Аннотация: Тихо играло пианино, но музыкант давно умер, и клавиши мертвы...
"Театр музыки и танца
Черная маска
Танцуй душой, пой сердцем и живи игрой"
Так гласили аккуратно выведенные золотой краской буквы на вывеске из черного дерева, висящей над большой украшенной золотом массивной дверью, которая совершенно не сочеталась с высоким белокаменным зданием театра и казалась кусочком паззла, по ошибке поставленным не на свое место. Однако, судя по всему, это было совсем не ошибкой, а специальной задумкой дизайнера - окна и колоны были выполнены в таком же стиле, резко контрастируя со светлыми стенами.
В Ливии - одной из многочисленных провинций королевства Океания - театры не были сильно распространены, и потому восхищенные горожане, увидев что-то новое и необычное, останавливались и с удивлением глазели на вывеску с изображением двух украшенных перьями масок, забыв обо всех делах, что еще недавно гнали их по улицам с головокружительной скоростью, замедляя движение и создавая столпотворения на перекрестках.
Никколина, без особой цели прогуливающаяся по улицам Ливии, тоже остановилась, чтобы полюбоваться на столь дивное и необычное здание. Ей было некуда спешить, и она стояла, внимательно изучая каждый миллиметр здания, словно старалась запомнить его в мельчайших подробностях. На самом деле истинная причина интереса девушки крылась в другом - в окне на втором этаже театра можно было заметить смутный силуэт молодого мужчины с длинными, слегка спутанными неугомонным ветром волосами. Именно он и привлек внимание Никколины - ей казалось, будто они с ним уже где-то встречались.
"Как глупо! - раздраженно подумала девушка. - В Ливии миллион людей с темными волосами - я просто спутала его с кем-то, вот и все!". Она отошла от здания, пробираясь сквозь толпу людей, и присела на край мраморного фонтана, стоящего в центре площади искусств, чтобы немного передохнуть и погреться на солнышке. Некоторое время Никколина просто сидела, глядя в воду, где угадывался смутный силуэт ее точеного узкого лица в обрамлении длинных огненно-рыжих локонов.
Свою внешность Никколина не любила. Она казалась ей слишком яркой, неуместной и не соответствующей стандартам ее города - обычно у его жителей были загорелая кожа, черные с синим отливом волосы и глаза темных оттенков. Никколина же сразу выделялась в любой компании - белокожая, рыжеволосая с яркими зелеными глазами она не раз ощущала на себе неодобрительные взгляды, которые словно кричали: "Кто ты такая, чтобы так выглядеть?", "Ты не должна так выделяться, ты - позор нашего города!" и тому подобное.
Девушка вздохнула и взглянула на небо. Сегодня оно было бледно-голубым, словно хрустальным, и выглядело таким хрупким, что, казалось, стоит дотронуться до него рукой, как по нему во все стороны побегут нити-трещины, и вскоре небесный купол расколется на тысячи мелких осколков, которые, загадочно блестя на солнце, накроют город белым покрывалом, скрывая его от чужих глаз.
Никколина словно очнулась, когда почувствовала прохладное прикосновение ветра к своей щеке. "Что-то странное творится в городе сегодня, - подумала она, поднимаясь. - Сначала странный театр, непонятно как появившийся на площади искусств за одну ночь, теперь это... Что же будет дальше?"
Вопрос этот не был никому адресован и даже не был произнесен вслух, однако ответ последовал незамедлительно. Из здания тетра вышел тот самый молодой человек, чей силуэт в окне так заинтересовал Никколину. Он сильно отличался от других за счет цвета своей кожи - матово-белого, словно жемчуг. Однако это чрезвычайно шло к его черным волосам, красивому темному камзолу и завораживающим зеленым глазам. Он медленно прошелся по улице, с наслаждением вдыхая наполненный различными запахами женских духов воздух, и неожиданно развернулся и направился прямо к фонтану.
Сначала в голову Никколине пришла мысли сделать вид, что она ничего не замечает, и просто уйти, но такое поведение было бы слишком неприличным и вызывающим. Однако пока девушка принимала решение, как лучше поступить в такой ситуации, незнакомец подошел к фонтану и, с явным интересом глядя на Никколину, произнес:
- Сегодня прекрасное утро, не так ли, миледи?
Голос незнакомца оказался еще прекрасней, чем его внешность - мужественный и одновременно мелодичный, как журчание воды в ручейке, от него по телу девушки словно прошел разряд электрического тока.
Неуверенно Никколина подняла взгляд на лицо собеседника, и сразу же остановилась на глазах. Это были поистине удивительные глаза теплого зеленого оттенка, они словно светились каким-то внутренним светом, излучали тепло, которое согревало всех окружающих. Глядя в эти глаза, Никколина впервые за несколько месяцев почувствовала уверенность в завтрашнем дне, по-детски наивную, но такую желанную надежду на новый хороший день.
- Я... Да, и правда, прекрасное, - сказала девушка, запнувшись. Ее охватило странное чувство защищенности и одновременно тревоги, словно предупреждающая об опасности интуиция пыталась прорваться сквозь иллюзию теплой и дружеской атмосферы.
- Вы, наверное, любите театр? - поинтересовался мужчина, и уголки его губ приподнялись, намечая улыбку. - Я видел, как Вы смотрели на него. У Вас был такой взгляд, словно Вы вдруг встретились со старым другом детства, которого не видели уже очень долго.
Странная полуулыбка незнакомца произвела на Никколину странный эффект - она словно заставляла говорить правду, не приукрашенную лестью, кокетством, раздражением или страхом, что обычно скрывает истинную суть сказанного.
- Люблю, очень люблю! - искреннее призналась девушка, почти не задумываясь над своими словами. Они сами слетали с губ, словно влекомые неведомой силой, желающей вытянуть из нее всю правду. - В детстве я очень много времени проводила в театре, но после того, как он сгорел, я перестала смотреть спектакли, так перед глазами каждый раз стояло видение пылающего пожаром здания на фоне черного неба...
Сказав так, Никколина испытала странную тревогу. Ей казалось, будто эти слова принадлежали не ей, словно кто-то другой на мгновение вселился в ее тело и сказал все за нее, а затем исчез, так же неожиданно, как и появился.
- Тогда, возможно, Вы не откажетесь от предложения провести этот чудесный день в этом театре вместе со мной? - неожиданно произнес незнакомец, с интересом наблюдая за реакцией своей собеседницы.
- К-конечно, - дрогнувшим голосом произнесла Никколина, и снова испытала странное ощущение, будто кто-то говорит за нее, подавляя истинные чувства и произнося то, чего желает какая-то высшая сила.
- Чудесно, - почти прошептал мужчина, и его голос напомнил Никколине шепот ночного ветра, приятно ласкающего слух бессонными ночами. От этого голоса по телу девушки пробежал холодок. - О, прошу простить мою неучтивость, миледи, - неожиданно произнес незнакомец с толикой разочарования в голосе. - Я забыл представиться. Мое имя - Габриэль.
Он замолчал, выжидательно глядя на Никколину. Девушка не сразу поняла, что он ждет ее имени. И в который раз ей показалось, будто кто-то чужой завладел ее голосом и произнес:
- Никколина.
- Какое необычное имя! - на лице Габриэля появилось выражение удивление, но почему-то девушка сравнила его с маской. Да, ей казалось, что у ее собеседника тысячи масок, которые он меняет с удивительной ловкостью и быстротой. - Мне очень приятно, познакомиться с Вами, Никколина.
- И мне, - голос Никколины прозвучал неестественно тихо, словно она боялась быть услышанной, но, встретившись взглядом с Габриэлем, поняла, что ее слова не остались без внимания.
- Ну, что ж, тогда нам следует поторопиться, - заметил Габриэль, пригладив рукой непослушные черные кудри. - На спектакль, который нам предстоит увидеть, лучше не опаздывать.
Эти слова прозвучали мягко, нежно. Он действительно словно менял маски - на его лице отражались тысячи чувств и эмоций, однако все они были какими-то застывшими, ненастоящими, словно нарисованными на красивом лице.
- Хорошо, - немного робко прошептала Никколина, боясь поднять глаза. Ей казалось, что стоит ей поднять голову, как Габриэль прочтет все ее мысли в глазах, и неизвестно, как он может на это отреагировать.
- Не прячь свое лицо, - послышался над ухом девушки мягкий голос, заставивший ее вздрогнуть. - Сейчас многие люди носят бесчувственные маски, и мне нравится, что твое лицо такое настоящее и неподдельное. Не прячь его!
Последние слова прозвучали как приказ, и Никколина вздрогнула от этой повелительной интонации в голосе Габриэля - снова новая маска.
Вместе они шли к театру, который, казалось, с каждым шагом все отдалялся. Никколина не ощущала земли под ногами - она словно летела на крыльях радости и предвкушения чего-то прекрасного. Ее недавние страхи и тревоги исчезли - по вине ли Габриэля, чье присутствие странно сказывалось на внутреннем мире девушки, разрушая его, как карточный домик, или почему-то еще, но Никколина чувствовала только радостный трепет в груди, от которого хотелось взлететь, устремляясь навстречу чуду и солнцу.
Но вот, наконец, двери - все такие же темные и пугающие. Габриэль отступил на шаг в сторону, пропуская Никколину вперед, а затем тенью скользнул следом. Девушка замерла в проходе, пораженная внутренним убранством "Черной маски" - на белоснежных стенах повсюду красовались серебряные узоры, которые словно двигались, переливаясь на солнце, под потолком висела огромная хрустальная люстра, а на окнах - шторы из небесно-голубого бархата. Все это настолько противоречило традиционной красно-золотой гамме театра, просто перечеркивало человеческую логику, как если бы в мире вдруг перестало светить солнце.
- Нравится? - ветром прошелестел над ухом голос Габриэля.
- Да... - тихо прошептала Никколина. - Это совсем непохоже на театры, которые я видела раньше.
- Раньше? Ты видела театры раньше? - на лице Габриэля появилось удивление. Или правильнее будет сказать - маска удивления?
- В книжках, - пояснила Никколина, и на мгновение ей показалось, будто на лице Габриэля появилось облегчение. "Наверное, - подумала девушка рассеяно. - Просто игра света...". В этот момент ее взгляд остановился на одной из посетительниц театра - красивой молодой даме в длинном черном платье со стразами. На ее шоколадных аккуратно уложенных волосах красовалась черная шляпка с пушистым белым пером, которую она придерживала одной рукой, в то время как другой примеряла красивую черно-серебряную маску с белыми перьями - точь-в-точь такими же, как перо на ее шляпе, только гораздо меньше.
"У меня же совсем нет маски! - вдруг с ужасом осознала Никколина. - И платье явно неподходящее. Как же я раньше не подумала?.."
Мысли девушки прервал ласковый голос Габриэля:
- Отличный выбор. Мне нравится твой вкус.
- М-мой вкус? - непонимающе повторила Никколина и неожиданно ее взгляд упал на большое зеркало в золотой раме, напротив которого она стояла. Увиденное поразило девушку настолько, что она едва удержалась от крика - в зеркале не ее месте рядом с Габриэлем отражалась совсем не она. Это была девушка по красоте сходная с самой Афродитой - длинные рыжие волосы были завиты и собраны в высокую прическу, большие зеленые глаза сияли радостью, а длинное изумрудное платье волнами шелка струилось к полу.
- Но... - Никколина попятилась. - Я ничего не выбирала!
- Тише, - прошептал Габриэль, заметив, что некоторые посетители стали оглядываться на странную пару. Не теряя времени, Габриэль взял руку Никколины и направился куда-то в толпу, увлекая девушку за собой.
- Куда мы идем? - спросила она, не совсем понимая, что происходит. Все вокруг сливалось, маски на лицах людей, яркие платья и костюмы - все Никколине казалось огромным калейдоскопом, в центре которого она оказалась. - Габриэль!
Мужчина резко остановился и обернулся, отпуская руку Никколины:
- Ты что-то хотела?
- Да... - странная реакция своего спутника удивила девушку, однако она не придала этому значения - куда больше ее волновало другое, другой вопрос, ответ на который следовало узнать немедленно. - Я хотела спросить, куда мы идем? И... почему ты без маски?
Габриэль тепло улыбнулся, и Никколине показалось, будто он сейчас рассмеется от облегчения. Он посмотрел на свою спутницу и спросил:
- Ты боишься меня? Почему?
- Я... не знаю, - выдавила Никколина, только сейчас поняв свои чувства - да, она боялась Габриэля. Боялась того, что он делал с ней, что делала с ней его улыбка; боялась этих постоянных масок, этих странностей, которые, казалось, преследовали мужчину, окружая невидимым темным облаком опасности.
- Запомни, Никколина, я никогда не причиню тебе вреда. Никогда в жизни. И даже после.
Девушку насторожили последние слова Габриэля - что значит "Никогда в жизни. И даже после"? Как можно делать что-то после жизни? Никколине была уверена - за этими словами определенно что-то стояло. Но что, ей еще только предстояло узнать.
- Я... верю тебе, - произнесла она, пряча нежную улыбку - ей нравилось, что Габриэль не злиться. Она бы не пережила, если бы все кончилось на такой ноте. - Но ты так и не ответил на мой вопрос. Почему ты без маски?
- Маска всегда со мной, - откликнулся Габриэль, и в его голосе прозвучали нотки сожаления.
Новый вопрос всплыл в голове сам собой - настойчивый и упрямый, он, наверное, преследовал бы Никколину всю жизнь, не решись она задать его сейчас:
- А какое лицо настоящее?
- Я не могу тебе сказать, - с грустью - наигранной ли? - ответил Габриэль. - Порой я и сам этого не понимаю. Но, может, сможешь понять ты?
***
- А мы не опоздаем к началу представления? - с беспокойством спросила Никколина, оглядываясь на здание театра. Время до спектакля Габриэль предложил провести во внутреннем дворике, что было еще одной отличительной чертой "Черной маски", и сейчас они сидели вдвоем, наслаждаясь тишиной и прохладой.
- Не волнуйся, нам можно опаздывать, - ответил Габриэль, беззаботно улыбнувшись. Он сидел, откинувшись на спинку скамейки и подставив свое лицо солнечным лучам, и казался еще красивее, чем обычно.
- Почему? - насторожилась девушка. - Мы особенные?
- А ты считаешь, что нет? - еще одна улыбка, на этот раз - ироничная. - Но если серьезно, Никколина, я - не простой посетитель театра. А ты, следовательно, не простая спутница не простого посетителя театра.
- Так, я могу считать, что мы особенные? - уточнила Никколина, заинтересованная словами Габриэля. Что значит "не простой посетитель театра"? Может, он актер? Тогда было бы понятно, почему он с такой ловкостью меняет маски и почему меняет их вообще.
- Ладно, пора идти, - решил Габриэль, поднимаясь. - Это совсем новая постановка, было бы невежливо опоздать.
Незаметно Габриэль сделал шаг к большому раскидистому дубу, и тень от его ветвей легла на красивое лицо спутника Никколины. Зрачки глаз девушки расширились от ужаса - на какой-то момент ее показалось, будто сам Дьявол стоит перед ней. Однако буквально через несколько секунд наваждение исчезло - солнечный свет снова озарял лицо мужчины с маской доброжелательности на нем.
Задумавшись о чем-то, Никколина не заметила, как они с Габриэлем миновали сеть коридоров, которая раньше казалась длиннее, и остановились у двери, ведущей в зал.
- Нам не сюда, - мягко сказал Габриэль, останавливая направившуюся ко входу девушку. - Помнишь, я говорил, что мы особенные. Мы пойдем здесь.
С этими словами он повел Никколину к большой винтовой лестнице, чьи ступеньки устилал красный ковер, напоминающий кровавый ручей.
- Пойдем?
Габриэль взял девушку за руку и повел вверх по лестнице. Никколина шла, любуясь потрясающими видами в арочных окнах, выходящих на площади искусств. Странно, сколько Никколина ни сидела там, никогда еще город не казался ей таким красивым. И как она могла раньше не замечать такой красоты? Хотя, может быть, все дело в Габриэле? Рядом с ним всегда случается что-то странное...
- Что с тобой? - вывел Никколину из задумчивости голос Габриэля. - Ты уже с минуту стоишь неподвижно.
- Прости. Пойдем дальше, - Никколина прикусила губу, надеясь, что боль хоть как-то отрезвит затуманенный глупыми предчувствиями разум. Девушку не покидало ощущение, что в этом театре в безопасности она может быть только рядом с Габриэлем. Дикое, странное чувство.
Мужчина снисходительно улыбнулся и повел Никколину вверх по узкой лестнице. Наконец, они остановились у большой двери из черного дерева, украшенной золотом и бронзой. Никколина потянула за тяжелое медное кольцо, и дверь с противным скрипом приоткрылась. Девушка вздрогнула от этого звука - резкий, еще долго звенящий в голове он пугал и тревожил.
Из-за двери в это время доносилась музыка, звонкие голоса, песни и смех - видимо, была сцена пира или чего-то подобного. Звонкие голоса не давали сосредоточиться на грустных мыслях, и Никколина мысленно поблагодарила само время за то, что они пришли как раз к моменту этой сцены.
- Ты собираешься стоять здесь весь спектакль? - раздался над ухом мягкий голос, заставивший Никколину вздрогнуть, но вовсе не от неожиданности. Девушка ожидала, как горячее дыхание ее спутника коснется кожи, но этого не произошло. Сомнений быть не могло - Габриэль не дышал.
"Он не дышит, не дышит... - крутилось в мыслях Никколины. - Как такое возможно? Кто он, в конце концов?..". Девушка могла бы еще долго думать, но в этот момент та самая сила, чье действие Никколина почувствовала еще на улице у фонтана, заставила ее принять отсутствие дыхания у Габриэля как нечто совершенно обыденное, как должное.
Никколина резко рванула медное кольцо на себя, дверь, коротко скрипнув, отворилась, и взору девушки предстала удивительная, захватывающая дух картина - мягкие переливы голубого, дополняемые нежным блеском серебра. За счет необычной для театра цветовой гаммы вся эта конструкция казалась такой легкой и воздушной, что не присуще подобным заведениям.
Никколина медленно прошла между рядами зрителей, заворожено разглядывая зал и, наконец, опустилась в одно из кресел. Рядом сел Габриэль, с улыбкой наблюдая за реакцией своей спутницы, ее глазами, светящимися радостью, губами, чьи уголки подрагивали в загадочной полуулыбке. В этот момент она напоминала принцессу на коронации - такую радостную восторженную и в то же время величественную.
Никколина не замечала этого изучающего взгляда мужчины, она с восхищением разглядывала зал, стараясь запомнить его в мельчайших подробностях. "Вот бы остаться здесь навсегда!" - промелькнула в ее голове мысль. "Черная маска" пленила девушку своей торжественной красотой и такой непохожестью на остальные театры. За час, проведенный здесь, этот театр стал Никколине роднее дома, и она надеялась, что когда-нибудь сможет назвать Габриэля таким же родным и близким, как "Черная маска".
- Господин, - неожиданно послышался за спиной Никколины тихий мальчишеский голос. Она обернулась и увидела красивого золотоволосого мальчика, что-то робко протягивающего Габриэлю. - Вы потеряли, господин.
Никколина не успела узнать, что же такое потерял Габриэль - в первый момент ее ослепила вспышка света, взявшаяся словно из ниоткуда, а затем мужчина уже спрятал вещицу в карман костюма.
- Спасибо, Фредерик, - холодно сказал он, и мальчик, довольный, что сумел услужить, убежал куда-то.
- Кто это был? - спросила Никколина, провожая мальчика взглядом.
- Фредерик, он здесь живет, - пояснил Габриэль. - Он... неплохо танцует. К сожалению, в этом спектакле ты его не увидишь, но поверь - у этого мальчика настоящий талант.
Никколина пожала плечами - на самом деле, мальчик ее не слишком интересовал. Куда больше ее поразил - или напугал? - холод в голосе Габриэля. Ей не верилось, не хотелось верить, в то, что такой трепетно-прекрасный Габриэль способен на такое равнодушие. Сама мысль об этом вызывала отвращение.
Решив оставить размышления на потом, девушка перевела взгляд на сцену, где как раз начиналось самое интересное. Как она и предполагала, был пир, и все веселились, пока на сцену не поднялась прекрасная темноволосая и черноглазая девушка и не начала петь. Весь яркий свет, символизировавший атмосферу непринужденного веселья, погас, и только один яркий прожектор освещал стройную закутанную в белое фигуру.
Когда девушка начала петь, Никколина впервые почувствовала то, чего так не хватало ей весь день - чувство спокойствия и защищенности. Все мысли и предчувствия - добрые и злые - отошли на второй план, волшебный голос певицы словно прогонял из зала все плохое, окутывая людей облаком спокойствия и умиротворения. Этот голос хотелось слушать вечно, выполнять все его безумные приказы.
Примерно в середине чарующей арии из-за стола поднялся мужчина в черной мантии, и теперь они с девушкой пели дуэтом. Их голоса - звонкий женский и вкрадчивый мужской - переплетались, образуя невообразимую смесь чувств и эмоций, их голоса, словно слившиеся в один, ввинчивались в мозг, опьяняли, дурманили разум.
"Черное с белым - это так завораживающе красиво!.." - с восхищением подумала Никколина, глядя, как две фигуры кружатся в танце, сливаясь в одно, как и их голоса. Это было и правда завораживающе. Никколине вспомнились строчки из старой песни, которую когда-то напевал менестрель на улицах Ливии: "Черное с белым - смотрится дико...". Это и правда было так - дико, безумно, дерзко, но так прекрасно!
Никколина завороженно наблюдала за танцем, забыв обо всем на свете, как вдруг певец, отпустив девушку, произнес громко на незнакомом языке, словно боясь, что его не услышат:
- Fate attenzione. Non vivere nel mondo nel cuore, come morti e non ha posto nel mondo dei vivi. Zateesh questo gioco - si perde.
После этого он черным лебедем упорхнул со сцены, на прощание взмахнув плащом. Никколина ни за что бы ни поняла значение этой фразы, если бы не голос, раздавшийся где-то на задворках ее сознания:
- Будь осторожна. Живым не место в мире мертвых, как и мертвым не место в мире живых. Затеешь эту игру - проиграешь.
Девушка вздрогнула, сжав в кулак пальцы. Что это за странный голос, и к чему он ее призывал. Быть осторожной? Но с чем... ли с кем ей быть осторожной? И причем здесь слова о мертвых и живых? Неужели, Габриэль... "Нет, - остановила этот бессмысленный поток рассуждений Никколина. - Габриэль - вовсе не мертвый, он самый настоящий живой человек. Эти слова относились к спектаклю - но никак ни ко мне". Правда, такая мысль была глупой, по-детски наивной - стоит только вспомнить все странности, произошедшие сегодня, и сомнения исчезнут - с Габриэлем явно что-то не так.
В своих мыслях Никколина не заметила, как прошла половина спектакля. Настало время для заключительной сцены - девушка, сменившая свои белоснежные одежды на тяжелое платье из темно-синего бархата, и мужчина в своем неизменном черном костюме на лесной поляне. Девушка что-то пела, а мужчина запоздало вторил ей. Песня получалась настолько грустной, что хотелось плакать.
- Devi andare*, - пел мужчина проникновенно-грустным голосом на древнем наречии, которое почти никто в Ливии не знал. - L'angelo demone non una coppia**.
- Non potrò mai andare via***, - пела в ответ девушка. - Mi rimarrà nel tuo cuore finché non si arresta. E se questo accade - ha bisogno di rimanere in essa non è - ci incontreremo in cielo. Addio, mio demone****.
После этого последний луч прожектора погас, и сцена погрузилась во тьму. Когда занавес опустился, и свет зажегся, в зале послышались одинокие хлопки, принадлежавшие Габриэлю. Он аплодировал, не обращая внимания на то, что вокруг тишина. "Почему же никто не хочет присоединиться? - не поняла Никколина. - Такой спектакль!..". Однако девушка не успела додумать эту мысль - ее взгляд скользнул по рядам зрителей, но кресла были пусты. Во всем театре никого не было - только они с Габриэлем. Лишь вкрадчивые тихие звуки пианино из мест для оркестра, но музыкант умер, и клавиши мертвы.
Никколина в ужасе перевела взгляд на Габриэля - торжествующая улыбка в зеленых глазах, и холодная, до омерзения надменная маска. Или... маски соединились воедино, воссоздав, наконец, истинное лицо? Надменность, высокомерие, холод - лицо мертвеца. Да, Габриэль был мертв - призрак музыканта, клавиши чьего фортепиано умерли вместе с ним. Но призрак все еще блуждает, а клавиши поют.
- Как?.. - прошептала Никколина, оглядывая ряды пустых мест. - Как такое возможно?..
Габриэль слегка улыбнулся тому ужасу, что отразился в глазах Никколины и поднялся со своего место.
- Так ты уже узнала? - предельное равнодушие в голосе, холод.
- Что узнала? - Никколина не верила, что это Габриэль говорит с ней. Кто-то другой - но только не он.
- Что я мертв, - голос Габриэля сливался с пением клавиш, таким же печальным и загнанным.
Молчание и тишина. Такие гнетущие, жуткие, рвущие душу на части, нарушаемые лишь музыкой, льющейся из-под клавиш пианино. Между ними словно выросла стена, которая наконец-то позволила здраво мыслить, осознать свои желания, которые до этого казались нечеткими, расплывчатыми.
- Я хочу уйти, - Никколине слышала свой голос, как со стороны, однако теперь это была не магия - ее разрушила пугающая, жуткая правда.
- Иди, - в голосе Габриэля застыла странная мольба, но слишком сильна была его гордость, чтобы высказать ее вслух. - Ты выполнила свое предназначение, разрушила маски, а теперь иди. Живым не место в мире мертвых. Иди, но знай - если покинешь этот театр сейчас, больше ты сюда не вернешься. Ни в этой жизни, ни в следующей. Ты к этому готова?
Эти слова заставили Никколину остановиться. Да, она хотела уйти, но она не была готова расстаться с Габриэлем навсегда. Она думала, что они еще встретятся, и потому уходить было легко, но теперь, когда последняя карта раскрыта, выбор становится намного сложнее.
- Я... не знаю, - честно призналась девушка, останавливаясь. - Ты... мне так хорошо с тобой, в этом театре, но мне страшно...
- Я говорил, - перебил ее Габриэль. - Что никогда не причиню тебе вреда. И ты сказала, что веришь мне.
- Сейчас кое-что изменилось. Я не знала, что ты... мертв, - последнее слово далось Никколине с трудом.
- А разве это что-то меняет? - Габриэль вздохнул, поднимаясь с кресла. - Да, я мертв, но я обещал не причинять тебе вреда и после смерти.
- Почему? - спросила Никколина, глядя, как мужчина медленно направляется к сцене. - Почему ты не хочешь отпускать меня?
- Потому что рядом с тобой я снова становлюсь живым, - ответил Габриэль, поманив девушку за собой. - Ты не представляешь, как это прекрасно - снова жить, когда вся жизнь уже позади. Возможно, Никколина, если ты останешься, ты сможешь оживить мертвого музыканта.
- Так ты хочешь быть со мной или быть живым? - уточнила девушка, не понимая намерений музыканта.
- Быть с тобой, - сказал Габриэль, подходя к старому пианино. - И я знаю - ты тоже этого хочешь. Тогда почему боишься признаться в этом даже себе?
- Потому что боюсь тебя.
- Не стоит, - Габриэль коснулся руками клавиш и заиграл. Мелодия получалась нежной, доброй и ужасно грустной. Она рассказывала историю о молодом музыканте, который когда-то играл в этом театре, и чей призрак все еще бродит по его коридорам, в поисках того, кто наконец-то сможет вернуть его к жизни.
Никколина стояла, слушая и понимая, что просто не может уйти, подарив человеку такую надежду. Она аккуратно присела на край сцены и закрыла глаза, позволив музыке унести ее в далекие края, где царят любовь и счастье.
Слушая, она не заметила, как на щеках Габриэля появился легкий румянец. Похоже, всего за несколько минут в этом театре произошло не что волшебное - мертвый музыкант снова возвращался к жизни.
* Ты должна уйти (итал.)
** Демон ангелу не пара (итал.)
*** Я никогда не уйду (итал.)
**** Я останусь в твоем сердце, пока оно не остановится. А коли это произойдет - нужды оставаться в нем уже не будет - мы встретимся на небесах. Прощай, мой демон (итал.)