Хорд моих королей-гриффонов перелетел через стену вражеского замка и ударил по паку людей-ящериц. Затем мои Архангелы лихим броском уничтожили подразделение вивьерн-монархов. Кроссайдеры блокировали на мосту сотню гноллов-мародеров, направлявшихся к моим лучникам на холме, а фанатики добили застрявших на мосту гноллов сгустками огня. После того, как бесшабашным наскоком мои чемпионы растоптали королевских гидр, а лучники и катапульта расстреляли отряд Могучих горгон, город пал и был захвачен моим героем. Компьютер вывесил иконку, гласящую о том, что синий противник уничтожен, и я поглядел на часы. Было три ночи. Только сейчас я заметил, что глаза режет, как будто под веки насыпали песка, а сами веки давно уже требуют спичек для их подпирания.
- Тьфу, - я плюю с досады. Как обычно, я заигрался, забыл о времени. А ведь завтра последняя тренировка перед соревнованиями. И вообще. Первенство Союза - это вам не шутки. Надо и высыпаться и вообще перед соревнованиями такого ранга маленько поберечь здоровье, особенно когда остался месяц с небольшим.
Я выключил компьютер и, про себя ворча на свою неорганизованность, направился спать. Уместившись под одеялом, я закрыл глаза...
В уши ударил топот многих сотен копыт. Прямо перед моими глазами находился чей-то забранный в островерхий шлем затылок. И тут я обнаружил, что стою. Да не просто стою, а стою в фаланге панцирной пехоты. На мне была кольчуга с зерцалом, надетая поверх толстой кожаной куртки, на голове был шлем. На широком поясе покоилась перевязь с метательными ножами, ножны с широким прямым мечом и, на другом боку, серповидным ножом. Таким ножом, я откуда-то знал, удобно перерезать горло и подрезать сухожилия. Левая рука держала большой круглый щит с острием в середине. В правой руке было копье, направленное острием в сторону поля. Я с неудовольствием заметил, что стою в четвертом ряду. Чуть подвинувшись, чем вызвал недовольное бурчание соседа справа, я увидел, что на нас надвигается темное пыльное облако, из которого как раз и слышалось конское ржание и топот копыт.
- Держа-а-ать крепче!! - это уже нам. Фаланга набычилась и подалась чуть вперед. Скосив глаза на соседа слева, я увидел бледное мальчишеское лицо и нервно закушенную губу. Тем не менее, глаза у мальчишки горели. Скосившись в сторону соседа справа, я увидел перекошенное злобой лицо, располосованное двумя шрамами.
А лава конницы между тем катилась на нас. Рядом с собой я услышал легкий свист, ветерком обдало мою щеку. Сзади кто-то застонал и навалился мне на спину. Кольчуга на левом плече окрасилась кровью. К счастью, не моей. Я собрался было испугаться. Я не боюсь крови, но ее было много. Так много крови мне видеть не доводилось. Но второй я к такому количеству отнесся вполне спокойно. Но вдруг понял, что это ранили не меня, а кого-то позади - в пятом ряду. Передние ряды уже подняли щиты, закрываясь от стрел конницы. И я тоже поспешил сделать это. Умереть со стрелой в глазу я не собирался.
Из пылевого облака меж тем вынырнули верховые - в войлочных халатах, шапках, подбитых мехом, все на удивление широколицые и узкоглазые. На редких кольчуга или панцирь. Вооружены кто чем: кто копьем, кто кривой саблей. Некоторые имели в руках луки, из коих стреляли на полном ходу, управляя конем ногами. Справа по лаве ударили лучники. Волна стрел скосила первый, второй ряды лавы, но конница продолжала свой неумолимый ход, топча упавших под копыта. Щиты первого ряда фаланги приоткрылись, тренькнули арбалеты. Тяжелые арбалетные стрелы - болты - ушли в гущу нападающих, сбив из седел несколько всадников. Но конники достигли копий, хищно выставленных в их сторону фалангой, и столкнулись с первыми рядами...
На этом месте я проснулся. Проснулся, надо признать, в холодном поту. Нет, трусом я не был. Слабаком тоже. Приходилось, и не раз, отбиваться в тесных московских переулках от всякой швали, но сейчас... Мало того, что я вполне реально ощущал себя во сне неким Асом Вайрузом, я еще и чувствовал в руках тяжесть щита и копья, я слышал все звуки - топот копыт, визг кочевников, свист стрел, ворчание соседа по ряду. Но главное - я не испугался ничего, не удивился ничему, воспринимая происходящее, как должное. Психология это как-то объясняет. Надо глянуть книгу - сказал я сам себе, проходя в ванну. Глянул на себя в зеркало - и обомлел. На меня смотрело лицо человека, только что побывавшего в поле. Пыль толстым слоем покрывала щеки, лоб, подбородок и губы. Только сейчас я заметил, что на зубах скрипит песок.
Следующее открытие я совершил, забравшись в душ. Оказывается, моя грудь стала шире, а плечи массивнее.
Вечером, придя домой с тренировки совершенно умотанным, я рухнул на кровать. В голове стояла гулкая пустота, как в новом, еще не обжитом, доме, в который не завезли мебель. Мысли, казалось, не осталось ни одной. Они распуганными мышами разбежались по углам черепа и таращились оттуда глазами-бусинками. Я не мог собрать их. Что же это? Дэ жа вю? Синдром ложной памяти или реального сна? Ну да ладно. Я лег и накрылся одеялом.
В этом сне я уже дрался. Кочевники прорвали-таки фалангу, и теперь бой шел в неразберихе. Зубы взбесившегося от запаха крови жеребца лязгнули у моего плеча. Я подался вперед, избегая нацеленного в меня копья и полоснул всадника по бедру. Не обращая внимания на дикий вопль всадника, ткнул коня мечем в брюхо. Отскочил, насколько это было возможно в такой толчее, и опять прикрылся щитом. Ткнул острым шипом, торчавшим из середины щита, круп вражеской лошади, от чего она взвилась на дыбы и сбросила седока как раз под мой меч. Что-то ударило меня сзади между лопаток - пригвождая к замле. Но смутить меня ударом в спину было нелегко. Я упал и, перекатившись по чьему-то телу, вскочил уже лицом к противнику, занесшему над головой копье. Кочевник, не ожидавший такого поворота, чуть помедлил, и это стоило ему жизни. Скользнув под запоздало двинувшимся наконечником, я рубанул наотмашь по руке, сжимавшей копье. Кочевник взвыл, размахивая окровавленной культей. Копье со сжимавшей древко кистью руки упало к ногам жеребца. Уколом под кожаный панцырь я прекратил мучения всадника. Потом на меня налетел спешенный кочевник, видимо потерявший лошадь, и топором попытался раскроить мне голову. Я был против такого обращения с моей головой и, парировав топор щитом, ударил врага мечем снизу. Но он оказался проворен и блокировал мой меч небольшим кулачным щитом. Завязалась короткая дуэль. Но тут из груди кочевника выросла белооперенная стрела и дуэль кончилась. Я коротко оглянулся - чуть поодаль от меня стоял юноша-лучник в серебристой кольчуге и снова тянул к уху тетиву. А сзади к нему приближался кочевник. Он, свесившись на полном скоку на бок, занес кривую саблю для удара. Я знал, что не успею добежать и парировать смертельный удар, только начавший свой разбег. Пока голова думала, как всегда в таких случаях, руки все сделали сами. Меч будто сам собой воткнулся в землю рядом, правая рука выхватила из перевязи нож и отправила его в смертельный полет. Кочевник умер мгновенно. Он опрокинулся в седле на круп коня, так и не завершив удара саблей. Нож поразил его в кадык, насквозь пробив шею.
- К спине, - рявкнул я, вырывая из земли меч. К нам приближалась группка вершников - копий восемь. Мальчишка оказался сообразительным и тут же пристроился у меня за спиной. Хлопнула тетива, и один из вершников вывалился из седла. Но всадники связываться с нами не стали, - обогнули справа.
- Ты чего здесь делаешь? - процедил я сквозь зубы, слегка повернув голову вправо - лучники были на правом фланге.
- Правый фланг прорван, - бросил мальчишка высоким, похожим на девичий, голосом.
- Как прорван? - я так удивился, что, забывшись, повернулся лицом к лучнику - Кем?
- Союзники. Они ударили в спину, - коротко бросил лучник и снова спустил тетиву. - Не отвлекайся.
Тут я все понял. Похоже, что союзников - дружину князя Герберта - перекупил герцог Муннар, на стороне которого выступил хан Куюм со своей ордой. И, скорее всего, они, оставленные в резерве, ударили в спину правому флангу и помогли орде Куюма опрокинуть его. Я стоял как раз ближе к правому флангу. После этого плотной черепахой полезла муннарова пехота.
Но раздумывать было некогда - справа, выдвинулась из-за холма, огрызаясь стрелами и дротиками, сотня моей дружины, а на нее со всех сторон наседало муннирово воинство. Дружинники отступали, ощетинившись копьями и отгородившись щитами. Немногие лучники стреляли через головы своих, высоко подняв луки. Особенно среди воинов выделялся могучего сложения рыцарь, сражавшийся пешим в первом ряду. Он вращал в руках две шипастые палицы, пренебрегая щитом, который давно потерял. Своими страшными ударами он расшвыривал противников как котят, не давая им приблизиться к строю.
- Прорубаемся к ним, - послышался взволнованный голос лучника из-за спины. - Это герцог Йорик, брат герцога Арнского.
Малец принялся сыпать стрелы во врагов одну за другой, поражая наседавших мунирцев. Я же поспешил прорубить дорогу к отряду себе и своему невольному напарнику, пока мунирцы не опомнились.
У меня все путалось в голове. Какой Йорик? Какой брат? Я был студентом филосовского факультета МГУ, и мне было совершенно наплевать на какие-то там герцогские усобицы. Но другая моя половина настойчиво кричала, что я воин на службе у герцога Арнского, что его войско разбито, и герцогство, скорее всего, будет поделено между северным соседом - герцогом Муннаром и восточным - ханом Куюмом. А еще я знал, что надо уносить ноги.
Находясь на левом фланге отряда, я огляделся. На востоке виднелась кромка леса, но нужно было сначала преодолеть поле, прежде чем растворишься в лесу, откуда тебя не выкурят ни всадники Куюма, ни пехота Муннара. Справа от нас пробивался такой же по численности отряд в цветах герцогства Арнского, пытаясь соединиться с нами, но вершники муннаровой дружины, заметив этот маневр, загородили ему дорогу. Йорик рявкнул, и лучники дружно спустили тетивы, повернувшись вправо, почти в спины всадникам. Строй вражеской конницы значительно поредел. Остальные порскнули в стороны. Ободренные такой поддержкой, пехотинцы соседнего отряда рванулись на соединение, и отряды слились. Теперь нас было около двух сотен, но и врагов прибывало. Отряд отступал, потихоньку истаивая, как льдина в весенней реке...
Подобная двойная жизнь продолжалась около месяца. Я жил как бы в двух мирах разом. В одном мире я готовился к сессии и соревнованиям. В другом - яростно сражался за свободу герцогства Арнского. За этот месяц во втором мире было все - яростное отступление к лесу, лихие набеги на продовольственные обозы Муннара, сбор повстанческого войска из мужиков соседних весей и уцелевших воинов - арнцев. Я познал нежные губы, объятия и ласки прелестной лучницы Роннар, которой оказался мальчишка-лучник. Потом я сложил с себя арнские цвета и, как наемник, по поручению Йорика ушел к столице разведывать, слушать, смотреть.
В настоящем мире я выиграл соревнования, используя незнакомые никому здесь, даже мне, приемы. Видимо, Ас знал их прекрасно и управлял мной в этот момент. С экзаменами в МГУ я справился почти без труда. Глядя на себя в зеркало, я только дивился переменам: исчезли валики жира с боков и живота. На руках откуда-то появились мозоли, на плече - шрам. При встрече с друзьями старался жать руки слабее - одному чуть не раздавил кисть. И вообще мне стали говорить, что в моих движениях появилось что-то изящно-стремительное.
Но с каждой ночью-днем, я чувствовал, что все больше устаю. Все труднее и труднее было оставаться кем-то одним. Я начинал сходить с ума.
Однажды, встав поутру, я понял, что должен сделать выбор. Но что выбрать? Жизнь в мегаполисе? Карьеру ученого-философа, женитьбу, смерть от рака легких? Или жизнь воина в средневековом мире и полном опасностей и смерти? Сражаться и погибнуть где-нибудь без вести на каком-нибудь лугу или лесной поляне, порубленный вражескими топорами? Что делать? Что выбрать? Но все мои раздумья приводили к одному - в мир снов. Уж больно быстро я вжился в образ воина Аса Вайруза, и уж больно неохотно я возвращался из своих снов в явь. Хотя жизнь в Москве в 2001 году уже не казалась мне явью - скорее сном.
Я сидел в грязной харчевне, за грязным, заплеванным столом. Служанка перед моим приходом слегка обмахула его тряпкой. Сидел и ковырял ножом баранью голову. Мой имидж - наемник без сюзерена, прогуливающий деньги после завершения компании. Шлем с кольчугой лежат в котомке, которая умостилась на лавке рядом. На полу слишком грязно и наплевано. Народу было немного, и я мог спокойно, ничего не опасаясь, съесть костлявую голову старого барана, которую в этой харчевне именовали жарким, и выцедить из кружки бурду, которую здесь называли пивом.
Со двора раздался шум и харчевню с воплями вкатился самый настоящий циганский табор. Женщины в пестрых юбках, мужчины в шелковых ярких рубахах, грязные полуголые дети. И все они бьют в бубны, гудят в дудки и непомерно громко орут. Я поморщился - не люблю шумных компаний, а цыган терпеть не могу. Цыгане меж тем вливались в харчевню плотным потоком, который не собирался иссякать. Последней вошла старая цыганка, которой, наверное, исполнилось уже больше ста лет, влекомая молоденькой девочкой. Старуха что-то тихо сказала молодой и та повела ее прямо к моему столу. Я хмуро наблюдал за происходящим, но пока помалкивал. Мало ли что. Может, она хотела нанять мой меч. Но старуха уселась напротив меня и, отпустив жестом девчонку, уставилась на меня бельмами, заменявшими ей глаза. По легенде мне следовало спросить грубо что-то вроде Чего надо, старая ведьма. Но я опять перемолчал.
- Ты, сынок, не из нашего мира - вдруг выговорила старуха. Ее голос был глух и неприятен.
- Откуда ты знаешь? - я постарался придать голосу как можно меньше приветливости.
- Да уж знаю. Я вижу твои мысли.
- И что с того?
- Глупенький, я ведь помочь хочу. Вижу, как ты мучаешься. Это - твой мир, и он зовет тебя, по ошибке забредшего в перерождениях совсем в другую сторону.
- Сам справлюсь - я был сама грубость.
- Зря ты так - мягко укорила старая цыганка. - А вот, если я помогу тебе избавиться от раздвоения, тогда что?
Я не спешил с ответом, зная, что наобум данная клятва вполне может лечь тяжким ярмом на всю жизнь в мире, где существует и процветает магия.
- Ну и что ты потребуешь за свою помощь - я чуть наклонился вперед.
- Я вижу, ты можешь помочь восстановить престол Арнского и помочь ему объединить страну в королевство. Сделай это. Это в твоих силах.
- А вам - цыганам - какая выгода? Один герцог, другой - все едино. Все вас гонят.
- Арнский - нет, по крайней мере, не преследует. Но ты прав. У нас своя корысть, которую только цыганская душа понять и может. Так берешься?
Я немного подумал, для вида, хотя все мое нутро кричало, что я не только согласен, но и рад буду сам вознести Арнского на престол.
-Да, - наконец сказал я.
Цыганка выпростала худую руку из-под рваной накидки, заменявшей ей плащ, и щелкнула грязными пальцами у самого моего носа. И все? Я был разочарован. Как же! Я-то ожидал обрядов среди ночи на потаенной лесной поляне, грома и молнии, громких заклинаний, крови девственниц. А тут так просто - щелчок пальцами у носа.
- Теперь ты полностью принадлежишь этому миру, - торжественно изрекла старуха. Неизвестно откуда взявшаяся девочка-поводырь подхватила старуху, и цыган как корова языком слизнула.
- Во интересно... - подумал я, потягиваясь. Мне вдруг жутко захотелось спать. - Подсыпали что-нибудь в пиво, стервецы - мелькнула последняя мысль, и я провалился в сон.
Проснулся я от того, что солнечный луч, прорвавшись сквозь дырку в матерчатой цветистой занавеске, светил мне прямо в глаз. Рядом, прижавшись ко мне теплым боком, спала давешняя служанка из харчевни. На гвозде, вбитом в стену, висела перевязь с ножнами.
Я потянулся всем телом. Отдохнувшие за ночь мышцы отозвались приятной теплотой, побежавшей по жилам. Я свесил ноги с лежанки и одел сапоги. Начинался новый день. Пора было исполнять обещание.