Проснувшись от пронзительного скрипа дверных петель, я резко сел на своей койке и пристально, без тени сна, поглядел на нарушителей моего спокойствия.
- Что же благородные господа забыли в моей скромной обители в столь ранние огни?
Ирония, легкая угроза. "Благородные господа" редко спускаются на минусовые ярусы, да и с теми я имею полное право говорить так, как мне вздумается. Эти же, выродки опустившихся Семей, надсмотрщики и стражники - мелюзга, недостойная внимания храмового раба.
- Приказали отдать тебе. Вот.
- Зачем, о высокие? - приподнял я бровь.
- Приказали.
И дверь захлопнули обратно. Вот так вот. Просто и лаконично. Ну, здравствуй, находка. Раб храмового раба, хорошо звучит, а?
Оборванец поднял глаза. Прекрасные серые глаза на идеально очерченном лице. Длинные, спутанные до невообразимого состояния волосы хранили отблеск былой роскоши. Признаков обычного здесь истощения на нем не было видно, даже не избит - просто очень грязен и оборван. Мне показалось, что, если его как следует вымыть, причесать и одеть, то он станет похож на сказочного принца, из тех, что рубили драконов и спасали принцесс в маминых сказках.
Минуты три мы без единого слова изучали друг друга. Первым не выдержал я.
- Ты кто?
Молчание.
- Зачем ты здесь?
Молчание.
- Говорить-то умеешь?
Кивок.
- Ну так говори. Я слушаю.
А он молчит и смотрит. Ну ничего, я тоже смотреть могу. И у меня взгляд в силу одной природной особенности как-то внушительней.
- Я... не знаю.
- Продолжай.
- Не помню.
- Так не знаешь или не помнишь? И что, кстати?
- Кто я. И зачем здесь. Не знаю... не могу вспомнить.
- А меня эти славные ребята приняли за шифрующегося психиатра, в свободное от работы время из доброты душевной излечивающего страдающих амнезией рабов? - привычку изъясняться заумными терминами я тоже унаследовал от матери.
- Не раб я... - досадливо дернул головой юноша.
- А кто тогда?
Он растерялся. Действительно не помнит, что ли?
- Так вот, вынужден тебя просветить, что все люди в этих подземельях - рабы. Ты - человек, значит - раб.
- Я... человек?
Безнадежен.
- Две руки, две ноги, одна голова - что в ней, это уже другой вопрос, проверять сейчас я все равно не буду. Два глаза с темно-серой, весьма обыкновенной, каймой. Два круглых зрачка. Грязь. Ошейник. Хочешь сказать, что ты эшкве?
Опустил глаза. Похоже, не верит. Но ответить все равно нечего.
- Звать-то тебя как, помнишь?
- Звать?
- Имя. Оно у всех есть. Я, например, Валль. И от меня зависит твоя дальнейшая судьба.
- Зачем я здесь?
Приехали. По-моему, это я должен был спросить. И даже спросил, едва только это чудо увидел.
- Как раз этого я не знаю. Я ничего про тебя не знаю, кроме того, что ты здесь - и тебя отдали мне.
- Я не помню своего имени.
- Но хоть что-то ты о себе помнишь?
- Я... я не человек.
- А кто? Нимфа, что ли?
Он снова замолчал, а после непродолжительных раздумий выпалил:
- Я должен увидеть отца!
Бедный мальчик.
- Вынужден тебя разочаровать, отсюда нет права на выход.
Он опять опустил глаза. Похоже, расстроился. Ну, ему еще повезло, что отправили не в рабочую артель, а ко мне. хотя очень интересно, с какой это радости Рис решил, что мне нужен помощник.