Аннотация: Один день из жизни мечтательницы, писательницы и просто влюбленной девушки и ее своенравной и, как ни странно, тоже влюбленной музы.
Будильник по уже устоявшемуся расписанию будит меня без десяти семь. Нехотя отрываю голову от подушки, и, нашарив на прикроватной тумбочке телефон, смотрю на мигающий экран - через пять минут придет мама, чтобы проверить, встала ли я. Наверное, если бы не это, я могла бы со спокойной душой снова заснуть, но с мамой встречаться почему-то не хочется. Ведь с утра я точно ляпну что-нибудь, не подумав, а ссор и криков прямо перед тестом по алгебре мне не надо.
Скрипя зубами от злости на будильник и просто очередные будни, встаю с постели и иду к стоящему у противоположной стены диванчику, где аккуратно сложена школьная форма. На автомате, совсем как робот, надеваю черные джинсы, рубашку, жилет... Подхожу к тумбочке беру расческу, минуту веду ожесточенную войну с волосами, остаюсь победителем и закалываю челку красивой заколкой с милым цветочком - подарок старшей сестры на Новый год.
Поворачиваясь, чтобы застелить постель, слышу тихие шаги в коридоре - несомненно, мамины. Она тихо подходит к двери, останавливается, прислушиваясь, и уходит, убедившись, что я не сплю. Благодаря Бога за то, что она не стала заходить, быстро застилаю постель, мимолетно окидывая взглядом такую знакомую комнату, где я знаю каждый уголок. Моя комната для меня - как отдельный мирок, где я - королева, знающая о своих подданных абсолютно все. Да, я знаю все - знаю местоположение различных тайничков, где хранятся деньги, украшения и шоколадки, которые все никак не хватает сил съесть; знаю, какие вещи лежат в кладовке, сколько полок они занимают и на какой хранится каждая их них; знаю расположение книг на полках, в каком жанре они написаны и сколько каждой лет; знаю, что лежит у меня на столе; знаю, какие записи спрятаны в папках-невидимках на моем ноутбуке, помню каждую из них дословно... Да, эта комната - мой мир, мир мечтателя и писателя, человека, который предпочитает книги и собственные фантазии реальному миру.
Вздохнув, снова смотрю на экран телефона - ровно семь. Надо бы поторопиться, если не хочу опоздать - сегодня в школе дежурство, а мне выпала великая честь дежурить на первом этаже, то есть - прийти ровно в восемь. Тихо проклиная все это, плетусь в ванную, щурясь от яркого света на улице, проникающего в коридор сквозь большое окно в гостиной.
После умывания и чистки зубов иду в кухню, чтобы поздороваться с родителями. Папа на мое появление никак не отреагировал, мама тут же набросилась с вопросами по поводу завтрака - обычное утро обычного рабочего дня.
- Нет, мам, я не хочу сегодня есть, - говорю, стараясь не поддаваться собственному желудку, который с утра выступал против голодовки с особым рвением. - Мне надо в школу - боюсь на дежурство опоздать.
- Как же так! - возмутилась мама, для которой не поесть с утра стало восьмым смертным грехом. - Ты же весь день голодная будешь!
- Не буду, мам, - стала успокаивать ее я. - У нас сегодня из-за педсовета всего четыре урока, да и на крайний случай в школе буфет есть. Не умру я с голоду, если останусь без завтрака.
Мама хотела что-то возразить, но не выносивший наших перепалок папа вмешался раньше:
- Ириш, - сказал он, поворачиваясь к нам. - Отпусти ты ее в школу - если захочет, там поест.
- Спасибо! - я шутливо поклонилась. - Ну, тогда я в школу. Все пока!
С этими словами я покинула кухню и вышла в коридор. Надев свои любимые черные туфельки на невысокой платформе и захватив сумку с учебниками и наушники, я выскользнула из квартиры, прикрыв за собой дверь, и стала спускаться вниз по лестнице, чтобы поскорее оказаться на свежем воздухе.
Улица встретила меня задержавшейся после ночи прохладой и легким ветерком, подталкивающем меня вперед, к новому дню и новым открытиям. Я легко поддалась ему и направилась к школе, попутно надевая наушники и включая музыку. По уже устоявшейся за пару дней традиции я слушала песни из своего любимого мюзикла "Notre-Dame de Paris", который запал мне в душу еще после первого просмотра. Жаль, что у меня не было возможности увидеть этот мюзикл в реальности, но, по крайней мере, у меня был Интернет и возможность хоть вечно любоваться своим горячо любимым Брюно Пельтье в роли неподражаемого Пьера Гренгуара, а это, если разобраться, уже немало.
Но, так или иначе, когда-нибудь все хорошее заканчивается, и я подошла к школе. С сожалением остановив на середине мою любимую песню "Les sans-papiers", я вошла в такое одинокое и пустое в восемь утра здание школы. В холле не было никого, за исключением меланхолично курящего у открытого окна охранника. Поздоровавшись с ним, я направилась в гардероб, чтобы проверить, действительно ли я первая, или просто другие дежурят выше меня. Войдя, я испытала редкостное разочарование - вешалка для седьмых классов была абсолютно пуста. Оставив одиноко висеть там свою ветровку, я вышла обратно в холл, чтобы подождать хоть кого-нибудь с первого этажа.
Ожидание, на мое счастье, оказалось недолгим - через пять минут в холл вбежала моя одноклассница Алина, которую я про себя нарекла красноречивым именем "Лошадь". Нет, она вовсе не была такой уродиной, просто, с первого класса занималась верховой ездой, да и смеялась она, как, извините, конечно, настоящая лошадь. Словом, как вы уже поняли, подругами нас не смог бы назвать даже человек с хорошей долей воображения.
- Я не опоздала? - спросила Алина, переодевая уличные балетки на красивые туфельки. - Кто-нибудь еще пришел?
- Нет, - ответила я, отлично понимая, почему Алина это спросила - ей также было неприятно находиться в моем обществе, потому что меня в ее компании считали чокнутой, сумасшедшей и вообще невменяемой. Однако я никогда не обижалась - в конце концов, у них были основания, чтобы так думать.
Моя одноклассница вздохнула и направилась в гардероб, чтобы составить компанию моей одинокой ветровке.
Не помню, что я делала еще пятнадцать минут, пока собирались остальные девочки - "очнулась" я только тогда, когда заметила в холле любимую лучшую подругу. Она явно торопилась, чтобы ее не "поймала" наша классная руководительница, которая на дух не переносила опоздания.
- Привет! - улыбнулась я, когда она подошла. - Чего опоздала?
- Привет! - Лида, так звали мою подругу, улыбнулась в ответ. - Да так, вставать не хотелось.
- Понимаю, - я усмехнулась, вспомнив свое утреннее состояние, когда каждое движение совершалось чисто механически. - А как выходные провела?
- В городе с мамой, - Лида скривилась, давая понять, что это были не лучшие выходные в ее жизни. - А ты?
- Да как обычно - читала, писала... - я пожала плечами. - Тебе ли не знать?
- Действительно! - подруга хмыкнула.
Примерно в таком духе мы с ней проболтали до самого звонка на первый урок, отделившись от других девочек - ведь они давно перестали быть частью нашего окружения, нашего мирка только для нас двоих, нашей жизни.
- Что у нас сейчас? - спросила Лида, рассеянно наблюдая за разбегающимися по кабинетам учениками.
- Алгебра, - ответила я, словно настоящий робот. - Тридцать второй кабинет.
- Ненавижу алгебру! - пробормотала подруга, и мы вместе направились в кабинет.
Все-таки тест на первом уроке - это самая страшная кара на Земле. Ты еще ничего толком не соображаешь, а тебе суют какой-то листок с пропечатанными заданиями, говоря, что от этого зависит четвертная оценка! Я мысленно все еще вижу десятый сон, а надо высчитывать квадраты и кубы чисел, вспоминать формулы сокращенного умножения - да, это настоящая пытка двадцать первого века для несовершеннолетних. Даже в Средневековье над людьми так не издевались, как мучают детей в школах!
К счастью, тест оказался довольно простым, и я на удивление быстро справилась с ним.
- Уверена, что все правильно? - задала свой дежурный вопрос учительница, подходя, чтобы забрать тест.
Я кивнула, хотя на самом деле вовсе не была в этом уверена - ненавижу проверять работы, когда они уже написаны и готовы к сдаче. Наверное, так сказывается постоянное редактирование текстов, от которого я уже порядком устала - и почему Бог не наградил меня талантом писать правильно с первого раза, без описок или опечаток?
Когда урок подошел к концу, всех дописавших тест отпустили на завтрак. Так как мы с Лидой все равно дежурили в столовой, мы не сильно торопились. Купив там пару булочек, чтобы утолить вновь пробудившийся голод, я отошла ко входу, где мы с подругой и проболтали до самого начала первой перемены, а затем и до звонка на второй урок - урок русского языка.
Сегодня мы повторяли пунктуацию, а я, не имея с этим проблем, писала в черновике наброски для новой главы романа. Странно, я никогда раньше не писала черновиков - всегда продумывала сюжет в голове, и, лишь перепечатывая его на ноутбук, вносила какие-то изменения, а сегодня... Сегодня я почему-то без остановки что-то писала, словно боялась не удержать такой объем букв и слов в голове, хотя память у меня была хорошая.
В какой-то момент я подняла голову, чтобы посмотреть на доску, где разбирали сложноподчиненные предложения, и с удивлением обнаружила стоящую рядом с моей партой девушку, которую, казалось, не видел никто, кроме меня. Весь ее образ был таким легким и прозрачным, она напоминала ледяную принцессу - прекрасную, как северное сияние, и хрупкую, как фарфор, как тонкая пластинка льда. Ее кожа была настолько бледна, что казалась полупрозрачной, как у призрака, огромные небесно-голубые глаза со скукой рассматривали мой черновик, длинные белоснежные волосы волной спадали на тонкую талию, а одежда казалась немного неуместной рядом с джинсами и кожаными куртками и больше подходила для странницы из какого-нибудь произведения в стиле фэнтези. Разумеется, эта девушка была мне знакома, хоть и появлялась каждый раз в разных обличиях и называлась разными именами. Так как сегодня она напоминала принцессу из ледяной страны, я нарекла ее красивым именем Аврора. Сама девушка лишь благосклонно улыбнулась мне, словно говоря: "Мне по душе такой выбор".
"Что ты здесь делаешь?" - мысленно возмутилась я, посмотрев на свою внезапную музу. - "У меня урок!"
- Конечно, - Аврора улыбнулась своей холодной улыбкой и заметила, скользнув взглядом по моей тетради, где не было записано даже сегодняшнее число: - "Еще скажи, что до моего появления ты терпеливо записывала, какие знаки препинания встречаются в сложных предложениях".
"Все равно!" - я продолжала возмущаться, хотя понимала, что это, в принципе, бесполезно. - "У тебя же должна быть хоть какая-то совесть!"
- Моя совесть никому ничего не должна, - отрезала муза, явно не обрадованная моим вздорным поведением. - Тем более, тебе все равно от меня уже не отвязаться, поэтому пиши, а то я передумаю и уйду от тебя к другому.
Так как остаться без вдохновения мне не хотелось, я начала писать, сделав вид, что не услышала самодовольного смешка Авроры. Все-таки быть зависимым от собственной музы - это ужасно. Особенно, если муза с таким характером, как у Авроры. Ведь она совершенно не умеет врать - если сказала, что уйдет, значит действительно уйдет. Хотя, замечу ради справедливости, муза она крайне ответственная и очень вдохновляющая. Когда я пишу, она постоянно указывает мне на ошибки и неточности в сюжете, своим появлением мигом прогоняет депрессию и лень, заставляя творить и творить без остановки, - так не каждая муза может.
Когда урок подошел к концу, она удалилась с торжественным обещанием когда-нибудь вернуться, а я с каким-то особым наслаждение смотрела на свой черновик. А, может, у моей музы и нет ни капли совести, зато у нее есть море положительной энергии и вдохновения. Я никогда не видела чужих муз, однако могу с уверенностью утверждать, что моя Аврора уникальна - второй такой просто не существует.
Не помню, чем мы с Лидой занимались всю перемену перед историей, но я точно помню, что, когда мы со звонком зашли в класс, моя Аврора уже поджидала меня, гордо восседая на моем же стуле, словно на троне.
Когда начался урок, я, разумеется, снова села строчить что-то в черновике, а она стояла за моей спиной, неустанно указывая на неточности и ошибки в сюжете. Странно, что она никогда не говорила мне о грамматических ошибках - тогда я была бы вдвойне ей благодарна. Примерно так закончился и урок истории, и моя муза снова ушла, оставив меня наедине с моим черновиком и ожидание следующего, последнего урока - ОБЖ. Так как на нем я никогда ничего не делала, то можно было с уверенностью сказать, что меня ждет урок литературы, взамен того, что отменили из-за педсовета.
Я оказалась права - Аврора явилась и на этот урок, на котором я все-таки закончила черновой вариант новой главы. Обрадованная тем, что дома останется всего лишь перепечатать все это на компьютер, я с особым нетерпением ждала конца урока и возможности оказаться дома, где меня, я не сомневалась, уже ждала моя муза.
Наконец прозвенел спасительный звонок, и я, быстро попрощавшись в подругой, направилась домой, по пути продолжая размышлять о моей загадочной и своенравной музе. Я поражалась тому, что, проводя с ней почти все свободное время, я почти ничего о ней не знаю. Я не знаю, как выглядит Аврора, ведь каждый раз у нее новая внешность; не знаю, как ее зовут, ведь вместе с внешностью она меняет и имя; не знаю, что она делает, где бывает, когда мы не вместе; не знаю, только ли моя она муза; не знаю, что она умеет и любит. Странно, что раньше я никогда не задумывалась об этом, ведь, если подумать, о своей музе я не знаю ровным счетом ничего. Хотя, так ли это ужасно, как мне кажется? Так ли надо писателю и любому другому человеку знать все о своей музе? Может, вся прелесть этого существа как раз в том, что человек, думая, что знает о ней все, на самом деле не знает ничего?
С такими мыслями я и дошла до дома, где, разумеется, никого не было. Единственными, кого мне удалось обнаружить, были сообщение на автоответчике для папы с просьбой перезвонить от какого-то Александра Малинова и записка на холодильнике от мамы с просьбой поесть хоть что-нибудь, когда я вернусь из школы. Усмехнувшись, я отложила записку и открыла холодильник в поисках еды. Обнаружить удалось только суп, который я не любила, и потому, решив, что впереди еще ужин, а соврать всегда можно, я захлопнула холодильник и направилась в комнату. Странно, Авроры не было, и я с грустью подумала, что, скорее всего, она, как и обещала, ушла к своему таинственному "другому", о котором любила говорить. Правда, не смотря на все ее разговоры, таинственного поклонника моей музы я так и не смога вычислить. В конце концов, я пришла к выводу, что он вообще не из моего круга общения и потому забросила бессмысленные попытки.
Вздохнув, я решила заняться делами - то есть, перепечатать новую главу романа на компьютер и сделать домашнее задание. Слава богу, завтра у нас не было таких серьезных предметов, как алгебра, геометрия и физика, поэтому с последним можно было не сильно торопиться.
Закончив с новой главой, я сходила на кухню, выпила апельсиновый сок и снова вернулась к компьютеру, решив, что не могу отказать себе в удовольствии посидеть в Интернете. Да, я до сих пор помню, как мама однажды сказала, шутя: "Надо же, оказывается, будущее современной литературы тоже зависимо от Интернета!". На это мне пришлось с серьезным лицом ей ответить: "Мамочка, ты не поверишь, будущее современной литературы зависимо от Интернета еще больше, чем простые смертные, потому что Интернет - это будущее всего, включая литературу!".
Выбросив эту мысль из головы, я зашла ВКонтакт и, проверив несколько важных для меня групп, открыла заветную страничку своего любимого старшеклассника. Его звали Женя Васильев, он учился в девятом классе и казался мне чертовски привлекательным. Я могла бы часами рассматривать фотографии, глядя на этого веселого поэта с курчавыми рыжими волосами и хитрыми серыми глазами. Я просто таяла, когда в школе наши взгляды случайно пересекались, когда он просто стоял рядом... Да, я была влюблена - влюблена надолго и, к сожалению, безответно. Не знаю, возможно, мы бы сумели поладить, но я была слишком стеснительной, чтобы говорить с девятиклассником, а он был слишком взрослым, чтобы говорить с семиклассницей. По крайней мере, мне так казалось.
Наконец, насмотревшись на своего старшеклассника, я закрыла его страничку и, включив неизменный "Notre-Dame de Paris", принялась за уроки. Я прочитала географию и биологию, сделала конспект параграфа по истории и обществознанию, собрала форму для физкультуры и, поняв, что уроки кончились, решила немного отдохнуть. Так как Аврора все не появлялась, я решила, что она сегодня уже не придет, и со спокойной душой заснула, чтобы досмотреть прерванный будильником десятый сон. А может, не десятый, а какой-нибудь... двенадцатый, скажем - какая, в сущности, разница? Все равно ни один нормальный человек не станет запоминать номер сна - другое дело, если бы в этом сне мне приснился Женя - такое я бы точно запомнила.
***
Примерно в середине четверного урока из здания школы вышла девушка удивительной красоты - ее жемчужно-белая кожа, словно светилась на солнце, концы коротких рыжих волос забавно торчали в разные стороны, зеленые глаза лучились радостью, а на плече болталась сумка, из которой торчал краешек альбома для рисования и кисточка. Да, без сомнения, она была художницей. Вот только... что художница забыла в час дня в обычной старшей школе города Санкт-Петербурга?
Спустившись по ступенькам, девушка направилась куда-то в центр города, постоянно оглядываясь по сторонам, словно высматривая кого-то в толпе. Однако этот "кто-то" не спешил появляться, и на лице девушки отражалось все большее разочарование. Наконец, она дошла до Гостиного Двора и, присев на ступеньки, горестно вздохнула, как вздыхает только влюбленная девушка.
Неожиданно ее лицо просветлело, уголки губ приподнялись, намечая улыбку - сквозь толпу к ней спешил юноша лет девятнадцати с растрепанными черными волосами, бледной кожей и миндалевидными синими глазами.
- Алиса! - весело улыбнулся он, протягивая к ней руки. - Прости меня - злая толпа хотела разлучить нас, но я сумел справиться с этим!
Художница, названная Алисой, весело засмеялась, падая в объятия юноши.
- Конечно, Александр, - усмехнулась она, вновь садясь на ступеньки. - Я прощаю тебя. Но в следующий раз ты, я надеюсь, не позволишь злу так надолго задержать себя?
- Ни в ком случае! - воскликнул Александр, смеясь. - Как прошел твой день?
- Отлично, - кивнула Алиса. - Моя Катя дописала наконец-то главу своего романа, а потом еще возмущалась, что ничего не знает обо мне. Ты представляешь, Алекс, она хотела, чтобы я рассказала ей свое настоящее имя, показала истинную внешность, рассказала о своем прошлом!
- А почему бы тебе этого не сделать? - спросил Александр, наклоняясь к девушке. - Ей, с ее-то темпераментом, понравился бы образ безбашенной художницы Алисы!
- А прошлое? - усмехнулась художница. - Как я могу рассказать ей, сколько лет уже живу на Земле? Как она отреагирует, если я расскажу ей, что была музой великих художников и скульпторов - Леонардо да Винчи, Рафаэль, Растрелли... Эти имена известны всем, особенно Кате, а я скажу ей что видела из лично! Она же убьет меня бесконечными расспросами, Алекс!
- Зато когда-нибудь ты сможешь сказать, что была музой потрясающей и доброй писательницы, - заметил Алекс. - Хотя, согласен, для этого не стоит раскрывать тайны своего туманного прошлого.
- Вот именно, - согласилась Алиса. - А как твой Женя?
- Хорошо, - Александр кивнул. - Написал стих, посвященный "прекрасной даме его сердца, которую он любит безответной любовью". Это он мне так сказал.
- Как же странно устроен этот мир! - воскликнула Алиса. - Вот посмотри на нас - мы любим друг друга, мы не побоялись признаться в этом, и теперь нам хорошо, а Катя с Женей... Почему они, любя друг друга, бояться просто подойти друг к другу, считая, что чувство безответно? Почему люди такие дураки, Алекс?
- Действительно... - вздохнул Александр. - Но мы можем им помочь.
- Каким образом?
- Поможем поговорить, - объяснил юноша. - Они же в одной школе учатся, все-таки. Я как-то видел, как Женя столкнулся с какой-то старшеклассницей, и после этого они стали друзьями. А школа... это такое место, где легко с кем-нибудь столкнуться... случайно. Что ты об этом думаешь?
- Я, конечно, не считаю, что музы должны этим заниматься... - заметила Алиса. - Но, может, после этого Катя станет лучше писать, так что, я согласна.
- Значит, сделаем это ради литературы? - усмехнулся Алекс, протягивая руку для рукопожатия.
- Только ради литературы! - поддержала Алиса, с уверенностью пожимая протянутую руку юноши и радуясь, что эти неуверенные гении современной литературы наконец-то станут чуть-чуть счастливее.