100-летний юбилей великого русского писателя Виктора Астафьева
УХОЖУ ИЗ МИРА ЧУЖОГО
Власть всегда бессердечна, всегда предательски постыдна, всегда безнравственна... - Виктор Астафьев
Изо всех спекуляций самая доступная и оттого самая распространённая - спекуляция патриотизмом, бойчее всего распродаётся любовь к родине - во все времена товар этот нарасхват. - Виктор Астафьев
Виктор Петрович Астафьев, русский писатель, родился 1 мая 1924 в деревне Овсянка Красноярского края, участник Второй мировой войны. Герой Социалистического Труда, лауреат двух Государственных премий РФ, двух Государственных премий СССР и Государственной премии РСФСР имени М. Горького, награждён многими орденами и медалями. Член СП СССР. С 1989 по 1991 год - народный депутат СССР. Умер 29 ноября 2001 года в Овсянке.
Такой послужной список, на первый взгляд, может произвести впечатление удачно сложившейся жизни писателя. Но это далеко не так. Его жизнь была полна невзгод и трудностей. В раннем детстве лишился родителей, попал в детдом, после шести классов и школы ФЗО работал на железной дороге, в 1942 году ушёл добровольцем на фронт, был тяжело ранен. После окончания войны в 1945 году уехал в город Чусовой Пермского края, сменил несколько рабочих специальностей, окончил вечернюю школу, обзавёлся семьёй, с 1951 года работал в редакции газеты "Чусовской рабочий", писал статьи, рассказы, репортажи. В 1953 году вышла его первая книга, в 1958 году принят в Союз писателей СССР.
В 1959-1961 годах Виктор Петрович учился на Высших литературных курсах в Москве. В 1962 году переехал в Пермь, в 1969 году - в Вологду. Жил литературным трудом, основные темы творчества - военная и деревенская. Но все годы его не покидала ностальгия по родине, и в 1980 году он уехал в Красноярск, где проводил зимы, а любимым местом творчества была родная деревня Овсянка. Столицу он не жаловал, как писал поэт Андрей Дементьев: "В Москве Астафьев попадал совсем в другой круг - тех, кто писал доносы на коллег по писательскому цеху, кто отчаянно завидовал успеху других и хлопотал о своей карьере. А он всю жизнь жил в ином мире - пусть простом, но более чистом, незащищённом".
Память о войне не оставляла его, он не принимал ура-патриотические, лживые книги и фильмы, после которых квасные патриоты-недоучки орали: "Можем повторить!" Астафьев утверждал обратное: "Те, кто врёт о войне прошлой, приближают войну будущую. Ничего грязнее, жёстче, кровавее, натуралистичнее прошедшей войны на свете не было. Надо не героическую войну показывать, а пугать, ведь война отвратительна". Но только в годы второй, горбачёвской оттепели, в период недолгой демократии и гласности он смог опубликовать роман "Прокляты и убиты", показать окопную правду глазами рядового солдата.
Андрей Дементьев так охарактеризовал реакцию паркетно-диванных писателей и историков по вызову, которые кормили обывателей развесистой клюквой: "этот страшный роман о войне, который Астафьев опубликовал в середине 90-х, больнее всего ударил по самому писателю. Как только его не распинали. Из "певца русского крестьянства" он тут же превратился в шовиниста, русофоба, предателя, заигрывающего с Западом". На злобное критиканство писатель отозвался в одном из писем к коллеге: "Что же касается неоднозначного отношения к роману, я и по письмам знаю: от отставного комиссарства и военных чинов - ругань, а от солдат-окопников и офицеров идут письма одобрительные, многие со словами: "Слава богу, дожили до правды о войне!"
Литературный критик В. Курбатов оценил роман по достоинству как глубоко гуманистическое произведение: "это первое христианское прочтение той войны. Первое. До этого не было. И это похоже на то, как описывал войну Толстой. Как нечеловеческое дело, прежде всего. ...И когда-нибудь к этому придут все, что войной гордиться нельзя". Но по мере того, как из жизни уходили чудом пережившие кромешный ад бойцы, на первый план выдвигались самозванцы, вертухаи, палачи из заградительных отрядов, хладнокровно расстреливавшие своих же, советских солдат. Точно так, как ныне кадыровцы, путинские "пехотинцы", находясь в третьей линии, расстреливают в спину русских ватников-простофиль и получают звания, награды и деньги.
Из романа, переписки, интервью журналистам, литературных встреч с читателями складывается образ самого писателя, как представителя русского мужика, крестьянина, который на своих плечах вынес основные тяготы войны, ибо удельный вес крестьян составлял 77 процентов армии, рабочих - 15, остальных - восемь процентов. В годы военного коммунизма и голодомора 1921-1922 годов, в годы коллективизации и голодомора 1932-1933 годов коммунистами был уничтожен цвет крестьянства, более 13 миллионов человек. А теперь те же красные комиссары бросали в топку войны миллионы крестьян, в то время как в деревне женщины таскали на себе по полям неподъёмные плуги, потому что лошади тоже были мобилизованы в армию. С помощью стариков и детей они засевали поля, чтобы всё зерно отдать на нужды армии.
Виктор Петрович рассказывал в одном из телеинтервью: "Правда о войне 1941-1945 преступная и кровавая. Один миллион человек был расстрелян на фронте. Кто такое может себе позволить? Это могут себе позволить люди, которые провели коллективизацию, стреляя "налево и направо"; люди, которые более 12 миллионов человек держат за решёткой и столько же их охраняет, придумывая невинным всякие преступления. Солдаты на войне работали за пятерых (если не за десятерых), тех, которые истребляли русский народ". Поэтому чиновники-оглоеды, душители русского народа ненавидели писателя за его правду, принципиальность и бескомпромиссность.
Астафьев писал о многотерпеливом народе, "который, жертвуя собой и даже будущим своим, слезами, кровью, костьми своими и муками спас всю землю от поругания, а себя и Россию надсадил, обескровил. И одичала русская святая деревня, устал, озлобился, кусочником сделался и сам народ, так и не восполнивший потерь нации, так и не перемогший страшных потрясений, военных, послевоенных гонений, лагерей, тюрем и подневольных новостроек, и в конвульсиях уже бившегося нашего доблестного сельского хозяйства, без воскресения которого, как и без возвращения к духовному началу во всей жизни, - нам не выжить".
Какое там духовное возрождение! 21 век в РФ - это массовое помутнение рассудка, расчеловечивание и оскотинивание, злоба и ненависть ко всему миру, чёрная неблагодарность к благодетелям. Эту ненависть мизантропы несут по всему миру. Рассказывает Светлана Алексиевич, писательница, Нобелевский лауреат о разговоре с русским таксистом в Берлине: "И я услышала весь пропагандистский набор, который несётся из телевизора российского. Я говорю ему: "Я только что из Киева, но такой ненависти ни у кого там не встречала. Но как только в Белоруссии, России или Германии сажусь в машину к русскому человеку - кажется, что от ненависти накаляется весь металл, в котором я еду". Режиссёр с мировым именем Александр Сокуров: "Я никогда не мог представить себе, что государство может допустить, ...чтобы такое количество злобы исходило из государственного телевидения, не просто пропаганды, а злобы".
Господь сохранил жизнь фронтовику Виктору Астафьеву, чтобы он от имени миллионов крестьян обескровленных деревень поведал миру правду о страшной войне: "советская военщина - самая оголтелая, самая трусливая, самая подлая, самая тупая из всех, какие были до неё на свете. Это она "победила" 1:10! Это она бросала наш народ, как солому, в огонь - и России не стало, нет и русского народа". Вернувшиеся с войны мужики, в большинстве инвалиды, подорвавшие здоровье, надеялись, как и после войны с Наполеоном, получить свободу и землю. Но они оставались крепостными до 1974 года, когда им, наконец-то выдали паспорта, но запретили принимать в городах на работу, то есть, сделали их маргиналами. "То, что было Россией, именуется ныне Нечерноземьем, и всё это заросло бурьяном, а остатки нашего народа убежали в город и превратились в шпану, из деревни ушедшую и в город не пришедшую".
Андрей Дементьев с уважением вспоминал товарища по перу: "Астафьев всегда поражал меня тем, что он ничего не боялся. А если во что-то верил, то за свою веру мог пойти даже на баррикады. И никогда не отказывался от того, что писал". Удивительного благородства и отчаянной смелости человек в подлейшие времена! Поэтому каждому факту в главном романе его жизни можно безоговорочно верить. На примере переправы через Днепр он ярко показал, что жизнь советского солдата не стоила и ломаного гроша для бездарной военщины:
"Днепровские плацдармы! Я был южнее Киева, на тех самых Букринских плацдармах (на двух из трёх). Ранен был там и утверждаю, до смерти буду утверждать, что так могли нас заставить переправляться и воевать только те, кому совершенно наплевать на чужую человеческую жизнь. Те, кто оставался на левом берегу и, "не щадя жизни", восславлял наши "подвиги". А мы на другой стороне Днепра, на клочке земли, голодные, холодные, без табаку, патроны со счёта, гранат нету, лопат нету, подыхали, съедаемые вшами, крысами, откуда-то массой хлынувшими в окопы".
Из 25 000 солдат, форсировавших Днепр, переплыли только 3600, а 21400 человек утонули, потому что не умели плавать, а плавсредств не было, ни понтонов, ни плотов, ни лодок, ничего. Тем не менее, комиссары с наганами в руках матом гнали обречённых в воду, понимая, что совершают убийство, но не испытывая ни угрызений совести, ни жалости к людям, которые для них всегда были лишь пылью под ногами. "Я пробовал написать роман о Днепровском плацдарме - не могу: страшно, даже сейчас страшно, и сердце останавливается, и головные боли мучают. Может, я не обладаю тем мужеством, которое необходимо, чтоб писать обо всём, как иные закалённые, несгибаемые воины!"
Под "несгибаемыми воинами" он подразумевал продажных борзописцев, сочинявших панегирики генералам, маршалам и генералиссимусу. "Никакая фантазия, никакая книга, никакая кинолента, никакое полотно не передадут того ужаса, какой испытывают брошенные в реку, под огонь, в смерч, в дым, в смрад, в гибельное безумие..." Он видел и слышал, как вокруг солдаты молили Бога о спасении и шли на дно. Свидетели рассказывают, что воды Днепра были красными от крови. Как только поворачиваются грязные языки критиканов писателя оспаривать то, чему он был свидетелем, щелкопёры, которые даже на фронте не были, родились после войны! Эти кровососы мстили ему до самой смерти.
"В 2001 году красноярская власть вдруг устроила публичную чехарду с добавкой к пенсии смертельно больного писателя. Речь шла о сумме всего в три с половиной тысячи рублей. Депутаты принимали решение по Астафьеву голосованием. Постановили: в персональной пенсии - отказать! ...А немного позднее краевые депутаты проголосовали за назначение себе солидной персональной пенсии по возрасту. Посчитали, что достойны они и многочисленных льгот. Характерная примета времени!" (А. Бобров). Через четыре месяца писатель скончался, а эти подонки купаются в немыслимой роскоши. Таковы алчные, бессовестные, циничные единороссы, хамелеоны, поменявшие окраску, но не подлейшую суть, все без исключения бывшие коммунисты, 106 лет изо дня в день уничтожающие народы России.
Астафьев, работая в центральном архиве министерства обороны РФ в Подольске, подчёркивал, что "один из главных пунктов "правил" гласит: "Не выписывать компрометирующих сведений о командирах Совармии". В самом деле: начни выписывать - и обнаружится, что после разгрома 6-й армии противника (двумя фронтами!) немцы устроили "Харьковский котёл", в котором Ватутин и иже с ним сварили шесть (!!!) армий, и немцы взяли только пленными более миллиона доблестных наших воинов вместе с генералами (а их взяли целый пучок, как редиску красную из гряды вытащили)". Писатель приводит целый ряд подобных примеров, подтверждающих его вывод о бездарности советского командования.
Дмитрий Волкогонов, доктор исторических наук, генерал-полковник тоже писал о разгроме РККА - к концу 1941 года от армии осталось восемь процентов, это была катастрофа. То же самое пишет окопный писатель: "Три миллиона, вся почти кадровая армия наша попала в плен в 1941 году, и 250 тысяч голодных, беспризорных вояк-военных целую зиму бродили по Украине, их, чтобы не кормить и не охранять, даже в плен не брали, и они начали объединяться в банды, потом ушли в леса, объявив себя партизанами".
Это же подтверждает и белорусская писательница, лауреат Нобелевской премии Светлана Алексиевич. Она почерпнула сведения из рассказов белорусских крестьянок: "днём боялись немцев, а ночью - партизан. Партизаны-то ещё и страшнее: немца можно уговорить, а партизана - никогда. Они ведь далеко не сразу сложились в какое-то подобие военных отрядов. Поначалу это просто были полубандитские группы. Просто мужики с оружием, вот и всё". Это объяснимо: немцы были хорошо экипированы и обеспечены питанием, а брошенные на произвол судьбы своими командирами советские солдаты были голодные, как волки, и отбирали у крестьян последнее.
Размышляя о причинах военной катастрофы 41-го года, о бездарной военщине, Астафьев приходит к печальному выводу: "Предательство начинается в высоких, важных кабинетах вождей, президентов - они предают миллионы людей, посылая их на смерть, и заканчивается здесь, на обрыве оврага, где фронтовики подставляют друг друга. Давно уже нет того поединка, когда глава государства брал копьё, щит и впереди своего народа шёл в бой, конечно же, за свободу, за независимость, за правое дело. Вместо честного поединка творится коварная надуваловка".
То же самое происходит и в наши дни, когда фашистский режим бросил в адское пекло сотни тысяч солдат без экипировки - выяснилось, что пропал миллион комплектов, по всей видимости, материализовался в генеральские дачи на Рублёвке. Об этом же рассказывал на ТВ Виктор Петрович, что у солдат под телогрейками и шинелями были манишки от гимнастёрок, потому что они выжаривали вшей на открытых лампах, и рубахи истлели. Оборванцы, а не солдаты по вине какого-то негодяя, укравшего со склада десять тысяч единиц обмундирования. А нынешний генералитет ворует уже не десятками тысяч, а миллионами. Достаточно посмотреть документальный фильм о заместителе оленевода, генерале Тимуре Иванове - волосы дыбом встают от масштабов воровства и безумной роскоши!
Вся страна и весь мир видел, чем кормили в 2022 году "освободителей" - сухими пайками в коробках с логотипом Минобороны, срок годности которых закончился в 2015 году! Миллионы мужчин России призывного возраста выстроились в очереди не в военкоматы, как призывала Матвиенко, а на границах с сопредельными странами, не желая быть пушечным мясом для безумного маньяка и ворюг из министерства нападения. Кто польстился на иудины серебряники, вернулись в мешках и "самоварами". Сотни "солдат удачи" взывают в интернете о помощи: "Помогите, нет еды, воды, аптечек, экипировки, сидим в ледяных канавах без командиров". В одном из видео солдат в землянке поднимает поочерёдно одеяло, подушку, матрац на топчане, и оттуда выскакивают сотни мышей. Брезгливый, впечатлительный человек сразу упал бы в обморок от жуткого нашествия грызунов. Впрочем, взрослые мужики сами выбрали свою судьбу и должны отвечать за последствия выбора.
Виктор Астафьев первым заговорил о цене победы, он не верил ни лживым сталинским шести миллионам жертв, ни хрущёвским двадцати миллионам, ни горбачёвским двадцати семи миллионам - всё ложь. "Пусть и громадной, надсадной, огромной кровью давшаяся [победа] и с такими огромными потерями, что нам стесняются их оглашать до сих пор. Вероятно, 47 миллионов - самая правдивая и страшная цифра. <...> Вместо парадного картуза надо надевать схиму, становиться в День Победы на колени посреди России и просить у своего народа прощение за бездарно "выигранную" войну, в которой врага завалили трупами, утопили в русской крови.
Да и как иначе могло быть? Когда у лётчиков-немцев спрашивали, как это они, герои рейха, сумели сбить по 400-600 самолётов, а советский герой Покрышкин - два, и тоже герой... Немцы, учившиеся в наших авиашколах, скромно отвечали, что в ту пору, когда советские лётчики сидели в классах, изучая историю партии, они летали - готовились к боям". Виктор Астафьев не раз говорил на ТВ, и эти записи есть в интернете: "Немцы в Великую Отечественную (Вторую Мировую) войну воевали во всех отношениях лучше Красной Армии. СССР выиграл войну большой кровью (большими жертвами). В 1941 году в плен попало три миллиона военнослужащих. В 1944 году в Красную Армию стали призывать белобилетников (язвенников, калек и т.п.) и по четвёртому разу раненых из госпиталей".
Астафьев писал также о том, что "вояки, явившиеся из Европы" увидели, "что живём мы не лучше, а хуже всех". В то же время советские солдаты были поражены отличными дорогами и высоким уровнем жизни простых европейцев. "Негодование копилось, и кто-то подсказал сатане, что это может плохо кончиться для него, и он загнал в лагеря спасителей его шкуры, и не только маршалов и генералов, но тучи солдат, офицеров, и они полегли в этом беспощадном сражении. Но никуда не делись, все они лежат в вечной мерзлоте с бирками на ноге, и многие с вырезанными ягодицами, пущенными на еду, ели даже и свежемороженые, когда нельзя было развести огонь". Новый виток репрессий был "благодарностью" Сталина военным за героизм и победу ценой миллионных жертв.
Благодаря угодливым власти пропагандистам в нулевые годы развернулось масштабное победобесие, закономерно переросшее в агрессию против суверенной страны в центре Европы. На ютубе есть фильм: "Виктор Астафьев: Такой "Победой" вы гордитесь, мерзавцы", а под ним 8446 комментариев людей начитанных, прозревших, убеждённых антифашистов, понимающих правоту окопного фронтовика. Вот типичные мнения многих зрителей: "Мой дед никогда не смотрел фильмы о войне, уходил. Говорил, нет ничего общего с настоящей войной". "Фронтовики не день Победы праздновали, а что война закончилась. Превратили день Скорби и Памяти во второй Новый год".
Виктор Петрович, обычный крестьянин от сохи обладал природным умом, наблюдательностью, любознательностью, окончил школу и Высшие литературные курсы и всю жизнь занимался самообразованием. Имея аналитические способности, он делал адекватные выводы. Обладая смелостью и писательским даром, он делился своими познаниями с читателями, не оглядываясь на продажных чиновников. Его друзьями, единомышленниками были Александр Солженицын и Георгий Жжёнов, оба прошедшие через сталинский ГУЛАГ. Они приезжали к нему в Овсянку и вели задушевные беседы. Уже посмертно Виктору Астафьеву была присуждена литературная премия имени А. И. Солженицына.
Астафьев никогда не отказывался от встреч с журналистами и читателями, молодёжью, откровенно отвечал на все вопросы, не уходил от острых тем. Например, девушка задаёт вопрос: "А как вам кажется, в России может взрасти такое явление, как русский фашизм? Вы говорите: "Наши фашисты", - значит, ощущаете их присутствие". - "А почему не может? В России так много прививалось всего противоестественного, в том числе и революция, которую пробовали прививать во многих странах, но удалось только у нас. Сейчас время обнажило, какие разрушительные её последствия мы претерпели. Есть такое русское слово "порча". Мы даже не понимали, какой порче подверглись".
Понимая пагубность октябрьского переворота 1917 года, Красного террора, уничтожившего элиту русского и других коренных народов, он во время войны на себе и своих друзьях познал сталинскую жестокость, ненависть и вероломство. И на вопрос журналиста: "Кто больше причинил вреда народам?" - ответил предельно ясно и лаконично: "Гитлер ликвидировал в Германии безработицу, голод, воровство, когда страна была в развале. В СССР было полно убийц своего народа, и Сталин в этом плане страшнее Гитлера. В Германии фашизм был у власти 12 лет, а в СССР - 70 лет. Сравним результаты: в Германии за 12 лет навели порядок, а наша страна и после 70 лет не может ни встать, ни наладить..."
Прошло ещё 36 лет, изменения только в худшую сторону. И хрущёвская, и горбачёвская оттепели ушли в песок, ельцинские пьяные реформы принесли несметные богатства олигархам и нищету народу. Очевидно же - не могут партийные бонзы проводить демократические реформы. Наследники "железного Феликса" сознательно дискредитировали понятия "демократия, рыночная экономика", чтобы отбросить страну в мракобесные 30-е годы. Харизматичных лидеров Бориса Немцова и Алексея Навального, которые выводили на улицы Москвы сотни тысяч протестантов, фашисты убили. Нет в России ни Вацлава Гавела, ни Леха Валенсы, ни решительных французов. Есть бандиты, захватившие политическую власть и силовые структуры, олигархи и население, низведённое нацистской пропагандой до уровня одноклеточных организмов.
Достоевский в "Бесах" предсказывал, что революционеры принесут в жертву своим амбициям сто миллионов голов и зальют страну кровью. Об этом же говорил и автор "Архипелага ГУЛАГ", ссылаясь на профессора статистики И. Курганова. Замшелые ленинцы-сталинисты безапелляционно заявляют, что это "метафора". Но гебист Жириновский заявил в думе во всеуслышание, на весь мир именно о ста миллионах жертв коммунистического геноцида. И ни один человек не посмел ему возразить, даже красный упырь Зюганов. Всё это прекрасно знал единомышленник А. Солженицына В. Астафьев. Поэтому незадолго до смерти написал эпитафию с пометкой: "От Виктора Петровича Астафьева. Жене. Детям. Внукам - прочесть после моей смерти. Я пришёл в мир добрый, родной и любил его безмерно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать вам на прощание".