Похоронив прабабку, я продолжала жить так же, как и прежде - разве что, ходя в лес за ягодами или грибами, просила Кветку посидеть вместе с матерью... О предсказанном мне замужестве я не задумывалась да и, положа руку на сердце, не ощущала себя невестой... Своим долгом я считала обучение травничеству и уход за матерью, подружек моего возраста, с которыми можно было бы пошептаться о делах сердечных, у меня тоже не было, а что до деревенских парней, то я их и за мужчин не считала! Для меня образцами были отец, Мика и Стемба, а полянские женихи не то, что до отца, но и до новобранца из "Лис" не дотягивали, и дело тут было вовсе не в выправке, рыже- коричневых куртках и начищенных сапогах. Петушиный гонор и разухабистость сельчан не имел ничего общего с железной выдержкой и отнюдь не показушной смелостью, какие я привыкла видеть в том же Стембе. Ну, а если прибавить к этому совершенно дурацкие, похабные шуточки и бычью прямолинейность!..
Впрочем, ради справедливости надо заметить, что для местных парней я тоже не была пределом мечтаний - чаще всего на меня смотрели с недоумением... Виной этому были не только отсутствие пышных форм и круглых щёк с ямочками и румянцем( далеко не все мои сельские сверстницы обладали этими столь ценимыми полянцами красотами.), а одежда. Мне никогда не нравились массивные, звенящие точно коровьи колокольчики, украшения сельчанок. К тому же, по лесу, как ни крути, удобнее бегать в высоких сапогах и штанах, чем голоногой - в юбке, да и рубашку лучше носить мужскую - глухую - со шнуровкой под горло, да ещё и перетянутую широким поясом, чем женскую - вовсю открывающую грудь и плечи. Так и клещам до тебя труднее добраться, и комарам поживы меньше будет. К тому же, я ведь в лес не только за ягодами ходила. Благодаря урокам Стембы, я вполне успешно могла подстрелить какую-нибудь мелкую дичь, а, кроме того, ещё живя с прабабкой, за редкими травками я частенько забиралась и в болота, и в заросшие кустами овраги, где полно змеиных и паучьих нор... Но если Нарсия в мужской одежде выходила только в лес, а дома переодевалась в глухое, длинное платье, то я, ощутив все преимущества такого неженского одеяния, как штаны, не захотела его менять. Прабабка, что удивительно, отнеслась к этому спокойно - похоже, главным было для неё то, что я не покушалась обрезать свои отросшие волосы...
В общем, по мнению полянцев, я выглядела более чем странно - неяркая, невысокая, не особо фигуристая, с бледной кожей, да ещё и одета не так, как полагается любой девушке... Единственного, решившего осчастливить меня ухаживанием парня (дурень решил меня облапить, когда я набирала воду из колодца) я, ещё при живой Нарсие, шуганула так, что мало не показалось, и с тех пор жила себе спокойно. Кветка, правда, уже не раз заводила разговор со мною о том, что после смерти прабабки мне лучше не оставаться одной, а городские парни, в отличие от недалёких сельчан, по достоинству оценят и цвет моей кожи, и тёмно-серые, опушённые густыми ресницами глаза, и толщину русой косы. Но я от этих её намёков лишь отмахивалась - красавицами в моей семье являлись сестра и мать, а я и брат были точными копиями отца. Такое наследство меня всегда вполне устраивало, а теперь я и вовсе тихо радовалось не исчезнувшему с годами сходству с отцом, ведь это было единственным, что у меня от него осталось! Но в то же время я хорошо понимала, что красивыми мои черты не являются - лицо у меня самое обычное...
Если же Кветка не унималась и продолжала мне рассказывать о каком-то симпатичном, работящем мастеровом из Эргля, который и наяву, и во сне мечтает лишь о такой жене, как я, с моей стороны в ход шёл последний аргумент, на которой даже у Кветки не находилось ответа. Помешанную тёщу к себе в семью в качестве приданого не возьмут ни селяне, ни горожане, а мать я не брошу ни за что, и никогда, хотя бы ей самой и было уже всё равно...
Так прошёл год - пыл Кветки потихоньку спал, парни довольствовались ухаживаниями за более понятными им девушками, и потому смысл девичьего гомона у колодца дошёл до меня не сразу. Собравшиеся в кружок будущие невесты были так увлечены спором, что на мой приветственный кивок даже внимания не обратили, продолжая шуметь...
- Пусть только попробует ко мне посвататься! Я этому увальню дедовскую шапку поднесу- с неё как раз последний мех облез!- полненькая чернявая Каринка, уперев руки в бока, зло блестела глазами.
- Тю, шапка!.. Нашла, чем пугнуть!.. Вот если он ко мне с дарами придёт, я ему вываренные кости вынесу - такие, что даже собаки есть не будут! Пусть знает своё место!- не менее фигуристая, но ещё более языкатая дочка старосты - Зарка, воинственно выпятила пышную грудь.
Из сруба колодца донёсся тихий плеск- ведро наконец-то достигло воды, и я взялась за ворот, раздумывая, кому из сельских парней готовится такое изощрённое издевательство. Сватовство у сельчан всегда шумное и людное - стоящим на крыльце родителям и невесте жених на глазах у всех соседей подносит подарки, а потом ждёт, когда невеста, мышью скользнув в хату, не вынесет ему в прикрытом чистым полотенцем лукошке ответный дар, который полагается достать тут же - всем напоказ!.. Обычно таким подарком бывает праздничная рубаха, пояс или отороченная мехом да расшитая бисером шапка с такими же рукавицами. Поскольку девушки знают, что их мастерство и способность к рукоделью на все лады будет обсуждать вся деревня, то корпят над подарками для будущего мужа по нескольку месяцев, начиная свою работу задолго до того, как жених вообще объявится...
Но иногда - если посватавшийся парень сильно не по сердцу, ответным даром может оказаться какой-нибудь старый хлам - чем поношенной и затасканней, тем обидней отказ. Ну, а такие избалованные самодурки, как дочка старосты, действительно могут и объедки вынести, и веретено - это уже не просто оскорбление, а настоящий позор. Над таким неудачником будет потешаться всё село, да и другая невеста вряд ли будет добра к незадачливому жениху, ведь принять дары ославленного для сельчанок всё равно, что дёгтем измазаться... Дескать, подобрала из грязи то, на что другие даже не посмотрят!..
Между тем страсти у колодца накалялись - Каринка, пытаясь превзойти язвительностью Зарку, уже дошла до непропечённого хлеба и тухлых яиц, но её перебила конопатая Дишка.
- Дура! Если ты дрянной хлеб вынесешь, потом вся деревня будет не над Ирко смеяться, а над тобою потешаться - дескать, безрукая, готовить не умеет, вместо каравая камень печёт!
Услышав знакомое имя, я передумала уходить, хоть вода и была уже набрана. Кветка очень тепло относилась и к ныне уже покойному пасечнику, и к его сыну, а тут такое затевается... Между тем Каринка, пораскинув мозгами, согласилась с доводом
- Ну да... Наши могут... А ты что поднесёшь?- услышавшая вопрос Дишка неожиданно потупилась...
-Ну... Я ему тоже шапку вынесу... И рукавицы... Новые...- и совсем смешавшись, тихо добавила.- У него ведь хозяйство крепкое... Пасека, опять же... Меня батя вожжами до крови изобьёт, если я не соглашусь...
- Так изобьют один раз, а вековать с таким мужем всю жизнь придётся...- возразила на такое покорство Каринка, а потом сделала страшные глаза и добавила.- Он ведь как и отец - перевёртыш, бэр! Оборотится после свадьбы диким зверем - будешь знать! Сожрёт и не подавиться...
Но Дишка обречённо махнула рукой.
- Он и так почти что зверь - здоровенный, страшный, волосы - как шерсть ... Моя мать говорила - его батя от медведицы как раз и зачал, после того, как вдовцом остался...
А вот это - уже выдумки, причём выдумки глупые и очень нехорошие... Прабабка мне рассказывала о том, как на перевертышей гонения устраивали - в сёлах из-за дурных поклёпов избы вместе с женщинами и детьми горели; главы семей, пытаясь уберечь родню, на пики кидались ... И хотя с той поры уже немало лет прошло, злой язык следует подрезать... Я скрестила руки на груди, усмехнулась...
- А с чего вы вообще решили, что Ирко к вам свататься будет? Ему, по-моему, и так неплохо живётся!..
Возле колодца на минуту воцарилось молчание - девушки изумлённо воззрились на меня, но потом Каринка уверенно заявила.
- Ну, так Ирко сегодня с утра к Кветке с большущей корзиной заходил и сидел у неё долго...
Так вот из-за чего весь сыр-бор начался! Ну, сейчас, вы у меня получите, дуры языкатые!
- И вы что - тут же решили , что он сваху умасливал?- теперь в моём голосе стыло ледяное презрение...- Ирко ей просто обещанный заказ принёс, ведь Кветка не только сама без мёда жить не может, но и для своих дочерей его в запас берёт. В городе такого мёда, как у Ирко, днём с огнём не сыщешь... К тому же Кветка, в отличие от вас, знает, как настоящей хозяйке себя вести положено - она гостя всегда и накормит, и напоит, и беседой развлечёт!
Лица незадавшихся невест при моих словах вытянулись, точно у лошадей, а я, окатив их ещё одним, полным презрения, взглядом, взяла вёдра и пошла домой - говорить с ними мне было больше не о чем!..
Причина, по которой покойного Дорваша всегда окружало облако из уважительного страха и шепотков о его бэрском происхождении, становилась ясна, как божий день, стоило только увидеть, как старый пасечник степенно шествует по сельской улице на общинный сход. Действительно огромный, плечистый, с окладистой, седой бородой до пояса - остальные сельчане смотрелись рядом с ним беспомощными котятами. Голос у Дорваша был под стать росту, а сквозившей в движениях и не угаснувшей с годами силы хватило бы не на одного медведя, а сразу на трёх. Перечить ему на сходе не смели ни в одиночку, ни гуртом, а сборщик налогов подходил к пасечнику едва ли не с поклоном.
Кветка рассказывала, что в Большой Поляне Дорваш появился уже с женой, и, отстроившись на отшибе, поднял с пустого места такое хозяйство, которому все окрестные сельчане тихо завидовали, ведь такую скотину стоило поискать. Козы редкой тонкорунной породы, несушки не какие-нибудь, а крапчатые, корова - молочная, трёхцветная... Правда, разбогатев, детей пасечник так и не прижил, поэтому, после смерти жены, уже в пожилом возрасте женился ещё раз - на девушке из Выселок, оказавшейся, к тому же, ещё и лучшей подруге Кветки. Жена, вначале боявшаяся Дорваша до колик в животе и вышедшая за него только по приказу позарившихся на богатый откуп родителей, уже через два месяца била Малике поклоны, неустанно благодаря богиню за посланного ей мужа. Дорваш не поднимал на жену руку даже ради острастки, не гнул её непосильной работой и, возвратясь с ярмарки, баловал дорогими подарками... Малика же, похоже, решила не останавливаться на полпути - уже через год у Дорваша появился сын, но посланное богиней счастье оказалось коротким. Маленькому Ирко было всего четыре месяца, когда его мать, отправившись в Выселки навестить родителей, на обратном пути провались под подтаявший лёд и утонула...
Недавно разродившаяся Кветка стала для осиротевшего малыша молочной матерью - он рос вместе с её старшей дочерью, но когда пришёл срок, Дорваш забрал мальчика на хутор. Кветка никогда не забывала о своём выкормыше, да и с Дорвашем осталась в самых тёплых отношениях, но подросший Ирко никогда не появлялся в Поляне, да и сам старый пасечник, овдовев во второй раз, посещал нашу деревушку только по делу. Эта разросшаяся с годами нелюдимость (Дорваш даже работницу перестал нанимать - и хозяйство, и хата держались на нём и сыне), конечно же, породила новую волну слухов и домыслов... Сама я видела Ирко вблизи всего один раз - было это два года тому назад, и, похоже, сам парень, испугался меня гораздо больше, чем я его...
Кветка, ища в лесу отбившуюся козу, сильно подвернула ногу и потому отпросила меня у Нарсии для похода на пасеку за так некстати закончившимся в доме мёдом. Благодаря старательно описанным мне Кветкой приметам, я довольно легко нашла спрятавшийся в дебрях хутор, но когда я вышла из-под деревьев во двор, меня даже лай собаки не встретил - разве что в сарае кто-то возился. Пришлось покричать... Вышедший из хаты Дорваш не скрывал своего удивления.
- Чья ж ты будешь, пострелёнок с косой?
Я назвалась и, изложив просьбу Кветки, уже собиралась отдать пасечнику деньги, как он становил меня, сказав что с к Кветки плату не возьмёт. После чего меня пригласили в дом и, напоив квасом, неспешно расспросили о здоровье вдовы. Потом Дорваш попросил передать Кветке пожелания скорейшего выздоровления и, повернувшись к ведущей в сени двери, крикнул.:
-Ирко!.. Не стой столбом, а иди сюда!
В сенях завозились, и в горницу вошёл Ирко с уже приготовленным гостинцем. Совсем взрослый, не уступающий ростом отцу, парень подошёл ко мне, не поднимая глаз, и, втиснув в руки огромный глиняный горшок, тут же отвернулся и поспешил уйти. На моё, посланное вдогонку "спасибо" Ирко даже головы не повернул, а, ссутулившись, поспешно юркнул в сени. Я удивлённо хлопнула глазами, а Дорваш встал из-за стола и сказал.
- Прости моего сына . Он стеснительный очень, да и к чужим не привык.
В ответ я лишь плечами пожала. На Ирко я не сердилась - мне просто было странно видеть здорового, как медведь, парня, который ведёт себя так, будто боится, что я его съем...
Этой же осенью Дорваш умер - не от болезни, а просто от старости, и Ирко остался на хозяйстве сам. Теперь ему время от времени приходилось посещать нашу деревеньку, но делал он это в такие часы, когда народу на улице и во дворах было меньше всего, да и все заказы на воск и мёд передавались ему через Кветку - к решившим посетить его прямо на пасеке сельчанам он просто не выходил...
После сцены у колодца прошло два, ничем не примечательных дня, а следующее утро я встречала на огороде. Грядки с целебными растениями содержались в идеальном порядке, но вот капусту я подзапустила, да и возле тына разрослись колючие, отнюдь не лечебные бурьяны. Я прошла уже большую часть капустных грядок, когда пробегающий мимо сорванец не преминул мне кликнуть, что в Поляну заехал купец, так что надо скорее бежать к колодцу, возле которого торговец и выложил свои богатства. Сообщив это известие, мальчишка умчался дальше, вовсю сверкая голыми пятками, а я опять принялась за капусту. Полянцы падки на всё яркое да новое, но при этом прижимисты и осторожны - вокруг тех же бус по три часа будут ходить, прежде чем купят, так что купец вряд ли сильно расторгуется до того, как я управлюсь с огородом...
Если с капустой особых трудностей не было, то сорняки решили дать мне бой - так любимый прабабкой чертополох кололся даже через несколько раз обёрнутую вокруг стебля тряпку и не желал лезть из земли ни в какую. Кое-как справившись с двумя упрямыми сорняками, я намертво застряла на третьем - казалось, что он корнями до самого Аркоса дотянулся!.. Переведя дух, я снова подступила к насмешливо покачивающему листьми чертополоху - я ведь тоже не садовая роза, справлюсь!.. И тут прямо у меня над головой пробасили.
-Эрка?!
От неожиданности я, распрямившись, резко отскочила назад и, увидев того, кто смог меня так напугать, выдала не менее изумлённо:
-Ирко?!
Щёки уставившегося себе под ноги парня немедля стали пунцовыми:
- Да, я... А ты изменилась... Выросла...
Прикинув, что у меня действительно выросло за последние два года, я, поправив ворот , скрестила руки на груди:
- Ты тоже... Изменился...
Я не шутила - Ирко за это время ещё больше оброс мышцами, раздался в плечах и по-настоящему заматерел. Хоть и правильные, но излишне крупные черты лица заметно огрубели, квадратная челюсть словно бы утяжелилась, тёмно - каштановые волосы по своей густоте теперь действительно напоминали мех... Это ж сколько ему стукнуло- двадцать четыре? Двадцать пять?
- Эрка... Можно с тобой поговорить?.. Это важно... - румянец схлынул с лица парня почти так же внезапно , как и появился , оставив после себя полотнянную бледность, а я отступила на шаг и кивнула головой. Ирко перешагнул невысокий плетень и, взявшись за непокорившийся мне куст, вытащил его из земли так, будто у того корней совсем не было - только кистью чуть шевельнул, и всё... Я же, наблюдая за парнем, потихоньку начала приходить к тем же выводам, что и дурочки у колодца - Ирко сватается!.. Да и как иначе объснить эту несвойственную ему прежде разговорчивость, одетую в будний день праздничную рубаху, до блеска смазанные сапоги... Ирко же, отбросив бурьян , подошёл ко мне:
-Я на днях у Кветки был... Не просто так... Попросил её мне невесту найти, а она сказала, что ты до сих пор сама живёшь... - и тут он впервые оторвал взгляд от земли и, посмотрев прямо на меня, глухо произнёс.- Выходи за меня, Эрка - не могу я больше сам по себе!.. Тошно!..
Глаза у Ирко оказались необычайно красивые - большие, добрые, опушённые густыми длинными ресницами, они напоминали цветом гречишный мёд, в котором утонули солнечные лучи... А ещё в них стыла такая тоска, что я мгновенно поняла - ему действительно тошно! Плохо так, что хоть петлю на шею или в омут с головой!.. Я вздохнула:
-Понимаешь, Ирко, я ведь не сама живу - у меня мать на руках, и она...- решив, что вместо того, чтобы полчаса объяснять, лучше один раз показать, я, оборвав себя на полуслове, направилась в дом, махнув Ирко рукою.- Пойдём...
Мать сидела на своём обычном месте, почти утонув в выстеленном одеялами кресле - руки бессильно лежат на коленях, глаза полузакрыты, голова медленно перекатывается из стороны в сторону по подстеленной подушке : влево - вправо, влево- вправо. Именно по этим движениям и можно было определить, когда мать не спит... Хотя... Вряд ли это бессмысленное существо всё ещё было моей матерью - скорее, её оболочкой... Напоминанием...
Ирко, зайдя в комнату, вежливо поздоровался, а мать, конечно же, его не заметила. Я подошла к креслу, поправила подушку, и, положив руку на высокий подлокотник, повернулась к нежданному жениху.
- Это моя мать, Ирко. Она не в себе - не говорит, никого не узнаёт, ничего не замечает... Это не лечится, а ухаживать за ней надо, как за младенцем. Кормить, мыть, менять подгузники, переодевать...
И тут Ирко решительно шагнул вперёд, и его огромная, жёсткая ладонь накрыла мою:
- Я буду помогать, Эрка!.. Дом от отца мне большой достался - места всем хватит. Всё устрою, как надо, ты только скажи...
Я изумлённо посмотрела на него. Если бы на месте Ирко оказался любой другой сельский парень, то дверь моей хаты хлопнула бы раньше, чем начались пояснения, но Ирко не просто остался... Чужое горе словно бы преобразило его - в мгновение ока он посуровел и ещё больше повзрослел, тоска в его взгляде сменилась заботливой серьёзностью.
- Я ведь не знал, что тебе так трудно - Кветка ничего не рассказывала... Но теперь я вас не оставлю - всегда рядом буду...
То ли от тёплой ладони Ирко, то ли от этого его, совершенно нового, переполненого внутренним светом взгляда в глазах у меня вдруг подозрительно защипало и я, чтобы спрятать нежданно проступившие слёзы , прижалась к парню, прошептав:
-Я не против...
-Лапушка...- часто задышав , Ирко осторожно поцеловал меня в макушку, но уже в следующий миг возмущённый крик:
-Ах ты, негодник!- заставил нас повернуться к распахнувшейся вовсю ширь двери, на пороге которой стояла пылающая праведным гневом Кветка. В выходной юбке, на плечи накинута привезённая из города нарядная шаль, руки упираются в располневшие бока, насурьмлённые брови грозно насуплены. Вот такой же вид у неё был, когда она со старостихой на глазах всей деревни бранилась - та уже и не рада была, что вообще рот на Кветку открыла... Ирко, надо отдать ему должное, при появлении этой тяжёлой кавалерии не отскочил в сторону, а лишь ещё теснее прижал меня к себе, чем вызвал целую бурю возмущения.
- Это что же такое делается, а!.. Только в хату зашёл и уже руки распускает, кобелина лохматая! Думает, что за сироту вступиться некому!.. А ведь таким скромником вначале прикидывался, от стола глаз не поднимал, бессовестный!..- по-прежнему грозно сверкая очами, Кветка ступила в комнату и продолжила.- Я тебе что сегодня сказала? Ждать меня в хате, пока я к колодцу сбегаю да товар посмотрю - может, какая хорошая вещь на подарок попадётся... А ты, вместо того, чтобы ждать, сразу сюда попёрся, против всяких обычаев - без свахи, с пустыми руками, а теперь ещё и к девочке пристаёшь, точно паскудник Ласло, чтоб ему Малика всё в штанах отсушила!..
Пока Кветка так разорялась, я, глядя на неё, чувствовала, как в моей душе всё больше воцаряется странное умиротворение - я словна перешла какую-то грань, за которой слова разгневанной свахи могли вызвать разве что улыбку... Ирко, похоже, почувствовал то же самое, что и я, поскольку ещё через минуту Кветка вдруг осеклась на очередном витиеватом ругательстве и с подозрением спросила:
- А что это вы так улыбаетесь оба?.. Сговорились, что ли?..
Я даже головой кивнуть не успела, как Ирко, окончательно сгрёбши меня в охапку, пробасил решительное:
- Да! Сговорились!..
- Родненькие мои!..- в тот же миг гнев Кветки сошёл на нет, и она уже совсем другим тоном продолжила...- Ты, Ирко, себе хорошую жену выбрал - Эрка не какая-нибудь вертихвостка, навроде этой дуры Зарки! Она девочка скромная и ласковая - с ней у тебя в хате светло будет... Да и ты Эрка, правильно сделала, что опять ершиться не стала - Ирко я с малолетства знаю. Он парень серьёзный - непьющий, негулящий и хозяин хороший... Прямо как мой Болько, земля ему пухом... - и тут глаза Кветки неожиданно увлажнились и она, всхлипнув: "Живите в согласии, родненькие", стала вытирать побежавшие из глаз слёзы кончиком шали...
Слёзы у Кветки были явлением редким и недолгим. Уже вскоре она, взяв на себя обязанности сразу двух матерей , быстро вошла во вкус и вновь попеняла на нарушение вековых традиций - дескать, теперь из-за недомыслия Ирко, село не увидит моего ответного подарка... Моё же замечание о том, что сельчане и так ничего бы не увидели, ведь никаких даров для жениха у меня в хозяйстве и в помине нет, заставило Кветку целый час вздыхать о том, какая же всё-таки нынче непутёвая молодёжь пошла - дедовские заветы ей не указ, один ветер в голове!..
Когда же вздохи и причитания, наконец, закончились, мы стали судить и рядить , как жить дальше. Кветка согласилась с тем, что ждать осени и устраивать гулянку на всё село нам с Ирко действительно незачем - проще выбраться на денёк в Эргль и испросить там благословения Малики на начало семейной жизни. Ну а на подготовку к переезду мы положили десять дней. За это время Ирко собирался устроить горницу для матери, а я хотела разобратиь свой нехитрый скарб и прикинуть, какие из лекарственных трав мне стоит взять с собой и пересадить на новое место, а какие оставить... Впрочем, заниматься мне пришлось не только этим - на третий день Кветка заявилась ко мне с видом амэнского захватчика и потребовала , чтобы я показала ей платье, в котором собираюсь предстать перед светлым взором Богини, ибо негоже невесте являться в храм, одетой, точно мальчишка. Я уже и сама прикинула, что моя любовь к штанам может произвести на жриц неизгладимое впечатление, и потому показала Кветке одно из оставшихся мне от прабабки платьев. Нарсия до самой смерти сохранила лёгкую фигуру, так что поработать пришлось всего-ничего: немного сузить талию, да доточать слишком короткий подол ладони на две... Кветку, правда, осмотр не удолетворил - заставив меня покрутиться во все стороны, она села на лавку и тяжело вздохнула.
-Эрка... Ты действительно решила венчаться в этом платье?..
-Да...- я ещё раз поправила высокий воротничок-стойку и провела рукою по прямой и тяжёлой ,старательно отглаженной мною юбке..- А что не так?
- Ну, если ты собралась идти в храм Малики, для того, чтобы принять постриг, то лучшего платья действительно не найти!.. Ни дать, ни взять - жрица милостивой! - и тут Кветка встала со скамьи и решительно тряхнула головой.- Ничего, время у нас ещё есть - подберём тебе достойный наряд!..
Этим же вечером Кветка явилась ко мне с целым ворохом одежды и два часа кряду мне пришлось заниматься примеркой то одного, то другого, то третьего... Из всей моей одежды Кветкой была одобрена лишь исподняя рубашка из тонкого белёного полотна, всё же остальное было отринуто вдовою напрочь... Сама Кветка суетилась вокруг меня эдакой наседкой - затягивала шнуровку, поправляла рукава, хмурилась, что-то прикидывала... Наконец, она, отступив на шаг,ещё раз внимательно на меня посмотрела и наконец-то улыбнулась.
- Ну, вот теперь то, что надо! Настоящая невеста!..
Я посмотрела на одобренный наряд - открывающая грудь и плечи рубашка с пышными рукавами, чёрный, бархатный корсаж, сильно присборенная в поясе, сплошь украшенная вышивкой и яркими апликациями пышная юбка до щиколоток... Кветка окинула меня ещё одним благосклонным взором, но потом её взгляд упёрся в мои босые ноги и она, охнув:
-Чуть не забыла, дура старая! - выудила из - под лавки два алых, расшитых золотистым бисером башмачка. - Меряй!
Я осторожно обула данную мне обновку - красная кожа хорошей выделки, затейливая вышивка, тонкая подошва... И как я в них до Эргля дойду?
- Я их у недавнишнего купца выторговала! Он клялся, что вторых таких ни в Эргле, ни в Брно не сыщешь, и, похоже, не врал. Ну, как - я угадала? Не жмут?
- Нет, Кветка. Они даже немного велики.- честно ответила я, скромно умолчав о том, что последнее обстоятельство меня особо порадовало - как раз получиться стельку вставить, чтоб подошва стала хоть капельку толще... А Кветка, услышав мой ответ, восхитилась.
- Да такой ножки, как у тебя, верно, даже у княжон нет! Теперь только посмей мне ещё раз сказать, что ты не красавица!
-Хорошо, не буду...- перестав смотреть на свои ноги, я попыталась подтянуть низко вырезанную рубашку и осторожно спросила:
- Может, поменяем? Грудь же совсем голая!..
-Сейчас прикроем! - Кветка покопалась в беспорядочно разбросанных по лавке юбках и вытащила из-под них целый моток переливающихся всеми цветами радуги бус... Уж лучше бы я о вырезе даже не заикалась!..
В назначенный день я, дождавшись долженствующую меня подменить Кветку, выбралась из дома едва ли не крадучись. Было ранее утро, а я не хотела, чтобы меня заметил кто-нибудь из вышедших на огород или к скотине сельчан. Из-за приезда купца судьбоносный приход Ирко в село остался незамеченным, к передвижениям Кветки из своей хаты в мою все давно привыкли, да и сама Кветка, памятуя о порушившем все правила сватовстве, предпочитала помалкивать о нашем с Ирко сговоре, но если теперь меня увидит кто-то из соседей, то долгих расспросов не миновать...
Воровато оглянувшись, я мышью шмыгнула на свой огород и, перебравшись через низкий тын, поспешила скрыться под деревьями. Ещё через две минуты я уже бежала к назначенному месту - одной рукою я сжимала норовящие звенеть от каждого движения бусы, другой придерживала юбку, стараясь не намочить её подол в росе...
-Эрка...- оказалось, что вставший ещё раньше, чем я, Ирко, не стал дожидаться меня на развилке, а пошёл навстречу. Чисто выбритый, подтянутый, сапоги смазаны так, что в них можно как в зеркало смотреться, поверх выходной рубахи - новая куртка из добротного коричневого сукна. Вид - хоть в храм, хоть на воинский смотр, вот только лицо бледное и под глазами тени... Я подошла к своему жениху, положила руку ему на грудь - сердце у Ирко билось так часто и сильно, что это чувствовалось даже сквозь одежду:
- Ирко, ты что - всю ночь не спал?
-Не спал...- признался он, а его ладонь тут же осторожно скользнула по моей щеке.- А ты дрожишь вся, как зайчонок...
Это он верно заметил - я чувствовала себя так, точно собиралась прыгнуть в реку с обрыва, да и утро выдалось прохладным...
- Мне просто холодно...- я ещё раз зябко поёжилась, а Ирко, поставив на землю корзинку с предназачающимся Малике подношением, снял с себя куртку и укутал меня ею, точно ребёнка. Сукно хранило тепло его тела и пахло почему-то смолой и мёдом... Дрожь почти сразу прошла, оставив после себя лишь неясное волнение.
-Так лучше?- руки Ирко по-прежнему лежали у меня на плечах. Я улыбнулась:
-Да, спасибо... А теперь пойдём скорее - может, на дороге какой- нибудь обоз встретим... - Ирко согласно кивнул и вскоре мы уже пробирались почти незаметными тропками к тракту на Эргль. Лошади в нашей деревеньке водятся лишь у старосты да ещё двух мужиков - тех, что чаще других наведываются в Эргль или промышляют извозом. Для остальных же конь в хозяйстве не особо нужен - деревня кормится лесом да огородами, а узенькие полоски ржи на её окраине полями нельзя назвать даже с большой натяжкой. К тому же единственная, ведущая в Большую Поляну дорога делает очень неудобный крюк, который легче срезать По-прямой, - через лес. Именно так мы с Ирко и поступили, а ещё через час нам удалось встретить идущую в Эргль подводу и напроситься попутчиками... Ближе к полудню заметно потеплело - я отдала Ирко куртку, а ещё через несколько минут из-за поворота показался Эргль. Мастерские, халупы и придорожные харчевни уже давно выплеснулись за изрядно обветшалые городские стены - даже на арке въездных ворот можно было различить широкие, кое-как замазанные трещины...
Возница телеги, узнав, за какой надобностью мы с Ирко отправились в город, обстоятельно описал нам, как найти храм Малики, так что по грязным улочкам мы проплутали совсем недолго. Беленые стены святилища обвивал дикий виноград; у лестницы, прямо в дорожной пыли копошились голуби, вдоль стен сидели нищие - они ждали не только подаяний, но и приготовленной для них жрицами снеди... Заметив, что у одного из калек из-под накинутой на плечи рогожи виднеется затёртая куртка "Лис", я подошла к нему и насыпала в миску для подаяний целую горсть взятой у Ирко мелочи. Одноногий носил куртку не напоказ, скорее даже - наоборот - прятал, а, значит, действительно когда-то был "Лисом", а не просто вышибающим слезу нищим...
- Зве-е-рь!- неприятный, визгливый голос раздался прямо за спиной, и я , обернувшись, увидела непонятно как оказавшуюся рядом с нами нищенку-кликушу. Эти полубезумные и зловредные особы жить не могут без внимания толпы и являют собою печальный пример того, во что может превратить человека неправильно использованный или ставший выше собственной воли дар. И хотя от кликуш никогда не дождёшься даже одного доброго слова, простолюдины относятся к их воплям, как к настоящим пророчествам... Вот и теперь народ вокруг просто замер, а нечесаная, расхристанная, с перекошенным от злобы лицом кликуша вытянула трясущуюся , грязную руку в сторону Ирко.
- Вон отсюда, ублюдок!.. Тебе здесь не место!
Вместо ответа побелевший, точно мертвец Ирко схватил меня за руку и что было мочи потащил за собою на ведущую в святилище лестницу. Я , споткнувшись на высоких ступенях, едва не упала, но Ирко и не подумал сбавить ход, а всед нам понеслось ещё более визгливое и истошное:
-Нет, зверь! Не-ет! Только не в хра-а-ам!..
Уже оказавшийся возле входа Ирко с силой толкнул дубовую дверь и буквально втащил меня за собою под храмовые своды. Створки за нами сразу же захлопнулись, в мгновение ока, отрезав и шум улицы, и вопли кликуши... Хотя ступеней до входа было всего - ничего, я, почувствовав , что у меня подкашиваются ноги , прижалась к стене, закрыла глаза.
-Эрка... Ты ей поверила?- в голосе стоящего рядом со мною Ирко была такая тоска, что я вздрогнула...
-Нет, Ирко. Я таким никогда не верю...- я со вздохом открыла глаза и посмотрела на застывшего рядом жениха. Лицо у него было такое, точно его только что с дыбы сняли, но когда Ирко услышал мой ответ, его губы дрогнули в слабом подобии улыбки.
- Я думаю... Она, наверное, озлилась из-за того, что вся мелочь другому досталась...
- Вполне может быть...- обсуждать слова трясущейся от злости бабы мне совсем не хотелось и я, откинув с лица выбившуюся прядь, взяла Ирко за руку. - Хватит о ней. Пойдём, поищем жрицу...
-Обещаешь ли ты, Эрка, помня заветы богини, почитать данного тебе мужа и хранить ему верность..- голос ещё молодой, но уже сильно располневшей жрицы был словно присыпан пылью. Ей было невыразимо скушно повторять давно заученные слова, да она бы, верно, их и не повторяла, но завёрнутые в тряпицу монеты сделали своё дело...
-Обещаю...- я посмотрела на скушное лицо жрицы и вновь вспомнила, с какой брезгливостью белые пальцы служительницы Малики копались в корзине - казалось, от одного этого прикосновения яйца протухнут, а мёд станет горьким, как полынь, но потом брезгливость и скуку (дескать, чего ещё от тёмных поселян ждать!) сменила хищная заинтересованность: "О-о-о, деньги"...
- Обещаешь ли заботиться о муже и детях, что пошлёт тебе богиня, обещаешь ли быть мудрой, милосердной и терпеливой, как требует того Малика...- жрица продолжала плести канву обряда. Борясь с дурнотой, накатившей на меня из-за царящей вокруг, пропитанной тяжёлыми запахами духоты, я посмотрела в сторону Ирко. На лице моего жениха... Нет, уже почти мужа царила серьёзная и вместе с тем какая-то детская благовейность - для него происходящее вокруг действительно было таинством, а жадной и скучной жрицы просто не существовало...
- Обещаешь ли ты, Ирко относиться с уважением к данной тебе Маликой жене и будущей матери твоих детей. Обещаешь ли помнить о том, что твоя жена служит, по воле Богини, отражением её терпения и милосердия...
- Обещаю... Жизнь за неё положу! - в голосе Ирко сквозила неподдельная искренность, но жрица на это лишь поморщилась - не входящие в обряд слова могли вызвать у неё только досаду...
- Богиня даёт вам своё благословение - отныне вы муж и жена, как перед Семёркой, так и перед людьми...- за спиною откровенно скучающей жрицы непонятно как пробившийся в залу солнечный луч заиграл на каменном лице Малики, губы статуи на миг словно бы дрогнули в улыбке, а я почувствовала, как у меня отлегло от сердца. Несмотря на забывших заветы богини служительниц, Милостивая всё же не оставила это место и по-прежнему внимала людским радостям и горестям...
Закончив обряд, жрица скрылась в глубинах святилища - не иначе, как пошла деньги пересчитывать, а Ирко помог мне подняться с колен и поцеловал в щёку... Я, как раз прикидывая, где может быть боковой, не церемониальный выход, едва ответила на эту ласку, почти сразу же нырнув за один из широких, поддерживающих кровлю пилонов.
- Сюда нельзя, наверное... - рука последовавшего за мной Ирко предупреждающе легла на моё плечо, и я, повернувшись к свежеиспечённому мужу, улыбнулась.
-Ну, ты же не хочешь ещё раз встречаться с той мерзкой бабой у входа? Правда?
Ирко нахмурился:
-Не хочу...
-Так пойдём...- я уверенно двинулась вперед, радуясь тому, что почти все святилища Малики более-менее похожи - если успел как следует осмотреть одно, то и в других не заблудишься. Во время приездов в Ильйо мать водила меня по святилищам всей Семёрки, а я, попадая в них, отнюдь не всегда стояла на месте, обследуя во время затянувшихся служб укромные закоулки... Детская память не подвела меня и теперь - нырнув за решётчатую двёрку в стене, мы оказались в узком коридоре.
- Если мы пойдём налево, то попадём во внутреннее святилище: туда нам действительно нельзя - входить в него могут лишь сами жрицы, но если мы свернём сюда...- я шагнула вбок и, вытянув руку, сразу нащупала дерево почти неразличимой в темноте двери... Толкнула... И ещё через пару мгновений мы с Ирко уже стояли посреди совершенно безлюдной улочки, а захлопнувшаяся за нами дверь спряталась за сомкнувшимися виноградными листьями. Ирко сощурился на такое яркое после затемнённого святилища солнце, а потом неожиданно сгрёб меня в охапку и поцеловал - крепко, по- настоящему, в губы...
- Спасибо тебе, Эрка...- я, немного опешившая от такой его прыти, не преминула уточнить:
- За что?
Лицо Ирко мгновенно стало серьёзным:
-За всё...- решив, что нам подходит любое направление, кроме того, которое выведет к центральному входу в святилище, Ирко , взяв меня под руку, направился в извивающийся между слепыми стенами домов переулок...
Причину нарастающего шума и голосов мы поняли лишь тогда, когда оказавшийся не только извилистым, но ещё и длинным переулок вывел нас прямо на мощённую булыжником и запруженную народом площадь - в Эргле была ярмарка! От криков разносчиков и зазывал звенело в ушах, на все лады мычала и кудахтала домашняя живность, празднично одетые люди смеялись, торговались, ругались, спорили и шутили... После лесного житья царящее вокруг оживлённое многоголосие ошеломило меня, а Ирко и вовсе оглушило - на пару минут он застыл настоящим столбом, но потом, потерев ладонями виски, взял меня за руку и начал обходить площадь кругом, стараясь не слишком углубляться в извилистые ряды торговцев...
Более-менее уверенно Ирко почувствовал себя лишь тогда, когда мы достигли заставленного телегами края площади - людей здесь было поменьше, а вид смирно стоящей у поилок или спокойно хрупающей сено скотины действовал и вовсе успокаивающе. Ирко купил у проходящего мимо разносчика несколько пирожков и мы тут же ими перекусили, присев на край поилки.
- Ну, теперь надо дорогу до городских ворот спросить и можно домой...- Ирко смёл с куртки крошки и облегчённо вздохнул, но я осторожно возразила.
- А, может быть, ещё погуляем?
Ирко посмотрел на меня так, точно я предложила ему полезть в кубло гадюк или завести вместо котёнка взрослую рысь:
- Погуляем?.. Здесь?
- Ну, да...- я уже не только свыклась с ярмарочным многоголосием, но и вспомнила, сколько радости доставляли мне такие гуляния в детстве.- Здесь весело, Ирко - есть качели, представления с куклами, можно сказочников или песенников послушать, а если немного задержаться, то и потанцевать...
Пока я говорила, Ирко не переставая, смотрел на толпу - я видела, как напряглись мышцы на его руках, как по лицу загуляли желваки... А потом он опустил голову и тяжело вздохнул.
- Я не могу, Эрка...
Я закусила губу, но спорить не стала - видела, что ему действительно тяжело, а Ирко снова вздохнул.
- Лучше бы ты что другое попросила... Но если хочешь - погуляй сама, а я тебя здесь подожду...
Я, ещё неверя такой удаче, искоса взглянула на него, а Ирко, отсыпав мне мелочи, попросил:
- Только не очень долго, хорошо?..
-Хорошо...- легко подскочив со своего места, я нырнула в толпу, правда, успев при этом улыбнуться и махнуть оставшемуся возле поилок Ирко рукой... А ещё через несколько мгновений я уже пробиралась к центру гулянья, азартно посматривая по сторонам: кукольные представления слишком долгие, да и от крикливой лоточницы с ленточками и бусами я лишь отмахнулась, зато возле худенькой девочки с лохматым дрессированным псом задержалась надолго, а потом ещё и кинула ей сразу несколько серебрушек... После этого меня занесло к оружейникам, но, увидев их удивлённые взгляды, я поспешно ретировалась назад и, купив у очередного лоточника сразу два пряника (один предназначался для Ирко - вдруг ему это лакомство тоже придется по вкусу?) как раз призадумалась над тем, куда идти дальше - на качели или к потешным мишеням - когда прошлое неожиданно накрыло меня с головой и я совершенно позабыла о том, который сейчас год...
Обычного Алого Мечника изображают хоть и молодым, но гневным - такие изображения, не смотря на красоту, зачастую пугают, но в Ильйо художник пошёл против привычных канонов. Его стройный, высокий Мечник был спокоен и серьёзен, а глубокие, серые глаза Бога Войны казались грустными и понимающими - он словно бы знал, какой бой кому предстоит, и сопереживал идущим на смерть ратникам... Я впервые увидела это изображение, когда мне было лет шесть, и с тех пор просто влюбилась в него - стоя подле матери, я не сводила взгляд с фрески, пытаясь запомнить каждую чёрточку лица Мечника, каждый, положенный художником на одежду и доспехи блик... Вечером, перед сном, я закрыв глаза, мысленно представляла его перед собой, только уже не картиной, а живого - вот он мчится на своём белом коне по чёрному, страшному лесу и ветер треплет его светло- русые волосы, вот он стоит на вершине Замковой Горы, высоко вскинув к небу пылающий меч, вот ведёт за собою войско в блестящих латах ... Этих мечтаниями мне приходилось довольствоваться целый год - до тех пор, пока я снова не попадала в Ильйо и вновь не видела так любимое мною изображение... Правда, после Реймета я о своём Мечнике уже почти не вспоминала, а его изображение в моей памяти потускнело и подёрнулось дымкой... Как оказалось, лишь для того, чтобы теперь явиться передо мною вживую - среди сутолоки и разноголосия ярмарочной площади!..
- Нравлюсь? - весёлый и звонкий голос вывел меня из оцепенения, и я поняла, что похожий на Мечника парень уже стоит прямо передо мною... Теперь можно было понять, что сходство не полное - для того, чтобы действительно стать похожим на моего Мечника, парню следует вырасти ещё лет на пять-семь и возмужать, да и глаза у стоящего передо мною восемнадцатилетки были не грустными и понимающими, а шальными и весёлыми...
-Нет...- думая, куда бы сбежать от такого позора, я оглянулась по сторонам, но более взрослые товарищи парня уже окружили меня с боков.- Ты просто похож... На кое-кого...
- И на кого же?- в ожидании ответа парень улыбнулся, а я (все слова, подходящие для достойной отповеди забылись почему-то напрочь), обречённо произнесла. - На Мечника...
Вокруг раздались смешки, а парень вдруг стал серьёзным и тихо спросил.
- Это предсказание, да? Ты вищунья?..
От такого поворота я окончательно растерялась и закусила губу, а стоявший слева от меня - самый старший во всей компании и белобрысый, сказал.
- Никакая она не вищунья, Ставгар, а невеста - видишь, какой узор на юбке... Но это даже лучше - поцелуй невесты удачу в бою приносит! Стребуй с неё, а то ведь эта поселянка прямо глазами тебя ела...
При последних словах белобрысого я поспешила потупиться и мой взгляд наконец-то упал на куртку названного Ставгаром парня... То, что я столкнулась не с простыми горожанами, было и так понятно, но вышитый на рукаве у парня герб изображал беркута, сжимающего в лапах сломанную стрелу... Бжестров... Корни этой семьи были сродни нашим, но Бжестровы были намного богаче и считались любимцами Владыки. Тем не менее, старший из Бжестров приходил к нам в дом, чтобы поздравить моего отца с назначением в Реймет - говорил, что это доверие и честь - на границу с амэнцами не поставят, кого попало... Говорить то он говорил, да только потом наверняка пьянствовал на пару с Владыкой, пока мой отец до последнего держал осаждённый амэнцами Реймет!..
Тёплая ладонь осторожно коснулась моей щеки... И заставила вздрогнуть, точно от удара:
- Ну так как, красавица - поцелуй или предсказание? - Ставгару явно понравилось предложение товарища. Он снова улыбнулся, пытаясь заглянуть мне в глаза, но я убрала от лица его руку - в одно мгновение меня словно выстудило изнутри - осталась лишь ярость. Холодная, горькая... Я посмотрела Ставгару в глаза и тихо, ясно произнесла.
- Лучше бы вы не невест на удачу целовали да в кабаках гуляли, а действительно воевали, а то амэнцы скоро в Ильйо, как к себе домой зайдут, а вы и не заметите...
Рядом кто-то (кажется, белобрысый) тихо охнул, а Ставгар дёрнулся так, точно я его кнутом ударила.
- Ты не смеешь так говорить!.. По какому праву?!
- По такому!- больше всего мне сейчас хотелось выкрикнуть им в лицо имена отца и Мики - погибших, преданных и оклеветанных князем с молчаливого согласия Бжестров и им подобных, но вместо этого я развернулась, и, оттолкнув в сторону одного из приятелей Ставгара, быстрым шагом направилась к мишеням, даже не посмотрев на потянувшихся за мною парней. Бросила медяшку следящему за стрельбой хозяину, взяла лук и затупленную стрелу. Повернулась к стоящему за моим плечом Ставгару.
- Цель?
Он, не колеблясь, ткнул в самую дальнюю. Я вскинула лук, натянула тетиву, прицелилась: "Стемба, где бы ты ни был... Помоги!" Стрела сорвалась в полёт, как только, я мысленно произнесла последнее слово; больно ударила по незащищенному запястью тетива, а ещё через миг кто-то изумлённо крикнул: "В Яблочко!"
Я посмотрела на мишень, но ничего не увидела - в глазах теперь всё плыло, точно в тумане... Ярость ушла так же внезапно, как и появилась, и теперь наступило горькое прозрение... Что я делаю?! Защищаю память отца? Устраивая дурацкое представление перед столичными молокососами?!. Да они всё равно ничего и никогда не поймут!!! Отшвырнув лук, я стала торопливо выбираться из толпы, прижимая к груди пряники - Ирко меня, наверное, уже заждался, а я... Ничего не скажешь, хорошая же из меня получилась жена - и часа после венчанья не прошло, а я уже на парней засматриваюсь...
- Эй, подожди! Ты выигрыш не забрала! - обернувшись, я увидела, что Ставгар, расталкивая людей, пробивается вслед за мной, и тут же прибавила ходу. Не хочу его больше видеть!.. И разговаривать с ним тоже не хочу!..
- Поселянка!.. Вищунья!.. Да подожди же!..- очередной окрик увязнувшего в толпе парня, заставил меня припустить прочь со всех ног, но помчалась я почему-то не к поилкам, а в боковую улочку.
- Стой! - сапоги Ставгара застучали по неровной брусчатке прямо позади меня, но я уже нырнула в переулок справа... Шарахнулась от выскочившей прямо из под ног кошки, и почти тут же метнулась в открывшийся сбоку тёмный лаз...
- Вищунья!.. - парень никак не желал отставать, и я вновь свернула в боковую улочку. Где-то рядом забрехала собака... Кто-то что-то сердито крикнул... Новый поворот, и я, споткнувшись о выступающий из кладки булыжник, растянулась на мостовой. Пряники улетели вперёд, башмачок с левой ноги куда-то назад... поднявшись, я метнулась к пряникам - на счастье, они упали не в грязь, а на сухую брусчатку - я подобрала их, сдула пыль...
- Эй, вищунья! Ты где? - поняв, что Ставгар вот-вот появиться из-за поворота, я, наплевав на оставшуюся босой ногу, припустила вперёд - к очередной развилке, и поспешно скрылась за углом дома...
Хотя в этот раз мне, наконец-то, удалось сбить его со следа (голос Ставгара донёсся до меня ещё лишь раз, да и звучал приглушённо), я так и не замедлила своего бега по узким улочкам, и, ведомая скорее удачей, чем чутьём, в конечном итоге вернулась на Рыночную площадь, выскочив из-за поворота прямо к поилкам, возле которых стоял Ирко.
Когда он увидел меня, его брови удивлённо взлетели вверх, но уже через секунду он нахмурился, и прижал меня к себе...
- Кто тебя обидел?!..- голос Ирко хоть и был тихим, но теперь больше всего походил на рык и я, подняв голову, изумлённо посмотрела на парня.
- Никто...- я немного высвободилась из его объятий и втиснула ему в руки спасенные пряники.- Вот, это тебе... И пойдём отсюда...
- Правда?- несмотря на подарок, в голосе Ирко по-прежнему стыло какое-то очень нехорошее сомнение, и я, понимая, что теперь он с места не сдвинется, пока не получит ответ, вздохнула.
-Здесь бродячих собак много - прицепились, как репьи... С трудом убежала...
Ирко вздохнул.
-Вижу - ты до сих пор сама не своя ... Но теперь надо на площадь вернуться: другую обувку тебе купить - у тебя и так одна ноги в крови!
Представив, что будет, если мы столкнёмся на ярмарке со Ставгаром и его приятелями, я едва не похолодела - Бжестров, даже увидев меня с провожатым, вряд ли отступиться, а Ирко, в свою очередь, в стороне стоять не будет!.. Вот только простолюдин, поднявший руку на знатного, вполне может этой руки и лишиться, но Ирко не должен расплачиваться за учинённую мною глупость!..
-Нет, Ирко - я не вернусь на площадь, а кровь - это пустое! До дома я и так дойду...- я наклонилась, и, сняв с ноги уцелевший башмачок, уже хотела направиться прочь, но Ирко, шагнув следом, поднял меня на руки, точно пушинку.
- Хорошо, Эрка - домой, так домой!..- и он, прижав меня к себе, уверенно двинулся вперёд. В этот раз мои просьбы и уговоры на него не подействовали - Ирко, решив что с меня хватит и одной сбитой ноги, вознамерился нести меня на руках до ворот и дальше. Поняв, что он не уступит, я притихла, и, обняв Ирко за шею, спрятала пылающее румянцем лицо от косящихся на нас людей - от их взглядов мне было как - то неловко и стыдно...
Впрочем, настоящий стыд - такой, что мечтаешь под землю провалиться - я испытала уже возле городских ворот. Стражники, в отличие от горожан, одними взглядами не ограничились!
- Вы только посмотрите, какая неженка выискалась - ногами ей передвигать не охота, так она парня оседлала!..- закричал один из них, а другие тут же подхватили, словно бы по команде:
- Эй, парень! Что ты делаешь?! Смотри: понравиться этой красотке у тебя на шее ездить - силком не ссадишь!
- Невелико сокровище, чтобы с ним так носиться!..
- Чай, не из леденцов твоя девка - не расстает!!!
Я прижалась к Ирко всем телом, боясь на стражников даже глаза поднять, а тот грозно пробасил:
- Не девка, а жена!.. - но, к сожалению, такое заявление лишь распалило ратников - на нас градом посыпались новые насмешки и подколки, но тут один из крестьян на подводе решил вмешаться.
- Да замолчали бы вы уже, охальники - что пристали к молодожёнам!.. Или на чужое счастье смотреть завидно!..
Как ни странно, это замечание возымело действие - отпустив ещё пару шуток, ратники оставили нас в покое, а пришедший нам на выручку крестьянин, узнав куда мы направляемся, предложил место на подводе...
И вот уже последние облезлые домишки пригорода скрылись за поворотом , и повозка медленно покатила по пыльной дороге. Ирко, между тем, не унимался - обтерев чистой соломой мою ногу, он, выпросив у крестьянина самогон, осторожно промыл кровоточащие ссадины , а потом подгрёб меня к себе подмышку и вздохнул:
- Прости... Если б я пошёл с тобой, такого бы не случилось...
- Что было, то уже прошло, Ирко... - Я удобнее устроилась у него под боком и , чтобы больше не говорить о злополучной ярмарке, спросила.- А почему ты тогда всё-таки Кветку не дождался?
Ирко вздохнул и опустил голову, но потом всё же заговорил. Тихо... Отрывисто...
- Понимаешь... Мне тогда всё таким глупым показалось... Сваха, соседи, торг этот дурацкий...А я всего лишь тебе в глаза посмотреть хотел...
Произнеся последние слова, Ирко снова вздохнул и подавленно замолчал, а я нашла его ладонь и крепко сжала.:
- Ты всё правильно сделал, Ирко - я не люблю, когда напоказ...
Ирко ещё плотнее прижал меня к себе.
-Это потому, что ты настоящая... Не такая как эти... Эти...
Ирко снова замолчал, подбирая слова, но тут в наш разговор вмешался взявший нас на подводу крестьянин.
- Дорога предстит дальняя - успеете ещё намиловаться... А пока может споёшь, горлица?
Я улыбнулась:
- А не пожалеешь?
Крестьянин отрицательно мотнул головой, а Ирко неожиданно его поддержал.
- И в самом деле, Эрка - спой...
- Ну, хорошо...- я выскользнула из-под руки Ирко и, распрямившись, посмотрела на выцветшее от упавшей жары небо, на пыльную дорогу... Слова любимой песни отца сорвались с губ сами собой:
- Вороной мой, вороной - буйный, долгогривый.
- Что ты косишь тёмным глазом, что храпишь, ретивый...
Распев пошёл легко и вольно - через пару мгновений уже не я пела, а мелодия сама вела меня за собой - неудержимо рвалась ввысь и вдаль, как тот самый вороной конь, звенела и переливалась широкими распевами, а сердце щемило - в эти мгновенья мне казалось, что я слышу тихий, вторящий моему пению голос отца...
Между тем одним напевом дело не ограничилось - крестьянину понравилось моё пение, и он немедля попросил спеть что-нибудь ещё, да и Ирко опять подкрепил его просьбу своей. Я не стала артачиться и снова запела, затихнув лишь тогда, когда памятные мне походные песни попросту иссякли - на плечи навалилась непонятно откуда взявшаяся усталость, в пересохшем горле запершило... Ирко протянул мне флягу с водой, а крестьянин тихо произнёс:
- Хорошо пела - с душой... Твой отец "Лисом" служит? Да?
Я сглотнула внезапно вставший поперёк горла комок:
- Служил... Он погиб, когда мне одиннадцать было...
-Ясно...- кивнул головой крестьянин и немедля перескочил на другую тему, принявшись рассказывать о каком-то своём знакомом который тоже когда-то служил... Поначалу я его ещё внимательно слушала, но голос крестьянина действовал как-то усыпляюще - где-то через час я снова прижалась к Ирко, закрыла глаза... И как-то сразу и крепко уснула...
В первые мгновения после пробуждения я не сразу сообразила что происходит - мерное покачивание... Пахнущее смолой и мёдом сукно, о которое трётся моя щека... Чьё-то ровное, тихое дыхание...
-Ирко! Ты опять!.. - сообразив, что меня снова куда-то несут, я попыталась высвободиться, но Ирко лишь плотнее прижал меня к себе.
- Тише, Эрка. По лесу тоже босиком ходить не стоит...
-По лесу?!- я перевела взгляд на окружающие нас деревья... Сгустившийся вокруг сумрак указывал, что уже поздний вечер...Это же сколько времени я проспала?..
- Ты лёгкая - можно до утра нести и не почувствовать...- поспешил успокоить меня Ирко и тут же неожиданно добавил.- И поёшь, точно весничка...
-Ну, это смотря с кем сравнивать...- вспомнив эту маленькую, но звонкую птичку, я неожиданно засмущалась и снова уткнулась лицом в куртку Ирко, а тот тихо заметил.
-Ну, вот и пришли...
Увидев массивный бревенчатый дом, я едва не спросила, зачем он принёс меня к себе, но во время прикусила язык. Ясно же, зачем: не зря меня Кветка с утра напутствовала не возвращаться сегодня домой и ни о чём не беспокоиться. Первая брачная ночь спешки и чужих глаз не любит...
Ирко внёс меня в дом на руках и, миновав большую горницу, зашёл в одну из боковых. Осторожно опустил на застеленную пёстрыми одеялами кровать. Подошёл к столу и зажёг свечу. Потом присел рядом со мной... Его дыхание - до того спокойное и мерное, неожиданно переменилось, став частым и каким-то прерывистым, и я, почему-то испугавшись этой перемены, судорожно впилась пальцами в одеяло.
-Ирко... Принеси мне воды, пожалуйста... Только холодной - из колодца...
- Сейчас...- Ирко вышел, а я ещё раз огляделась - и сам дом, и его внутреннее убранство полностью соответствовали своим хозяевам - всё большое, основательное, тяжёлое... Не моё и не для меня - даже кровать, на которой я сижу, слишком большая - мне в ней, как в стогу, потеряться можно... Горло словно бы сжала чья-то рука - стало душно и невероятно тяжело, и я поспешила снять с шеи многочисленные бусы...Полегчало, но совсем немного, и я, недолго думая, стала расплетать косу... Провела пальцами по волосам, разделяя пряди, тряхнула головой так, что волосы рассыпались по плечам...
- Звёздочка моя ...- я подняла глаза и увидела, что Ирко уже стоит в дверях, судорожно сжимая в руках ковшик с водой - лицо его как-то странно изменилось, а глаза словно бы затуманились... Сообразив, куда он смотрит, я попыталась поправить окончательно сползшую с плеча рубашку, но Ирко, отставив воду на стол, уже шагнул ко мне.
- Нет... Не прячься больше...- услышав этот до странности охрипший голос, я замерла, опустив голову, а Ирко сел рядом, провёл рукою по моему оголившемуся плечу, по груди. - Горлинка моя, я так ждал...
Оборвав сам себя на полуслове, он зарылся лицом в мои волосы, потом вновь отстранился.
- Ты сейчас такая красивая - ещё бы цветы в волосы и от Лесной Хозяйки не отличить...
Я изумлённо взглянула на явно объевшегося белены парня.
- Полно Ирко... Разве ты её видел?!
Вместо ответа Ирко с силой прижал меня к себе, а его губы впились в мои. Я испуганно рванулась, но это привело лишь к тому, что в следующее мгновенье я оказалась вжатой в перину, а Ирко навис надо мною сверху... Исступлённое лицо, хриплое, отрывистое дыханье... И взгляд - хмельной, страшный...
- Ирко...- отчаянно прошептала я, но прежний тихий и ласковый парень так и не вернулся, а нависший надо мною незнакомец почти простонал:
- Горлинка...
Разорвав завязки моей и без этого уже съехавшей дальше некуда рубашки, Ирко судорожно впился поцелуем в оголившуюся грудь. Я, уперевшись ладонями ему в плечи, попыталась оттолкнуть его от себя, но потом замерла, вовремя вспомнив, что теперь он мой муж... Он имеет полное право взять то, что хочет, и я обязана ему подчиниться...
Часто задышав, Ирко ещё больше навалился на меня, его рука скользнула вниз... Боль - острая и резкая, заставила меня сжать зубы и выгнуться дугой, а перед моими глазами вновь возникла та заполненная амэнцами комната и распластанные на полу сестра и мать... Но теперь я не наблюдала за происходящим со стороны - я сама оказалось рядом с ними, а движения насильников сливались воедино с колебанием бёдер Ирко... От этого мне стало не только больно, но ещё и горько, а из глаз сами собою побежали слёзы. Я плотно зажмурилась, но это не помогло - щёки почти мгновенно стали мокрыми от солёной влаги... Ирко выгнулся, а потом со стоном повалился на меня, уткнулся лицом в мою щёку...
- Эрка?- почувствовав, что меня больше не держат, а перевернулась на бок, и, подтянув колени к подбородку, обхватила их руками. Всё закончилось - на моих бёдрах засыхала кровь, и хотя её было немного, я чувствовала себя полностью разбитой и опустошённой... Неживой...
-Эрка...- рука Ирко скользнула по моей щеке.- Не плачь... Девушкам в первый раз всегда так...
-Знаю... Прабабка говорила... - я уткнулась лбом в колени, но Ирко, наклонившись надо мною, попытался заглянуть мне в лицо.
- Настолько плохо было?.. Прости, я не знаю, как можно, чтоб не так больно... Я не хотел!.. - из голоса моего мужа уже исчезли так напугавшие меня ноты - это снова был прежний Ирко... Ну, разве что теперь донельзя растерянный и виноватый... Где-то в глубине души, я понимала, что в произошедшем повинен не только он один, но сказать ему этого так и не смогла, расплакавшись уже не потихоньку, а в голос...
Остаток ночи Ирко провозился со мною, точно с малым ребенком - утешал, вытирал слёзы, пытался отпаивать то водой, то медовухой. Укутывал в одеяло, если я начинала дрожать, и клятвенно обещал, что теперь не прикоснётся ко мне до тех пор, пока я сама ему этого не позволю... Уснули мы далеко за полночь - когда я окончательно успокоилась, Ирко подгрёб меня к себе вместе со всеми одеялами и уткнулся носом в мою макушку.
- Ты меня простишь? Хоть когда-нибудь...
Я закрыла глаза и сонно вздохнула:
- Уже давно простила...- я не врала. На Ирко и в самом деле невозможно было долго сердиться...
Несмотря на такое, совсем нерадостное начало семейной жизни, постельные дела у нас с Ирко со временем наладились. В следующий раз я подпустила к себе мужа аккурат через неделю - мы с матерью уже полностью перебралась в дом Ирко и я успела хоть немного обвыкнуться на новом месте. Окружающая добротная массивность уже не давила на меня так, как в самом начале, да и сам Ирко крепко держал данное мне обещание, ни словом, ни делом не позволяя себе лишнего.
Правда, без маленькой хитрости с моей стороны не обошлось - памятуя заветы Стембы, я, поджидая работающего на пасеке мужа, выпила немного медовухи, а потом зажевала всё листиками мяты... Это помогло - сосущий под ложечкой страх прошёл, а на его место пришла злость. Не на Ирко - на амэнцев, которые, как выяснилось, ранили меня гораздо глубже, чем это казалось вначале: боль и страх жили во мне и теперь... Но я всё равно так просто не сдамся и не позволю "карающим", пусть даже и через годы, курочить жизнь мне и уж точно ни в чём неповинному Ирко!.. Злость предала мне решительности - вспомнив, какими глазами муж смотрел на мои распущенные волосы, я расплела косу и, старательно расчесав волосы, распустила их по плечам. Поколебавшись немного, заметно ослабила шнуровку на груди - отдав Кветке свадебный наряд, я вновь стала одеваться как прежде...
Ирко понял мой намёк, едва ступив на порог - он приблизился ко мне, осторожно провёл рукою по волосам.
-Теперь можно?
-Да...- я посмотрела в глаза мужу, улыбнулась...Рука Ирко переместилась с волос на мою щёку, а ещё через миг он поднял меня на руки и ринулся в нашу спальню так, точно за ним стая волков гналась... В этот раз у нас всё опять получилось довольно бестолково, но боли и страха больше не было, а медовуха подёрнула дымкой настойчиво лезущие ко мне воспоминания... В дальнейшем я прибегала к её помощи несколько раз, но потом, когда жуткие картинки стали потихоньку подменяться нашей вознёю с Ирко, отказалась от выпивки и вздохнула с облегчением - похоже, это сражение я всё же выиграла...
Со временем супружеские обязанности уже не заставляли меня сжиматься внутри от напряжения, и я потихоньку стала учиться взаимности - начала ласкать волосы и плечи Ирко, целовать его, шептать ему на ухо такие же глупости, какие он плёл мне. Это оказалось неожиданно приятно - муж даже на мою малейшую нежность отвечал с утроенным жаром, но если Ирко буквально распирало от кипящей в крови страсти, для меня происходящее так и осталось чем-то вроде игры - чуть-чуть забавной, но в тоже время - милой... Да и по-настоящему нас с Ирко сблизили не одни только постельные утехи...
Мой нелюдимый и не особо разговорчивый муж относился к той породе людей, которые раскрываются постепенно и лишь перед близкими, да и тогда они предпочитают любым разговорам дела и поступки, а дела Ирко я видела. Он не только устроил для своей тёщи южную, самую солнечную горницу, но и неизменно помогал мне в уходе за матерью, терпеливо вникая во все мелочи... Во время таких хлопот на лице мужа никогда не появлялось даже тени гадливости или, что ещё хуже, наигранного сочувствия, и это его отношение к матери не было маской - Ирко обладал на диво искренней натурой, так что его заботливая внимательность была совершенно естественной. Он смог всем сердцем принять совершенно ему чужого, да ещё, к тому же, и неизлечимо больного человека... Конечно, Стемба и Кветка тоже хорошо относились к матери, но если Кветка её чисто по-бабьи жалела, то Стемба видел Эльмину Ирташ не безвольной куклой, а заботливой матерью семейства и женой любимого им военачальника... В общем, поступок Ирко не мог не вызвать моего ответного к нему уважения и искреннего желания узнать своего мужа получше, и вот тут Ирко предстал передо мною совсем с другой стороны...
Оказалось, что выросший среди леса парень хоть и стеснялся людей, зато имел пытливый, быстрый ум и живо интересовался окружающим его миром, подмечая в нём мельчайшие детали и связи . О лесных обитателях он знал не в пример больше любого охотника, и теперь, найдя благодарного слушателя ,( мой муж, в отличие от сельчан, не считал всех женщин безмозглыми курицами) охотно делился накопленными знаниями во время наших лесных прогулок.
- Вот , смотри - каждый муравейник, как одно княжество. Есть и пастухи, и добытчики, и воины... Видишь - они крупнее, и на страже стоят... - я , устроившись на корточках рядом с Ирко внимательно всмотрелась в почти незаметную жизнь... Действительно - муравиьиные воины были не только крупнее: их жвалы тоже оказались более хищными и острыми , чем у тех же рабочих, тянущих у своему дому травинки, или пастухов, суетливо крутящихся вокруг выпасаемой ими на листиках тли...
- А ещё разные муравейники воюют между собой, поэтому и дозорные у этих комах всегда начеку. - я искоса взглянула на мужа. В такие моменты Ирко совершенно преображался - не запинался и не искал слова. Глаза мужа ярко блестели, а сам его рассказ обретал необычайную живость и лёгкость... Я перевела взгляд на огромный, действительно похожий на беспокойный город муравейник и уточнила.
- Они за землю воюют ?- Ирко тяжело вздохнул.
- Не только. Победители грабят муравейник и забирают себе все личинки побеждённых - так они себе рабов выращивают...
Если бы после такого заявления Ирко добавил, что на муравьиных рабов их хозяева одевают ошейники, я бы ему поверила, ведь он и так уже показал мне, как общаются между собою пчёлы. Нашедшая медоносные цветы пчела рассказывет о своей находке товаркам, исполняя на лотке сложный танец... Но пчёлы, прежде всего, именно труженицы, и войною на соседа не идут... Я ещё раз посмотрела на воина-муравья - хищного, блестящего рыжеватым панцирем так, что хоть эмблему рисуй...Настроение моё как то сразу испортилось и муж мгновенно уловил эту перемену - ласково провёл рукою по моей косе, поцеловал в висок:
- Пойдём, я тебе ещё кое-что покажу.
... А ещё через пол-часа мы с Ирко , затаившись возле песчанного оврага, наблюдали за тем, как барсучиха выносит из норы на старательно очищенную площадку своё потомство. Четвёрка барсучат , погревшись на солнышке, тут же расползлось в разные стороны. Двое из них принялись целеустремлённо рыться в песке, а, действительно выкопав огромного, в толстом панцире жука, громко запищали и , смешно семеня лапками, торопливо возвратились под материнскую защиту. Барсучиха немедля покарала обидчика, с аппетитом его схрупав, и я невольно улыбнулась. Накатившее дурное настроение развеялось без следа...
Таких вылазок у нас с Ирко было немало, и я, научившись смотреть на окружающую меня природу глазами мужа, поразилась открывшейся мне полноте и глубине мира - по книгам такому не научишься, да и сами книги , как я теперь понимала, оставляли желать лучшего. К травникам у меня не было замечаний - их составители своё дело знали и любили, но "Землеописание" и "Жизнь больших и мелких тварей" теперь могли вызвать у меня разве что улыбку. " Муравей - существо мелкое и бесмысленное, но трудолюбивое - цельный день суетится, былинки ко своему гнезду таская, а потому считается символом усердия..." Да этот летописец хоть раз муравьёв видел?.. Вернее - сей учёный муж хоть раз, хоть полчасика наблюдал за этими комахами? Именно наблюдал, а не скользил по ним равнодушным и усталым взглядом отягчённого знаниями мыслителя!..
Между тем с Ирко оказалось хорошо не только гулять по лесу, но и просто молчать - выйти вечером на крыльцо, и, вручив мужу отвар с чабрецом, присесть рядышком с наблюдающим за последними солнечными лучами Ирко... Он же, в свою очередь, обязательно подгребал меня к себе под мышку, тихо вздыхал , и потом мы ещё долго сидели в обнимку - без ненужных слов и суеты глядя на быстро темнеющий лес и зажигающиеся на небе звезды...
Вот так я , постепенно и без всякого насилия над собою, узнавала своего мужа, и потихоньку привязывалась к нему - Ирко становился действительно близким мне человеком, с которым я нежданно-негаданно, вновь обрела семью...
В общем, я жила, как живется и совсем не задумывалась о том, что наш союз с Ирко всколыхнул всю деревню - в Выселках хватало своих сплетен, а в Поляне я почти не появлялась - изредка навещающая нас Кветка передавала не только заказы для Ирко но и просьбы о травяных сборах для меня, да и разговаривала она теперь со мною главным образом о домоводстве... Правда выяснилась лишь осенью - зная, что в это время Кветка может податься в Эргль, к дочерям, я решила проведать её и передать кое-какие гостинцы от меня и Ирко, но когда я уже подошла к дому вдовы, дорогу мне перегородили Каринка и Дишка, за спинами которых маячил уже год вздыхающий по Каринке Леско. Вздыхающий, правда, безрезультатно - родитель нашей сельской красавицы был решительно против зятя, от которого толку было ровно столько, сколько от трутня в улье...
-Скажи, ты ведь уже тогда, у колодца знала, что Ирко на тебя глаз положил? Потому и над нами посмеялась?!- не тратя время на приветствие, Каринка сразу же перешла в атаку.- Ты с ним встречалась?
Я смерила её спокойным взглядом, перекинула косу на плечо - замужество не изменило моей прически - ярких лент или головных украшений, полагающихся незамужним селянкам, я и раньше не носила, так что отказываться мне было не от чего, в отличие от зло теребящей алую ленту девушки.