Воспоминания выхватывали куски событий из моей жизни. Вспоминалось приятное и не очень. Легкая дрема и картинки прошлого переплетались в один клубок. Да еще это кап, кап на улице в самые мозги и громкое сопенье спящей собаки:
-В тот дальневосточный гарнизон я прибыл ближе к вечеру. Вдоль Советско-Китайской границы понастроили в начале восьмидесятых годов коробок казарм для солдат и техники, а вот дома для семей офицеров построить не успели и почти все офицеры с женами и детьми жили в казармах вместе с солдатами. Мне предложили переночевать в казарме, на солдатской койке. Но сразу предупредили, что за своими вещами я должен следить сам и к утру могу наловить пару разновидностей вшей и чесотку. По категоричности предупреждения я понял, что так оно и будет. В качестве варианта командир полка предложил мне временно поселиться и пожить в ближайшей деревне староверов и когда я действительно спонадоблюсь, за мной пришлют машину. А пока я уже считаюсь на службе и поставлен на все виды довольствия. И еще я должен запомнить, что каждого двадцатого числа дают зарплату. Без форменной одежды мне в части делать нечего, а когда форму привезут неизвестно, так что могу отдыхать, пока не позовут. Подполковник вообще не понял, зачем ему такие служаки. У него недокомплект своих служащих. Командиры рот заодно исполняют обязанности ротных старшин или замещают командиров взводов. А тут приехал какой-то сверхсрочник, глядящий на командира полка как на быдло и этому сверхсрочнику верхнее начальство еще и должность придумало с потолка.
Солдатик, возящий полковника, мне сразу посоветовал обратиться к одной старой и одинокой бабульке-хохлушке, попавшей сюда еще в своем детстве. Прямо возле её дома он остановил машину и когда я ему сказал, что договорился и поселился он уехал. Семидесятилетняя хозяйка моя действительно была родом откуда-то с Западной Украины и прожив среди русскоязычных всю жизнь, продолжала разговаривать на одном из диалектов украинской мови. Минут через десять хозяйка пригласила меня ужинать. Жареное сало с луком, квашенная капуста с клюквой и брусникой, вареная картошка, грибочки и настоящая горилка собранные на скору руку, были как нельзя кстати. Я не ел почти сутки и с удовольствием отужинал и выпил пару рюмок настоящей украинской горилки. Потом мы пили чай с черничным вареньем и домашними крендельками. Хозяйка посоветовала мне после ужина сходить в клуб, там сегодня танцы и если я задержусь, то дверь будет не заперта, а где стоит моя кровать, я уже знаю.
В клуб я шел вприпрыжку. Мороз не меньше сорока, дым из труб упирался столбами в звездное небо и дерево щелкало то там, то тут. В клубе уже было много народу. Танцы были под магнитофон в просмотровом зале, других залов в клубе не было. Девушки группками жались в уголках, парни сидели на сдвинутых в один угол скамьях. Кто я такой в деревне уже все знали и когда я вошел, девушки демонстративно засмеялись, а парни позвали меня в свою компанию и предложили выпить за знакомство. Сразу же объяснили, что женихи вроде меня тут в цене. Сами они почти все женаты и я могу выбирать любую деваху в клубе, какая мне понравится. В их деревне нынче на женихов неурожай.
После клуба я пошел провожать молодую учительницу из местной школы и как мы сначала оказались на каком-то сеновале, где нам было очень жарко, а потом в её маленькой комнатушке на узенькой кроватке, где нам было еще жарче, я так и не понял. Выпитое спиртное тут не причем, я просто потерял голову и выпал из пространства и времени. Бывает такое, но редко. Как Бог удачно создал пару для мужчины. И когда мужчина и женщина вдруг находят свою половину, то время останавливается, слова не нужны и все идет именно так как и должно идти. Желание друг друга исполнялись без слов, все было так прекрасно, ярко и ново. Нам не нужны были крылья, мы и так парили в небесах.
Пришел к бабульке-хохлушке в дом я уже под утро. На кухонном столе стояла та же бутылка горилки, тонко нарезанное сало с мясными прожилками и тарелка с капустой. Я хлопнул рюмку, закусил салом без хлеба и завалился спать. Спал я, по моему, не более десяти минут. Приехал водила полковника и стал трясти меня за плечо. Я открыл глаза и услышал, что мне со всеми моими вещами надо успеть на первый рейсовый автобус в ближайший город, где прямо на автовокзале меня будет ждать такой же армейский автомобиль-бобик. Через десять минут я уже трясся в бобике, а через двадцать минут ехал в переполненном "Пазике", стоя на одной ноге. На автовокзале я даже не успел сказать хмурому майору из "Бобика", что хочу в туалет, как снова трясся куда-то по заснеженной улице. Водила гнал машину так, что колеса визжали. Видимо, мы куда-то опаздывали.
Привезли меня в местный аэропорт, где кроме охранников и нас больше никого не было. Хмурый майор показал мне дверь туалета и уселся рядом с моими вещами на гнутый из фанеры диванчик. Когда я вышел, майор видимо спал или делал вид, что спит. Я не стал его тревожить и тоже попытался вздремнуть на соседнем диванчике. Но стали подходить служащие аэропорта и майор, поймав нужного человека, стал чего-то ему горячо рассказывать. На что нужный человек ответил, что понял, сделает и отправит меня первым рейсом. Так и получилось. Мне выписали билет и посадили в самолет Ан-2.
В Хабаровске моя "Аннушка" со всеми пассажирами вдруг поехала в конец рулежки и второй пилот назвав мою фамилию, выпустил меня возле грузового самолета на взлетной полосе. Там ждали только меня и как только я залез в гермоотсек, так сразу же задраили все люки и самолет запустил двигатели. В гермоотсеке кроме меня были еще человек десять. В том числе один генерал-майор, который сверлил меня глазами и только не лаял как цепной пес. Часов через пять полета мы пошли на посадку. Внизу я увидел залитые водой рисовые чеки, крестьян в круглых конических шляпах и крытые пальмовыми листьями лачуги. Сели на огороженный в несколько рядов колючей проволокой и контрольно следовой полосой аэродром.
Бетонка под самолетом была горячая как печка в избе у бабки хохлушки. В зимних ботинках и брюках поверх шерстяного трико было вообще невыносимо. Полушубок, шапка и шарф, пиджак и свитер были явно лишними. В подъехавшую "Ниву" забрался генерал и вдруг позвал меня и еще одного прилетевшего на нашем самолете. Генерал возле штабного здания вылез, а нас повезли дальше. Мы стали спрашивать водилу где мы оказались, но тот только ухмылялся и подкатив к двухэтажному зданию высадил нас, указал на дверь и уехал.
Мы вошли, записались, сдали все свои вещи и документы. В обмен получили по паре рубашек с намеком на погоны, шорты кремового цвета, офицерскую портупею, пробковые шляпы-шлемы и полуботинки на толстой подошве. Еще прилагались нижнее белье, высокие носки-гольфы и зеленого цвета шелковые шейные платки. Платок надо было завязать на шее узлом и развернуть узел на спину. Все остальное пряталось под воротом рубашки, расстегнутой лишь на одну пуговицу сверху. В пробковом шлеме и в портупее я выглядел как детсадовец, наряженный в почти военную форму на новогоднем утреннике. Дали также камуфлированную сумку с комплектом штатских вещей: разноцветными шортами, рубашками гавайками, купальными трусами, полотенцами и кучей носовых платков. В сумке еще был пластиковый дождевик в специальном чехольчике и набор для мытья и бритья. Потом мы до ночи заполняли бумажки, писали всевозможные заявления и рапорты по прилагаемым образцам. Ставили галочки и прочерки в тестах. Одних только автобиографий написали штук пять и каждый раз заново. Временами нас водили на прививки, медицинское обследование, собеседование, фотографирование и прием пищи. Устали так, будто пару вагонов разгрузили. В итоге нам показали наши койки и разрешили лечь спать.
Во сне я увидел свою учительницу. Только и успел погладить и исцеловать её милые титечки с девичьеми сосками, осторожно раздел её и почувствовал запах и тепло её тела... И на самом интересном месте услышал: "Подъем!". Скорый завтрак и опять самолет, на этот раз пассажирский. В самолете среди восточного вида пассажиров нас оказалось пятеро. Познакомились и когда разносили обед, выпили за знакомство. В иллюминаторы было видно, что летим над океаном. Ни рыболовных судов, ни военных кораблей. Громадная, голубая пустыня до горизонта.
Когда внизу появились зеленые островки, стало как-то уютней. Островов внизу было много. Суденышки сновали между островами. Островки внизу сменяли друг друга. На каждом острове была своя жизнь. Белоснежные пляжи сменяли гористые джунгли. Кубики домов соседствовали с коптящими заводиками и тракторами, ползающие по полигонам. Вдоль берегов тянулись автотрассы. Потом опять кудрявая зелень безлюдного островка сменялась лысым островом, изрезанным дорогами, с лачугами и лодками по берегам. Приземлились на очень большом острове. Во всяком случае, других берегов даже с высоты полета самолета видно не было. Пролетели над настоящим городом с небоскребами и жилыми кварталами, парками и громадными, искусственными водоемами. Вместе с другими пассажирами прошли в здание аэропорта и увидели своих встречающих. Такие же великовозрастные "детсадовцы" в коротких штанишках и портупеях. С шейными платочками и в гольфах, но погоны у двоих выглядели более чем солидно, плюс громадные, пистолетные кобуры на поясе. К нам по русски обратился европейского вида человек с такими же намеками на погоны на плечах как и у нас. Мягко сказано, обратился. Приказал! Сесть в микроавтобус и не задавать лишних вопросов.
Ехали по побережью, вдоль океана. Сплошные пляжи и обслуживающий сервис на высоте. Стоянки автомобилей и оригинальные отели с соломенными крышами, сменялись ресторанами и супермаркетами. От пляжных нарядов и длинноногих "шоколадок" рябило в глазах. Мы со своими комплектами штатской одежды сошли бы здесь за своих и выглядели бы намного эффектней местных недомерков и толстопузиков. Местные офицеры смотрели, как мы вертим головами и снисходительно улыбались, а знаток русского языка демонстративно хмурился.
Приехали в обычные казармы, за высокими заборами и за колючей проволокой. Двух и трехэтажные безликие коробки зданий. Всюду "детсадовцы" поодиночке и вышагивающие строем, с винтовками, автоматами и лопатами в руках. На нас ноль внимания, только проходящие мимо одиночки, испугано выворачивали руки у своего виска, а стоящие еще и коленку поднимали к груди, топая одной ножкой, с подпрыгом вскидывая одну руку и вставая в стойку смирно.
В одной из казарм нас завели в пустующий класс и знаток русского языка вкратце объяснил нам зачем мы приехали в такую даль и чего от нас хотят. На одном из больших островов этого государства упал наш самолет. Пилоты наверняка погибли и наша задача извлечь из под обломков самолета небольшой, секретный контейнер. Высадка спасателей вертолетами или иным способом с применением высокотехнических средств невозможна. Контейнер размером с небольшой термос и его даже трогать или видеть посторонним лицам (особенно местным полицейским) не следует. Возможно только подойти к обломкам самолета пешком, предварительно договорившись о проходе с местными жителями. Сложность еще в том, что некие международные организации против любого захода цивилизованных людей на территорию местных племен. Боясь последствий заноса новых заболеваний или приучения к пьянству и разврату. С нами будут переводчики и сопровождающие из местных полицейских, они же будут обеспечивать нашу безопасность.
Как только я услышал о безопасности так, сразу же подумал, что лучше всего собственную безопасность обеспечу себе я сам. И если поход столь простой, то зачем прислали сюда аж пять специалистов по сверхсекретным операциям в тылу противника из далекой страны. Неужто этот знаток русского языка сам не мог договориться с местным спецназом и с вождями местных племен, чтоб забрать контейнер лично?
Как говорил один мой первый командир: "Заранее готовься к худшему, не помешает, даже если все будет намного лучше ожидаемого". Если пилотов с упавшего самолета искать не стали, также и нас искать в случае чего не будут. Почему? Узнаем на месте.
Когда нас повели вооружаться, я не обратил внимания на слова с повтором, что советскому воину надо вооружаться советским оружием. Если есть выбор, то вооружаться надо всегда получше, а на национальные и прочие приоритеты мне как-то наплевать. Поэтому пистолет и автомат я взял сообразуясь с собственным мнением. Пистолет местная копия "Кольта" 45 калибра, а автомат родной "Калашников". Все мои приятели тоже проигнорировали "ТТ" и "Макаров". На что знаток русского языка сказал, что патронов к иностранным пистолетам только на два магазина (16 штук). Но нас это не смутило. Кольтами такого же калибра была вооружена сдешняя полиция и мы наверняка могли достать у местных лишние патроны в обмен на настоящие патроны от "Калаша". Местные вояки пользовались патронами к "Калашам" китайского или штатовского производства. Порох в этих патронах дает большой нагар, что приводит к отказу в стрельбе даже советских "Калашей". Так что советские патроны были всегда и везде в особом почете и цене. А патронов к "Калашу" можно было взять сколько угодно. В случае необходимости местные помогут и с приобретением китайских патронов.
При первой же возможности я пристрелял свой "Кольт" на сто метров стрельбой с упора, и определил стрельбой конкретное превышение траектории полета пули над линией прицеливания на середине этой дистанции (на 50 метров), чтобы знать величину поправки во время стрельбы на промежуточных дистанциях. Мой пистолет был с постоянным прицелом и для этого мне пришлось немного подпилить мушку на пистолете, что очень не советовал делать знаток русского, обещая за порчу госимущества все кары небесные и земные. Но по моему, сначала надо прожить как следует сегодня, а завтрашние проблемы будем решать завтра, если доживем. В тот же день нас посадили в гидросамолет и отправили на другой остров.
Другой остров был много больше первого. Часть полета прошла над островом и пилот гидросамолета показал нам склон куда врезался наш самолет. Буйная растительность уже сгладила следы крушения и пожара. Вокруг только джунгли и крутые склоны гор. Внизу изредка блестела извивающаяся речка и никаких признаков присутствия человека. Но до океана еще надо было лететь и лететь. Значит нам к обломкам самолета придется долго добираться. Нехорошее предчувствие появилось на душе и сразу вспомнились девичьи соски любимой учительницы. Эта учительница, наверное, была в моей прошлой жизни или даже в какой-то позапрошлой. Если вернусь в эту жизнь, то обязательно женюсь на ней. Горы раздвинулись, мелькнуло море впереди, а затем мы оказались в небольшой бухте. Самолет, сделав круг над бухтой и пошел на посадку.
На причале нас ждала целая делегация. Было не меньше сорока встречающих нас местных полицейских или копов по местному и это не считая почетных гостей, обслуги самолета и местных жителей всех возрастов. Мы дружной компанией отправились в местный полицейский участок, где был накрыт шикарный стол, а повара продолжали колдовать над новыми блюдами на переносных печках и жаровнях на лужайке перед зданием полицейского участка.
Главным блюдом был жареный поросенок. Только это был не поросенок, это была целая свинья. И главное все прожарено на совесть от снаружи до изнутри. Сравнительно нетолстый кусочек мяса прожарить иногда (без крови) проблематично, а тут целая свинья и действительно прожарена насквозь. Если честно, то о своих напарниках я знал немного, только их позывные или клички, как кому удобней понимать. Наверняка у каждого был опыт и они своим предчувствиям верили. Судя по их кислым мордам от такой теплой встречи они ничего хорошего не ожидали. Так оно и было. Встречающие нас копы тоже были собраны и свезены с других островов. В отличие от нас они были местными и лучше нас представляли, что такое местные обычаи и чем это путешествие вглубь острова может закончиться. Они очень надеялись на всесилие приехавших из далека коллег, как на чудо. То есть на нас. Потому и устроили столь пышный прием, но они и сами не верили в эту сказку.
Мы как-то могли отказаться от участия в операции, но для местных это было невозможно. Они должны были сопровождать нас и своими телами прикрывать нас от всех незапланированных неприятностей. А неприятностей ожидалось выше крыши. Суть была в следующем. Местные джунгли были заселены гораздо плотнее, чем мы ожидали. Через каждые семь, восемь, максимум двенадцать, пятнадцать километров были поселки местных жителей. Племена добывали пищу охотой и выращивая кой-какие овощные культуры самыми примитивными способами. Каждый поселок говорил на своем языке и имел свои обычаи. Все племена объединяло только одно, у всех племен был обычай съедать гениталии и мозги не только своих убитых врагов, но и близких родственников, и товарищей. Таким образом они отнимали у врагов или сохраняли в наследие от своих близких силу, разум и плодовитость. Племена постоянно роднились между собой или воевали друг с другом. Одни племена объединялись, другие союзы распадались. И все это в племенах, где численность взрослого мужского населения редко превышала двадцать человек. Любой посторонний был лакомой добычей для жителей всех племен острова. Посторонних убивали без всяких разговоров и ели от этих посторонних сколько хотели. Если на побережье сохранялось хоть какое-то перемирие, то зайти на пять километров вглубь джунглей было сравнимо с самоубийством. И это как для ребенка, так и для женщины или мужчины любого цвета кожи. Потому-то пилотов упавшего самолета искать и не думали, их нашли охотники того племени на чьей территории самолет упал.
Продолжение следует...