У нас нет культуры счастья, радостной жизни. Культуры любви. - Светлана Алексиевич
Светлана Алексиевич - белорусская писательница, журналист, лауреат Нобелевской премии по литературе 2015 года, лауреат многочисленных международных премий. На разных языках мира изданы её 125 книг. Цикл "Утопия" включает пять томов: "У войны не женское лицо", "Последние свидетели", "Цинковые мальчики", "Чернобыльская молитва" и "Время секонд хэнд". "Я тридцать с лишним лет писала эту "красную" энциклопедию. Всё началось со встречи с Алесем Адамовичем. Я долго искала свой жанр - чтобы писать так, как слышит моё ухо. И когда прочитала книгу "Я из огненной деревни", поняла, что это возможно".
Молодая журналистка, заняв у А. Адамовича пять тысяч рублей, отправилась по городам и весям Белоруссии и России собирать материал у живых участников и свидетелей советского прошлого. Почему "Время секонд хэнд?" - "Потому что все идеи, слова - всё с чужого плеча, как будто вчерашнее, ношенное. Никто не знает, как должно быть, что нам поможет, и все пользуются тем, что знали когда-то, что было прожито кем-то, прежним опытом. Пока, к сожалению, время секонд хэнд". Истории, рассказанные женщинами и мужчинами разного возраста и социального статуса, производят гнетущее, тягостное, порой шокирующее, жуткое впечатление. Но эта наша реальная жизнь без ретуши, без лакировки, без цензуры.
"У коммунизма был безумный план - переделать "старого" человека, ветхого Адама. И это получилось... может быть, единственное, что получилось. За семьдесят с лишним лет в лаборатории марксизма-ленинизма вывели отдельный человеческий тип - homo soveticus. Постоянно в рассказах, которые я записываю, режут ухо слова: "стрелять", "расстрелять", "ликвидировать", "пустить в расход" или такие советские варианты исчезновения, как: "арест", "десять лет без права переписки", "эмиграция".
"Сколько может стоить человеческая жизнь, если мы помним, что недавно погибали миллионы? Мы полны ненависти и предрассудков. Всё оттуда, где был ГУЛАГ и страшная война. Коллективизация, раскулачивание, переселение народов... В общем-то, мы военные люди. Или воевали, или готовились к войне. Никогда не жили иначе. Отсюда военная психология. И в мирной жизни всё было по-военному. Стучал барабан, развевалось знамя... сердце выскакивало из груди... Человек не замечал своего рабства, он даже любил своё рабство".
"После перестройки все ждали, когда откроют архивы. Их открыли. Мы узнали историю, которую от нас скрывали... "Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить - их надо уничтожить" (Зиновьев, 1918). "Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 1000 завзятых кулаков, богатеев... отнять у них весь хлеб, назначить заложников... Сделать так, чтобы на сотни вёрст кругом народ видел, трепетал..." (Ленин, 1918). Вот когда я заставлю ваших матерей есть своих детей, тогда вы можете прийти и сказать: "Мы голодаем" (Троцкий, 1919)".
За последние 30 лет профессиональные историки и все, кто интересуется историей, имели возможность узнать много нового, интересного и шокирующего о советском периоде, благодаря архивам и трудам российских и зарубежных исследователей. Светлана Алексиевич не обходит острые углы, которые официальная историография считала не корректными. Например, тема предательства по отношению к родным и близким во имя мировой революции, обещанной большевиками.
"Мне было пятнадцать лет. Приехали к нам в деревню красноармейцы. На конях. Пьяные. Продотряд. Спали они до вечера, а вечером собрали всех комсомольцев. Выступил командир: "Красная армия голодает. Ленин голодает. А кулаки прячут хлеб. Жгут". Я знал, что мамкин родной брат... дядька Семён... завёз в лес мешки с зерном и закопал. Я - комсомолец. Клятву давал. Ночью я пришёл в отряд и повёл их к тому месту. Нагрузили они целый воз. Командир руку мне пожал: "Расти, брат, скорей". Утром я проснулся от мамкиного крика: "Семёнова хата горит!". Дядьку Семёна нашли в лесу... порубили его красноармейцы шашками на куски... Мне было пятнадцать лет. Красная армия голодает... Ленин... Боялся выйти на улицу. Сидел в хате и плакал. Мамка обо всём догадалась. Ночью дала мне в руки торбочку: "Уходи, сынок! Пусть Бог тебя простит, несчастного".
Байками о том, как Ленин пил морковный чай с чёрным хлебом, а нарком продовольствия падал в голодный обморок, кормили наивных простаков. На самом деле даже во время искусственных голодоморов, в том числе блокады Ленинграда, партийные функционеры отлично питались. У них были замечательные столовые, закрытые распределители, валютные счета в заграничных банках, драгоценности в сейфах, личные склады дорогой одежды и обуви. Для них существовали замечательные санатории на море, специальные больницы и поликлиники, и Ленин рекомендовал коллегам лечиться только за границей, но ни в коем случае не у доморощенных врачей. Всё это давно известно по архивным документам и мемуарам. Так было и так есть все 107 лет советской и постсоветской власти. Сегодня в вертикали власти нет ни одного функционера, который не был бы раньше коммунистом, все они ленинские последыши.
Большевики-ленинцы, приехавшие из Европы и США, играя на самых низменных инстинктах черни, устроили предсказанный поэтом "бунт, бессмысленный и беспощадный", ввергли Россию в пучину хаоса, бесправия, беззакония, залили страну кровью миллионов лучших её представителей. "Из разбитого помещичьего дома кто-то вытащил пианино... Стоит в саду, мокнет под дождём. Пастушки подгонят коров поближе и играют на нём палками. Усадьбу по пьянке сожгли. Разграбили. А кому из мужиков нужно пианино? ...Взорвали церковь... До сих пор в ушах крик старух: "Деточки, не делайте этого!". Умоляли. Цеплялись за ноги. Двести лет церковь простояла. Намоленное место, как говорится. Построили вместо церкви городскую уборную. Священников заставили там убирать. Говно чистить. Сейчас... конечно... сейчас я понимаю... А тогда... весело..."
В то время как комиссары и их семьи купались в роскоши и отдыхали на черноморских курортах, жертвы их людоедской политики умирали от голода. "Ехали по Украине. Это тридцатые годы... коллективизация... Миллионы умерли... целыми сёлами умирали... Хоронить было некому... Там такая земля - кол воткнёшь, и вырастет дерево. А они умирали... подыхали как скот. У них всё забрали, до маковки вывезли. Окружили войсками, как в концлагере. Теперь-то я знаю... Я дружу на работе с одной украинкой, она от бабушки своей слышала... Как в их селе мать сама одного ребенка зарубила топором, чтобы варить и кормить им остальных. ...Детей со двора боялись выпускать. Как кошек и собак, вылавливали детей. Червяков на огородах копали и ели. Кто мог, полз в город, к поездам. Ждали, что кто-то им бросит корочку хлеба... Солдаты пинали их сапогами, били прикладами... Поезда мчались мимо, мчались на всей скорости. Проводники закрывали окна, "задраивали" шторы. И никто ни о чём, ни у кого не спрашивал. Приезжали в Москву. Привозили вино, фрукты, гордились загаром и вспоминали море".
Или такие завуалированные темы, как партизанское движение и отношение к евреям во Второй Мировой войне. "Вовек я войну не забуду... Немцы вошли в деревню... Молодые, весёлые. И такой был гул! Они въехали на больших-больших машинах, и мотоциклы у них были на трёх колёсах. А я до этого ни разу не видела мотоцикла. Машины в колхозе были полуторки, с деревянными бортами, низенькие машины. А эти! Как дом! Я увидела их коней, не конь, а гора. На школе они написали краской: "Красная армия вас бросила!" [И ведь не поспоришь, бросила]. Начался немецкий порядок... У нас жило много евреев: Аврам, Янкель, Мордух... Их собрали и повезли в местечко. Они были с подушками, одеялами, а их сразу всех побили. Собрали со всего района и постреляли в один день. Свалили в яму... Тысячи... тысячи людей... Рассказывали, что трое суток кровь шла наверх... Земля дышала...живая была земля... На том месте сейчас парк. Зона отдыха".
"Соседка наша прятала в сарае двух еврейских хлопчиков, красивых-красивых. Ангелочки! Всех расстреляли, а они спрятались. Убежали. Одному - восемь, а другому - десять лет. И наша мама им молоко носила... "Дети, ни-ни... - просила она нас. - Никому ни слова". ...Приехали три немца на чёрном мотоцикле с большой чёрной собакой. Кто-то донёс... Хлопчики побежали в поле... в жито... Немцы натравили на них собаку... Собирали люди их потом по клочкам... по тряпочке... Нечего было хоронить, и никто не знал, под какой фамилией? Соседку немцы привязали к мотоциклу, она бежала, пока сердце не разорвалось..."
Слово "жид" я услышал в первые дни войны... Наши соседи начали стучать нам в дверь и кричать: "Всё, жиды, конец вам! За Христа ответите!". ...Я хорошо помню, как мы переселялись в гетто. Тысячи евреев шли по городу... с детьми, с подушками... Мама сняла с руки обручальное кольцо, завернула в носовой платок и сказала, куда идти. Я пролез ночью под проволокой... В условленном месте меня ждала женщина, я отдал ей кольцо, а она насыпала мне муки. Утром мы увидели, что вместо муки я принёс мел. ...Возле гетто дежурили крестьяне с большими мешками. День и ночь. Ждали очередного погрома. Когда евреев увозили на расстрел, их впускали грабить покинутые дома. Полицаи искали дорогие вещи, а крестьяне складывали в мешки всё, что находили. "Вам уже ничего не надо будет", - говорили они нам.
"Однажды гетто притихло, как перед погромом. Из машин выгружались дети в хороших костюмчиках и ботиночках, женщины в белых передниках, мужчины с дорогими чемоданами. ...В этот же день мы узнали, что это привезли евреев из Европы. Их стали звать "гамбургские" евреи, потому что большинство из них прибыло из Гамбурга. Они были дисциплинированные, послушные. ...На нас они смотрели свысока. Мы бедные, плохо одетые. Мы другие... не говорили по-немецки... Всех их расстреляли. Десятки тысяч "гамбургских" евреев".
"Полицаи пьяные в стельку... у них полные карманы часов... Закопали детей... И приказали всем прыгать в другую яму. Стоим мама, папа, я и сестрёнка. Подошла наша очередь... Немец, который командовал, он понял, что мама русская, и показал рукой: "А ты иди". Папа кричит маме: "Беги!". А мама цеплялась за папу, за меня: "Я с вами". Мы все её отталкивали... просили уйти... Мама первая прыгнула в яму..." Мальчик единственный остался жив и с помощью могильщиков выбрался из ямы. "Убежал назад в лес. Питался грибами и ягодами. Один раз встретил старика, который заготавливал дрова. Старик дал мне два яйца. "В деревню, - предупредил, - не заходи. Мужики скрутят и сдадут в комендатуру. Недавно двух жидовочек так поймали".
"Однажды заснул и проснулся от выстрела над головой. Вскочил: "Немцы?". На конях сидели молодые хлопцы. Партизаны! Они посмеялись и стали спорить между собой: "А жидёныш нам зачем? Давай..." - "Пускай командир решает". ...К вечеру впихнули ко мне ещё двоих молодых мужчин, тоже евреев, были они в хороших кожаных куртках. От них я узнал, что евреев в отряд без оружия не берут. Если нет оружия, то надо принести золото. Золотую вещь. У них были с собой золотые часы и портсигар - даже показали мне, - они требовали встречи с командиром. Скоро их увели. Больше я их никогда не встречал... А золотой портсигар увидел потом у нашего командира... и кожаную куртку... Меня спас папин знакомый, дядя Яша. Он был сапожник, а сапожники ценились в отряде, как врачи. Я стал ему помогать..."
"Была в нашем партизанском отряде Розочка, красивая еврейская девочка, книжки с собой возила. Шестнадцать лет. Командиры спали с ней по очереди... Розочка забеременела... Отвели подальше в лес и пристрелили, как собачку. Дети рождались, понятное дело, полный лес здоровых мужиков. Практика была такая: ребёнок родится - его сразу отдают в деревню. На хутор. А кто возьмет еврейское дитя? Евреи рожать не имели права. ...Сотни евреев, убежавших из гетто, бродили по лесам. Крестьяне их ловили, выдавали немцам за пуд муки, за килограмм сахара".
"Нацистская пропаганда заразила всех, партизаны были антисемитски настроены. Нас, евреев, было в отряде одиннадцать человек... потом пять... Специально при нас заводились разговоры: "Ну, какие вы вояки? Вас, как овец, ведут на убой...", "Жиды трусливые...". Я молчал. Был у меня боевой друг, отчаянный парень... Давид Гринберг... он им отвечал. Спорил. Его убили выстрелом в спину. Я знаю, кто убил. Сегодня он герой - ходит с орденами. Геройствует! Двоих евреев убили якобы за сон на посту... Ещё одного за новенький парабеллум... позавидовали... Куда бежать? В гетто? Я хотел защищать Родину... отомстить за родных... А Родина? У партизанских командиров были секретные инструкции из Москвы: евреям не доверять, в отряд не брать, уничтожать. Нас считали предателями. Теперь мы об этом узнали благодаря перестройке".
Почему была такая неприязнь к евреям? Потому что октябрьский переворот совершили евреи, в правительстве евреи, в ВЧК-НКВД тоже евреи пытали и уничтожали тысячами невинных людей. Гражданская война, военный коммунизм, репрессии на их совести. Люди это знали, помнили, мстили. Любое зло вызывает ответную реакцию. Кто-то помогал евреям прятаться от немцев, другие считали, что они не заслуживают снисхождения, и не стоит ради них рисковать собственной жизнью.
Всё это очень неоднозначно. Но вот в фильме "Иди и смотри!" по сценарию Алеся Адамовича есть символическая сцена. Главный герой стреляет в портрет Гитлера, на его месте возникают другие фотографии более молодого фюрера, и он стреляет, стреляет, стреляет и, вдруг - его детское фото. Парень опускает ружьё, он не может убить ребёнка. У нравственного человека есть в подсознании внутренний голос, запрещающий стрелять в младенца, хотя он понимает, что это будущий нацист, убийца. Нормальные, ментально здоровые люди всегда спасают волчат, медвежат, любых диких животных и птиц, попавших в беду, оставшихся без родителей. Нельзя прерывать только зародившуюся жизнь, любую жизнь, это табу. Поэтому в здоровом обществе существует нетерпимость, ненависть и презрение к убийцам детей и к педофилам. В отличие от россиян, молящихся на убийцу и извращенца.
"Почему мы не осудили Сталина? Я вам отвечу... Чтобы осудить Сталина, надо осудить своих родных, знакомых. Самых близких людей. Расскажу про свою семью... Папу посадили в тридцать седьмом; слава богу, он вернулся, но отсидел десять лет. ...А теперь о палачах... Обыкновенных, не страшных... Донёс на папу наш сосед... дядя Юра...обыкновенный человек, даже хороший... Нормальный... Арестовали папу и через несколько месяцев забрали папиного брата. При Ельцине мне дали его дело, там лежало несколько доносов, один написала тётя Оля... Племянница... Папин брат не вернулся домой. Пропал. В тюрьме или в лагере - неизвестно. Мне было трудно, но я всё-таки задал вопрос, который меня мучил: "Тётя Оля, зачем ты это сделала? - Где ты видел честного человека в сталинское время?"
"Обычная коммуналка... Живут вместе пять семей - двадцать семь человек. Одна кухня и один сортир. Две соседки дружат: у одной девочке пять лет, а вторая - одинокая. В коммуналках, обычное дело, следили друг за другом. Подслушивали. Те, у кого комната десять метров, завидовали тем, у кого она двадцать пять метров. ...И вот ночью приезжает "чёрный ворон"... Женщину, у которой маленькая девочка, арестовывают. Перед тем, как её увели, она успела крикнуть подруге: "Если не вернусь, возьми мою дочку к себе. Не отдавай в детдом". И та забрала ребёнка. Переписали ей вторую комнату... Девочка стала звать её "мамой Аней"... Прошло семнадцать лет... вернулась настоящая мама. Она целовала руки и ноги своей подруге. ...При Горбачёве, когда открыли архивы, у бывшей лагерницы спросили: "Вы хотите посмотреть своё дело?" - "Хочу". Взяла она свою папку... открыла... Сверху лежал донос... знакомый почерк... Соседка... "мама Аня"... написала донос... И та женщина пришла домой и повесилась".
Сергей Довлатов поднимал вопрос о четырёх миллионах стукачей. В странах, освободившихся от коммунистического ига, решили этот вопрос раз и навсегда, опубликовав списки агентов. А у России, как всегда свой путь, по кругу, по граблям, на квадратных колёсах. Сексоты по-прежнему пишут доносы. Вертухаи в орденах рядом с чекистом принимают парады на Красной площади. Внуки палачей носят портреты Сталина - то же самое, как если бы евреи носили портреты Гитлера. Отмечают юбилеи КГБ - ФСБ, равносильно тому, как в Германии чествовали бы ветеранов Гестапо и СС. Умом Россию не понять!
"Поехала я поступать, как мечтала, в педучилище. Там надо было заполнить анкету... Всё я написала и дошла до вопроса: были ли вы или ваши родственники в плену или под оккупацией? Я ответила - да, конечно, были. Директор училища позвал меня в кабинет: "Девочка, забери свои документы". Был он фронтовик, без одной руки. С пустым рукавом. Так я узнала, что мы... все, кто был под оккупацией... неблагонадёжные. Под подозрением. Уже никто не говорил нам "братья и сестры"... Через сорок лет только эту анкету отменили. Сорок лет! Жизнь моя кончилась, пока отменили. А кто нас под немцами оставил?"
Это была величайшая несправедливость по отношению к миллионам мирных граждан, брошенных советской властью, коммунистами, армией на произвол судьбы. Эвакуировали заводы, сами функционеры удирали и на поездах, и на автомобилях, гружённых чемоданами. Об этом в книге тоже есть, как москвичи набрасывались на такие экипажи. Была всеобщая паника, массовое бегство, но железные дороги бомбили немцы, на бреющем полёте расстреливали колонны беженцев. В результате, как всегда, виноватыми оказались беззащитные люди между молотом и наковальней. Сорок лет они носили клеймо коллаборантов, их не принимали ни на учёбу, ни на работу.
В книге много трагических историй, связанных с распадом СССР и бегством русских из национальных республик. "Раньше я думал, что таджики - как дети, никого не обидят. За полгода, может, даже меньше времени прошло, Душанбе было не узнать, и людей не узнать. Морги переполнены. Утром на асфальте, пока не затопчут, сгустки застывшей крови, ...как холодец..." "Соседскую девочку одноклассники изнасиловали. Таджикские мальчики, которых мы знали. Её мать пошла в семью к одному. "Зачем сюда приехала? - кричали на неё. - Вали в свою Россию. Скоро вас, русских, тут вообще не останется. В одних трусах побежите". ...Зачем мы туда поехали? По комсомольской путёвке. Строили Нурекскую ГЭС, алюминиевый завод..."
В СССР коммунистическая пропаганда методично вбивала в головы людей мысль о единстве всех "братских" народов. Но что общего может быть между балтами и якутами, молдаванами и бурятами, проживающими за тысячи километров лесов, степей, пустынь друг от друга? Даже в ближайшие регионы мало кто ездил. И вот коммунисты перемешали их, как в миксере, и объявили, что создана новая историческая общность "советский народ". Служить в армии отправляли на край света. После окончания вуза, техникума направляли на работу по такому же принципу. Объявляли всесоюзные стройки и добровольно-принудительно посылали комсомольцев то на БАМ, то на целину. Разнарядку спустили по всем регионам, сколько направить переселенцев в Калининградскую область, Карелию, Балтию и так далее.
190 народов, национальных культур, разных религий нивелировали, всех сделали атеистами, русскоязычными, советскими, всех причесали под одну гребёнку, привели к единому знаменателю. Никакой инициативы снизу, только сверху после одобрения ЦК и главного диктатора. Понравится Сталину или Брежневу художественный фильм, песня или книга - этого режиссёра, композитора, писателя вознесут до небес, сделают лауреатом всех премий, миллионером. А не понравится что-то, как невежественному Хрущёву на выставке - сгноят, в порошок сотрут, уничтожат, опозорят на всю страну, заклеймят врагами, иноагентами и шпионами.
Так отучили людей думать, иметь собственное мнение, а если оно есть, не высказывать вслух - любая инициатива была и остаётся наказуемой. Будь, как все, не выделяйся ничем из серой биомассы! Белых ворон не любят, сразу заклюют! Назначил Сталин уголовника и пьяницу Шолохова главным романистом, запретил всякие сомнения в его "гениальности", и работала на него безропотно послушная зондеркоманда. Кремль всегда определял творческую элиту национальных республик, и главным критерием являлась политическая благонадёжность претендентов, партийность, прославление вождей, а не талант. То же самое в любой сфере - научной, военной, производственной - без партбилета и связей не пробьёшься, будь хоть семи пядей во лбу.
Мнимая дружба советских народов держалась на штыках, как и вся тоталитарная система. Стоило Горбачёву провозгласить гласность, начать незначительные демократические преобразования, как колосс на глиняных ногах зашатался и рухнул. Накопившаяся ненависть колониальных народов к метрополии вылилась в погромы русских, что явилось неожиданностью для всей страны. Особенно ярко это проявилось в Душанбе, Баку, Сумгаите: избиения, убийства, изнасилования, ограбления русских и армян.
"...ночью на стене соседнего дома кто-то написал краской: "Бойся, русская сволочь! Твои танкисты тебе не помогут". Русских снимали с руководящих должностей... стреляли из-за угла...". "Утром бегу на работу - на улицах трупы лежат. Валяются, или сидят у стены, будто живые. ...Большинство лежали раздетые... и мужчины, и женщины... Тех, что сидели, тех не раздевали, их же не разогнуть...". "Свою квартиру мы продали за триста долларов. Как холодильник. А не продали бы за эти деньги, могли убить". Не хочется цитировать жуткие примеры обезумевшей толпы, первобытной дикости, ненависти, резни. Одно очевидно - не было никогда и нигде "братской дружбы народов", это миф кремлёвских лживых пропагандистов.
Война в Украине - тому яркое доказательство: уму непостижимые казни, бомбёжки жилых домов, родильных домов, школ, театров, убийства мирных граждан, изнасилования даже младенцев и прочие злодейства оккупантов. Многочисленные тома документальных свидетельств лежат в Гааге, ждут своего часа, нового Нюрнбергского трибунала. "За что все эти злодеяния? - Мы защищаем Россию. - В чужой стране? Кто на вас напал? - Они наши младшие братья, продались американцам, у них однополые браки. - Вам какое дело до чужой страны? Вы хоть знаете, что в Москве самый большой в Европе гей-клуб и ещё десять поменьше? Что в думе полно педерастов? Кто вам дал право судить украинцев, когда вы сами утонули в грязи, помойках, дикости, невежестве, разврате, во всех мыслимых и немыслимых пороках?"
"Какой-то военный праздник... Наш детсад привели к памятнику пионеру-герою Марату Казею. "Вот, дети, - сказала воспитательница, - это юный герой, он подорвал себя гранатой и уничтожил много фашистов. Когда вы вырастете, вы должны стать такими же". Тоже подорвать себя гранатой? Сам я этого не помню... с маминых слов... Ночью я сильно плакал: мне надо умереть, буду лежать где-то один, без мамы и папы... раз я плачу, значит, я ни капельки не герой... Я заболел".
Видела в социальных сетях ролик: младенец, облачённый в военную форму и с автоматом на спине, ползает по полу на радость безумным родителям. В садике, а потом в школе то же самое - милитаризованное воспитание с самого рождения вырабатывает милитаризованное сознание и формирует милитаризованное общество. 107 лет в России культивируется идеология смерти, молодой жизни, отданной за очередного диктатора. Детей легко оболванивать, ибо они не знают страха и верят взрослым. Так из молодых людей делают зомбированных роботов, для которых жизнь - ничто, смерть - всё, весь смысл появления на свет. Сказал же Обнулённый матерям и вдовам, что альтернативой для их мужчин является только смерть от пьянки. Других вариантов для плебеев быть не может.
Пять поколений обманутых россиян выросли в этой парадигме. Вся Утопия, всё это красное пятикнижие устами советских людей рассказывают о своей земной юдоли. И находятся безумцы, самоубийцы, желающие вернуть концлагерь СССР, архипелаг ГУЛАГ! "Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов". То есть следует жить настоящим и думать о будущем, решительно и бесповоротно порвав с прошлым. "Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел". А россияне, в отличие от передовых стран, первую половину жизни живут светлым будущим, а вторую "счастливым" прошлым. Вместо того чтобы наслаждаться прекрасными возможностями золотого возраста.
Увы, многие коммунисты, фанатично преданные ленинизму-сталинизму, так и не смогли принять новые реалии. Я имею в виду не КПРФ Зюганова, партию растленных приспособленцев, миллионеров, по которым тюрьма плачет. В книге есть рассказ о татарине, который часто приезжал в Брестскую крепость, где погибли его товарищи. "В пятницу он со всеми попрощался, сказал, что в выходные уезжает домой. Никто не мог подумать, что на этот раз он приехал в крепость, чтобы остаться здесь навсегда.
Когда в понедельник сотрудники музея пришли на работу, раздался звонок из транспортной прокуратуры: защитник Брестской крепости, выживший здесь в кровавом котле 41-го года, бросился под поезд... Кто-то потом припомнит долго стоявшего на перроне аккуратного старика с чемоданом. При нём нашли семь тысяч рублей, которые он привёз из дома на собственные похороны, и предсмертную записку с проклятиями ельцинско-гайдаровскому правительству - за всю эту устроенную ими унизительную и нищую жизнь. И за измену Великой Победе. Похоронить просил в крепости".
В 1994 году я была в Минске на встрече вузовских преподавателей со Светланой Алексиевич. Все мы тогда были полны радужных надежд на очищение и преобразование общества на демократических принципах. К сожалению, не получилось, а ведь был прекрасный пример Германии, Италии, Испании, Португалии, казнивших военных преступников, запретивших нацистские структуры. Победу во Второй Мировой войне наши союзники использовали во благо народов, в отличие от СССР. Нам очень хотелось быть в среде цивилизованных, демократических, успешных стран, жить в мире и согласии со всеми соседями. Но вместо этого РФ приняла эстафету фашизма.
Светлана Алексиевич, подытоживая горестные рассказы своих собеседников, приходит к выводу, что у нас нет культуры счастья, любви, радостной жизни. Иностранцы, приезжающие в Россию, отмечают, что у русских хмурые, не улыбающиеся лица. Значит, нечему радоваться, да и как улыбаться, если у каждого второго нет зубов? Нам нужно учиться позитиву у счастливых народов, например, у финнов, занимающих первое место в мире по индексу счастья, у природы - флоры и фауны, которая являет собой Божественное совершенство и гармонию. Народам России давно пора сбросить оковы колониализма. В этом заключается и спасение самой метрополии, чего не понимают московиты.
Роскошная жизнь за счёт эксплуатации других народов не только аморальна с нравственной точки зрения, но и приводит к неизбежной деградации социума. Неопровержимое доказательство тому - падение Римской империи не от внешних врагов, а от внутреннего растления. То же самое произошло с Советским Союзом, что никак не могут понять алчные имперцы. А следующим, закономерным и неизбежным шагом должен стать раскол России на суверенные республики. Благоденствие страны не зависит от её размеров. Самыми богатыми и успешными как раз-таки являются карликовые государства. Народная мудрость подтверждает эту аксиому: мал золотник, да дорог, большой пень, да дурень!