Аннотация: Никогда не доверяй картинам - художники лгут!
Бабушка Джейн скончалась около двух лет назад - именно тогда мы с сестрой Микаэллой переехали в ее старый особняк на окраине Лондона, куда обычно отправлялись на каникулы, желая сбежать из своей школы-интерната. Нам всегда нравился этот старый каменный дом с небольшим садиком и богатым интерьером. В комнатах бабушкиного особняка преобладала мебель из красного дерева, из-за чего создавалось ощущение непозволительной роскоши, которой на деле было не особо много - просто, красное дерево почему-то всегда приписывают богачам.
Если быть честной, я всегда мечтала жить в таком шикарном доме, однако никогда мне не хотелось, чтобы его покидала наша с Микаэллой бабушка. Без нее, казалось мне, здесь станет как-то тоскливо, пропадет душа этого места, выраженная в лучистых голубых глазах бабули, ее доброй улыбке, морщинах, сеткой покрывающих лицо...
Однако даже после смерти дом продолжал жить - дух давно умершей хозяйки все еще с веселым смехом летал по комнате, покоился на страницах старых книг в библиотеке, жил в сладком запахе пирожков с вишней. Это место словно не хотело отпускать бабушку, ее присутствие постоянно чувствовалось, словно по пятам за мной ходил призрак. Не знаю, чувствовала ли это Микаэлла, но почему-то мне казалось, что она все понимала, только не желала признать.
На самом деле, мы с сестрой ни капельки не похожи. Микаэлла в свои двадцать лет была девушкой практичной и самостоятельной, умела готовить и убирать, читала много книг, знала, пожалуй, чуть больше, чем полагается знать двадцатилетней. К мистике она относилась скептически, с некоторой долей иронии и в ответ на заявления о всяких там призраках, инопланетянах и морских чудовищах лишь тихонько посмеивалась, советуя почитать книгу.
Вообще, выражение "Иди почитай книгу" было у Микаэллы одним из любимых - если она чего-то не знала, что случалось крайне редко, за ответом всегда лезла в книги. Она готова была боготворить и молиться на старые толстые томики с пожелтевшими страничками, словно они были для нее дороже самой жизни. У Микаэллы складывались странные отношения с книгами, чем-то похожие на любовь к немому - возможно, книги и понимали мою сестру, но все равно были не в состоянии ей ответить.
Нет, конечно, я тоже любила читать - в основном, что-нибудь мистическое или фантастику, - но такой мании, как у сестры, я за собой не наблюдала. Книги не были одной из причин моего счастья и моей жизни, они были просто ее частью - значимой, конечно же, но все же не главной. Куда больше я ценила людей и, наверное, свой старенький фотоаппарат, подаренный на Рождество моей тетей Анжелой.
Фотография была моей пламенной страстью. Я в любой мелочи видела что-то чарующее, поистине волшебное, и какой-то противный голосок в голове каждый раз тихо попискивал, что если я это не сфотографирую, просто умру. Наверное, глупо, подумаете вы, но я всегда придерживалась мнения, что мир прекрасен. Ведь это действительно прекрасно - закаты и рассвете, зима и осень, леса и парки... Как можно не замечать красоты окружающего мира?
Наверное, это была еще одна причина, по которой мне всегда так нравился бабушкин особняк - здесь было очень много картин. Конечно, картина - не фотография, но какая, в сущности, разница? Главное, что и то и то отражает великую красоту мира, именно то, что я люблю. Меня даже не особо волновало, что большинство картин изображали человеческие лица - ведь люди тоже часть мира. Тем более, это тоже большое искусство - написать портрет так, что обычная крестьянка на нем покажется всем не писаной красавицей из сказки.
Особенно мне нравился один портрет, висящий на стене в прихожей на первом этаже особняка. На нем была изображена молодая девушка лет двадцати с красивым кукольным личиком, чьи прелестные черты всегда приводили меня в восторг. У нее были большие, как у куклы, глаза, сверкающие из под длинных иссиня-черных ресниц фарфоровой голубизной, пухлые, как у ребенка, алые губы, точно розы или кровь, кожа, по бледности своей сравнимая лишь с жемчугом, и длинные густые волосы цвета самой темной ночи, когда на небе не углядеть ни единой звезды. Загадочная незнакомка на картине стояла, прислонившись спиной к полуразрушенной колонне, задумчивым взглядом провожая падающие с бледно-голубого неба снежинки.
Я не знала ни автора этого портрета, ни изображенной на нем девушки, даже названия - ничего абсолютно, однако почему-то мне постоянно казалось, что эту странную красавицу я знаю уже много лет. Я могла часами сидеть на диване, глядя на этот портрет, и думать, представлять, какие у нее привычки, характер, что она любит и чем увлекается.
Я не понимала, почему эта картина вызвала во мне такой интерес - обычно подобные "куколки" меня не привлекали, так как выглядели слишком неестественно, но эта девушка... В ней удивительным образом кукольность смешалась с естественностью, она казалось мне олицетворением доброты и отзывчивости, однако иногда где-то в глубине ярко-голубых глаз проскальзывали холод и отстраненность. Она - две стороны одно й медали, свет и тьма, добро и зло.
Я часто думала, как могут звать эту незнакомку с картины - ведь имя на самом деле очень важно, именно оно во многом определяет характер человека. Быть может, Беатрис или Анна? А возможно, Луиза, Анжелика, Сара или Джейн?.. Я никак не могла понять - казалось, ответ находится дразняще близко, но постоянно ускользал, словно дразнящий лучик света. И, к сожалению, я не могла его поймать.
В какой-то день я, проснувшись рано утром, как всегда было, ощутила странное непреодолимое желание поехать в город - не знаю, зачем, но мне казалось, будто мой мозг горит, плавится от силы этого желания, и потому я решила ему поддаться. В конце концов, невозможно постоянно себя чего-то лишать, иногда следует отбросить принципы подальше и дать волю собственным желаниям - ведь без этого жизнь лишилась бы половины удовольствий.
Переодевшись в короткое светло-зеленое платье с рукавами-фонариками и завышенной талией, обозначенной тонким черным пояском, я спустилась на кухню - пришлось около получаса искать что-нибудь съедобное, потому что сестра еще спала, а готовка с детства не была моей сильной стороной. Однако я вовремя вспомнила про испеченные сестрой накануне пирожки с вишней и решила утолить голод ими, мысленно убедив себя в том, что Микаэлла взрослая и умная девушка и не убьет меня за случайное исчезновение ее завтрака.
Оставив на столе короткую записку, сообщающую о том, что я уехала в Лондон и вернусь вечером, я вышла из бабушкиного особняка, по привычке шепнув "До свидания, неизвестная с картины", и направилась к остановке, где около десяти минут дожидалась автобуса, который мог бы довести меня прямиком в центр города.
На самом деле, Лондон я любила. Меня вообще больше привлекали большие города, чем уединенные домики в лесу, городская суматоха и поток вечно куда-то спешащих людей помогал мне ощутить себя живой, почувствовать частью чего-то поистине грандиозного, но без меня такого жалкого и бесполезного. Однако эти шум и суета хороши лишь тогда, когда есть возможность уйти, отдохнуть от них немного, а постоянная жизнь в такой обстановке гораздо сложнее. Наверное, именно в этом для меня состояла вся прелесть города - я в любой момент могла из него уехать.
Вот и сейчас, оказавшись подхваченной потоком выходящих из метро людей, я смогла насладиться столь желанной суетой огромного муравейника-Лондона, потому что в последние дни тишина пригорода неприятно звенела в ушах, подобно тысяче золотых колокольчиков, и заставляла задуматься о глупости тех, кто стремиться попасть в эти объятия покоя.
Обнаружив в кошельке немного денег, которых могло бы хватить на пару милых безделушек, как любила говорить Микаэлла, я не придумала ничего лучше, как отправиться в ближайший магазин, где, как выяснилось впоследствии, продавали книги. Немного побродив по магазину и не обнаружив ничего, для себя интересного, я решила купить сестре одну из ее любимых книг - "Незнакомку из Уайлдфелл-Холла" Энн Бронте.
Когда деньги почти кончились, и в кошельке осталась лишь жалкая мелочь для проезда на автобусе, я решила, что пора уходить из магазинов и немного погулять по городу, упиваясь долгожданными шумом и суетой. Однако, судьба распорядилось иначе, и уйти сейчас мне было не дано - едва я пробилась к выходу, как откуда-то из-за спины раздался странно знакомый, но все равно какой-то чужой голос:
- Кристи! Неужели, и ты здесь?
Я резко обернулась, пытаясь отыскать в толпе обладателя окликнувшего меня голоса. Взгляд беспокойно бегал по стеллажам с книгами, перескакивал с одного человека на другого, но, увы! - ни одного знакомого лица. Неожиданно, кто-то резко схватил меня за руку, и я, уже в который раз задень, с испугом обернулось.
Каково же было мое удивление, когда передо мной совершенно неожиданно предстала... та самая девушка с картины, которая не давала мне покоя уже столько времени! Да, без сомнения, это была она - те же кудри, что чернее самой темной ночи, когда на небе не видно ни одной звезды, фарфоровая голубизна глаз, по-детски пухлые губы... только вот выглядит она не такой взрослой - на вид ей не больше шестнадцати лет. Неужели, это действительно реальный человек, а не галлюцинация?
- Мы... знакомы? - неуверенно произнесла я, чувствуя, как заливаюсь румянцем от стыда и смущения.
- Ты что, забыла уже? - удивленно приподняла брови девушка, отходя подальше от столпившихся у стеллажа людей. - Я Валери, мы с тобой прошлым летом в этом же магазине познакомились! Ты тогда с сестрой еще была. Вспомнила?
"Валери... - мысленно повторила я, продолжая, как зачарованная, разглядывать такое кукольное личико забытой подруги. - Так вот, как тебя зовут, моя загадочная незнакомка с картины...". Однако вслух я произнесла:
- Да, что-то вспоминаю... Прости, так неловко получилось - просто, знаешь, за год столько всего произошло...
Валери лишь с досадой махнула рукой:
- Чего уж теперь... Главное - что вспомнила. Как ты вообще здесь-то оказалась? Ты же говорила, что в школе-интернате учишься.
- Учусь, - кивнула я, глядя в глубокие ярко-голубые глаза, напоминающие омуты, в которых хочется навеки утонуть. - Последний год остался, а здесь я на каникулах. Просто, два года назад умерла наша с Микаэллой бабушка, и мы переехали жить в ее особняк на окраине города.
- Здорово, - задумчиво протянула Валери, одаряя меня загадочной полуулыбкой 0 совсем, как у девушки на картине. - А я учусь в обычной школе здесь, в Лондоне. Вообще, не ожидала, что мы с тобой когда-нибудь еще встретимся. В книжном магазине в прошлом году я говорила "До встречи" только из вежливости, потому что мое "Прощай" вы с сестрой могли расценить неправильно.
- Да... - протянула я, не слишком осознавая реальность и все еще думая, что разговариваю с плодом собственной фантазии. - Мистика просто...
- Мистика? - моя собеседница вскинула тонкую черную бровь. - Ты в это веришь?
- Немного, - я слегка поморщилась, выписывая рукой в воздухе какой-то непонятный знак - в конце концов, как я теперь могу не верить в мистику, если передо мной сейчас стоит девушка, будто бы сошедшая с портрета в доме моей бабули?
- А я не верю, - ответила Валери. - Это же так глупо - призраки, привидения, странные люди, как две капли воды похожие на людей с каких-либо картин... Как такое может существовать в реальности?
- Картины... - задумчиво повторила я, невольно вздрогнув от слов подруги. - А что бы ты делала, если бы вдруг встретила героя с картины? Просто, интересно.
- Не знаю... - Валери пожала плечами и взглянула на висящие в холле книжного магазина часы. - Ой, прости, Кристи, мне пора -родители ждут, мы с ними сегодня за город к тете собирались поехать.
- Ладно, - я пожала плечами, понимая, что больше поговорить нам все равно было не о чем. - Тогда... До встречи - не решусь говорить прощай теперь.
- До встречи, - повторила Валери и неожиданно серьезно добавила: - И еще. Кристи... Наверное, ты сочтешь это странным, но все же... Никогда не доверяй картинам - художники лгут. Не доверяй тому, что может показать тебе холст в дорогой раме - это лишь обман, художники лишь лгут. Сначала ты видишь несуществующих людей, потом думаешь, что ты их когда-то видел, а затем незаметно влюбляешься... Картины сведут тебя с ума, Кристи, никогда не доверяй им!
Я не успела как-либо среагировать на такие странные слова, лишь замерла от удивления и некоторой доли страха - как она узнала?.. Когда я снова пришла в себя и огляделась, моей странной знакомой видно уже не было - она словно испарилась, растворила в воздухе, словно... призрак? Нет, конечно же, нет - иначе было бы слишком много мистики для одной меня. Если Валери и растворилась где-либо - так только в толпе людей у стеллажа с книгами.
Оказавшись на улице, я почти бессознательно направилась к автобусной остановке, все еще размышляя над словами моей недолгой собеседницы. "Никогда не доверяй картинам"... Что она имела в виду? Не могла же она за пару минут определить, что ее портрет висит в особняке моей бабули? Пожалуй, только если бы сама сошла с этого портрета.
Когда я вернулась в дом, сразу же поняла, что что-то не так. Как будто его покинуло что-то важное, какая-то неотъемлемая часть. Особенно сильно это чувствовалось в прихожей. Я несколько минут просто стояла и оглядывалась по сторонам, все пытаясь уловить, что же, собственно, изменилось. И только через пару минут я осознала, что взгляд, бегающий по стенам, теперь привычно не останавливается на ярко-голубых опушенных длинными ресницами глазах, на кукольном личике в обрамлении волос, что темнее самой темной ночи, когда на небе не видно звезд... Потрет пропал!
Да, теперь я заметила это - вместо него в позолоченной раме можно было увидеть чарующий осенний пейзаж, однако по красоте все равно несравнимый с портретом девушки. Неужели, она действительно ожила и ушла, и там, в магазине, мне следовало сказать ей слова прощания? Нет, не может быть...
Расстроенная, я отправилась к себе в комнату, все еще вспоминая Валери и не веря, что еще пару часов назад я в последний раз видела это очаровательное личико, нарисованное каким-то неизвестным художником.
Хотя, пожалуй, я бы сейчас улыбалась, если бы заставила себя повернуть голову и заметить мимолетный взгляд ярко-голубых глаз и легкое шевеление пухлых губ, шепчущих мне на прощание: "Никогда не доверяй картинам!"