All rights reserved. Permission is granted to copy or reprint the book portions for educational or academic non-commercial use worldwide.
ISBN 9780987778567 (978-0-9877785-6-7)
Published by AKVY Press
Toronto, Canada; Coral Springs, USA, Florida
Web site: www.akvypress.com
Copyright љ 2012 Юрий К. Шестопалов
Автор сохраняет за собой все права. Разрешается копировать часть содержания для некоммерческого использования.
Опубликовано издательством AKVY Press, Торонто, Канада. Ин-тернетовский адрес издательства: www.akvypress.com
Аннотация
У этой книги необычный жанр. Автор эпизодически рассказывает о своей жизни, когда он учился в аспирантуре, и использует эти события для иллю-страции своих размышлений о жизни, о научной деятельности, о характерах встреченных им людей.
Annotation
This book has an unusual genre. The author tells about his life when he was a a student and later a doctoral student, and uses these episodes as illustrations of his thoughts about life in general, considers specific of scientific work and how to succeed in it.
Обложка книги
Обложка книги придумана и изготовлена автором. Фотография побере-жья северо-восточной оконечности острова Кейп-Бритон, Провинция Нова Скошия, Канада.
Эта книга находится в свободном доступе!
От издательства АKVY Press
Уважаемый читатель!
Эта книга находится в свободном доступе. Любой желающий может сгрузить её с Интернета в электронном формате (сайт издательства и т. д.), выставить на (приличном!) сайте, пе-реслать другому адресату. Все расходы по изданию книги, рекламе и распространению были оплачены автором. Если книга вам понравилась и вам это будет приятно, то можете послать несколько долларов в издательство (на имя "Yuri Shestopaloff"). Адрес на сайте www.akvypress.com. (Кстати, такой способ оплаты за обучение был принят когда-то в уни-верситетах Германии. Студенты платили профессору после лекции. Если лекция не нравилась, то они не платили.) А может, вы захотите приобрести бумажную копию книги.
And we must study through reading, listening, discuss-ing, observing and thinking. We must not neglect any one of those ways of study. The trouble with most of us is that we fall down on the latter - thinking - because it's hard work for people to think, And, as Dr. Nicholas Murray Butler said recently, 'all of the problems of the world could be settled easily if men were only willing to think.'
Thomas J. Watson
Мы должны учиться читая, слушая, обсуждая, на-блюдая и думая. Мы не должны пренебрегать ни од-ним из этих способов обучения. Проблема с боль-шинством из нас в том, что мы терпим фиаско с последним пунктом - думать - потому что ду-мать, это тяжёлая работа для людей, и, как не-давно сказал доктор Николас Муррей Бутлер, "все мировые проблемы можно было легко решить, если бы только люди захотели думать".
Томас Ватсон
Оглавление
Предисловие 8
Пролог 9
Позвольте представиться 16
Утро 16
Немного о науке 25
Глава 1. Первые студенческие годы и некоторые обобщения 27
Несколько замечаний об образовании 30
Первые, но далеко не последние проблемы 34
Мысли о дальнейшем образовании и первые научные проекты 34
Откровение 38
Глава 2. О бывших и настоящих странах 44
Страна Россия в 20-ом веке 44
Люди и страны 52
Отношения между людьми 53
Глава 3. Набирая обороты 57
Дипломная работа 59
Радиотехника 63
Поиск оптимального решения как двигатель прогресса 66
Производительность и эффективность научного труда 73
Краткое обсуждение вопросов терминологии 73
Влияние места проживания 75
Чтение и наука жизни 79
Завершение учёбы. Обстановка в стране 82
Защита диплома 83
Шабашка 84
Глава 4. Начало учёбы 92
Туман, туман... 92
Немного о спорте и экстремальных ситуациях 97
Лирическое отступление о полноте жизни 101
Размышления о разуме и разумности человека 104
О соотношении разумного и животного начала в поведении человека 104
Оценка адекватности абстрактной схемы 106
Взаимодействие законов диалектики и моделей объективной реальности 109
Разум как свойство материи 109
Практическое применение размышлений о разуме и объективной реальности 112
Некоторые правила, полезные для жизни 114
Принятие стратегических решений 114
Принципиальный характер достижения цели путём приближений и приращений. Природа ошибок 114
Начинайте делать! 115
Делать по максимуму, до конца. Максимизировать вероятность успеха 117
Оптимизация всего и вся 117
Будь готов! 118
Бди! 119
Вовремя остановиться - большое дело! 119
Сопоставлять плоды воображения и реальность. Вероятностный подход 120
Не сотвори себе кумира 122
Учитесь говорить "нет" 124
Разные советы 124
Знать или мыслить? 128
Заключение 131
Приложение 134
Эффективность научной работы 134
Степень погруженности (или погруженность) 134
Мастерство 150
Результирующая эффективность научной работы и итог 152
Замечание о количественных закономерностях 153
Примеры из жизни о погруженности и мастерстве 154
Предисловие
В сборники сочинений известных писателей иногда вклю-чают даже неопубликованные произведения, как начатые, но никогда неоконченные рассказы, заметки. Например, в опубликованных заметках Ильфа можно найти отдельные фразы, которые потом вошли в книги "Золотой телёнок" и "Двенадцать стульев". Однако там также есть несколько коротких шутливых набросков, в которых угадываются воз-можные сюжеты небольших юмористических рассказав. На-пример, о Публии Сервилии Воскобойникове. (Сюжет осно-ван на том, что происходило бы в Одессе, если бы она была захвачена римлянами.) В отличие от известных писателей, я решил выпустить "в жизнь" довольно большое незакончен-ное произведение. (Чуть было не написал "литературное", но вовремя спохватился - это творение не из области художест-венной литературы. Скорее, размышления в свободном формате о науке и жизни вообще, с небольшими отступле-ниями-описаниями каких-то эпизодов из моего опыта.)
За исключением последнего раздела о некоторых полез-ных жизненных правилах, эти заметки были написаны на одном дыхании в 2007 году, и затем просто забыты. В 2012 году я вспомнил об этом, и решил посмотреть, что же такое я тогда написал. Прочитав несколько страниц, понял, что ни-чего с написанным сделать уже нельзя. И я другой, и время другое. С другой стороны, некоторые мысли, как мне кажет-ся, не совсем бесполезные, и могли бы представлять само-стоятельный интерес, если бы кто-то сумел до них добраться. Примерно как в заметках Ильфа о Воскобойникове предста-ёт определенная сторона человеческой природы, когда "Публий же Сервилий же Воскобойников" возмущается, что значки, украденные из казармы первой когорты римской армии, оказались не из чистого золота.
Вот такая предыстория. А дальше судить вам самим.
Пролог
Когда-то давно мы втроём работали в небольшой шабашке. (Так называлось мероприятие, когда несколько человек с целью заработка образуют временную строительную брига-ду, и в течение нескольких месяцев строят какое-нибудь жилое или производственное здание, а то и несколько.) Был обеденный перерыв. Кто сидел, кто лежал на бетонном полу в подвале будущего общежития училища, в одном из приго-родных хозяйств Омска. Короткий обед был закончен, и ми-нут через десять наша небольшая компания должна была продолжить бетонировать полы подвала.
Был у нас до этого и четвёртый член бригады, мой при-ятель по институту, но к тому времени он отбыл в столицу, использовав свой отпуск без остатка. В эти краткие минуты послеобеденного отдыха хорошо растянуться на полу, под-ложив под голову перевёрнутые носилки, и лениво почесать языки. Аспирант Николай, такой же беспечный, как креп-кий и выносливый, беззаботно впал в лёгкую дрёму. Это была его первая шабашка, но держался он неплохо и орга-нично влился в коллектив.
В смысле своего служебного положения на ту пору я был слабо пристёгнут к Омскому институту инженеров транспор-та в качестве старшего научного сотрудника, что и позволя-ло мне проводить несколько месяцев в шабашке. По сути я был на вольных хлебах, добывая себе пропитание исследо-вательскими договорами, которые сам находил где придётся. В основном работа была связана с обработкой спутниковых и самолётных данных. С договорами было когда густо, когда пусто. То сидишь, неделями безвылазно работая с утра до позднего вечера без выходных, то вообще нет работы. В без-работные периоды подпитывался отложенными на такие случаи запасами и в свободное от поисков договоров время делал докторскую диссертацию, защита которой произошла через три месяца от описываемой временной точки.
Миша, по профессии тренер по плаванию, а по призва-нию вольный орёл и любитель жизни с оттенком созерца-тельности, был расположен к философскому разговору. При-валившись к шершавой стене из бетонных блоков и подло-жив голицы под пятую точку, он задал вопрос: "А что, Кон-стантиныч, вот допустим ты случайно доживешь до пре-клонного возраста. Будешь ли ты рассказывать молодёжи о героических днях своей молодости, о том, как ты и твои вер-ные товарищи, с одной штукатурной станцией наперевес, с горящими от энтузиазма глазами бетонировали важный государственный объект. И как вас днём и ночью одолевали полчища озверелых сибирских комаров, но вы не дрогнули, но выстояли и победили." Миша любил и умел заворачивать цветистые монологи.
Разговор в подвале. Слева - автор, справа Миша.
Я тщательно провёл инвентаризацию содержимого своей души и не обнаружил и тени намёка на желание оповестить грядущую смену о своём героическом прошлом. Наверное, я был слишком нацелен на созидательную сторону бытия, или моя душа ещё не переполнилась знаниями и опытом до та-кой степени, что надо было облегчить её вдохновенными рассказами о былом благодарно внимающим слушателям. Так что с моей стороны последовало честное признание, в тональности, заданной задушевным Мишиным настроем: "Боюсь, что потомкам ничего не останется от моего пребыва-ния на стройках, равно как и на планете вообще. Хотя, если подумать, это было неплохое время. Конечно, мы зарабаты-ваем деньги, и от этой меркантильной стороны жизни нам не отвертеться. И всё же есть что-то ещё, какое-то удовле-творение сделанным. Коровник, гараж для колхоза, дом для тружеников полей. Что-то в этом есть для души. Пожалуй, пока мне этого достаточно". На что Миша почти мечтательно ответил: "А как я буду рассказывать о незабываемых днях моей мятежной молодости! Как я буду заливать!" - он даже покачал головой, - "Из-за одного этого я просто обязан до-жить до старости".
- "Неплохой стимул, конечно. Надо будет тебе полегче рабо-тёнку давать. Как мы сейчас вкалываем, надолго тебя не хватит."
- "Замётано, Константиныч. А я за такое бережное отноше-ние к историческому прошлому поведаю нашим детям и внукам о твоей беспримерной самоотверженности и чистой душе."
Те же на благоустройстве территории поселкового дома культу-ры.
"Поведай, пожалуйста. О самоотверженности. Душа у меня, конечно, чистая и нежная, отпираться не буду, но скром-ность в таких щепетильных делах не помешает. История, Миша, и так фальсифицирована целиком и полностью от шумеров до наших дней. Более того, она постоянно перепи-сывается в соответствии с текущими задачами сильных мира сего. Думаю, даже в твоём романтическом видении она будет намного ближе к истине, чем пудовые тома на полках окс-фордских библиотек. По-моему, люди вообще легко прогла-тывают самую несъедобную пишу для мозгов. И ничего, ни-какого несварения. На всякий случай имей в виду, фальси-фикация истории дело тонкое, смотри не переусердствуй. А то найдётся какой-нибудь дотошный умник, зацепится за пустяк, и вся наша бескорыстная романтическая деятель-ность будет оклеветана и предана анафеме, причём совер-шенно незаслуженно".
В таком духе трёп длится ещё некоторое время, потом мы встаём и начинаем будить Николая, уснувшего на голом бетонном полу.
Но прошли годы, и вот я с удивлением обнаруживаю, что иногда хочется что-то сказать. Почувствовав такой зов пер-вый раз, я обеспокоился - не означает ли такая прихоть не что иное, как конец моим созидательным устремлениям и обращение к прошлому как единственному источнику от-дохновения? Однако по здравому размышлению я логически и эвристически, а также используя элементы эмпирического подхода, очень быстро пришёл к вполне приемлемому для меня выводу. А именно. Желание что-то сказать является вполне нормальным для людей любого возраста. Масштабы этого явления для отдельного индивида зависят от степени развитости критического мышления и способности трезво оценить значимость своих творений. Так что в моём случае либо опустилась планка требований к содержательности, либо наоборот, содержимое моего интеллекта вкупе с други-ми индивидуальными особенностями выросло настолько, что превысило порог, необходимый для решительного шага к широкой публике. Вообще-то это нормально. Живёшь, раз-виваешься, накапливаешь опыт, знания, осмысливаешь жизнь, передаёшь этот багаж другим - если есть кому. Обычный цикл. Пришёл, что-то сделал. Если сумел, то как-то зафиксировал для других, и пошёл дальше. Или совсем ушёл. Как в научной работе: провёл исследование, опубли-ковал результаты. Всё просто. В общем, получается, что не только можно писать, но и нужно. И по большому счёту, я просто обязан.
Мне трудно определиться с жанром этой работы. Может быть повесть с размышлениями о жизни. Изначально я на-чал писать что-то вроде небольшого рассказа, намереваясь по ходу хронологического повествования вставлять свои мысли о научных исследованиях и о жизни вообще. Однако очень быстро именно этот второй аспект начал доминиро-вать в содержании. Я решил не сопротивляться и посмот-реть, что получится, если пустить дело на самотёк. Мой про-гноз был таков, что будет изготовлен малосъедобный винег-рет из самых разнородных мыслей и событий. Я вспомнил все прочитанные мною произведения, которые хотя бы отда-лённо можно было сравнить с нарождающимся творением, и припомнил свои собственные впечатления. Хронологиче-ский ряд таких произведений начинается книгой "Мужчи-нам до шестнадцати", прочитанной лет в двенадцать, и за-канчивается социологическими романами А. Зиновьева. Как ни странно, впечатление было неплохое. На мой вкус я бы добавил больше художественности, событийности и сделал именно эту часть более чёткой и насыщенной. Это подгото-вило бы более красочный, а значит более запоминающийся, контекст и для самих размышлений. С этим и отправился в путь.
Быстро выяснилось, что плотная состыковка темы раз-мышлений и событийного контекста повествования дело не только непростое, но подчас и невозможное. Размышления могут иметь как отправную точку определённое событие в реальной жизни, но далее эти отвлечённые размышления развиваются по своим законам, а именно по законам анали-за, систематизации, определения, структурирования, обоб-щения и проверки нового синтезированного знания - как минимум. Такого рода знание, помимо содержания, также отличается от событийной канвы по форме. В свою очередь, эта форма изменяется в соответствии со своими особенно-стями, в зависимости от контекста конкретного жизненного опыта и ранее приобретённого знания. (Если вам покажется сказанное не очень понятным, не берите в голову, считайте, что я что-то пробормотал "про себя".) Все эти упомянутые факторы вполне определённым образом формируют физио-логическую, материальную структуру мозга, специализиру-ют, тренируют, совершенствуют её в соответствии с выпол-няемыми функциями. В частности, такое положение дел обусловило определённое устройство аппарата аналитиче-ского мышления, работающего автономно в смысле самодос-таточности правил, управляющих этим процессом. Оказа-лось, эти правила не предполагают искусственного включе-ния событийности ради дополнительной художественной окраски повествования - что вполне следовало ожидать. Сказанное хорошо демонстрируется предыдущими строка-ми, цельность которых неминуемо будет нарушена, попы-тайся кто нагрузить их дополнительным событийным кон-текстом. Неким оправданием подхода "одно дело в данный момент времени", в соответствии с которым происходит раз-деление событийного содержания и отвлечённых рассужде-ний, является физиологическое устройство мозга, плохо при-способленное для одновременного поддержания нескольких активных областей. Но две активные зоны мозг может под-держивать. Зачастую, то, что может казаться как одновре-менное действие, на деле является быстрым переключением от одного вида деятельности к другому. По-видимому, и вос-приятие предлагаемого художественно-мыслительного тек-ста будет зависеть от способности к быстрому переключению от одного предмета к другому. В утешение остаётся только добавить, что смена объектов внимания, происходящая без напряжения, даёт возможность периодического отдыха ак-тивным зонам мозга, и делает процесс чтения не столь уто-мительным. Насколько это так - каждый будет судить сам, поскольку навязанный темп смены предмета разговора мо-жет не совпадать с оптимальным ритмом для конкретного читателя. По сути, только что вы столкнулись с первым та-ким небольшим переключением, когда был дан небольшой экскурс в материалистическую природу мира и в частности мозга (прошу отметить, никто не сказал "человеческого моз-га").
Я вполне отдаю себе отчёт, что круг потенциальных чи-тателей такой повести с рассуждениями узок как кругозор дождевого червя. Нужен определённый уровень развития интеллекта, способность глянуть поверх стереотипов, нужна искренняя потребность разобраться в жизни, в конце концов нужны любознательность и интерес к людям и обществу, чтобы пробираться через ухабистые страницы моего опуса. Тем не менее, я не шевельнул пальцем, чтобы потрафить вкусам широкой публики и украсить своё изложение празд-ничной мишурой. Жизнь сама по себе более чем красочна и многоцветна - если уметь это видеть. Так что берите, что дают. Не торопитесь, не делайте скорострельного суждения. Додумывайте, размышляйте, не соглашайтесь. На первый раз возьмите что сможете. Скорее всего, это будет небольшая доля от содержимого. Если вернётесь, найдёте что-то новое. Вернётесь ещё раз - снова найдёте. Это не поверхностное произведение.
И последнее замечание. Я старался описать события так близко к реальности, как только позволяет человеческая память, которая, как известно, подвержена влиянию самых различных факторов. Для меня это была дополнительная гарантия не увлечься и не уйти от объективной реальности; по крайней мере, держать её в поле зрения. Казалось бы - чего проще. Крой правду-матку, вот тебе и объективная ре-альность. Но не всё так просто. Более того, скорее очень сложно остаться на грани истины, ибо состояние истины есть состояние неустойчивого равновесия. И сохранить его слож-но, потому что это требует постоянного сильного напряже-ния. Понять сказанное может не просто, но если заниматься этим, думать, то постепенно придёт понимание и этого свой-ства истины. Позволю себе привести по поводу сказанного следующие (свои) строки.
Хватает лишь на пару строк - потом заносит.
Но если врать, то что за прок в пустых колосьях.
Я точку истины ищу - как шар на шаре
Опору чутко в вертикальной паре.
Неуловимо ложное движенье -
Шар вниз летит... Ну, в этом нет сомненья.
А так - покатится куда угодно.
Как мысль моя - далёко и свободно.
Но в хаотическом движении нет смысла!...
Хотя статистика другого и не мыслит...
Но зрячий кто, для тех детерминизма?..
...Побольше, чем слепого хаотизма.
Эквилибрист - пример. Стоят два шара!
Плод мастерства его, природы дара.
Есть истина. Но спрятана в хаосе.
И мне нужна. Хотя вообще - не в спросе.
Как и многим авторам, мне было бы интересно услышать непредвзятое, взвешенное мнение думающих читателей и по форме этой работы и по содержанию. Адрес электронной почты на моём сайте www.shestopaloff.ca.
Позвольте представиться
Этот раздел представляет собой самую длинную "художест-венную" часть работы. Ну что, давайте начнём?
Утро
Просыпание происходит мгновенно. Ещё секунду назад я был объят глубоким беспробудным сном. И вдруг он сразу исчез, уступив место чуткой ночной тишине, нарушаемой порывами ветра за окном. Я лежу в своей узкой железной кровати с провисшей панцирной сеткой. Тело стремительно наливается упругой, играющей силой. Сон убежал, уступив место энергии молодого отдохнувшего тела. Передо мной в темноте угадывается окно с маленьким прямоугольником открытой настежь форточки. Из неё порывами, прямо на меня, задувает сырой холодный ветер. По оконному стеклу, синхронно с порывами ветра, дробно и настойчиво колотят мелкие капли дождя. В комнате не больше двенадцати гра-дусов, но мне не холодно. Молодая кровь греет...
По утрам я бегаю. Читал где-то, что интенсивные ранние нагрузки, согласно исследованиям медиков, несколько ос-лабляют иммунную систему. Может быть. Но мне кажется, это если уж совсем рано вставать. В общем, я не обращаю внимания на такие пустяки. Мне просто надо окончательно проснуться, потому что я не жаворонок. А с другой стороны, и не сова, поскольку укладываться в кроватку мне следует до часу ночи - иначе толком не отдохну. Хорошая спортив-ная форма нужна для дел, которых у меня хватает. Да и просто приятно ощущать, как играет каждая жилочка и чувствовать напор живительных жизненных соков. При этом и высыпаешься гораздо быстрее, и бытие в целом приобре-тает какую-то вневременную, чуть отстранённую и лучезар-но-радостную окраску. Энергетика - одно из важнейших средств, позволяющих не только выстоять и выдержать мно-гочисленные толчки и удары судьбы или вовремя увернуть-ся от них, но и продвигаться вперёд по этой диковатой, но интересной дороге, называемой жизнью.
В общежитии для железнодорожников царит предутрен-няя тишина. Машинисты пригородных электропоездов уш-ли ещё до четырёх часов, со сна тяжело протопав по коридо-ру к общему умывальнику и обратно. Остальной народ про-должает сладко спать. Ни звука. Значит, ещё нет шести ча-сов, потому что незадолго до этого времени слышно, как баба Варя начинает возиться на общей кухне. К железнодорож-никам я не имею никакого отношения. Учусь на втором году аспирантуры, но как-то прибился к этому общежитию на окраине Нахабино и живу здесь как бы на законных основа-ниях.
Ну что, надо вставать! Вылезать из под тоненького одея-ла неохота. Но это ничего, с этим мы совладаем. В конце концов, никто не заставляет меня идти на улицу. Но сесть-то на кровати и надеть носки и спортивные брюки я могу? Вро-де могу... Ну и надевай, чего валяться. В комнате кромеш-ная тьма, но мне свет не нужен. Сидя на кровати, на ощупь снимаю с отопительной батареи носки, одеваю. Потом также ощупью нахожу одежду, лежащую на расстоянии протяну-той руки на табуретке. Размер комнаты где-то метра четыре на два с половиной, так что не заблудишься. Секунд через тридцать я одет. Осторожно провожу ладонью по краю ма-ленького конторского стола, стоящему вдоль боковой стены напротив кровати. Ладонь натыкается на ключ, положен-ный туда с вечера. Я сказал "с вечера"?.. Пол-первого ночи, пожалуй, уже не вечер...
Теперь вроде всё. Выхожу в тускло освещённый коридор, заставленный вдоль стен старыми шкафами, стульями с наваленным на них каким-то добром, больше напоминаю-щим хлам. По стенам развешаны жестяные тазы, рабочая одежда. На полу лежат и стоят отодвинутые к стене детские игрушки, подростковые велосипеды. Осторожно захлопываю дверь. Звук резко и нахально нарушает девственную тиши-ну спящей железнодорожной обители.
Внутренняя дверь, тёмный тамбур, наружная дверь... О-го! Вот это погода!.. Будто взбесилась под конец зимы... Мокрый снег, гонимый порывистым ветром, проносится ми-мо большими хлопьями, мешаясь с дождём. Свет тусклой пятнадцативаттной лампочки, подвешенной над входом, выхватывает из тьмы летящий снег. "Эх, Степаныч", - мыс-ленно укоряю я начальника жилищно-эксплуатационной конторы, - "Мужик ты ничего, но что ж так жмотиться на лампочках...".
Снег вторгается в полосу света внезапно и создаётся впечатление, что он валит стеной. Сомнение снова испыты-вает мою решимость совершить обычную утреннюю пробеж-ку. Нерешительность глушится тем же методом постановки посильной задачи. Раз уж я всё равно вышел, пробегусь хоть до Волоколамского шоссе, что ли... Бежать сегодня до Желя-бино по такой погоде просто немыслимо (это деревня кило-метрах в шести-семи отсюда). Но туда-сюда до шоссе... Поче-му бы нет?.. Эх!.. Это я с места перепрыгиваю лужу у входа и, ничего не видя, пробуя землю под ногами на ощупь, выбе-гаю на дорогу, ведущую к шоссе. Плюх-плюх, плюх-плюх... В темноте, под ногами, разлетается вода со снегом. Вскоре я оступаюсь в лужу, ледяная вода проникает в кроссовки. Да ладно... Какая теперь разница. Вот только холодно что-то... Встречный ветер продувает насквозь. Надо потерпеть! Ниче-го, скоро согреюсь на бегу.
Пока добираюсь до шоссе, ещё несколько раз ухаю в не-видимые в темноте лужи. Слева на мгновение угадывается дом, где по субботам собираются баптисты, и тут же исчезает в темноте. Я невольно ухмыляюсь, вспомнив как недавно пролил кровь одного из "братьев". "Брат" до-олго просил, прежде чем я решил прервать поток каких-то идиотских оскорблений.
Разогрелся, стало тепло. Собственно, можно пробежать чуть подальше. Выбираюсь на шоссе и просто бегу сбоку, уже особо не задумываясь, как далеко я собираюсь забраться сегодня. Логически законченным представляется маршрут до поворота с шоссе на Желябино. И по расстоянию неплохо получится, и нагрузка приличная. Так что давай, вперёд!
Дорога идёт в гору. Поработаем... Вот и поворот. Ну что, пробежим немного?.. Снег и дождь не ослабевают, но теперь, когда я разогрелся, это ровным счётом ничего не значит. Справа от дороги широкое, вспаханное с осени поле. Сейчас в той стороне не видно ни зги. Слева сначала недолго тянут-ся чуть заметные через летящий снег заборы небольшого посёлка, потом и они исчезают.
Возле Желябино есть роща с несколькими большими деревьями. В некоторых деревьях неестественно большие дупла, как будто вырезанные сумасшедшим резчиком по дереву. По заверениям Володи, моего соседа по общежитию и сварщика шестого разряда, здесь снимали фильм "Сказка о потерянном времени". Его герои спускаются в какой-то подземный мир, входя в дупла этих деревьев. Может быть и снимали... Но я вспоминаю детское впечатление от сказки и, сравнивая то ощущение тайны с незатейливо смотрящимися корявыми стволами, отказываю Вовиной версии. До чего же мы любим верить в иллюзии... Невинные в данном случае, в реальной жизни они рано или поздно (но неминуемо!) при-водят к необратимым трагедиям от уровня отдельного чело-века до планетарных масштабов. И надо-то, казалось бы, немного - воспринимай адекватно мир, изучай его и думай что делаешь. Думай! Ан нет...
Забежав за Желябино, на шоссе делаю несколько растя-гивающих упражнений. Пот струится по лицу. Светает. Призрачный белесый свет скорее угадывается сквозь завесу дождя и летящего снега. Прыжки с подтягиванием колен до груди... Теперь назад.
В общежитии баба Варя уже деловито копошится на кухне. В коридоре наблюдается какое-то если не движение, то шевеление. Без холодного ветра становится жарко. Чувст-вую, что пот побежал с меня просто ручьём. Сразу направ-ляюсь к двери душевой, но увы и ах - меня опередили. Ду-шевая одна на всё общежитие, так что не пустует. Когда-то их было две, рядом, но потом из одной сделали убогую узенькую комнатёнку. Одна стена была вечно сырой. Я это хорошо знаю, потому что эта комната была первым прибе-жищем моего друга, распределённого работать в Подмоско-вье после окончания строительного факультета московского железнодорожного института. Потом ему выделили другую, в которой я сейчас и обретаюсь. Тоже сыроватое прибежище, сказать по правде. А друг мой строит БАМ в качестве ко-мандира роты железнодорожных войск. Эх, Василий, где-то ты сейчас...
В комнате снимаю мокрую одежду и развешиваю её на дверки шкафа и батарею отопления. Через несколько минут, как могу, споласкиваю торс и ноги холодной водой в общем умывальнике. Удобств в виде горячей воды не предусмотре-но. Да, в общем-то, это не так важно. Прыщами я не покро-юсь, а соль и пот можно смыть холодной водой. Человеку на самом деле много не надо и без многого он может вполне обойтись. Здесь, как и в любом деле, необходима мера, иначе человек быстро объедается лотосом, подобно спутникам Одиссея, и больше не мыслит жизни без этих маленьких, но не таких уж необходимых удобств. За любые приобретения, как и за всё, надо платить. И тут надо самому решать. Ина-че заглотишь крючок общественного мнения и стереотипов - свято место пусто не бывает. В сторону материальных удобств и приобретений легко скатиться - это ощутимо, можно видеть, можно потрогать. Но каждый раз, приобретая что-то, часть ресурсов отдаёшь на приобретение, сохранение, поддержку в рабочем состоянии этого чего-то. А значит, не будет силёнок, ресурсов для другого, может не столь осязае-мого, но очень важного. Мера, мера... Аристотель знал что говорил, формулируя свой принцип "золотой середины", да и не он один. Это чувство меры сидит в каждом, но проблема в том, что мало кто по настоящему прислушивается к нему.
На кухне я присоединяюсь к бабе Варе, чтобы сварить пельменей. Заодно узнаю последние новости. Колька под-рался с какими-то незнакомыми мужиками у пивной. Благо милиция рядом, пришли, растащили. Накостыляли ему похоже и те и другие, так что вся рожа синяя, как у Фанто-маса. Колька и вправду мужик задиристый. Лет ему около сорока. Он и меня в своё время встретил не особо приветли-во. Встал посередине коридора, загородив проход, и потребо-вал угощения за вселение, имея в виду стакан водки. В от-вет я молча отодвинул его с дороги. При моих натрениро-ванных девяноста килограммах и превосходстве в росте на полголовы с такими ребятами, как Колька, можно не цере-мониться. Да, пожалуй, и не нужно - другого языка они не понимают. Последовал ворчливый мат, напоминающий ры-чание барбоса из подворотни. Поскольку Колька не удосу-жился представиться, при ответе пришлось опустить имена собственные. Я примирительно сказал: "Ты, мужик, повеж-ливей со мной, а то у меня руки соображают быстрее, чем мозги". Колька успокоился, поняв что дармовой выпивки ожидать не приходится, а за излишнюю настойчивость вполне реально можно напроситься на грубость. Хотя на самом деле к мерам физического воздействия я прибегаю в крайних случаях, когда уж ничего иного не остаётся. Но Кольке откуда знать о моей миролюбивой натуре - как и большинство людей, он по себе судит и от себя пляшет.
Баба Варя продолжает свою сводку новостей. С кем по-пало она не откровенничает, да и вообще предпочитает по-малкивать - жизнь, видать, хорошо научила. Но со мной она в меру разговорчивая - чем-то внушил я ей доверие. Сооб-щила, что Вере, хорошей молодой женщине, работающей бухгалтером в отделении дороги, вчера дали ордер на квар-тиру. Описана квартира, будто баба Варя сама исходила её вдоль и поперёк. У Веры хороший такой мальчишка, лет семи. Растила она его одна, но недавно сошлась с тихим мужиком из той же конторы, старше её лет на десять. Про-гноз бабы Вари такой, что "эти хорошо будут жить - подходят друг дружке".
- "Пожалуй, так", - соглашаюсь я с бабой Варей, подумав и припомнив, с какой охотной терпеливостью её муж возится с мальчиком.
- "Взять тебе молока, если Клавдия придёт?" - спрашивает баба Варя. Это она о женщине, что живёт в деревне через овраг и держит корову. Клавдия какая-то неряшливая на вид, неизвестно как корову доит. Парное молоко может и хорошо, но это тот случай, что нужды нет и лучше поберечь-ся.
- "Спасибо, не надо. Вы ребятишкам-то кипячёное даёте?".
- "Кипячу, кипячу. А как же."
Баба Варя живёт с сыном Толей, невесткой и двумя вну-ками по соседству со мной. У них две комнаты, объединён-ные изнутри проходом в стене. С остальными членами се-мейства я общаюсь мало. Толя пару раз заходил занять деньги, но потом оставил это бесперспективное занятие. В каждый из таких визитов он вставал в дверном проёме и, мечтательно глядя сквозь стены дома куда-то далеко на север, с щемящей тоской просил занять пятёрку.
- "Я отдам с получки", - искренне говорил он, получив отказ, и, похоже, сам верил в сказанное.
- "Да я понимаю. Куда ты денешься", - отвечал я. Это поче-му-то приободряло Толю, и он делал второй заход.
- "Может, всё-таки дашь? Я даже раньше отдам. Дай три рубля".
Толя, что называется, уже "принял на грудь", душа горит.
- "Хорошие у тебя ребятишки, Толь. Иди к ним. Хватит тебе на сегодня, угомонись, а?"
Увещевания не действовали. Слышно было, как выйдя от меня, он шёл на второй этаж в надежде разжиться у Та-ни, молодой девушки, работавшей поваром в столовой на Савёловском вокзале. Душа у неё была мягкая, как и круг-ленькое полненькое личико. Прежде чем она перестала за-нимать деньги Толе, бабе Варе пришлось несколько раз сер-дито инструктировать её, как надо реагировать на просьбы подвыпивших мужиков о выдаче краткосрочной ссуды.
- "От того, что ты деньги ему даёшь, хорошо только тебе. А нам всем ты плохо делаешь. Так бы выпил маленько, и лад-но. А из-за тебя он напивается и потом до утра куролесит, никому спать не даёт", - примерно в таком назидательном ключе поучала баба Варя провинившуюся кредиторшу. Что верно, то верно - добро штука обоюдоострая. Для страждуще-го "от жажды" Толи - добро, для бабы Вари и Толиных жены и детей - слёзы. Здесь случай почти очевидный, а в жизни часто не так просто увидеть, что лежит под поверхностью и какие истинные страстишки и сокровенные желания при-крывают благопристойные с виду телодвижения.
Прихлёбывая горячий бульон, съедаю пельмени, сидя на кровати и поставив тарелку перед собой на табуретку. На-верное, для многих мои бытовые условия покажутся убоги-ми. Но мне нормально, и остальное меня мало волнует. Од-нако кроме вериг материальных излишеств и фетишей есть вериги и другого рода, закабаляющие и разум, и душу. В основе их появления лежит неадекватное восприятие обще-ства, в котором живёшь, людей, тебя окружающих, недос-татки воспитания. Несоответствие представлений о жизни реальной действительности (кстати, постоянно изменяю-щейся), очень быстро приводит к внутренним конфликтам и жизненным проблемам. И на их разрешение могут уйти годы, если эти проблемы вообще в итоге разрешаются. За иллюзии, за принятие на веру может и хороших и человеч-ных идеалов, но тем не менее идеалов, и слепое следование им надо платить. И, откровенно говоря, я не знаю ничего более дорогостоящего и разорительного, чем этот эфемерный продукт. Избавление от такого рода иллюзий - это работа на всю жизнь. Само понимание где, как, кто и зачем тебя под-лавливает очередной раз, дело не простое. А ведь надо ещё принимать ответные меры, и это тоже требует навыка и вы-работки определённых качеств. Надо уметь резать по живо-му, надо уметь быть жёстким и сильным, и надо быть спо-койным и рассудительным, когда это кажется невозможным. И много чего ещё надо, чтобы избежать ловушек и западней самого разного размера и конфигураций, более чем обильно расставленных по жизни в самых неожиданных местах. И только тогда смутно начнёшь понимать, сколько было поте-ряно сил и времени из-за иллюзий и идеализирования жиз-ненных пространств и подпространств, и потеряно совер-шенно напрасно.
Самое интересное, что многие из этих знаний уже при-обретены, сформулированы, доступны (хотя и находятся среди обильного мусора), и за них заплачена самая высокая цена другими. Бери и пользуйся, как математическими тео-ремами - никто же не видит в этом ничего предосудительно-го. Знание жизни в этом плане ничем не отличается от ма-тематического, просто оно менее алгоритмизировано и структурировано. И, тем не менее, сколько же людей посто-янно наступают на одни и те же грабли, и раз за разом пла-тят и платят несоразмерную дань своей лени, предвзятости, самомнению, слабости и нерешительности. Или иллюзиям, придуманным другими людьми. Верно, что нет универсаль-ных рецептов на все случаи жизни, потому что сама жизнь меняется, в полном соответствии с законами диалектики. Но та же диалектика говорит, что не может не быть преемст-венности в любом явлении. В какой форме - это тоже забота законов диалектики, в первую очередь закона отрицания отрицания и закона единства и борьбы противоположностей. Пропорция нового и преемственных знаний в каждом кон-кретном случае определяется категорией меры. И, насколь-ко я могу судить, доля преемственного знания о жизни на-много больше, чем думает большинство. А значит, можно и нужно учить людей жизни, как учат их математике и даже такой скользкой науке как политология. Но проблема в том, что люди с такими знаниями и соответствующими навыками становятся чересчур самостоятельными, а значит неподкон-трольными. А вот это уже властям ни к чему.
По жизни я давно научился обходиться немногим. На-чалось это незаметно. Как-то рано в моей душе произошло отторжение этой погони за модной одеждой, престижными вещами и прочими атрибутами избранности типа "а ля но-вые бусы у дикаря". Не то чтобы раньше было, просто вдруг осознал, что равнодушен к этому захватывающему, но исто-щающему и уродующему человека занятию. Наверное, я мог бы кое-что покупать - с учётом строительных и авральных работ, связанных с функционированием Рижской железной дороги, доходы позволяют. Но оно мне не надо. Два фактора обусловили такое несколько отличное от среднего поведение. Какой-то инстинкт самосохранения внутри довольно рано вытащил мою особу из толпы, тем самым лишив доступа к источнику стадного чувства. Волей-неволей (волей-волей!) пришлось каждый раз думать самому, исходя из самых об-щих и базовых предпосылок. Проще говоря, руководство-ваться здравым смыслом и жизненными наблюдениями. Вторая причина - это стремление к свободе. Глубокое, под-сознательное и сильное чувство, почти животное неприятие ограничений внутренней свободы, любых попыток навязать что-то извне вопреки моей воле. ( ...А почему "почти" живот-ное?.. Зачем юлить, я же знаю, что человек животное. Что ж здесь плохого, что и чувство животное. В клетке многим зве-рям не сладко...) А тряпки, оглядывание на других, погоня за модой, атрибутами избранности... Всё это закабаляет, ограничивает свободу. А она нужна... Каждому человеку, хотя бы и в роли ведомого. Только многие люди этого не знают. Свободе надо учить, и учёба эта не простая. Но, как говорится, дорогого стоит.
Надо сделать оговорку, что материальные аспекты бы-тия, как и всё остальное, в норме регулируются категорией меры. Взять, например, такую чувствительную для многих молодых людей область как отношение к одежде. Хотя " про-вожают по уму ", как это утверждает русская пословица, она же говорит, что "встречают по одёжке". Молодым ещё пред-стоит набираться ума-разума (и не у всех это получится), поэтому в ходу более простые и примитивные критерии для оценки окружающих. Одежда - один из них. Понятно, что приверженцы дедовских стилей пользуются меньшим успе-хом у девушек.
Я довольно рано начал одевать себя сам, ещё в школе, сообразуясь со своей интерпретацией тенденций молодёж-ной моды. Использовал для этого определенную изобрета-тельность при минимуме материальных затрат. Первые годы в институте я провёл в основном в спортивной одежде, дополнив её армейским бушлатом с петлицами внутренних войск. Некоторое несоответствие моде компенсировалось лёгкой экстравагантностью. В общем, я чувствовал себя весьма комфортно. Если к этому добавить удобство моего одеяния, позволявшего принимать горизонтальное положе-ние где угодно - моё любимое состояние после ходьбы и бега - то я чувствовал себя в этом плане прекрасно. Позже миг-рировал в сторону несколько более приличного современно-го, но по-прежнему спортивного стиля. Одежды у меня был минимум, но это были добротные, современно смотревшиеся вещи, служившие мне верой и правдой по несколько лет. Покупал их в магазинах без особых проблем, хотя обычно не с первого захода. Главное в одежде найти и почувствовать свой стиль, который бы давал чувство свободы и естествен-ности в любой обстановке, и одновременно достигался бы минимумом духовных и материальных затрат. Как и в лю-бом деле, в этом вопросе всегда существует решение. Просто его надо найти. Думаю, мне это удавалось. Была у меня также одежда для более официальной обстановки. Надева-лась она редко, но это не мешало мне выглядеть в ней так же естественно, а когда надо - представительно и даже с определённой долей элегантности - помогал некоторый врождённый артистизм, свойственный на самом деле мно-гим, но не многими раскрепощаемый и используемый для повседневных нужд. Остаётся добавить, что я не считал за труд самому приталить рубашки, согласно тогдашней моде, или подшить брюки. Как-то за несколько часов сшил себе вполне приличные вельветовые джинсы, писк какого-то летнего сезона. Я, правда, затрудняюсь сказать, что больше подвигло меня на это - желание заполучить модную вещь или любопытство, насколько трудно сшить брюки. Всё-таки я сын мастера-закройщика, одного из лучших портных лю-бого города, где бы ни жил мой отец. Хотя этим его умения не ограничивались - человек он был универсальный и быст-ро овладевал другими навыками, когда в том была необхо-димость или просто из присущей ему природной любозна-тельности.
Немного о науке
Завтрак окончен, посуда помыта и прибрана, частью на по-доконник, частью в тот же конторский стол. Мне уже не-втерпёж проверить вчерашние выведенные формулы. Зани-маюсь я дистанционным зондированием. Это когда со спут-ников или самолётов определяют параметры наблюдаемых объектов. Объектами могут быть и облака, и атмосфера, и земные покровы, и разные искусственные объекты и соору-жения. Для этого используются активные радиолокацион-ные измерения и так называемая радиотепловая съёмка, когда принимается собственное радиоизлучение наблюдае-мого объекта. Дело в том, что всё что нас окружает (и мы сами, разумеется), излучает радиоволны в сверхвысокочас-тотном диапазоне электромагнитного спектра. Характери-стики излучения зависят от параметров объекта, так что в принципе можно определить свойства объекта. Но задача не простая. В природе ли, в человеческом ли обществе все яв-ления зависят от совокупности различных факторов, кото-рые в свою очередь могут зависеть друг от друга. И потому вычленить вклад каждого из отдельных факторов в "общее дело" не так то легко. Надо понять, какие измерения для этого лучше подходят, какие методы интерпретации наибо-лее оптимальны для конкретной задачи. Да и сама поста-новка задачи требует немалых усилий и глубокого понима-ния различных дисциплин.
Например, чтобы определить влажность почвы требуется знать и температуру поверхности, и тип почвы, и учесть влияние растительности, и неровностей и так далее. Для такой задачи попутно приходится изучать почвоведение; надо знать что, когда и как вспахивают, как созревает та или иная культура и много чего ещё. Для исследования ат-мосферы, или даже просто для учёта её влияния на измере-ния, приходится залезать глубоко в гидрометеорологию и физику атмосферы и океана. И всё это между делом, потому что основная работа связана с электродинамикой, разработ-кой аппаратуры и математическими методами решения такого рода задач. Надо ещё добавить, что задачи дистанци-онного зондирования не ограничиваются измерениями в радиодиапазоне. Используется и инфракрасная съёмка, и видимый диапазон, и измерения в других диапазонах волн. Каждый из них имеет свои плюсы и минусы. Например, измерения в видимом диапазоне часто позволяют получить детальное изображение, скажем, местности, но зато они бес-полезны в тёмное время суток или когда небо затянуто об-лаками. Радиоволны, с другой стороны, всепогодны и не нуждаются в дневном свете.
Мне нравятся математические задачи интерпретации данных. Выбрал эту тематику я сам. А каким образом это произошло, вы узнаете немного позже.
Глава 1. Первые студенческие годы и некоторые обобщения
Поступая в институт, об аспирантуре я, разумеется, не ду-мал. Шесть лет представлялись как необозримо огромный срок. И он действительно таковым являлся на ту пору. Об-щеизвестно, что восприятие скорости времени зависит от возраста и физиологического состояния. Само понятие ско-рости времени интуитивно можно определить как число относительно независимых мыслительных и деятельных операций в единицу времени, характеризующихся также соответственно относительно независимыми и достаточно различными физиологическими состояниями организма. При этом, говоря о физиологическом состоянии, имеется в виду совокупность изменений эмоционального, интеллекту-ального, физического состояний, вызванных как внешними так и внутренними факторами. Степень изменения должна превысить определённую пороговую величину, чтобы быть зафиксированной как отдельное, отличающееся от других состояние. По этой причине, например, дни путешествий могут казаться намного продолжительнее и насыщеннее чем рядовые рабочие дни, проводимые в жерновах производст-венного процесса. И время путешествия действительно име-ет более высокую скорость в смысле данного выше определе-ния. В итоге два человека могут прожить, скажем, сто ка-лендарных лет, но у одного скорость времени была значи-тельно выше. Тогда в пересчёте на среднюю продолжитель-ность жизни, типичную для средней скорости времени, его жизнь будет эквивалентна скажем тремстам годам, тогда как у другого для тех же календарных ста лет эквивалент-ная продолжительность составит только сорок лет.
Приведённое размышление можно рассматривать и как курьёз и как повод для более глубокого анализа. Мы же удовлетворимся тем, что поскольку моя личная скорость времени была высокой - я действительно жил быстро - мыс-ли об аспирантуре не возникало. А подсказать было некому. Тем не менее, в самом начале первого курса этот предмет мелькнул на горизонте при следующих обстоятельствах. Нашу группу отправляли на уборочную, но двух человек надо было оставить в институте менять батареи водяного отопления. Мы с соседом по комнате на собрание факульте-та не то не явились, не то опоздали. В итоге нас принесли как бы в жертву, отрезав на некоторое время от возможности поближе познакомиться с ребятами из группы и одной де-вочкой, которая в самом скором времени куда-то делась. Я даже затрудняюсь сказать, когда и при каких обстоятельст-вах. Некоторые люди имеют способность исчезать незаметно.
Меняя батареи, мы общались с разным народом. Одни жили в комнатах, где мы исполняли отведённую нам роль сантехников, другие были навроде нас, но с других курсов и факультетов, третьи работали в институте. В какой-то мо-мент в одной из комнат нам подвернулся спокойный благо-душный аспирант, готовившийся уже к защите. Не переста-вая работать, мы разговорились. Он поделился кое-какими дельными стратегическими соображениями, которые я при-нял к сведению. Для начала аспирант высказал предполо-жение, что мы планируем хорошо учиться, по возможности на пятёрки, так как в школе оценки наверняка были высо-кие. Я промолчал - вопрос был риторический, судя по тону. Он продолжал развивать свою мысль в таком роде, что мож-но, конечно, напрячь пупок и отмолотить шесть лет как пионер на барабане. Но такой подход имеет свои недостатки. Во-первых, при таком рвении, скорее всего, пострадает здо-ровье. Примеров более чем достаточно. Во-вторых, жизнь, вообще говоря, явление более многогранное и интересное, нежели простое всеядное изучение всего, что понапихано в учебную программу. Его мнение, основанное на некоторых перегибах своего собственного опыта, сводится к тому, что надо соблюдать золотую середину. С одной стороны, пом-нить, что в аспирантуру средний балл не должен быть ниже четырёх с половиной, а с другой не забывать, что в ту же аспирантуру берут здоровых. К тому же научные руководи-тели, как и другие люди, предпочитают жизнерадостных и энергичных парней хилым дохлякам.
Его совету я последовал уже через две недели после на-чала учёбы, убедившись, что делать всё по-человечески по-требует нечеловеческих сил и железобетонного здоровья. Записался в велосипедную секцию, в бассейн, чуть позже ещё и в секцию бокса, и более-менее равномерно распреде-лил время между занятиями физкультурой, позже спортом, непродолжительными путешествиями, походами и учёбой. После первого курса, встретив меня на пляже в Омске, од-ноклассница с литературным уклоном наградила компли-ментом: "Ты прямо как Рахметов!" Сам я не обращал на это внимания, но, судя по весу и старой одежде, за год учёбы атлетизма в фигуре добавилось.
Я и в школе активно занимался физкультурой - высту-пал за школу и район на соревнованиях по лёгкой атлетике. Зимой, а это в Сибири минимум месяцев пять, почти каж-дый день пробегал километров двадцать на лыжах, в зави-симости от погоды - при температуре ниже минус тридцати градусов бегать на лыжах что по снегу, что по песку при-мерно одно и то же. В основном бегал по лесу, который на-чинался за нашим домом, стоявшим на окраине посёлка. Бегал также на соревнованиях, выступая со взрослыми спортсменами. Не знаю ничего более благотворно дейст-вующего на здоровье, чем интенсивная физическая нагрузка на свежем морозном воздухе - при низких температурах увеличивается потребление кислорода, и, наверное, это одна из основных причин такого эффекта.
Несколько замечаний об образовании
Правильная стратегия приносила свои плоды. В то время когда у других студентов напрягались мозги, я доводил себя до изнеможения, отрабатывая технику плавания кролем в бассейне, и тренировками в спортзалах. Но я также помнил, что средний бал не должен быть ниже четырёх с половиной. Так, на всякий случай. Учебная нагрузка для меня и, ду-маю, для многих других студентов, была непомерной. Непо-мерной не в том смысле, что невозможно было выучить все эти многочисленные дисциплины, но невозможно было вы-учить их глубоко, так чтобы знания вошли в плоть и кровь, сформировались бы на физиологическом уровне где-то в мозговых структурах. Только такие знания представляют реальную ценность. Но у большинства из нас не было вре-мени для этого. Учёба была постоянной гонкой. Я пытался учиться добросовестно, внимательно разбираясь с материа-лом, но зачастую мне не удавалось выдержать такой подход до конца. Настоящие знания требуют вдумчивости, нетороп-ливости, тщательности и постоянной обратной связи с прой-денным материалом, который каждый раз, дополнительно к уже известным аспектам, должен открываться как бы в но-вом дополнительном измерении. Не получалось. Приходи-лось подключать память, загружая информацию как в опе-ративную память компьютера. Такое положение дел когда бесило, когда наводило тоску. Я помню, как после экзамена, даже получив пятёрку, испытывал чувство неудовлетворён-ности: "Зачем я вообще учусь, если в голове так мало остаёт-ся?" Сдав экзамен, я часто брал учебник и уже спокойно, без спешки, разбирался, что же я там спихнул в очередной раз, в то время как приятели отдыхали на полную катушку - сбрасывали напряжение дней подготовки к экзамену. Неко-торые дисциплины были для меня абсолютно ненужными, более того, я испытывал к ним отвращение. Даже учебники в руки брать было неприятно. Это касалось в основном тех-нологических предметов, типа "Электронные и вакуумные приборы". Людей с моим устройством мозгов можно только изуродовать вколачиванием таких знаний, так, что из не-плохого сырья в итоге получаются жалкие отбросы. С другой стороны, нужна система обучения, и отдавать выбор курсов на откуп самим студентам тоже неправильно. Нужен ба-ланс, который вполне посильно достигнуть, если этим зани-маются компетентные думающие люди. Цель настоящего образования научить людей думать профессионально и эф-фективно. Думать творчески, захватывая широко и глубоко, учитывая многообразие и взаимозависимость всех состав-ляющих и привходящих исследуемого явления. Думать на-учно, то есть на основе научно обоснованных подходов, мето-дологий, как общего плана, так и специфических для кон-кретных областей.
Начиная с определённого уровня научных исследований также необходимо понимание общих, фундаментальных законов природы, и в первую очередь законов диалектики. Говоря о диалектике, не могу не добавить, что ничего более глубокого и фундаментального человечество на сегодняш-ний день не создало. Но самое смешное и одновременно пе-чальное в этом то, что именно этим знанием, добытым вели-чайшими умами человечества, сегодня пренебрегают (да по большому счёту всё время, начиная с древних греков). Более того, его шельмуют, очерняют, презрительно игнорируют. Причин много, они достаточно понятны. Одна из них состоит в том, что диалектику ассоциируют также с идеологией Маркса, и отсюда ведёт происхождение резко негативное, исключительно политизированное и идеологизированное отношение к диалектике. (В том числе, но не только.) Это абсолютно неправильное представление, но, к сожалению, оно всячески поддерживается, раздувается и пропагандиру-ется. Я не одинок в своём мнении о диалектике, такие же мысли я нашёл в работах Александра Зиновьева, и это было отрадное открытие. Лично мне читать его произведения тяжело и неприятно (исключение книга "Запад"), и я с удо-вольствием бы этого не делал. Но у него встречается рацио-нальное направление мыслей (хотя не обязательно сами мысли).
Вырастить настоящего учёного дело сложное, я бы ска-зал филигранно-точное. Для этого нужна особая комбина-ция факторов и условий, система воспитания и даже опре-делённая историческая эпоха или определённая историче-ская ситуация. Хотя отдельные самородки пробиваются, наука давно превратилась в индустрию со всеми вытекаю-щими последствиями. В первую очередь это изменение каче-ства человеческого материала и его чрезмерная (для науч-ной работы) социализация, включая такие явления как кор-поративность, доходящая до круговой поруки, слишком уз-кая специализация и использование массовых, читай произ-водственных или конвейерных, средств решения научных проблем.
Сказанное не означает, что всё так плохо. Отнюдь. Про-сто идёт развитие, неминуемое диалектическое изменение этого феномена человеческой деятельности и надо чётко понимать, что происходит, и соответственно оптимизировать процессы изменения в соответствии с интересами людских сообществ. По-человечески можно понять, когда пятьсот один член жюри присяжных, которых Сократ довёл своей простотой до фатального для него решения, принимают та-кие меры по отношению к своему странному и приставучему соплеменнику. И всё же в интересах того людского сообще-ства надо было оставить Сократа в покое и дать ему возмож-ность слоняться по городу со свитой учеников-друзей. Если уж так хотелось найти крайнего за потрясения и катаклиз-мы после поражения в Пелопонесской войне, можно было придумать что-нибудь другое - например, воздать должное красноречию покойного к тому времени Перикла. В какой-то мере, благодаря также и ему, Афины начали затяжную и кровопролитную войну против Спарты. (Хотя объективно всё к тому и шло, и предотвратить войну было сложно.) Но нет, зациклились на Сократе. История, как известно, не знает сослагательных наклонений, и теперь никто никогда не узнает, что потеряло человечество, уничтожив этот один из многих "ростков будущего", как говорил о делах таких людей и самих людях Александр Зиновьев.
Высказав свои соображения о некоторых недостатках системы обучения на физтехе, надо не забывать, что всё по-знаётся в сравнении. Я неплохо знаю, можно сказать, из первых рук, систему образования в Северной Америке, рав-но как и в Советском Союзе. Могу с полной ответственностью сказать, что в целом в Советском Союзе давали образование заметно лучше, чем в среднем в Северной Америке. Можно было бы ввести количественную меру сравнительной оценки качества образования, руководствуясь конечными задачами как критериями оценки. Если за критерий взять специали-зированные знания как сумму информации и технических навыков на момент окончания обучения, то советская систе-ма была заметно впереди американской (в среднем; элитар-ные заведения это другой и тоже не простой и однозначный разговор). А по критерию общего образования, как инстру-мента активного познания мира и его практического освое-ния, советское школа как единая система школьного, сред-не-специального и институтского образования была просто на порядок выше северо-американской. Система включала в себя такие уникальные и эффективные инструменты, как единая методологическая основа в рамках всей страны с определённой степенью гибкости на тактическом уровне, чёткие и прозрачные критерии оценки качества знаний, связь с практикой, система переподготовки и система кон-троля уровня преподавания. Нельзя не упомянуть подвиж-ничество преподавателей как массовое явление, когда они (до поры до времени) воспринимали работу как миссию, как смысл их жизни, и многие другие особенности, как ассими-лированные из классического образования, так и являющие-ся изобретением советского времени. Так что те недостатки, о которых я упомянул, выглядят относительно небольшим волнением в целом чистых и глубоких вод.
Первые, но далеко не последние проблемы
После первого семестра меня лишили стипендии до сле-дующего года, но учёба была не при чём - учился я неплохо. Как бы за драку, хотя драки не было. Но кровь была. Не-много, но подтверждённая справкой из поликлиники, дос-тавленной в деканат истцом. Наглядный пример, как из-лишняя вспыльчивость, обострённое чувство справедливости и неправильные стереотипы поведения оказывают плохую услугу их обладателю. Эмоции, как известно, вещь ирра-циональная. И хотя жизнь тоже устроена зачастую по ирра-циональным правилам, они подогнаны под видимость ра-зумности. По сути, правила жизни являются виртуальными, но внешне воспринимаются многими как замкнутые, и по-тому выглядящими как законченные реальные системы. Эмоциональная иррациональность плохо совместима с ир-рациональностью социального устройства; она живёт по другим законам - внутренним законам эмоциональной сфе-ры, которые, в свою очередь, во многом запрограммированы эволюционно и определяют наше поведение. (Этология хо-рошо объясняет многие аспекты поведения человеческих сообществ на примере поведения других животных.)
Мысли о дальнейшем образовании и первые научные проекты
Как-то на четвёртом курсе я сдавал экзамен на базовом предприятии одному из ведущих специалистов в стране. Вначале всё шло как обычно: вопрос - ответ, вопрос - ответ. Предмет для меня был новый, я заинтересовался им и изу-чал с удовольствием, так что проблем с ответами не было. Но время экзамена шло, а вопросы не кончались. Более того, они стали явно выходить за рамки курса и становились всё глубже и сложнее. Но то ли я был в ударе, то ли действи-тельно хорошо разобрался с предметом, но держался непло-хо и как бы принял вызов. Я уже явно решал реальные на-учные задачи, да и экзамен принял форму вдумчивого раз-говора, а экзаменатор не скрывал, что он и сам не знает от-вета на некоторые свои вопросы. Часа через три он взял за-чётную книжку, тщательно перелистал её и неожиданно предложил пойти к нему в аспирантуру. Я ответил, что мне учиться ещё два с половиной года, на что он весело париро-вал, что время летит быстро. "Одним словом, надумаете, приходите в любое время, возьму без разговоров", - закон-чил он. Я осторожно поинтересовался у других студентов, как прошёл экзамен у них. Похоже, я один чем-то пригля-нулся преподавателю. У меня и до этого были в чем-то схо-жие ситуации. На экзамене по математическому анализу однажды преподаватель просто предложил мне "порешать задачи". Экзамен я в общем-то уже сдал, судя по количеству отвеченных вопросов. Мог бы отказаться, он бы поставил пятёрку и отпустил с миром. Но я согласился. Так я и решал задачи часов до шести вечера, придя на экзамен к девяти. Преподаватель дал мне полчаса пообедать и предупредил, чтобы я не наедался, а то в сон потянет. Он давал сложные задачи, требующие достаточно глубокого понимания всего курса и определённой сообразительности. По ходу дела ме-нял условия, дополнял их новыми требованиями или огра-ничениями. Одним словом, раззадорился не на шутку. За-нятие явно доставляло ему удовольствие. Мне, в общем, то-же. Мы тепло расстались, очень довольные друг другом.
Так иногда испытывают дружеские, почти братские чув-ства к своему противнику боксёры по окончании поединка. Казалось, только что наносили друг другу беспощадные удары, и вот стоишь на ринге на виду у всех, обнимаешь своего противника и любишь его в этот момент как брата, как самого дорогого друга, и знаешь, что он испытывает та-кие же чувства по отношению к тебе.
Человек интересное существо. В нём гораздо больше социального содержания, которое позволило бы ему жить куда более счастливо и полнокровно, чем это пытаются представить защитники неравенства и разобщения людей. И потом, у разных народностей способность к социальному единению развита по-разному из-за особенностей генотипа и исторических условий. У некоторых групп людей, которых совокупно называют русскими, потребность и способность к социальному единению довольно выражены. По закону рав-новесия это же качество балансируется набором противопо-ложных свойств, в какой-то мере маскирующих первые. (На-пример, открытость соседствует со способностью идти на конфронтацию.) Просто нужны определённые условия и сдерживающие факторы для качеств-антиподов социально-сти. И тогда преимущества, даваемые способностью к едине-нию, заиграют своими алмазными гранями. Опыт советской жизни дал более чем достаточно таких светлых примеров. Так что нет универсального рецепта, как оптимально жить тем или иным народам, и быть не может в принципе, потому что слишком много факторов формируют общество и его со-циальное, политическое, экономическое устройство. И фор-мируют из людей, генетически по-разному устроенных, эво-люционно развившихся в различных условиях как отдель-ные расходящиеся ветви. Смешение разных этнических групп, безусловно, фактор, работающий на однородность человеческой материи, но на сегодня он не является доми-нирующим. На деле разные народы и народности отличают-ся достаточно сильно, чтобы найти единое оптимальное для них социальное устройство общества.
Возвращаясь к тому экзамену, когда меня тестировали на аспирантскую пригодность, добавлю, что этот эпизод дал толчок моим размышлениям об аспирантуре. В тот год меня уже распределили в лабораторию, я успел сделать первый реальный проект. Этот проект хоть и должен был быть ими-тацией существующего устройства, на деле оказался отнюдь не простым, так как из-за нелинейности электродинамиче-ских процессов мне пришлось рассчитывать всё устройство заново, а не просто пересчитывать размеры и параметры волнового канала пропорционально изменённой длине вол-ны. Никто, в общем-то, этого не заметил и не оценил, да и сам я не придал особого значения. Аппаратуру надо было быстрее запускать, сроки поджимали. Я сам нарисовал все чертежи для изготовления волноводных элементов, сам хо-дил в цех договариваться об их изготовлении напрямую с рабочими, стимулируя их заинтересованность методом кну-та и пряника. Звучит странно, особенно насчёт кнута, но напор и энтузиазм действует без чинов и званий, а народ в цехе в общем был неплохой, шли навстречу. В итоге мой канал в лаборатории наспех проверили, убедились, что всё работает, и воткнули в аппаратуру, которая уже через не-сколько недель накручивала витки вокруг Земли. А мне поставили зачёт.
Вообще четвёртый курс, что называется, сделал разницу. Первые три года я был студент как студент, разве что на-много больше других проводил времени в спортивных залах и разъездах. Я не понимал, зачем и чему я тут учусь. Моя натура больше подходит для реальных дел, а не для акаде-мической деятельности. Математика сама по себе не вызы-вает во мне трепета, хотя некоторые курсы мне нравились, вроде теории функций комплексного переменного и уравне-ний математической физики. Но стоило за всеми этими формулами замаячить реальной задаче, как я преображал-ся. Тогда никакая математическая сложность не могла меня остановить. Всё сразу становилось намного понятнее и про-ще, и формулы больше не пугали. Выполнив первый реаль-ный проект со спутниковым каналом, я наконец-то понял, что нахожусь на своём месте. Наука, это то, что мне надо и то что у меня получится. Для этой цели я подходил как патрон в патронник почти по всем параметрам. Я был инициативен, самостоятелен, изобретателен и не обращал внимания на авторитеты, если чувствовал свою внутреннюю правоту. Ра-ботоспособность была отчасти проблемой. Работал я рывка-ми. Мог выложиться дня за три, и потом нуждался в отдыхе. Но в конце концов и здесь приспособился. Держал хорошую спортивную форму, три дня работал по четырнадцать часов в сутки. На четвёртый, а иногда на третий день, вечером отдыхал, заканчивая работу в пять часов.
Однако таким образом была решена только часть про-блемы. Да, научная деятельность меня устраивала. Но надо было ещё определить конкретную область науки, которая наиболее оптимальным образом соответствовала всей сово-купности моих интеллектуальных и эмоциональных особен-ностей, способностей, интересов. Нужна была тщательная окончательная настройка системы. И вот уже с этой задачей я по большому счёту не справился. Были верные телодви-жения, но я не завершил их до конца, отчасти по своему недомыслию, отчасти из-за неспособности переломить жиз-ненные обстоятельства, в которые заводили меня несколько неадекватные представления о людях и об устройстве обще-ства вообще. Это отдельная наука и искусство, и учиться им надо как можно раньше и как можно серьёзнее. Но я был не очень прилежным и к тому же чересчур самонадеянным учеником. И ещё у меня была своеобразная иерархия ценно-стей, в которой в большой степени присутствовали поэтиче-ская и бродяжническая составляющие. А за такие "изъяны" приходится платить. И платить, согласно общепринятым оценкам, дорого. Но с учётом поэтической компоненты миро-воззрения, высоко ценящей эмоционально богатый внутрен-ний мир, и которая у меня присутствовала, плата была при-емлема.
В общем-то хорошо, что я не ушёл из института в первые три года. Удержало то, что тогда бы меня призвали в армию, а в армии было бы ещё менее интересно. Теперь трудно ска-зать, как могла сложиться жизнь, уйди я тогда из института. Но бродяжий зов и желание увидеть жизнь поближе были сильными. Не армия, ушёл бы я бродить по стране.
Откровение
Я и в данный момент сомневаюсь, стоит ли писать об этом эпизоде. Причин несколько, одна из них - внешне несколько иррациональный характер происшедшего, хотя природа события вполне материалистическая и имеет разумное объ-яснение. А произошло следующее. Во время учёбы, в конце третьего курса во время весенней сессии, я сдал какой-то экзамен. Сдал поздно, никого из приятелей уже не нашёл, и решил один съездить в Москву - порадовать себя посещени-ем какого-нибудь кинотеатра. Хотя обычно я предпочитал более активный отдых. Это могли быть поездки на велоси-педе по подмосковным дорогам, ходьба по бездорожью вдоль Клязьминского водохранилища с сопутствующими такому маршруту переправами через протоки либо вплавь, либо на случайной лодке.
Однако в этот раз получилось так, что я поехал в Москву. Подходящего фильма не нашёл, и направился назад, к Са-вёловскому вокзалу. Мне надо было дойти до станции метро "Проспект Мира". В какой-то момент вдруг увидел себя как бы со стороны. Я стоял у стены здания, на краю тротуара. Мимо шли люди. День был облачный, немного душноватый. Пешеходы, вся улица отгородились от меня как стеклом, мы стали существовать как бы в двух разных временных изме-рениях. Моё время будто остановилось, а люди продолжали жить в своём времени, продолжали идти. Идти неотвратимо. Именно неотвратимо, они ничего не могли с этим сделать, никак не могли помешать этому движению, частью которого были они сами. Они были обречены на это движение, кото-рое ведёт к чему-то нехорошему. И в этот момент пришла короткая и ясная мысль, что эта страна обречена. Что её не будет. Она ещё будет долго существовать, но она обречена исчезнуть. "Долго" измерялось моими масштабами, в пере-воде на годы это временной интервал, как я ощутил его то-гда, равнялся двенадцати-четырнадцати годам, то есть это был бы восемьдесят седьмой - восемьдесят девятый год. Се-редина-конец перестройки, что я и считаю концом страны, когда процессы разрушения стали необратимыми, и на эво-люционные изменения надеяться больше не приходилось.
Я был ошеломлён. Страна казалась незыблемой. Я в ней родился, вырос, как это её может не стать?! Но мозги упрямо продолжали удерживать мысль об обречённости страны, её не таком уж далёком конце. Я с трудом стряхнул с себя на-важдение, но остаток того дня так и прошёл под впечатле-нием этой мысли, равно как и несколько последующих дней. Мой разум отказывался её принимать. Я был слишком мо-лод, слишком весел и беспечен, чтобы с полной серьёзностью отнестись к предупреждениям моего мыслительного аппара-та, проделавшего в подсознании огромную мыслительную работу, чтобы выдать "на-гора" этот отнюдь нетривиальный для того времени результат.
Объяснение случившемуся несложное. Я рано начал осозновать себя и хорошо помню, как жили люди на Даль-нем Востоке, в городе Свободном, откуда наша семья уехала когда мне было шесть лет. И помню именно социальную среду, то есть взаимоотношения людей, их менталитет, ин-теллектуальный и культурный уровень. Это сейчас я пишу умные слова, но тогда я просто впитывал, воспринимал сре-ду, но воспринимал чутко, глубоко и точно, и хорошо запо-минал, больше на подсознательном уровне. Когда мы пере-ехали в Омск, я сразу почувствовал отличие социальной среды от той, что была в Свободном. Город был более зажи-точным, он был именно Городом, и отношения там были городские. И цели у людей были другие, более значимые, более в каком-то смысле высокие, но и более индивидуально ориентированные. Жизнь была жёстче, и было за что бо-роться. И хотите верьте, хотите нет (вы выберете скорее все-го нет), но я это почувствовал. Не мог выразить словами, но чувственное ощущение было отчётливое и хорошо запомни-лось, так что даже сейчас мне не представляет труда его воспроизвести, и на сей раз описать словами.
Разница была небольшая, но там, где Омск был сейчас в плане соотношения коллективного и индивидуального, в плане благосостояния - народа и управляющей элиты - Сво-бодный отставал года на четыре. Благодаря пространствен-ному перемещению я как бы перескочил также и в другое время, и различие было достаточно большим, чтобы я мог его ощутить, заметить и запомнить. Живи я в Свободном, я бы постепенно эволюционировал с окружающими, не заме-чая перемен и адаптируясь к ним незаметно для себя, как не замечают этого многие люди. В годы перестройки я видел людей, почти безынерционно приспосабливающихся к но-вым условиям незаметно для самих себя. Так, что за год жизнь менялась просто радикально, но для них как бы ни-чего не менялось. Спроси их (и я спрашивал!), они скажут, что как раньше жили, так и живут, ничего не поменялось.
Когда в семьдесят втором году я приехал в Москву учиться, я совершил ещё одно временное перемещение, и опять разница социальной среды была достаточно велика, чтобы я опять её заметил и запомнил. Надо добавить, что к тому времени я в силу своей социальной чувствительности, что ли, уже начал отмечать происходящие перемены в соци-альной среде Омска. Начиная с середины шестидесятых годов изменения набрали такой темп, что перемену соци-ального, политического и идеологического климата можно было видеть невооружённым глазом. Страна перерожда-лась. Коллективистская идеология всё больше замещалась индивидуалистической, всё большее значение придавалось потребительству и материальным атрибутам. Ничего плохо-го в росте материального благосостояния нет, но проблема в том, что оно достигалось за счёт и шло в ущерб духовной, культурной, интеллектуальной и общественной сути. Но, опять же, ощущая всё это, я был не в состоянии делать ка-кие-либо практические выводы или вообще сформулировать свои ощущения словами. Просто жил с ними, испытывая какой-то подсознательный дискомфорт, и всё.
То, что я увидел в Москве в семьдесят втором, но особен-но в семьдесят третьем году, пришло в Омск году в семьде-сят шестом. Но пришло в несколько другой форме, более грубой, более неумной и неприкрытой. Рвачество, индиви-дуализм, ослабление трудовой дисциплины и резкое сниже-ние сознательности людей, как следствие всё более лице-мерного поведения властей и перерождения правящей бю-рократии. Вот такие тенденции начали проявляться в Ом-ске.
Имея в качестве исходной информации временные скач-ки, а также наблюдения по изменениям социальной среды в каждом из трёх мест, мои мозги на подсознательном уровне всё это обработали, привлекли неплохо развитый здравый смысл и чувство реальности, сравнили, экстраполировали и выдали ошеломивший меня результат. Экстраполяция шла по линиям разрушения коллективистского сознания и бюро-кратизации и ухудшения управления страной. Обе тенден-ции были настолько явно и чётко выражены, что определить нулевые точки не представляло большого труда. Это и дало возможность выдать достаточно точный срок, когда оба фак-тора перестанут что-либо значить в механизме сохранения целостности страны. Отсюда и довольно точная временная оценка момента гибели страны. ...Но что же я никак не вос-пользовался этим результатом?! Да ладно, что теперь уби-ваться. Первый и последний раз, что ли...
В подтверждение сказанному могу добавить, что сам описанный механизм обработки информации для меня не подлежит сомнению. Именно так я и решаю проблемы, осо-бенно научные. Мне надо заложить в подсознание исходный материал, начать думать, чтобы запустить мыслительный процесс, а дальше можно заниматься чем угодно. Через не-которое время из подсознания выплывет, что либо недоста-точно информации, и тогда я добавляю что требуется, либо решение проблемы - промежуточное или окончательное. Иногда задачи не очень сложные, тогда я могу успевать и записывать сделанное, и стимулировать решение новых задач, так что получается как бы непрерывный процесс. Потом я могу находить десятки отпечатанных страниц таких работ и в упор не помнить, что я когда-то это делал. В кан-дидатской диссертации оказалась целая такая глава. Из всего процесса я потом с трудом вспомнил один мгновенный эпизод, когда я не сразу смог найти линейку, чтобы провести прямую линию. Всё. Остальное в памяти никак не зафикси-ровалось. Но это так, между прочим, главное то, что этот же механизм "осчастливил" меня провидением недалёкого бу-дущего страны. К слову сказать, недавно (в две тысячи седьмом году) съездил в Омск и Москву, посмотрел на жизнь в этой новой и абсолютно незнакомой для меня стране. И опять подсознание выдало несколько неожиданный для меня прогноз. И он упрямо лезет, и всё ты тут. Но прогноз был неожиданный только в первый момент. По здравому размышлению он вполне закономерен, если знать некоторые особенности генотипа и менталитета этого народа и людей вообще. Если случайно поживу подольше, будет интересно посмотреть, что на самом деле произойдёт, и сравнить. От-кровенно говоря, мне не очень нравится говорить туманны-ми намёками, уподобляясь в этом расплодившимся ныне многочисленным проходимцам всех мастей. Причина про-стая - люди не хотят знать то, что им не нравится, то, что может причинить им боль Они предпочитают верить в луч-шее, предпочитают приятное заблуждение и обман некраси-вой и неприятной истине об объективной реальности. Так что делись я своими откровениями, не делись, результат по сути будет нулевой. Ну, а для тех немногих, кому всё же интересно знать моё мнение о будущих изменениях в стране и в мире, скажу следующее. Оно отдалённо перекликается с тем, что говорит А. Зиновьев в своих последних работах, но у меня взгляд намного более оптимистичный и куда как более конструктивный. За теми же мрачными деревьями я вижу не только лес, но и неминуемые просветы, солнечные поля-ны и, хоть не очень ласковые и зачастую опасные, но вполне проходимые открытые пространства. Однако путь далёк, труден, и на значительных отрезках времени довольно тоск-лив.
Разумеется, в рамках доступного нам знания движение материи принципиально имеет и детерминированную и случайную составляющие. Важно понимать, что движение материи преемственно. Скачкообразное, мгновенное (в ши-роком смысле) изменение состояния материи невозможно. В каждый момент времени состояние материи определяется совокупностью взаимодействующих факторов (постоянно изменяющихся, появляющихся, исчезающих!) и их предше-ствующей динамикой. Чем дальше мы пытаемся глянуть вперёд, тем большее влияние оказывает фактор случайности как следствие неполноты нашего знания (неполноты прин-ципиальной, никогда невосполнимой, так как знание о ма-терии неисчерпаемо) и нашей неспособности интерпретиро-вать имеющееся знание.
Да, так вот. В случае с современной Россией её внутрен-ние тенденции, которые будут оказывать определяющее влияние на жизнь страны, проглядываются на десятки лет вперёд. Но есть ещё влиятельные внешние факторы, кото-рые не уберут внутренние тенденции, но способны сущест-венным образом поменять их проявление. Для народа будет, что называется, хрен редьки не слаще, но форма приобретёт несколько более авторитарный оттенок. Народ же обработа-ют так, что им такой оттенок будет даже нравиться. Не всем, конечно, но подавляющему большинству, которое, как из-вестно, и делает заказанную свыше разницу.
Глава 2. О бывших и настоящих странах
Страна Россия в 20-ом веке
Здесь мне бы хотелось пояснить ситуацию с исчезновением и появлением новых стран на примере России и объяснить своё отношение к этому явлению. Несмотря на то, что исчез-новение страны, как в случае с Советским Союзом, событие неординарное, на деле все страны постоянно изменяются, так что спустя, скажем, двадцать лет, страна поменялась настолько радикально, что фактически стала другой. Хотя местоположение и название те же, и даже язык очень похож. Я родился, вырос и прожил большую часть взрослой жизни в стране под названием Советский Союз. Этой страны больше нет. Практически нет даже её останков, по которым хоть как-то можно было бы воссоздать жизнь этой уникальной и навсегда ушедшей страны. Следы её существования очень энергично и успешно уничтожаются, вытравливаются, запа-хиваются и сводятся в могилу. В этих моих словах не надо искать горьких сожалений и щемящей печали. Это простая констатация свершившегося события, признание факта, и ничего более.
На части территории той страны образовалось новое государство, известное миру под названием Россия. В этой новой стране ещё живут люди, которые когда-то жили в со-вершенно другой стране Советский Союз. Это можно понять так. Когда люди иммигрируют в другую страну, они попа-дают в новую среду и начинают к ней приспосабливаться. А в случае с Россией произошло то же самое, только ехать лю-дям никуда не надо было, и в этом плане им было легче. Но на самом деле им было тяжелее. Форма поменялась в одно-часье, декретом. Содержание страны - народ, земля, города и веси, и т.д. - начало подстраиваться под новую форму. Через пятнадцать лет (мгновение в историческом масштабе) от прежней страны практически не осталось следов. Неузна-ваемо изменилось всё, очень сильно поменялись люди. Как правило, сами не сознавая этого изменения. Ну, просто дру-гой народ стал. И страна другая. Чужая, незнакомая мне лично, с незнакомым для меня народом. Этот народ живёт в своём мире, который совсем мало пересекается с моим, и уж совсем не имеет ничего общего с жизнью в Советском Союзе. Что обращает внимание, это что люди, жившие также и в Советском Союзе, всё равно видят свою жизнь как бы непре-рывной, соединённой с прошлым более крепкими связями, чем оно есть на самом деле. И правители этой страны под-держивают такую веру в связь с прошлым, потому что знают, что люди хотят иметь корни, быть причастными к истории, к жизни страны, к её настоящему, прошлому, или пусть мни-мому величию. Человек существо социальное и должен жить и ассоциировать себя с обществом или сообществом себе по-добных - он так устроен биологически, иначе превратится в зверёныша. Ничего оригинального в поддержании такой веры в связь с прошлым нет. Все правительства всегда так делали, и делают, и будут делать. В таком подходе, безус-ловно, есть положительные моменты. Это один из способов научить людей хорошему на реальных, подретушированных или даже никогда не существовавших, примерах, вселить в их души спокойствие, определённость и даже в какой-то мере решительность и ощущение миссии. Однако при этом не должна нарушаться категория меры, то есть в данном случае должна сохраняться некоторая реальная преемст-венность формы. В случае с Россией такой преемственности нет и быть не может, поскольку новая форма отрицает пре-дыдущую в принципе, является её антиподом. По этой при-чине делаются также попытки перекинуть мостик в досовет-ское время, чтобы там обрести преемственность современной формы российского капитализма с самовоспроизводящимся государственно-бюрократическим аппаратом, и формой до-революционного капитализма с иерархической государст-венной и гражданской системой управления страной. Я не говорю, что это плохо или хорошо. Пока речь не об этом. Ес-ли разложить ту и другую формы на составные элементы, и учесть изменения, происшедшие в мире с тех пор и в техно-логическом аспекте, и в плане человеческой материи, то даже самый поверхностный анализ выявит определённую несовместимость этих составляющих. Потому что между ни-ми лежит эпоха, которая принесла в полном смысле слова эпохальные события, необратимо изменившие этот мир и по форме, и по содержанию.
У правителей этой новой страны нет своей эпохальной идеи, способной объединить народ. Такой идеи нет и быть не может в силу специфики новой социальной формы и специ-фических, но объективно обусловленных, личных качеств правителей, отфильтрованных процессом захвата власти и последующего разграбления страны.
Прошу понять меня правильно, я не пытаюсь кого-то очернить или наоборот обелить. Мне просто охота понять, как оно есть на самом деле. У меня были эмоции, как и у любого нормального человека, когда уничтожается его стра-на. Но потом, когда её гибель стала необратимой, какой смысл сожалеть о прошлом? Страны то нет! Я считаю, что у той страны было много проблем. Однако до поры до времени их можно было решить эволюционным путём. Но человече-ская материя как содержание определённой социальной формы оказалась неадекватной этой форме. Не доросла ма-терия, не развилась до уровня, соответствующего этой фор-ме, причём на всех уровнях. Победили дремучесть, живот-ные инстинкты, невежество, недоразвитость народа, кото-рый только-только начал выбираться из болота невежества, да в скором времени опять туда и ухнул. Кто, находясь в здравом уме, сжигает дом из-за того, что там завелись кло-пы? Или из-за того, что вдруг узнаёт, что когда строили дом, то били лошадей, возивших брёвна, и что плотники, его строившие, матерно ругались? Это каким чистоплюем или идиотом надо быть, чтобы спалить такой дом? Тех лошадей нет давно, нет тех плотников, нет их прораба, но дом-то сто-ит, люди в нём живут уже более-менее нормальные, и время другое на дворе, и порядки другие. Это реальная жизнь, в которой в принципе не может быть каждое лыко в строку, потому что она богаче, глубже любой абстрактной идеи, лю-бой наперёд заданной абстрактной конструкции. А та жизнь, к которой предъявляли на ту пору претензии, в чём-то обоснованные, в чём-то нет, к тому времени уже стала историей. Но люди пошли на поводу кучки хитроумных крикунов, интриганов и, пардон, недоумков и начали кри-чать: "Давайте сожжём этот проклятый дом! Зачем лошадок обижали?!" Ну, сожгли. Хорошо стало? (Я знаю ответ боль-шинства жителей России. Средства массовой пропаганды в наше время творят чудеса во всём мире, а средства и искус-ство манипуляции толпой достигли небывалых высот и про-должают взлетать выше, движимые небывалыми ресурсами и амбициями больших и маленьких хозяев этой планеты.) Конечно, страна также была разрушена в угоду и по указке заморских дядей, кто бы спорил! Но руками "своих" дураков и сволочей. Были бы поумнее люди у руля, такую страну можно было сделать!.. Предпосылки были, и предпосылки хорошие. От разрушения Советского Союза потеряло всё человечество, и потеряло много. Может быть, очень много. Это был общечеловеческий регресс, но этой эпохальности почти никто не заметил, а ведь это событие повернуло тече-ние истории вспять, и теперь на социалистические идеи на-ложено табу на долгие десятилетия, пока капиталисты и империалисты снова не доведут мир "до ручки". А они это сделают и, как говорил поэт, "делают уже".
Сегодняшняя Россия фактически собрана из самых раз-нородных кусков, взятых, что называется, с миру по нитке. Её виртуальный образ, создаваемый средствами массовой манипуляции, находится довольно далеко от реальной дей-ствительности, но народ постепенно переселяется и обжива-ет этот виртуальный мир, тем самым оказывая воздействие на мир реальный. В этом Россия мало чем отличается от остальных экономически более-менее развитых стран. Разве что поражает размах и достижения, о чём с некоторой долей зависти недавно писали англичане в журнале "Экономист".
Человеческая материя в России поменялась так сильно, что, за редчайшим исключением, у меня сегодняшнего со-всем мало точек соприкосновения с её жителями в мировоз-зренческом плане. Разумеется, я отдаю себе отчёт, что и сам поменялся, но насколько можно судить хотя бы по моему письменному творчеству, моё развитие всё это время шло эволюционно, в русле материалистической диалектики. Же-лание познать истину, понять суть у меня сильнее боязни причинить себе боль. Как я уже говорил, большинство лю-дей предпочитают избегать боли, даже если они способны понять истинное положение дел. Больно сказать себе, что сам совершил глупость, что недодумал, что не учёл, что за-блуждался, что поддался на обман, на дешёвый трюк, что провели как дурачка на мякине. Людям тяжело сознавать, что годы прожиты в заблуждении и святом неведении, что упущены шансы, что безвозвратно потеряны время, ресурсы, здоровье. И они ищут утешение в обидах на других, в оправ-даниях себе, обвиняют кого угодно и что угодно, но только не себя. Всегда можно найти утешение и утешителей. (Послед-ние, правда, чаще всего утешают страждущего очень выгод-но для себя.) Российская действительность последние полто-ра десятка лет подменялась виртуальной, со смещёнными от прежних гуманистических идеалов установками. Соответст-венно, люди должны подстраиваться под эту виртуальную действительность, чтобы чувствовать себя более-менее ком-фортно. А я живу в мире, который намного ближе к реаль-ной действительности, и, более того, прикладываю все силы, чтобы быть ещё ближе (что равносильно тому, как если бы я старался как можно ближе подойти к открытому огню). В итоге становится трудно говорить с большинством знакомых, живущих в России, да и не только. Я хочу разобраться, как на самом деле устроен мир, а им нужен душевный комфорт (за исключением исчезающе малого количества людей). Приведу по этому поводу строчки из своей поэмы: "Себе польстить - чего пригоже... Но купля мыльных пузырей занятье даже не детей." Описанная ситуация типична для всех без исключения стран, вопрос в какой степени. Так что Россия отнюдь не исключение в плане целенаправленной подмены объективной реальности виртуальными абстрак-циями с помощью средств массовой дезинформации.