Аннотация: Мистический роман фельетонно-обозревательского тона.
Ночь вторая
На всех пирах, бесовской высшей пробы,
Нет ничего страшней партийной злобы
(из "Фауста" Гёте)
... А Василий Петрович ещё днём разыскивал Камо (он почему-то считал, Петросянц может им помочь в восстановлении Храма, вернее - в душе у Сидорова таилась некая смутная надежда на этого человека, какая-то мистическая привязанность к нему). Весь Скотопригоньевск - 66 был в сильнейшем волнении: в этот день было совершенно дерзкое нападение на инкассаторов у местного отделения Сбербанка России; грабители похитили (по слухам) свыше двух миллионов рублей и скрылись. Вся милиция была "поставлена на уши", пытаясь найти и задержать преступников, был включён план "Перехват", но всё безрезультатно.
Василий Петрович быстро сообразил, в чём тут дело, и поспешил вернуться восвояси - в свою контору. Сидоров догадывался - где теперь следует искать Петросянца. Его предположения были верными, но комендант не смог его обнаружить, ведь Камо был профессиональным подпольщиком.
Он находился в довольно укромном месте, (не мог даже пошевелиться и только шевелил мозгами и вспоминал). Вспоминал, как впервые в жизни он помогал рыть могилу. Хотел что-нибудь ещё сделать для матери, как будто уже понимал, что больше никогда ничего для неё не сделает... и когда могильщики выходили из ямы передохнуть и закуривали, оставался в могиле один и продолжал яростно выкидывать в небо комки чёрной земли... Когда хоронили мать, тело её было как холодный камень. Теперь, там, под могилой, в земле совсем превратилось в камень. А через тысячу лет никто и не поймёт, что это было раньше... Вот так, может быть, каждый камень был человеком... или лошадью, или кем-нибудь ещё, или птицей...1
Камо ещё вспомнил, что э т о происходило как раз в апреле, много-много лет назад, где-то на окраине города в тёплый тифлисский апрельский вечер; на конспиративной квартире Годзиева на Мтацминда, накануне демонстрации. ("А вот сейчас первомайские демонстрации опять в России отменены", - прострелила сознание горькая мысль).
... Но наступило утро, и всё произошло так, как говорили накануне: пошли по проспекту несколько человек, потом их стало больше и ... когда дошли до Казённого театра, это уже была толпа, а на Дворцовой, там, где проспект расширялся перед дворцом наместника, толпа заполнила мостовую до самых тротуаров, и те, кто был на тротуаре, слились с теми, кто был на мостовой.
-Долой тиранов! - И в тишине, ещё отчаяннее: Долой тиранов!..
Низкий хрипловатый голос из толпы запел "Варшавянку"... А потом донёсся голос Вано Стуруа... "Да здравствует политическая свобода!"2 Камо всё вспоминал и сравнивал. Сейчас в России были какие-то непонятные, странные лозунги: "Россия - для русских!", "Москва для москвичей!" - "Опять эти национальности, как и сто лет назад", - подумал он. А на других демонстрациях лозунги: "Свободу СМИ!" ("Видимо, это имя какого-нибудь революционера"); "Долой коррупцию!", "Требуем выплатить зарплату!", требовали также выплатить долги государства, индексировать пенсии, рассчитаться с обманутыми вкладчиками. Один лозунг ему запомнился, потому что понравился: "России нужен Сталин!" Камо знал, где Коба находится сейчас, поэтому сразу понял смысл лозунга и был согласен с ним.
... Арестовал Петросянца 27 ноября 1903 года (уже 102 года назад, как летит время!) на батумском вокзале рослый жандармский унтер-офицер Илларион Евтушенко. Заступил Илларион Евстушенко на дежурство, увидел человека в пальто, с чемоданом и поверил... По дороге в жандармское отделение он предложил унтеру пятнадцать рублей, потом - двадцать, потом двадцать пять, всё, что у него было. Унтер двадцать пять рублей взял, привёл в жандармскую комнату и сдал жандармскому ротмистру. И двадцать пять рублей сдал. И ушёл. Ротмистр стал допрашивать.3 Это был первый арест Камо.
Интересно, а о чём спорили в тюрьме сто лет назад?!
По- существу, о том же самом, что и сегодня. Говорили, что Мартов своей формулировкой о членстве отстоял... интеллектуальный уровень партии...Пусть все идут в партию. Чем больше, тем лучше. Думать научатся. А Ленин говорит: пока думать все не умеют, думать за всех будем мы. А уж что придумаем, то будем делать все вместе...
(Иными словами, такая "властная вертикаль": "думать за всех будем мы". А вы выполняйте и не спорьте с нами). И с этими недумающими людьми вы потом начнёте строить социализм?.. Народ должен будет делать то, что вы для него придумаете. Для его же, так сказать, пользы! А ежели не для пользы? Ежели вы всё-таки ошиблись? Кто вас остановит? Никто!... И знаете, голубчик, как эта хитрая штука называется? Тирания.4
... Разыскивая Камо, Василий Петрович обошёл всё кладбище, но обнаружить его так и не смог. Внешне всё было тихо и спокойно, не видно было никаких следов ночного шабаша. Следы остались в душе Василия Петровича, полной смутной тревоги и неясной озабоченности. Пробираясь меж могильных оградок, он безотчётно произносил имя того, кого искал, ощущая в воздухе какое-то "электричество", как бы незримое присутствие нечистой силы, что бесновалась здесь ночью: Камо, Камо, Камо! Раза три Сидоров произнёс это имя вслух, негромко, но его услышали, однако совсем не те, кто должен был услышать.
-Слушаю Вас, господин комендант, - отвечал Сидорову какой-то приятный мужской голос, явно не принадлежащий Петросянцу и непонятно - от кого исходивший. Комендант оторопел и, оглядываясь по сторонам, вышел на более-менее открытое пространство, пока ещё не занятое могилами; здесь была огромная куча мусора (собранная бульдозером): старые оградки, надгробия, венки, дёрн, черенки от лопат, ржавые вёдра, банки, полиэтиленовые бутылки, и прочее. На фоне этой свалки и обозначился абрис того, кто ответил Сидорову:
- Я Альбер Камю5... Вы меня звали, господин комендант?
- Н-нет... Я искал... господина... Камо... Впрочем, это не имеет значения...
Видимо в системе Информации, явно охватившей пространство над кладбищем, произошёл какой-то сбой: вместо кнопки "Камо" сработала кнопка "Камю" - впрочем, чёрт его знает, как это получилось.
- Как говорит Гуссерль, мыслить - значит научиться заново видеть, стать внимательным; это значит управлять собственным сознанием, придавать, на манер Пруста, привилегированное положение каждой идее и каждому образу. Гуссерлевский подход, между прочим, кладёт конец несбыточным надеждам, открывает интуиции и сердцу все поле феноменов, в богатстве которых есть что-то н е ч е л о в е ч е с к о е.
- Да-а... нечеловеческое, промямлил Сидоров и добавил про себя: "кажется, я схожу с ума, теперь уже и днём..."
А с господином Камо, между прочим, нас объединяет только одно обстоятельство трансцендентного характера: мы оба у ш л и с этого Плана Бытия одинаковым образом - в результате ДТП (как сейчас принято говорить). Он - 15 июля 1922 года, будучи сбитым легковым автомобилем в г. Тифлис6; покорный Ваш слуга - 4 января 1960 года по дороге в Париж, когда сошедшая с дороги автомашина, в которой я ехал, врезалась в дерево.7 И чем после этого мы оба обязаны прогрессу, скажите, сделайте одолжение!
- Вот... этим и... обязаны, - хриплым голосом ответил комендант, совсем сбитый с толку Альбером; получилось грубо, Сидоров даже пожалел об этом.
- Благодарю Вас! Как говорил один мудрец: "Чем мы можем научиться у телеграфа? Тому, что каждое слово учтено и имеет цену. А - у телефона?! Тому, что каждое наше слово будет услышано...
Т а м! Где-то на другом конце провода".
Камю выглядел как-то более призрачно, ("пожиже", как говорил Сидоров). Дневной свет, вероятно, был тому причиной. Комендант, тем не менее, отметил его европейский костюм, хорошо уложенные волосы на голове, небольшие припухлости под глазами, две складки морщин между бровями над переносицей и продольные морщины на лбу. Но главное, что его отличало от других, был взгляд - пристальный, очень серьёзный. Говорил он спокойно, тоном, не терпящим возражений, но не из-за какого-то давления со стороны Камю - философа, великого писателя, а по причине того, что возразить было нечего.
Поняв, что до наступления темноты найти Камо не удастся, Сидоров принялся за приведение в порядок Настенькиной могилы. (Отец её до сих пор лежал в психбольнице, а мать перенесла инсульт и лежала парализованная дома; за нею присматривали сердобольные старушки, живущие по-соседству. В довершение всего - она почти ослепла; старушки говорили: "выплакала все глаза").
...Есть лишь одна по-настоящему серьёзная филосовская проблема - проблема самоубийства, - говорил Сидорову Камю.
- Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы её прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии... Изо дня в день нас несёт время безотрадной жизни... Мы живём будущим: "завтра", "позже", "когда у тебя будет положение", "с возрастом ты поймёшь". Восхитительна эта непоследовательность - ведь в конце концов наступает смерть. Приходит день, и человек замечает, что ему тридцать лет... он соотносит себя со временем... признаёт, что находится в определённой точке графика. Он принадлежит времени и с ужасом осознаёт, что время - его злейший враг. Он мечтал о завтрашнем дне, а теперь знает, что от него следовало бы отречься. Этот бунт плоти и есть абсурд... Но что удивительно: все живут так, словно "ничего не знают"... Ужасает математика происходящего. Время страшит нас своей доказательностью, неумолимостью своих расчётов...8
Так вот, беседуя с Камю, Сидоров не заметил, как оказался в поле перед кладбищем, совершенно один. И вдруг он увидел далеко впереди, почти у самого кладбища странную процессию: ритуальный автобус, легковой автомобиль с мигалкой, группу людей, копошащихся на выходе с погоста. Минуты три спустя, Сидоров разглядел, что люди заносят в автобус закрытый гроб. Всё это выглядело словно "похороны наоборот", ибо мертвеца несли не на кладбище, а наоборот - с кладбища. Когда анти-похоронная процессия поравнялась с Сидоровым, он успел спрятаться в придорожных кустах и наблюдал из укрытия. Мимо медленно проплыли в окнах автобуса страшные лица с пустыми глазницами, с оскаленными зубами, ввалившимися носами; все они сидели неестественно прямо и "смотрели" друг другу строго в затылок. В легковушке стёкла были тонированные - Василий Петрович никого не разглядел.
Выждав некоторое время для безопасности, Сидоров продолжил свой путь, но теперь уже шёл не по просёлочной дороге, а прямо по лугам. Солнце медленно садилось за погостом; тени росли быстро и в то же время незаметно, как ногти у покойника. Сумрак накрывал кладбище, но того апокалипсического свечения, что заворожило коменданта в первую ночь, пока ещё не было. Мелькнула мысль - пригласить на ночь на погост о. Александра. "Всё же священник!" Сидоров догадывался, что этого, наверное, мало, но надо же что-то делать; и, кроме того, пусть на весь этот шабаш посмотрит кто-нубудь со стороны, тем самым проверить - не спятил ли он (Сидоров) в самом деле.
Василий Петрович первым делом направился к Настеньке и худшие его опасения подтвердились: её могила была полностью разрыта, гроба не было, оградка вся повалена, памятник стоял на самом краю зияющей ямы.
"Эти бандиты всё разрушили... А как она была прекрасна в своём Маленьком голубом домике! Она, точно, спала, отрешившись от всех этих идиотских земных забот..." Основанием любой красоты является нечто нечеловеческое. Стоит понять это, и окрестные холмы, мирное небо, кроны деревьев тут же теряют иллюзорный смысл, который мы им придавали. Отныне они буду удаляться, превращаться в некое подобие потерянного рая. Сквозь тысячелетия восходит к нам первобытная враждебность мира. Он становится непостижимым, поскольку на протяжении веков мы понимаем в нём лишь те фигуры и образы, которые сами же в него и вкладывали, а теперь у вас больше нет сил на эти ухищрения. Становясь самим собой, мир ускользает от нас. Расцвеченные привычкой, декорации становятся тем, чем они были всегда. Они удаляются от нас. Подобно тому как за обычным женским лицом мы неожиданно открываем незнакомку, которую любили месяцы и годы, возможно, настанет пора, когда мы станем стремиться к тому, что неожиданно делает нас столь одинокими. Но время ещё не пришло, и пока что у нас есть только эта плотность и эта чуждость мира - этот абсурд.9
Василий Петрович любил Анастасию, любил так, как никого никогда не любил. Он ощущал каким-то непостижимым образом, что и она его любит, так, как никого никогда не любила. И эта их любовь была абсолютно чистой, нежной, божественной. Они сегодня разминулись в пути; она на время оставила его, но он добьётся от этих бандитов, чтобы они вернули её ему.
...Но вот в воздухе раздалось какое-то лёгкое потрескивание и жужжание, на погост опустился бледно-матовый, местами серо-голубой, мерцающий свет. Началось нечто невообразимое. На развалинах Храма нечистая сила в мгновение ока возвела балаган, а рядом, как бы в церковной ограде - шесть шалашей и в самом центре - чёртово требище. Опять были эти безобразные старухи с водой, вскипячённой вместе с пеплом купальского костра (предыдущего года) но много было молодых, супер бесстыдных ведьм. Пресытившись обычным развратом, они рады были любой новинке. И ведуны, и ведьмы, например, издавна любили, превратившись в клубок пряжи, с неуловимой быстротою кататься по дворам и дорогам. Вдруг раздастся, бывало, на конюшне страшный потоп, лошади начнут беситься и рваться с привязи... И всё оттого, что по стойлам и яслями катается клубок-оборотень, который так же внезапно появляется, как и исчезает.
Сейчас появились новинки совсем другого рода. Во вторую ночь было много иностранных гостей; прибыл, например Чарльз Мэнсон, именовавший себя "Иисусом-сатаной". Мэнсон в прошлом возглавлял секту "Семья Сатаны", которая действовала в "Долине Смерти" (пустыня Мохава, США). Она состояла из 27 молодых людей, включая женщин и детей. Обряд посвящения женщин в секту заключался в групповом "изнасиловании". Культовые действия не ограничивались разнузданными оргиями, осквернением могил и шабашами, но включали и убийства. Из известных преступлений достаточно указать на ритуальное убийство членами секты голливудской киноактрисы Шарон Тейт и её друзей, приехавших к ней в гости на виллу.
Ещё одна весьма известная секта - "Народный храм", которой руководил американец Джим Джонс. (Самого Д.Джонса приглашали, но он не смог прибыть на Шабаш в Россию. Прибыл один из бывших членов секты). Группа подвязалась в джунглях Гайаны, в посёлке Джонстаун (назван в честь руководителя секты). О трагедии Джонстауна весь мир узнал 18 ноября 1978 года: в "Народном Храме" разыгрались страшные, невероятные события. Около тысячи сектантов - кто добровольно, а кто принудительно "ответили на основной вопрос философии" (по Камю); покончили счёты с жизнью, приняв быстродействующий яд. (До этого они убили группу журналистов, прибывших в посёлок вместе с конгрессменом Лео Райэном для проверки слухов о необузданной жестокости и насилии, царящих в "Народном Храме").
На Шабаш прибыла бельгийская девушка Луиза Лато, которая ещё в конце XIX века прославилась тем, что в страстную пятницу у неё на руках и ногах появлялись кровоточащие раны (стигмы) - именно в тех местах, где были вбиты гвозди в тело распятого Иисуса Христа. (Стигмы появлялись ранее у основателя католического монашеского ордена францисканцев Франциска Ассизского. К концу XX столетия аналогичных случаев было описано более трёхсот).
Собралось великое множество колдунов, ведьм, духовидцев, чародеев, заклинателей духов, знахарей, хиромантов, чёрных и белых магов, йогов, цыган. Чувство неуверенности в завтрашнем дне, охватившее самые широкие слои буржуазного общества, породившее глубокий пессимизм и меланхолию, - выталкивало многих с родных, насиженных мест в Россию, к людям с загадочной душой, в светлую страну постоянного, напряжённого поиска нового.
Однако с полуночи статус и менталитет гостей стал ещё более непонятным. На Шабаш повалила совсем иная публика. Среди прибывших были: Бернштейн Э.10, Каутский К.11, Роза Люксембург12 и много других, важных зарубежных гостей. Из наших (в смысле - незарубежных) прибыли: К.Тулин (псевдоним В.Ленина), Плеханов Г.В.13, Аксельрод П.Б.14, Вера Засулич 15; из числа "народников" прибыли Михайловский Н.К. 16, Лавров П.Л. 17 Из народных героев советского времени прибыл Василий Тёркин и Иван Чонкин.
Позже прибыли и другие важные персоны, но здесь отмечу, что среди гостей были и фигуры не столь значительные и просто - случайные. Так, например, прибыл Боборыкин П.Д. - яркий (в своё время) беллетрист, автор целого ряда больших романов из жизни интеллигенции, написанных в фельетонно-обозревательском тоне. В романе "По-другому" (1897 г.) Боборыкин пытался дать картину споров между марксистами и народниками; ему приписывают введение в литературный оборот термина "интеллигенция!. Боборыкин, притворившись бомжом, прятался среди могил, подробно записывая в толстую тетрадь результаты своих наблюдений.
Приехал некто Ф.П.Еленев, который в 60-х годах XIX века сотрудничал в передовых органах того времени, являясь представителем буржуазного либерализма; впоследствии Еленев примкнул к крайним реакционерам, став ярым защитником русификаторской политики царизма.
Или, ещё одна фигура, некто Шарапов С.Ф. - консервативный публицист, защитник помещичье - дворянских интересов, последователь славянофилов, издававший журналы "Русское Дело" и "Русский Труд", в которых проповедовал полезность для сельского хозяйства жмыхов и почтительность к губернаторам.
В президиум Собрания были избраны Г. Плеханов, К. Тулин, В. Засулич. Заседание открыл Г. Плеханов, обратившись с краткой приветственной речью ко всем присутствующим. Он выразил сожаление, что на это Собрание не удалось пригласить Струве П.Б., автора "Манифеста Р.С.-Д.Р.П.", выпущенного в Минске в 1898 году. (Струве П.Б. был наряду с Плехановым и другими идейным вдохновителем и организатором съезда).18
Слово для доклада Плеханов предоставил К.Тулину. Всё затихло на кладбище, все не дыша ждали появления Ильича. (Для поднявшихся из могил мертвецов, облокотившихся на свои оградки, такое состояние, впрочем было вполне естественным). К.Тулин весьма энергично занял своё место докладчика у трибуны, он чувствовал себя свободно и радостно. Лицо Тулина озарилось каким-то необычайным светом, он весь - без хныкания, без кичливости, словно был готов совершить "скачок в неизвестность"; Тулин не боялся этого скачка; он шёл навстречу ему.
"Товарищи!, - начал Тулин. - Перед нами, перед Россией три главных врага: комчванство, безграмотность, взятка!" (Боборыкин стенографировал: "Полное собрание сочинений" К.Тулина, т. 44, С. 166-167, 171-174). "При царе прокуроров гоняли и повышали по проценту выигранных ими дел. Мы переняли от царской России самое плохое, бюрократизм и обломовщину, от чего мы буквально задыхаемся, а умного перенять не сумели!". (Голоса: "Облом! Лохи!") "Каждого члена НКЮста, каждого деятеля этого ведомства надо было бы оценивать по послужному списку, после справки: скольких коммунистов ты закатал в тюрьму втрое строже, чем беспартийных за те же проступки? Скольких бюрократов ты закатал в тюрьму за бюрократизм и волокиту?" (ПСС, т. 44, С. 396-400). (Аплодисменты, переходящие в овацию; Василий Тёркин и Иван Чонкин кричали: "Правильно! А сейчас ещё хуже!" Другие голоса: "Сто лет одно и то же, когда это кончится!" "Едимая Россия - партия Бюрократов!") "К нам присосались карьеристы, авантюристы, которые назвались коммунистами и надувают нас, которые полезли к нам потому, что коммунисты теперь у власти! (ПСС, т. 38, С.198-208). (Голоса: "И сейчас у власти фактически те же коммунисты; они только перекрасились!").
"Улучшить деятельность нарсудей, вести эту работу систематично, упорно, настойчиво, с обязательной отчётностью - как НКЮст учится карать и карает ту преобладающую у нас "коммунистическую" сволочь, которая умеет калякать и важничать, а работать не умеет?!" (Трудно описать тот неистовый восторг от таких слов Тулина, который охватил всё Собрание; Плеханову стоило огромных усилий успокоить присутствующих). "Сколько у нас коммунистов сидит в государственных учреждениях? У нас имеются громадные материалы, солидные труды, которые бы привели в восторг самого пунктуального учёного немца, а практически в гостресте вы ничего не добьётесь и не узнаете, кто за что отвечает" (ПСС, т. 45, С.14-15). (Голоса: "Вместо Конституции у нас действуют инструкции!" "Долой сто двадцать второй закон!" "Верните нам выборы губернаторов!" "Оформить свои шесть соток - выложи 18000 рублей!" "Прекратите повышать тарифы в ЖКХ!")
"Нужна реорганизация Рабоче-Крестьянской инспекции; привлечение беспартийных как через эту инспекцию, так и помимо неё; судебные преследования; сокращение числа служащих и отбор их. Надо воевать за свои права, предоставленные нашей Конституцией... А к суду за волокиту привлекали?" (Голоса: Нет! И сейчас не привлекают... Нет независимого суда, в них творится беспредел"). "Где у нас приговоры народных судов за то, что рабочий или крестьянин, вынужденный четыре или пять раз прийти в учреждение, наконец, получает нечто формально правильное, а по сути издевательство?" (ПСС, т.43, С. 327-329). (Голоса: "Правильно! Старики в обморок падают в очередях за справками", "В очередь за справкой приходится записываться за неделю").
В ответ на реплики с мест Тулин с большим подъёмом, весьма эмоционально говорил: "Наши законы очень хороши, потому что предоставляют всем возможность бороться с бюрократизмом и волокитой... А что - пользуются этой возможностью? Почти никто! Народ не пользуется законами по борьбе с волокитой, бюрократизмом или с таким истинно русским явлением, как взяточничество. Что мешает борьбе с этим явлением? Наши законы? Напротив! Законов написано сколько угодно! Почему же нет успеха в этой борьбе? Потому, что нельзя её сделать одной пропагандой, а можно завершить, только если сама народная масса помогает" (ПСС, т. 44, С. 166-167). (Голоса: "Правильно! Народу всё до лампочки!" - "Лампочки "Ильича?!" - пошутил Тулин; всё кладбище громко расхохоталось, земля затряслась, надгробья накренились). Тулин продолжил: " 20 октября 1921 г. я писал в Мосревтрибунал по поводу волокиты в Наркомпроде... Дело заключалось в том, что некий чиновник Артюхов Яков Степанович (заведующий плановым подотделом управления заготовок Наркомпрода) в июле 1921 г. получил ходатайство о снижении продналога с двух волостей Новокаменского уезда Московской губернии, пострадавших от градобития. Ходатайство пролежало у Артюхова до октября 1921 года!" (ПСС, т. 53, С. 285-286) (Голоса: "Знакомая фамилия!") "Так что?! Может ли Предсовнаркома за всем уследить?! Нужна ваша активность, нужно, чтобы суд по делу о волоките был наиболее торжественный, воспитательный и приговор достаточно внушителен... Верх позора и безобразия: партия у власти защищает "своих" мерзавцев!!" (ПСС, т. 45, С. 53).
О! что тут началось! Толпа невегласей ринулась к Президиуму и уже никто не мог сдержать её напора. Фанатически преданные своему кумиру массы подхватили на руки Тулина и стали подбрасывать его вверх, восклицая в ритм своему действу: Ту-лин!, Ту-лин!!, Ту-лин!!! Заиграла музыка, невегласи плясали, некоторые были одеты в мохнатые шкуры, иные прыгали и кувыркались попарно (спина к спине).
Вдруг на погост ворвался ОМОН, лупя палками всех подряд. Однако от этого мероприятия было не слишком много толку, поскольку омоновцы махали дубинками как бы по воздуху, не касаясь ничего материального (не считая случайных ударов по своим же). Однако Тулина они арестовали.
К.Тулину не привыкать было к арестам. Пока его вели с буйвища19, ведь хорошо известно, что он живее всех живых, он одним только взглядом валил с ног здоровенных омоновцев, ему самоотверженно помогал Камо - поэтому пришлось вызывать подкрепление. Излучаемая вождём энергия была столь мощной, и в то же время, гнев и возмущение народа (даже уже умершего) были такими сильными, что земля разверзлась в нескольких местах. Крышка гроба одного старика (члена ВКП(б) с дореволюционным стажем) открылась и в нём приподнялся мертвец, дико озираясь по сторонам и снимая со своей головы и плеч все те обрядовые причиндалы, которыми оснастили его покойное ложе ждущее часа своего, провожая незабвенного в последний путь. Так же и в других местах - поднялись, так сказать, старожилы, совсем уж скелеты; они аплодировали Вождю, они любили Его и готовы были умереть ещё раз, умирать без конца за его Идеи, за его борьбу с бюрократами и мздоимцами. Василий Петрович едва не соскользнул в зияющию пустоту могилы, уцепившись за памятник Анастасии и шепча выученные давеча наизусть молитвы. Над кладбищем раскатисто неслось: "Верх позора партии у власти!" От аплодисментов скелетов и скрежета открывающихся крышек гробов над погостом стоял сухой треск и пощёлкивание, явно различимые в паузы между выкриками толпы.
В небе над кладбищем светились билирубиновые звёзды. Они свободно плавали над погостом как на экране монитора (компьютерная заставка). Василий Петрович обратил внимание на то, что звёзды отталкивались друг от друга, непосредственно не соприкасаясь. А вот луна - тоже в свободном полёте - отталкивалась от звёзд, только соприкоснувшись с каждой из них вплотную.
Омоновцы уехали с К. Тулиным, сдав его в мавзолей. Некоторое время над буйвищем стояла действительно мёртвая тишина. Но после вынужденного перерыва в Президиуме посовещались и решили продолжить пленарные заседание. Плеханов предоставил слово Лавровскому. Толпа с любопытством рассматривала нового оратора. Внешне он чем-то напоминал Карла Маркса: своей причёской - слегка волнистые волосы, разделённые пробором с левой стороны крупной головы - опускались почти до воротничка пиджака так, что уши были полностью закрыты, щёки - тоже (до самых скул), густые бакенбарды, густые усы и такая же борода скрывали губы и подбородок. Едва-ли не половина лица Лавровского была скрыта под тщательно ухоженным покровом сухих, великолепных волос, в обрамлении которых сияли его живые, внимательные глаза; (Петр Лаврович был в пенсне). У него был открытый, высокий лоб мыслителя, прямой, с широкими крыльями нос...
Что же сказал он, обращаясь к Президиуму и ко всем присутствующим?
- Господа, прежде всего я хотел бы выразить своё глубочайшее возмущение действиями советской полиции, арестовавшей основателя "первого в мире государства рабочих и крестьян". Надеюсь, что сие недоразумение разрешится в самом скором времени, к вящему удовлетворению всех участников нашего Собрания. Тем не менее, я не скрою тех неудобств, которые причиняет мне сей арест господина Тулина, по причине того, что не в моих правилах выступать в качестве критика любого оппонента в его отсутствие.
В рамках нашего жёсткого регламента, я прошу Вашего позволения остановиться на самых существенных вопросах нашей повестки дня. Мне представляется, что господин Тулин в своём выступлении блестяще показал... полную неспособность большевиков управлять Россией! При этом, к моему глубочайшему сожалению, эту свою неспособность они ярко демонстрируют и по сей день...
Наступила такая тишина, что если сказать о ней "могильная" или "гробовая", значит не сказать ничего. Это была тишина трансцендентная, такая, которая, вероятно, была до Сотворения мира. Многие участники Собрания были потрясены дерзостью Лаврова, который, впрочем, продолжал:
- Позвольте мне задать вам три вопроса, вам, но главным образам господину Тулину, его последователям и сторонникам. Вопрос первый: Удалось ли большевикам после переворота в октябре 1917 года и полного захвата ими государственной власти построить нормальное государство в России?! Из темноты раздался голос Камо: "Что Вы подразумеваете под "нормальным" государством, г о с п о д и н Лавров?!"), - вопрошающего явно раздражало уже одно то, что выступающий обратился ко всем как к "господам", а не к "товарищам". - "Нормальные государства, прежде всего не убивают своих граждан миллионами. (С мест раздались крики: "Это не доказано!") Не убивают, не морят голодом, не сажают в тюрьмы или психушки за неосторожно сказанное слово, за анекдоты. Большевики фактически подвергли свой народ геноциду, ради достижения абсолютно неосуществимой цели - построения в России так называемого "коммунизма". О неосуществимости "социалистической революции" в России наша партия, партия "Народной Воли", заявляла ещё в конце XIX века!!! И мы оказались правы! Мы, а не вы! А что касается "доказательств", то сей инструмент более присущ Судебному Следствию, а не партийному собранию. Да, Суд, конечно, нужен, суд над ВКП(б) - КПСС, но Суд независимый, а не суд красных профессоров, у которых ночью под подушкой лежит не Гражданский Кодекс или Конституция, а книга Тулина "Государство и революция"!" (Аплодисменты, свист, улюлюканье. Председатель-
ствующий - Плеханов Г.В. успокаивает собрание)
- Продолжайте, Пётр Лаврович, - мягко и вежливо говорит он.
- Нормальное государство - это такое государство, которое обеспечивает в обществе правопорядок, справедливость, высокую нравственность, безопасность и материальный достаток для всех. Развитие нравственных идей в обществе неизбежно ведёт к социалистической нравственности, в которой лишь единственно будут возможны истинная свобода, истинное равенство, истинное братство и царство справедливости... Вы же, господа большевики, построили в России тоталитарное, преступное государство, ещё более антинародное, чем государство царское! Государство Николая II было во многом более демократическим, чем ваше большевистское "государство", особенно при Сталине. (Возгласы: "Ложь!", "Клевета!", "Долой провокаторов!", "Долой американских лазутчиков!", "При Сталине в Советском Союзе были созданы атомная и водородная бомба, нас все империалисты боялись!").
- Вот именно, "боялись"... Но ведь не это входило в программные цели русского социал-демократического движения - чтобы нас "боялись"... В Вашей собственной партии, господа, в августе 1917 года на VI съезде РСДРП разгорелись жаркие споры - идти или нет на вооружённое восстание. Многие здравомыслящие члены Вашей же партии выступали против восстания, исходя из установок нашего вождя и учителя Карла Маркса. Вожди мирового пролетариата К.Маркс и Ф.Энгельс учили, что пролетарская социалистическая революция должна победить прежде в Германии, Англии и в других странах развитого промышленного капитализма, но отнюдь не в России или в других крестьянских странах с азиатским способом производства. "Социалистическая" революция в России - это исторический абсурд, бессчастье и все последствия этого в течение ста лет безобразны и нелепы. "Социалистическая" революция в России - это "нервно-религиозное" заболевание (как говорил Максимилиан Волошин). Переворот 1917 г. оказался успешным для Троцкого и Ленина потому, что большевики обратились к самым низменным наклонностям русского народа, которые, как казалось, давно были преодолены. Но, как оказалось, это не так: призраки XVI- XVII веков, дремавшие в коллективном бессознательном русских, словно вирус сибирской язвы, проснулись в октябре 1917 года - грабь награбленное, разрушай Церковь, убивай священников. Плоды такой самоубийственной политики мы видели даже прямо здесь и сейчас (Лавров сделал рукой жест в сторону руин Храма). Драма России была в том, что лично господин Тулин настоял на своём, лично ему необходима была в л а с т ь (аплодисменты, свист, возгласы возмущения). Вы заварили такую кашу, которую русские до сих пор не могут расхлебать! (Крики: "Регламент!", "Позор!" "Никакого доверия правительству министров-капиталистов!").
Коллонтай20, схватив стакан воды со стола президиума, плеснула из него в лицо Лаврову. Вера Засулич быстро, как кошка, подскочила к Коллонтай и с визгом вцепилась в её волосы - та ударила её по лицу, они сцепились. Лавров и Плеханов бросились их разнимать, - оба, воспитанные в духе старых добрых принципов чести и достоинства XIX века, делали сие весьма деликатно, что только подливало масла в огонь. Георгий Валентинович вежливо стучал карандашиком по графину, но это не оказывало ровным счётом никакого положительного воздействия ни на кого.
...Молодые ведьмы, которым откровенно говоря, было неимоверно скучно слушать всю эту бредятину о власти, о политике, им давно хотелось как следует тусануться, хотелось хорошенького бенца, - немедленно включились в потасовку, разделившись в основном на два лагеря: один как бы болел за эсдэков, другие - за "азиопу" (евразийцев). Пошли в ход их мётлы, швабры, сучковатые палки, кипяток с пеплом купальского костра. У некоторых были "газовые стволы". Голые ведьмы бегали среди могил, прячась за надгробные памятники, в руинах храма, сцепившись друг с другом, катались по земле, взбирались на кресты, деревья, на колокольню. Одна евразийка махнула в могилу к Василию Петровичу, её кошачьи глаза светились в темноте зеленоватым светом и были полны нечеловеческой злобы, она тяжело дышала. Комендант выдал себя за противника либералов и социал-демократии, перекрестившись левой рукой. Евразийка произнесла в замешательстве "вау", сейчас ей было не до коменданта. Она прикрыла отдающими фиолетовым длинными волосами свою грудь (всё-таки было в ней чувство стыда, она сравнительно недавно стала ведьмой). Ведьма дала Василию Петровичу маленькую коробочку, похожую на мобильный; та светилась в темноте розовым. "Это тебе Оберег иначе тебя здесь уроют. Меня звать Мариной, запомни!" С такими словами ведьма взвилась вверх на какой-то корявой дубине и со свистом, похожим на звук, издаваемый петардой, скрылась из виду.
Постепенно евразийцы взяли верх, овладев руинами Храма и захватив в качестве заложников Петра Лавровича и других. Старые ведьмы вывели его на всеобщее обозрение, показав в проёме окна; Лавров был без штанов, без пенсне и прихрамывал. Евразийцы требовали удаления с Шабаша народовольцев и либерастов всех мастей, угрожая - в противном случае - объявить голодовку и кастрировать Лаврова, водрузив полученные "трофеи" на маковке колокольни. По всему было видно, что ведьмам, однако, не удалось сломить Петра Лавровича; он громко запел: "Отречёмся от старого мира" (слова этой песни он сам сочинил 130 лет назад; впервые они были опубликованы в газете "Вперёд" 1 июля 1875 г. т.е. когда товарищу Тулину было всего пять лет)21. Его сторонники подхватили песню и она поплыла над погостом жизнеутверждающе, привольно широко. Евразийцы смутились - уж слишком хороша была песня - либералы воспользовались их замешательством.
И тут с лучшей стороны показал себя Георгий Валентинович. Прокачав ситуацию, он взял бразды правления в свои руки, утихомирив собрание с помощью Чарльза Мэнсона и его команды (у его ребят были не только мётлы и газовые стволы, но и стволы нарезные).
Однако здесь надо, наконец, сказать поподробнее несколько слов и об отце русской социал-демократии. Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918г.г.) - основоположник и один из главных теоретиков р у с с к о г о марксизма. Принимал вначале участие в партии "Земля и Воля", после раскола которой на Воронежском съезде становится во главе "Чёрного передела". Эмигрировав за границу, порывает с народничеством и, как уже указывалось, в 1883 году совместно с Аксельродом и другими основывает там первую русскую социал-демократическую организацию - Группу "Освобождение Труда". В 900-х г. становится одним из редакторов "Искры" и "Зари". После раскола на II съезде партии в 1903г. примыкает первое время к большевикам, а затем к меньшевикам (но вскоре уходит и от них). После поражения декабрьского вооружённого восстания в декабре 1905г. выступил с заявлением "не надо было браться за оружие". Первая мировая война захватывает Плеханова широко распространённым тогда в России чувством патриотизма (большевики называли это "националистическим угаром"); Георгий Валентинович становиться во главе наиболее правых оборонцев (т.е. всех выступающих за продолжение войны с немцами и их союзниками до победного конца. Большевики выступали за поражение царского правительства, равно как и поражение всех других правительств стран-участниц войны, за превращение, войны империалистической в войну гражданскую, против капиталистов, за мировую социалистическую революцию).
К Октябрьскому (1917г.) большевистскому перевороту Плеханов отнёсся враждебно. Георгий Валентинович был человеком высокой культуры, широко и разносторонне образованным общественным деятелем. Помимо социально-политических вопросов его глубоко интересовали вопросы искусства и культуры. Широко известны такие его работы, как "Материалистическое понимание истории" (4 лекции), "Письма без адреса" (6 писем с вариантами), статьи о французской драматической литературе и французской живописи XVIII века с точки зрения социологии; статьи о русской литературе, - и другое22. В результате политической борьбы Г.В.Плеханов был незаслуженно оттеснён на задний план сцены общественной жизни России (как и многие другие весьма талантливые люди в ходе "строительства социализма" и диктатуры пролетариата в советской России). Это сама по себе жесткая закономерность: стальные челюсти и сильные локти серой посредственности в нашей стране вот уже минимум сто лет (считая с 1905 года) выталкивают из правящих кругов подлинную культуру, интеллект, честь и совесть, печалование о России, о её простом народе, насаждая культ цинизма, насилия, ксенофобии, классовой ненависти, обмана и интенсивной демагогии. При большом количестве подлинно талантливых и честных политиков в обществе - у власти постоянно оказываются какие-то серые, неяркие, безликие "личности"; серые у нас постоянно начинают и выигрывают...
Василий Петрович мало чего понял из того ,что говорили выступающие, но вот к Г.В.Плеханову у него сразу же возникла антипатия (больше ему понравился Лавров. Тулина он сразу же признал, поскольку ещё в пионерском возрасте привык видеть его портреты во всех школьных учебниках). Плеханов казался Сидорову "не своим (Лавров, Тулин и другие, конечно, тоже не были "своими" но вот Плеханов был для него "не своим" в квадрате. Георгий Валентинович показался Сидорову высокомерным и заносчивым. Его широкие брови (почти как у Леонида Ильича Брежнева), залысины, худощавое его лицо, холёные усы и короткая бородка, несколько, пожалуй глубоко посаженные глаза (какие-то "себе на уме"), - всё как бы заведомо подчёркивало дистанцию между ним и любым из его собеседников, хотя, в то же время, выдавало человека далеко не заурядного и умного. "На кого же он похож?! - думал Василий Петрович, - на татарина? Нет, скорее, на чувашина".
Итак, Г.В. Плеханов взял бразды правления в свои руки и после полного воцарения порядка предоставил слово (для продолжения) П.Л.Лаврову.
- Таким образом, ответ на поставленный мною выше вопрос очевиден: большевикам так и не удалось с 1917 года создать по-человечески нормальное государство, которое было бы по крайне мере не хуже разрушенного ими государства царского...
Завибрировал воздух, над погостом прокатился глухой, враждебный гул, но ребята Мэнсона многозначительно сомкнули ряды, угрожающе поигрывая своими "шпалерами".
- И вот я ставлю перед уважаемым собранием второй вопрос: Как русскому народу вырваться из когтей Левиафана и выйти, наконец, из того человеконенавистнического эксперимента, который большевики проводят над ним с октября 1917 года?!
(Голоса: "Врагов народа - к стенке!", "Да здравствует Сталин!", "Как нам реорганизовать Рабкрин?")
- Я утверждаю, что ни в 1991-м (19 августа), ни в 1993-м (октябрь) годах по сути своей в России не было никакой "демократической" революции; произошёл лишь некоторый сбой в Системе коммунистической власти; одна группа большевиков сменила другую. Всё, что затем последовало, к несчастью и глубокому разочарованию русских, было всего лишь профанацией демократии, её полной дискредитацией. Ничего другого неумеющие делать, как только оболванивать наивный и доверчивый русский народ, - большевики, проев и разворовав запасы царской России и западную помощь, довели страну, что называется до ручки. Кончилось продовольствие, они снова фактически ввели карточную (талонную) систему, казна оказалась пустой. И вот генсек Горбачёв предпринял решительные героические действия, прервав эту шизофреническую систему бреда и массового психоза, называемую "строительством коммунизма в СССР", "всемирной пролетарской революцией" и т.д. В этом плане, Горбачёв, конечно, вошёл в историю России так же, как и Ленин. Разница между ними заключается лишь в том, что второй из них начал в октябре 1917 г. эту заваруху, первый - закончил её в 1991 г. Коммунисты расписались в полном провале своего людоедского эксперимента. Но им было как бы неудобно прямо сказать о сём населению и они устроили перфоманс с ГКЧП (19 августа 1991 г.), со строительством "правового демократического" государства", с референдумом 12 декабря 1993 года и прочее и прочее.
- Это предатели и ренегаты, которые изменили делу пролетариата, трудового крестьянства, - выкрикнул Камо - Соблюдайте политкорректность, товарищ Лавров.
- Они расстреляли в октябре 1993 г. Советскую Власть, - выкрикнул откуда-то из средних рядов член КПРФ тов. Сибгатуллин. "Плешка - ЧМО! Лавров - Лох!" - начали скандировать на "галёрке", но Председатель быстро утихомирил попсу.
- На первое место, продолжал П.Л. Лавров, - мы ставим положение, что перестройка русского общества должна быть совершена не только с ц е л ь юнародного блага,не только д л я народа но и п о с р е д с т в о м народа. Современный русский деятель должен... оставить... устарелое мнение, что народу могут быть навязаны революционные идеи, выработанные небольшою группою более развитого меньшинства... Будущий строй русского общества... должен воплотить в дело потребности большинства, им самим сознанные и понятые23... А что мы имеем в результате нынешней "перестройки"?! Мы имеем государство, которое отчуждено от народа и в некоторых случаях даже враждебно ему. Более враждебно, нежели в то время, когда революционеры пели мою песню "Отречёмся от старого мира..." Если бы они знали, к чему придёт Россия в результате большевистского переворота, они не только не поддержали бы Ленина и Троцкого, но растерзали бы их.
- Протестую, протестую, протестую! - закричал Камо (Раздались голоса: "Регламент!" "Долой врага народа!"). Нас терзали, гноили по тюрьмам и каторгам царские сатрапы, а Вы, господин Лавров, слишком поверхностно судите о политике, о классовой борьбе...
- Вам сколько ещё, Пётр Лаврович, - тихо спросил Плеханов у Лаврова.
- Минуты три...
- Докладчик просит ещё три минуты, дадим?
Поднялся в очередной раз невообразимый шум, из которого ничего нельзя было понять - "дадим" или "не дадим", но Плеханов решительным тоном заявил:
- Дадим. Три минуты, Пётр Лаврович.
- Хорошо, спасибо, Георгий Валентинович. Я заканчиваю: Россия на всех порах мчится к полному развалу. Она развалится так же, как в своё время распался СССР. Русским государственным кораблём управляет некомпетентная команда, во главе которой стоит капитан, несправляющийся с управлением. Он раб той полной идиотизма "мысли" господина Тулина, что "каждая кухарка, якобы, может управлять государством". У него нет ни компаса, ни карт, никакого плана движения. Он временный, наёмный служащий. Офицеры пьют в кают - компании, растаскивают провиант и казённое имущество, матросы голодают, им надоела солонина, они давно не были на берегу. Капитан и старшие офицеры жестоко подавляют малейшие признаки недовольства со стороны команды. На деловые, трезвые советы и предложения младших офицеров и отдельных матросов капитан и его окружение либо вообще никак не реагируют, либо арестовывают недовольных... И наконец, третий, последний мой вопрос...
Однако свой третий вопрос Пётр Лаврович так и не смог задать; со своего места решительно поднялся Камо - это надо было видеть! То был сгусток космической энергии, сопоставимый с совокупной мощью Первых семи секунд Творения:
- А знакомы ли Вы, господин Лавров, с группой "Месаме-даси?!"
Но как раз в это мгновение произошёл взрыв столь разрушительный силы, что в Скотопригоньевске-66 сработала защитная сигнализация на автомобилях и других охраняемых объектах, задрожала земля, повалились или сломались пополам надгробные памятники (особенно, старые деревянные кресты), упало много деревьев, подмяв под себя могильные оградки, открылись могилы. Василий Петрович вцепился в маленькую Маринину коробочку, светящуюся красноватым экраном, и молился Христу; он чувствовал, что мобильник твёрдо удерживает его на могильнике, в то время как остальных (включая Плеханова Лаврова, Камо, Боборыкина и всех волхвов, чародеев, ведунов, ведьм и колдунов) подняло на воздух и понесло неведомо куда...
А дело заключалось в том, что пришло время; но поскольку ни в деревне М-но, ни в Скотопригоньевске-66 не было ни петухов, ни кур - некому было прокукарекать или хотя бы прокудахтать, что настало утро и шабаш пора кончать...
Примечания:
--
Новый мир, 1984, N 5, С. 88-94.
--
Там же.
--
Там же С. 101; интересно отметить, что царские жандармы выглядят по сравнению с нашими в данной ситуации в более выгодном свете.
--
Там же, С. 97-99.
--
Альбер Камю. Бунтующий человек. Изд-во политической литературы, М., 1990, С. 37.
--
Новый мир. 1984, N 6, С. 108-109.
--
Альбер Камю, цит. Соч. С. 12.
--
Альбер Камю. Бунтующий человек. Изд-во политической литературы, М., 1990, С. 24-31.
--
Там же, С. 30.
--
Бернштейн Э. - виднейший деятель германской социал-демократии.
--
Каутский К. - крупнейший теоретик II Интернационала, германской социал-демократии.
--
Роза Люксембург - видный деятель польского и германского революционного рабочего движения; входила в основанный К.Либкнехтом "Союз Спартака", одна из основателей Коммунистической партии Германии. В Москве и поныне функционирует Фонд её имени.
--
Плеханов Георгий Валентинович - основатель русской социал-демократии.
--
Аксельрод П.Б. - в 1883 году вместе с Плехановым, Игнатовым, Засулич, Дейчем - Аксельрод организовал группу "Освобождение труда"; считался "ликвидатором" (но не в том смысле, что он принимал участие в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы).
--
Вера Засулич 5 февраля 1878 г. стреляла в генерала Трепова; была оправдана судом присяжных 12 апреля 1878 г.
--
Михайловский Н.К. - виднейший теоретик народничества, властитель дум русской интеллигенции 80-90 г.г., давший ей собственную теорию "исторического процесса", признававшую за критически мыслящими личностями основную роль в направлении исторического процесса по "желательному" руслу; эс-эры считали его одним из основоположников их партии.
--
Лавров П.Л. (Миртов) - виднейший представитель революционного народничества, член общества "Земля и Воля" (позже - партии "Народной воли"), член I Интернационала, - развивал взгляды о необходимости "идти в народ" с целью длительной пропаганды и перевоспитания народных масс в духе социалистических идей - в противоположность бунтарям - бакунистам, считавшим русский народ готовым к социалистической революции и шедшим к нему с целью организации немедленного восстания.
--
Большевики не любили этого обстоятельства и старались замалчивать его; складывалось странное впечатление, что история КПСС как бы началась сразу со второго съезда, а первого словно и не было. Между тем, Пётр Бернгардович Струве один из самых глубоких мыслителей своего времени, яркий представитель "легального марксизма"; самым тяжким "преступлением" его явилось то, что после поражения революции 1905 г. он стал лидером правого крыла либералов.
--
Буйвище - кладбище, погост.
--
Коллонтай А.М. - видная деятельница женского рабочего движения, коммунистка, первоначально работала у меньшевиков; в 1911 г. читала лекции в партийной школе в Болонье. С начала войны (первой мировой) заняла революционно-интернационалистскую позицию. С января 1915 г. вступила в переписку с Лениным, выполняла его поручения по организации левых интернационалистских элементов социал-демократии скандинавских стран. После июльских событий 1917 г. в России была арестована правительством Керенского. После Октябрьской революции вошла в первый состав Совнаркома наркомом призрения. Позже была полпредом в Норвегии, Мексике, снова в Норвегии, в Швеции. Выдвигала идею более свободного брака, заключаемого между мужчиной и женщиной (заключения и расторжения столь же свободных, как "выпить стакан воды").
--
П.Л. Лавров. Философия и социология. Избранные произведения в двух томах. Изд. "Мысль", М., 1965, т. I, С.5.
--
м. Г.В. Плеханов. Искусство и литература; Изд-во ОГИЗ (Государственное издательство художественной литературы), М., 1948 г.