Аннотация: Этот этап, как и второй я преодолел с большой проблемой, поскольку в стихосложении я гигантский профан.
С вершины утёса уже не было видно долину - только облака медленно плыли где-то внизу. Тропа упрямо продолжала взбираться всё выше и выше. Она оборвалась уже возле самой вершины, упираясь в большой круглый камень, очевидно преграждающий вход в пещеру. Возле входа сидел высокий эльф и играл на мандолине. Его лицо было возвышено и печально. Завидев Героя, он прервал игру:
- Приветствую тебя, о храбрый воин! Я вижу, что дорога твоя далека, а цель - высока. Тебе предстоит войти в Священную пещеру, дабы сразиться с живущим там чудовищем. Однако знай: войти туда может лишь тот, чьё сердце преисполнено любви, и чьи уста способны вылить её стихами или песней. Тяжёл камень, преграждающий вход, лишь высокое чувство, обращённое в рифмы, способно сдвинуть его.
Герасим, вздохнув покачал головой.
"Как вы меня заколебали все" - с раздражением подумал он. - "Ну что за.... Вот ведь как назло каждому надо стихи, частушки и прочее."
- Слушай, а может я так пройду? А? Без стихов - Герасим придал лицу самое невинное выражение. - А с камнем я как-нибудь разберусь.
- Нет, - покачал головой эльф. - Не выйдет. К тому же я подписал контракт и просто обязан стребовать стихи.
Герасим почувствовал нарастающую в его груди злость.
- А если я тебя просто пинком отшвырну в сторону и сам пройду к этой каменюке, Спящий ее задери?
- Ну, тогда тебе придется выбыть из соревнования, а мой защитный артефакт закинет тебя далеко в тайгу раньше, чем твоя наго коснется мена.
- Ну, ладно, - недобро усмехнулся Герасим. - Сам напросился. Вот тебе любовные стихи в стиле хокку.
Наемник встал, широко расставив ноги и картинно жестикулируя руками громко продекламировал:
- Сердце вздрогнуло,
Как земля от удара цунами.
Любовь.
- Дыханье стеснено
Глаза ты к земле опустила.
Смущена.
- Тело дугой выгнулось
Крик рвется птицей из горла.
Оргазм.
- Не совсем то - с сомнением в голосе ответил эльф, почему-то болезненно скривившись. То ли ему не понравились стихи, то ли о, как декламирует их Герасим.
Не подходит? - Прокурор присел на камень рядом с эльфом и задумался.
Повисло молчание, нарушаемее лишь пеньем птиц да свистом ветра в скалах. Эльф снова принялся наигрывать на мандолине. Слушая мелодию, Герасим вспомнил свою первую любовь и почувствовал такую неописуемую грусть, что вдруг стихи сами рванулись из сердца, складываясь в корявые рифмы:
Мой милый друг! Любовь ярким светом
Пронзает каждый мной прожитый день
Но если ты меня покинешь -
Погрузится душа моя в непроглядную тень.
Которую ночь я страдаю тобой
И Оракулу то неизвестно,
Но ежели ты бросишь меня.
Умру я где-то безвестно.
Куда бы не шел я, со мною везде.
Твой образ зарею зажженный.
И каждое утро готов я тебе
Молиться коленопреклоненный.
Не смейся. О Спящий!
Ни гарка, ни хван, не смогут преградить мне дорогу.
Когда побегу к тебе весел и пьян,
Плененный твоею любовью.
Ну что ж, - почему-то удовлетворенно сказал эльф, прервав игру на своем инструменте. Это, конечно, не те стихи, которые я от тебя ожидал, но любовь и нежность в них чувствуется. Иди. И да хранит тебя Спящий.
Герасим встал, подошел к камню, преграждавшему вход в пещеру. Положил на него ладони. Камень был теплый и шершавый. Прокурор уперся покрепче в камень руками, а в землю ногами, крякнул, поднатужился. Камень с натужным стоном отвалился, открывая вход в черный провал пещеры.