Аннотация: Когда судьба заносит героев в такую глушь, самым популярным вопросом становится недоуменное: "Что?!". А ответы находятся по законам власти, справедливости и дружбы.
Древний лес был суров и мрачен. Ни травинки, ни пожелтевшего к осени кустика, ни веселого мухоморчика у гнилушечных пней. Огромные вековые ели тянулись ввысь, почти закрывая небо своими темными лапами и погружая все вокруг в вечные сумерки. Строгая колоннада их стволов придавала месту сходство с гигантским заупокойным храмом. И тишина здесь стояла под стать - вязкая, всепоглощающая, не располагающая к разговорам.
Потому, наверное, и ехали молча. Собственно, необходимые распоряжения Повелитель отдал еще в лагере. Коротко, четко, не вдаваясь больше в объяснения и подробности. Хор лишь кивал, чувствуя его растущее напряжение, показывая, что запомнил. И как запереть на ночь магический барьер, отгораживающий их стоянку на берегу ручья от внешнего мира, и чем прежде всего опасны вурдалаки, во множестве выходящие на охоту с наступлением темноты. И что, в крайнем случае, на то, чтобы вытащить обессиленного демона за пределы ритуального круга, у него будет не больше минуты. А если не получится, пусть уходит один. Как можно быстрее и дальше. Чтоб через сутки духу его в этом лесу не было.
Хор считал, что Повелитель здорово рисковал, взяв с собой в столь опасное путешествие только его. Разведчик не владел магией, не обладал сверхъестественной силой, а избегать возможных неприятностей ему чаще всего помогало не знание, а чутье. Но демон его скепсиса по отношению к собственной персоне не разделял.
- Поверь, я долго думал. И пришел к выводу, что для меня это самый надежный вариант, - сказал он с ухмылкой, когда они с Хором миновали третий по счету Портал в глуши неприсоединенных земель, - В прошлый раз со мной было пятеро телохранителей, проверенных и, как мне казалось, преданных до фанатизма. Но когда я очнулся после обряда, то обнаружил, что валяюсь под деревом всего в полумиле от ритуальной поляны, рядом лежат два трупа, а остальные трое охранников продолжают спорить между собой на повышенных тонах, тряся окровавленными мечами. Более удачного момента, чтобы избавиться от короля, действительно было не придумать. И как я понял, заманчивая мысль пришла таки в голову кому-то из нашей верхушки. А эта троица просто выполняла их указания. Правда, кто за всем этим стоял, я так и не узнал. Уловив, что я пришел в себя, предатели перепугались и дали деру. Напрасно, кстати. Я все равно был совершенно беспомощен, даже перекатиться на бок сил не хватало, не то что защищаться или нападать.
- А магия? - спросил разведчик.
- Хор, я не смогу колдовать после этого, - покачал головой Мэрлин.
- Долго?
- Сутки как минимум. А потом функция начнет восстанавливаться, но очень медленно. В свое нормальное состояние я приду где-то через месяц, не раньше. Так что поначалу рассчитывать придется только на оружие и на ограниченный набор заклинаний, заложенный в клинках, - демон похлопал ладонью по рукоятке кинжала, висевшего у него на поясе, - Имей это ввиду.
Мантикр углубился в раздумья. Идея сопровождать короля к месту совершения какого-то древнего ритуала показалась ему подозрительной с самого начала. Но Мэрлин настаивал, подчеркивая, что просит его как друга, и представлял дело в виде пусть и длительной, но вполне невинной прогулки. Разумеется, пришлось согласиться. Вот только от "невинности" предполагаемого путешествия не осталось и следа, едва демон начал делиться деталями. Он выдавал их неспеша, в день по штуке, словно боялся, как бы разведчик, услышав что-то уж совсем сногсшибательное и жуткое, не повернул назад, пока обратный путь домой еще измерялся сутками, а не неделями. Однажды Хор не выдержал. Он решительно остановил коня и заявил, что покуда ему не расскажут все как есть, дальше он не поедет. Мэрлин вздохнул, разом скинул маску напускной веселости и выдал в сердцах:
- Если б ты знал, как я это ненавижу! Но выбора у меня нет. Оплодотворять эту чертову куклу - священная обязанность Повелителя демонов.
- Что?! - опешил разведчик.
- Так прописано в договоре. Его заключили в незапамятные времена, чуть ли не в первую эпоху. И с тех пор каждый наш король раз в двести сезонов должен вливать мощь демонов в лоно Великой Матери, поддерживая ее род. Никаких других способов размножаться у них нет.
- Так ты там собираешься плодить новых демонов? - окончательно обалдел Хор.
- Я бы не назвал их демонами, - скривился Повелитель, - Скорее, архаичными смешанными существами, имеющими общие с нами корни и сходные принципы поглощения энергий. Причем, существуют они исключительно в женском варианте. Этакий тотальный матриархат. Шутка природы.
Судя по выражению лица, которое имел Мэрлин, произнося заключительную фразу, шутку он считал дурной. Но демон больше и не пытался ничего скрывать.
Тем более, что цель была уже близко. Последний постоялый двор, больше напоминавший прогнивший грязный сарай, а не место для достойного ночлега, остался позади три дня назад. Еще через сутки исчезли намеки на дорогу. Теперь путников со всех сторон окружал лес, девственный, полный сухостоя и прикрытого опадающей осенней листвой бурелома, будто нехотя расступающийся перед копытами коней. А потом кончились и листья, сменившись приглушающей звуки хвойной подложкой под величественными стволами елей. И тогда Повелитель объявил, что они прибыли.
Лагерь для последней ночевки разбили у ручья. Демон сказал, что в округе это единственный источник, из которого можно брать воду не рискуя отравиться. Да и несколько кустов, жмущихся к берегу и еще не успевших окончательно осыпаться в преддверии зимы, пришлись кстати, позволив соорудить отдаленное подобие шалаша. Уж больно тут было неуютно и холодно.
С утра Мэрлин казался угрюмым, есть ничего не стал, свой меч, так же, как и кинжал, оставил в шалаше, объяснив, что в круг с оружием его не пустят, а после ему все равно будет не до того. И ехал всю дорогу молча, с какой-то отрешенной сосредоточенностью глядя под ноги коню. Лишь в последний момент, уже передавая Хору повод в десяти шагах от края поляны, вдруг вскинул голову и попросил чуть севшим голосом:
- Пожалуйста, не смотри. Ты и так поймешь, когда все закончится.
По контрасту с мрачноватой строгостью леса ритуальная поляна выглядела даже нарядно. Все ее пространство покрывали белые гравиевые дорожки, выложенные в форме огромной паутины. По периметру в землю были вкопаны шесты с развевающимися алыми лентами и венками диких трав на макушках. Две дюжины девиц, облаченных в меха и замшу, мерно раскачивались и притоптывали, отзванивая пока еще еле уловимый ритм притороченными к одежде колокольчиками. За наброшенными на их головы кисейными покрывалами лиц было не разглядеть, но женщин выдавали руки. Молодые, ухоженные, унизанные браслетами, в нетерпении подрагивавшие в такт зарождавшемуся танцу.
Алтарь из серого, грубо отесанного камня, потрескавшегося от времени и заново отполированного дождями, возвышался в самом центре. Он тоже был украшен цветами, гроздями неизвестных ярко-пурпурных ягод и, кажется, омелой. Но при одном взгляде на то, что сидело сверху, на алой шелковой драпировке, у Хора грива встала дыбом.
Больше всего существо на алтаре напоминало огромную паучиху. Четыре бездонных черных глаза отражали пустоту, угловатые конечности в количестве восьми штук покрывала длинная жесткая щетина, несоразмерно раздутое брюхо блестело хитином. Рот Великой Матери, в который легко прошла бы голова быка, был растянут в жутком оскале и пестрел костяными наростами различной величины и формы. Вероятно, это означало приветственную улыбку.
Повелителя открывшийся вид не смутил. Хотя и радости от долгожданной встречи на его физиономии не наблюдалось. Быстро обменявшись ритуальными фразами с одной из девиц, он ступил на дорожку паутины. Та мгновенно ожила, запульсировала, по внешнему краю прокатилась волна пламени, изолируя поляну от остального мира. И тут раздался рев. Оглушительный, призывный, требовательный. Сотрясая все вокруг, он не смолкал с четверть часа, заставляя вибрировать внутренности и бешено колотиться сердце.
Привязанные неподалеку кони метались и жалобно ржали. Бросив попытки их успокоить, мантикр опустился рядом на землю и закрыл ладонями уши. Помогло это слабо и он понял: еще немного и его стошнит. Так что зря он завтракал, надо было следовать примеру демона.
Между тем рев перешел в протяжный вой, а после сменился нечленораздельными утробными звуками, утонувшими в нарастающем звоне колокольчиков. Теперь уже они задавали темп, ускоряли его, проторивая путь от смутного томления к откровенному сладострастию, всепоглощающему экстазу, вершине торжества.
И тогда Хор услышал, как орет демон. Во всю глотку, перекрывая безумный, уже застрявший на одной высокой ноте звон. В его крике была не страсть. В нем была невыносимая боль.
Мэрлин сумел выйти из разомкнувшегося на минуту круга самостоятельно, шатаясь, с потухшим блуждающим взором. И рухнул, как подкошенный, всего в паре шагов. Стараясь не отвлекаться на лязгающие звуки челюстей Великой Матери, собравшейся было поживиться кавалером, разведчик подхватил демона подмышки, доволок до присмиревшего коня и перекинул через седло. Его самого била крупная дрожь, к спине прилипла насквозь промокшая от пота рубашка, но перевести дух пока не светило. Нужно было убираться как можно быстрее. На лес, расправив крылья, стремительно опускалась ночь.
Хор провел ее у костра рядом с шалашом, в котором лежал заботливо укрытый плащом король. Тот был весь в синяках и глубоких царапинах, ближе к рассвету начал бредить и наклонившегося к нему мантикра неожиданно схватил за глотку. Пришлось врезать ему по скуле, добавляя еще один фингал, чтобы избавиться от железных объятий судорожно сжимающихся пальцев. После чего демон снова затих и погрузился в забытье.
В следующий раз Повелитель продемонстрировал признаки жизни в районе полудня, вполне осмысленно попросил пить, а через час даже поднялся на ноги. Сделав пяток неуверенных шагов, он отлил за шалашом, вернулся, на протесты разведчика, что он мог бы помочь, процедил сквозь зубы: "Не дождутся!" и упал, отключаясь, теперь уже до вечера.
Последующая ночь почти не отличалась от первой. Из чащи иногда доносились подозрительные звуки и отдаленный вой, но Хор, свято веривший в надежность состряпанного демоном магического барьера, особого внимания на них не обращал и к утру задремал, свернувшись возле лениво потрескивавших углей. Разбудил его Мэрлин. Он вылез из шалаша, подсел рядом и то ли констатировал, то ли пожаловался:
- Я есть хочу.
Мантикр молча протянул последний кусок слегка заветрившейся брынзы на успевшей изрядно подсохнуть горбушке.
- Давай сниматься, - предложил Повелитель, дожевав неприглядный бутерброд.
- Ты еле на ногах держишься, - возразил разведчик.
- Плевать. Меня мутит от этого вида, - демон широким жестом обвел окружавший стоянку лес.
- Едем назад?
- Нет. Я хочу показать тебе одно место. Оно называется Озерный край.
Хор замер. Конечно, он слышал легенды о некой волшебной земле вулканов и горных озер, первобытной обители огненных демонов. Но всегда относил подобные рассказы скорее к разряду мифов, чем к реальности. Край, затерянный в стороне заходящего солнца, искали многие. По разным причинам, но, в основном, в надежде на очищение. Болтали, что искупавшись в тамошних водах можно снять любое проклятье, избавиться от болезней. Но из рискнувших ввязаться в авантюру почти никто не возвращался. А те, кто вернулись, вернулись ни с чем. Они не нашли пути. Священная земля так и осталась для них красивой сказкой.
- Ты уверен? - глухо переспросил мантикр. Он не ждал благодарности за свои труды. А уж что она выразится в такой форме и помыслить не мог.
- Послушай, хватит прикидываться, а? - отозвался демон, - Ты же отлично все понимаешь. Тебе достаточно было лишь спихнуть меня обратно в круг и Великая Мать с удовольствием пополнила бы личный список проглоченных деликатесов моей головой. Или просто оставить в качестве ужина вурдалакам. Мне много чего есть тебе сказать, но в данном случае слова слишком легковесны. Тут нужно что-то куда более существенное.
Хор опустил глаза. Приходилось признать, что благодарил король по-королевски.
Они двинулись на юг спустя два часа. И чем дальше уезжали, тем становилось теплее. Лес поредел, наполнился звуками и яркими красками осени, сквозь кроны начали пробиваться солнечные лучи. Словом, в окружающий пейзаж вернулась жизнь.
Мэрлин тоже постепенно преображался. Он уже не казался бледным, как полотно, руки перестали дрожать после приложения любого мало-мальски серьезного усилия и со лба больше не лил холодный пот. Костер на третьем по счету привале он развел сам, отстранив разведчика с огнивом и привычным движением щелкнув пальцами над дровами.
- Ну хоть что-то, - обрадовался он, - Еще бы перекусить... Я, вроде, слышу зайца. За нами, в овраге.
Хор принял предложение и отправился на охоту. В отличие от зайца, перемещался он практически бесшумно, что заранее гарантировало успех. Так что зверь стал едой, даже не успев заметить, кто же, собственно, насадил его на шпагу, метнув ее с десяти шагов.
Организованную таким образом трапезу пришлось прервать на середине. К костру внезапно заявилась девица, затянутая в замшевый, отороченный мехом жакет, прекрасно подчеркивающий ее пышные формы. Волосы у нее были длинные и черные, как смоль, а глаза имели цвет бархатной южной ночи. Они непроизвольно притягивали взгляд, производя странное впечатление. Казалось, что отраженные блики огня где-то в их бездонной глубине разгораются искорками звезд.
Несмотря на то, что она придерживалась какого-то неведомого этикета, от девицы за версту веяло неприкрытой сексуальностью. В каждом ее жесте, в походке, в плавном повороте головы содержался некий посыл, приглашение, высказанное на языке тела. Зыркнув на Повелителя, она присела в подобии книксона и вручила ему нить жемчужных бус. После чего ретировалась в чащу, призывно покачивая бедрами.
Хор открыл, было, рот, но демон его опередил.
- Это уведомление, - пояснил он, перебирая пальцами бусины, - Великая Мать извещает, что к весне ее род пополнится еще двумя-тремя сотнями очаровательных дочек. Таких же, как эта.
- Так они, в некотором смысле, твои потомки? - не удержался от вопроса изумленный разведчик.
Ответом ему неожиданно стал совершенно убийственный горящий взгляд. Хор понял, что нечаянно затронул больную тему. Но пока он соображал, что лучше: спустить ее на тормозах или сразу извиниться, Мэрлин уже взял себя в руки и перевел все в шутку.
- А что, вполне ладненькие девчонки, - криво усмехнулся он, - Немного вульгарны, конечно. Но людям нравятся.
- Людям? - мантикр ушам не поверил.
- Ну да. Арахны, в большинстве своем, промышляют на другой стороне. Здесь их чары мало на кого действуют. А люди ловятся моментально, иногда одного взгляда достаточно. И готово, кушать подано, через день или два у человека уже крыша съезжает от постоянного желания этой красоткой обладать. Он даже не замечает, что его выжимают, как губку, вытягивают все соки. А потом выбрасывают объедки и переходят к следующему блюду, - демон помолчал и вдруг хлопнул себя по лбу, - Кстати, я напрочь забыл, что в тебе половина крови - человеческая. Тебе не стоит смотреть им в глаза.
Хор пожал плечами.
- Девка, как девка. Что в ней такого?
- Если она тебя зацепит, ты очень быстро поймешь, "что такого". Только поздно будет. Так что не рискуй.
Мантикр равнодушно кивнул, соглашаясь, и вернулся к недоеденному зайцу. Он считал, что демон излишне сгущает краски. Возможно потому, что ненавидит все, что связано с проклятым ритуалом. Но, если говорить объективно, арахны, по сравнению с их мамашей, выглядели чуть ли не ангелочками.
Первое сомнение в правильности сделанных выводов закралось к Хору где-то спустя час, когда он приторачивал к седлу Повелителя дорожный мешок. Внезапный приступ желания, острого, ничем не спровоцированного и ни на кого конкретно не направленного накрыл его, подержался с минуту и неожиданно отступил, оставив в недоумении. Поразмышляв, разведчик списал все на разговоры с пикантным подтекстом, которыми сопровождался обед, и продолжил подтягивать ремешки.
Следующая волна пришла, когда они уже ехали, не спеша пробивая дорогу через слишком густой подлесок. Она была такой мощной, что Хор непроизвольно вцепился в гриву коня. Тот всхрапнул и удивленно скосил глаз. Разведчику стало стыдно.
А ближе к закату страшно. Он буквально сполз на землю и простонал едва слышно:
- Мэрлин, я больше не могу.
Демон обернулся, зрачки его расширились.
- Какого черта! - выругался он, - Почему ты молчал столько времени?
- А что я должен был сказать? Что мне приспичило? - огрызнулся Хор, - Я и так себя чувствую идиотом.
Мэрлин его не слушал. Он спешился, разметал сапогом листву, обнажая рыхлую, чуть влажную почву, острием кинжала вычертил кружок размером с тарелку и ковырнул в центре, образуя небольшое углубление. Бросив туда бусину, сорванную с поднесенной ему нити, он наконец перевел взгляд на мантикра.
- Вот сюда, - демон указал на ямку, - Все до капли. Да побыстрее.
Хор густо покраснел и замотал головой.
- Не дури. Инвалидом останешься, - строго предупредил Мэрлин, сдвинув брови, - Если вообще выживешь.
Он демонстративно развернулся на каблуках, по пути накинул поводья обоих коней на ближайший куст и бросил через плечо:
- Пойду прогуляюсь.
В первом же селении, встретившемся по дороге, демон отыскал убогий трактир и надрался до безобразия. Для начала он ударился в самобичевание, прося у разведчика прощения, утверждая, что в истории с арахной виноват лично и обещал "достать нахальную стерву из-под земли". На резонный вопрос, чего она ему так далась, Повелитель поведал с мрачным видом, что до конца порчу бессовестных девиц снять практически невозможно и несмотря на предпринятые им действия приступы могут повторяться. И взял с Хора обещание в следующий раз, если вдруг он случится, сразу обращаться к нему, а не ждать, пока "пройдет само". Отпустив пошловатую шутку и, таким образом, закрыв, наконец, тему, демон уделил пристальное внимание очередному кувшину вина.
Вино, как и следовало ожидать, было паршивым. От него разило сивухой и какой-то травой, очевидно добавляемой для повышения крепости. Но Повелителя сей факт не волновал. Он подозвал подавалку и потребовал еще. Женщина, очень миловидная, хотя, разумеется, и смешанная, румяная и свеженькая, как только что вынутая из печки булочка, вздохнула украдкой. Она полагала, и надо заметить, справедливо, что местное пойло не достойно такого важного господина. Каким бы помятым и пьяным он не был, от демона все равно разило аристократизмом за милю. Да и манера общения выдавала привычку командовать.
Вино женщина, конечно, принесла. В попытке угодить принялась разливать его по кружкам, плеснула мимо и в результате, перепугавшись, чуть не опрокинула весь кувшин. Подавалка была на сносях, на последнем месяце, и огромный живот явно стеснял ее движения.
- Отпустил бы он тебя. Ты ж родишь вот-вот, - пробурчал Мэрлин, устремляя взгляд на хозяина заведения, полноватого неопрятного мужика возрастом под полтинник. Тот уже час протирал несвежей тряпкой одну и ту же посудину и все время косился из-за стойки на солидных клиентов, слишком редких в этой глухомани.
- Это мой муж, - опустила глаза женщина, - Нужно помогать.
- Чего тут помогать-то? - скривил физиономию демон, жестом обводя небольшой зал. Кроме них с Хором в трактире действительно сидело всего пятеро, вероятно, местные торговцы. Они что-то шумно праздновали и периодически обменивались репликами с хозяином.
Женщина покраснела.
- А ну-ка, присядь,- решил Повелитель, двигаясь на лавке и хлопая ладонью рядом с собой, - Как тебя зовут?
- Мил, - женщина зарделась, подобно утренней заре, но отказать не решилась и скромно пристроилась на самом краю, теребя передник.
Демон вдруг развеселился. Начал сыпать остротами, ввернул пару комплиментов, грубоватых, но вполне уместных и под конец приобнял Мил за бедро, привлекая поближе к себе. При этом он периодически поглядывал на хозяина и гаденько скалился. Но тот всякий раз отвечал подобострастной улыбкой. Из-за жены ссориться с клиентом, вероятно, было не в его правилах.
- А ребеночек-то не его, - вполголоса сообщил довольный Мэрлин, когда Мил была отослана за следующей порцией выпивки.
- А чей? - тупо спросил Хор. Он понимал, конечно, что Повелитель развлекается, нарываясь на скандал. Но лапать беременную бабу с его точки зрения ради этого не стоило.
Трактирщик оказался не столь щепетилен. Вместо того, чтобы самостоятельно подать подвыпившим гостям заказ, он отправил назад Мил. Еще и подтолкнул в спину, мол, давай шевелись, не заставляй господ ждать. А сам демонстративно ретировался на кухню.
Теперь уже и разведчик разозлился. Останавливало его лишь простое соображение: они с демоном уедут утром, а несчастной женщине достанется. Побитый муж непременно выместит на ней злобу, обвинив во всех грехах. Хотя сам же ее и подставил.
Мэрлин тем временем продолжал расточать похвалы и в какой-то момент обнаглел окончательно, откровенно заявив, что не представляет, как такая "лапуля" могла выйти за "этого козла".
- Я тогда совсем молоденькая была. И за душой ничего. А он мужчина состоятельный, его у нас уважают, в прошлом сезоне, вон, в общинный совет выбрали. Многие считали, что мне повезло, господин, - удовлетворила Мил любопытство клиента и, помолчав, добавила, - Когда дочка родилась, мне совсем деваться некуда стало. До того-то он руку на меня не поднимал, боялся, наверное, что убегу. Не люб он мне, господин, - вдруг призналась женщина. Отчаянно, сокрушенно, так, что у Хора, вполуха слушавшего откровения, сердце в груди екнуло.
А она продолжала, быстрой скороговоркой, уже не в силах остановиться, будто прорвалась в ней какая-то неведомая плотина, выпуская наружу всю накопившуюся боль:
- Я бы утопилась. Но доченьку жалко, ей ведь девять всего. А теперь вот еще мальчишечка будет. Я точно знаю, что мальчишечка, я уже и имя придумала. И Лохан согласился так назвать. Это отец его, он хороший, добрый. Мы бы жили, он вдовый давно, но муж меня не отпустит. Ему работница нужна. По хозяйству, готовить, за хлевом ходить, полы мыть в трактире. Труда много. Если бы Лохану было, чем заплатить, муж бы, может, и отступил, он жадный. Но там нечего дать, совсем. Лохан плотник, руки золотые, а заработка нет. В округе уже третий сезон к ряду неурожай, обеднели все. Кто ж строить будет, когда есть-то не на что? Лохан с девочкой своей всю зиму прошлую голодали. Уж я ей то яичко принесу, то каравай втихаря суну. А все равно она худющая, как жердочка. Того гляди, душа-то отлетит. Так что мне кобениться не с руки. Прикажет муж - по комнатам пойду клиентов ублажать, лишь бы дети сыты были. Вот как оно, - закончила Мил с вызовом.
Какое впечатление на демона произвел рассказ, определить было сложно. Но расплатился он щедро, кинув на заляпанный стол целую пригоршню обменных шариков. Каждый из них заключал в себе по заклинанию, самому простому, но необходимому в быту. Более крупная валюта здесь все равно не ходила.
Хор проснулся среди ночи от непонятной возни за стеной. Приглушенный шепот, скрип отодвигаемого стула и последовавшие жалобные всхлипы показались ему подозрительными. А когда он понял, что плачет ребенок, больше не медлил. Он схватил свой кинжал и опрометью кинулся в расположенный за перегородкой чулан.
Картина, открывшаяся на пороге, развеяла последние сомнения. В малюсенькой комнатушке стояли трактирщик и еще один мужик в полуспущенных штанах, кажется, из тех торговцев, что вечером выпивали в дальнем углу зала. А на топчанчике, вжавшись в стену и подтянув к подбородку коленки, сидела маленькая девочка в коротенькой рубашонке и мелко тряслась. Она повторяла: "Не надо!", но у нее так стучали зубы, что слов было практически не разобрать.
Разрулил ситуацию Хор быстро. Ухваченный за шиворот торговец пытался протестовать, доказывая, что честно выиграл этот приз в кости, но пинком был выдворен вон. Трактирщик же сдуру заявил: "Моя девка, что хочу, то и делаю". После чего получил кулаком в морду. Знатно, от души. Пока он ощупывал разбитое лицо, скуля и причитая, Хор подхватил девочку на руки и вышел, жахнув дверью.
- Где мама-то твоя? - спросил он, осторожно убирая слипшиеся волосы с зареванного детского личика.
- Наверху. У нее голова болела, а папаша ее каким-то зельем напоил. И теперь она не просыпается, - пожаловалась девочка.
Про себя разведчик выругался, подумав, не стоит ли добавить заботливому отцу семейства еще и с левой, а вслух сказал:
- Иди к ней. И ничего не бойся.
- А тот дяденька не вернется?
- Пусть попробует! - Хор сверкнул глазами.
Успокоенная таким образом девчушка наконец отпустила шею своего спасителя, сползла на пол и вскоре затопала босыми ножками по скрипучей лестнице. Мантикр же еще долго не мог уснуть.
- Слушай, поехали отсюда поскорее, а? - говорил он с утра лениво развалившемуся на кровати Повелителю, - Здесь черти что творится, аж с души воротит. Я ночью хозяину рожу начистил, еще день тут проторчу - вообще прибью кого-нибудь.
- Ага, стало быть, трактирщик все-таки свое огреб! - оживился демон, - Ну-ка, поподробнее.
- Да чего тут рассказывать-то? - Хор скорчил презрительную мину, - Этот ублюдок свою дочку в кости на кон поставил. И проиграл. А ночью привел победителя выигрыш получать. Ну, я услышал, как девчушка за стенкой заходится и врезал ему как следует.
- Почему ты его не убил? - очень серьезно спросил Мэрлин, меняясь в лице. Кажется, подробности ему не понравились.
Разведчик пожал плечами.
- Знаешь, если тут справедливость начать восстанавливать, так пол селения придется перебить. Это тебе не цивилизованные земли.
Мантикр, конечно, был прав. Но демон все равно сказал упрямо:
- Детьми торговать запрещено. Даже здесь.
- Так он и не торговал. Он ее просто использовал как ставку в игре.
- Это одно и то же.
Разведчик вздохнул, опуская голову. Ему вдруг подумалось, что если дело касалось ребенка, Повелитель всегда проявлял внимание. А порой и чуткую, какую-то трогательную заботу, не поддающуюся логическому объяснению. Наверное, он любил детей. Всех, кроме собственных. Хотя, какие-нибудь арахны в его любви совершенно не нуждались, а были ли еще какие-то варианты, более схожие с традиционными, мантикр понятия не имел. И решил рискнуть.
- Наверное, хорошо быть королем, - начал он издалека, словно рассуждая на ходу, - Можно любой закон прописать. И трактовать его, как угодно.
- Не любой, - возразил демон, - Есть устоявшиеся веками, базовые вещи. Переть против них - значит сломать себе шею. Или посеять хаос. Так что в некоторых вопросах я куда более несвободен, чем эти убогие местные поселяне.
- Например? - разведчик поднял бровь.
- Да далеко ходить не надо. Та же Мил вон рожает от кого хочет. И никто ей не указ. А я, сам знаешь, чем недавно занимался.
- Но, помимо этого, ты ведь можешь выбирать? - не унимался мантикр.
- Нет. То есть, могу, но не так, - Мэрлин помолчал с полминуты и вдруг взорвался, - Меня достали эти чертовы правила! Все только и требуют от меня воспроизводства, словно я какой-то породистый жеребец. И мне в стойло одну за другой приводят подходящих кобыл. Хрен им!
В глазах демона бушевало пламя, а в голосе - ярость.
Хор поежился. Он уже пожалел, что затеял этот разговор. Но Повелитель неожиданно сам расставил все точки над "и", сказав, как отрубив:
- Они получат наследников. Но мой первенец родится от той, кого я люблю. И если для этого придется ждать еще сто сезонов, я подожду.
- А если плюнуть на корону? - робко предложил мантикр.
- Ты не понимаешь. От трона я могу отказаться в любой момент. Но я не могу отречься от клана, - пояснил Мэрлин, остывая, и попросил, - Принеси, пожалуйста, воды. В горле пересохло.
Мил, стоявшая сегодня за стойкой, была бледна. Увидев Хора, она вздрогнула, руки, споро протиравшие посуду, застыли.
- Спасибо, что девочку мою..., - начала она и не договорила, не смогла, слезы ручейками потекли по щекам.
Разведчик хотел сказать что-нибудь ободряющее, но подходящего на ум ничего не пришло. Он знал, что его ночные разборки, по большому счету, лишь оттянули неизбежное. И она тоже это знала.
Он попросил набрать воды, спросил, пока она возилась, где ж хозяин.
- Ушел с Лохана долг требовать. Он пять сезонов назад взаймы брал, жрецам на молебны. Жена его перед смертью болела сильно. Он часть-то отдал, козу сменял. А остальное - нечем. Не знаю, что будет, - закончила Мил бесцветным тоном.
- А лекарь-то что ж, не помог? - поинтересовался Хор. Медицину он уважал куда больше, чем богов, чьи бесчисленные, часто весьма экзотические культы процветали на нейтральных землях.
- Нет у нас лекаря. Травница есть, за холмом живет, у часовни. Она и наговорить может, и обереги делает.
- Ну и как, есть прок?
- По весне соседку вурдалак в лесу задрал. Днем, да у самой околицы. А оберег-то в кармашке у нее лежал. Вот сам и суди...
Мантикр вздохнул тяжело, принял кувшин и уже развернувшись, чтобы уйти, услышал, как по лестнице торопливо стучат босые ножки. Последние две ступеньки девочка перепрыгнула, подбежала, на ходу раскрывая объятья, и ткнулась разведчику личиком в живот. Поцеловала, дохнув теплом через рубашку, потом прижалась щечкой. И отступила, протягивая деревянную куколку, некогда ярко раскрашенную, а теперь потертую, со множеством выщербленок и царапин.
- Возьми лялечку. Она ручками умеет двигать. Вот так, - продемонстрировала девочка нехитрый механизм.
Хор растерялся. Ребенок явно отдавал самое дорогое, что у него есть. Так просто и искренне, что дух захватывало. Не принять подарок было невозможно. Но и лишать девочку любимой игрушки казалось нелепым. Разведчику она, конечно же, была абсолютно ни к чему. Он глянул на Мил, ища совета. Та слабо улыбнулась.
- Фила все утро говорила только о тебе. Возьми.
Мантикр вернулся в комнату со странным чувством. Словно, уезжая сейчас, предает эту маленькую девчушку. Чушь, конечно, он никому ничего не обещал. Подойдя к кровати, он бережно положил куклу на подушку и принялся рыться в дорожном мешке, прикидывая, во что бы ее завернуть.
Повелитель неожиданно заинтересовался подарком. Он поводил над игрушкой рукой, вроде, удивился, и повторил действие еще раз, теперь очень медленно и сосредоточенно.
- На ней заговор на удачу, - сообщил он в конце концов, - Очень неумелый и слабенький. Но совсем свежий - не больше получаса назад наложили. Кто?
- Девочка, - Хор закусил клыком губу, помедлил и вдруг сказал глухо, - Мэрлин, прошу тебя, давай останемся до вечера. Мне надо кое-что уладить.
Демон изумленно вскинул бровь, потом перевел взгляд на куклу и кивнул.
- Хоть до утра, - согласился он.
Трактирщик, с которым предполагалось "улаживать" вопросы, куда-то запропастился, и чтобы не ждать в зале, снова вливая в себя кислое пойло, после обеда мантикр решил прогуляться. Он обследовал близлежащие улочки, заглянул в пару лавчонок, заваленных непрезентабельным товаром и вышел к центральной площади. Ее границы отмечали два здания, развернутые фасадами друг к другу: двухэтажное бревенчатое, принадлежавшее общинному совету, и каменное, своей архитектурой выдававшее храм. Между ними, почти посередине площади чернел помост, а над ним высилась безупречно отесанная виселица. Она стояла тут давно, вероятно, являясь неотъемлемой частью ансамбля, успела посереть и чуток покоситься. Но впечатление по-прежнему производила. Решив, что виселица присутствует для острастки, намекая на неотвратимость возмездия, Хор усмехнулся изобретательности местных властей и направился к храму.
Культ его не интересовал. Но витраж в круглом окошке над входом показался примечательным и разведчику захотелось рассмотреть его поближе. Сложный рисунок, больше всего напоминавший герб, был воспроизведен с большой старательностью и умением. Центр его занимал щит, выпуклый, с золотой насечкой, имитирующей клинопись, а к краям расходились мастерски набранные языки огня. В лучах уже начавшего заходить солнца они играли и переливались, словно настоящие, отсвечивая то рыжим, то ярко красным, то багряным.
Поцокав языком в знак признания великолепия работы, плохо вязавшейся с примитивностью остальной постройки, Хор из любопытства заглянул внутрь. Но в самом храме ничего интересного не было. На алтаре горели свечки, к стене за ним был прикреплен гобелен, такой ветхий, что разобрать, изображен на нем рыцарь на коне или чудище на каком-то экзотическом звере, уже не представлялось возможным. Выщербленный пол еще хранил кое-где следы мозаики, многократно повторявшей стилизацию витражного рисунка. В ней присутствовало что-то знакомое и пока мантикр, застыв, пытался определить, что именно, к нему подвалил местный жрец.
Разведчик поморщился, ожидая, что сейчас его начнут склонять к единственно правильной вере и наставлять на путь истинный. Но служитель культа, уже весьма пожилой и опытный, с первого взгляда определив, что на легкую добычу рассчитывать нечего, обязанности свои выполнил весьма формально. Благословил путника именем, звучащим, как набор шипящих, и как подозревал Хор, воспроизведенным неправильно, а затем рассказал легенду, стоящую у истоков здешней религии.
Якобы, проезжал тут некогда великий святой, а может, и кто покруче, попросился на ночлег, как простой бродяга, а когда его послали куда подальше, осерчал и сотворил огонь. Сначала вспыхнул сеновал на отшибе, от него занялось еще что-то. А потом загорелся лес. Верховой пожар пошел на селение и насмерть перепуганные местные жители попадали ниц, моля о пощаде. Святой, или кто он там был, сжалился, пламя укротил и уехал своей дорогой. Но с тех пор всех путешественников тут, на всякий случай, привечают и в постое не отказывают. Традицию соблюдают неукоснительно, жертвы за чудесное избавление приносят регулярно и молятся по понедельникам. Вроде, дело происходило именно в этот день недели. Ну, да не важно, главное, что за все прошедшие с тех пор века у них больше ни одного пожара не случилось.
Под конец Хор уже не слушал. Он внезапно вспомнил, где видел символ, похожий на те, что пестрели у него под ногами. С трудом сдерживаясь, он протянул ошарашенному жрецу целых два обменных шарика и поспешил убраться. Чтобы не нарушать гомерическим хохотом священный покой культового сооружения.
На площади, несмотря на уже наступивший вечер, царило оживление. Напротив, у общинного совета, толкалось и судачило штук пятнадцать мужиков и несколько женщин в застиранных чепцах. На крыльце стояли еще трое, одетые чуть получше и, скорее всего, представлявшие местную администрацию, а рядом с ними, оживленно жестикулируя, что-то вещал трактирщик. Глянув на его лицо, Хор удовлетворенно крякнул. Начавший синеть кровоподтек занимал почти четверть физиономии и виден был издалека.
Пока разведчик любовался на дело своих рук, а вернее, кулаков, к виселице в центре откуда-то подтащили лестницу. Молодой сноровистый парнишка залез по ней и оседлал верхнюю перекладину. Ему подали веревку с готовой уже петлей. Парнишка закрепил конец, победно, сверху вниз, оглядел площадь и спрыгнул на мягко спружинивший помост. Ни трепета, ни какого-либо особого почтения к средству казни Хор за ним не подметил, выбрал момент и подходя вплотную, спросил равнодушно:
- Вешать кого-то будете?
- Не знаю пока. Как суд решит, - добродушно ответил парнишка, заправляя за пояс слишком короткую рубаху, - Но на всякий случай подготовиться надо. Чтобы, ежели чего, без проволочек, - он неожиданно подмигнул, улыбаясь при этом самой безмятежной улыбкой.
Разведчика передернуло. Столь своеобразного уважения к правосудию, выражавшегося в немедленном исполнении смертных приговоров, он не разделял. Но коль уж на его вопросы так охотно отвечали, поинтересовался, часто ли здесь такое случается.
- Не очень, - отозвался паренек, не скрывая разочарования, - В последний раз еще в прошлом сезоне. Салин залог собрать не сумел. Вздернули только так.
- Какой еще залог? - не понял Хор.
- Ну, чтоб от казни откупиться.
- А от нее можно откупиться?
- От всего можно откупиться. Было б чем, - хмыкнул парень.
От услышанного Хор настолько обалдел, что чуть не забыл узнать, когда суд.
- Завтра утром. Приходи. Жрецы говорят, на казнь смотреть - к удаче, - радушно поделился сведениями любитель острых зрелищ.
- Мэрлин, можешь объяснить, что это значит? - спросил разведчик, указывая на рукоять королевского меча. Ее венчал стилизованный рисунок, точно такой, какой он видел в храме. С той лишь разницей, что клинопись здесь была настоящей.
- Конечно, - пожал плечами демон, - Это символ моего клана. Прочитать тебе девиз?
- Не надо, - отмахнулся Хор, - А скажи, ты тут раньше никогда не проезжал? Примерно века четыре назад?
- Издеваешься? Думаешь, я помню каждый свой шаг? Я ж где только не был, - развел руками Повелитель, - Да и местность за такое время иногда меняется до неузнаваемости.
- Я понимаю. Ладно, тогда по-другому, - продолжил допытываться мантикр, - Ты верховой пожар можешь остановить?
- Сейчас нет. Затормозить - еще куда ни шло. А на остальное сил пока не хватит, - признался демон, - А вообще, приходилось. Ты к чему клонишь-то? Горим, что ли?
Хор отрицательно мотнул головой.
- Тогда расскажи, зачем расспрашивал. Мне же интересно, - потребовал король.
- Хорошо. Вот тебе история. Ехал себе некий демон, устал, решил отдохнуть на сеновале. А голыдьба смешанная его погнала, не разобравшись. Еще и обложила недостойными словами. Демон разозлился и сжег тот сеновал. А заодно, и деревню. Ничего не напоминает?
- Точно, было. Давно, правда. И, кстати, пожар тогда начался знатный, как раз верховой. Я его прохлопал, потом повозиться пришлось, чтобы затушить. Ну, погорячился малость, - ухмыльнулся демон, - А ты-то откуда узнал?
- Мэрлин, ты - местный святой, - объявил Хор, давясь от смеха.
- Что?! - вытаращился демон.
- Честно. Они тебе молятся, подношения носят. Так что имеешь полное право забрать. В храме, на центральной площади. Там немного, но на пару приличных обедов хватит.
- Идиоты, - простонал Повелитель, хватаясь за голову, - Кто ж молится демонам?! Проку же никакого. И храм больше ни на что не пригоден. Только сносить.
- Ну, положим, для жрецов очень даже есть прок, - возразил разведчик, - Гарантированная пожизненная работа и доходец стабильный. Да и нам польза: можем хоть месяц тут торчать и не платить ничего, никто не выгонит. У них теперь путника на улицу выставить - самый страшный грех из всех возможных.
- Что-то не припомню, чтобы я когда-нибудь такую околесицу нес, - захлопал глазами Мэрлин.
- Какая разница? Зато твое показательное выступление имело беспрецедентный воспитательный эффект, - снова засмеялся Хор.
Мантикру, в отличие от демона, намеченные воспитательные меры осуществить так и не удалось. Он как раз собирался сходить узнать, не вернулся ли, наконец, хозяин, когда в дверь постучали и вошла Мил. Взгляд ее, полный неподдельного ужаса, поблуждал по комнате и остановился на Повелителе.
- Спаси его, господин. Я все отдам. Только спаси его, - произнесла женщина. Не умоляюще, а отстранено как-то и попыталась опуститься на колени.
С ее огромным животом сделать это было мудрено. Чтобы сохранить равновесие, она оперлась о кровать, потом об пол, но в конце концов все же приняла желаемую позу.
- Кого? - не понял Мэрлин, садясь на постели.
- Лохана. Муж прошение в суд подал, - путано объяснила Мил.
- Ну и что?
- Его повесят.
- За что? - изумился демон.
- Он должен много. А муж в совет входит, его послушают.
- Так чем я-то могу помочь? Должен - пусть платит, - пожал плечами Повелитель, - В крайнем случае батрачить пойдет. Кто ж за это вешает?
- Мэрлин, его, и правда, повесят, - неожиданно подтвердил Хор, - Тут это запросто. У них виселица дежурная посреди площади стоит и при любом удобном случае на нее веревку накидывают. Любимое развлечение.
Демон надолго задумался.
- Не стой так, простудишься. По полу тянет, - вдруг спохватился он и подождав, пока женщина поднимется, пристально глянул ей в глаза, - Сама-то чем расплачиваться собираешься?
Мил побледнела, потом покраснела и слегка приподняла юбку, и без того спереди поддернутую за счет живота. Получилось чуть ниже колена и очень неуклюже.
- Нет, так не пойдет. Ты нам покажи товар лицом, - потребовал Повелитель.
Хор онемел. В голосе демона он не услышал ни юмора, ни снисхождения. Тот говорил вполне серьезно, зло, презрительно. Так разговаривали с дешевыми шлюхами, если они чем-то не устраивали клиента.
Мил с каменным лицом начала развязывать шнурок у ворота блузки. Запуталась, затянула узел. Отчаянным движением разорвала тесемку вместе с тканью, обнажая ложбинку между полных грудей.
Разведчик больше не мог на это смотреть. Он вскочил, сжимая кулаки. Конечно, он понимал, что остановить безобразие ему не удастся, но по крайне мере, принимать в нем участие его бы не заставил даже Повелитель.
- Стой! - вдруг рявкнул демон и добавил очень мягко, просяще, - Подожди.
Одним движением он дорвал на Мил блузку, засунул ей руку запазуху и заорал:
- Дура! Еще проститутку тут изображать надумала! У тебя грудь, как железо, горит вся. Куда любовник твой смотрит!
- Я застудила, - еле слышно выдавила женщина.
Мэрлин отмахнулся безнадежно, зажал ей рот ладонью и приник губами к соску.
- Черт! До чего же народ темный, - произнес он через минуту, отплевываясь, - Еще немного и резать бы пришлось, - и пояснил, оборачиваясь к Хору, - Я еще вчера почувствовал, что что-то не так. Когда она рядом сидела. Едва задел ее, так она от боли чуть к потолку не взвилась.
Демон еще раз ощупал грудь, осторожно надавил и вдруг получил в лицо тонкой белой струей.
- Ух ты, молоко! - он облизнулся, прищурился хитро и спросил, - Дашь попить? Все равно ведь пропадет добро. Родишь-то дня через три, не раньше.
Мил, растрепанная, с выступившими на глазах слезами, с покрасневшим носом, внезапно одарила его светлой, какой-то детской улыбкой.
- Отчего ж не дать, господин? Мне не жалко.
Судилище на площади вызвало широкий общественный интерес. Собралось чуть не пол поселения и народ продолжал подтягиваться, заполняя пространство возле храма и эшафота. Последний служил местом, где располагался обвиняемый, с заранее связанными руками, словно опасный рецидивист, притом, уже приговоренный. Впрочем, это имело некоторый практический смысл: с высокого помоста его было хорошо видно толпе. Угрюмый мужчина среднего возраста, давно не стриженный, с опущенной головой, являл собой образчик безнадежного равнодушия. Иногда он поднимал глаза, ища кого-то среди зрителей, но, по-видимому, так и не найдя, снова устремлял взор под ноги, на почерневшие доски эшафота.
Судья, он же глава общинного совета, восседал за столом, выставленным на широкое крыльцо административного здания. Ему помогали еще двое - секретарь и эксперт по магии, а попросту, меняла, тщедушный вислоухий тип с заискивающим лицом.
По знаку шефа секретарь прокашлялся, прочищая горло, и громким, ровным голосом приступил к чтению обвинительного заключения. "Член общины, Лохан-плотник, взявший взаймы у трактирщика такого-то пятьсот единиц обменных универсальных, жрецами, да пребудет с ними благословение святого, одобренных, в договоренный срок означенного не вернул. Скрыться не пытался. В отработке долга истец отказал. Принять в возмещение жилище ответчика не желает, мотивируя тем, что хибара ветхая и не покроет расходов на ремонт. Требует взыскать сумму целиком немедленно, плюс компенсацию за проволочку, плюс залог в пользу общинного совета. Итого, двадцать пять тысяч пятьсот единиц условных. Лохан, что ты можешь сказать в свое оправдание?"
Названная цифра была столь огромной, что по толпе прокатился рокот. Возгласы и изумленные присвисты не смолкали несколько минут, полностью заглушив тихий ответ плотника: "Ничего".
- Готов ли ты платить? - выдержав паузу, задал следующий вопрос секретарь.
- Нет.
- Есть у тебя поручители, которые взяли бы на себя твои обязательства?
- Нет.
- Может быть, кто-то из почтенных общинников согласен выкупить Лохана-плотника, покрыв иск? - обратился секретарь к толпе.
Ответом, разумеется, стала тишина. Напряженная и даже какая-то испуганная. На указанную сумму можно было скупить четверть поселения, с особнячком совета и храмом в придачу.
Выждав для порядка еще немного, секретарь что-то пометил в бумагах и передал бразды правления судье. Тот, очевидно, проникся к обвиняемому некоторым сочувствием. Во всяком случае, он еще потянул время, порассуждав о законе и его равной применимости для всех, отметил, что справедливость - главная обязанность суда и, наконец, ударил по столу каменным молотком, вынося вердикт: "Повесить".
Отшумев, обсуждая решение, зрители в очередной раз смолкли, когда молоденький парнишка, взобравшись на эшафот, начал накидывать на шею Лохана веревку. Он был ниже ростом, к тому же лавка, на которую поставили приговоренного, добавляла еще полтора локтя высоты и получалось у парня как-то неловко.
- Черти-что! - вдруг раздался из толпы сердитый голос.
К столу судьи, распихав зевак, подошел Мэрлин. Он выглядел утомленным и злым, поправил перевязь меча, подавая намек, что шутить не следует и сказал коротко:
- Я заплачу.
Следовавший за ним Хор удивленно округлил глаза. Он был уверен, что демон просто заберет то, что хочет, а если, паче чаяния, найдутся недовольные, порубит их в капусту. Собственно, он уже держал кинжал наготове и при необходимости обеспечил бы вооруженную поддержку.
У судьи отвисла челюсть. Кое-как взяв себя в руки, он проблеял: "Ваше имя, господин?" и уткнулся в протокол, собираясь записывать.
- Тебе ни к чему мое имя, - Повелитель сорвал со своего плаща круглую массивную застежку и швырнул на стол, - Вот.
- А она не фальшивая? - внезапно подал голос секретарь.
Реплика его говорила о невеликом уме, что, по большому счету, его и спасло. Демон, оскалившись было, в итоге не ответил и лишь глянул на секретаря с презрительной жалостью.
Тщедушный меняла понял паузу как приглашение исполнить свои обязанности. Он взял пряжку в руки, ощупал, попробовал на зуб и не нашел ничего лучше, как попытаться распечатать заключенную в ней силу. Первое же сработавшее заклинание шибануло его током, следующее тряхнуло стол вместе с крыльцом, третье разом выбило в здании все окна вместе с рамами. Повелитель щелкнул пальцами, останавливая вырывающийся наружу магический поток.
- Поосторожнее с этим, - посоветовал он небрежно.
И тут очень некстати возник трактирщик. Поняв, что дело проиграно, он пошел ва банк, наступая и лопоча, что господа - пришлые, под местный закон не подпадают и выкупать преступника потому права не имеют. А у него, между прочим, какие-то лиходеи намедни со двора свели жену и теперь он вообще не представляет, как жить, обнищал совсем и по миру пойдет. И где же справедливость.
- Я знаю закон, - сверкнул глазами Повелитель, - И я тебя засужу. Ты детьми торгуешь.
Трактирщик побелел, отступая на шаг, а увидев, как оживился судья, изъявляя готовность снова вершить правосудие, подался в толпу и вскоре совсем исчез из виду.
- Забирай его, - распорядился Мэрлин, оборачиваясь к виселице.
Разведчик скинул с шеи Лохана так и не использованную петлю и легонько подталкивая в бок, повел его с площади под растерянное молчание присмиревших зевак.
Бурной радости по поводу своего чудесного спасения Лохан не выказал. Избежав виселицы он угодил в невольники, без перспективы когда-либо выкупиться на свободу. О чем честно и поставил демона в известность, сказав:
- Мне расплатиться нечем, добрый господин, совсем. У меня ничего нет.
- Ну, не прибедняйся, - заметил Повелитель почти дружелюбно, - У тебя скоро сын родится.
Поняв реплику превратно, плотник вскинулся и произнес глухо, с мрачной решимостью:
- Не трогай младенчика, добрый господин. А не то я удавлюсь. С мертвых долги не стребуешь.
- Кто ж тебе даст-то теперь? Раньше надо было, - хохотнул Мэрлин.
Они дошли уже почти до края селения и последние любопытные, следовавшие за ними в отдалении, наконец, отстали, осознав, что представление окончено. Лишь темноволосая девчушка сезонов тринадцати в заношенной юбке мешком и висящем на ней как на вешалке залатанном жакете продолжала плестись следом. Хор, наблюдавший за ней краем глаза, указал на странное сопровождение Повелителю. Тот остановился.
- Дозволь с дочкой попрощаться, добрый господин, - попросил Лохан, предваряя его вопрос.
Демон не возражал. Уловив его приглашающее движение, девочка подалась вперед, потом притормозила и последние несколько шагов преодолела совсем медленно, не сводя с отца огромных карих глаз. В них не было слез, только глухая, обреченная тоска и жалость.
- Умрет с голоду, - констатировал разведчик вполголоса, пока Лохан в сторонке объяснялся с дочерью на языке молчания.