Ширанкова Светлана : другие произведения.

Гербарий. Сборник стихов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Янтарный город

Поздно. Глаза закрывай и спи. Мама сказала - хватит.
Слышишь, зубастые звери-сны лезут из-под кровати?
Клацают когти, скрипит хитин, гложет в подбрюшье голод.
Значит, настала пора идти в светлый янтарный город.
Ночь - это время для тех, кто смел. Ты не боишься, мальчик?
Рыба-луна вынимает мел, станет дорогу пачкать.
Нам заблудиться никак нельзя в мороке серых буден.
Главное, ты не смотри назад - мамы с тобой не будет.
Ну, собирайся - чего ты ждешь? Видишь, вдали над башней
Радужный мостик рисует дождь - теплый, почти домашний.
Лето настало еще вчера, вечером будет праздник.
В палевом небе шалят ветра - змеев бумажных дразнят.
В окна мансарды - медовый свет, можно черпать руками.

Только... отсюда дороги нет, чтобы обратно. К маме.
  
  
  
   Когда они смеются

Они смеются - ты тоже слышишь? Они нас делят на инь и янь, зовут молиться, гулять по крышам, в кусты заталкивать свой рояль, гореть в кострах фанатичной веры, тонуть в болотах любви слепой... Они измажут полнеба серым, а что достанется нам с тобой? В кладовке заперты банки с краской, я знаю место, где спрятан ключ, но ты читаешь ребенку сказку, а я расплакаться не хочу.

Они меняют свои расклады и прячут козыри в рукава, а мы так громко кричим "не надо", что глушим собственные слова. Они, эстетствуя, строят замки, разносят хижины в пыль и грязь. Внутри на стенах - стальные рамки, куда нас втиснули, не спросясь, а мы стремимся обратно слиться, сдирая кожу об их края. Искрится сон на твоих ресницах, в котором царствует злой ноябрь, в котором стылый прозрачный воздух пластает горло осколком льда. Еще немного - и будет поздно, и мы разделимся навсегда.

Они, конечно, совсем не злые, им вечность высветлила глаза. Они сжигают свои мосты и боятся даже взглянуть назад, где было (не было? было?) счастье, и поцелуи до вспухших губ, и подвозивший бесплатно "частник" до забегаловки на углу, где крепкий кофе горчил полынью и звезды падали с люстры вниз...

И мы, которые были ими, еще пытаемся вновь срастись.
  
  
   Метаморфозы

Сентябрь убитое лето под ребра пнул
И походя плюнул дождем на остывший труп.
Я буду водой, принимающей форму пуль,
Стремиться к мишени измученных жаждой губ.

Осеннее солнце сбивает ногой прицел,
Трамбует фундамент из листьев под первый снег.
Обрывком тумана свернусь на твоем лице,
Непрошеной лаской дразня неподвижность век.

Кого ты зовешь в полупьяной ночной тоске?
Какая там Герда? Опомнись и не смеши.
Я капелькой пота блесну на твоем виске,
Срываясь в бокал, где налит недопитый джин.

Осколок не вынуть - не мучай врачей, мой друг.
Дырой в миокарде не вылечить эту боль.
Ты просишь вернуться в горячечном, злом бреду
Свою королеву. Не плачь. Я всегда с тобой.
  
  
  
   Ex oriente lux

Забыты имена чудовищ и царей,
Которые порой чудовищней чудовищ.
Бессмысленно брожу у мертвых алтарей,
Мусолю "Captain Black" и жду, что ты откроешь.

Левиафан глубин, отравленных тоской
(В клепсидру на столе стекает желчь столетий),
Ныряю с головой в пылающий восток
И утренней звездой всплываю на рассвете.

Я - нелюбимый сын. Я проклят и распят,
Паршивая овца, источник зла и блуда.
Куда мне до тебя, единокровный брат,
Рожденный для небес из смертного сосуда.

Я искушал? Тебя? В пустыне? Не смеши,
На эту дребедень давно не ловят души.
Хотел поговорить. С чего-то я решил,
Что я смогу помочь, а ты умеешь слушать.

Любовь? А что - любовь? Смесь меда и дерьма,
Неодолимый яд по воспаленным венам.
Я пробовал. Теперь я сам себе тюрьма,
И узник, и палач... Давай-ка сменим тему.

Зачем я приходил? Ну в общем-то не суть.
Нам нечего сказать друг другу, да, братишка?
Но если вдруг тебе однажды... нет, забудь.
Мне хватит и любви. Надежда - это слишком.
  
  
  
   Партия

Мне скучно, бес... (с)

Маренго ночи в оконной рамке... Ваш ход, маэстро, не будем мешкать.
На белом поле рыдает дамка - ей так хотелось обратно в пешки.
Е2-Е8 - как имя бога. Пространство давит до нервной дрожи.
Свободы тоже бывает много, когда игру прекратить не можешь.
Колючий ужас стегает плетью, кураж по венам, как щелочь, едкий:
Упасть с обрыва - почти взлететь, и... вернуться снова на ту же клетку.
Четыре вправо, четыре влево, но выбор, в общем, довольно скуден -
На плечи валится небо-невод, сплетенный богом из пыльных буден.
Обнимет, спутает лживой лаской, сотрет из памяти боль финала.
Былое горе проворной лаской скользнет внутри от конца к началу.

Е2-Е8. Снаружи вьюга. На кухне Гретхен печет картофель.
Со скукой глядя в глаза друг другу, играют Фауст и Мефистофель.
  
  
  
   Триптих
  
[неколыбельная]

Перестань, малыш, рыдать, перестань.
Эта жизнь - как увертюра с листа,
Как вслепую по-над пропастью шаг,
Наудачу, наобум, не дыша.

Знаешь, солнышко, уж так повелось -
Бьет любовь копьем под ребра насквозь,
До убийства, до тюрьмы, до креста,
До терзающего рану перста.

Тише, милый, постарайся уснуть.
Божьи мельницы твой выбелят путь
Через тернии предательств и лжи
В светлый дом, где ты останешься жить.

Не болит
уже? Вот видишь, дружок.
На судьбу кладу последний стежок.
Только пеной по губам - тишина:
"Он же маленький! Не надо, не на..."

[немолитва]

Не могу, прости. Не люблю, не живу - боюсь.
Не была женой, но пока еще все же мать.
А вино горчит, а у хлеба прокисший вкус...
Каждый день дрожу, что прикажешь его отдать.

У него судьба - на ладонях твоим клеймом,
У него в глазах на кресте догорает мир,
Где была семья, дети, внуки, уютный дом...
Отпусти его, упаси от своей любви!

Иордан кипит на костре человечьих тел,
По чужим счетам истекает последний срок.
Я не плачу, нет. Все исполню, как ты хотел.
Лейтраот*, мой сын. Аллилуйя, пресветлый Бог.

[невстреча]

Ни покоя, ни света. Ни дома, где свет и покой.
Шкура моря - зеленые волны от Кипра к Афону.
Одряхлевшее время чихает, страдает цингой
И бессильно кусает подножие римского трона.

Медный привкус латыни - как кровь. На чужом языке
Корабли заклинают от бурь и коварства пучины
Оголтелые чайки. Увядшая ветка в руке -
Обещание смерти. Скорее бы. Хочется к сыну.

Неуютно и зябко. Никто не выходит встречать,
Только "Ave Maria" сквозь стены доносится глухо.
Матерь божья? Оставьте, ей-богу. Больная старуха.
На воротах - кольцо. Постучаться?
...мне страшно стучать.

___________________________
*лейтраот (ивр.) - до свидания
  
  
  
   Чужая любовь

До рассвета - одна сигарета и восемь страниц:
На счастливом финале заклинило. Намертво. Глухо.
Октябрю умирать - пулеметная очередь птиц
Наискось рассекает дождливое серое брюхо.

А матэ получился такой... хоть совсем не готовь.
Ты не любишь матэ, но закончились кофе и виски.
На перилах балкона танцует чужая любовь -
То ли пьяная вдрызг, то ли просто поклонница диско.

Ты свою проводила - я помню - неделю назад,
На подушечках пальцев не высохли кровь и чернила.
А чужая любовь крутит попой не в такт и не в лад -
Вот дуреха. А впрочем... твоя еще хуже чудила.

Покрасневшее яблоко осени падает вниз,
Если хочешь куснуть - подставляй поскорее ладони.
А чужая любовь обживает соседский карниз.
Не пугайся, my darling, тебя она нынче не тронет.
  
  
  
   Гербарий

В черном - стройнее. В белом - сама невинность.
В красном... да нет, пожалуй, не надо в красном.
Как же хотелось, чтобы светло и длинно,
Будто поэма или роман старинный:
Буквы-виньетки и переплет атласный.

А закрутилось бешено, на три счета,
Вдох через раз, о выдохе нет и речи.
Губы сухие, горло совсем ни к черту,
В зеркало утром глянешь - о боже, кто там?
Впрочем, неважно - надо бежать на встречу,

Надо успеть доспорить, допить, доехать,
Нацеловаться впрок до саднящей боли.
В Питер? А может, в Киев? А если в Чехов?
Мама еще просила купить орехов,
Мяса, сметаны и килограмм фасоли.

Месяц, другой - и вечер начнется в восемь.
Кофе и "Dunhill", сон, как обычно, в минус.
Хватит рыдать, никто никого не бросил -
Это усталость. Или дурная осень.
Или... короче, слезы - не самый цимес,

Да и "Мартини" - слишком хреновый ластик.
Кончена жизнь? Подруга, да ты в ударе!
Выбрось таблетки, побереги запястья.
Блеклые астры пахнут прошедшим счастьем...
Высохнут - и начинай собирать гербарий.
  
  
  
   Вангоговое

И кто тебя придумал, такую рыжую, растрёпанную, тонкую, как тетрадь, что хочется дышать не Москвой - Парижами, и с Эйфелевой башни на всех чихать, и, обжигаясь крепами и багетами, глотать "Камю" на улице из горла - вангогово, матиссово, лафайетово захлёбываться городом фиолетовым и парками, раздетыми догола?

И кто тебе позволил вот так топорщиться, высовываясь сразу за все края? У ангелов - гляди - трафареты крошатся, стандартные шаблоны к чертям сбоят. Они бы сняли стружку небесным рашпилем по свыше узаконенным чертежам, но ты уже не помнишь себя вчерашнюю, целуешься с химерой (совсем не страшная!) и даже не пытаешься убежать - пускай ещё попробуют удержать.

Нам кто-то подмешал ледяную ветреность в коктейль из переулков, людей, мостов, когда полмира дразнит своей неспетостью, а мне и на тебя не хватает слов, когда любить - смешнее, чем быть серьёзными, когда идти - глупее, чем прыгать с крыш. Ты гладишь мне ладонь не губами - вёснами, такими же лохматыми и морозными, как этот ноябрёвый дурной Париж.
  
  
   Подарок

Я боюсь, что мое исступленное желание одиночества
однажды сбудется.
Например, Санта-Клаус решит,
что я весь год была хорошей девочкой,
и захочет сделать мне подарок:
красивый, завернутый в серебристую бумагу,
а если потрясти, то раздастся звон
фарфоровых китайских колокольчиков.
Я не знаю, как они звенят, но этот звук
ни с чем не перепутаешь.
Он такой же ненастоящий, как игрушечный ангел
на макушке елки.
Пожалуй, в таком виде одиночество меня устроит.
Я буду любоваться на него, аккуратно стирать
с упаковки пыль, хвастаться друзьям
и никогда-никогда не развяжу ленточку.
Вдруг одиночество, лежащее внутри, окажется
слишком большим для меня одной?
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"