Аннотация: С купюрами опубликовано здесь. Есть фото http://park72.ru/?p=19631
ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ ЛИТО КАК ВИД ПСИХОТЕРАПИИ
29 октября 2013 года в стенах Гуманитарного института Тюменского государственного нефтегазового университета состоялось очередное заседание литературного объединения под руководством журналиста Леонида Иванова.
Встреча началась с выставки работ художника Яна Боме, который показал свои картины: "Предзимье", "Путь по кладбищу", "Ангелы играют джаз", "Девочка в одуванчиках", "Маргарита", "Рождение Христа" и другие.
Почти все его картины претендуют скорее на местечковый эпатаж, нежели на искусство. Зато слушать об их создании и последующей жизни было довольно забавно.
О картине "Ангелы играют джаз" Ян Боме сказал, что она "хулиганская". Как-то к художнику зашёл знакомый священник с женой. Матушка испуганно посмотрела на ангелочков (по мне так -- полный чад кутежа и "Коррозия металла") и бочком-бочком вышла. А батюшка насупился и сказал: "Где вы видели голых ангелов?" На что Ян Боме не без остроумия ответил: "А где вы видели одетых?"
Картины в стиле "Ню" продолжили "Девочка в одуванчиках" и "Маргарита".
О первом произведении Боме коротко сказал, что "это с натуры" и что "там не только одуванчики, но и еще и крапива была -- мне досталось". Как именно ему досталось от голой девочки, Ян Боме не уточнил. Возможно, она его отхлестала крапивой.
"Маргарита" -- произведение более серьёзное. Художник поведал, как долго ему пришлось искать натурщицу. Но потом у себя во дворе он "увидел красивые ножки под зонтиком". Мастер и будущая Маргарита разговорились. Оказалось, что девушка только что прочитала нетленное произведение Михаила Булгакова. И Ян сказал ей: "Давай попробуем". И они попробовали.
Мне вспоминается анекдотичная история о том, как советский живописец Аркадий Пластов искал натурщицу для будущей картины "Весна". Шёл он по деревне и случайно подсмотрел, как в предбаннике обнажённая соседка после купания одевала своего ребёнка. На следующий день он предложил женщине попозировать ему для работы -- в обнажённом виде. Деревенская баба обматерила "охальника" и "послала" поискать другую натуру.
Если бы на выставке рядом с работой Боме "Маргарита" вдруг оказалась работа Пластова "Весна", то зрители с легкостью могли бы вынести свой вердикт: к чему относится первая -- к мазне или живописи.
Ян Боме также рассказал и об истории создания картины "Рождение Христа". Она вышла из угольного наброска, очередного "Ню", в котором что-то не получалось. Увидев в ночь перед Рождеством религиозный сон, художник "в три часа ночи пошёл в свою мастерскую, и с первыми лучами солнца картина была готова".
На мой взгляд, картиной "Рождение Христа" (на ней раскоряченная после родов женщина поднимает над собой младенца) только детишек пугать.
Конечно, художника обидеть может каждый. Но уж больно история создания картины "Рождение Христа" и сама эта картина напоминают рассказ Ивана Бунина "Безумный художник".
Стихотворец Егор Косин спросил у Яна Боме в кулуарах, сколько стоит какая-то картина. Тот ответил: "15 тысяч долларов".
В общем, "полжизни за кисть", как написал Иван Бунин в своём рассказе.
После художника с кистью пришла очередь художников слова: главного филолога, главного кардиолога, десантника и др. Некий полковник КГБ в отставке призвал "мастеров слова" писать произведения в честь юбилея Андропова. У меня было полное впечатление, что сейчас "примчатся санитары и зафиксируют нас".
Недавно московский поэт и критик Леонид Костюков написал: "Состав и характер деятельности провинциального лито хорошо известен: это люди, милые или не очень, агрессивные или безобидные, как правило, ранимые и неврастеничные, пишущие наивно, много и плохо. Их совместное бытие имеет ярко выраженные психотерапевтические черты. Так как им, очевидно, находиться вместе комфортнее, чем по отдельности, не будем торопиться клеймить провинциальное лито, точнее, будем клеймить его точечными методами, а не коверными" (фрагмент из эссе "Мурманское лито при столовой Морфлота").
Леонид Иванов представил собравшимся заведующего кафедрой издательского дела и редактирования ТюмГУ, доктора филологических наук, профессора Наталью Дворцову, которая рассказала об организованном ею конкурсе "Книга года 2013".
"Сам факт того, что есть такое объединение, где бескорыстно служат слову, вызывает уважение и восхищение, особенно - в условиях крайней девальвации слова", -- так начала свою речь госпожа Дворцова. Не разделяя её дежурного восхищения (большинство из собравшихся "служителей", на мой взгляд, способствуют этой девальвации) я слушал дальше.
Наталья Дворцова сказала, что конкурс "Книга года" не стоит в одном ряду с конкурсами "Большая книга", "Национальный бестселлер" (кто бы сомневался - А.Ш.) потому, что это не литературный, а книжный конкурс.
"Это конкурс обёрток, а не содержимого", -- сыронизировал Леонид Иванов.
Егор Косин задал вопрос: "Вот я, например, прочитал пять книг, а проголосовать можно только за одну. А номинаций много. Надо тогда сделать так, чтобы можно было голосовать один раз, но по каждой номинации. А иначе -- зачем они нужны?"
Этот вопрос, по сути, остался без ответа.
После филолога народу был представлен приглашенный Леонидом Ивановым "кардиохирург с мировым именем", "руководитель Тюменского кардиоцентра" и "поэт" Вадим Кузнецов, который презентовал уже третий свой сборник стихов "Моя терция".
Надо сказать, что на нефтегазовом лито любого графомана запросто именуют высоким званием "поэт". А если у графомана есть еще и какие-нибудь весомые в миру звания, степени и должности или хотя бы славная педагогическая, военная, рабоче-крестьянская или любая другая биография, то слово "поэт" произносится ещё более уверенно.
Гражданскими лозунгами тут подменяют литературу, подменяют поэзию.
Слово "поэт" успешно нивелируют, как и все прочие слова. А оно, по меньшей мере, означает человека, претендующего на то, чтобы остаться в вечности. Но подавляющее большинство участников так называемого лито не понимают отличия между зарифмованными строчками и поэзией.
Между тем, например, поэт Олег Дозморов, лауреат "Русской премии" (2013), в интервью журналу "Урал" (2013, N9) говорит следующее: "...сказать о себе, что ты поэт, это словно себя похвалить. Я обычно склонен к обратному -- хроническому самокопанию с осложнениями. Вообще, я у себя под подозрением".
Напротив, многие из тех, кто систематически издаёт свои книжки, презентует их в стенах нефтегазового университета, очевидно, не сомневаются в том, что они поэты. А зря.
Читатель может сам оценить уровень стихов доктора медицинских наук Вадима Кузнецова. Вот, например, выдержка с 13-й страницы сборника стихов "Моя терция":
"Ужасно, стал вообще дебильным:
Хочу тебя я очень сильно.
Давай на лыжах, на пороше:
Ведь очень-очень я хороший.
Давай в трубе, где чищу печку.
Прильну сердечком я к сердечку.
Давай отринем заседание
И забежим за угол здания.
Давай, ты будешь стюардессой:
Мы в туалете, ты -- принцесса.
Давай мы гнусных всех отринем,
В пучине сладкой вместе сгинем".
"Хочу тебя я очень сильно" -- так даже 15-летнему гопнику с тюменской лесобазы писать не пристало.
Не знаю, каким образом Вадим Кузнецов (довольно крупный мужчина) собирается заняться сексом с партнёршей в трубе. Наверное, он представляет себя кем-то вроде Санта-Клауса. Но и в этом случае диаметр трубы должен быть таким, как у трубы на тюменской ТЭЦ-2.
В строчке "Давай отринем заседание / И забежим за угол здания" угадываются тяжёлые трудовые будни руководителя.
Принцесса, по мысли "лирика", достойна сексуального удовлетворения исключительно в туалете.
После всего этого не понятно, кто может быть "гнуснее" лирического героя Вадима Кузнецова, но, действительно, хочется пожелать такому герою "сгинуть в пучине", сгореть в топке, закоптиться в трубе.
И в его сборнике все стихи такие.
После медика с физиологическими стихами слово взял стихотворец Юрий Бутаков. Он прочитал несколько своих стихотворений. Одно из них было посвящено "маэстро в белом фраке" -- Леониду Иванову. Когда я услышал эту строчку, то почему-то представил себе композитора Илью Резника.
Было еще довольно много выступающих. Но почти все они...
В общем, я только порадовался, что на этот раз не читал своих стихов, например, Сергей Дюкалов, названный Леонидом Ивановым в предисловии к сборнику "Арион" (недавно изданному ТюмГНГУ) "признанным поэтом".
Вот строчки из его стихотворения из сборника: "Часы песочные с тобой -- мы это знаем. / Друг в друга не спеша перетекаем. / Любовь у нас с тобой -- каскад песчинок. / И нет для торможения причины".
В ряду "признанных" названы также Юрий Бутаков, Василий Слободенюк, Виталий Огородников и другие. Первые двое по уровню стихов недалеко ушли от возбуждённо творящего, но никогда не тормозящего в этом процессе Сергея Дюкалова. Что же касается члена Тюменского отделения Союза писателей России (ТО СПР) Виталия Огородникова, то не понятно, каким образом имя этого действительно превосходного поэта (и дело тут не в членстве), затесалось в этот пантеон графоманов. Вернее, понятно: составителю сборника что богу свечка, что чёрту кочерга.
Справедливости ради нужно сказать, что были и интересные выступления. Например, тюменский писатель Аркадий Захаров рассказал о своей книге "На неведомых дорожках" (1994 г.), посвящённой связям А. С. Пушкина с Сибирью.
Однако в результате, когда дело дошло до членов ТО СПР Николая Коняева и Александра Мищенко, которые должны были сделать разбор сборника "Арион" со стихами членов лито, то многие уже разошлись, а времени совсем не осталось.
Александр Мищенко начал говорить про то, что литературный клуб имеет теперь международный характер и что таких клубов в России больше нет... Оказывается, одна бабушка, пишущая стихи, ездит к своим детям в Америку (!?). После этого раздались голоса (в т. ч. и Николая Коняева) о том, что с разбора сборника нужно было начинать, и разбор перенесли на следующее заседание. Николай Коняев, по моему впечатлению, один из немногих, кто относится к литературе наиболее серьёзно (из тех, кто бывает на лито почти постоянно) и пытается привнести в работу лито то, что в ней должно быть (обсуждение, критику, разборы, советы и т. д.).
Руководителю и членам лито (имеющим хоть искру дарования и желание упорно трудиться над собой и своими текстами) можно лишь посоветовать заняться не болтовней, а литературой, что сразу отсечёт лишних людей. Сейчас ходит немыслимое количество -- наверное, более пятидесяти человек.
Вряд ли это пожелание будет услышано. Для того чтобы перечислить членов лито, стихи которых имеют отношение к поэзии, пожалуй, хватит и пальцев одной руки (членов СПР и СРП я, понятное дело, не считаю). Остальные являются этаким коллективным автором-графоманом. Без всяких надежд на исправление и рост (учитывая, как поставлено дело с литературной учёбой и обсуждением произведений). Оно и понятно: смысл существования подобных сборищ -- не подспорье (читателей и читателей-писателей) автору в создании совершенного произведения, а галочка, отчётность, количество городов-участников и наименований печатной макулатуры, презентуемой на лито и т. д. Поэтому, скорее всего, тюменскому лито при нефтегазовом университете и дальше суждено оставаться шабашем графоманов. В таком случае т. н. лито нужно честно назвать клубом по интересам и больше не пытаться имитировать литературный процесс.