Толик проснулся и прислушался к своим ощущениям. Тело было погружено в вату, но не парило в ней, а лежало, словно в болоте.
Он пошевелил губами, подвигал челюстями и понял, что хочет пить. Во рту стояла горечь, а язык казался обернутым бумагой.
Нужно было встать с кровати и понять, где он находится. А самое главное, выяснить происходившее вчера вечером, так как вспомнить что-либо Толик был не в состоянии. То есть, он мог почти со стопроцентной уверенностью сказать, что находится сейчас в своем гостиничном номере, что сейчас утро или первая половина дня. Также можно было предположить с большой долей вероятности, что вчера после спектакля они как всегда собрались в чьем-нибудь номере и там напились. Теоретически именно так и должно было все происходить. Но никакие детали не всплывали в сознании, где кроме серой мути вообще ничего не было. Он даже не мог сказать, один он в комнате, или на соседней кровати лежит Дюша. Было ясно одно - ему сейчас почему-то очень жарко. В общем, вопросов оказалось намного больше, чем ответов, и для их прояснения пришлось открыть глаза.
Сверху был белый потолок с люстрой, ниже - полоса незатейливой лепнины, бледно зеленые стены, темные шторы, телевизор на тумбочке, ковер на полу. За журнальным столиком валялось несколько пустых бутылок разных форм. Его номер. "Слава Богу, не в гостях рухнул!" - подумал Толик.
Он собрался силами, напрягся и сел, с трудом откинув тяжелое одеяло. Окружающее пространство некоторое время равномерно покачивалось, словно палуба морского корабля, но через минуту все встало на свои места, и Толик смог оглядеться. Соседняя кровать стояла пустой, без покрывал и одеяла. Ими, как оказалось, был укрыт он сам.
Толик встал, подошел к окну, раздвинул шторы и зажмурился от яркого солнечного света. Затем открыл створки, впустив запах акаций, теплого асфальта и моря. Под окном было видно безлюдную гостиничную площадь.
Одежды в комнате не наблюдалось. Толик нагнулся и осмотрел бутылки, в надежде найти в них что-нибудь. Пошарил по столу в поисках сигарет. Затем достал из пепельницы самый длинный окурок, прикурил и сел в кресло.
Необходимо было выпить. Для этого нужно найти деньги и выйти из номера. Чтобы выйти из номера, нужно одеться и привести себя в порядок.
Толик подошел к ванной комнате, открыл дверь, зажег свет и остановился в замешательстве. На кафельном полу в большой луже лежало его драповое пальто - насквозь мокрое. Рядом стоял большой красный огнетушитель. В углу валялась скомканная одежда.
"Что же я делал-то вчера?" - изумился Толик. Он поднял тяжелое набухшее пальто и повесил его на крючок для душа, чтобы стекла вода. Отодвинул в сторону огнетушитель. Осмотрел свою одежду: она была не грязная, но мятая, и денег в карманах не обнаружилось.
Толик почистил зубы, причесался, вернулся в комнату, достал из чемодана чистые вещи и оделся. Глянув в зеркало, увидел небритое бледное лицо с мутными глазами.
Он еще раз обшарил карманы, осмотрел стол - денег не было, только немного мелочи. Затем надел темные очки и вышел из номера.
В холле продавщица сувениров улыбнулась ему и помахала рукой из-за прилавка.
Пройдя через стеклянные двери, Толик остановился в растерянности. Идти нужно было в бар, но без денег ему там вряд ли что-нибудь нальют. "Куда они деваются? - подумал он. - По двадцать пять долларов в день суточных платят, а денег все равно нет".
В принципе, отсутствие денег не слишком напрягало Толика. Возникающее во время гастролей желание выпить всякий раз каким-то чудесным образом удовлетворялось, не взирая на финансовые возможности. В случае, если Толик не проявлял настойчивости в поиске выпивки, она появлялась сама по себе, точно так же, как пища и кров находят идущего монаха-странника.
У дверей стоял автомат, чистящий обувь. На железной табличке над щелью для денег была выбита цифра "10". Глянув на свои ботинки, Толик достал из кармана мелочь, выбрал монетку, бросил в щель и сунул правую ногу между щеток. Автомат погудел немного и замолчал. Щетки не крутились.
Толик оперся одной рукой о корпус автомата, опустил лицо и огляделся по сторонам поверх очков. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он отвел ногу назад и сильно стукнул коленом по железному ящику. Автомат щелкнул, еще немного погудел, и вдруг из его чрева в лоток со звоном посыпались монеты.
От неожиданности Толик слегка присел. Потом еще раз огляделся, выгреб мелочь из лотка и рассовал по карманам.
На выходе из гостиницы было устроено летнее кафе. Толик подошел к барной стойке, заказал коньяк и кофе. Коньяк выпил сразу. Потом сел за стол, поставил перед собой чашку и принялся неторопливо помешивать сахар.
Толик был совершенно неудовлетворен своей жизнью. В свои двадцать пять лет он считался одним из лучших барабанщиков и играл в одной из самых известных рок-групп Советского Союза. Вроде бы делал то, что всегда хотел. Достиг высокого уровня мастерства. Неплохо зарабатывал. Но казалось ему, что все вокруг происходит совсем не так, как должно. Не тем были насыщены будни. Не к тому он двигался - если, конечно, вообще куда-нибудь двигался. Судьба никак не давала возможности раскрыться по-настоящему.
А тут еще этот многодневный запой! Начал он со Слоном. Потом, когда Слон пропал, продолжил и вот уже четвертый день не мог остановиться. Хотя, если говорить честно, то какой уж там четвертый день! Конечно, последние четыре дня прошли точно по правилам классического запоя, когда утром у человека каждый раз возникают только две дежурные мысли: "где я?" и "осталось ли что-нибудь?" Но по большому счету девиз "ни дня без выпивки" работал уже четвертый месяц. И если еще недавно он, проснувшись утром, чувствовал себя бодро и легко, и был способен даже сделать получасовую пробежку на свежем воздухе, дабы окончательно проветрить организм, то теперь ни о каких телодвижениях даже мысли не возникало.
В кафе заглянул Дюша, заметил Толика и подошел к нему.
- Как самочувствие? - спросил он.
- Живой, - ответил Толик. - Хочешь кофе? Я угощаю.
Гера Дукалис по прозвищу "Дюша" играл в группе на бас-гитаре. Человек он был основательный - например, всегда возил на гастроли шприцы и антибиотики на случай французского насморка, ангин и прочих неприятностей, подстерегающих музыканта в поездках. Так что в ансамбле всегда был свой, "семейный" доктор.
- Ну, ты вчера круто выступил! - сказал Дюша.
- В каком смысле? - напрягся Толик. Он не рассчитывал услышать что-нибудь лестное о себе во вчерашних воспоминаниях.
- Ты вернулся в номер и решил принять ванну. Налил воду, лег туда и заснул. Когда вода остыла, ты замерз, проснулся, вылез из воды, надел пальто и снова лег в ванну.
Толик подумал немного и спросил:
- А огнетушитель откуда?
- Ты принес. Сказал, шампанское.
- Где ж я так напился?
- Не знаю, где вы сидели, - пожал плечами Дюша. - Я весь вечер телевизор смотрел. Не возможно ведь каждый день пить!
- Да кто ж пьет-то каждый день? - возмутился Толик. - Никто такой задачи не ставит. Просто запой случился. Будто у тебя их не было! Мне бы выйти сейчас плавно из этого состояния, понимаешь? Только плавно, а то я сегодняшнее шоу не переживу. Давай-ка мы с тобой лучше по пятьдесят коньяку махнем - мне необходимо, а ты поддержишь товарища.
- Денег нет, - угрюмо сказал Дюша.
- Так я угощаю! - обрадовался Толик и замахал официанту.
- Суточные дали?
- Нет. Это я так - мелочишкой разжился. Ты, кстати, не знаешь, когда дадут?
- Обещали сегодня перед спектаклем.
- Спектакли, спектакли... - пробормотал Толик. - Надоели эти спектакли.
- В каком смысле?
Толик отодвинул чашку, положил локти на стол и наклонился ближе к собеседнику.
- Мы же рок-группа, Дюша! Мы должны концерты играть, а не спектакли с театром! Концерты! Посреди сцены мы должны стоять, а не сбоку! Чтобы девки в зале визжали, а не в носу ковыряли! Чтобы мы музыку играли, а не аккомпанимент для этой самодеятельности. Понимаешь?.. Когда мы начинали - пусть денег меньше было, но мы ведь с залом взаимодействовали! Люди ведь именно на нас приходили! И как мы играли!
Дюша усмехнулся.
- На танцах?
- Да где угодно! На танцах! Рок-н-ролл, между прочим, это танцевальная музыка. Люди должны прыгать и веселиться! А у нас мертвяк! Сидим, как в консерватории.
- Толян, ну что я тебе буду еще раз все объяснять. Сам все прекрасно знаешь, не маленький. В Москве нормально работать не дают. Не хотят они, чтобы мы деньги зарабатывали. И чтоб музыку играли - тоже не хотят. Им от нас нужны песни советских композиторов и дисциплина. И уж лучше я буду сидеть в театре, получать хорошую зарплату и ездить по заграницам, когда других вариантов нет... Да и сколько можно одно и то же пережевывать. Мы ведь, когда в театр пошли, вместе решали.
- Решали-то вместе. Только вы меня не слушаете никогда, - махнул рукой Толик. - А я, между прочим, против был
- Толян, если мы будем сидеть в Москве, то нам придется не рок-оперы играть, а песни Оскара Фельцмана. Ты хочешь играть песни Оскара Фельцмана?
- Нет.
- Партия и правительство желают, чтобы ты играл песни Оскара Фельцмана и получал при этом зарплату инженера. А ты хочешь валять дурака и зарабатывать, как Ринго Старр. Вот такое столкновение интересов! Дилемма, я б сказал!
Дюша поднял рюмку, поднесенную официантом, и посмотрел через коньяк на свет.
- "Солнчев Бряг"? - спросил он.
- Наверное, - пожал плечами Толик. - Он тут самый дешевый.
Дюша кивнул и продолжил:
- Возникает один путь: эмиграция - внешняя или внутренняя - не важно! Потому как слиться с этим говном невозможно, - он поднял рюмку еще выше и повысил голос. - Так выпьем за то, чтоб хватило нам сил принять наш крест, который должны мы достойно нести! За эмиграцию!
Пока Дюша произносил тост, в кафе вошел еще один человек - среднего возраста мужчина с невыразительным лицом, одетый в хороший серый костюм.
Толик прикурил сигарету и тихо сказал, прикрыв лицо руками:
- Гэбэшник пришел.
Дюша сделал круглые глаза, затем ссутулился, уткнулся в чашку и стал сосредоточенно размешивать сахар.
Человек в сером костюме подошел к ним.
- Дукалис, а вы что здесь вещаете? - спросил он с нервной интонацией. - От вас я как-то не ожидал подобного!
- Хочу, - сказал он и сел за стол. - И выпить хочу!
Он скептически оглядел Дюшу.
- Ну!.. И что?.. Что это за речь антисоветская? Тем более здесь - за границей, среди иностранных граждан? - он широким жестом показал на пустое кафе. - И потом, что за бред вы несете? Вы же еврей, Дукалис. Какой, на фиг, крест?
Он перевел взгляд на изнуренную алкоголем физиономию Толика и расстроенно покачал головой.
- В общем так, ребята! Я уже устал предупреждать! Кончится все тем, что я напишу подробно в рапорте, чем вы тут занимались, и больше вас никуда не выпустят.
- А вас? - нагло спросил Дюша.
- А-а!.. - махнул рукой гэбэшник. - Мне уже все равно! Мне такие поездки не нужны! Все на нервах!
- Не расстраивайтесь, - успокоил его Толик. - Все будет хорошо.
- Да вы встаньте на мое место! - кипятился гэбэшник. - Зарплата мизерная, ответственности выше крыши! Вы здесь чудите по полной программе, а отвечать мне. Так что при всем моем уважении, не судите потом за нелестные отзывы. И не думаю, что главный вам поможет.
- Вы просто хотите нам насрать и честно в этом признаетесь, - сказал Толик. - И на том спасибо! Только что значит "чудим"?
- А вы бы вообще молчали, Драмов, - предложил гэбэшник. - Ведете себя иногда как пьянь подзаборная, - он посмотрел на Дюшу, потом опять на Толика. - Кто вчера ночью в фикус нассал на третьем этаже?
Дюша прихлебывал кофе и от смеха булькнул в чашку.
- Это не я, - решительно мотнул головой Толик. - Я спал.
- Кто-то из ваших сделал. Дежурная этажом ниже слышала, как вышел мужчина из номера, где вы пьянствовали, и стал ссать в фикус. А вниз по стене струйка потекла. Говорит, первый раз такое в ее практике! Приехали русские и стали гадить! Вам самим не стыдно так страну позорить?
- А почему сразу мы?! - возмутился Толик. - Вчера с нами еще немцы пили. Может, кто из них? Я немцев знаю - они ребята такие...
- Какие "такие"? - язвительно спросил гэбэшник. - И какого хрена вы с этими немцами общались? Нарветесь на провокаторов - будете потом локти кусать. Думаете, у нас только в стране органы работают? Здесь хоть и соцстрана, а приезжих полно отовсюду.
- А вот вам самому не стыдно? - пошел в контратаку Толик. - В мире обстановка напряженная, регионы трещат, а вы про какие-то фикусы выясняете. Давайте лучше выпьем. Тем более, что подано.
- Давайте! - легко согласился гэбэшник и сразу расслабился.
Толик произнес небольшой тост за дружбу между народами. Они выпили. Гэбэшник ослабил галстук и заговорил доверительным тоном:
- Вы, кстати, завязывайте с алкоголизмом. Мне по работе везет на спившихся артистов - повидал уже немало.
- Про Слона есть новости? - спросил Толик.
- Звонил ваш Слон вчера, - сказал гэбэшник с кривой ухмылкой . - Попал на свадьбу в какую-то деревню. Вырваться не мог, - он пожал плечами. - Говорят, тут такое бывает... Должен скоро вернуться.
Он поднялся.
- Так что, ребята, кончайте пить и дурака валять. Давайте закончим эту поездку спокойно.
- Чует моя задница, что дождемся мы от этого типа неприятностей, - сказал Дюша, когда они остались вдвоем. - Хотя, он прав. Пить надо меньше.
- Кто ж спорит! - воскликнул Толик. - Сам хочу! Вчера, когда на поклон вышли, я согнулся - и все! Разогнуться не могу, голова закружилась. И вперед повело. Ну, думаю, сейчас я в такой позе, мелко семеня ножками, дотопаю до края сцены и в оркестровую яму!.. Слава Богу, ребята за руки удержали, - он вздохнул. - Так что завязывать надо - кто ж спорит! Только как это сделать, когда все против тебя?
Дюша встал.
- Я ж тебе говорю, старик: внутренняя эмиграция. Я вот сейчас пойду в номер и посплю пару часов перед работой. Два часа полной эмиграции. Чего и тебе желаю.
Толик посмотрел на часы.
- Я проспал тринадцать часов подряд, - сказал он. - Вряд ли у меня получится добавить.
С тех пор, как они отправились с театром в многомесячные гастроли по всему миру, жизнь Толика была пропитана алкоголем. Во Вьетнаме он так и не смог акклиматизироваться, несмотря на постоянную дезинфекцию пищевода местной водкой "Хо Ши Мин". В Америке пил тихо, опасаясь местной полиции. Здесь же, в Болгарии почувствовал себя словно дома. Казалось, что они приехали в Сочи или Ялту: повсюду было молодое вино, девушки притягивали взор загорелыми частями тел, продавались арбузы и пахло морем. И тут на него как-то само собой навалилось родное и теплое ощущение российского пьянства - размашистого и беззаботного.
Запой развивался постепенно, естественно и органично. Началась череда ежевечерних пьянок в номерах гостиниц. Первая половина дня была полностью посвящена научной борьбе с похмельным синдромом.
До недавнего времени такой образ жизни не отражался на работе. Любимая поговорка была: "Профессионализм не пропьешь". Он каждый вечер выходил на сцену и в течении двух часов отыгрывал, что положено - как обычно весело и с огоньком.
Но вчера после спектакля он почувствовал себя плохо. В гостинице решил, что нужно принять сто граммов коньяку и сразу лечь в постель - иначе было б не заснуть. Как выпил, он помнил. А дальше будто отрубило. Темнота.
Толик снял очки и потер глаза. Сейчас необходимо было решить, что делать: заказать еще пятьдесят или взять бутылку бренди с собой, в номере немного выпить, а остальное прихватить в театр. Но тут послышался звук подъезжающей машины, и Толик увидел, что перед кафе остановилось такси, из которого вышел Слон. Пропадавший несколько дней звукооператор (что послужило причиной паники в руководстве) вернулся, сияя довольной улыбкой и щурясь на ярком солнце.
На самом деле Слон был больше похож не на слона, а на кота из мультика, который говорил: "Нас и здесь неплохо кормят". Сейчас он был в одежде болгарского крестьянина: широкой белой рубахе, черном жилете в узорах, шароварах и высокой шапке из темного сукна с приколотым к ней цветком. В руках держал две большие бутыли в плетеных флягах, увесистые холщовые сумки, из которых торчала зелень, и огромный арбуз с сухим поросячим хвостиком.
Толик помахал ему со свего места. Слон пошевелил усами, с трудом протиснулся между столиками, разложил свою поклажу на полу и стульях, плюхнулся на сиденье, снял шапку и вытер блестящее от пота лицо.
- Фуф!.. - выдохнул он. - Устал!
- Рассказывай, что приключилось?
- Погоди. Дай отдышаться, - он замахал шапкой, призывая официанта, и подмигнул Толику. - Пусть стаканы принесет. Сейчас мы стобой такого вина выпьем - ты в жизни не пробовал!
От Слона пахло сеном и шашлыком.
- Тебя уже в перебежчики записали, - сообщил Толик. - Изменник родины.
- Да пошли они!.. - Слон мотнул головой, сделал страшное лицо и хлопнул шапкой по столу. - Интересно, чтобы они в такой ситуации делали? Телефона нет, все пьяные. Мне, говорю, в город срочно надо. Хорошо, отвечают, сейчас найдем машину. И так четыре дня! Если б отсюда такси не прислали, так бы там и сидел.
- Так где ты был?
- Понятия не имею. В деревне какой-то... Подходят ко мне у театра люди. Вы, спрашивают, артист? Артист, отвечаю. Из России? Из России. Вы, говорят, непременно должны поехать с нами на свадьбу. Если невеста узнает, что вы отказались, она очень расстроится. Я думаю, чего ж после работы не съездить на свадьбу ненадолго. Ну, и попал.
Официант принес бокалы. Слон поднял с пола бутыль, поставил на стол, наклонился и вытащил зубами пробку.
- Посмотри, какой цвет! - говорил он, разливая вино. - Рубин настоящий! Это тебе не "Кодярка" за рупь семьдессят! Здесь, брат, настоящий напиток!
Вино Толику понравилось.
- В общем, так тебе скажу, - продолжил Слон, откинувшись на спинку стула с бокалом в руках. - Живут люди, дай Бог каждому! Все свежее, свое, с огорода, с хозяйства. Зелень, сыр, лепешки, мед, сметана... - он фыркал и раздувал ноздри, словно возбужденный конь. - Вино какое, прочувствовал?
- Прочувствовал, - кивнул Толик.
- Вот там все такое вкусное, - пояснил Слон. - Пиво сами варят. Не мочу, которая у нас в магазинах продается, а пиво! Настоящее! Пару стаканов выпиваешь - и с копыт!
Толик уважительно покивал головой.
- Ты знаешь, сколько у нас филиалов научно-исследовательского института виноградр... - Слон запнулся, сосредоточился и закончил: - ...виноградарства и виноделия? У меня приятель в таком работает. Пятьдесят два! Представляешь? Пятьдесят два филиала НИИ по всей стране! Несколько тысяч человек в белых халатах изучают производство "Фетяски", портвейна "Кавказ" и "Столового Розового"! А тут без всяких институтов люди делают такое, что пальчики оближешь! С любовью и без всякой химии!
Толик вздохнул.
- Послушай-ка, Слон, почему мне так тоскливо? - спросил он.
Слон удивленно поднял брови.
- А чего тебе тоскливо? - он огляделся. - По-моему все прекрасно! В Москве уже снег идет, а здесь - бархатный сезон! Вино дешевое. А за продуктами, я тебе так скажу, нужно в деревню ездить, а не этим ресторанным говном питаться.
- Да ты все о жратве! - воскликнул Толик. - А я про музыку! Вот скажи мне, какая мы на хрен рок-группа, если своего ничего не хотим играть?
Слон задумался.
- Ты знаешь, я в это не лезу, - ответил он. - Мое дело ручки крутить.
- Рок-группа - это концерты, гастроли, девки и полный отвяз! - продолжал Толик.
Слон отпил вина и сказал:
- Ты, Толян, молодой еще. Максималист. Это к тридцати проходит... Вот бросить бы все и в деревню болгарскую приехать жить!.. Ночью там один раз проснулся. Цикады трещат! Хмелем пахнет, травами!..
- Не хочу я в деревню, - буркнул Толик. - Там рок-н-ролла нету. Что я там буду делать? Коров пасти?
- А я бы хозяйством обзавелся, - мечтательно сказал Слон. - Ведь от земли все идет! Все мы от почвы!
- Саня, не грузи! - взмолился Толик. - Богом прошу! И так тошно.
Слон допил вино и поставил бокал на стол.
- Не знаю, чего ты киснешь, - сказал он. - Сегодня вечером такая закуска будет - со стула упадешь! Помог бы лучше мне дотащить все это до номера.
- Не могу! - замотал головой Толик. - Прости, старик. Мне еще сегодня весь вечер по барабанам стучать, а сил уже нет. Возьми из рабочих кого-нибудь. А я пока постерегу.
Слон ушел, а Толик стал думать о том, что он будет делать, когда перестанет пить. Возникающий в воображении вакуум кроме музыки заполнить было нечем. Книжек он не читал - не приучили в детстве. Со спортом, как говорится, подружиться? Тоже проблема - жизнь ведь из одних поездок и гостиниц состоит. "Буду заниматься на фипсах в номере, - подумал Толик. - Два часа утром. И после обеда еще два. Повышать мастерство".
Через минуту мысли его потекли в другом направлении. "А кто не пьет, хочется спросить? Вот Дюша - выглядит импозантно (хотя это скорее благодаря очкам и бороде), а на самом деле такой же алкаш. Просто у него, как у всякого умного еврея сдерживающие центры хорошо работают. У русского человека с этими центрами дело гораздо хуже обстоит".
В кафе вошла девушка. Толик посмотрел на нее, и вдруг что-то притное и волнительное зашевелилось у него внутри, где-то в районе солнечного сплетения, распространяя по телу заставляющий цепенеть холодок.
Несмотря на обширную географию поездок и вращение в Москве в кругу "золотой" молодежи, таких девушек Толику доводилось видеть редко - несколько раз за всю жизнь, да и то, как правило, в иностранных фильмах. У нее была стройная гибкая фигура и чистая обаятельная улыбка. Она притягивала взор не столько своей красотой, со вкусом подобранной одеждой и длинными шелковистыми волосами, сколько манерой держаться - уверенной и независимой. Среди соотечественниц Толик вообще не встречал таких женщин. Все его знакомые и любовницы в той или иной степени "сутулились", как любил он говорить, подразумевая под этим не фигуру с опущенными плечами, а психологическую зажатость. А эта девушка шла по жизни с высоко поднятой головой и солнечной улыбкой без тени надменности или превосходства.
Слон, который уже вышел уже из кафе, снова заглянул обратно, видимо, чтобы еще раз взглянуть на нее.
У Толика совсем похолодело внутри, когда он понял, что девушка направляется к нему. Он заерзал на стуле. Необходимо было срочно перестать пахнуть перегаром, но он не знал, как этого добиться. Когда она приблизилась, холод вдруг сменился приятным теплом, разлившимся по всему телу, и Толику показалось, что его лицо вспыхнуло.
Девушка улыбнулась и сказала:
- Привет! Ты Анатолий Драмов?
Толик сглотнул и ответил:
- Да.
- Можно с тобой поговорить?
У нее был мелодичный голос и едва уловимый акцент - дополнительный шарм в приложении к загорелой коже, длинным ногам, белоснежным зубам и всему остальному, благодаря чему она казалась Толику совершенством.
- Конечно! - сказал он.
Пока она садилась, Толик, сообразив, что не предложил даме стул, вскочил со своего места, сделал несколько непонятных движений, потом дернулся назад и снова сел.
В дверях все еще виднелась физиономия Слона.
- Посмотри в ту сторону! - сказал Толик. - Какой взгляд!
Девушка обернулась.
- Кто это? - спросила она, смеясь.
- Слон.
Толик нарочно заставил девушку обернуться - необходимо было удостовериться, что за спиной у нее нет крыльев.
- А почему он смотрит?
- Не знаю, - пожал плечами Толик. - Может, это любовь. Ты веришь в любовь с первого взгляда?
Она серьезно посмотрела на него и сказала:
- Верю.
Толик чувствовал себя непривычно скованно.
- Меня зовут Лаура, - представилась девушка. - Я журналист. Пишу для разных изданий о рок группах.
Она смотрела на него, как на старого друга, которого давно не видела и была очень рада встрече.
Толик метнулся к стойке бара за бокалом. Налил вино. Дал девушке прикурить.
- Ты хорошо говоришь по-русски, - сказал он.
- Я жила в Советском Союзе, в Ленинграде несколько лет, - сказала она, разгоняя дым рукой и поблескивая экзотическими браслетами на тонком запястье.
- А родилась здесь, в Болгарии?
- Нет. Я родилась в Индии.
- Ух ты! Тогда давай выпьем за географию!
Девушка с удовольствием выпила за географию. Толик налил еще.
- Я немного знаю русскую рок-музыку: "Цветы", "Машина Времени", - сказала она. - И ваши записи я слышала. Я была на спектакле два раза. Мне нравится ваша группа. Я хочу писать статью о вас.
Толик благосклонно закивал.
- Это будет несколько интервью с каждым из вас. Первое - с тобой, если ты не против.
- Давай! - обрадовался Толик.
- Тогда я приду к тебе вечером после спектакля. Какой твой номер?
- Триста двадцатый.
Она достала блокнот с ручкой, записала цифры, послала Толику воздушный поцелуй, сказала "до вечера" и ушла. На выходе из кафе она столкнулась со Слоном, который посторонился и, вращая глазами, попытался втянуть живот. Девушка улыбнулась ему и исчезла из вида.
- Кто это? - спросил Слон, подойдя к столику.
Толик закурил и вальяжно откинулся на спинку стула.
- Ты видел? - спросил он.
- Кто такая? Как фамилия?
- Фамилию не знаю. А так - ангел. Натуральный ангел... Фамилии бывают у ангелов?
- Я серьезно спрашиваю, - обиделся Слон.
- Ты знаешь, я даже посмотрел, нет ли у нее сзади крыльев. У ангелов ведь крылья должны быть. Не обнаружил... Обещала вечером прийти!
Слон крякнул.
- О! Вот это по-нашему! - сказал он и налил вина.
Толик быстро опорожнил свой бокал.
- Ты так и будешь здесь со своими мешками сидеть? - спросил он, вытирая губы салфеткой.
- Сейчас придут двое... - ответил Слон.
- Тогда я побежал...
До отъезда из гостиницы нужно было успеть сделать несколько важных дел. Сначала он зашел к Раечке и вытребовал командировочные. Потом спустился в ресторан, купил коньяк, бутылку шампанского "Искра", коробку шоколадных конфет, лимоны, апельсины и даже немного сыра. Незаметно проник на кухню и украл ведерко для льда.
В номере он положил продукты в холодильник и поставил форму с водой в морозилку. Затем взял огнетушитель, вышел в коридор и, оглядываясь по сторонам, отнес его на место. Пальто, висевшее в ванной пришлось кинуть на балкон. За оставшиеся десять минут он успел принять душ и побриться.
Вечером, после спектакля Толик заглянул в гримерку к знакомому актеру и выпросил самый красивый букет.
Возвращаясь в номер, взял у дежурной по этажу вазу для цветов и блюдо для фруктов. Нарезал лимоны. Поставил цветы посреди стола, рядом разложил фрукты, конфеты. Наполнил ведерко льдом, положил в него шампанское, поставил коньяк, окинул придирчивым взглядом сначала стол, а потом всю комнату. Затем сел в кресло и стал ждать.
В дверь постучали.
- Да-да! - севшим голосом отозвался Толик.
- Ты чего это? - спросил Дюша, входя в номер. - Для кого сервировка?
Толик замахал на него руками.
- Старик, иди отсюда! И три часа не появляйся!
- Но я спать-то приду, - неуверенно сказал Дюша.
- Приходи, но не скоро.
Дюша пожал плечами и ушел. Толик снова стал ждать. Время тянулось медленно.
Наконец в дверь снова постучали.
- Войдите! - сказал Толик, отметив про себя, что в этот раз получилось лучше.
Дверь открылась. На пороге стояли гэбэшник и главный режиссер.
- Можно? - спросил гэбэшник, входя по-хозяйски в комнату.
- Пожалуйста, - ответил Толик.
Главный тоже вошел и встал у двери.
- Вот, полюбуйтесь! - воскликнул гэбэшник, показывая на стол. - Перья уже распушил!
- Кого вы ждете, Драмов? - спросил главный.
- Журналистку, - растерянно ответил Толик, переводя взгляд с одного гостя на другого. - Хочет статью про нас написать.
Гэбэшник всплеснул руками.
- Нет, ну детский сад, в самом деле! Что прикажете делать, Марк Евгеньевич?
Главный смотрел недовольно.
- Вам не пришло в голову, что подобные вещи надо согласовывать? - спросил он.
Толик развел руками.
- Марк Евгеньевич! Это ведь дружественные болгарские журналисты! Я не думал...
- Вы, Анатолий, - перебил его главный, - проявили неразборчивость в связях и продемонстрировали полное отсутствие бдительности! Эта ваша журналистка... - он перевел взгляд на гэбэшника. - Зачитайте справку, пожалуйста.
Гэбэшник достал из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги, развернул его и прочитал:
- "Лаура Штиль. Двадцать четыре года. Родилась в Индии в семье дипломатических работников ФРГ. С тысяча девятьсот шестьдесят третьего по тысяча девятьсот шестьдесят девятый годы проживала в СССР в городе Ленинграде, где ее отец, Герман Штиль работал заместителем военного представителя ФРГ. В настоящее время живет в Западном Берлине. Пишет статьи о молодежной субкультуре для реакционных изданий ФРГ и других стран. Неоднократно допускала лживые и клеветнические утверждения в отношении нашей страны. Имеет знакомства среди западных политиков и представителей шоу-бизнеса. Снималась в обнаженном виде для журнала "Плейбой". Не замужем. Имеет двоих детей".
Гэбэшник медленно и торжественно сложил бумажку и убрал обратно в карман.
- Теперь вам понятно, Драмов, как делаются подобные вещи? - спросил он. - Она бы вас сейчас напоила, вы бы наговорили какой-нибудь политически безграмотной чепухи. А потом мы прочитаем в буржуазной прессе: "Известный советский музыкант сказал", двоеточие... Знаете, сколько уже таких случаев было? А потом сидят у нас и сопли размазывают: "Ой, да мы не знали! Ой, да мы не подумали!"
На словах "сопли размазывают" главный поморщился.
- Хорошо, мне доложили, - продолжал кипятиться гэбэшник, - что трется вокруг нашей труппы какая-то... Ну, мы ее быстро вычислили, - он покачал головой. - Вы как хотите, Марк Евгеньевич, а я об этом случае доложу.
- Да погодите вы! - махнул рукой главный и с усталым видом сел напротив Толика.
- Четыре года назад в Вене она подходила ко мне.
Он взял коньяк со стола и принялся разливать по рюмкам. Толик, как завороженный следил за его руками.
- Хотела взять интервью, но ваши ее не подпустили, - главный посмотрел на гэбэшника. Потом повернулся к Толику, смерил его взглядом.
- Тогда у нее не вышло, - задумчиво сказал он. - Теперь, значит, решила с другого конца подобраться...
Главный взял рюмку и залпом выпил. Потом подцепил дольку лимона, положил в рот и стал обсасывать, негромко причмокивая.
- Странная штука - любовь! - произнес он, обращаясь в пространство. - И судьба - странная штука... "Любовь и судьба"!.. Как пошло звучит!
Он вытер руки салфеткой, хлопнул себя по коленям и поднялся.
- Ладно. Надеюсь, товарищ Драмов, это послужит вам уроком, и впредь ничего подобного не произойдет, - он кивнул гэбэшнику. - Пойдемте! Будем считать инцидент исчерпанным.
Толик встал, провожая гостей. В последний момент тронул гэбэшника за плечо.
- А где она сейчас?
- Где-где... - хмыкнул тот. - На верхней полке... Сказали ей, что никаких интервью не будет. Ну, и внизу там тоже предупредили, чтоб ее к гостинице близко не подпускали.
Потом Толик долго сидел один и смотрел перед собой.
Вошел Дюша.
- Что за базл здесь был? Главный приходил? Что произошло?
Толик махнул рукой.
- Долго рассказывать. Все нормально.
Дюша посмотрел на рюмки.
- А кому налито?
- Тебе, - сказал Толик.
Дюша кивнул и сел за стол.
- За что выпьем?
Толик посмотрел на него с грустью и спросил:
- Скажи, пожалуйста, почему все лучшее проходит мимо?
- Мимо кого? - спросил Дюша. - Тебя?
- Не только. Мимо многих. Мимо меня. Мимо тебя... Ты только видишь, как оно промелькнуло недалеко, но ты с ним не встретишься, а встретится с ним кто-то другой, тот, кому все время самое лучшее достается.
- Так это судьба, старик. Что ты хочешь? Ты родился в определенном месте в определенное время. И судьба твоя будет из разных мелочей складываться, пока не приведет тебя вот сюда. Все просто.
- Да. "Любовь и судьба"... Так что, получается, выхода нет? - спросил Толик печально.
- Выход есть, - ответил Дюша. - Выезда нет. Я уже тебе говорил: эмиграция - внешняя или внутренняя. Кому как проще.
Он поднял рюмку, сказал "чтоб ты был счастлив!", выпил и закусил шоколадной конфетой.