Он внимательно смотрел на меня с плакатного ватмана и улыбался. Его умные чуть насмешливые глаза под густыми белыми бровями, длинный. Крючковатый, как у кондора, нос, тонкие губы. Растянутые в презрительно-глумливой улыбке создавали впечатление умного, хитрого и хищного противника, из тех, кто, запустив когти в жертву, уже не отпустит до полной своей победы. Узкое, хищное лицо подчеркивало это ощущение. Но воинственно торчащая козлиная борода напрочь убивала воинственность образа, придавая лицу этакую легкую комичность.
Человек с плаката указывал на меня своим узловатым указательным палец правой руки, увенчанным на конце длинным ногтем, как тот красноармеец с известного всякому школьнику плаката времен революции с лозунгом "ТЫ записался в добровольцы?", видимо, собираясь проткнуть смотрящего на него насквозь. Другая его рука сжимала несколько уменьшенных до игрушечных размеров ядерных ракет. Ну, таких, с таксишными шашечками у обтекателя. Шляпа, непомерно короткий фрак синего цвета и белые штаны в красную полоску добавляли гротескности образу, делая его не устрашающим, а, скорее, жалким и до безобразия карикатурным.
"Так вот ты какой, пресловутый дядя Сэм," - подумалось мне в процессе разглядывания продукта наших художников-карикатуристов с политическим окрасом, и прикидывая при этом, как бы мог выглядеть в глазах простого американца русский агрессор Иван? Не представив себе ничего хорошего, я вздохнул, едва удержался от плевка (в музее ведь не плюют) и отошел к следующей экспозиции.