"Материальность письма", как внезапно понял, сопутствует мне с давних времён.
Тексты, рождающиеся на потребу распахнутой пасти чистого листка: бумага смотрит на тебя, как собака, ждёт, что ты вот-вот извлечёшь из сумки (на самом деле полной тетрадей с лекциями и библиотечных книг) что-то остро, горячо пахнущее, колбасу или половину вспотевшего перед смертью зайца;
- тексты, всё в которых - свежеубитое время, оседающее чёрными завитками (припоминается существо, которое в одном из романов Кларка свивалось из жгутов в воде озера, а тут процесс обратный);
- тексты, увязшие то в безразличии нелинованной белизны, то в тесноте линеек, вернее, их избыточной ширине (на ненужных типографских бланках), в которую демон экономии взялся запихивать строки подвое - и рука, привыкшая выстраивать игрушки на полу, недоумённо пытается через строчку ровнять буквы по потолку в отчаянии Прокруста;
- диктат стила: нищенство и пошлость карандаша, астения остроглавых стержней, чрезмерный оптимизм красного, призрачность зелёного, аскетизм чёрного, наконец, оптимум - фиолетовый, энергичный и насмешливый, достигающий верха изящества, каллиграфического заострения в хвостах и диакритических знаках, регрессировавших до улетающих чёрточек, фиолетовый, единственно дающий тексту видимость плотности, плотное бытие, материальность, в своём толстом подвиде - превращающийся попеременно то в мудрого ментора, то в гедониста-развратника, в тонком - без потерь в экспрессии выявляющий причудливость моих каракуль, нюансы хейрокинематики, возводя это в некое самодостаточное искусство, музыку линий, в которой смысл написанного неважен;
- созвучие обстановки - бессилие намеренного и вдохновенность случайного, врывающиеся в текст и меняющие его русло кошачьи вопли, убийственный аккомпанемент мелодии, слышанной утром, согбенность, непонятным образом активизирующая внимание (вдруг оказывается, что ты совсем не хочешь спать - и всё строчишь и строчишь, придерживая записную книжку, зыбкую на бёдрах), слова, шевелящиеся во время умывания и нежданно шипящие в ду́ше, взрывающиеся, стоит только бросить пытаться писать и приняться застилать постель (в два, три, пять часов ночи), захлёстывающие мозг бормотнёй, когда ты сжался под одеялом, подоткнув все холодные щёлки;
- и бессознательно посасываемый, разгрызаемый колпачок ручки, пластмассовая муза, у поцелуев которой горьковатый привкус:
- примеры того, как материя властно правит идеей, обстановка означения - смыслом, его возможностью.