Всё-таки необычайно широк наш русский человек, как говорил Достоевский, Фёдор Михайлович. А он в глубинах человеческих, в безднах душевных толк знал. Не хуже любого нонешнего психотерапевта или аналитика подобного рода. И вот отчебучить тот русский человек может всё, что угодно. И совсем даже не по злобе или умыслу какому, а просто, потому что так на ум его взбрело, ну, захотелось и всё. Не по глупости своей, а по широте душевной...
Свердловск. Рабочий посёлок Химмаш. Будний день. У меня сегодня ночная смена. Необходимо поехать к друзьям, решить вопросы с предстоящей поездкой в горы. Сажусь на улице Инженерной в синий троллейбус шестого маршрута, чтобы в центре сделать удобную пересадку на нужный автобус. Народу в салоне немного. Не конец рабочего дня. Женщины, бабушки, дети.
Проехали через плотину Нижне-Исетского пруда. Миновали артиллерийское училище. Троллейбус идёт как-то неуверенно, рывками. Чувствуется, что за рулём новичок, не имеющий профессионального опыта. Голос, объявляющий остановки, юношеский и довольно несерьёзный. Часто бывая в центре, в основном 1-м маршрутом, довольно хорошо знаю очерёдность. Двигаемся по улице Щербакова. Следующей будет остановка "Уктус"...
- Володь, ты что ли? Химмаш! Пятый цех! Ни хрена себе!..
От неожиданности я вздрогнул. Голос водителя, раздавшийся в салоне, обращался ко мне... Из мужчин в троллейбусе, кроме меня, были только старичок у передней двери да мальчуган с бабушкой и сестрёнкой. Вряд ли кто-либо из них работал в пятом цехе завода и звался Володей... Странным и знакомым голос показался ещё с первого объявления. Но, погружённый в свои мысли, я не озадачил память напрячься... Ба!.. Да это же Эдик!..
Эдик работал в нашем цехе недолго. Подручным расточника на большом станке, в конце цеха, у железнодорожной линии. Подручные у расточника Сергунина менялись часто, даже непонятно почему. С Эдиком мы отнюдь не приятельствовали. Как группкомсорг собирал у него взносы. В обеденный перерыв рассказывал о путешествиях в горы, на байдарках по рекам, о пещерах Урала и Кавказа. В ночную смену, кто где мог, прятались от мастера Филиппа чтобы вздремнуть пару часиков. Компанией ходили в столовые других цехов, когда надоедала своя... Этим и исчерпывалось знакомство.
Эдик остановил троллейбус, открыл двери и зашёл в салон. Сел на свободное место передо мной. Пожал руку. Такой же худощавый, всклокоченный и экспрессивный. Облокотился на металлический поручень сиденья. Вопросы посыпались как на допросе у дотошного следователя...
- Ты всё там же, в пятом?
- Да, пока ещё в пятом...
- Сергунин один работает?
- Нет, взяли нового подручного...
- Мастера всё те же?
- Да, почти...
- Оленька в отделе, всё бракует и придирается?
- Да, вот недавно замуж вышла...
- Ух, ты! А Аннушка, крановщица?
- Готовится...
- А я, как видишь, на троллейбусе...
- Как же ты водителем-то оказался?
- Да вот, папаня пристроил. Не особо я и рвался... Третий месяц самостоятельно работаю. Надоело уже...
Поговаривали, что папаша у Эдика довольно немалая шишка где-то в органах, о которых вслух говорить не принято, а мамаша его - начальница в торговле. Но мы, работяги, эти вопросы не обсуждали. Да зачем, и где. Эдик с нами в походы не ходил, в майских эстафетах не бегал, значит, в послеспортивных профсоюзно-комсомольских пьянках не участвовал. В армию он идти не собирался. Работягой на заводе в кирзовых сапогах и замасленной спецовке - тоже. Эдик тяготился цехом. Что привело его на завод - было непонятно... Могли бы родители посодействовать своему единственному отпрыску... Но так уж случилось. Эдик скучал, в профессию не вникал, огрызался, волынил, мальчишествовал... Словом, расточник Сергунин говорил, что Эдик - шалопай и раздолбай, коих ещё поискать!..
- Всё по горам да по пещерам?
- Да, вот в новую экспедицию собираемся...
- Не женился ещё...
- Да нет...
- А мне маманя плешь проела, женись да женись...
- И что мешает?..
Эдик мой вопрос пропустил мимо ушей и откинулся от блестящего металлического поручня...
- А ты с этой как, уже?..
И Эдик, заговорщицки улыбаясь и понизив голос, характерно пощёлкал пальцами одной руки по пальцам другой. Я стал мучительно подбирать обтекаемые слова на заданный им прямой вопрос...
- Молодой человек, товарищ водитель! А не пора ли ехать?..
Эдик, не поворачивая головы, вполоборота, недовольно огрызнулся на даму солидного возраста, сделавшую такое неделикатное замечание в самый интересный момент дружеского разговора. Женщина сидела в середине салона, нервно теребила сумку на коленях и безпрерывно бросала в нашу сторону нетерпеливые взгляды.
- Да дружбана я встретил! Чего вы шумите-то! Счас поедем. Дайте с человеком поговорить...
Вернуться в кабину Эдик не торопился. Ему было интересно пообщаться со мной, вспомнить былые дни работы в механическом цехе, поговорить о настоящем, о том, кто, где, с кем и когда, ну и о будущем, конечно... Эдик с гордостью показал наручные электронные часы, только-только входившие у нас в моду и в городе пока ещё дефицитные:
- Во, часы себе купил... Хочешь и тебе такие достану?..
Мне было не до часов. Было неудобно за Эдика. За себя, вызвавшего столь неожиданное препятствие для едущих в город по делам, вероятно, спешащих и могущих опоздать куда-то пассажиров, так невольно оказавшихся в одном салоне с закадычными "дружбанами", не видевшими друг друга лет двести...
Ропот пассажиров нарастал. Сзади впритык подошёл следующий троллейбус. Остановился, полагая, видимо, что у нас какая-то поломка. Но штанги наши были на месте, никто не пытался, как это обычно бывает, вставить свисающими верёвками направляющие в токоприёмники, высекая при этом массу искр... Эдик нехотя встал, протянул для пожатия руку: