Ширяев Сергей Павлович : другие произведения.

Наёмник. Год 318-й. Часть первая. Часть вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неугомонные петухи пропели уже четвёртый раз, а Мастер всё не давал о себе знать. Это было странно, как-то не по правилам. И рассвет наступил, разгоняя туман. А противник никак не шёл, ждал чего-то. С крепостной стены все смотрели в поле, туда, откуда...


   Б А Й К А N 22.
  
   "Наёмник. Год 318-й".
  
   И только взойдёт над снежными горами рыжее солнце и не успеет толком осветить дольний мир, как следом за ним потянутся чёрные тени, и шепчут они о сладком и страшном.
  
   Часть первая.
  
   БИТВА.
  
   Неугомонные петухи пропели уже четвёртый раз, а Мастер всё не давал о себе знать. Это было странно, как-то не по правилам. И рассвет наступил, разгоняя туман. А противник никак не шёл, ждал чего-то. С крепостной стены все смотрели в поле, туда, откуда он должен был появиться. Большей частью зрители переминались на крепостной стене среди солдат стражи и охраны, обменивались нервными замечаниями и смешками, в десятый раз переспрашивали бригадира, когда начнут. На крепостной стене собрались мужчины, им предстояло принять активное участие в поединке. Возможно, поэтому даже знатные особы нетерпеливо сжимали рукоятки мечей и сабель. Грудь и голову их украшали дорогие доспехи, золоченные и серебрёные, в зависимости от достатка владельца. За широкими спинами господ-рыцарей маячили оруженосцы. Они исполняли роль ходячего арсенала, настолько увешаны были дополнительными и вспомогательными палашами и ножами. Им же доверили охранять личные штандарты своих хозяев.
   На центральной башне крепости, устроенной для безопасности несколько в глубине, и окружённой балконами, в специальных креслах восседали знатные дамы. У них имелись свои оруженосцы, правда в юбках и с соответствующим набором орудий. Веера, платки, накидки, шали, нюхательная соль, разбавленное белое вино, фрукты и прочее, было наготове. Дамы не менее волнительно ожидали начала предстоящих событий. Это, примерно, как в театре, когда третий звонок прозвенел, а действо не начинается, пауза всё тянется и тянется. Бледно розовый утренний горизонт, исполняющий роль основной декорации, всё светлел и вот-вот мог совсем выйти из образа.
   На крышах домов внутри крепости, в окнах, на центральной площади замер простой люд. Там тоже ждали. Несмотря на ограниченность обзора, приключений должно было хватить с лихвой и на их долю. Импровизированная галёрка грызла семечки и вполголоса давала прогнозы исхода событий.
   Угловой редут, нависающий надо рвом, занимал один человек. Экипировка его несколько отличалась, если не сказать больше от воинов на крепостной стене, в том числе знатных. Не носил он лат и шлема, и оружие у него было странное, по нишам меж зубцами разложено. Человек, по сравнению с коренным населением крепости и многочисленными гостями, особого нетерпения не проявлял. Стоял себе рядом с замшелым зубцом и смотрел в перелесок через длинную медную трубу. На губах этого странного воина застыла пренебрежительная улыбка.
   Короче говоря, все находились в готовности и предвкушении, оставалось только, как говориться, поднести спичку. И вот, когда нетерпение собравшихся достигло наивысшей точки, там, в перелеске, куда смотрел странный человек, за крепостной стеной, за рвом с зелёной водой и за Главным Полем, взревел рог. То был сигнал к атаке.
   Стаи лесных птиц, вспугнутые рогом, суматошно закружились над полем, над лесом, над замершей перед боем крепостью. Наконец, птицы в стаях распределились по сортам и покинули беспокойное место. А из перелеска с гиканьем вырвалась толпа полуголых существ, вооружённых большими и очень опасными колюще-режущими инструментами. Имелись у нападавших орудия и ударно-секущего и рубящего свойства. А вот длинные, визжащие от вращения над головой цепи, выглядели настолько устрашающими, потому как имели на конце шипастый железный шишак. Их затруднительно причислить к какому-то одному виду воздействия на мягкую человеческую плоть.
   Собственно, нападавшие людьми не были. К крепости через Главное Поле неслась орда лесных троллей. В отличие от людей, одежда им не требовалась, у троллей это не принято. Медная цепь на толстой шее, бронзовый колпак на уродливой голове - это знаки различия и старшинства, они же и есть вся одежда.
   Бегут злобные лесные твари, машут холодным оружием и подбадривают себя боевыми кличами. Как-то:
   -- Хоп-хоп!!! Гип-Гип!!! Давай-давай!!! - а так же, - Всех перережем к чёртовой матери!!!
   Звучит несколько вульгарно, зато достаточно устрашающе. Особо чувствительные дамочки на балконе ахают и просят служанок махать веерами сильнее. Мужчины же на стене супят брови и что есть сил сжимают свои золочёные мечи (это те, кто из богатых и знатных). Солдаты начинают расходиться по боевым постам, проверяя последний раз амуницию. А вот странный молодой человек в угловом редуте вообще никак на появление лесной нечисти не отреагировал. Он продолжал смотреть в сторону леса в свою трубу.
   Тролли добежали до рва с водой и остановились. Не любят они воду. Не моются совсем, только если дождём польёт, и то норовят спрятаться. Поэтому пахнут. Мерзко пахнут. Вот стоят они перед рвом и воняют, а ещё машут цепями и острыми предметами и снова орут:
   -- Щас залезем, кишки выпустим!! Сожрём всех младенцев!! Мужчин зарежем!! Женщин себе заберём!! Сдавайтесь!!
   Страшно. Тролли существа большие, уродливые, злые, простое оружие их не берёт. Серебро или золото надо, чтобы ущерб троллю причинить. Если меч хотя бы тонким слоем благородных металлов покрыт - хана троллю. Поэтому у всех знатных рыцарей мечи серебрёные, да золочёные. Для простых солдат мечи и стрелы натёрты раствором ляписа или простым чесноком.
   А тролли продолжают глумиться, неприличные части тела осаждённым выставляют. И всё грозят и грозят. В женских рядах уже есть павшие в обморок.
   И тут боевой рог гудит второй раз. Из леса только жидкая стая ворон и галок поднялась, но улетела недалеко. Надеются на поживу. А на звук рога из леса выбегают вразвалочку новые тролли, теперь уже с осадными лестницами. Кричать и махать им не нужно, первый эшелон для этого старается. Бегут молча, сосредоточенно, как работу ответственную выполняют. Собственно, так и есть на самом деле.
   Достигли рва. Перед водой не стоят и не голосят, как первые ряды. Ловко упирают в стены осадные лестницы - можно преодолевать препятствие. Лёгкая перепалка перед подъёмом с применением тумаков, кому лезть первому. Решили. Лезут. Ножи, топоры, цепи в зубах - ишь, как оскалились. Сноровисто перебирают конечностями, они только кажутся неуклюжими. Акробаты, да и только.
   Есть, достигли стенки. Вот тут и начинается главная сеча. Звон металла, глухие удары различных частей тела о камни. Уже есть контуженные с обеих сторон. Шестеро троллей рухнули в ров с водой и орут теперь благим матом, чтобы их срочно спасали. Можно подумать, что они в огонь попали. Никто их спасать не собирается, не до того. Один особо рьяный боец из троллей перекатился через стену и упал на площадь. Толпа добровольцев из городских жителей вяжет супостата - вечером на нём будут катать всех желающих. Тролль визжит, как резаный поросёнок, видимо предстоящая унизительная экзекуция, ему хорошо знакома.
   На стене идёт настоящий бой. Противники опасно размахивают острым железом, иногда попадают друг по другу, зачастую очень больно. Места на стене мало, того и гляди сверзишься или в ров с грязной водой и орущими до сих пор троллями, или на площадную брусчатку. Участники пыхтят, потеют, наступают на ноги, с рыцарей осыпается поэлементно амуниция, с троллей осыпаться нечему, кроме застарелой грязи. Не по-детски рубятся противники. Где-то даже пролилась кровь.
   Зато с балконов центральной башни битва выглядит чрезвычайно живописно. Мужественные рыцари отбивают, рискуя здоровьем атаки лесной нечисти и, кажется, даже побеждают. Но это только кажется, потому что Мастер гудит в рог третий раз, и на Главное Поле вылетает лавой конница. Только странная это конница. На существах, обычно именуемых кентаврами (это те, у кого одна половина от лошади, а другая от древних греков), сидят мартышки. Но и они подозрительные какие-то. Приглядимся. Ба, да это болотные орки скачут, оседлав кентавров. Они не крупные, но очень волосатые и страхолюдные. Визжат они иначе, чем тролли. Вот так:
   -- И-я-я-я-я-й!!!
   И стреляют из луков. Луки у орков огромные, в два их роста. Тут выясняется, зачем они на кентавров сели. Всё-таки полуконь-полугрек бегает медленнее любой нормальной лошади. Кентавры крепко держат лук своими волосатыми ручищами, а орки тетиву со стрелой оттягивают, упираясь лапами в спины кентавров. Далеко летят стрелы, мощно и, не смотря на затупленные сточенные наконечники, могут даже самого могучего рыцаря сбить с ног.
   Дзинь!!! Так и есть. Стрела угодила прямо в лоб барону Макриди. Верные оруженосцы выносят барона с поля боя. Теперь он попадёт в надёжные женские руки графинь, баронесс и виконтш. Он уже герой, и удачно, а главное, вовремя покинул поля боя. Ибо сейчас рог трубит четвёртый раз, и с неба из-за низких облаков на осаждённых бросается летучая бойкая нечисть. Это помесь летучих мышей-прямокрылов и давным-давно вымерших, как считается, драконов. Они - мышиные драконы - мелкие, зловредные и мечут на осаждённых камни. Падение с высоты булыжничка, размером с детскую голову, на взрослую голову, даже крытую шлемом, даёт гарантированное отключение владельца последней. Тут, главное, попасть, а мыши это умеют, тренированные.
   Защитники редеют, всё больше их остаётся лежать бездвижно с повреждениями тела различной степени тяжести. Тролли давят, орки наседают, летучие мышки добивают. Кажется, что всё, конец, победа останется за нечистью. Но у осаждённых есть ещё кое-что в запасе. Это тот самый странный человек в угловом редуте. Только что же он может? Вон сколько храбрых рыцарей и простых воинов полегло, а он, с виду, на рыцаря не тянет, да и один он.
   А хозяин углового редута, не смотря на отсутствие рыцарского штандарта, приступает к более активным действиям. От маленького тлеющего очага он поджигает чёрные и жёлтые шнурочки, привязанные к коротким серым палочкам, и начинает их расшвыривать окрест. Палки с громким шумом лопаются, из них валит густой белый дым, он закрывает Главное Поле и среди нападающих начинается паника. Ну, может не совсем паника. Скажем так - некоторая сумятица. Кентавры на всём скаку сталкиваются друг с другом, да так, что мелкие не привязанные орки вылетают с их спин, как из катапульты и попадают под кентавровы копыта. Тролли, атакующие стены, промахиваются и забегают в ров с водой и без посторонней помощи выбраться оттуда уже не могут. Кричат сильно. Ну а мыши в рукотворном тумане бомбят сослепу в основном своих.
   На этом, однако, участие молодого человека из редута не заканчивается. Пора уже здесь приоткрыть тайну - это Наёмник, такой нанятый спасать крепость военный человек. Так вот этот Наёмник поджигает теперь круглые шарики и швыряет их в дым, затянувший и поле и крепость. Грохочут разрывы. Вспышки сквозь белый дым - красные, белые, зелёные. Фейерверк впечатляет. С балконов центральной башни слышны одобрительные возгласы и весьма жиденькие, но всё-таки аплодисменты. Передышка. Только побоище на этом не заканчивается, главное ещё впереди.
   Дым постепенно рассеивается, ветерок относит его к лесу, в котором что-то такое неприятное для защитников крепости готовится. Пятый раз трубит рог, открывая очередную картину театрализованного действия. Из дымного леса, шурша чешуёй и хитином, выползают-выбегают всяческие гады. Очень разнообразные. Тут и тривиальные гадюки толщиной в человеческую ногу и экзотические рогатые змеи с костяной погремушкой на хвосте. Во главе гадского воинства ползёт королевская очковая кобра, такая длинная, что голова её уже достигла середины Главного Поля, а хвост ещё где-то в лесу извивается. И все угрожающе шипят, раздвоенные языки показывают, а у королевской кобры он даже троится. Волосы дубом встают от такого зрелища, никакая причёска не удержит.
   В женских рядах от одного вида ползучих тварей начинается массовый падёж, их теперь валяется не меньше, чем контуженых рыцарей на крепостной стене. Служанки сбились с ног, пытаясь оказать первую доврачебную помощь при падеже своим хозяйкам.
   Зато среди простолюдинов царит не скрываемое веселье. Они заполучили ещё двух троллей и, теперь в городской среде дискутируется вопрос - составить из них тройку или запрячь каждого тролля в отдельную тележку. А ещё в плен попала летучая мышь-дракон. Малолетка несмышлёная, но очень агрессивная. Мыша пока сидит в железной клетке, шипит басом и плюётся. Поскольку в народе насчёт мышей бродят упорные слухи, что слюна у них ядовитая, граждане держатся на почтительном расстоянии, а отважные, как и везде, мальчишки щекочут мышь веточками, что ещё больше её раздражает. С крыш высоких домов, откуда видно Главное Поле, сидящие там с самого утра, комментируют происходящее. В частности им видно, как из леса вслед за змеями выбегают совсем уж бесподобные монстры.
   Вот скачет, перебирая всеми тридцатью лапами довольно крупный двугорбый скорпион. Жёлтый смертоносный яд у него сочится и с жала, что на конце хвоста, и с многочисленных челюстей, именуемых в среде магов и волшебников жвалами, и с ещё более многочисленных ухватистых клешней. Клешнями он щелкает громко, так что слышно в крепости. За скорпионом следом вьётся с виду обычная сколопендра, только ног у неё столько, что совсем не пересчитаешь, и с каждой ноги свисает ядовитое жало, с которого стекает густой чёрный, выдержанный яд.
   Здесь же крутятся и вездесущие тарантулы. Они размером с курицу-несушку, но в отличие от последней, любят прыгать, вцепляясь при этом человеку в лицо и норовя откусить первым делом нос и даже уши.
   Ещё кто-то там шевелится мохнатый и скорее всего кусачий и смертоносный. Весёлая такая компания скачет и ползёт по Главному Полю и уже совсем рядом со рвом трещат их клешни и челюсти. Им, наверное, и вода не помеха. На стене, оставшиеся в строю, заворожённо глядят вниз, они застыли от ужаса - он как эта новая нечисть через стену перемахнёт - всем мало не покажется. Кто-то вяло выстрелил из лука и не попал. Вторая стрела совсем не полетела, из рук вывалилась. Страх сковал защитников крепости. Кажется, что нет им спасения, тем более, что в перелеске кусты снова шевелятся - очередная орда к выходу готовится.
   И вдруг, среди всеобщего уныния и упадничества, жалких мыслей о сдаче на милость победителя, можно сказать, волевого паралича, ожил угловой редут.
   "Тра - та - та - та - та - та", - длинная очередь из крупнокалиберного пулемёта Калашникова, да разрывными пулями, да с цветными трассерами, да по голове насекомого фронта.
   Очковую королевскую кобру, несмотря на предусмотрительную толщину, пополам разрезало сразу. Половинки дико извиваются, брызжут чёрной кровью, ищут друг друга, но срастись им не удаётся. Их ещё раз пополам режет новая пулемётная очередь. Гадюкам, тоже ни какой пощады - кромсает их смертоносная сверкающая полоса на винегрет, только вряд ли кому такое блюдо по вкусу придётся.
   Скорпиону срезало все клешни. Он настолько удивлён скоропостижностью произошедшего и феноменальным конечным результатом, что стоит среди поля, таращит рачьи глаза на стебельках, пытаясь в груде клешней перед ним найти хоть одну живую.
   У сколопендры свой подход. Как только по левому борту у неё дюжину ног оттяпало, она сделала разворот оверштаг, и дёру в лес. А тарантулы от каждой разрывной пули просто лопались, как воздушные шарики. Тут хоть прыгай выше головы, хоть не прыгай, пуля всё равно быстрее.
   Пулемёт выплюнул последнюю порцию смертоносного свинца, покрытого медной оболочкой с насечками, и затих. Теперь заработал миномёт. Ну и что, что калибр детский - всего миллиметров - зато лупцует по подлеску, как взрослый. В подлеске паника. Мало того, что шрапнель кругом от разрывов свистит, так туда ещё заявились все эти змеиные половинки и четвертинки. Злые от неудачи, на всех подряд кидаются. Двугорбый обесклешненный скорпион жалом всех достаёт. Ну и сколопендра оставшимися ногами во всё тычет. Как представишь себя среди них оказавшимся (ну, там грибочки собирал, забрёл случайно), так и продирает мороз по коже до индюшачьих пупырышек.
   Захлебнулась эта новая атака. Молодой человек, который в угловом редуте, и который Наёмник, не спеша перезарядил пулемёт и выпустил завершающую длинную очередь во всю ленту по кустам на краю Поля, плавно перенося стрельбу вглубь леса. Осаждающая насекомо-гадливая нечисть дрогнула и побежала туда, где отсиживались отыгравшие свою роль тролли, орки на кентаврах и летучие драконо-мыши.
   ПОБЕДА !!!
   Рог больше не трубит, зато из углового редута взмывает ввысь яркая ракета, с хлопком вспыхивает там ещё ярче и долго-долго висит в небе, символизируя красным светом полную и безоговорочную победу человека над нечистью.
   Крепость потихоньку начинает приходить в себя. Рыцарей и простых воинов со стены растаскивают по лазаретам, соответственно достатку и происхождению. Есть и покойники. Сэр Чарльз, который в свои девяносто с гаком, тем не менее, настоял на участии в битве, помер на стене от сердечного приступа (пытался вынуть меч из ножен). Можно сказать, что всё-таки пал в бою, а не скапутился на чердаке у дальних родственников. В его честь сегодня будет много тостов.
   Остальные отделались многочисленными ушибами и переломами. Для рыцарей это честь, и дамы, взахлёб глазевшие на побоище, подтвердят сегодня это по-своему, так как они это умеют.
   Сегодня вечером будет веселье, пир в честь победы. На него приглашён весь город-крепость. Разница только в том, что господа будут есть фазанов и запивать бургундским, а у простолюдинов - эль, да баранина. Зато, много.
   Будет на пиру и наш Наёмник, будет и Мастер, против которого он бился. Само собой присутствовать будет и нанявшие Мастера граф и герцог, привлёкший Наёмника. Они-то и устроили всю эту потеху, правда на стены не лезут и по лесам не прячутся, не графское это дело. Граф с герцогом большие друзья и поддержания дружеских чувств в боевом состоянии регулярно устраивают взаимные осады-нападения. Даже счёт по результатам ведут. Вместе с сегодняшней победой, счёт четыре - три в пользу герцога.
   Тут следует оговориться, что не сами титулованные особы придумали такую забаву. Голубая кровь очень мешает изобретательством заниматься. Зато подлая очень способствует. Поэтому отметим, что большого ума и прозорливости был Маг Гэндалов, когда ввёл в обращение эти турниры. Не прошло и ста лет, а надобность в междоусобных войнах почти отпала, пар и здесь хорошо выходит. Опять же, можно пари заключать на любую сумму. Работает тотализатор. Рыцари при деле, не пристают с дурными прихотями к крестьянам. Дамы наслаждаются и вполне квалифицированно избирают по результатам побоищ себе кавалеров. А простым людям - праздник.
   Праздник и в самом деле разгорелся. Запрягли, наконец, троллей, несмотря на сопротивление последних. Уж как они сердешные упрашивали не позорить их катанием малых человеческих детёнышей. Богатства несметные обещали, уверяли, что опаздывают на собрание профсоюзного актива добровольного общества спасения тонущих на водах, где избраны в президиум. Много чего ещё. Да кто же троллям верит. Пришлось катать по брусчатым улицам сопливую детвору и терпеть их не детские выходки.
   А что до изрезанных змей да инсектов, то не стоит особо беспокоиться, ибо они плод большого магического творчества Мастера. Так что, по большому счёту, за время боевых действий никто из участников серьёзно не пострадал.
   Ну и слава Гэндалову.
  
   НАЁМНИК .
  
   1.
  
  
   -- Восемьсот.
   -- Четыреста.
   -- Семьсот девяносто девять.
   -- Пятьсот.
   -- Семьсот девяносто восемь.
   -- Шестьсот.
   -- Семьсот девяносто семь.
   -- Семьсот.
   -- Семьсот девяносто шесть.
   -- Чёрт с тобой. Пусть будет по-твоему. Только харчи за твой счёт.
   -- А ночлег - за ваш.
   -- Ладно, по рукам.
   -- По рукам.
   Звучный шлепок ладоней, особенно звонкий в полупустой келье начальника стражи крепости. Фёдор взял со стола убитое, неухоженное перо, макнул в грязную чернильницу, где плавала ещё живая муха, и принялся вписывать сумму в типовой контракт наёмника, изготовленный на отвратительной серой грубой бумаге.
   "Вот их сегодняшнее отношение к тем немногим, кто печётся об их благополучии и сохранении имущества. Да и жизни, пожалуй. А ведь ещё недавно на гербовой расписывались. И трёхразовое питание, как и жильё бесплатно предоставлялись. Уважали. Ценили".
   Перо малограмотно скрипело, трещало, брызгая дешёвыми чернилами. Фёдор вполголоса чертыхался, но ритуал подписания, так же как и формальный торг, надо было довести до конца. Называлось всё это действо "Вольным аукционом по найму временной военной рабочей силы". Как только среди клякс и бумажных щепок на втором экземпляре контракта появилась его подпись, Фёдор и превратился в ту самую временную военную рабочую силу.
   Начальник стражи, старый пропойца с сизым носом и налитыми кровью глазами, схватил ведерную песочницу и завалил оба листа мелким речным песком.
   -- Сбрызнуть надо, чтобы точнее стрелялось, - заявил сизый нос.
   Фёдор ничего не имел против.
   -- Аванс, - как бы продолжая торговаться, объявил он, вынимая из-под песка свой экземпляр контракта. Откуда-то из недр засаленной накидки главного стража порядка появился кожаный мешочек и ловко приземлился между песчаными кучами. Внутри глухо звякнуло золото.
   Прежде чем запереть свой кабинет-келью Сизый Нос - такова была на самом деле его местная кличка, тщательно прибрался на столе: ссыпал песок в песочницу, спрятал в шкаф контракт, сделал отметку в потрёпанном журнале, дав там расписаться и Фёдору, и самым внимательным образом окинул взглядом помещение. Службу свою он знал. И на Сизого Носа не обижался, тем более, что имя имел длинное и не вполне благозвучное - Сирако Петит Супримазис, которое использовал исключительно для официальных случаев, например, женитьбы.
   Фёдор знал Сизого Носа давно, ещё с Четвёртой Душанской. Тогда они оба поправляли здоровье в одном госпитале при монастыре сестёр Пресвятой Девы Оульской. Сизый Нос залечивал изувеченную камнем из катапульты ногу, после чего ушёл из Королевской Гвардии в охранники к графу Закимреду, где и вырос до начальника стражи. А Фёдор, отлежавшись после лёгкого ранения стрелой в плечо, ушёл на Восток, где ещё долго гонял в составе имперских королевских отрядов разрозненные шайки душанов. Военные дороги ещё не раз сводили их, но не надолго. Сейчас же предстояло провести по одну сторону баррикады несколько месяцев.
   По дороге, блюдя порядок, Сизый Нос представлял Фёдора стражникам в качестве той самой "временной военной рабочей силы". Стражники взирали на Фёдора равнодушно, с трудом отрываясь от ленивого созерцания окрестностей крепости. Фёдор же про себя автоматически отмечал качество вояк графа Закимреда. Качество было весьма среднее.
   Путаными переходами они, наконец, выбрались на кривую улочку, которая привела их на главную площадь. Кабачок был открыт, несмотря на ранний час, и в нём полно посетителей. Хозяйка, симпатичная и ещё не старая женщина, по виду явная вдова, раскрасневшись, суетилась между столиками. Ей помогали две девушки, наверное, дочери.
   Заприметив Сизого Носа, хозяйка расплылась в улыбке и тут же провела нас к отдельному столику в глубине, ближе к очагу.
   -- Садитесь, садитесь, господин Сирако. Очень рада, очень рада вас видеть, - женщина ловко и быстро стелила скатерть, сама раскладывала ножи и вилки, извлечённые по случаю для высоких гостей, не переставая певучим голосом приговаривать, сдваивая слова,-
   -- Печёный барашек, господин, печёный барашек у нас сегодня с тыквой и помидорами.
   В воздухе стоял запах вкусной стряпни и солидных разговоров о возможной предстоящей войне, и стычке графа Закимреда с бездельником бароном Пуфхаркенненом. Здесь Фёдору предстояло столоваться. С целью налаживания контакта, он заглянул в декольте хозяйки, где колыхался обширный бюст, ущипнул её за ляжку и, как ему показалось, весьма обольстительно улыбнулся. Хозяйка в ответ жеманно потупила глазки.
   "Ну, что ж, начало не плохое, да и стряпня приличная", - Фёдор уминал барашка, прихлёбывая местное кислое вино.
   "Только вот рожи в трактире мне положительно не нравятся. Когда перед предстоящей осадой, даже не самой воинственной, в крепости скапливается подобный сброд - жди беды".
   Сизый Нос, отдавая дань кулинарным способностям хозяйки, так же внимательно оглядывал зал. Фёдора и его странный, по местным меркам костюм, тоже разглядывали, но исподтишка.
   -- Я дам тебе трёх помощников, - Сизый Нос опрокинул в бездонную глотку остатки вина и недвусмысленно хлопнул пустой кружкой по столу, намекая на вторую порцию.
   -- Шестерых, меньшим числом не справиться к сроку, я уже осмотрел редут. И ещё нужны три старые грузовые телеги и инструменты. Лучше с плотником, - Фёдор ограничился одной порцией.
   Сизый Нос отхлебнул зараз полкружки из принесённой весёлой хозяйкой и задумчиво пожевал губами, -
   -- Ладно, пока ещё всё тихо, бери. Когда придут дурные вести, будет уже не до того. А пока забирай и телеги с плотником.
   На том и порешили. У Сизого Носа слова с делом не расходились. С обеда команда подручных таскала в редут камни, а плотник разбирал на доски целых четыре и не совсем старые телеги.
  
   2.
  
   Редут, как и всю крепость целиком, строил бездарь. Точнее, руководил строительством. Надзирал, так сказать. Слишком узкие бойницы, слишком низкие зубцы. Ни с каким оружием здесь не развернуться, сплошные мёртвые зоны в секторах обстрела. Зато для неприятеля просто раздолье держать защитников в лежачем состоянии простым метанием камней. По замыслу архитектора-недоучки редут должен был атаковать противника из катапульты, каковая здесь и была установлена.
   Поначалу Фёдору не хотелось от неё избавляться. У него зрел насчёт этого чуда военной техники некий смутный план. Но первый же пробный выстрел показал, что в развёрнутом боевом положении катапульта с трудом помещается на площадке и обслуживать её крайне неудобно. А кроме этого, исторгнув в сторону потенциального противника не самый большой булыжник, катапульта сломалась. Подгнившие волосяные жгуты лопнули, брызнув в разные стороны бывшими конскими гривами, рассохшиеся доски задали немыслимую траекторию снаряду, в результате чего камень рухнул в самую гущу мирно пасущихся графских овец.
   Жертв среди них, к счастью, не оказалось, только долго собирать пришлось по окрестностям. А катапульту живо разобрали на доски. За два дня не самой усердной работы бригада поддержки наёмника Фёдора завалила крупными булыжниками амбразуры, плотник обшил весь редут толстыми тележными досками. Доски эти не пробивала, и это было хорошо известно, ни стрела, ни арбалетный болт, ни метнутая злой орочьей лапой секира. Конечно, камень нужного калибра, пущенный из баллисты, мог нанести ущерб редуту. Но для того здесь и Фёдор, чтобы катапульты с баллистами не стреляли. Глядя на неудачный опыт Фёдора со штатным орудием, Сизый Нос взялся за проверку и остального метательного хозяйства. На всю крепость слышно было, как его бойцы чертыхаются возле стреломётов.
   А команда Фёдора сработала на удивление дружно. Плотник оставил в обшивке только узкие горизонтальные щели на разной высоте, через которые было удобно наблюдать и вести прицельный огонь. Остальные шестеро занялись обустройством позиций.
   Нападения ожидали со дня на день, и Фёдор решил перенести всё своё имущество, и, заодно, там поселиться. Из остатков катапульты плотник соорудил наёмнику навес. Спать в ней с грехом пополам можно было, от дождя и ветра она возможно укрывала. Но погоды пока стояли безветренные и солнечные, проверить укрытие можно было только на комфортность сна.
   Только спать Фёдору было некогда. Двумя огромными грузовыми телегами о четырёх лошадей каждая, на которых обычно возили уголь, он перевёз из тайника ящики с оружием и боеприпасами, и силами той же группы поддержки поднял их наверх, в свою новую цитадель. Приданные стражники от души чертыхались, протискивая тяжёлые и громоздкие ящики по узким винтовым лестницам. А Фёдор ещё раз недобрым словом помянул архитектора-недоучку.
   "Средне-раздолбайское непрофессиональное горе-училище - вот что это такое. Надо пожаловаться королю. Пусть-ка разберётся, кто там у него за эту тему отвечает", - Фёдор не очень верил в то, что думал - "А если и разберётся, то повесит всех или четвертует сгоряча, вообще некому строить будет".
   Из тактических соображений место, где расположился Фёдор, следовало держать в секрете. Но какой уж тут секрет, когда почти всё население крепости, включая постояльцев и грудных младенцев, не только наблюдало обустройство редута, но и помогало разнообразными советами. Осталось повесить над позицией указатель: "Цельтесь лучше. Наёмник здесь".
   "Несерьёзные люди. Случись заварушка покрепче заурядных местных разборок, хана крепости" - Фёдор со смешанным чувством поглядывал в сторону богато разодетой публики, прогуливающейся по балкону центральной башни дворца. Оттуда доносились обрывки разговоров и женский смех. Основным объектом наблюдения праздной компании гостей графа Закимреда, скорее всего сейчас был Фёдор. Он серьёзно готовился исполнять подписанный контракт, разбирал и чистил оружие, пристраивался на огневые позиции, подгоняя их для удобства стрельбы.
   Пока всё шло как обычно, если не считать, что поле перед крепостью, где обычно пасутся графские овечки и на которых, говорят, он любит смотреть (считает что ли?), разбил пёстрые шатры цыганский табор. Со стороны буколического поля стало так же шумно, как и за крепостной стеной. Это была серьёзная помеха, причём именно для обороняющихся.
   Фёдор разыскал Сизого Носа, тот проводил смотр наличных войск. Войска были - одно название. Одеты и вооружены, кто во что горазд. Возраст, рост и ширина воинов варьировались в очень широких пределах. Ополченцы. Партизаны. Объединяло их одно - низкая дисциплина и слабая выучка. Граф на постоянной охране явно экономил. Сизый Нос прохаживался вдоль неровного строя, пытаясь различными командами придать ему хотя бы видимость воинства. Пока он доходил до конца шеренги, её начало расплывалось, кособочилось, норовило куда-нибудь прислониться или присесть. Наконец, осознав, что ничего путного из этого сброда получить не удастся, начальник стражи приказал всем разойтись. Это действие у охранников получилось лучше всего. Через минуту на плацу никого не осталось, кроме Сизого Носа и Фёдора.
   -- Цыгане, говоришь. Конечно, будут мешаться под ногами, а потом ещё кучу претензий выставят за попорченное имущество, пропавших лошадей и ущерб здоровью. Да ещё королю нажалуются, что притесняют их убогих все кому не лень, - Сизый Нос почесал своего тёзку, что на языке жестов означало, а не пора ли нам опрокинуть кружечку-другую.
   Рассиживаться с утра по кабакам Фёдору было некогда, но цыганскую проблему надо было решать быстро, пока табор не врос корнями надолго.
   -- Проблема в том, что граф им благоволит, - Сизый Нос удобно расположился за столом с первой сегодня, но отнюдь не последней кружкой. Начальник стражи казался озабоченным больше обычного и, похоже, не свежеприбывший табор тому причиной, как и состояние его воинства, к которому он давно привык.
   Трактир весёлой вдовушки пользовался успехом. Несмотря на то, что время обеда ещё не наступило, в зале было полно народу.
   -- Я, думаешь, зачем сюда каждый день хожу. Только вино пить и на сладкий зад Матильды любоваться. Оно, конечно, и это не плохо, совмещаю приятное с полезным. Приглядываюсь к публике. И вот что вижу. Раньше всё больше заезжие купчишки, да зажиточные крестьяне столовались. Товар в столицу везли, или обратно, о чём-то договаривались.
   Теперь не то. И купчишки куда-то пропали, если заглянет какой, озирается, за кошелёк держится, норовит побыстрее перекусить и дальше ехать. Товара мало везут, придерживают. Зато постоянно снуют какие-то тёмные личности, даже толком понять не могу - воры, не воры, разбойники, не разбойники. А катят они в основном с Запада. Что-то там опять зреет. Вот и цыгане эти тоже по западной дороге прибыли. Расспросить их хочу о том о сём, что видели, что слышали.
   Поэтому, извини Фёдор, но не буду я усердствовать перед графом, чтобы гнал цыган из-под стен.
   В трактире становилось всё шумнее.
   -- К провидице не ходил? - Фёдор решился и отхлебнул из своей кружки.
   -- Не-а, денег нет. Граф на такие цели не выделяет. Скряга он. Вот ты аванс получил, вот и проведай старушку, заодно и братца её, может и он чего расскажет. Ты теперь тоже в деле, раз контракт подписал.
   У Фёдора от нехороших предчувствий заныло где-то в области селезёнки. Уж больно легко ему контракт достался. Ни одного конкурента. И цена максимальная. Упустил он что-то. Слишком долго он шлялся по Северным Гнилым Болотам за мифической Птицей Счастья. Обманул его шаман Гришка-инородец. Наговорил с три короба, якобы кладку почти видел, и Птица туда летает, и перо её голубое показывал. Ни Птицы, ни яиц, за которые бешеные деньги обещаны. Только гайморит от сырости, да пустой кошелёк.
   Намекала ему старуха Увариха, что негоже здоровому сильному мужику-русину за Птицей Счастья гоняться. Самому надо своё счастье строить, а любая халява до добра не доведёт. Теперь вот здесь какая-то хрень намечается. То ли происки что-то не поделивших волшебников, то ли очередная война.
   "Ладно, дружок, будем готовиться к худшему, а там, авось, вывезет. Контракт всего на три месяца и счётчик уже пошёл", - Фёдор задумчиво посмотрел, как полукитаец -полунегр весело щиплет толстые ляжки Матильды, а та вовсе и не против, и, не допив вино, отправился прочь из трактира.
  
   3.
  
   Лошадью Фёдор добрался до дальнего хутора, где пасечник Автандил не столько мёд собирал, сколько упорно скрещивал обычных диких лесных пчёл с горными шершнями. Гибриды у него неизменно получались, но мёд собирать наотрез отказывались. Селились и размножались самостоятельно и так же самостоятельно скопом-роем нападали на путников Маурельской дороги. Крупные тёмно-коричневые мохнатые особи больно жалили всех без разбора. Когда среди жертв попадалось вельможное лицо, оно жаловалось властям, те предписывали доморощенному селекционеру: "изловить и уничтожить", под угрозой выселения на Пустоши. Автандил ловил, уничтожал и принимался за очередное скрещивание, в надежде вывести пчелу-тяжеловоза, которая взяток брала бы впятеро больше обычной.
   С какой стати обычным, в общем-то, парнем овладела такая всепоглощающая страсть, никто не знал. Ходили, правда, непроверенные слухи, что бабка его родом с Кавказа, а дед был из гоблинов. Но сие возможное происхождение, опять-таки, ничего не объясняло.
   Зато доброты и гостеприимства Автандил был неимоверного. Редких гостей (кто же по доброй воле в шершинник поедет) убеждал жить у него сколько душе угодно. Угощал, на охоту водил, рыбалкой баловал, ну и, само собой, своим знаменитым мёдом потчевал.
   На вопрос Фёдора, как поживает прорицательница, он, почесав волосатую грудь, произнёс с непередаваемым акцентом жителя не гор, но возвышенностей, -
   -- Мать Гуттаррачча нэ в духах. Что-то апят на бэлом свэте нэ ладица - ана пэрэживает.
   Сообщение Фёдора не порадовало, но Автандил, известное дело, имел склонность к преувеличениям. И его вполне можно понять. Живёт один, молод ещё, а женщины нет, детей тоже не завелось. Перед кем ещё щёки понадувать хоть чуть-чуть, разве перед пчёлами. Только такие редкие гости и видят Автандила во всей красе.
   Фёдор клятвенно на пчелином улье пообещал, что угостится экспериментальным Автандиловым мёдом последней модификации на обратном пути (мёд у него действительно получался знатный, ну и пчёлы где-то участие принимали). А вот для прорицательницы и её брата по горшочку, в качестве гостинца взял. У Фёдора и свои гостинцы были, но лишний в подобном деле не помешает.
   Уже смеркалось, когда Фёдор распрощался с хозяином пасечного хутора и двинул прямиком в чащу. Дорогу он помнил, знакомые вешки были на месте, поэтому заблудиться Фёдор не опасался, так же как и повстречать какое-нибудь хищное млекопитающее или рептилию. Вокруг избушки прорицательницы и пещеры её брата на десять вёрст в округе ничего крупнее белок не водилось. Слопали. Это имело и негативные последствия - самим хозяевам для включения в рацион животных белков приходилось охотиться на значительном удалении от дома. А там своих охотников хватает. Летом, правда, ещё ничего, природа там, свежий воздух. Прогулка на пользу идёт. А как зимой? Конечно, исходя из принципа - не догоню, так согреюсь, пару раз можно и за диким оленем побегать по свежему снегу. Но, опять-таки, конкуренты. А на одной кислой капусте долго не протянешь.
   Фёдор бодро шагал по тропинке, обходя известные только своим ловушки.
   "Как бы они новых не понаставили. Ведь два года с гаком минуло, как я тут последний раз разгуливал", - Фёдор представил себе, как срабатывает самая заурядная ловушка Матери Гуттарраччи, и холодок пробежал у него там, куда могла бы вонзиться вымоченная в яде кладбищенской гадюки стрела из лучевой кости пещерного броненосца.
   Братец её так же не ленился ставить ловушки на непрошенных гостей. Тот, правда, больше специализировался на рытье ловчих ям, но и ядами не пренебрегал.
   Брат с сестрой спокон веку жили врозь, сугубо отдельно, но, неподалёку. По молодости, ещё при жизни их папаньки Людоглота-13-го, они беспрерывно ссорились, вплоть до членовредительства, в основном по причине происхождения от разных матерей, съеденных впоследствии любвеобильным Людоглотом. Папашке надоели эти ежедневные свары, и он расселил детей в отдельные жилища, но так, чтобы всегда были под рукой, пардон, под лапой. Наверное, он их по-своему любил.
   Так оно и пошло. Отцовский, так называемый, замок отошёл в казну короля Анжуйского в обмен на лицензии для людоглотовых детей, на их предпринимательскую деятельность. Сестра, в основном, гадала прорицательным образом, а брат занимался мелким разбоем и иногда, по желанию, служил при местной знати наёмником.
   Разнообразно и многолико племя наёмной рабочей военной силы. А, в целом, существа они были не вредные.
   Отвлёкшись воспоминаниями, одну ловушку Фёдор всё-таки не учёл. Не обратил в темноте внимания на согнутую дугой верхушку молодой ёлочки. Шлёп! И вот он уже барахтается в сетях в трёх саженях от земли. Благо дом прорицательницы совсем рядом, в окошке свет горит. Дома старушка.
   -- Приди Мать - Спасительница, Великая Ведьма Горемычного Леса! Вынь меня недостойного из темницы! - Фёдор без запинки отбарабанил призыв не званого гостя. Неровен час, напустит кого-нибудь из своих приживальцев.
   Старуха вышла сама, потопталась на пороге и зашаркала валенками в галошах в сторону Фёдора, висящего, как муха в тенетах. В руках прорицательница несла древний фонарь со свечой внутри. Новомодные керосинки она не признавала, особенно после нескольких больших пожаров по их вине в окрестных деревнях.
   Остановившись под сеткой, старуха долго щурилась, разглядывала пленника, как бы размышляя - вынимать или нет. Фёдора она узнала сразу, только это ещё ничего не значило. Могла и до утра продержать на холодке с комарами.
   -- Слазь, русин. Тут не кровать, понимаешь, гамачная, - голос старухи скрипел, как не смазанное тележное колесо. Она ещё что-то продолжала бубнить себе под нос, удаляясь обратно в избушку. Где-то по дороге незаметно дёрнула скрытую верёвочку, и Фёдор с размаху шлёпнулся на землю. Благо кувшины с мёдом от Автандила имели броневой характер, делались на совесть и от таких пустяков, как падение с трёх метровой высоты не лопались.
   Дальше первой комнаты, которая выполняла одномоментно функцию гостиной, кухни и приёмной, а так же ведьмовской лаборатории и рабочего кабинета, прорицательница Фёдора не пустила. Оно и не удивительно. В дальних комнатах, число которых неведомо, Мать Спасительница спала, прятала, по слухам, не сметные сокровища и принимала только очень высоких гостей. Короля, например, вздумай тот посетить чертоги Великой Ведьмы Горемычного Леса. Король всё не ехал, но особую приёмную прорицательница, тем не менее, блюла.
   Фёдор вручил подарки. В начале, мёд от Автандила, на что старуха хмыкнула, что-то вроде: "Бесёнок реликтовый", и спрятала горшочек в шкаф на самую нижнюю полку. Затем пришёл черёд коробки с контрабандой. В элегантной жестяной коробке из-под бисквитного печенья лежал зефир в шоколаде. Навалом, отчего казалось, что его безумно много. Явное несоответствие изображения на жестянке её содержимому, старуху совершенно не смущало. Скорее, она воспринимала это, как два подарка. Оценив беззубым ртом зефирину на вкус, Великая Мать сменила тон бубнения и хмыканья, он перешёл в фазу утробного воркования. Она поцокала дополнительно над кондитерским сокровищем и, плотно закрыв крышку, спрятала коробку не самой высокой полке того же необъятного кухонного шкафа.
   Третьим презентом был мешочек, при виде которого руки Ведьмы затряслись и сами потянулись к подарку.
   -- Моряк! - возглас соответствовал истинному содержимому мешочка. То был табак "Моряк", неведомыми кривыми путями прибывший сюда и через столькие руки прошедший (может на его совести чья-то кровь или даже жизнь). Но в глазах прорицательницы загадочность происхождения только добавляла пикантности к его неповторимому аромату.
   Кухня наполнилась клубами сизого дыма. Старуха наслаждалась. А Фёдор, исполнив первую часть своей миссии, теперь заслуженно отдыхал. Табак он, правда, получил от Сизого Носа, за что имел право на свою долю вопросов и ответов, а вот от кого тот разжился подобным раритетом, Фёдор благоразумно не спрашивал. Сегодня можно никуда не торопиться. Все расспросы завтра, а на сегодня, после своеобычного вечернего чая у прорицательницы был приготовлен гостевой чуланчик. Куда Фёдор утомлённый и заполз. Душистое сено приняло его уставшее, натруженное за последние дни тело, сонные травки в подушке убаюкивали, навевая добрые сны. Прорицательница же ещё долго корпела над пыльными книгами, хрустальным шаром, не забывая что-то пахучее и очень волшебное помешивать в котелке на печке.
  
   4.
  
   Вероятность побочного эффекта от события "А" меньше вероятности того, что событие "В" вообще не произойдёт. В то же время, произведение этих вероятностей неуклонно стремится к константе "К1", как, несомненно, сдерживающего фактора крайне нежелательного события "С". А в целом, не так уж всё и плохо.
  
   5.
  
  
   По укоренившейся привычке Фёдор проснулся рано. Короткая интенсивная зарядка, пробежка по поляне в компании любопытного енота и безродного, но очень весёлого кобелька. На финише - водные процедуры ледяной водой из колодца. Наёмник должен держать себя в форме.
   Прорицательница уже ждала его за столом у дымящегося самовара. Пили чай. Настоящий иван-чай, в июне собранный, в тенёчке сушенный. Натуральный, безо всяких восточных новоделов и заменителей. На столе бублики с маком, козий сыр, варенье из крыжовника, толчёные лесные орехи с мёдом. Разговор о том, о сём. О погодах и урожае, о новостях в королевстве и ближнем лесу. Прорицательница главной темы не касается, идёт прелюдия, соблюдается ритуал.
   -- А ты, значит, у Закишки осел, - старуха степенно дула на блюдце, задавая вопросы-утверждения, как бы невзначай.
   -- Хорошие условия предложили, я не отказался, - на самом деле Фёдор ухватился за это предложение потому, что другой работы у него не было уже несколько месяцев.
   -- Он ничего так себе, не подлый, в отличие от своего папаши. Жадноват, правда, а так ничего. Ты только больше при нём помалкивай. Он сам говорить любит, и чтобы его слушали. А так, ничего, - провидица неожиданно отставила блюдце с недопитым чаем, прихлопнула по столу морщинистой конопатой ладошкой и заявила:
   -- Всё, кончай разговоры, пора делом заняться.
   Фёдор даже вздрогнул, расплескав ещё горячий драгоценный напиток. Мгновенно со стола исчезли все чайные принадлежности. Их место заняли средства прозрения будущего, пронзания прошлого и толкования настоящего. То были вычурные сосуды с волшебным варевом, мелкие окаменевшие кости давно вымерших животных, почерневшее от времени глубокое серебряное блюдо, а так же неизменный хрустальный шар. Новостью для Фёдора оказался весьма поношенный танкистский шлем. Связав воедино его и свои вопросы о войне и мире, Фёдор воздержался от неуместных расспросов.
   Старуха в шлеме выглядела устрашающе. Громким визгливым голосом она то ли запела, то ли заголосила. Окопавшиеся доспать утренний сон под столом дворняга и енот с перепугу рванули наружу.
   -- Ветры дуют буйные. Не Северные дуют, не Южные. Ни горячие, ни холодные. Жёлтый лист несут, запах плесени. Там, где дождь не шёл, теперь выпадет. Там, где лил, в десять раз пойдёт. Кто с водой живёт, станет рыбою, по земле бежит, те лягушкою, в небо взмывшие, предадут его. Из людских племён лишь один спасён быть, тот, кто правдой жил, не слукавствовал. Прочей нечисти - ураган забвения, - голос постепенно сникал, становился тише, - И нам всем хана.
   Фёдор ждал продолжения. Его не было. Старуха закатив, глаза замерла, похоже, и дышать перестала. Фёдор тихо посидел для порядка минут десять и, прихватив маковый бублик, покинул Мать Спасительницу Гуттарраччу Великую Ведьму Горемычного Леса.
   А сам лес в это время шумел жизнью, пел птичьи песни, шуршал прошлогодней листвой под многочисленными ногами-лапами мелкой живности, скрипел ветвями, вообще наслаждался летом, которое только-только вступило в свои права.
   "Конечно, прорицатели нужны, польза от них, несомненно, какая-то есть. Например, совет обнадёживающий можно получить. Только вот на какое место теперь этот совет приставить?" - Несмотря на мутность своего предсказания (Пифии они, видимо, все такие), Фёдору показалось, что Ведьма всё-таки что-то полезное сообщила, надо только правильно осмыслить сказанное, - " На первый взгляд от её слов за версту несёт элементарным мифом о Всемирном Потопе. Кстати, откуда она вообще его выкопала. Надо думать, там же, где и танкистский шлем.
   Непременно надо заглянуть в гости к её брату. Может по-родственному ясней растолкует, переведёт на человеческий язык".
   Енот с дворнягой увязались за Фёдором, в надежде на угощение и приключение, а, скорее всего, жили на два дома и колесили по лесу вольными стрелками.
  
   6.
  
   Брат Ведьмы болел. По королевствам гуляла очередная весенне-летняя инфлюэнца. Слабее, чем в прошлом году, но забористей позапрошлогодней. Поэтому у хозяина пещеры одна голова чихала, другая кашляла, а третья было совершенно здорова. Завидев гостя, здоровая голова тут же предложила:
   -- Давай дерябнем моей фирменной для профилактики, а то совсем обчихали тут, как в лазарете.
   -- Ну, конечно, они пьянствовать будут, а мы итак больные, похмельем мучайся, - больные головы перестали чихать и развели склоку.
   "Вечно у них так. Как ещё втроём с одним хвостом и двумя крыльями управляются", - Фёдор пресёк скандал в зародыше, заявив, что у него дело, он на работе, пить сегодня никак не может, и вообще, торопится.
   Больные головы занялись енотом и собакой, тут чувствовалась взаимная симпатия. А третья - здоровячек-бодрячок, изобразив на своей удавоподобной роже выражение типа - "я весь внимание", изготовился помочь Фёдору во всём, раз уж он отказался распить ведёрко-другое самогона.
   "Ну и хабидус же у Ведьминого братца. Весьма неразборчив с женщинами их папаша был. А говорят ещё по свету его бастарды бродят. Хотя, похоже, дети его комплексами неполноценности на эту тему не страдают".
   Фёдор изложил дело, не скрывая своих последних наблюдений и сомнений. Голова слушала действительно внимательно, а потом неожиданно заявила:
   -- Нет, надо всё-таки выпить.
   На столе объявилась пластиковая пятилитровая бутыль, судя по этикетке, из-под моющего средства для посудомоечных машин. Братец, силами одной головы, разлил жидкость по гранёным стаканам, по пещере растёкся волшебный духан забористого самогона.
   -- Ну, будь здрав, боярин, - содержимое стакана исчезло в здоровой глотке.
   Фёдор от угощения снова отказался, зная на собственном опыте, что братцев самогон по ядовитости мало чем отличается от изначального содержимого канистры. Больные головы распили Фёдоров стакан на двоих. Здоровая утёрла скупую рептилью слезу.
   -- Ходят слухи среди несознательных лесных мышей и ласточек, что Младенец проснулся. Парень он, вообще-то не плохой, да уж больно грудной, то бишь, малолетний. Пошалить любит. Попроказничать. И тут важно кто рядом окажется, какую игрушку подсунет. Борьба идёт.
   Ты, русин, среди нас почти, как свой, многие услуги нам оказывал, тебе можно сказать, - не болеющая голова побаловала себя ещё одним стаканчиком.
   -- Кто-то, но мы не знаем кто, хочет зачистить для себя пространство, избавиться от всей благородной нечисти и от людей, в том числе. Останутся только гоминиды и твари к ним примкнувшие. Может всё это сказки, которые с Запада всякие перекати-поле тащат в надежде на дармовую выпивку и закуску. А может, и нет, уж больно много их стало. Фёдор кивал головой, вспоминая трактир в крепости и подозрительных постояльцев в нём. А братец развивал свою мысль дальше:
   -- Беда наша, как всегда, в нашей раздробленности, обособленности. Нет единого центра, нет сильной руки, мудрого вождя, а при нём мудрых советников. Структуры нет централизованной.
   И третий стакан исчез в лужёной драконьей глотке. Обратным ходом от туда голова выдала неожиданное:
   -- Партию надо создавать. Чтобы права угнетённых отстаивала. Мы бы под её чутким руководством им всем показали бы "кузькину мать".
   -- Чушь, - заявила кашляющая голова.
   -- Бред пьяного ёжика, - поддакнула чихающая.
   Разгоралась межпартийная дискуссия.
   "Так, здесь кто-то уже поработал, произвёл промывание неокрепших в плутократической демагогии мозгов. И я даже догадываюсь, кто это был. Без Лёвочки по кличке "Троцкист" тут не обошлось. Мало того, что у него контрабанда самая дорогая и паршивая в округе, так он ещё и честную нечисть решил с пути сбивать, в свой балаган затягивать", - Фёдор потёр взмокший лоб, - "Отстал я от жизни, болтаясь в своих Пустынных Землях. Одно утешает, что чутьё меня не подвело, заметил, что в Благодатной Земле что-то затевается. И затея эта не лучшего толка. Не поздно ли только заметил".
   Чихающая голова чихнула и поинтересовалась в пространство, -
   -- С утра, значит, пьём, а закуска хоть какая-то осталась?
   -- Этот жлоб здоровый всё вчера подмёл. Остались только рыбные консервы "Золотые рыбки в томате", - теперь занудела кашляющая голова, - а я не люблю помидоры, у меня от них изжога.
   Фёдор спохватился, что совсем забыл про подарок Автандила и вывалил на стол горшок с мёдом.
   -- О-о-о, дружно завыли головы и так же примирительно застучали ложками, - мёд - это хорошо, мёд - это полезно, от мёда цикл Кребса восстанавливается.
   Какое отношение имеет цикл Кребса к мёду, Фёдор решил оставить на совести трёх голов. Больше ему здесь делать было нечего.
  
  
   7.
  
   Фёдор с Автандилом сидели на веранде, пили чай, дегустировали меды, макая в них ржаные твёрдые пряники. Пчёлы носились вокруг, как угорелые, лес шумел, как ни в чём не бывало, и солнце светило, согревая землю и всё кругом.
   -- Тарговцы праижжали, расказывали. Хлэб даражаит, мьясо даражаит, а нэдвижимаст в цэнэ падаит, - Автандил нарезал домашнюю конскую колбасу и пересказывал все новости, которые собрал за последние два месяца.
   -- Працэнтные ставкы па крэдытам два раза виросли, Лупландыя закрыла граныцы дла лубых бэжэнцэв, а наш карол, гаварат, караблы болшиэ строыт, - информация шла беспрерывным потоком, только успевай выуживать необходимое.
   Фёдор пил чай и мрачнел. Как он мог всего этого не замечать? Беспечность. Надежда, что кто-то в этой жизни отвечает за порядок и не допустит его нарушения. А ему, Фёдору, и делать ничего не нужно, точнее заниматься своими делишками. А может это потому, что он здесь всё-таки чужак, хоть и шляется из королевства в королевство больше десяти лет. Правда ему лично земля местная стала родней и ближе, чем та, в которой он родился.
   "Включайся, интуиция. Включайся, звериное чутьё наёмника. Ну, хоть логика-то должна срабатывать", - Фёдор резко отставил чашку с недопитым чаем, так, что вся посуда на столе звякнула.
   Автандил замер на полуслове и уставился на Фёдора:
   -- Что нэ так, дарагой? Хочэшь, мэдовухи принэсу? Душу успакоыш. Начэват останэшса.
   -- Раз наступают смутные времена, а я чувствую, что так и есть, надо быть к ним готовыми, - Фёдор продолжал внутренний разговор, - Чёрт, сколько времени упущено. Спасибо тебе Автандил за угощение. Удачи тебе, а лихих людей опасайся.
   -- Ко мнэ лыхые нэ ездат. Пчьёлак баяца, - заросшее по самые брови лицо хозяина расплылось в довольной улыбке, - пчьёлкы толко мэнэ слушат.
   Да, уж, твои знаменитые пчёлки. Упаси господь, подвернуться им под горячую руку, или лапу, что там у них.
   Конь был готов к поездке - отдохнувший, накормленный, вычищенный. Стоял под навесом и постукивал в нетерпении копытом в ожидании седока. Хороший конь. Когда решение принято, всё делается быстро. Через пять минут Фёдор уже скакал лесной дорогой к Маурельскому тракту.
   Тракт пересекал с Запада на Восток всё Анжуйское королевство, и был третьим по значению торговым путём в Благодатных Землях. Сейчас дорога была пустынна. Фёдор постоял на развилке, ещё раз прикинул что-то для себя, и поскакал в противоположную от крепости графа Закимреда сторону. Им уже правила включившаяся интуиция.
   Вокруг на много вёрст расстилались Благодатные Земли. Они вполне соответствовали своему названию. Здесь прекрасно росло и плодоносило всё, что можно съесть, умудряясь выдавать иногда по два урожая за год. Пшеница и рожь, ячмень и овес, новомодный подсолнечник и тыквы шли на экспорт в соседние менее плодородные земли. Тучный мясной и молочные скот пользовался хорошим спросом на ближних и дальних рынках. Королевства в Благодатных Землях были небольшими, но весьма зажиточными. Что имело, как водится, и обратную сторону. Через Благодатные Земли регулярно прокатывались волны нашествий, на годы приводившие к упадку и обнищанию. Потом плодовитые женщины рожали новое поколение работников, взамен полёгших в жирную землю. Трудолюбивые крестьяне и ремесленники налаживали хозяйства, и всё возвращалось на круги своя. До очередной войны.
   Четвёртая и Пятая Душанские войны, прокатившиеся одна за другой несколько лет назад по Благодатным Землям гораздо севернее, Анжуйское королевство не затронули. Население успокоилось, привыкло к мирной жизни, война стала сказочной страшилкой.
   Они тоже ничего не замечали. Только такие отщепенцы, как Старая Ведьма-прорицательница, её брат, да отшельник Автандил, полузвериным чутьём ощущали запах предстоящих пожарищ и проливаемой крови.
   Уже полчаса ехал Фёдор обычно оживлённым трактом и не встречал ни одной живой души. Ехал и удивлялся. Свист лассо, выпущенного из придорожных кустов, оказался совершенно неожиданным, как и сама верёвка, стянувшая грудь. Мягкого приземления не получилось. Фёдор пребольно шмякнулся на пыльную дорогу и по инерции покатился в овраг. Петля, поначалу туго захлестнувшая его поперёк груди, так, что на какое-то время он перестал дышать, по мере скатывания по склону, ослабевала, а зацепившись за корень, слетела совсем. Руки освободились, грудь задышала, но с дороги уже неслись к Фёдору ловцы одиноких путников. Они не собирались так просто отпускать свою добычу.
   Только и Фёдор не намерен был вверять себя в грязные лапы разбойников. Его верный друг во всех многолетних похождениях - шестизарядный кольт - был на месте и, извлечённый из потёртой кожаной кобуры, поведал нападавшим, что не на того они напали.
   Разбойники, которых оказалось не меньше полудюжины, показали чудеса обратного бега с препятствиями, как только заслышали выстрелы. Более того, они подбадривали себя и соратников возгласами на весь окрестный лес, чтобы каждый и всякий мог узнать, что банде не повезло, поскольку она нарвалась на наёмника, который страшнее упыря, волшебника и сборщика податей вместе взятых. Звук огнестрельного оружия в деле, видимо им был знаком не понаслышке.
   Полежав с минуту и отдышавшись, Фёдор направился собирать трофеи и искать коня. Рачительному хозяину всё пригодится. Конь нашёлся на ближайшей лужайке и, приняв груз из нескольких сабель, пик, ржавой алебарды и гомеопатического размера булавы с острыми, тем не менее, шипами, на цепочке, равнодушно продолжил движение.
   Дальнейший путь прошёл без приключений, встречные путники были сплошными мирными торговцами. К вечеру Фёдор был на постоялом дворе с трактиром и кузницей в окрестностях большого приречного города Батуна. Широкая судоходная река Нишва и, пересекающий её паромным образом Маурельский тракт, делали город важным транспортным узлом, с населением не меньше, чем в столице. По местным меркам это был настоящий Вавилон. Кругом стоял гул толпы, скрип телег, мычание и блеяние скота, звон металла. Это был город постоянно действующей ярмарки.
   Трактир держал некий господин со странной для здешних мест фамилией Журавлёв. Бородатый, с крючковатым носом, с вечной несъёмной засаленной чёрной шапочкой на затылке хозяин сам встречал гостей и распределял, кому спать и где, кому есть и что, а отдельным гражданам настраивал другую дорогу. Ему, конечно помогали. Для Фёдора Журавлёв был посредником, точнее, сводником, без которого контакт с контрабандистами был не возможен. Фёдора здесь знали, но это ещё ничего не значило.
   Назвав пароль и получив ответное приветствие с указанием дожидаться полной темноты, Фёдор отправился перекусить с дороги и привести себя в порядок.
   Тёмная, прокопчённая зала, освещавшаяся тусклыми лампами, с трудом вмещала желающих насладиться здешней кухней. Посетители за длинными столами сидели на лавках плечо к плечу. Причём относительно мирно соседствовали, поедая опостылевшую уже Фёдору баранину, и варвары с Севера и Западные кнехты, и нишвенские рыбаки. Только редкие купцы чувствовали себя не в своей тарелке в компании вооружённых до зубов джентльменов удачи.
   "Они чего-то ждут. Скапливаются в злачных местах, как стервятники. Чуют падаль за сто вёрст, даже если жертва ещё и не думала умирать. Им всем тоже что-то известно", - Фёдор пристроился в щель, только что образовавшуюся на месте отужинавшего широкоплечего ратника в кольчуге и при двуручном мече.
   "Баранина с бобами. Опять баранина. О свинине в заведении мсье Журавлёва лучше и не заикаться. Лучшей альтернативой баранине может оказаться здесь бульон из костей павшей лошади. Зато тут дёшево", - от напитков местного производства Фёдор благоразумно отказался.
   Незаметно оглядывая публику, Фёдор обратил внимание на обилие монахов в рясах типового покроя, - "Интересно, этих-то, что несёт по свету, какая нужда. И ведь все, как один, "балахонники" - какой-то новый восточный культ". За ближним столом сидела такая очередная пара - худосочный юноша в грязной чалме и тёмном халате, явно с чужого плеча. Что-то было в его манере держать грубую деревянную ложку, подносить её ко рту не сгибая спину, аккуратно прихлёбывать горячее варево, не от этого места. Кое-кто из особо разгорячившихся посетителей так бросал алчные взоры на юношу. Спутник юнца, старик в монашем балахоне, быстро и шумно ел из горшка, не обращая ни на кого внимания.
   "Затопчут. Причём, просто так, ради куража", - Фёдор поймал себя на том, что снова испытывает ненужную здесь жалость. Лишний, никчемный, даже опасный порыв. Только поделать с собой ничего не мог, - "Это, наверное, гены играют, проклятая наследственность, которая не осталась там, на Родине, а прикочевала вместе с ним и периодически не давала покоя, втравливая в смертельно опасные заварушки".
   Мимо прошествовал хозяин, улыбаясь всем посетителям без разбору. Сделал Фёдору незаметный знак.
   "Быстро они меня проверили. Хорошо внутренняя служба работает", - Фёдор оставил бобы не тронутыми и поспешил во двор.
   Там его уже дожидались сопровождающие в чёрных накидках, лица затянуты так же чёрным, так что только глаза раскосые видны, низкорослые, неприметные.
   "Вылитые ниндзя", - Фёдор молча пристроился в каре, и они быстро зашагали по тёмным улицам Батуна.
   Нырнув в очередную подворотню, сопровождающие расступились, и Фёдор от неожиданности вздрогнул. Над убогим сараем сияла, нагло растопырившись светодиодными гирляндами, вывеска, с таким же нахальным текстом: "LUM DE COR - эстетика света. Дизайнер Журавлёв и сыновья".
   Насколько осведомлён был Фёдор, детей у этого Журавлёва не было. Зато имелся дядя, заправлявший кабаком, тем самым, который Фёдор только что покинул. Родственники на пару держали контрабандно-ресторанный бизнес, успешно прикрывая одно другим. А вот наглая вывеска всегда приводила Фёдора в ступор.
   "И не боится, гад, что Верховный Совет по Магической Деятельности прознает и штраф, как минимум, наложит, мама не горюй, а то и лишит лицензии. Хотя, вполне возможно, что там все всё знают, только дукаты контрабандные позволяют периодически слепнуть и глохнуть. Не исключено, что и товарами советники (они тоже люди) не брезгуют", - Фёдор потряс головой, отгоняя прочь ненужные домыслы, - "Не моё это дело блюсти мораль и оберегать от разложения здешнее общество. Тем более, что в какой-то мере, сам к этому причастен".
   Внутри посетителя ждало продолжение яркой светотехнической клоунады. Там был почти музей. На полках сгрудились источники света, начиная с копии пресловутой лампы Аладдина, и далее по всем временам и народам. Тут мирно соседствовали масляные светильники и лампады различных конструкций, свечи всех мыслимых размеров формы и цвета, керосиновые светильники настольные и подвесные, карбидные лампы, ручные фонарики, энергосберегающие светодиодные панели и другие чудеса LED - технологий. Причём каждый товар снабжался, как и положено, ценником, глядя на который, у покупателя отпадала всякая охота что-то здесь покупать. Да и не продавалось тут ничего. Неравнодушен был хозяин к свету как таковому.
   Антураж.
   Витрина.
   Прикрытие, для того, что творилось в глубине сарайчика, куда Фёдора сопроводили всё те же молчаливые узкоглазые подростки.
   Племянник Журавлёв являл собой копию дяди, только чуть моложе и гибче в членах. Одеждой они вообще не различались. Что особенно впечатляло, так это глаза - у обоих карие, на выкате, как у героя кукольного театра. Глаза эти цепко следили за каждым движением партнёра.
   Журавлёву-младшему было, что предложить в пополнение арсенала наёмника, да и не только его. При необходимости он мог бы снарядить целую армию по местным меркам. Правда системы вооружения контрабандисты предлагали такие, применение которых в здешних краях жёстко ограничивалось законами и неусыпным, как считалось, контролем со стороны Верховного Совета по Магической Деятельности.
   Однако, как и во многих других местах обозримой Вселенной, строгость законов сполна умягчалась и компенсировалась лояльностью отдельных чиновников от Магии. Видимо что-то связывало магов и бизнесменов-контрабандистов. Из того бизнес Журавлёва и состоял - оружие и предметы роскоши. Одно без другого не живёт.
   Фёдор пополнил свой арсенал, изрядно облегчившись от полученного накануне графского аванса, тому способствовал и рост цен, что уже не удивляло. Журавлёв сделал, не постеснялся, наценку и за срочность и за ночное время, торговаться было некогда. Утешало немного, что Фёдору удалось за пару червонцев избавиться от трофейного оружия разбойников с Маурельской дороги.
   Уже погрузив покупки на арендованную телегу и прощаясь с хозяином светолавки, Фёдор решил поинтересоваться:
   -- Если через пару недель снова заскочу, как с товаром у тебя будет?
   Совсем погрустнел Журавлёв, не отличавшийся сегодня весёлостью, и на удивление, откровенно признался:
   -- Хрен его знает, товарищ майор. Лицензию мне уже второй месяц не продлевают. Я лезу во все щели, давлю на все педали, наизнанку вывернулся. И, ничего. Стена каменная. Главное, никто не говорит, почему? Извёлся весь. Так что бери Фёдор Батькович, что есть, а будущее в полном мраке.
   Даже если привычным образом делить слова Журавлёва на два, всё равно расстройство торговца оружием выглядело достаточно искренним. Настолько, что Фёдор прикупил ещё четыре цинки с патронами и ящик гранат. Отсюда тоже веяло непонятными переменами.
   Отряд ниндзя проводил Фёдора до самого цирка-шапито на окраине города. Журавлёвы блюли постоянную клиентуру. Несмотря на позднее время, а может именно благодаря ему, цирк давал представление. Из шатра доносилась музыка, вполне искренние аплодисменты зрителей и рычание какого-то дикого зверя. Вокруг шатра тоже бурлила жизнь. Артисты разминались, готовясь к выходу на манеж, где-то и здесь рычал, отвечая собрату, дикий представитель лесов и саванн, ему вторила труба солидарного с товарищами, но добродушного слона, визжали счастливые макаки. А зеваки, не попавшие на представление, пытались через щели кибиток восполнить и всё-таки получить свою порцию удовольствия.
   Фёдор, поддавшись общему настрою, взобрался на свои ящики в телеге и, вытянув шею, постарался разглядеть то ли жонглёра, то ли акробата, а на самом деле, мелькание рук и ног и чего-то круглого и блестящего. Вспоминал он или нет, в этот момент, что в цирке за свою жизнь был только один раз, мы не знаем. Скорее всего, да. В их детдоме проводилось тогда мероприятие, малышей, а Фёдору в то время было лет пять или шесть, вывезли в райцентр, на какой-то политический праздник, заодно и в цирк. Из всех мероприятий дня, да и циркового представления, запомнились Фёдору только наездники и их красивые лошади. А вот мороженое и гуляние по набережной реки районного масштаба из памяти истёрлось. Остались только цирковые лошади и лихие наездники.
   Когда Судьба хочет нас удивить или просто преподнести неожиданный сюрприз, она обязательно предварительно норовит отвлечь, чтобы эффектней получился выход следующего героя.
  
   8.
  
   Кто-то запыхавшийся ухватился за борт телеги и, шумно отдуваясь, подёргал Фёдора за штанину. Фёдор хотел отмахнуться от досадной помехи, решив, что кто-то хочет занять вместе с ним халявное место в партере. Оказалось, что это один из давешних ниндзя:
   -- Господина! Господина! Моя хозяин просит сабой возьми два человека. Хозяин говорит - три человека опасность мало. Один человека - опасность много.
   Понадобилось некоторое время, чтобы понять, чего хочет этот коротышка в чёрном.
   -- А кто это такие? Я их знаю? Куда едут? - Фёдор пытался сообразить - неожиданные попутчики - это для него хорошо или не очень.
   -- Хороший люди, два человека. Марильска дорога идут город Пурон.
   "События начинают уплотняться", - Фёдор спрыгнул с телеги.
   -- Ну и где мои попутчики, два хороших человека? Посмотреть бы, - вокруг крутились только увлечённые цирком зеваки.
   -- Они ждать Марильска дорога, проезжай застава, - ниндзя дважды повторил место предстоящего рандеву, видимо так ему было велено, и исчез в ночи. Поручение выполнено.
   "Кто-то пытается мною прикрыться, или тут что-то совсем другое", - Фёдор с сожалением покинул своё место в партере, когда ещё попадёшь в цирк, и поехал прочь от балаганчика.
   Из города, как не крути, мимо заставы не проехать. Хитрые власти постарались в качестве заслонов использовать естественные преграды типа оврагов и ручьёв. Где таковых не нашлось, засадили периметр непролазными колючками. Транзитные сборы - немалая статья в бюджете Батуна. Фёдор облегчился на заставе на очередной дукат, получил квитанцию об уплате и уже собирался ехать дальше, когда к нему подошли двое в чёрных плащах с капюшонами.
   Надо признать, такие плащи очень удобное одеяние, чтобы скрыть под ним любую сущность. Не смотря на то, что ночь проходила сегодня с полной луной, которая к тому же вовсю старалась догнать по яркости вечернее солнце, двое незнакомцев выглядели в ночи, как две размытые кляксы.
   Клякса пошире и повыше заявила, что они и есть те самые двое, которым надо в Пурон.
   -- Ну, до Пурона я не еду. Конечным пунктом для вас будет поворот с Маурельской дороги к замку графа Закимреда, - Разглядеть Фёдору говорившего так и не удаётся.
   -- Да, да, быстро соглашаются попутчики, - нас это вполне устроит.
   "Устроит их. Ладно, посмотрим. Дорога сухая, дождя дня четыре не было, луна светит ярко, тракт известный, можно и в путь", - Фёдор звонко щёлкнул кнутом. Лошадёнка вздрогнула, напряглась и, стронув телегу с места, тяжело потрусила прочь от заставы.
   Когда два сигнальных фонаря и свет в оконце будки таможенников скрылись за деревьями и путники остались на дороге одни, Фёдор вдруг резко потянул вожжи вправо, съезжая с тракта на колдобистую объездную дорогу. Попутчики тут же взволновались не на шутку. Высокий и широкий даже попытался кричать на Фёдора.
   -- Я еду так, как считаю нужным, - Фёдор не склонен был объяснять свои действия перед случайными людьми, которые к тому же, подозрительно вовремя навязались ему в попутчики. Точнее говоря, навязал их племянник Журавлёв. Фёдор незаметно расстегнул кобуру своего шестизарядного друга и подвинул поближе тяжёлый ятаган, который упорно называл "мачете".
   Участок объездной дороги пошёл под горку, лошадка на нём разогналась так, что только копыта мелькали. Похоже, ей это нравилось. Тележные колёса громыхали по одиноким булыжникам, в ответ в телеге бухали тёмно зелёные и серо дикого цвета ящики с гранатами, патронами, винтовками и прочим неотъемлемым инвентарём Наёмника. Среди ящиков, прикусив языки, тряслись и две чёрные попутные тени. Фёдор чувствовал, что путешествие его затягивается, он наделал дополнительных крюков и превысил обещанные Сизому Носу сутки.
   "Будем надеяться, что без меня, как основного персонажа, не начнут, а завтра, если больше никто на борт не попросится, или новые разбойнички не объявятся, с утра я буду на месте", - Фёдор использовал очередной раз кнут по прямому назначению, отчего лошадка припустила самым быстрым аллюром.
   Проехали одну деревню, погружённую в серебро лунной ночи, другую и третью. Ни одна деревенская собака не приветствовала путников. Лишь какая-то ночная птица, пронзительным криком оглашала лес, ей кто-то отвечал со стороны поля. Надо думать, что тоже птица. Неожиданно дорогу перегородило что-то тёмное и широкое. Лошадь замедлила ход, а потом и встала в пяти шагах от преграды.
   "Ну, вот, что я говорил. Ещё кто-то хочет помешать Наёмнику вступить в бой", - Тёмная полоса шевелилась. Фёдор даже привстал, силясь разглядеть, что же там на дороге.
   Что-то живое широкой полосой перемещалось из поля в лес. За недовольным фырканьем лошади стало слышно, как Оно шуршит, сопит и топает. Фёдор вынул неразлучный кольт и осторожно стал приближаться к загадочному явлению. А явление на Фёдора не обращало никакого внимания, шло себе и шло, и вблизи оказалось сонмищем ушастых ежей. Крупные, сосредоточенные, деловые ежи, блюдя строй, куда-то переселялись.
   Двое попутчиков, догадавшись, что прямой опасности здесь нет, тоже подошли удовлетворить любопытство.
   -- Ой, какие славненькие, - попутчик, который был ниже и тоньше, присел на корточки, откинул капюшон, и оказался знакомым юношей из трактира в грязной чалме. Однако, если приглядеться, то перед Фёдором сидела натуральная молоденькая девушка, беспечная и восторженная.
   -- Ваше Высочество, это очень не осмотрительно с вашей стороны, - упитанный балахон пытался закрыть своим обширным телом обзор Фёдору.
   Но тот уже и так всё понял. Совсем не обязательно быть семи пяток во лбу, чтобы догадаться - девушка, которая выдаёт себя за юношу, кстати, не очень успешно, ещё и голубых кровей. В его деле это становилось дополнительным осложнением, неожиданной проблемой.
   -- Так, господа хорошие, нам надо объясниться. Я, по доброте душевной навязал себе попутчиков, наивно полагая, что это обычные путники, торопящиеся по своим мирным делам в Пурон. Здесь же я наблюдаю исключительно обратную картину, - Фёдор сдвинул на затылок неизменную почти ковбойскую шляпу, расставил пошире ноги в кожаных сапогах и, поигрывая пистолетом, уставился на пассажиров, ожидая немедленного ответа.
   -- Мы ничего не обязаны вам объяснять. Мы просто едем с вами до того места, куда вы сможете нас довезти. И всё. Остальное - не ваше дело, - обширный балахон суетился, всё так же пытаясь прикрыть собой спутницу. Переговоры с Фёдором по-прежнему вёл только он.
   -- А вам не кажется, уважаемый, что вы меня подставляете? Причём делаете это втёмную. В сегодняшнее смутное время парочка подозрительных личностей под чужой личиной от кого-то скрывается. Значит, им есть чего опасаться. Вы садитесь ко мне в телегу и полагаете, что мне тут же вместе с вами прибавилось безопасности. И ещё нахально требуете продолжить с вами дальнейший путь. А что, если из-за поворота ваша погоня выскочит? - Фёдор почувствовал, что несколько распалился и начинает фантазировать. Однако его фантазии спутники приняли весьма близко к сердцу.
   Пассажиры одновременно посмотрели на дорогу, где пока кроме телеги и задремавшей лошади никого не было. Но червь сомнения и тревоги уже принялся за свою чёрную работу. Упитанный балахон ещё пытался требовать, чтобы их немедленно везли дальше, правда, менее уверенно. Худшие опасения Фёдора подтверждались. Ему пришлось твёрдо заявить, что пока он не услышит внятного и, главное, честного объяснения происходящего, телега для них закрыта.
   А ёжики всё так же продолжали течь колючим потоком, шурша иголками и перегораживая дорогу.
   Телохранитель, а, по всей видимости, упитанный балахон исполнял именно эту функцию, некоторое время поупирался, но, чувствуя непреклонность Фёдора, начал говорить. Рассказал он, понятное дело, отнюдь не всё, зато, по крайней мере, представился сам, назвавшись господином Багандром (имя, скорее всего, настоящее) и представил свою спутницу. Девушку звали Диана. Принцесса. В подлинность имени девушки Фёдор не поверил.
   Дальнейшее повествование привело к открытию их нелёгкого пути. Они из Северо-Западных земель, прибыли в Батун по Нишве. Спасаются от мерзких наёмников (камень в огород Фёдора). А начало истории таково. Они мирно жили в своём маленьком королевстве, таком небольшом, что за день можно объехать на хорошей лошади, и горя не знали. Правил там мудрый король Клиний-12-й, отец принцессы Дианы. Помер. По закону власть вместе с троном и всем королевством наследовала дочь, но в права вступить не успела. Заявился дядя по мачехиной линии с отрядом мерзких наёмников (ещё один камень на грядку Фёдора). Власть вместе с троном отобрал, принцессу хотел заточить в темницу (довольно обыденная история для Благодатных Земель, к тому же Фёдор что-то об этом краем уха слышал). Кое-кто из верной прислуги поспособствовал побегу, теперь они опасаются за жизнь верных слуг, ну и за свои тоже. Дядя-узурпатор - чистый зверь, гоблин в человеческом теле, змея, пригретая в своё время добряком Клинием-12-ым. Три дня назад их чуть не настигли, укрыться помогли коммерсанты Журавлёвы, причём совершенно бескорыстно, исключительно из доброй памяти о замечательном человеке и короле Клинии-12-ом.
   Фёдор не верил в бескорыстность контрабандистов, не выживают там с таким набором душевных качеств, а Журавлёвых тем более никто не мог упрекнуть в подобном. Эти всегда своё получат, не с принцессы, которая, судя по всему, ударилась в бега, не имея достаточной наличности, так с её семиюродного дяди. Дело оказалось ещё хуже, чем он предполагал. Эти наивные простачки всю жизнь проведшие под уберегающей десницей папаши-короля, даже не догадываются, что их продали, а заодно и его, Фёдора. Как пить дать, на Маурельской дороге их ждала засада, не с руки дяде-узурпатору ловить племянницу на глазах всего честного народа делового города Батуна. Могут не правильно понять, о легитимности власти тут ещё заботятся, да и в случае открытого конфликта народ на сторону угнетённой принцессы станет. Зато в чаще ночного леса можно списать пропажу беглянки на тривиальное разбойное нападение.
   Поток ежей через дорогу всё не иссякал, луна по-прежнему освещала поле, лес и дорогу между ними. Попутчики Фёдора что-то притихли.
   -- И куда же вы направлялись, позвольте вас спросить? - надо было избавляться от опасных пассажиров, пока они не затянули его в клановые разборки.
   -- Наша цель - Пурон. При тамошнем дворе старшая фрейлина дальняя родственница Её Высочества. Мы рассчитываем на её покровительство, - убеждённости в голосе Багандра при этом не чувствовалось.
   -- Пурон - это у чёрта на рогах. При таком способе передвижения и ваших обстоятельствах, вы вряд ли попадёте туда живыми.
   Из-под капюшона принцессы донеслось звучное "Ой!", видимо она собиралась упасть в обморок, Багандр тут же бросился к ней и предотвратил падение.
   "Словят их. Как пить дать, словят. Не дождётся засада объектов на тракте, догадается прочесать
   Последняя партия ежей, видимо страдающая хронической одышкой, пересекла дорогу. Путь свободен, а Фёдор всё колебался. В сказках на эту тему сюжет идёт накатанным путём. Берёшь под свою опеку бесхозную принцессу, спасаешь её от многочисленных неприятностей, помогаешь вернуть трон, изъяв его у нехороших дяди, тёти, мачехи, Совета Народных Комиссаров (нужное подчеркнуть). А в конце женишься на ней и получаешь, в качестве бонуса, полцарства.
   В жизни всё иначе. За связь и активную поддержку бунтовщицы, незаконной претендентки, узурпаторши, вообще монархической сволочи (тут нужное без тебя подчеркнут) полагается тривиальная виселица и только если повезёт - плаха.
   С другой стороны бросить несчастных людей на поругание и, возможно, смерть, как-то не по-людски. На такое способны только гоминиды. Фёдор к таковым себя не причислял, поэтому скомандовал тоном, не терпящим возражений:
   -- В телегу, быстро!
   Кляча с первого окрика правильно поняла, что мирная жизнь закончилась, и если она не хочет с ней расстаться на живодёрне, надо шевелить копытами. Все трое затрусили по дороге - лошадь с телегой, Фёдор со своими невесёлыми думами и Багандр, трудно сказать с чем. Принцессу посадили на ящики с гранатами.
  
   9.
  
   Уже больше часа путники пробирались по ночному лесу. В нужном месте Фёдор свернул с объездной дороги на совсем малоприметную лесную, которой пользовались в основном в зимнее время (да, в королевстве Анжуйском иногда выпадал снег). Колеи почти не было, просвет зарос молодыми деревцами, так что двигаться было трудновато, однако, даже лошадь не роптала, а стойко тянула нелёгкий груз.
   Багандр поначалу пытался приставать с вопросами о дальнейших действиях проводника-Фёдора.
   -- Собираюсь добраться до крепости графа Закимреда живым, а заодно и вас не потерять, - отрезал тот и на этом умолк. Знать бы самому, как тут быть.
   Спутники Фёдора, и это бросалось в глаза, не были подготовлены к путешествию через ночной лес. Любые звуки пугали их, а звуков в лесу хватало. Но это не всё. Время от времени среди чёрных кустов мелькали чьи-то светящиеся недобрым глаза, то зелёные, то жёлтые, то красные. Луна в чащу не пробивалась, всё тонуло в непроглядном мраке, и воображение принцессы и её телохранителя рисовало владельцев этих глаз любой самой экзотической внешности и свирепости.
   Дорога вывела путников на небольшую круглую поляну, заросшую высокой травой. Здесь света было в достатке, серебрилась трава, уже начавшая собирать ночную росу. Волшебно выглядела поляна. Середину её занимал валун. Это был огромный дикий камень, в лунном свете так же серебряный. Временами казалось, что он светится холодным магическим светом.
   Перед путниками лежала заброшенная танцевальная поляна лесных эльфов с их знаменитым певческим камнем. Поляной давно не пользовались, поскольку эльфы в незапамятные времена откочевали далеко на Запад. Но выглядела она вполне ухоженной.
   Фёдор знал это место и аккуратно двинул телегу вдоль леса по самой кромке, очень осторожно и не спеша. Тем не менее, это случилось. Огромная чёрная тень соткалась из мрака лесного и преградила путникам дорогу. Девушка-принцесса на ящиках с гранатами взвизгнула и в очередной раз попыталась упасть в обморок.
   "Да что же это она такая чувствительная. А ведь королевством править собирается", - Фёдор справедливо полагал, что жизнь королевская не сахар - "Как бы не расписывали долю королей-царей-падишахов всю в шелках, но ведь и в их жизни всякой мерзости хватает, причём, чуть ли не каждый день. Молоко надо за вредность выдавать монаршим особам и тренировать с малых лет, чтобы привыкали к прозе жизни королевской".
   Фёдор спокойно остановил лошадь и, порывшись в карманах, извлёк серебряный образок. Лик общеизвестного святого, направленный в сторону чёрного призрака, произвёл поистине магическое действие - тень заколыхалась, истончилась, распалась на клочья и пропала, лишь слегка колыхнув траву.
   Всё произошло так быстро, что обморочная принцесса ещё не успела очнуться и продолжала валяться на боеприпасах. Вокруг неё хлопотал Багандр, суя в нос её высочества пузырёк с нюхательной солью. Принцесса чихнула, да так, что спугнула притаившегося на ветке филина и вернулась в реальный мир. Что б ему пусто было.
   Дорога свободна, можно ехать, но тут выяснилось, что заснула лошадь. Расторопными и тороватыми эльфами защита поляны было поставлена в первую очередь не от людей, а от животных, чтобы не паслись, не топтали и не гадили. Стадо верблюдов могло превратить полянку в пустошь за считанные два дня, не говоря уж о слонах, или зайцах-косарях.
   После принцессы пришлось давать нюхательной соли и кобыле. Когда женщины окончательно пришли в норму, маленький отряд продолжил путь.
   Ночь в Благодатных Землях, как известно, всегда полна приключений, даже если ты их и не ищешь. Однако путники торопятся, они устали, а впереди ещё длинный путь, и где-то там, в лесной чаще может таиться засада. Нет, лишние приключения им не к чему.
   Уже на рассвете, проехав напрямую через перелесок, путники пересекли Маурельскую дорогу там, где, как предполагал Фёдор, их не ждала опасность. А там и до крепости не далеко.
  
   10.
  
   Отдохнуть Фёдору не вышло, получилось только перекусить на ходу холодной телятиной с огурцом и ломтем хлеба. Крепость гудела, как потревоженный улей. Такое впечатление, что все жители с утра бросили свои дела и вышли на улицу, только для того чтобы носиться взад и вперёд без всякой цели. И ещё кричать, потому как в гвалте и бедламе на гулких крепостных улицах нормально разговаривать было совершенно не возможно. Существенная примесь орущих детей, лающих собак, блеющих коз, овец, мычащих коров, ну кто что может внести добровольно в общую сумятицу, повышала среднекрепостной уровень паники.
   Все до единого знали, где-то рядом неприятель.
   -- Ну, ты парень, даёшь! Обещал за сутки обернуться, а гулял почти неделю. Меня граф уже за твою отлучку по носу приложил, и жалованье пообещал урезать, - не смотря на склонность к некоторым преувеличениям, нос у Сизого Носа и в самом деле пережил какой-то недавний катаклизм. Он укрупнился и приобрёл фиолетовый колер. Серьёзно воспринимал оборону граф Закимред.
   -- Обстоятельства непреодолимой силы, - Фёдору некогда было сейчас давать объяснения своей частью вынужденной задержки.
   Ему удалось достаточно быстро сбыть с рук принцессу, предоставив возможность ей самой, через своего телохранителя описывать историю похождений и прочие обстоятельства, чему обе стороны были рады. Команду помощников у Фёдора к этому времени уже изъяли, оставив двоих совершенно не пригодных к строевой службе вояк. Выглядели они как выходцы из бородатого анекдота: один тощий, высокий, сутулый, желчный, всем и всеми недовольный, беспрерывно на что-то жалующийся: второй - колобок, розовый и жизнерадостный, любитель сладкого ростом - Фёдору под мышкой в шлеме пройдёт, только шлем у него был войлочный, на такую маленькую голову стального не нашлось, как, впрочем, и такой широкой кольчуги. Тощий так же щеголял в войлочных латах с кожаными нашлёпками, по причине обратной - в обычную кольчугу таких доходяг можно было посадить троих, и ещё место останется.
   Фёдор не мог целиком доверить этой парочке, которая к тому же страдала плоскостопием, переноску ящиков с боеприпасами. Пришлось таскать втроём. Когда все ящики легли на свои места в редуте, Фёдор отправил своих новых помощников за продовольствием. Звали помощников - Пирус - это, который тонкий, и Некалапри - это толстячок. Парочка бодро потрусила на новое задание, а Фёдор сокрушённо качал головой. Роднила напарников неистребимая страсть к еде, все запасы, которые он сделал заранее на огневой позиции, оказались съеденными, за исключением дюжины банок говяжьей контрабандной тушёнки. Да и то, потому, что банки не имели привлекательных опознавательных этикеток, были густо обмазаны тавотом и их принимали за боеприпасы и трогать опасались.
   Пока добывалась еда, Фёдор занялся экипировкой. Мало кому известно, что основные травмы и увечья Наёмник получает не от боевых стрел противника, или, скажем, сабель, ему редко грозит меч или боевой топор. Зато все локти и колени, спина и задница после сражения оказываются сбитыми в кровь, голова вообще самый уязвимый орган - усеивается шишками и ссадинами, на узких крутых лестницах нередки вывихи и переломы конечностей. И всё из-за беготни и суеты, из-за безумной спешки боя, постоянного цейтнота, в котором находится наёмник. Реальный расчёт состоит чаще всего из него одного, помощи ждать не приходится. Так и бегает Наёмник в одиночку со своим инвентарём (если боевое оружие не обидится на такое прозвище), даже подавать гранаты или перезарядить магазин местным доверить нельзя.
   В большинстве своём от одного вида работающего пулемёта они впадают в многочасовой ступор и становятся недееспособны. Выстрел из гранатомёта сметает не только противника, скажем, лесного тролля, но и всех, кто находится рядом. Они бегут сломя голову и прячутся, полагая, что тут применяется чудовищная магия, чрезвычайно опасная для жизни, здоровья, а главное бессмертных душ окружающих. По большому счёту, они не так уж далеки от истины. Рикошет случайной пули, веер горячих стреляных гильз, выхлопы гранатомётного выстрела - и вот тебе куча обожжённых, контуженных, раненых. Ну а массовое применение боевой пиротехники, для разгона орков и летучих тварей, вообще сродни апокалипсису местного значения.
   С другой стороны, Наёмников ради этого и нанимают.
   Фёдор приладил хоккейные наколенники, на кевларовый корсет одел войлочный с пропиткой костюм пожарного, металлическую каску с мягким подголовьем. Особое внимание ногам. Ботинки, но прежде всего, носки, двойные шерстяные, высокие армейские, на толстой подошве. Экипировка дополнялась фонарём, гроздьями гранат, неизменным кольтом и "мачете". Ещё тонкие лайковые перчатки, и Наёмник к бою готов. Жарковато, но безопасно.
   На лестнице послышался шум, ругань, звон чего-то металлического упавшего. На площадку вылетели двое разновеликих помощника Фёдора, оба одинаково растрёпанные и однотонно красные. Сзади их маячил возбуждённый Сизый Нос.
   -- Мародёры хреновы. Курокрады. В тюрьме сгною, воинство болотное. Война ещё не началась, а они уже тащат всё, что плохо лежит, - начальник охраны, по всей видимости, был не очень удовлетворён действиями Пируса и Некалапри.
   А Фёдор грустно подумал, что намучается он ещё со своими бракованными помощниками, которым даже элементарную заготовку продуктов поручить нельзя.
   -- Встать! Смирна! - гаркнул он из-под шлема. Просто так для порядка, чтобы душу отвести. Голос, усиленный встроенным мегафоном, всё-таки шлем был полицейского происхождения, припечатал всю троицу к стене редута. От приданных Фёдору вояк отстегнулась последняя металлическая часть (пуговица, наверное) и с грохотом покатилась по лестнице.
   -- Ну, ладно. Вы тут, чувствую, без меня разберётесь, - это Сизый Нос благоразумно ретировался с площадки. Как все смертные, он недолюбливал все эти штучки у наёмников.
   "Конечно, разберёмся. Не в первый раз гонять волшебников-недоучек", - Фёдор молча указал на нишу в стене. Воинство ожило, засуетилось, пряча в нишу продукты, добытые праведным и не очень путём.
   "Это замечательно, только зря я на противника так легко махнул рукой", - за графа Комбетаси выступал Мастер Троакар, известный в узких магических кругах специалист. И известен он был нестандартными ходами, за что ценился.
   -- Оружие туда же складывайте. Оно вам не понадобиться, - ещё порежутся своими ржавыми ножиками. Фёдор пристроился к стереотрубе.
   Только сейчас он обратил внимание, цыган с поля, как корова языком слизнула. Одной проблемой меньше.
   "Хорошо бы пристреляться хотя бы по основным ориентирам, да солнце уже садится, день пролетел, как та же пуля", - Фёдор, правда дал десяток очередей по выбранным целям, пугая ворон, чаек (откуда они тут берутся?) и прочих летающих. Дал больше для поддержания духа и проверки оружия. Необходим был сон. После бессонной ночи и всяческой дневной суеты Фёдор чувствовал, как голова норовит занять удобное место на прикладе, а глаза целятся закрыться и посмотреть пару-тройку душевных снов.
   Пришлось пойти навстречу и дать организму отдых. Многолетний опыт проведения боёв оставил твёрдое правило, что потехи раньше утра не затевают. Оно и понятно - для зрителей не удобно следить во мраке за перипетиями битвы, зрелищность теряется, да и пострадавших в темноте существенно больше. Фёдор оставил Пируса и Некалапри бдить, хотя и не особо на это рассчитывал, а сам завалился, как был в полной экипировке между ящиками рядом с пулемётом.
   И снилась ему, Наёмнику со стажем, конечно, не трава у дома, но принцесса Диана, или как там её зовут на самом деле. За время короткого знакомства Фёдор даже лица её толком не разглядел, поэтому во сне лицо отсутствовало. Принцесса из сна штопала Фёдору носки, что-то помешивала на плите и попутно отвешивала ласковые материнские подзатыльники многочисленным их совместным отпрыскам. Отпрыски шалили, стаей носились по лужайке перед домом и самозабвенно колотили по жестяным тазикам детскими бейсбольными битами.
  
   11.
  
   Пробуждение оказалось хуже, чем с глубокого похмелья. Ночь вокруг кромешная, а грохот такой, что напрашивается подозрение о начале Светопреставления. Для полноты картины хлещет дождь. В Благодатных Землях, надо отметить, иногда идут хорошие дожди, но тут, просто отменный, настоящий потоп. Гремит гром, предваряемый ярчайшими молниями, делает это беспрерывно, аж уши закладывает. Фёдор вжался под хилый навес - жалкая защита от такого ливня. Спросонья пытался обнаружить своих подручных, вдруг где-то спрятались. Редут пуст.
   "Слиняли, паразиты. Не иначе в караулку умотали. Только бы не домой подались, решив, что представление по случаю дождя отменяется", - Фёдор помассировал лицо, это было умывание, совмещённое с утренней зарядкой. Завтрак - кольцо копчёной колбасы из ящика, запиваемое избытком дождевой воды.
   "Придётся так дожидаться рассвета и определять новую диспозицию. Хорошо хоть дождь тёплый", - положительное умозаключение настроило на оптимистический лад.
   Зря. Новая диспозиция пришла сама, когда её не ждали. Как только прекратились громы и молнии, и дождь начал стихать, в редут влетел камень. Хороший такой камень, увесистый. Снёс на стене пару ветхих кирпичей, обсыпал Фёдора каменными осколками и, поначалу, заставил удивиться. Второй булыжник хлопнул где-то ниже редута по кирпичной стене, что сразу дало богатую пищу для нехороших предположений.
   Ужом скользнул Фёдор под защиту тележных флешей. И, как оказалось, вовремя - третий снаряд громко лёг по середине редута. Ничего хвала небу не зацепил, только новые осколки брызнули.
   "Так они же пристреливаются, собаки бешеные. И пристреливаются именно по мне. Мы так не договаривались", - в сторону полетела недоеденная колбаса и импровизированный плащик из куска брезента. Как волка или, скажем, зайца спасают быстрые ноги, так и Наёмника - проворство и быстрота реакции.
   Четвёртый камень вышиб одну деревянную секцию, разметав её по площадке, а Фёдор уже знал, откуда ведётся стрельба. Прибор ночного видения не позволял разглядеть мельтешащие фигуры во всех подробностях, но счёту они поддавались вполне.
   На дальнем краю поля, почти в кустах расположились три расчёта баллист. Один вёл активную стрельбу, два других разворачивались. Ещё минута, другая и они вступят в бой. Тогда здесь, в маленьком кирпичном гнёздышке будет очень жарко.
   Фёдор скинул с пулемёта рогожку, передёрнул затвор и пустил первую очередь, -
   -- Я вам покажу, как нарушать соглашения. Импровизаторы. Творческие личности. Мастер, понимаешь ли, первого класса. Ну, Троакар, погоди. Молнией его контузило, что ли?
   Стрельба первым расчётом баллисты прекратилась, зато две другие успели принять боевое положение и начали стрельбу. Камни снова крушили редут.
   "Подозрительно кучно стервецы мечут булыжнички. Глянь-ка, с третьей попытки уже по пяткам и из площадки не выходят. Вон, штабель развалили. Эдак они всё тут разворочают", - Прилетел горшок с горящей смолой - это чтобы лучше видеть, куда стрелять. Размазался пламенем по стене. От смолы загорелось какое-то тряпьё в углу. Пришлось Фёдору хватать припасённый на чёрный день огнетушитель и отвлекаться на устранение возгорания.
   Чихая и кашляя, вляпавшийся в смоляном чаду в горящую жижу, Фёдор чертыхался и клял всё подряд, в первую очередь себя, что не настоял выставить вокруг крепости дозоры. Понадеялся на то, что сценарий никто переписывать не станет. Стали. Нападение получилось неожиданным, и направлено было только на него. Во всяком случае, в крепости до сих пор было тихо.
   "Хорошо, пусть будет так. Сурово, как на настоящей войне. Фёдор на ощупь переставил пулемёт в другую бойницу, приладил ночной визир и уже собирался накормить свинцом неведомого супротивника. Не успел. К нему прилетело.
   Удар камнем оказался такой силы, что Фёдор вместе с пулемётом и тележной доской выкатился на лестницу, где и остался лежать бездыханный. А катапульты, тем временем, продолжали крушить гнездо Наёмника. Нападающие точно знали, что главный противник в крепости именно он.
   Фёдор очнулся от ощущения, что его заковали в кандалы и подвесили за ноги. Едва пошевельнувшись, он покатился вниз по лестнице. Острые углы впивались в рёбра, по нему пребольно прыгал пулемёт и обломки досок. Наконец, подсчёт ступенек в башне прекратился, и Фёдор смог с трудом, но подняться на ноги. Присутствовала полная потеря ориентации, с учётом того, что вокруг темно, хоть глаз выколи.
   Фёдор сделал то, что можно производить и в темноте - ощупал своё молодое ещё тело. Оно не подвело. Кое-где болели ушибы, а в целом, всё цело. Да и хоккейная защита очередной раз оказалась весьма кстати.
   На площадке по-прежнему было темно, чадило тлеющее тряпьё. Обстрел продолжался с прежней интенсивностью. Из чего Фёдор заключил, что оглушённым он пролежал не долго. Постояв в проёме и послушав, как громят неизвестные катапультисты его, такую вроде, надёжную позицию, он развернулся и покинул редут.
   Крепостная стена оказалась достаточно освещённой догоравшими факелами на городской площади. Как можно скрытнее Фёдор пересёк большую часть стены и пристроился в небольшом углублении. Отсюда предполагалось поливать нападавших разными горячими жидкостями - серой, смолой или тривиальным кипятком. Но и в качестве пулемётного гнезда тоже могло сгодиться. Правда одна жидкость всё-таки присутствовала - глубокая лужа посередине. Фёдор кряхтя и проклиная всё того же несчастного архитектора опустился на камни в лужу. Тепловизор был на месте, пулемётная лента свежезаряженная. Ну, теперь держитесь камнеметатели хреновы.
   Первой длинной очередью Фёдор выкосил оба расчёта. Во всяком случае, и стрельба и всякое шевеление там прекратилось. Только сейчас он сообразил, что силуэты обслуживающего баллисты персонала на экране тепловизора выглядели совсем бледными, не как люди. Слишком холоднокровные существа вели стрельбу. Среди знакомой ему нечисти таких не водилось. Не смотря на распространённое предубеждение о температуре тела у благородной нечисти ниже человеческой, они были весьма тёплыми и даже горячими.
   "Ну, Мастер-джан Троакар, удивил ты меня сегодня. Только будут ли довольны господа?" - Фёдор выдал по катапультам контрольную очередь и решил передохнуть и собраться с мыслями.
   Ночной неожиданный налёт - это конечно весьма эффективно, его чуть не вывели из строя. Беда в том, что его никто не видел. А ради кровавого зрелища и устраиваются в основном подобные мероприятия. Это как в Колизее перед боем гладиаторов свет потушили. Может, конечно, господа с той стороны оснащены индивидуальными приборами ночного видения, или, скажем, у них общий экран. Сидят в замке, попивают коктейли, а на плоской плазменной панели битва идёт.
   "Нет, это от контузии чепуха всякая в голову лезет. Так и до наблюдения с беспилотников или геостационарных спутников можно дойти", - Фёдор потряс больной головой, отгоняя чудовищные видения.
   Небо очистилось, звёзды серебром рассыпались от горизонта до горизонта. Луна, уже начавшая терять правильную окружность, клонилась к лесу. Фёдор сидел, прислонившись каменному зубцу и отдыхал. Ветерок приятно обвевал открытую голову и свежие шишки на ней. Из крепости послышалась, наконец, какая-то возня, видимо осколки баллистического обстрела разбудили-таки горожан.
   На стену примчался, дыша перегаром, Сизый Нос.
   -- Живой? - Первый вопрос, который он задал, справившись с дыханием. В ответ Фёдор только равнодушно махнул рукой.
   -- Кто это был? Сейчас отправлю отряд разведчиков для выяснения, - Сизый Нос уже входил в бой, из которого Фёдор только что благополучно выбрался.
   -- Да хрен его троллеву бабушку знает. Не знакомые какие-то твари. Не разглядел толком, да и сейчас темно ещё. Но стреляли, сволочи, на удивление кучно. Я с подобным ещё не сталкивался. Обычно камень летит плюс-минус капустное поле. А тут все шары в одну лузу.
   Сизый Нос слушал Фёдора вполуха, раздавая команды просыпающемуся воинству. Заскрипели ворота, целая толпа графских охранников набилась в телеги и, погоняя лошадей, неслась по полю. Воякам было страшно соваться в логово Мастера, но они бодрили себя громкими криками и обещанной чаркой вина. Быстро светлело.
   -- В город хоть один камень залетел? - Фёдор всё о своём пытал Сизого Носа, улучив свободную минуту.
   -- Прямых попаданий не было, только осколки.
   -- Кто же это у нас меткий такой нашёлся? Это надо бы срочно выяснить, - Вопрос относился то ли к Сизому Носу, то ли Фёдор сам себе его в задумчивости продолжал задавать.
   На стене было уже достаточно светло, и Наёмник отправился приводить в порядок разгромленный редут.
   На первый взгляд зрелище тот представлял удручающее - месиво из камня, досок и ещё очень приличного вооружения. Потери, однако, оказались не так велики: один почти новый автомат (этого было искренне жаль, тем более, что плачено уже по новым тарифам) расплющило так, что и на запчасти не годился, да помяло полведра патронов.
   Пока Фёдор наводил на позиции порядок, прибыли телеги с бойцами-разведчиками. Точнее, шли они пешком, а телеги были заполнены телами павших катапультных расчётов. На подстеленной соломе покоились продырявленные во многих местах разрывными пулями почти не ведомые в здешних местах существа. То были гоблины. Действительно редкая нечисть для Благодатных Земель. Да видать не простых ребят привлекли для ночных стрельб. При ближайшем рассмотрении, на каждом обнаруживалась замысловатая татуировка, бусы и браслеты из морских раковин и зубов морских чудищ. Из весьма дальних краёв выписал Мастер Троакар себе бомбардиров.
   Среди серо-зелёных трупов два гоблина были ещё живы. Одному пуля угодила в живот, но почему-то не разорвала его пополам. Гоблин глухо стонал и отходил. Второй выглядел лучше, хотя и лишился верхней конечности. Первую медицинскую помощь ему оказывать побоялись, уж больно агрессивно клацал раненый громадными жёлтыми зубами и хоть и остался с одной лапой, но велика она была и когтиста. Однолапому бросили на телегу тряпку и банку заживляющей мази, так что гоблин сам себя пользовал.
   Отправили ещё телеги за обломками катапульт, и большой отряд прочесать окрестности в поисках отбившихся от своих гоблинов. Необходимо было и прояснить обстановку в целом. Обломки прибыли в изобилии, а обстановка не прояснилась. Никаких следов, кроме позиций трёх катапульт. Выйти на связь с Мастером с помощью традиционной голубиной почты не удалось. Отправили гонцов. Троих для подстраховки, поскольку Мастера ещё найти надо. Уехали.
   Вся крепость погрузилась в ожидание. Ситуация такая, что не понятно, чем заниматься. То ли праздновать победу, то ли наоборот готовиться к очередному нападению. Не дождавшись вестей, простой люд к вечеру занялся своими обычными делами, у него всегда их полно. Овец выгнали обратно на пастбища, только пастухов вооружили и придали охранников. Ну, что же, тоже мера предосторожности. Затопились печи, потянуло жареным и печёным. Всем захотелось есть. Простолюдинам поменьше (пайка не велика), господам побольше (у них тарелки глубже). Помимо чревоугодия в отношении твёрдой пищи, господа предались напиткам и флирту, это был их любимый конёк.
   Больше всего хлопот оказалось у Сизого Носа. Он носился взмыленный по всей крепости, пытаясь решить сразу сто дел. Надо было распределить войска в соответствии с новой обстановкой, организовать дозоры ближние и дальние, ещё раз внимательно прочесать местность вокруг крепости, и выяснить всё-таки, где у гоблинов находилась база и откуда они привезли баллисты и камни к ним. Надо было максимально безболезненно отделить живых гоблинов (на тот момент уже одного) от мёртвых и решить, что с ними по отдельности делать. А ещё, помимо прочего, беспрестанно держать отчёт лично перед графом Закимредом и пытаться дать правдоподобные ответы на многочисленные вопросы его гостей. Сизый Нос испытывал до сих пор неловкость, что он проспал атаку.
   Нашлись Пирус и Некалапри, совершенно невозмутимо поведавшие, что свой вверенный им пост не покидали и находились постоянно тут, можно сказать, рядом. Бравые такие гвардейцы. Зато, когда они увидели, во что гоблины превратили редут, оба побледнели и попытались снова исчезнуть в своём "рядом". Фёдору пришлось объявить дезертирам, что если подобное ещё раз повторится, он их лично расстреляет из вот этого пулемёта. Угроза возымела действие, по крайней мере, на этот день, и вояки рьяно включились в восстановление редута. Ставили защиту взамен разрушенной. Для этой цели Фёдор использовал остатки гоблиновских катапульт. Вот тут и обнаружились на деталях метательных орудий клейма, как следы от раскалённого тавро. Правда, неизвестный мастер так замаскировал их и спрятал, что если бы не полная разборка баллист, их бы и не нашли. Странная реклама для производителя высокоточного оружия. Фёдор пытался изловить Сизого Носа, посоветоваться насчёт клейм, а вдруг какое чёрное заклятие наложено на деревяшки. Не поймал, и решил отложить до завтра.
   Поскольку так ожидаемый праздничный банкет не состоялся, и господам занять себя особенно было нечем, они потянулись к Фёдору на редут на обзорную экскурсию. Похоже, и Сизый Нос к визитам приложил руку, мол, там герой, узрите воочию победителя мерзких гоблинов. Восторженно-любопытные дамочки ахали, глядя на следы от ударов камней и беспрерывно с жеманным указательством розовыми пальчиками спрашивали: - "А что это такое?", - имея в виду Фёдорову амуницию и вооружение. Сопровождавшие дам мужчины, все поголовно рыцари, оставались в сторонке и делали вид, что их это совершенно не интересует. В Фёдоре, и они это знали наверняка, голубая кровь не струилась. Принцессы Дианы среди любопытных не было.
  
   12.
  
   Наступила и прошла ночь. Крепость, силами охранения, пребывала в напряжённом ожидании, но никто жителей больше не тревожил. Фёдор, почему-то твёрдо убеждённый, что этой ночью ничего и не могло происходить, спал спокойно. Утро принесло загадочные новости. Вернулись ночные дозоры и принялись делиться жуткими впечатлениями о виденном и слышанном. Рассказывали, что в лесу кто-то был. Оно, конечно, не удивительно, в лесу всегда кто-то есть, и даже ночью, в грозу, и в период боевых действий в нём жизнь не прекращается.
   Но дозорные рассказывали не о кабанах и лосях, филинах и скромных бурундуках. На лесных полянах, где девки хороводы водили в праздники, они наблюдали свет зелёный, жуткий, мерцающий, мертвенно заливающий окрестности. Превозмогая дрожь в коленках и творя молитву, воины подошли к поляне. При их приближении что-то огромное захлопало там крыльями, так, что ветер пошёл по лесу, загудело, как ураган и взмыло в небо. Жуткий зелёный свет тотчас погас. На другую светящуюся поляну дозорные не пошли. Зато утром на лужайках нашли сожжённую траву и вмятины в земле, как будто кто столбы втыкал.
   От этих полянок нашли и тропинки, совсем недавно протоптанные к позициям, где стояли баллисты. Пришла, наконец, точнее прилетела голубиная почта, только не от Мастера, а от самого графа Комбетаси. Послание ещё больше запутало ситуацию. Граф сообщал, что у него всё в полном порядке, он отлично себя чувствует, чего и графу Закимреду желает. А чтобы его, графа Закимреда, никакие беды не коснулись, нужно поступать правильно, в соответствии с обстоятельствами.
   В таком виде уже пересуженная, информация попала к Фёдору от Сизого Носа, когда они, наконец, расположились в харчевне у Матильды перекусить.
   -- Комбетаси хитрый жук. У него давние связи с Западными мореманами. В молодости он во флоте служил, ещё при Аугусте-14-ом Кровавом. Выжить там было не легко и не столько в сражениях, - Сизый Нос сегодня был удивительно трезв, бодр и полон сил. Он с аппетитом поглощал курицу, хлеб, овощи, запивая это дело практически безалкогольным сидром.
   -- Хочешь сказать, что граф Комбетаси знает больше, чем говорит. Что-то скрывает. Мне кажется, он вообще говорить не хочет. Напакостил и теперь мозг гречневой мукой посыпает, - Федора, чем дальше, тем сильнее беспокоила складывающаяся обстановка, - может гонца толкового к графу снарядить, разведать на месте. Неужели он со своим, хоть и дальним, родственником, нашим графом не поделится?
   -- Они там решают. Пусть решают. А нам надо готовить свои алебарды, - Сизый Нос позвал Фёдора прогуляться по крепостной стене, - я предложил графу удалить из города всех подозрительных личностей. Провести проверку и выставить за ворота. Свободный вход-выход из крепости прекратить. И готовиться к длинной осаде.
   -- И, что?
   -- Граф не верит, что ситуация настолько осложнилась. А я своим сизым носом чую серьёзную драку.
   -- Она уже началась, - Фёдор невольно пригладил шишки на голове.
   Прошло ещё три дня. Граф после совещания распорядился готовить крепость к длительной осаде, запасать продовольствие, приводить в порядок оружие. И городские жители и стянувшиеся из окрестных деревень вроде, поначалу рьяно взялись за дело. Создали ополчение (эдакие партизаны с вилами и косами), выставили дополнительные дозоры, из деревень повезли съестные припасы, скот. Но за три дня ничего не произошло, и ополчение разбрелось по домам, а дозорную службу снова стали нести спустя рукава.
   Жителям города и деревни стало совсем не до нападений, в которое они и так не очень верили, когда грянула жара. Жара, сушь в это время дело довольно обычное, только Фёдор теперь, подогреваемый разнообразными, в том числе надуманными сомнениями и подозрениями своими и Сизого Носа, видел во всём дурной знак и происки неведомых врагов. Если тебя обстреляют среди ночи камнями, да ещё и в голову попадут, начнёшь подозревать и безвинных голубей, которые совсем отказывались летать.
   Гости графа Закимреда частью разъехались, не дождавшись обещанного представления, частью маялись жарой и бездельем. Даже сплетни рождались какие-то вялые, как не сочный арбуз, есть-то его можно, но безо всякого удовольствия. Выяснилось, по крайней мере, так говорили, что принцессу, которую сопровождал Фёдор, зовут вовсе не Диана (кто бы сомневался), а Друолия (может она своего имени стеснялась?), что её действительно согнал с законного престола дальний алчный родственник. Только вот гонялся он за ней не из кровожадных побуждений, казнить там, заточить в башню навеки. Принцесса отнюдь не была такой несчастной невинной дурочкой, как прикидывалась на Маурельской дороге. Она, подавшись в бега, прихватила с собой что-то очень ценное, фамильное, уникальное и волшебное, можно сказать великий талисман. Подобное развитие событий больше походило на правду. Только почему то, что знает, оказывается полкоролевства, Фёдор узнаёт только сейчас случайным образом. Ему, "защитнику слабых и обездоленных", самому надёжному Наёмнику в Благодатных Землях не доверяли. Это было несколько оскорбительно, обидно, но вполне объяснимо.
   Насчёт ценной фамильной реликвии дальнейшие сплетни слегка расходились, но в целом сводились к тому, что от него зависело благополучие принцессиного королевства, именуемого, кстати, Кержанским (неплохо звучит: принцесса Друолия из Кержанского королевства). Так вот, как только талисман пересёк границу, у дяди-узурпатора начались проблемы. Для начала сгорела дотла конюшня с породистыми рысаками; на западные деревни обрушилось невиданное наводнение, а в дядином гареме прокатилась эпидемия инфлюэнцей (ну это, скорее, от скученности и антисанитарии). В общем, интерес у дяди к бывшей наследнице престола был чисто меркантильный.
   Сплетня погуляла пару дней по коридорам крепости и увяла. Жара, скука - сёстры-близнецы, бороться с ними можно только уехав куда-нибудь.
   Не дождавшись более толковых вестей от соседа графа Комбетаси, граф Закимред решил всё-таки отправить своего полномочного посланника и назначил им Сирако Петит Супримазиса, то есть Сизого Носа. Фёдор напросился в попутчики. Основание - потолковать о своём с Мастером Троакаром.
  
   13.
  
   Доехали без приключений. Только не радовала дорога обоих воинов. Никого они не встретили на Маурельском тракте, и следы торговых караванов отсутствовали. Единственным свидетельством какой-то жизни оказались следы многочисленного конного отряда, проехавшего пару дней назад куда-то на Восток. Сизый Нос определил их как Имперских Королевских гвардейцев.
   Прежде чем нагрянуть к графу Комбетаси с визитом, Сизый Нос предложил заглянуть по пути в деревеньку, где проживает его старинный приятель. Может от него удастся узнать что-нибудь полезное. Деревенька оказалась на месте, а вот жители целиком отсутствовали, как и вся деревенская живность. Даже ни одной бездомной собаки или заблудившейся курицы не наблюдалось. Дома стояли заколоченные и, судя по зарослям сорняков в огородах, уже давно.
   "И здесь "синяя трава" прошла, - Фёдор почему-то был уверен, что в других деревнях графа Комбетаси та же самая картина. Начинающимся забвением веяло от покинутого поселения. Сизый Нос выглядел вообще ошарашенным, -
   -- Ох, ты ж! Дракон тебя задери, ну и дела! А я себе намечтал в следующем году на покой уйти. Домишко себе здесь присмотрел, почти сторговал. Вон тот, с белыми резными наличниками. Сад там роскошный, слива отменная родится, брага из неё бесподобная выходит, - не состоявшийся домовладелец выглядел совсем расстроенным.
   -- Вполне возможно, что он тебе даром достанется. Только захочешь ли ты его брать.
   -- Чудны дела твои, Маг Гэндалов.
   Замок графа Комбетаси встретил полномочных посланцев запертыми воротами, отборной бранью стражников и угрозой проткнуть путников всем доступным оружием. Такое приветствие можно было как-то объяснить, но обычным его не назовёшь. Требование Сизого Носа доложить об их прибытии лично графу вызвало дополнительный поток ругани. В сторону парламентёров полетели стрелы. Видимо настала пора применить Ипатьевский метод, что Фёдор и сделал. Он произвёл три выстрела из неразлучного кольта в сторону особо горластых сторожей, так, что штукатурка со стены брызнула. Буквально через пять минут ворота гостеприимно распахнулись.
   Город-крепость графа Комбетаси мало чем отличался от обиталища графа Закимреда. Как уже упоминалось, строили их по типовому проекту, лепили, как пирожки. Сооружения имели сходное строение и весьма похожие многочисленные дефекты. Дело давнее. Когда-то Благодатные Земли накрыло страшное разрушительное наводнение - плод и побочный эффект очередной Великой Войны Магов. Тогда водой снесло все постройки, что в долинах-низинах, а те, что находились на возвышенностях, порушило молниями и ураганами. Большинство жителей спаслись, кто как мог, но Магами, с их разборками, остались очень не довольны. Пришлось тем вину заглаживать.
   Люди вернулись и снова принялись обживаться. Тогда-то и пришла в чью-то уцелевшую после войны голову благая светлая мысль - строить замки, дворцы, крепости и даже избы типовым способом. Архитекторов не хватало, строителей тоже, техника, прости Господи, кустарная, всё руками да руками. Утвердили типовые проекты, для графов и принцев одно, для виконтов и маркизов другое. Само собой, купцы и всякие прочие крестьяне могли рассчитывать лишь для них предназначенный вариант. Хоромы у всех получились убогонькие, зато быстро, дёшево и для всех. Так и получилось, что графские крепости были похожи друг на друга, как две капли перцовки.
   Но в данном случае отличия всё-таки наблюдались. Если у графа Закимреда внутри и снаружи крепости царил не идеальный, но блюдущийся горожанами порядок, то здесь имел место хаос, причём хаос пахучий. Первое что ощутили на себе путники, когда переступили ворота - невыносимая вонь. Источник обнаружился сразу - брусчатку покрывал изрядный слой нечистот, помоев, мусора, где копошились грязные дети, собаки и крысы.
   -- Ох, чума на все четыре ваши дома. Как бы не подхватить здесь какой заразы, - Сизый Нос старательно перешагивал отвратительного вида лужи и живых существ в них.
   -- Видимо тут продолжается бессрочная забастовка дворников и золотарей.
   Жителей города-крепости им попадалось не много. И те, кто прогуливался, больше напоминали покойников, извлечённых злыми чарами их могил через месяц после захоронения, и не представляющих, зачем с ними это сделали. Грязные, оборванные, с землистого цвета лицами брели они без определённой цели, натыкаясь на стены и кучи мусора. Охрана крепости выглядела не намного лучше, скорее активнее, но тоже занятая чем-то своим, непонятным. Если бы посланцы не отловили очередного оборванца-охранника и не потребовали встречи с самим графом, на них так бы никто и не обратил бы внимание.
   Служивые графа скопились, грязной толпой окружили Фёдора и Сизого Носа и повели мрачными закоулками, выбирая, по всей видимости, самую длинную и загаженную дорогу. Вход в покои графа Комбетаси встретил эскортируемых путников такой же вонью и тучами мух. Весь путь внутри крепости Сизый Нос что-то бубнил про себя о неожиданной способности местных жителей за считанные недели превращать города в помойки.
   За дверью было темно, там что-то копошилось и попискивало. Эскорт остался снаружи. Фёдор и Сизый Нос стояли в тёмном помещении, ожидая, когда глаза привыкнут к мраку и им укажут дальнейший маршрут. В темноте кто-то был, и их было много. Неведомые существа окружали со всех сторон и приближались. В такой обстановке может пригрезится всякое, например, что тени вокруг принадлежат жутким тварям, которые плотоядно облизываются и причмокивают.
   Фёдор не стал дожидаться, когда фантомы материализуются и начнут его пробовать на зуб. Он включил фонарик. Простой светодиодный фонарик, а какой потрясающий эффект. Вдоль стен в самых разнообразных позах замерли старые знакомые. Серо-зелёные гоблины ошалело таращились на удивительный световой прибор в руках Фёдора. А когда он поводил лучом из стороны в сторону, стараясь попасть в глаза тварям, гоблины с визгом, - "Дьявольская магия! Спасайся!" - ринулись прочь от парламентёров.
   Когда площадка очистилась от мерзких монстров, Сизый Нос задумчиво произнёс, -
   -- Полезная вещь. Ты его держи наготове. Ишь, как бегают, поганцы. Одно плохо - новый эскорт некому составить. Придётся самим графа разыскивать в его хороминах.
   Не настолько велики были графские покои, чтобы не найти в них владельца. Заморский орнамент над дверью и два чадящих факела безошибочно указывали его обиталище. Кроме того у дверей в позе караула номер один застыли два татуированных с ног до головы гоблина.
   У Фёдора чесались руки попробовать на них действие фонарика, но Сизый Нос, упреждая баловство, скорчил суровое лицо и веско объявил, обращаясь к гоблинам, -
   -- Мы к графу. По делу.
   Почему-то их беспрекословно пропустили. Главный зал, зал торжественных приёмов во всех вариантах типовых крепостей встретил посланцев гулкой пустотой. Витражные окна, по здешней моде, пропускали мало света, и свет этот был в основном красный. На фоне тускло сияющих алым и золотым окон, на возвышении располагалось кресло, в котором кто-то лежал. Лежал, потому что само кресло, по форме напоминающее зубоврачебное (так отчего-то всплыло в памяти детства у Фёдора), было разобрано в состояние "полулёжа". Толком разглядеть фигуру в кресле не удавалось, она не шевелилась и молчала.
   Надо разобраться. Посланцы переглянулись и двинулись вперёд. Но вплотную приблизиться к креслу им не удалось. Дорогу преградили, возникшие как бы ниоткуда, бесшумные фигуры. На самом деле они скрывались за колоннами, сонмища которых теснились вдоль стен.
   "Опять балахоны. Правда, на этот раз какие-то новые. Не чёрные", - Фёдор на всякий случай незаметно расстегнул кобуру.
   Балахоны на выплывших из-за колонн новых персонажах и в самом деле отличались от тех, которые примелькались своей чернотой на дорогах и в трактирах. Плотная, богато изукрашенная ткань, имела яркий тёмно-синий окрас. Фёдор вспомнил полузабытое словечко "индиго". Люди в одеждах цвета индиго выстроились шеренгой, не давая Сизому носу и Фёдору приблизиться к человеку в кресле. Старший, судя по обилию золотой вышивки на груди и обшлагах, откинул капюшон. Лысый череп заблестел в кровавых лучах, длинная тонкая шея и крючковатый нос усиливали сходство с классическим средневековым инквизитором. А уж взгляд близко сидящих глаз однозначно говорил о том, что никакая лживая ересь не проскользнёт мимо него незамеченной.
   -- С чем пожаловали путники, - лысый череп отвесил церемонный поклон. Пришлось так же кланяться и шаркать ногами, Сизый Нос более умело, Фёдор совершенно неуклюже.
   -- Мы полномочные представители графа Закимреда. Имеем послание лично в руки графу Комбетаси.
   -- Вы можете оставить послание мне. Я непременно передам графу и сообщу ответ, - старший среди индиговых балахонов говорил вежливо, но высокомерно, как полноправный хозяин положения.
   -- Нам поручено сделать это лично, - Сизый Нос тоже умел быть настырным.
   -- В настоящее время граф болен, и все сношения с внешним миром производит только через меня, его доверенное лицо.
   Торг продолжался тягучий и бесконечный, без какой либо надежды на успех с одной и другой стороны.
   -- Нам ничего не известно о доверенных лицах графа и хотели бы встретиться с ним с глазу на глаз.
   -- Повторяю, господа, сие невозможно, обращайтесь через меня.
   Такое препирательство, действительно могло продолжаться бесконечно долго. Только оба посла чувствовали, что придёт час и их просто вытолкают за пределы крепости в шею. Хотя могли бы сделать это и сразу. То ли ждут чего-то, то ли хотят от путников чего-то получить. Тянут волыну.
   -- А ты, собственно, кто такой? Мандат у тебя на ведение графских дел имеется? - Фёдору наскучила бесконечная перепалка, да и дипломатом он никогда не был.
   Сизый Нос ткнул напарника локтем и зашипел на ухо, - Погоди, рано ещё.
   Но Фёдора уже понесло, - Да, желаем видеть документ, удостоверяющий ваши, так называемые полномочия.
   -- Господа сомневаются в моём праве, они не верят моим словам. Ну, что ж, я предоставлю вам возможность убедиться в этом воочию, старший хлопнул в ладоши, и зал тут же стал наполняться гоблинами. Видимо переговорный процесс вступил в следующую фазу.
   Ожила и фигура в кресле. Она вяло размахивала руками, силилась приподняться и что-то сказать. Слова не выходили, одно мычание, да и подъём не состоялся. Зато гоблины очень деловито и плотно окружили Сизого Носа и Фёдора и мерзко скалились, не предпринимая никаких активных действий, видимо ожидая соответствующей команды. Напарники встали тем временем спина к спине. Сизый Нос сжимал меч и кинжал, Фёдор - "мачете" и кольт.
   -- Хо-хо, да тут ещё и Наёмник, - то была реакция бритоголового человека-индиго на появление огнестрельного оружия, - Взять их.
   Старший индиго-балахон дважды хлопнул в ладоши. Гоблины с визгом сорвались с места. Замелькала, зазвенела сталь, хлопнули выстрелы. Заварушка, к которым так привычны были и Фёдор и Сизый Нос, началась. Но силы были явно не равны, и через несколько недолгих минут отчаянной схватки неудачливых парламентёров скрутили. Грубо связанных кожаными ремнями с новыми шишками и мелкими ранами, их несколько утешало, что они боролись до последнего - на полу в лужах зелёной пузырящейся крови осталась лежать дюжина мерзких тварей и, случайно подвернувшийся, один из младших индиго-балахонов. Неизвестный, похожий на графа, из зубоврачебного кресла так и не выбрался.
  
   14.
  
   Тюрьма графа Комбетаси ничего сверхъестественного из себя не представляла. Обычный застенок подвального типа, без удобств, холодный, сырой и тёмный. В нём, как и положено, водились крысы и мокрицы, сидели, в качестве узников, самые разнообразные горемыки, не слишком удачливые представители человечьего племени. Сизого Носа и Фёдора развязали (оружие отобрали ещё раньше) и грубо поместили в разные камеры. Недалеко, правда, друг от друга. Можно было переговариваться. Но не хотелось. Болели намятые гоблинами бока и уязвлённое самолюбие. Никудышными они оказались лазутчиками. Ничего толком не узнали, и сами попались.
   Сидящие в соседних камерах, поначалу так же проявили мало интереса к новичкам. Они вообще вели себя тихо, как мышки, только где-то в конце тюремного коридора кто-то пел в полголоса заунывную песню без начала и конца.
   Фёдора жизнь в Благодатных Землях покоем не баловала, по-разному кидала она его из канавы в кювет, не миновал он и застенков. Сизый Нос, в этом отношении, был ещё более потёртый калач. Бывалые сиденты не стали дожидаться тюремной пайки, которая, кстати, им, как новичкам и не положена, а сразу предались отдыху, пользуясь даже такой возможностью. Засыпая, Фёдор отметил про себя, что в темнице существенно чище и не так смердит, как на крепостных улицах и даже во дворце.
   Собственно говоря, именно это узилище Фёдору было немного знакомо. Однажды он провёл в нём целых две ночи. Ничего особенного ему не запомнилось, кроме баек (прежняя тюрьма, не в пример нынешней, была существенно шумнее и веселее), которыми заключённые развлекали друг друга. Ночи напролёт пересказывали бывалые заключённые истории правдивые и не очень, но в основном смесь вымысла и реальных событий. Так получалось всегда интереснее всего. Рассказывали, например, что главной достопримечательностью тюрьмы графа Комбетаси был сам начальник тюрьмы. Молва утверждала, что стал он им не по доброй воле, а наложив на себя такую своеобразную епитимью после развода с женой. Жена у него была простая русалка. То была слепая страсть. Юноша воспылал к русалке такой необоримой любовью, что ничего не мог с собой поделать и на призывы родных и друзей, опомниться, не реагировал. Поженились они по-русалочьему обряду с соблюдением всех правил, поселились рядом с озером. Юноша бросил дом, богатство, родных, когда сбежал к своей русалке. Ничего, кроме неё ему не надо было.
   Жили они не плохо до того момента, когда появились дети. У русалок же икра. А когда тебе из пруда, выведшиеся из икры головастики кричат, - "Папа! Папа!", - и недоразвитые лягушачьи лапки тянут, трудно остаться невозмутимым. Вот крыша у молодого человека и поехала. Родственники сжалились, пристроили, сбежавшего из русалочьего царства парня. Так он и командует с тех пор каталажкой графа Комбетаси.
   Так, или не так было на самом деле, но достоверно известно, что одно из увлечений реального начальника тюрьмы - разведение лягушек, с целью выведения новой особой мясной породы.
   Через некоторое время кто-то в клетке напротив Фёдора то ли проснулся, то ли пришёл в себя. Тусклый факел в конце коридора почти не давал света, но когда оживший узник приблизился к решётке, Фёдор признал в нём старого знакомого.
   -- Ба! Ёж твою двадцать! Мастер Троакар! - Фёдор не мог сдержать радостного удивления и тоже придвинулся поближе. Вот сейчас он из первых рук узнает, что же тут на самом деле происходит. По крайней мере, теперь их сидение в каталажке не окажется напрасным. Как мы порой бываем наивны. Диву даёшься.
   Куда там. Мастер Троакар пребывал в таком чудесном сомнамбулическом состоянии, что с реальностью не дружил. Фёдора он напрочь не узнавал и требовал в пространство праведного суда и материально-денежной компенсации. Протесты и претензии, изрекаемые в казематную полость, относились к какому-то Солоху, поскольку Троакар поминал именно этот персонаж постоянно. Чтобы переключить внимание полезного узника на себя, Фёдору пришлось швырнуть в него куском штукатурки. Только тогда хоть какая-то беседа состоялась. Правда, мало что Фёдору удалось узнать. То, что крепость захватили гоблины, они с Сизым Носом и сами достаточно были осведомлены. То, что командуют ими некие личности в индиговых балахонах, догадаться было трудно, но можно, и парламентёры и без помощи мага третьей категории представляли, кто теперь в крепости хозяин. А вот, кто есть эти загадочные синие рясы и откуда они появились, Троакар не знал.
   У него вообще много чего вывалилось из памяти, правда, то, что главного среди индиго-людей зовут Солох, он подтвердил. Не густо для опытных разведчиков. Из путаной речи Мастера выходило, что графа Комбетаси он уже застал в окружении захватчиков. А вот был ли тот человек в зале в лежачем кресле графом, можно было только по-прежнему гадать.
   Фёдор немножко погадал и решил, что, наверное, это всё-таки был граф Комбетаси. Только рассчитывать получить у него содействие не приходилось. Значит, как обычно, на власть не надеемся, всё производим самостоятельно. Где-то наверху лязгнула дверь, принесли еду. Памятуя режим работы конкретного тюремного заведения, где кормёжка была всегда одноразовая и на редкость отвратительная, Фёдор не стал искушать судьбу и от баланды отказался. Засунув за щёку припасённый в подкладке для такого случая "ORBIT", он предостерёг и Сизого Носа. На что тот довольно угрюмо откликнулся, -
   -- Сам знаю, что это есть нельзя. Ты лучше предложи, как отсюда выбраться.
   Баланду разносили двое заключённых, выдвиженцы за правильное поведение, их сопровождали двое вооружённых ятаганами гоблинов. Процедура кормления простейшая - в глиняную миску вываливается что-то смердящее и рядом кладётся небольшой брусок как бы хлеба. Гоблины в процесс не вникают.
   -- Эй, новенький, что там на воле? Граф жив ещё? - горячий шёпот донёсся до ушей Фёдора вместе со зловонием тюремного варева.
   -- Не знаю, приятель. Не успел я своё почтение ему засвидетельствовать, сразу сюда попал. Прямо к питательному ужину.
   -- Ты если можешь, эту дрянь не ешь и приятелю своему скажи. Синие туда чего-то намешивают, так, что человек дурным становится. Если есть деньги, мы вам приличной еды достанем.
   Деньги и не только, у Фёдора были, не слишком тщательно очищали гоблины его многочисленные карманы. Во всяком случае, они плохо представляли, кто такой есть Наёмник по части сокрытия на себе всяких полезных вещей.
   "Дилетанты, костоломы и не более того. Пушечное мясо", - Фёдор начинал искать выход - "А вот с тюремными шестёрками стоит рискнуть, могут пригодиться".
   Ещё одна ночь в тюрьме. Кроме застенка графа Комбетаси ему доводилось квартировать и в других подобных заведениях Благодатных Земель. Кстати, заведения эти нигде отнюдь не были благодатными. Наверное, так устроен мир, что во всей обозримой Вселенной они, как сёстры близняшки. Не был Фёдор прожжённым фаталистом, однако к жизни своей привык и воспринимал выверты своей Судьбы, как данность. Что-то вроде переменчивой погоды. Она изредка выносила его к не самым захватывающим дух вершинам успеха и богатства, но чаще заставляла ползать по грязи на брюхе, подвергая жизнь смертельной опасности, либо, как сейчас, кормить вшей, сидя в очередной каталажке, в ожидании очередного поворота. Достаточно философически взирая на окружающий Мир и своё место в нём, он считал, что, в конце концов, Фортуна вывезет, если ей помогать. И ведь вывозила.
   Факел, несколько раз треснув, погас окончательно. В старой соломе на полу кто-то мелкий не спал, возился, ища прокорм. Певец в конце коридора продолжал тянуть свою заунывную песню.
  
   15.
  
   Утром гоблины проводили обход в присутствии одного из людей-индиго. Тюремные шестёрки суетились неподалёку - зажигали-меняли факелы, освещали яркими лампами дорогу, открывали-закрывали клетки, короче говоря, сновали всюду. В этой суете заодно с заменой соломы Фёдору и Сизому Носу в камеру незаметно подбросили по свёртку. То была обещанная еда.
   Индиговый балахон обошёл все камеры, подолгу рассматривая каждого заключённого и делая записи в толстую книгу. Жестом требовал добавить света или выволочь из соломы спящего. Дольше всего человек-индиго задержался у Мастера Троакара. Тот, стоя вплотную к решётке, взывал к совести, стучал по железным прутьям миской, пока не расколол её, требовал выдать ему бумагу и перо, чтобы написать жалобу в Верховный Совет по Магической Деятельности. Человека-индиго Троакар интересовал как некий редкий зверь, поведение которого он изучает. На новичков синий балахон не обратил внимания вообще.
   Так и не произнеся ни слова, вся компания удалилась. Дверь лязгнула, качнув тусклое пламя факела, шаги затихли на лестнице.
   В тюрьме невозможно спешить. Если Вам доводилось там побывать, то Вы, наверняка, обратили внимание, что в застенке, не зависимо от расовой, политической, религиозной и прочих принадлежностей последнего (то есть, где бы его ни возвели), никто никуда не торопится. Уже. Жизнь течёт здесь размеренно по когда-то и кем-то установленному распорядку, который вряд ли когда-нибудь переменится. Время тут неспешно наматывается на чугунную бобину, скрипящую на ржавой оси.
   В тюрьме очень удобно обдумывать планы побега из тюрьмы. Тоже без спешки. Создавать, корректировать, проверять, отвергать, снова возвращаться к отвергнутым вариантам. Причём всё это чисто умозрительно, без материальных затрат, только одной силой мысли. В это время мысль очень плавно бродит по кругу, как по мелкой тщательно смазанной резьбе - крутится и медленно погружается в неизбежность. Так могут пройти годы. И проходят.
   Фёдор с Сизым Носом, в отличие от профессиональных сидельцев, торопились. Переговариваться им никто не мешал. Приходилось только соблюдать элементарную осторожность в расчёте на потенциальных стукачей. Говорили много, даже обильно, торопливо и скоропалительно. А вот план не рождался. Они забывали, что реальный план побега из любой тюрьмы (см. выше) рождается без спешки, при наличии большого количества свободного времени. Мозг, со временем, очищенный от посторонних мыслей, изощряется и, практически самостоятельно, без особых усилий, лишь только воли со стороны владельца, находит узенькую и неприметную, но такую полезную для освобождения щель в сплошной каменной стене заточения. Сиречь, элегантный план побега.
   Нашим узникам было совсем некогда. Поэтому, без долгих раздумий они сразу нашли необходимую щель. Точнее говоря, это была целая брешь, и, конечно, ни о какой элегантности речи не шло. В течение дня, стараясь не привлекать к себе много внимания, они договорились о совместных действиях. Разночтения возникли только по поводу Мастера Троакара - в деле он или нет. Сизый Нос очень сомневался. Решили действовать по обстоятельствам.
   Утром снова прошёл обход. Состав прежний - один индиго, два гоблина и прежние шестёрки. Как и вчера осматривали всех, кроме новичков, и основное внимание - Троакару. Сегодня его ещё дольше и тщательней осматривали и, похоже, с применением каких-то приборов. Фёдору показалось, что в руках человека-индиго на коробочке мигали лампы и тянулись к Мастеру провода. Троакар снова что-то бубнил, но сопротивления осмотру не оказывал. Наблюдая украдкой за происходящим в соседней клетке, Фёдор посчитал, что если удастся всё-таки дать дёру из-под опеки опекунов графа Комбетаси, то Мастер Троакар должен быть непременно с ними. Неспроста такое внимание к волшебнику. Зачем-то он нужен индиговым людям в их грязных делах.
   Как только хлопнула дверь, возвещая окончание обхода, Фёдор взялся за дело. Замок его камеры открылся за полминуты, не больше ушло и на остальные. Теперь главное препятствие - входная дверь. Не то чтобы она имела особо сложный запор, неведомо было, что за ней. Правда, напарники теперь были вооружены. Фёдор извлёк из недр своего одеяния беспечно пропущенный, неопытными в таких делах гоблинами, карманный браунинг. Сизый Нос сжимал небольшой, зато очень острый кинжал. Польза от Мастера Троакара состояла в том, что он безропотно исполнял все указания.
   За дверью оказалась тёмная лестница, откуда-то сверху доносились голоса стражников. Фантазия, конечно, но Фёдор надеялся ускользнуть из крепости незаметно и, тем самым, избежать погони. Не вышло, реальная жизнь прозаичнее и предоставляет гораздо больше возможностей погибнуть, чем стать героем. Причём живым.
   Лестница выходила в коридорчик, на противоположной стороне которого зиял пещерный вход в заведение напоминающее кантину. Там царило нездоровое веселье. Какой-то сизый дым стлался по потолку и полу из караульного помещения, так что разглядеть толком причину веселья не удавалось. Вряд ли мерзкие твари играли там в шахматы или "города", но что-то азартное в дыму явно присутствовало. Шанс проскочить незаметно был. Сизый Нос шмыгнул первым, таща на прицепе ничего не понимающего Троакара. Фёдор прикрывал. Уже почти прошли, Фёдор проползал вдоль стеночки, сливаясь с пейзажем. Но тут Троакар возьми и чихни (чихать ведь ему никто не удосужился запретить). Душевно чихнул, от дыма, наверное. В проёме тут же нарисовался гоблин с громадным колье из раковин на шее. Фёдору пришлось в срочном порядке запускать вариант "В".
   Выстрел из браунинга серебряной пулей в середину гоблина привёл не к мгновенной смерти последнего, так быстро эти твари от мелкой пули не мрут. Серебро сильно обожгло нечисть изнутри, заставило корчиться и орать. Тогда в караулку полетела боевая граната. Есть такие очень удобные и весьма эффективные малютки. И врага поразить в ближнем бою, и прятать удобно, всего-то увеличивают чуть-чуть для внешнего наблюдателя размеры мужского естества под одеждой, сразу и не догадаешься.
   Рвануло знатно, в коридор повалил чёрный дым. Ну, теперь давай Бог ноги. Единственный раз, когда Фёдор помянул неведомого архитектора добрым словом, это сейчас, улепётывая по бесчисленным коридорам. Типовой проект. Графский вариант. Все повороты известны наизусть. Вторую гранату Фёдор решил приберечь только на самый крайний случай, когда совсем припрут к стенке, или придётся взрывать решётку над фекальным отстойником.
   Не пришлось. Как и везде, решётка была откинута беспечными золотарями. Умный противник давно бы уже воспользовался этой оплошностью. Троица беглецов именно это и сделала. Не обращая внимания на чудовищный смрад и неожиданные препирательства Троакара, по пояс в зловонной жиже они преодолели преграду и выскочили на краю болота вдали от крепости.
   Суматоха за стеной была слышна и здесь, но преследователи, похоже, ещё не догадались, каким путём улизнули узники. Близкий лес скрыл беглецов.
  
   16.
  
   Содержание доклада разведчиков графу Закимреду не понравилось. Он беспрестанно тёр лоб, сурово кряхтел и снова и снова выспрашивал подробности вылазки. Он хотел знать, как выглядел его старинный приятель граф Комбетаси, какова численность гоблинов, как ведёт себя городское население, что представляют собой люди-индиго.
   А хрен его бабушку знает, что это за люди такие и откуда они взялись. Тут требуется взгляд на проблему из более высоких сфер. Для того на свете и существуют короли и их советники и Верховный Совет по Магической Деятельности (ВС по МД). Последнее, кстати, в среде народной весьма критично расшифровывали иначе, называя "Веслом по Мудям", намекая на то, что господа волшебники делом должны заниматься, а не мантии на советах протирать.
   А ещё граф морщил нос, потому что от Сизого Носа и Фёдора до сих пор разило за версту, отмыться им так и не удалось, очень спешили. Да и гоблиново дерьмо, похоже, воняет как-то иначе. Не зря их на каждом шагу облаивали собаки. И к Матильде их не пустили. С беглецами случилось ещё одно странное происшествие в дороге, о котором они не сочли нужным доложить графу. В лесу на месте привязанных лошадей со всей амуницией они обнаружили двух верблюдов с той же поклажей. Кто совершил такую загадочную подмену, выяснять было некогда, да и верблюды большой разговорчивостью не отличались. Доехали и ладно, кроме того горбатые животные весьма флегматично перенесли аромат идущий от беглецов. Чудны дела твои Гэндалов.
   Оставим на некоторое время наших героев приводить себя в порядок и перенесёмся в другое место.
  
   Часть вторая.
  
   СОВЕТ.
  
   Сказать, что зала огромная - это ничего не сказать. Она колоссальная. Обычной летучей мыши, без особых способностей, надо целую долгую минуту подниматься к далёкому каменному своду. И даже если она поднимется, то зацепиться ей тут не за что, камень гладкий, только вокруг вентиляционных ходов насесты сделаны. Да если бы и зацепилась, долго не увесит - голова закружится, так высоко. Надо периодически слетать с насеста и сделав круг, снова садится, или висеть, закрыв глаза.
   А на полу залы, еле различимые отсюда сверху, живые создания копошатся. Но не разобрать с верхотуры, что они там делают, придётся снова снижаться. Ниже, ниже. Ба, да это же за столом люди сидят. Стол для такой залы кажется просто игрушечным, хотя длины в нём пятьсот локтей, а ширины все двадцать. И все посадочные места заняты.
   Снижаемся, нам любопытно, чем таким важным столько народу за великанским столом занимается. А всем. Кто-то ест, кто-то пьёт, кто-то спит. Поизносившиеся граждане чинят мантии или башмаки, моют ноги, ссорятся, значительное количество присутствующих что-то пишут, кое-кто совершает застольно действия, за которые в другом месте спокойно сожгли бы на костре, то есть колдуют.
   На одежде присутствующих, если она на них одета, имеются знаки. Где сова вышита, где олень, где бутулинский иероглиф. Люди с одинаковыми знаками держатся ближе друг к другу, с разными чаще вздорят. Кресла или табуретки, стулья и пуфики у всех разные, за исключением небольших групп в торцах стола. Для них стоит нечто мягкое и, можно сказать, полутора спальное. Две эти группы и одеты иначе, мантии выглядят новыми, заплатами не покрыты, шелковистыми, с красивыми рисунками драконов и царь-птиц, рыб и полумесяцев. Но и они тоже едят, чешутся, зевают и что-то непрерывно читают и пишут.
   А всё объясняется очень просто. Здесь, в огромной подземной пещере идёт заседание Верховного Совета по Магической Деятельности (ВС по МД). Идёт давно, с незначительными перерывами на похороны усопших членов и введение новых. Можно и отлучиться по различным надобностям, это не возбраняется, когда на час, когда на год, а то и насовсем. Освободившееся место тут же занимается из текущей очереди. За столом постоянные члены разной квалификации и разрядности.
   Есть в пещере и обслуживающий персонал. Кто-то ведь должен заботиться о свете и тепле, питьевой и помывочной воде, вообще о хлебе насущном и всей прочей прозе жизни, пока волшебники (а здесь собрались именно они) решают судьбы всего обозримого Мира и Благодатных Земель, в частности. Трудная это, как известно задача забота о судьбах. Как представишь себе громадность ответственности перед ныне живущими и грядущими поколениями, не захочешь волшебником становиться. Но, ничего, заседатели ответственности не боятся и, когда возникает такая необходимость, смело принимают судьбоносные решения.
   Так и сегодня на повестке дня ряд животрепещущих вопросов. Больше всего внимания Маги уделяют приёму новых членов. Это не считая всяческих испытаний, конкурсов, экзаменов, собеседований, необходимых и всегда недостаточных подношений, есть ещё и торжественный приём. Из новичков различными способами "давят сок", полагая, что тем самым готовят их к трудностям реальной магической жизни. Ну а в жизни, как известно, всё происходит с точностью до наоборот.
   Немало времени уходит на проводы в последний путь почивших в бозе волшебников. Тут ныне здравствующие стараются изо всех сил, превознося заслуги усопшего, каковы бы они ни были на самом деле. Делается это в расчёте на то, что их, в свой срок, будут провожать с не меньшим почётом. Отсюда не видно, но уж поверьте, что там, в подземных переходах устроены уютные склепики для бывших членов магического сообщества, снабжённые всем необходимым для загробной жизни, включая табличку с именем, порядковым номером и эпитафией.
   В ведении Совета вопросы межевания и решения территориальных споров среди волшебников (кому-то же надо мирить этих Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей, а таких не мало). Сегодня на рассмотрении пятнадцать дел такого рода. Тут и споры с мирянами по поводу магического произвола, наказание провинившихся, выдача лицензий и много, много чего ещё. Заседания Совета, ввиду чрезвычайно изобильной и постоянно меняющейся по ходу повестки дня никогда нельзя закончить. Этот день вообще не кончается. Как гласит народная мудрость, их можно только прекратить. Но такое никто не решается уже сто двадцать семь лет. Именно тогда принято было такое решение. Однажды, по глупости и недомыслию, лени и прочим не магическим качествам весьма затянувшийся Совет был волевым решением остановлен, и новый удалось собрать только через три года. Так далеко разбежались заседатели. Заодно упустили очередную Душанскую войну.
   Теперь это военно-магический завод с непрерывным заседательным циклом. Скрипят перья секретарские, вписывая в кондуиты входящие и исходящие, хлопают звучно большие, малые и средние магические печати, льётся волшебный воск, гремят над резолюциями утверждающие заклинания. Работа Совета кипит, как куриный бульон в котле.
   Нас же, среди бесконечных тяжб, отпеваний, включений, наказаний, отлучений и повышений интересует один любопытный вопрос. Доклад о нём поступил с дальнего Западного порубежья и довольно долго кочевал со стола на стол, точнее по одному столу, но от писаря к секретарю и далее, пока очередной бумажный водоворот не втянул его и не выбросил в руки Председателя. Председатель, как лицо особо ответственное, долго щурился, разбирая каракули Мага шестой категории, временно исполняющего обязанности взамен год как усопшего начальника магической службы при захудалом короле Крале3-ем чахлого Пеньёнского королевства, там, где плещется Великое Западное Море. Председатель был стар, подслеповат, но использовать принародно контрабандные очки себе позволить не мог, а магия его близорукости уже перестала помогать, вот и мучился старик, разбирая с пятого на десятое смысл послания малограмотного мага.
   Маг шестой категории Вакулла с берегов Великого Западного Моря докладывал о разнообразных событиях значительных и не очень, устаревших и недавно стрясшихся, виденных, наблюдавшихся личными глазами мага и с помощью чужих органов зрения. Всё было старательно намешано в кучу, видимо Вакулла предоставлял отделение зёрен от плевел старшим по званию и должности, а от себя считал обязанным выдавать максимальный объём в пересчёте на происшествия. Он и выдал старательского труда на пяти листах мелких кривеньких буковок. Читайте, мол, я свою работу сделал.
   Председатель, напрягая до боли старческие слезящиеся глаза (как-никак, а им уже девяносто восемь лет) и в сердцах проклиная Мага Вакуллу, уже собирался бросить бумагу в ящик с надписью "НЕ СУЩЕСТВЕННОЕ", когда заприметил выделенный секретарём абзац.
   "А ещё доношу Великому Магу и Прорицателю Председателю ВС по МД, что объявились по деревням люди в синих балахонах. Сулят доверчивым крестьянам и ремесленникам райскую жизнь где-то за морем. За бросаемые дома дают большие отступные, да всё золотом новым блестящим, скотину скупают по баснословной цене, какой на рынке не бывало отроду. Некоторые несознательные соблазняются блеском того золота и берут аванс на проезд и обустройство на новом месте. Собирают скарб, заколачивают дома и целыми семьями садятся на корабли с синими парусами. От того в королевстве Пеньёнском наступает запустение. Власти же на такие дела пришельцев внимания не обращают. Говорят, что каждый волен жить, где хочет, а хоть бы и за морем. А пришли эти люди в синих одеждах сами из-за моря, с больших островов, где, говорят, правит их Величайший и Непревзойдённый Маг".
   На полях стояла отметка секретаря в виде трёх восклицательных знаков и двух вопросительных. Председатель прикрыл уставшие глаза и задумался. Благодатные Земли велики, а прилегающие к ним территории ещё обширнее, чего только в них не происходит странного. Никаким прозорливым умом не уследить за всем, да и не требуется знать обо всём. Главное тут не пропустить основное, важно правильно уловить начало настоящей опасности. Вот только, что тут главное? Где основное? Как распознать угрозу? И что есть начало настоящей опасности? Снаружи её поджидать или изнутри? На что целиться будет неведомый враг. Среди бурной жизни королевств найти первые признаки опасной болезни. А то ведь поди догадайся, то ли герцогства бесконечные интриги между собой плетут и магов привлекают, то ли нечисть, перечитавшись К. Марксом и его подельником Энгельсом, очередное восстание готовит, а то и вовсе филантропы развлекаются. Через мелкое сито надо бы сеять приходящие доклады, дабы не пропустить нечто более страшное. Но где сил взять и людей на такую работу?
   Так уже бывало. За каждодневной рутиной, личными амбициями и второстепенными делишками проглядели, упустили. Холод и Мрак, стелясь по щелям и оврагам, незаметно и тихо вползли в каждый дом. И погрузились Благодатные Земли во Тьму, да так, что больших трудов, крови и невинных жертв стоило развеять её.
   Не застал тех времён Председатель, давно это было. Но заветы остались, и страх остался. А вот способа, надёжного способа распознать болезнь, пока она ещё силу не набрала, никто не оставил. Может и нет такого вовсе. Холод и Мрак хитры, изворотливы и терпеливы, они подождут подходящего момента и воспользуются им, когда все решат, что ничто им не угрожает. Тут-то Тьма и нанесёт своё смертельный удар. Как быть? Как не пропустить подготовку? Может эти в синих одеждах и есть первый вестник Холода и Мрака? Авангард перед новым нашествием? Или его верные слуги?
   Председатель смотрел теперь на заседавший Совет, вслушивался в равномерный гул исправно работающей бюрократической машины. Есть свои плюсы в таком громоздком механизме - трудно незрелому решению пробиться наверх, но и полезная инициатива вязнет и глохнет в дебрях комиссий, комитетов, секретариатов и пленумов. Он прекрасно понимал, что сообщение такого рода не единственное, но его старых очей достигло только оно. А сколько их сгинуло в недрах тех же самых подкомиссий и подкомитетов, и как давно идут безответные сигналы. Если и этот, удивительным образом не затерявшийся, отправить по дальнейшим инстанциям, его ждёт та же судьба, сделав несколько кругов вокруг стола заседаний, осесть на полке в архиве. Шанс благополучно завершить бюрократический круг есть только у документов, которым приделаны "ноги".
   Председатель небрежным движением отправил летучую мышь искать своего четвёртого заместителя. Он ещё раз пробежал по тексту выделенный абзац и весь доклад целиком, посмотрел на дату трёхмесячной давности и тяжело вздохнул. Надо со всей тщательностью проверить доклад Мага шестой категории Вакуллы. Четвёртый заместитель молод и горяч, но опыт в подобных делах уже имеет, должен справиться. Председатель ему доверяет. Ну а если, упаси Гэндалов, грянет война, то он, Председатель, для неё уже слишком стар. Надо выдвигать и готовить растущие кадры, тех, кого ещё не затянуло паутиной, не заросли мхом и плесенью.
   Летучая мышь, озадаченная спросонья ответственным поручением, описала круг над столом Совета. Не обнаружив искомый объект, шмыгнула под гигантскую столешницу. Там тоже спали, ели и чесались, а так же творили магию, но всё не те. Мышь устремилась к отверстию в своде. На высоком потолке множество её соплеменниц дожидалось своей очереди исполнить курьерскую службу. По узкому лазу, так что только двоим разминуться, мышь выскочила наружу. Снаружи сияло солнце. Мышь его не любила. От неожиданности и возмущения мышь громко, во весь голос запищала, забила крыльями, но тут же взяла себя в лапы и, сосредоточившись на задании, ринулась в бреющий полёт.
   Под крылом почти добровольного помощника магов Благодатных Земель расстилалась холмистая равнина, покрытая великолепной изумрудной травой, и расчерченная квадратами и треугольниками полей. Кое-где в долинах между округлыми холмами прятались небольшие уютные деревеньки, жители которых испокон веку снабжали всем необходимым магическое сообщество, изобильно блюдя ту самую прозу жизни тружеников волшебной палочки. Чувствительные органы курьерской летучей мыши задали нужное направление полёта, помогли подобрать высоту и скорость. И теперь холмы и перелески мелькали внизу, как в калейдоскопе, уносясь прочь. Осталась позади и величественная гора Верибут - место, где уже сто двадцать семь лет заседает Верховный Совет по Магической деятельности (ВС по МД).
   Маленькая тучка заслонила дневное светило, и сразу земля из ярко изумрудной превратилась в тёмно малахитовую. А за первой тучкой там, на Западе шла вторая и третья. Одна другой темнее.
  
   РАЗВЕДЧИК.
  
   1.
  
   -- Раз-два, взяли! Раз-два, взяли! - толстый трос натянулся, бадья натужно пошла вверх. Поворот стрелы, рывок, и содержимое с шумом посыпалось на землю. Опустевшая бадья весело скользнула обратно в ров. Там уже нетерпеливо стучали лопатами четверо троллей, в бадью посыпались новые порции каменистого грунта. Рядом, в глубине рва трудилась такая же бригада, дальше ещё одна, и ещё. Весь ров, в колышущемся свете факелов, был усеян троллями. Кое-где, правда, мелькало и человеческое лицо, потное и грязное настолько, что среди даже хорошо освещённой ночи, его легко можно было спутать с рабочей нечистью. То приставленные к троллям бригадиры командовали выемкой грунта изо рва.
   Загнать в ров троллей очень не простая задача. Памятуя их категорическую нелюбовь к воде надо было для этого очень постараться. Мало того, что им пришлось заплатить по просто грабительским расценкам, для начала работ надо было ещё и воду изо рва выпустить и дно осушить. В противном случае тролли наотрез отказывались браться за лопаты. Справились. Привлекли. Работы шли и днём и ночью. Граф Закимред не пожалел средств на оборону крепости. Помимо дноуглубительных работ в старом рве и параллельной отсыпке свежего оборонительного вала, он возводил две дополнительные башни, где собирался установить баллисты. Причём, одну катапульту он купил, а вторую удалось восстановить из отбитых у гоблинов. Та ночь уже успела стать легендарной, где бой за всю крепость принял один славный Наёмник Фёдор. Вместо медали ему был презентован тугой кошелёк, что больше соответствовало обстановке. Слава, конечно, тоже немаловажная вещь (с ним на улицах раскланивались), но Фёдор больше рассчитывал у Верховного Совета по МД получить по ходатайству графа лицензию "Наёмника первой категории".
   Сейчас его в крепости не было. Зато оставался его старинный приятель Сизый Нос, принимавший самое непосредственное участие в подготовке обороны крепости. Теперь крепость гораздо больше напоминала военный лагерь, чем два месяца назад, когда опасностью ещё только слабо повеяло на горизонте. Главная рабочая сила на стройплощадке - тролли, таскали и укладывали камни, месили с причитаниями раствор. Жители и внимание на них перестали обращать, работают и работают себе. Пахнут только не лучшим образом и воды боятся. Ну, от запаха можно стать с другой стороны, откуда ветер дует, а что касается воды, у самих дети шустрые растут, поди, попробуй, заставь отмыться чертенят.
   Войска, по одежде, хотя и те же самые "партизаны", ежедневно с утра до вечера упражнялись в стрельбе из лука, фехтовании и прочих манёврах. Сизый Нос поблажки не давал, но и успехи отмечал (правда, про себя).
   А вся суета в крепости началась с того, что после прибытия Полномочных послов - Наёмника Фёдора и начальника стражи Сирако Петит Супримазиса, то есть Сизого Носа и их совместного доклада о поездке к соседу графа Закимреда графу Комбетаси, граф Закимред получил ультимативную петицию от министра внутренних дел короля Моховика 8-го. Министр предписывал графу принять на постой за собственный счёт неких схимников, именующих себя "Синим Братством" с приписанной охраной. Граф Закимред дураком никогда не был и синих братьев в крепость не пустил, тем более с приписанной охраной, которая оказалась не чем иным, как скопищем уже знакомых гоблинов. Братьев прогнали вместе с гоблинами, предложив обходить графство десятой дорогой. Внутренний министр обиделся и объявил графу войну. На что граф, в пылу голубиной переписки резонно заметил, что войны и миры может по статусу объявлять и заключать только полномочный король, а не всякие там министры, будь они хоть трижды внутренние. Министр ещё сильнее обиделся и прислал войско усмирять бунтовщика.
   Как говаривал потом в трактире у весёлой Матильды Наёмник Фёдор, министр круто облажался по полной программе. Из-под стен крепости силами её славного гарнизона воинство министра весьма дохленькое, да и не особо стремящееся класть головы вдали от родного дома, шуганули так, что только пятки сверкали. Причём, помимо града стрел, оказалось вполне достаточно трёх-четырёх трассирующих очередей над головами осаждавших, да десятка взрывпакетов, чтобы навсегда отбить у них охоту лезть на стены.
   Однако, у короля Моховика 8-го имелись и более серьёзные резервы, поэтому граф Закимред решил готовиться к худшему. А на лучший случай (по крайней мере, с целью оттяжки неизбежного) отправил в столицу посольство, где, среди прочих, находился и Фёдор. Он имел теперь статус полномочного посланника при Его Светлости и соответствующую грамоту. С увеличением денежного довольствия, несомненно.
   Уже целую неделю посольство находилось в столице, именуемой незатейливо - Гаата. Ко двору их не принимали, но послы упорно продолжали ждать и, пользуясь связями при дворе, нажимали на различные придворные педали. Кто-то окучивал второго заместителя министра почты, кто-то работал через кухонные связи, где-то среди королевских постельничих затесалась так необходимая теперь троюродная родня. Фёдор, как человек незнатный и связей при дворе не имеющий, занимался другими делами. Он не торопясь обследовал столицу. В самом прямом смысле. Он объявил себе, что находится в стане потенциального противника, а, поскольку является разведчиком, то просто обязан собрать как можно больше сведений, причём способы сбора ограничению не подлежат. Как человек в этом мире без роду и племени, он защищал интересы того места и человека, которые его приютили, то есть графа Закимреда. Ну и чувство врождённой справедливости подсказывало, что он на правильной стороне.
   При всём при том, само королевство Фёдору не нравилось. С самого начала пребывания в нём. Именовалось оно Анжуйским и числилось среди самых больших и могучих в Благодатных Землях. Правда, жители этой могучестью не очень гордились, ощущая, скорее тяжкую длань короля. Правил анжуйцами король Моуховик 8-мой, и делал это чуть ли не последнюю сотню лет. По крайней мере, всем так казалось. За столь долгий срок король прославился разными делами, в том числе личным участием во множестве войн и локальных конфликтов. В молодости же прославился тем, что принародно сжёг на костре изобретателя туалетной бумаги, как еретика и безбожника. Сжёг вместе с его изобретением.
   Столица располагалась на пересечении множества дорог и одной полноводной реки. Неподалёку высились скалистые горы, оживлявшие степной, плоский пейзаж.
   Столица полнилась проезжим людом и слухами. Фёдор бродил по харчевням, пил с первыми и собирал последние. Путешественники с удовольствием угощались на графские деньги и с ещё большим удовольствием скармливали Фёдору были и небылицы, привезённые из дальних и не очень краёв. Однажды довелось ему лицезреть процессию старых знакомых. Две дюжины людей в синих балахонах следовали по самой середине улицы. Смотрелись они очень импозантно. Золотое шитьё на глубоком индиго нахально отсвечивало в солнечных лучах среди всеобщей серости. Горожане опасливо сторонились индиговых балахонов, как чумных, даже дворовые, обычно смелые собаки обходили их, трусливо поджимая хвосты и опуская уши.
   Фёдор их выследил. Бригада людей-индиго под звучным именем "Синее Братство" жила в отдельном доме, обнесённом высоким забором. Дом хорошо охранялся. Братва, как удалось выяснить, вела подозрительную агитационную деятельность и часто посещала дворец.
   Спокон веку въезд-вход в города людей для нечисти был закрыт. Пускали, конечно, но под строжайшим надзором и по высочайшему разрешению. Теперь же Фёдор с удивлением встречал там и сям свободно разгуливающими то стайку бородатых гномов, то фею в закрытом наглухо паланкине. Однажды мимо протопал, косолапя, целый взвод лесных орков. Похоже, они сами были поражены и напуганы попаданием в людское поселение, потому что постоянно оглядывались и бодрили себя разудалой орочьей песней.
   Пахло чем-то не вкусным в королевстве Анжуйском. И высоко в небе, так, что не доставал глаз, крутились какие-то чёрные крылатые твари. Наверное, падальщики.
  
   2.
  
   Сообщество контрабандистов, которое Фёдор посетил в столице первым делом, само себя пугало разнообразными страшилками реальными и вымышленными, и закошмарилось до почти полной прострации. Торговля замерла. Богатенькие покупатели, на жаргоне - "Буратины" и "Мальвины", ранее мешками и коробками скупавшие бижутерию, сигареты с ментолом и парфюм, теперь ограничивались только зажигалками и лекарствами, среди которых наибольшим спросом пользовались зелёнка и мозольные пластыри.
   На торговлю оружием в столице, как, впрочем, и по всему королевству, был наложен строжайший королевский запрет. Ни за какие деньги контрабандисты не соглашались расстаться с остатками вооружения на складах, приберегая их для себя на время неизбежных погромов.
   Все кругом ждали пакостей и козней не известно от кого, тряслись, боялись, но ничего не предпринимали. Только продовольствие запасали. Зато королевский дворец вёл полноценную активную жизнь. Спозаранку открывались огромные дубовые ворота (главные) и оттуда на белых удалых конях разъезжались многочисленные молодцеватые, щегольски одетые курьеры. Не меньшее их число в течение дня съезжалось обратно, пыльных, усталых, одолевших не один десяток, а то и сотню вёрст. Королевская голубиная почта дальнего радиуса действия, затмевала стаи ворон, сорок и галок вместе взятых. Народ дивился, глядя на то, как каждый час широким веером разлетаются крылатые почтальоны.
   -- Королевская почта всех голубей в округе конфисковала, и всё не хватает. Говорят, пытались ворон с помощью магии приспособить. Да видать не та природа у ворон, летят куда-то по своим делам, а корм исправно склёвывают.
   -- Что вы, вороны это ерунда. Сам видел, как прошлой ночью во дворец слонов привели. Тайно, чтобы никто не видел. Готовят их вражескую конницу топтать, для пущей злобности кормят сырой картошкой и недозрелыми яблоками.
   -- А кто же враг-то? С кем воевать будем?
   -- Эльфы из-за моря возвращаются. Они на заморской еде переродились, озлобились и теперь хотят все Благодатные Земли рабством покрыть. А для начала смуту насылают. Король наш Моуховик 8-й, дай Гэндалов ему здоровья, силы собирает отпор дать, да графья с герцогами сопротивляются, денег за свои жалкие войска требуют и новых поблажек с налогами.
   -- Да они же и так, как сыр в масле катаются. Чего же им ещё надо?
   -- Вот. Того и надо, чтобы короля нашего, любимого, ещё сто лет ему править на наше счастье, короля скинуть и самим править.
   Наслушаешься, голова пухнет. А результатов никаких. Фёдор решил проникнуть во дворец. План был простой и, как казалось, беспроигрышный. С общим устройством дворца Фёдор был знаком. В своё время они много намаршировали на королевских парадах, уходя на Четвёртую Душанскую войну (пропади она пропадом). Осталось получить пропуск, а оказавшись на месте, он как-нибудь разберётся.
   К операции из графского посольства Фёдор решил никого не привлекать, ненадёжная публика, очень себе на уме. Зато контрабандисты без всякой материальной стимуляции, а лишь ради куража и забавного, как им казалось приключения, с удовольствием согласились участвовать. День выбрали пасмурный, слегка дождливый, никакими праздниками не примечательный. Местом проведения первой фазы выбрали корчму в дюжине вёрст от столицы, перед самой переправой через реку Млаву, на которой стояла Гаата. Здесь королевские курьеры имели возможность перевести дух перед въездом в столицу и глотнуть вина, дожидаясь парома. Корчма так и называлась "Глоток" и каждый волен был понимать это по-своему. Заведение привлекало умеренными ценами и лояльностью к постояльцам (мало ли кого не пускали в столицу прямым путём).
   Поскольку не все курьеры торопились исполнить свой долг, а норовили подольше задержаться на подходах к главному городу Анжуйского королевства, и расслабиться после долгого пути, то выбор и пал на него, на "Глоток". Заговорщики этой слабостью воспользовались, подходящего по размерам курьера споили, переодели (а точнее, изъяли форму), и отправили Фёдора с пакетом в столицу королевства Гаату. Сами же остались поддерживать в уснувшем курьере нужный градус, следить, чтобы никто не мешал до возвращения Фёдора с задания. Корчма гудела, пила и ела, и творились в ней делишки большие и малые, благородные и не очень. Притом, никто в чужие дела не лез, поскольку своих хватало.
   А Фёдор, отскакав положенное на казённой лошади и сожалея об оставленной в корчме любимой ковбойской шляпе (дурацкий курьерский головной убор с оранжевым плюмажем его самого делал полным идиотом), беспрепятственно попал во дворец. Если город был полон народу, то дворец просто битком набит пришельцами. Нечисть всех разновидностей чувствовала себя как дома. Вполне возможно, что это и был теперь их дом. В то же время здесь особенно пахло войной. Дворец производил впечатление верховного штаба перед решающим сражением.
   Кроме заметных на глаз военных приготовлений, имелся и чувствительный на нос реальный и знакомый запах. Так пахло в крепости графа Комбетаси, только здесь "аромат" нечисти был слабее. Надолго ли? Расчёт на то, что в нём никто не признает чужака, оказался верным, здесь никто никого не знал в лицо. Согнанные и съехавшиеся по воле своих хозяев со всего королевства прислуга, охранники и те же курьеры, едва успевали с выполнением обязанностей. А пытавшиеся наводить порядок среди этого скопления народа придворные, давно махнули на всё рукой. В ходу были пропуска. На бумаге, шёлке, бронзе, дереве и, само собой, на золоте. Фёдор скупил целую дюжину разных, для законного проникновения в интимные закоулки дворца.
   Здесь он вообще расположился с гораздо большим комфортом, чем в городе. Манипулируя пропусками и золотыми монетами, Фёдор снял для себя микроскопическую клетушку в дальней пристройке с видом на королевские конюшни. До этого момента план проникновения во дворец имел реальные контуры, дальше всё терялось в тумане. Единственное, что было понятно, во дворце можно было безнаказанно жить, даже располагая минимальными средствами. Правда, не долго. Всё-таки какой-то внутренний надзор у Моуховика 8-го существовал. Охрана на многочисленных вверенных ей постах бдительно проверяла пёстрые пропуска, не интересуясь, правда, где им разжился владелец.
   Довольно быстро Фёдору удалось установить, что наиболее строгий режим охранения поддерживается непосредственно вокруг резиденции короля, что не удивительно, и блока из двух отдельно стоящих башен-близнецов, что было странно. В резиденции, понятное дело, обитал здешний король Моуховик 8-й, а вот башни оказались логовом людей-индиго, то есть "Синего Братства". В охранении башен стояли совсем неведомые в этих местах существа - высокие, чёрные, кучерявые и губастые. Из одежды охрана пользовалась набедренными повязками, вооружение - короткие мечи и шипастые дубинки, украшения - кости и черепа мелких животных и птиц. При всей своей внешней дикости, охранники не производили впечатления дилетантов, службу несли бдительно и круглосуточно.
   Естественно, Фёдора в первую очередь тянуло посетить запретные башни, и чем усиленнее выглядела охрана, тем сильнее проявлялось у него желание туда проникнуть. В процессе подготовки плана нелегального посещения башен с Фёдором случилось маленькое происшествие, имевшее впоследствии серьёзные неприятности для него.
   Освоившись внутри дворца, как свой в доску среди кухарок и конюхов, Фёдор излишне, как оказалось, понадеялся на всемогущество пропусков, зашоренность охраны и своё личное обаяние и утратил, как в таких случаях говорят, бдительность. Ничего не предвещавшая поначалу прогулка по двору привела к встрече с группой синих балахонов, здесь их величали "синими братьями", а сами они себя - "Синим Братством". Тот, кто был у них за старшего, весь расшитый золотом по индиго и возглавлявший колонну, вдруг встал, как вкопанный, и уставился из-под капюшона на Фёдора. Лица старшего брата видно не было, но Фёдор сразу догадался, кто перед ним. Фёдор ждал, что его тут же арестуют, и как зверь, попавший в западню, изготовился дорого продать свою жизнь. Пауза затянулась, оставалось делать вид, что ничего особенного не произошло и раскланиваться согласно этикета.
   Какую-то маскировку внешности Фёдор конечно соблюдал. От ковбойской шляпы, главной, по его мнению приметы Наёмника, он избавился, нашёл и, не снимая носил костюм почтового служащего, включающий дикий попугайский головной убор с перьями, накладные усы, пейсики, всё это должно было преобразить его до неузнаваемости. Но его славянский нос картошкой и неистребимые веснушки, проступавшие на солнце, выдавали разведчика с головой. Может его всё-таки не признали, потому что старший "синий брат" не произнёс ни слова, лица не открыл и так же сосредоточенно продолжил путь. Тем не менее, холод у Фёдора внутри он оставил. Вообще, не смотря на свою внешнюю респектабельность, надменность и отстранённость, "синие братья" производили очень тревожное впечатление. Они вроде как к чему-то готовились. И это что-то было очень опасным.
   Пришлось Фёдору ещё раз менять свой имидж, клеить усы попышнее, добавлять бороду и удлинять пейсы. А так же учиться крутить чалму. Так выглядели купцы и их подручные из южных пустынных земель. Этот новый наряд неожиданно помог ему не только лучше замаскироваться, но и попасть в заветные башни, что лишний раз подтверждает неисповедимость путей Провидения.
   В город прибыл огромный караван (маленькие теперь вообще не ходили) сборный с двух дюжин пустынных оазисов. Доставил фрукты, свежие и вяленые, пряности и различные восточные сладости. Самое лучшее королевские заготовители отобрали для дворца, ну а те, кому повезло не попасть в число избранных, разбрелись по многолюдным рынкам столицы. Повезло потому, что дворец за поставки платил плохо, требовал отсрочек, скидок, заготовители Его Величества драли с купцов непомерные взятки за право носить титул "Поставщика Двора Его Величества". В убытке, правда, никто не оставался, но отпускать товар дворцу купцы не любили. Серо-жёлтые двугорбые верблюды по трое, по шестеро, а то и целыми дюжинами фланировали по узким улочкам, развозя вожделенные финики, ароматную айву и ананасы, дыни и арбузы. Халва целиком досталась королю.
   "Синее Братство", окопавшееся в башнях, затребовало свою долю. Им выделили. Пожрать братья были не дураки, да и платили не в пример королевской кухне. Две дюжины верблюдов с поклажей, не считая погонщиков, с утра уже собрались у входа в башни. Гвалт стоял неимоверный, кричали все - погонщики, "синие братья". И верблюды, за компанию. Под этот шумок Фёдор и пристроился помогать перетаскивать сладкие дары пустыни. Тут выяснилась одна замечательная вещь - люди-индиго, то есть "синие братья", совершенно не были приспособлены к физическому труду или запрет на них такой был наведён. Никто из них пальцем не пошевелил, чтобы перенести для себя же ящик фиников или вязанку вяленой хурмы, не говоря уж об урюке и изюме. Стража, само собой, блюла ворота и периметр и ничего таскать тем более не собиралась, хотя слюни глотала весьма явно. Из подвалов для погрузо-разгрузочных работ выпустил хорошо знакомых Фёдору зомби, которые с тупой размеренностью носить ящики, мешки, связки сушёных фруктов.
   Фёдор катал арбузы. Каждая полосатая ягода весила не меньше пуда и требовала некоторой сноровки при перемещении, на что зомби оказались не способны. "Синие братья" кололи их короткими стеками, побуждая к активности, только не ускорялись они от этого. В общем, все были страшно заняты, создавая толчею и неразбериху. На третьем арбузе Фёдор из башни не вернулся.
  
   3.
  
   Ночь наёмник Фёдор проводил в обширной подвальной кладовой, вольготно расположившись на мешках с рисом и горохом. Пищевые запасы братства поражали воображение: штабели мешков с мукой, крупой, бочки с солениями, кувшины с маслом, в отдельно запертом чулане, судя по запаху, висели колбасы, окорока, желтели головки сыра. Мёд, орехи, а теперь ещё и горы вяленых и свежих фруктов. Не было здесь только вина. Может где-то в подвалах и имелся специальный винный погреб, однако Фёдор склонялся к мысли, что "Синее Братство" исповедует полную и безоговорочную трезвость.
   Беспечность братьев в части охраны запасов (около мешков никто не стоял и амбарные замки не висели) Фёдора не удивила. Братьям и так всё достанется по расписанию, а зомби они заперли где-то ещё ниже сразу же, как отпала потребность перегружать апельсины с гранатами. Гораздо фантастичнее выглядела картина самого склада, где горы открыто хранящихся дефицитных продуктов нагло просились на зуб грызунам. А тех и в помине не было.
   "Вот это, действительно, круто у них поставлено. Что б ни одной мышки или захудалого таракана, даже импортированного вместе с продовольствием не оказалось. Это надо сильно постараться наколдовать".
   В местной магии Фёдор до сих пор поднаторел только в том смысле, что примерно представлял возможности профессионалов в этом вопросе. Например. Прогнать одного таракана или, скажем, двоих - тут мог справиться любой школяр начальной ступени магического училища. А вот толпу усатых рыжих или чёрных разбойников усмирить, да ещё и надолго - это высший пилотаж. С другой стороны, супер маги Фёдору и не попадались. Слава Гэндалову, они с ним ходили разными дорогами.
   "Может спереть у них секрет недоступности пищевых запасов для вредителей и переквалифицироваться в местные дезинсекторы. Отбоя бы не было. И ни какого риска", - мечты на горохе особенно удачно посещают не занятую посторонними мыслями голову.
   Фёдор дожидался, когда в башнях все затихнут, чтобы начать действовать, а пока можно и помечтать, угрызая финик.
   Полная тишина всё не наступала. По расчётам Фёдора, полночь уже давно миновала, а где-то на верхних этажах башен до сих пор слышалось пение.
   "Хорошо поют, мерзавцы. Настоящий церковный хор, и всё а-капелла. Так ведь могут и до утра промузицировать", - Фёдор уже собрался предпринять какие-то решительные действия, как вдруг на лестнице, ведущей в подвал, послышались шаги. Пришлось срочно прятаться за бочками. Свет в подвал поступал сквозь маленькие зарешёченные окна на уровне земли. Его едва хватало, чтобы как-то ориентироваться в темноте. Глаза Фёдора давно привыкли к подземному полумраку, коими он и узрел процессию "синих братьев". Первый нёс фонарь с волшебной свечой внутри, остальные несли носилки. Братья прямиком направились в дальний угол к штабелю ящиков.
   "Какой-то слишком поздний ужин у них получается. И меню из одного блюда", - братья нагрузили носилки и с заметной натугой отправились обратно.
   Любопытство много кого сгубило, но уйти и не проверить, что лежит в ящиках, Фёдор никак не мог. А в них лежали мешочки из плотной ткани, заполненные чем-то похожим на крупную соль. Запаха соль не имела, а на вкус Фёдор не рискнул проверять.
   "Может ночные ванны кто-то от бессонницы принимает?" - предположил Фёдор, лишь бы что-то предположить, в качестве, так сказать, рабочей гипотезы. В то же время несколько полотняных мешочков с загадочной солью перекочевали в его неизменный наёмнический рюкзачок. Кроме того, он решил всё-таки проследить, куда направились братья.
   Это было не трудно. Дорогу освещал фонарь впереди идущего, а остальные четверо пыхтели, как простуженные верблюды, надрываясь под тяжестью носилок.
   "Ишь, ты. Не доверяют своим зомби, сами тащат. Значит точно там что-то ценное или секретное".
   Коридор сделал очередной поворот, и Фёдор чуть не выскочил прямо в залу, где проходило какое-то сборище. Братьев тут было много, они выстроились полукругом вдоль стен и чего-то ждали. Наверное, это и был ночной хор. Затем последовала неторопливая раздача принесённых мешочков с солью. Каждый из братьев получил их не меньше дюжины, при этом ловко и, похоже, привычно спрятав в своих широких тёмно-синих одеяниях. Всё происходящее оставалось таким же не понятным и загадочным. Гружёные солью братья снова запели. По всей видимости, это была какая-то молитва, во всяком случае, Фёдор воспринял её за таковую.
   Фёдор уже собирался, не дожидаясь конца пения, ретироваться и поискать ответы на свои всё ещё смутные вопросы в другом месте, когда брат со светильником заговорил.
   -- И отсюда несите, братья, соль смерти для неверных, соль жизни для посвящённых. И да пребудет с вами Великий Эгуазил.
   Фёдор чувствовал, что разгадка соли где-то рядом, но до конца осознать это не успел, братья толпой повалили из залы. Пришлось срочно скрываться в ближайшем переходе. Когда шарканье твёрдых кожаных подошв перестало слышаться окончательно, Фёдор продолжил путь.
   Башни-близнецы только снаружи выглядели, как отдельные здания, под землёй они соединялись обширными подвалами и подземельями. Ещё раньше братьев тут держали пленённую нечисть. Ходили слухи, что сам король Моуховик 8-ой тут занимался чёрным колдовством (запрещённым, кстати, ВС по МД). Слизь магическую давил их бедных гоблинов. Чего только народ не придумает.
   Полагаясь на здравый смысл и чутьё Наёмника, Фёдор в почти кромешной темноте забрёл на кухню. Хорошее место, но несколько не то, что ему было нужно. Однако, от кухни вела через все этажи "чёрная" лестница, которая могла привести к искомому месту.
   По дороге случилась непредвиденная остановка. Ещё не покинув кухни, Фёдор налетел на огромную кадку с водой, которая шла на приготовление пищи "синим братьям". Повинуясь странному наитию, Фёдор высыпал в воду два мешка загадочной соли. Трудно сказать, чем он руководствовался (просто очень хотелось чем-то навредить, а другого под рукой не оказалось), но дело было сделано. Соль с лёгким шипением попала в братскую воду, а Фёдор на "чёрную" лестницу.
   Положение главного кабинета Фёдор вычислил исходя из того, что в нём дольше всего горел в ночи свет. Жил Фёдор до сих пор наивным представлением, что вожди, пусть даже "синие", позже всех ложатся и раньше всех встают. Дверь оказалась запертой не только на висячий замок, на ней стояла светящаяся магическая защита в виде решётки. Ни то, ни другое Наёмника не остановило. Магический дешифратор, как электронная отмычка, давно стал неотъемлемой частью его арсенала. Что касается амбарных замков, то для него это вообще были семечки.
   Осталось во вскрытом помещении обнаружить то полезное, ради чего Фёдор затеял всю авантюру во дворце. Кабинет его разочаровал - стол, несколько стульев, громоздкий шкаф, облезлый секретер, полки со свитками, вот, пожалуй, и вся обстановка. Вскрыв все, что только можно в кабинете и не удовлетворившись содержимым (тем более, когда не знаешь, что ищешь), Фёдор надумал попытать счастья в других комнатах, но тут чуткое ухо разведчика уловило на лестнице шум. Прихватив самую красивую штуковину, которую он обнаружил в секретере, синюю с иероглифами, Фёдор рванул по лестнице вверх, опережая преследователей. Выход на площадку с бойницами, спуск по верёвке на задний двор и растворение во мраке заняло буквально пару минут. Преследователи поклубились с факелами на башне, пошумели, видимо обнаружив верёвку и, не найдя злоумышленника, разошлись досыпать.
  
   4.
  
   "Эх, наследил, улики оставил", - Фёдор не хотел возвращаться в арендованную клетушку (тем более, что по старой наёмной привычке - всё своё ношу с собой - так и носил), а сразу искать пути отхода. В его бесшабашном плане нелегального посещения дворца, отход оставался слабым местом. Тут как обычно - легко войти, труднее выйти. Да и вообще, недооценил Фёдор "синих братьев". Не досыпать они с крыши отправились, а объявлять тревогу и устраивать облаву. Внешние ворота дворца и так на ночь были заперты, но теперь там прибавилось огня и поднятой по тревоге стражи. На крепостных стенах так же размахивали факелами и бряцали оружием. Начиналась дворцовая потеха - ловля шпиона.
   Заразительное и увлекательное это мероприятие (правда, со стороны). Стража, не по своей воле покинувшая тёплые постели, раздирая рты от зевков, начинала производить шум. С одной стороны, демонстрируя служебное рвение по ловле неизвестно кого, с другой - вовлекая всё больше просыпающихся людей в суматоху. Вновь прибывшие, естественно, тоже шумят. Всеобщий гвалт будит министров, придворных и, в конце концов, самого короля. Народная мудрость гласит - король, которому не дали утром доспать - злой король. А Моуховик 8-ой вообще недобрым родился. Последнее время для поднятия жизненного тонуса и улучшения настроения, он отдавал приказы казнить всех без разбора. Поднятый суматохой из-за поиска лазутчика, король тут же в постели подписал указ о его лазутчика четвертовании, а когда выяснилось, что шпион ещё даже не пойман, добавил сожжение на костре.
   Заря над столицей разгоралась, а жечь и четвертовать было всё некого. Пришлось до завтрака повесить двух разбойников. Повесили, но как-то так, впопыхах, безо всякого удовольствия. К королю каждые полчаса являлся лично министр внутренних дел с докладом о состоянии облавы. Облава развивалась вполне успешно в духе времени. Арестовано было уже две дюжины подозрительных лиц с фальшивыми пропусками, но "синие братья" предъявленных отвергали, они продолжали искать именно Фёдора. Всё-таки опознали его тогда на площади и сделали правильные выводы.
   Неожиданно для всех, а особенно для ловимого Фёдора, весёлая заварушка, внёсшая почти праздничное разнообразие в придворную жизнь, стала приобретать упорядоченность. Стражников разбили на тройки, к тройкам придали капралов и возглавили манёвренные группы не кто иные, как "синие братья". Не меньше чем тремя дюжинами нарядов стража приступила к тотальной зачистке от стены до стены, от подвалов до флюгера на главной башне. Тут, пожалуй, не только мыши не проскочить, муха и та попадётся.
   Фёдор лежал на стропилах под крышей королевской конюшни, поглядывал в дырочку в кровле и страдал от того, что упустил последний шанс вырваться за пределы дворца, пока царила утренняя неразбериха. Сверху тактика облавы просматривалась, как на ладони. Карательные группы, возглавляемые "синими братьями", двигались по территории дворцового комплекса с Северо-Запада на Юго-Восток, шеренгой охватывая в клещи все постройки и, как бы загоняя "дичь" в хозяйственное крыло, где стояла и конюшня. У Фёдора была примерно двухчасовая отсрочка, он мог, как на игровой площадке воочию наблюдать все перипетии собственного отлова. Бежать больше было некуда. Оставалось смотреть и ждать.
   Ловцы, видимо, тоже это предполагали и не слишком торопились, тщательно обшаривая каждый подвал, чердак, каждый мешок или бочку. Незаметно подошло время обеда. Солдаты ели на ходу, получив сухой паёк из хлеба и колбасы. Капралам дополнительно полагалось коровье масло. "Синих братьев" обносили отдельно жидким и горячим. Фёдору с высоты конюшни показалось, что то была овсяная каша.
   "Они ещё и жрут", - намеренно растравливал он себя, глотая слюну. А облава не прекращалась ни на минуту. Кольцо вокруг конюшен, а значит и вокруг Наёмника, сжималось неотвратимо.
   "Пожалуй, стоило бы обратиться лошадью, будь на то моя воля", - Фёдор слышал, как возились и всхрапывали кони, занятые своими конскими делами, изредка пробегали служители, - "Только, по-моему, даже Великим Магам такое не под силу".
   Фёдор, наверное, в двадцатый раз обшарил взглядом внутреннее пространство конюшни - никаких зацепок.
   В конюшню ввалились наряды уже изрядно притомившихся солдат. Начался погром. Солдаты заметно устали заниматься не самым популярным в народе делом - обыском. Они уже наслушались от граждан нелестных отзывов о проводимой кампании. А ведь были ещё и придворные, знать, челядь, скандальные матроны, ядовитые старушки, гонористые вельможи. Там можно и по шлему бронзовому чем-нибудь тяжёлым получить за то, что нос сунул не туда, куда надо. Солдаты возмещали раздражение на безответных животных. Несмотря на протесты конюхов, всех четвероногих обитателей вывели из стойл. Среди них оказалась не только лошадиная порода - рысаки и тяжеловозы. Обнаружились ослы, мулы, два быка, верблюд и даже несколько пони. Возмущённое стадо ревело на все голоса, пока солдаты злобно разбрасывали тюки сена, прокалывали пиками мешки с овсом, валили на пол конскую упряжь. Вполне возможно, что за не поимку шпиона всех их ждало какое-нибудь обещанное королём наказание, вроде лишения винного пайка или отлучения от борделя. А Фёдор готовился как можно дороже отдать свою жизнь.
   "Синие братья" участия в погроме не принимали. Совсем. Трое из них вообще не зашли в конюшню, а один, как зашёл, так и стоял столбом, мешая солдатам вершить разгром. Наконец, кто-то сердобольный отвёл "синего брата" в уголок и там усадил. У Фёдора зародился план.
   Солдаты не спешили лезть на пыльный чердак, что давало ему немного времени для одной единственной попытки. Улучив момент, Фёдор бесшумно спрыгнул на сено рядом с неподвижно сидящим индиговым балахоном. Тот не отреагировал. Фёдор заглянул с опаской под капюшон и обнаружил остановившийся взгляд и текущую изо рта струйку слюны. "Синий брат" находился в состоянии полной прострации.
   Поменяться с этим зомби одеянием было минутным делом, под синим балахоном скрылся и неразлучный рюкзачок Фёдора и его скромное вооружение. Бывшего теперь уже "синего брата" Фёдор закатал в сено, на что тот никак не возражал. Пока Наёмнику везло, или кто-то незримый помогал ему выходить невредимым из очередной передряги. Он догадался, а теперь и утвердился в догадке, что на "синих братьев" так повлияла их же странная соль, с действием которой ему уже пришлось столкнуться в застенках графа Комбетаси. Видимо "синие братья" кормили ей недовольных, превращая их в послушных марионеток. Кстати, Мастер Троакар до сих пор не отошёл до конца от её ядовитого воздействия и городил всякую чепуху, сидя в отдельной камере теперь у графа Закимреда. Зато теперь братья сполна отведали сами своего зелья.
   Фёдор не сомневался, что очень скоро это откроется, и недотравившиеся братья обнаружат диверсию и, если и не приведут собратьев в сознание (должно же быть у них противоядие), то погоню возобновят, и ловля шпиона примет ещё более ожесточённый характер. Надо было прорываться из дворца.
   Фёдор, низко надвинув синий капюшон, медленно, как бы неуверенно, побрёл в сторону не на шутку разошедшихся солдат. В углу конюшни затевалась свара с недовольными конюхами. Дело грозило перейти в нешуточную потасовку. Манеру "синих братьев" руководить подчинёнными Фёдор хорошо усвоил, разглядывая облаву с крыши конюшни. Он подошёл вплотную, постоял возле разгорячённых солдат, издал в высшей степени неопределённый мычащий звук для привлечения внимания, и повёл рукой куда-то в только ему понятном направлении - вправо и вверх. Солдаты, огрызаясь взаимно с конюхами и другой подоспевшей прислугой, стали покидать конюшню. Перед входом стоял и ревел неприкаянный зверинец. Удивительно, как среди них не оказалось слонов или жирафов. Продолжение просилось само.
   Фёдор опять царственным жестом так же неопределённо взмахнул рукой в сторону верблюда и начальственно замычал. Как ни странно, его поняли правильно. И верблюда привели, и помогли взобраться, и выстроились, понукаемые капралом, колонной по трое, и бодро зашагали за двугорбым, порываясь даже затянуть строевую гвардейскую: "О красавице Мари, попавшей в лапы к троллям". Странный отряд дотопал до самых ворот, картина там было полностью аналогичная дворовой. Солдаты, уставшие от безрезультатных поисков, маялись бездельем, а несколько "синих братьев" сидели или стояли, замерев, как статуи из синего мрамора. На стене караульной будки висел красочный портрет Наёмника Фёдора с подписью: "Брать обязательно живым".
   "Ну, что же, это утешает, что хоть не "...либо мёртвым", - Фёдор умилился, - "А какая расторопность у братьев. И качество гравюры отменное, даже жаль оставлять. Я здесь, как живой".
   Обрадовавшись хоть какому-то живому, пусть и не внятно мычащему, зато на роскошном верблюде, начальству, они взяли на караул. Фёдору открыли ворота и беспрепятственно выпустили из пределов дворца. Знакомым царственным жестом Фёдор, всё так же, не высовывая носа из-под капюшона, затребовал отдать ему портрет государственного преступника Наёмника Фёдора.
   Кованая бронзой дубовая створка со скрипом затворилась, подводя черту под очередным и на этот раз благополучно завершившимся похождением.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"