Дело было в селении на окраине обжитых мест, откуда пройдёшь недолго - и уже дикий лес да каменные бока. Ввечеру обещанием непростой истории собрал один житель круг слушателей, больших и малых, в котором были и его дети. Селянин тот славился своими сказками, непохожими на книжные. Кто-то слышал от него сказ даже во время работы - принимался он говорить про предметы, которые под рукой, а заканчивал делами далёких краёв да небесным порядком.
- Расскажу сегодня, - начал он в этот раз, - о человеке, который потерял память. Очнулся среди деревьев. Силится понять, кто он и почему здесь, в глухомани. Сам целый и голова не поранена, одежда на месте, а в карманах только зажигалку нашёл. Не вспомнит ни адреса, ни семьи, ни детства. Смекает: день клонится, а укрытия нет никакого. Свалил сухостой, лапника наломал - сделал шалаш. Тут подошла гроза, дождь закапал, сначала мелкий, потом сильней, и ветер прибавил, да так, что разметал постройку. Пришлось мужику под пнём-выворотнем прятаться.
После грозы стало темнеть. Мужик смастерил шалаш заново, покрепче, затеплил и костерок. Искал сушину на дрова, и вдруг - ржавый топор под валежником! Значит был здесь промысел человеческий... Наутро отправился бродить окрест, на камне у ручья поправил лезвие, выточил топорище - вот и инструмент. Приметил гнёзда, набрал птичьих яиц, а в черничнике - ягод. Издали видел лосей, что приходили к водопою. Тогда вырезал рогатину и на третий день, затаившись на тропе, заколол лосёнка. Сидит в своём шалаше, перекусывает мясом, несолёным, правда, и размышляет о своём положении. Вот, мол, есть в руках сноровка, охотником что ли раньше был?... Если с голода не помру, тут буду жить. Пока не помню имени своего, не годится к людям идти.
Следующими днями стал он лес валить, сруб складывать. Крышу покрыл корой, натаскал камней для печурки - вышла курная изба. Опять думает: плотником что ли был я? или делом знание из вещей извлекаю? Не просто дом, а себя на пустом месте отстраиваю. И постройка моя - от желания жить дальше, а не ждать, лёжа под пнём, когда земля проглотит. ...И как-то утром, когда бродил вверх по ручью, нашёл он поляну, где стоял дуб. Вокруг ели с соснами да подлесок, а этот пророс отшельником, не гигант пока, но ветру не свалить. Потрогал его кору человек, подумал: нашёл он себе место на тысячу лет, как и я - на свой срок.
Время шло, взялся человек разведывать лес на четыре стороны света от заимки. Пошёл на запад - оказался над обрывом, а под ним - сплошной ковёр из древесных крон. Двинулся на юг, за ручей - там лес заболоченный, непролазный. К востоку пологий подъём вывел его к скалистой гряде. Высмотрел он, где осыпи, где седловины, нашёл какой-никакой перевал. Долго карабкался, раздумывал на полпути, не податься ли назад. Вот треснет под ногой или сыпанёт сверху, и вмиг решится судьба - однако ж лучше спросить у неё, а не у себя. Камень за камнем - всё не прерывалась незримая тропа, так и долез до гребня. Но там - опять распахнуты дикие пространства, за лесистой впадиной дыбятся скалы выше прежних, и ветер толкает в лицо - будто нет пути дальше.
Возвратился человек к своему жилищу и направился к северу. Поначалу лес был темноват, с буреломом, потом пошёл мох с кустами среди строевых сосен. Ступал он по мху, смотрел вперёд - и мнились извивы сотен троп меж стволов, какой же тропой двинуться? А оглядывался - есть одна теперь, точно. Вдруг обрадовала путника старая вырубка, поросшая берёзой! Через пару часов вышел на просеку с грунтовой дорогой, не сильно разъезженной, но и не заросшей. Значит, куда ни пойди, попадёшь к людскому творению.
Влево прямая дорога вывела к тому же обрыву, только шла дальше, вниз по ложбине. И вновь открылся простор! Кончалась лесная страна, выпуская на равнину плёсы реки в жёлтых берегах. За ними тянулись возделанные поля, и холмы, и пятна рощ. Вдали виден был город, подле него река вилась блеском - до самого горизонта. Человек постоял, подышал окоёмом. Второй раз решил: не время ещё пуститься в эту даль. А всё ж дорога моя - туда.
Вернулся он к месту, где вышел из леса. Вправо повела дорога на пригорок. Дальше с одной стороны был просвет среди деревьев, в котором человек заметил фигуру в светлом платке. Однако путь ему преградил глубокий овраг, а внизу текла речка. "Здравствуйте!" - крикнул он девушке, которая шла по другому краю оврага вдоль зелёного поля. "Здравствуйте," - остановилась та. "Далеко ли до деревни?" - спросил он. "Напрямик недалеко, - отвечала девушка. - Только здесь не перейдёте. Вам бы до покосов дойти, вон туда, а за ними будет брод." "Поспешите! - добавила девушка. - Солнце клонится, успеете ли засветло..." Оба зашагали было прочь, но он вдруг крикнул девушке: "Погодите!" - выбрал большую сосну над бровкой, быстро, собрав силы, подрубил и свалил поперёк оврага. Перебежал по этому едва родившемуся мосту и встал перед девушкой - она улыбалась. "Может проводите меня? - спросил. - Как вас звать?" "Ольга, а вас?" "Владимир," - произнёс он и поразился себе самому: вспомнил имя.
По частям стала возвращаться память и о прошлой жизни в других краях. Будто бы во многих домах поселялся, но не находил покоя. Многие знания сеялись в нём, и ветвились мысли, но не плодоносили делом, сохли без питания и душили сами себя. И многие лица кружились рядом, но не видел отклика ни в одном. Потому ясно: в ущерб нынешнему не посе́лится в прежнем, даже если дойдёт когда-нибудь до тех мест.
Неделя шла за неделей. Лесной житель ходил в деревеньку, где его приветили, - чтобы подработать и попросить взамен припасы и инструмент. К сосновому стволу над оврагом он приделал перила, потом с помощью деревенского приятеля свалил ещё один и обшил досками. Бывало, стоял он на окрепшем мосту, смотрел, как бежит внизу речушка среди осоки, и думал: сделал я себе подмогу в пути, а пришёл к имени своему и не просто к людям вышел, но подарил новую дорогу. Ведь мост стал полезен и жителям деревни, спрямив окольный проезд.
Настало время, Владимир провёл по нему молодую жену по имени Ольга и поселил в большом доме в лесном углу.
- Но эта история, - продолжил сказочник, помолчав, - совсем не об умении выжить в лесу. Образы, в ней заложенные, я объясню завтра.