Всё хорошо, живу, учусь, работаю. Нет, замуж не собираюсь пока".

Ни наркотики, ни распутство, ни криминал, ни секта с этой жизнью, которая Лене явно нравилась, вроде бы не состыковывались. Девушка-студентка не желает сидеть на шее у родителей, явление в наши дни редкое и от этого вдвойне похвальное, ну а право на личную жизнь, строго говоря, с восемнадцати лет даруется Конституцией каждому. Странные разговоры, впрочем, продолжались, и Ксюша твёрдо решила, что сестра связалась с какими-нибудь неформалами, богемой. "Группу, небось, сколотили, рыбак рыбака видит издалека. Парня ей нужно нормального, сразу бы вся дурь из головы вылетела". В итоге, хором поохав, домашние махнули на Лену рукой - "взрослая девочка" - тем более что Ксюша как раз в первый раз вышла замуж.

А потом настал тот зимний день, воспоминания о котором снова и снова вызывали у неё ощущение спуска в бездну. Муж уехал в командировку, и Ксюша, наскучив одиночеством, решила без предупреждения зайти в гости к сестре. Лена была дома и встретила её очень тепло.

- О, Ксюха, приветище! Заходи, заходи. Мы как раз за стол сели.

"Мы?" - подумала Ксюша, и в этот же момент её взгляд упал на пару армейского фасона мужских ботинок, стоявших в прихожей. Она мысленно порадовалась за сестрицу. "Молчала ведь, как рыба об лёд, тихушница наша, Штирлиц в юбке", - подумала она, снимая пуховик и разуваясь.

На чистенькой и опрятной кухоньке и вправду был накрыт стол, среди прочей нехитрой снеди стояла причудливой формы заплесневелая, пыльная бутылка. За столом сидел молодой человек крепкого телосложения и внешности, которую можно было бы назвать располагающей, если бы не бледность и колючий отрешённый взгляд незнакомца.

- Это Женя, - весело представила его. Лена. - Жека, это Ксюха, старшая моя сестрица. Она профанка.

Опять это непонятное слово!

Парень встал, церемонно раскланялся, галантно поцеловал Ксюше руку, сказал сиплым голосом цветистый комплимент. Девушку поразил ледяной холод его губ, и позвоночником она ощутила, что дело тут неладно. Чтобы скрыть волнение, Ксения отвела взгляд к висевшей на стене жутковатой гравюре, которая изображала горевшую на костре птицу. Час от часу не легче! Лена меж тем разливала по бокалам напиток из антикварной бутылки.

- Держи, Ксю. Твоё здоровье!

- Ergo bibamus! - прохрипел что-то непонятное Евгений, но к бокалу лишь прикоснулся губами.

Такого вина Ксюше пробовать ещё не доводилось; оно сходу ударило в голову, развязывая язык. Лена, как всегда, ела с волчьим аппетитом и болтала, не переставая, Женя же держался со старомодной обходительностью и к угощению почти не прикасался. Они с сестрой явно понимали друг друга с полуслова.

"Что ж, совет да любовь, - немного захмелев, подумала Ксения. - Давно пора. Но странный паренёк, ох, странный! Под стать своей даме".

Она, несмотря на выпитое, начинала чувствовать себя третьей лишней, всё больше чувствуя себя не своей тарелке. Рука, казалось, продолжала хранить пугающий холод губ Евгения. Сестра меж тем снова перевела разговор на какую-то чертовщину, и Ксюша, не выдержав, раздражённо оборвала:

- Брось, Ленка, ты же знаешь, я не дура и никогда в это не поверю.

- Вот как? Ты слышал, Жека, она никогда не поверит.

Сквозь веселье в голосе Лены слышались нотки, от которой Ксении стало уже совсем не по себе. "Это от вина мерещится. Что за бормотуху они тут хлещут?"

- Женя, друже, напомни-ка мне, сколько тебе лет, пожалуйста. Ты не дама, у тебя это спрашивать можно, - вдруг озорным тоном сказала Лена.

- Нууу.... Если отсчитывать от того дня, когда меня в Келесирии призвала мудрейшая Флёра, то уже больше четырёх столетий будет. А так, базилевс Антиох правил почти за двести лет до Иешуа.

От этого сиплого голоса, так и рассыпавшего непонятные словеса, Ксюшу начал драть по коже мороз. Она нервно разгладила юбку и с защитной иронией бросила:

- Да Вы долгожитель.

- Жека - ревенант, Ксюха. Для них оттрубить тыщу лет, что для нас - месячишко, - ввернула порядком захмелевшая Лена. - Он отличный парень и мой давний друг!

- Ктоо?

- Ре-ве-нант, - отчеканила по словам сестра. - Старшая ведьма призвала его из Нижнего мира. Ну, с того света, в общем. Ты - экономист, вот и подсчитай, сколько ему.

"Здрасьте, приехали. Допилась до чёртиков. Или, боюсь, тут вещи похуже вина. Так я думала, так я всегда и думала... Родители с ума сойдут от горя".

Ксюша сгребла в кучу разбегавшиеся мысли и твёрдо решила, что первым долгом надо выбраться отсюда. А там посмотрим. Бедная Ленка, сроки же за наркотики мама не горюй. Одну девчонку со школы лет на шесть недавно упрятали, говорят.

- Пойдём-ка с нами. Да не бойся ты, мы ж сёстры. У меня ты, Ксюха, в полной безопасности, учти. Женя, ты тоже иди.

"Нет, она не пьяна и не под кайфом, вот что самое страшное. У неё абсолютно осмысленные, трезвые и недобрые глаза".

Увлекаемая обнимавшей её за талию Леной, Ксюша на ватных ногах доковыляла до прихожей. Свет зажёгся сам собой, они втроём выстроились перед висевшим на стене зеркалом в прихотливой деревянной рамке. Увидев в стеклянной глади только себя и сестру, Ксения лишилась чувств. Евгений ловко подхватил бессильно сползавшую вниз девушку на руки.

***

Очнувшись, она обнаружила, что стоит перед дверью своей квартиры. Что-то мягкое и пушистое щекотало щёку - это оказался меховой воротник пуховика. Дрожащими руками Ксюша не с первого раза открыла дверь, буквально запрыгнула внутрь, торопливо закрылась на все замки. Ожидая с перепугу худшего - ограбления, насилия, наркотиков - она долго и тщательно изучала сумочку, кошелёк, одежду, себя. Ничего не пропало, вещи были в порядке, на теле не нашлось никаких подозрительных следов. В кармане пуховика обнаружилась записка от Лены: "Ксюха, прости. Понимаю, это было слишком. Женя тоже просит передать тебе свои извинения". Ксения выругалась, и в этот момент зазвонил мобильный. Лена.

- Да, я дома. Да, всё в порядке, - резко бросила девушка и положила трубку. В голове зазвучал мотивчик песни, которую как-то ещё в универе пели парни:

За открывшейся дверью -- пустота.
Это значит, что кто-то пришёл за тобой.
Это значит, что теперь ты кому-то
Понадо-понадо-пона-надобился...

Ну, уж нет!

Найти в себе силы перезвонить сестре она сумела лишь через месяц. А узнав однажды, что Лена собралась замуж за Ивана, Ксения твёрдо решила: на свадьбу эту она пойдёт только по приговору суда. Второй раз выдержать зрелище громадной бреши в привычной реальности она бы вряд ли смогла. О случившемся с ней Ксюша, чувствуя себя не то сумасшедшей, не то преступницей, не рассказала никому. 'Это просто глюки, - уговаривала она себя. - В вино было что-то подмешано'.

***

"Как там она?"

После свадьбы Лена с Иваном совсем отдалились от остальных, о них почти ничего не было известно. Ксюша легко отпускала людей, а уж рабочие отношения вообще никогда её глубоко не затрагивали, но Ленка всё же не чужой человек... Неужели это безумие затянуло их с головой?

Из реки воспоминаний Ксюшу грубо выдернул странный звук, изначально напоминавший визг покрышек тормозящего автомобиля, в котором, впрочем, сразу появились живые нотки, полные гнева и страдания одновременно. Машину резко занесло, Вадим уже в голос заорал:

- ДА ЧТО ЭТО ТАКОЕ!?

Автомобиль выбросило на обочину, двигатель заглох, взбунтовавшаяся же магнитола, поперхнувшись, запела вдруг диким, искажённым голосом что-то совсем безумное:

The man in the moon is looking right at you
With a face of death, he follows the future.
While you sleep, we destroy our planet,
And somewhere in space the dead are smiling.

Поддаваясь безотчётному зову, супруги торопливо выбрались из салона и замерли на месте, не обращая внимания на жидкую грязь, сходу заляпавшую ботинки, брюки, полы Ксюшиного пальто. Висевшая в небе огромная полная луна налилась багровым цветом, став похожей на флаг Японии, а пятна на ней сгруппировались, сложившись в перекошенное болью лицо. Ксюша остолбенела, а лунный диск вдруг пересекли две чёрные крылатые тени. Страшный визг и вой вернулись, а в их отголосках женщине послышалось:

- ХАЛФААААС!..УБЬЮУУУУ!..

Ещё через мгновение кошмарное видение исчезло, воцарилась глухая тишина, а светило приобрело обычный вид. Оцепенение отпустило Ксению, и, разрыдавшись, та рухнула в объятья мужа. Кое-как немного успокоив любимую, Вадим усадил её в машину, завёл мотор, выехал на пустую трассу и втопил в пол педаль газа.

Комментарии

Ergo bibamus! (лат.) - так выпьем же!

Келесирия - историческая область на Ближнем Востоке (долина Бекаа), сейчас это территория государства Ливан.

В произведении использовались тексты песен рок-групп "Гражданская оборона" и The Kovenant.

Март 2019 г.

Оставить комментарий © Copyright Шерус Серст (jan-stanislav@yandex.ru) Размещен: 23/03/2019, изменен: 21/09/2023. 15k. Статистика. Глава: Фэнтези Городская ведьма (часть 2 Пикирующие драконы) Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Поддаваясь безотчётному зову, супруги торопливо выбрались из салона и замерли на месте, не обращая внимания на жидкую грязь, сходу заляпавшую ботинки, брюки, полы Ксюшиного пальто. Висевшая в небе огромная полная луна налилась багровым цветом, став похожей на флаг Японии, а пятна на ней сгруппировались, сложившись в перекошенное болью лицо. Ксюша остолбенела, а лунный диск вдруг пересекли две чёрные крылатые тени. Страшный визг и вой вернулись, а в их отголосках женщине послышалось: - ХАЛФААААС!..УБЬЮУУУУ!..

Шерус Серст : другие произведения.

Интермеццо. Лунный лик